Текст книги "Владимир Высоцкий: монологи со сцены"

Автор книги: Владимир Высоцкий

На экране – изображение стены, выщербленной снарядами и пулями. Женщины с сухими – они уже все выплакали – глазами подходят и кто ветку, кто цветок кладут на холмики неизвестных солдат.

И голосом Марка Бернеса звучит песня «Братские могилы». Для этой женщины был такой шок, что к ней начала возвращаться память.

Такие бывают странные, поразительные вещи с песнями, с музыкой, когда они очень хорошо вмонтированы в изображение.

В фильме «Война под крышами» Минской киностудии режиссера Виктора Турова я никого не играю, ничего не делаю. Чуть-чуть снялся в сцене на свадьбе. Больше в этой картине меня нет. Но для этой картины я написал несколько песен, например «Песню о новом времени».

Писал я песни еще для одной картины Виктора Турова – «Сыновья уходят в бой».

Я часто бываю в Минске. Приезжаю всегда, когда Виктор Туров предлагает мне что-нибудь написать для своей новой картины. В фильме, который называется «Взлет» или «Белый вальс», будут три моих песни. Они прежние, но их почти никто не знает, потому что я их писал для пластинки. Две из них будут исполняться моей супругой, моей женой. Она будет петь песни в этой картине. А диск мы записали лет пять тому назад и все воюем, чтобы он вышел. Но по закону сохранения энергии ничего не исчезает.

Я прекрасно знаю Белоруссию, мне ее показал Виктор Туров. Я был во многих-многих местах, жил с ним во время съемок. Даже когда не работал в фильме, просто приезжал к нему на натуру. Вы не поверите, но несколько вещей для фильма «Сыновья уходят в бой» были написаны за одну ночь. От впечатлений. Мы жили в деревне, где раньше был партизанский лагерь. В лесу. И песни как выплеснулись, как накипело и начало выплескиваться.

А фильм «Белый вальс» я рекомендую вам посмотреть. И не потому, что там звучат мои песни. Это удачная картина о современных десантниках. Сценарий писал мой друг, с которым я учился в школе. Я предпочитаю работать кланом со своими друзьями. Тогда ты можешь надеяться, что песня выйдет в том виде, как она написана.

В фильме «Опасные гастроли» я играл роль актера Бенгальского, который помогает переправлять нелегальную литературу для нашей партии, переправлять из-за границы в Россию.

Мнения о фильме разделились. Он вызвал много критики и много похвал. Критика есть справедливая. Вероятно, многовато мы показали танцев. А критиковать нужно с добрым глазом, чтобы люди исправляли ошибки, а не просто ругать. Говорят, что нельзя снимать вместе революционные события и канкан. Но ведь это первая картина в таком жанре. Когда показывают какие-то серьезные события, хочется, чтобы они были показаны интересно. Чтобы интересное повествование было. А если говорится о необыкновенно интересных вещах: о революции, о начале века, о подпольной борьбе, о гражданской войне, а сделано это скучно, само дело проигрывает от этого. Мы в этом фильме старались сделать так, чтобы интересно было смотреть зрителю. Мне кажется, что этот фильм может стать началом. Обязательно должны быть музыкальные фильмы на серьезные темы.

Но критика в основном относилась к сценарию и к постановке фильма. Актеров оставили в покое, так что не так обидно.

Об этой картине нельзя говорить, как об эпопее о революции. Это развлекательное кино на материале 1907 года. Группа актеров помогала одесским подпольщикам. Фильм критиковали за то, что помогали артисты варьете. А что, обязательно должны были помогать актеры МХАТа, Малого театра или Театра Леси Украинки! – Тогда ведь было много театров-варьете. Это было модно.

Подход к картине критиков был неверным. Но у нас бывает так, что кто-то скажет: «Вот, товарищи, нельзя делать такие картины!» – и пошло. Везде напечатали.

Несмотря на критику, я тепло отношусь к этой картине. Хотя и вижу много недостатков. Но ведь смотреть-то интересно!

На самом деле был такой случай. Литвинов, известный деятель нашей партии, пользовался услугами одесских актеров. Через одесский порт передавал литературу, а потом и оружие для русских большевиков. Это исторический факт. Ну а как актер может работать по такому заданию? – Конечно, своими методами. Переодеваться, перегримировываться… Это уже фантазия автора.

Для этого фильма я написал несколько песен. Все песни в этом фильме мои.

Почему-то в титрах не указали, что песни написаны мной. Не знаю уж, из каких соображений. Работа над песнями для этого фильма была очень интересной для меня. Я ведь мало знаю о том времени. А я писал и романс старинный – «Вальс при свечах», и одесские куплеты, и даже шансонетку.

Я снялся в фильме «Четвертый» по пьесе Симонова у режиссера Столпера, и сценарий этого фильма написал Александр Столпер, которого вы прекрасно знаете. Он снимал почти все фильмы по Симонову: «Жди меня», «Солдатами не рождаются», «Живые и мертвые», «Далеко от Москвы».

Картина «Четвертый» идет всего час десять, но это очень серьезная картина.

Работать с Александром Борисовичем Столпером мне было чрезвычайно интересно. В его фильмах всегда хорошо работают артисты. Он настоящий актерский режиссер, крепкий очень.

Фильм мы сделали быстро, хотя его очень трудно было делать. Там есть один очень трудный момент. Дело в том, что в пьесе «Четвертый» – она шла в БДТ – действуют покойники. Эти люди – это овеществленная совесть героя. Их несколько человек. Он с ними вместе летал в одном экипаже самолета.

Кино – вид искусства реалистический, в отличие от театра. Театр все-таки условное дело. А в кино все-таки близко к жизни все. Поэтому было очень трудно найти прием, каким же образом все-таки разговаривать, чтобы не было дурацкого ощущения: покойники – а они ходят.

Мы сделали так, что мой герой говорит монолог, почти не общаясь с этими людьми. А они вставляют свои реплики, но как будто это его реплики.

Как это удалось, вы увидите сами. Но роль очень любопытная, интересная. Мой персонаж называется Он, имени у него нет.

В пьесе решается проблема совести. Человек когда-то, в какой-то момент своей жизни все-таки должен решить, оставаться ли человеком, или скатываться вниз.

Работа в фильме «Короткие встречи» – одна из любимых моих работ. В этом фильме режиссера Киры Муратовой я играл роль Геолога. У этого Геолога очень сложная судьба. Он ушел из министерства, чтобы заняться своим прямым делом – искать серебро. Он находит его. А дома у него жена. Она говорит: «Останься со мной!»

Он: «Поедем со мной!»

Она: «Оставайся со мной!»…

А в пути он встречает девушку… Сложный психологический фильм. Судьба этого человека немного напоминает актерскую. И мне дома говорят: «Вот ты все время ездишь! Что ты там делаешь?! Сиди дома!»… Ну, это известно…

Я писал несколько песен для этого фильма. Пел там. Пел, например, «Цыганочку». Но это песня не моя, а я с некоторых пор чужих песен не пою совсем.

В этом фильме я играл с бородой. Это было очень хорошо, потому что никто не узнавал на улице. Все считали, что я с бородой на самом деле. Борода была наклеенная. Причем, очень плохо наклеенная борода была. А свою бороду отрастить было невозможно, потому что, играя в театре, я не имел права отпустить бороду или усы.

Многие мои поклонники просили меня не играть больше в таких фильмах, как «Единственная». Там я играл роль Бориса Ильича. Меня хотят видеть только в героических ролях. Даже негодяя можно – но только сильного человека. А слабых, – говорили, – не надо тебе играть, Володя! Просили, чтобы я не снимался в картинах, где у меня оторванная подметка или пуговицы не пришиты. Почему – я не знаю.

Фильм «Ветер надежды» первоначально назывался «Клипер «Надежда» или «Большие океанские гонки». Это фильм про молодых моряков. Он посвящен нашему паруснику «Товарищ», который выигрывал много регат, и молодым морякам, тем, кто готовит себя к морю.

Фильм снимал режиссер Слава Говорухин. Писать для его картин вошло у меня в привычку.

Для «Ветра надежды» я написал несколько песен. Одну особенно люблю:

 
Мы говорим не штормы, а шторма́
Слова выходят коротки и смачны.
Ветра́, не ветры сводят нас с ума,
Из палуб выкорчевывая мачты.
 

Я думал, что песня будет звучать на первом плане, а она где-то далеко спрятана. Где-то далеко звучит, да еще спета высоким голосом: Слава попросил меня записать один вариант сильный, а другой – слабый. Он решил, что в фильм надо вставить тихий вариант. Я этим был недоволен, но своя рука – владыка. Кино – режиссерское искусство. Настоящее кино получается, только если режиссер – его автор. Иначе это ремесло. Так можно любого человека научить снимать кино.

Кроме серьезных песен для этого фильма, я написал одну шутку. Ее пели во время отдыха молодые моряки, собравшиеся на баке. Один из героев фильма потешает своих товарищей. Она называется «Одна научная загадка, или почему аборигены съели Кука».

Кук был известный мореплаватель. Он открыл Новую Гвинею. По свидетельствам историков, был любим аборигенами. Но они его любили – и все-таки съели. Но это бывает так: любят, а все равно съедят.

Я спрашивал у смотрителя Полинезийского музея на Таити, почему у них так поздно были приняты законы против каннибализма. Он говорит: «Во-первых, это вопрос питания. Во-вторых, у аборигенов были такие поверия, традиции. Если съесть печень храбро сражавшегося с тобой врага, то будешь таким же храбрым, как он. Если сердце друга – к тебе перейдет его доброта. Если коленную чашечку обсосать – будешь быстрее бегать. Если съесть глаз – будешь стрелять лучше». Короче говоря, масса вариантов. Несколько советов можно дать тренерам. Я это делал. Как-то в шутку сказал: «Может быть, съесть парочку товарищей по команде?» Мне ответили: «Мы это часто делаем, но результаты от этого не растут!..»

Для фильма «Иван Макарович» я написал песню «Полчаса до атаки». Эту песню в фильме поет мальчик под аккомпанемент гармошки. Мы этот эпизод снимали под Минском, на базаре. И мальчишка пел эту песню. Женщины, которые продавали молоко, сметану – они все плакали. Они вспоминали то время. Ведь в Белоруссии погиб каждый четвертый человек.

Сейчас я снимался в одной картине советско-югославского производства. Называется она «Единственная дорога». В сорок четвертом году немецкий танковый парк в Германии стоял без горючего. Шла колонна примерно из двухсот-трехсот гигантских бензовозов. Шоферами в этих машинах были русские пленные. Немцы приковывали водителей цепью к плите на полу этих бензовозов. Они сообщили партизанам, что колонну ведут русские шоферы. И партизаны не могут стрелять – загорится и будут гибнуть люди.

Я играю одного из этих окованных шоферов. Роль у меня совсем без слов, без единого слова, зато с песнями.

Я раньше, когда мне предлагали петь в кино, отказывался. А теперь думаю, ну почему нет, если это такая трибуна с многочисленными зрителями.

И я пишу песни свои и играю небольшую роль. Роль со смертью, чтобы за пять дней отсняться, спеть, умереть и закончить.

Я под это дело съездил в Югославию. Снимали мы в Черногории, в очень интересных местах. Народ очень любопытный. Они нас любят. Черногорцы считают, что их страна до Владивостока. Черногория в тысяча девятьсот четвертом году объявила войну Японии. Японцы долго искали на карте, где же эта Черногория, Черногория в то время только стала самостоятельным государством – ее и на карте-то не было. И до сих пор они находятся в состоянии войны с Японией. Вот такая страна.

Я написал стихи о черногорцах, потому что мне лавры Пушкина не давали покоя. Пушкин писал: «Что за племя черногорцев…» Теперь я тоже написал. Это не песни, это стихи.

Я тряхнул стариной и опять сыграл отрицательную роль. В фильме «Хозяин тайги» я сыграл Ивана Рябого. Ну что вам о нем сказать?! Он не совсем плохой человек, хотя докатывается до преступления. Но в то же время он искренне любит девушку. Я попытался показать и плохое, и хорошее в его характере.

Этот фильм мы снимали на реке Мане в Сибири под Красноярском. Потом в Дивногорске на Красноярской ГЭС. Бригада сплавщиков учила меня бегать по качающимся бревнам по реке. Это довольно сложно. Там лес сплавляют не плотами, а молем. Если образовался залом, то его надо разбивать багром. Можно несколько раз упасть в воду. Это довольно неприятно. Вода холодная, бурная. Бригадиром этих сплавщиков был человек с рябым лицом. Я очень много взял от него. Так что если роль получилась, то это на пятьдесят процентов на его совести. Я у него перенял манеру разговаривать с людьми, чувство собственного достоинства, силу характера. Только он человек положительный, а мой Рябой – подмоченный. Я режиссера уговорил, чтобы он назвал моего персонажа Иван Рябой.

Сейчас снимается вторая серия этой картины, но я там не участвую. Там снимается Валерий Золотухин, играющий милиционера Сережкина, прекрасный парень. Он со мною в театре работает. Я с ним две картины снимал. А во второй серии – «Пропажа свидетеля» – меня нет, потому что меня посадили в первой. Может быть, выпустят. Тогда будет третья серия.

Иван Рябой – человек довольно сильный, но живущий по законам тайги. Он считает, что он – хозяин тайги.

Когда Валерий Золотухин меня допрашивает, я ему отвечаю, и так, между словами, пою песню:

 
На реке ль, на озере —
Работал на бульдозере,
Весь в комбинезоне и в пыли, —
Вкалывал я до зари,
Считал, что черви – козыри,
Из грунта выколачивал рубли.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, —
А широкая моя кость
И природная моя злость…
 

У этой песни был очень точный подтекст: не так легко будет со мной разговаривать, не так легко будет вывести меня на чистую воду.

Фильм «Вооружен и очень опасен» снимался на киностудии имени Горького. Снимал его режиссер Вайншток. По произведениям Брет Гарта написали сценарий Павел Фин и Владимир Вайншток.

Это прошлый век, ковбойская тема. Только начали добывать нефть. Люди ходили с пистолетами, сами решали свои вопросы. Стреляли и влет, и лежа, и навскидку. Стреляли откуда угодно. Среди них были и хорошие люди, и плохие.

Я писал для этого фильма песни. Песня «Вооружен и очень опасен», «Песня про живучего парня», который сводит счеты и говорит:

 
Пока в законах проку нет,
То только на себя надежда…
 

В этом фильме я не играл, а просто написал несколько песен. Планировалось, что хоть одну из этих песен я спою сам. Но все поет Сенчина.

Меня ловко обвели вокруг пальца.

Говорят: «Ты напиши!» – Я вначале все для себя писал.

Потом говорят: «Ты знаешь, надо, чтобы это она все-таки спела!»

Я стал для нее переписывать.

Говорю: «А вот эту песню все-таки я спою!»

Мне говорят: «Хорошо!»

А потом, когда она спела все песни, говорят: «Не надо!» Ну, Господи, чего вам рассказывать! У всех свои проблемы по работе.

На съемки фильма «Плохой хороший человек» мы выезжали в прекрасные места. Очень интересно сниматься, ездить, видеть людей. Места съемок были такие: Евпатория, Гагры, Ялта. В Евпатории у меня родилась песня, которая называется «Черные бушлаты». Дело в том, что там стоит памятник десантникам. На берег в Евпатории был высажен десант, начался шторм и его не смогли поддержать – корабли не смогли подойти. Фильм мы снимали недалеко от этого памятника. И в дни свадеб – а у них свадьбы бывают в основном по субботам – все молодожены едут на берег к памятнику евпаторийскому десанту.

Фильм «Плохой хороший человек» снимал на Ленфильме режиссер Иосиф Ефимович Хейфиц. Он известен вам по фильмам «Салют, Мария!», «Дама с собачкой» и другим. Это фильм по повести Чехова «Дуэль». «Дуэль» уже однажды снимали, но там был неудачный сценарий. Этот старый вариант еще ходит где-то по периферии. Теперь сценарий написан по-другому. Другой монтаж, другие актеры… У нас снимались Анатолий Папанов, Людмила Максакова, Олег Даль… Я играю в этой картине роль фон Корена – одного из участников этой пресловутой дуэли. В этом фильме я не пою.

Сказка «Иван да Марья» написана очень современно. Написал ее писатель и драматург Хмелик. Этот фильм сложно было снимать. Там по сценарию должны были находиться рядом современные предметы и предметы старины. А это – нарушение формы. Сразу какой-то несерьез в этом есть. На мои песни легла нагрузка: все время осовременивать, делать взаимоотношения узнаваемыми. Нечистая сила в фильме должна была выглядеть, как хулиганы. Они такие и есть на самом деле. Например, нечистая сила поет:

 
А да во лесу дремучем
Мы чего-то отчебучим…
 

То есть я продолжал работать в жанре сказок, в жанре фольклора.

К сожалению, большинство моих работ не доходят до зрителя. Вот и в фильме «Иван да Марья» из 17 музыкальных номеров – мы пытались сделать сказку-мюзикл – осталось с гулькин нос. Почти ничего не осталось. Все выстригли.

Была в этом фильме сцена, когда нечисть сидит в лесу на опушке, они пьют и плачут, что их больше никто не боится. И из-за того, что мои персонажи выпивают и поют всякие неприличности, у многих людей возникает желание перевести это на меня.

До премьеры

Я снимаюсь в Москве в фильме Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли». Я туда написал баллады и буду их исполнять. Правда, это про «их» жизнь. Это фантастическая история про бегство из этой жизни. В сальваторий на глубине триста метров за большие деньги продают места. А потом, через много сотен лет людей оживляют. Герой этого фильма все время пытается попасть в сальваторий, но у него нет денег. В этот фильм я написал несколько баллад. Баллады для меня довольно странные. Я много времени на это угробил, потому что «про них» я никогда не писал ничего. Я всегда писал про нас. Там пришлось на каких-то других вещах работать, но не узнаваемых, а просто на человеческих чувствах. Я там играю Автора фильма и пою песни. Этот человек все время появляется, споет и уходит. Очень хорошая роль.

После премьеры

Для кино я много писал. Сейчас немножечко подсократился, потому что у меня было несколько неудач.

Когда я пишу свои песни для кино, я им намереваюсь сохранить жизнь даже вне картины, чтобы они могли существовать отдельно. В кино со мной случилось несколько досадных историй. Кино в производственном смысле намного сложнее, чем театр. Почти никогда неизвестно, как сложится материал отснятый.

Вот недавно мне прислали записку из зала: «Ваше отношение к «Бегству мистера Мак-Кинли?» – Отношение у меня нормальное к этой картине, но есть чувство досады. В этом фильме я должен был играть роль Автора, который при помощи баллад, которые он сам сочиняет, дает ход и направление всей картине. Я написал туда девять баллад. Они записаны. Написал музыку. Работал очень много с оркестровщиками, с музыкантами. Работа была проделана очень большая даже для меня, хотя я и пишу много песен. Мне было сложно работать, потому что действие происходит не у нас, да еще не сейчас, а в будущем. Нужно было сделать правдоподобно.

Реклама фильма была невероятная. Дескать, я буду играть чуть ли не главную роль и петь много песен. В журнале «Экран» кто-то спросил у режиссера: «А не будет ли Высоцкий конкурировать с Банионисом?» – Режиссер ответил: «Нет, не будет. Они такие разные!»

Сложился киноматериал. Мои песни в него не вписывались. Получилось совсем другое кино, чем то, которое должно было быть сначала. Ни черта никаких баллад нет. Осталось с гулькин нос, какие-то полторы песни и те – непонятно, откуда взялись. Маленький эпизод. Люди, которые любят мои песни, хотят их послушать, уходят разочарованными.

По разным причинам убираются песни из кино. В данном случае они ушли потому, что я написал песни трагические, нервные, на последнем дыхании. А материал получился раздумчивый, длинный, на мой взгляд, даже скучноватый. Кино убрать нельзя – денег много затрачено, а песни – можно. Раз ножницами – и нету.

А иногда бывает похуже: люди начинают находить в песнях то, чего в них нет. Но время рассудит, кто был прав, кто виноват.

Когда фильм выходит без моих песен, меня успокаивают: «Володя! Твои песни более интересны и серьезны, чем изображение!» Это, конечно, лестно слушать. Я могу продлить своим песням жизнь. Спеть их на аудитории, записать на пластинку… Они не пропадут. А каково тому, кто неизвестен, кто только начинает работать?!..

Когда я писал баллады для фильма, я совсем исключил обстановку и время, и стал общечеловеческие темы брать. Например, написал песню, которая называется «Недолюбил». В этот момент в фильме идет эпизод, когда герой картины с цветами ждет свою возлюбленную. В это время рядом проходит какая-то очередь очень печальных людей. Он попадает в эту очередь, идет, идет и продолжает ее ждать с этими цветочками. Они вдруг спускаются куда-то вниз, там помост, накрытый черным бархатом, где лежит убитый. Его убили, вероятно, во время демонстрации. Молодой совсем человек. Мой герой застыл рядом с ним с цветами. Он кладет цветы и выходит наверх. А в это время звучит эта песня, которая, вероятно, посвящена убитому парню.

Из пяти работ, которые ты делаешь, только одна доходит до зрителей. Я должен был играть роль Билла Сигера – уличного певца, который ведет повествование всей этой картины. А задумки у нас были интересные. Была, например, целая сцена на пустыре хиппи. Я написал целую маленькую отжатую оперу, где попытался выразить философию этого движения. Она была исполнена с хором. Это была молитва хиппи, как заклинание.

До премьеры

Я написал шесть баллад для фильма «Робин Гуд», который снимается на Рижской киностудии. Петь я их буду сам вместе с «Песнярами». Мы давно с ними хотим работать. Они ждут уже Бог знает сколько времени, и я тоже. Будут звучать народные инструменты. Я написал несколько совсем на меня не похожих лирических баллад. «Баллада о любви», «Баллада о верности», «Баллада о ненависти»… Как я понимаю лирику, так и написал. Их надо обязательно с оркестром исполнять. Они рассчитаны на то, что есть фон. Сам я в этом фильме не играю. Робин Гуда играет актер нашего театра, Борис Хмельницкий.

После премьеры

Неприятная история случилась у меня с фильмом, который называется «Стрелы Робин Гуда». Раньше был приключенческий фильм. Вы его видели. В нем играл замечательный актер – Эроус Лин. Он блистал: прекрасно стрелял, любил, было красивое изображение. Было замечательно. Но уже ведь было. Зачем же повторяться!

Сняли материал. Я написал несколько баллад, шесть баллад, которые давали другое направление этому фильму. В них была печаль какая-то, ностальгия по детству. Мы же не можем теперь так воспринимать кино, с такими открытыми глазами.

Когда мы смотрим «Стрелы Робин Гуда», то вдруг начинаем думать, что все ловко и хорошо. Но ведь льется кровь, ведь люди погибают, ведь не от хорошей жизни они в лесу скрываются.

Я попытался дать своими балладами немножечко другое направление этому фильму, а он, к сожалению, был снят, как приключенческое кино. Или поэтому, или по другим причинам, но баллады в этот фильм не вошли. Ни музыка, ни песни.

Я не жалуюсь, мне просто противно довольно про это говорить, про людей, которые посчитали, что мои песни слишком драматические.

Песни, которые я писал для этого фильма, не похожи на те, которые я делал раньше. Только одна немножечко похожа:

 
Если рыщут за твоею
Непокорной головой,
Чтоб петлей худую шею
Сделать более худой, —
Нет надежнее приюта:
Скройся в лес – не пропадешь, —
Если продан ты кому-то
С потрохами ни за грош.
 
 
Бедняки и бедолаги,
Презирая жизнь слуги,
И бездомные бродяги,
У кого одни долги,
Все, кто загнан, неприкаян,
В этот вольный лес бегут, —
Потому что здесь хозяин —
Славный парень – Робин Гуд!
 

Это, вроде, похоже на то, что я делал раньше. Но я писал еще и балладу о любви, и балладу о времени – философские вещи. Я надеюсь, что через некоторые время вы их услышите.

Я пытаюсь продлить жизнь своим песням, своим балладам. Я их записываю на пластинки, для своих друзей пою, пою на выступлениях и в концертах. Я считаю, что не бывает работы в корзину. Как говорил один прекрасный человек и писатель: «Рукописи не горят!»

Поэтому мне не жаль времени, которое я затратил на эту работу. Когда тебе повезло, ты что-то ощутил – творчество, восторг, – это уже награда за труд. Но, конечно, хотелось бы. чтобы мои песни почаще бывали на экране.

Я снимался в фильме «Арап Петра Великого». То есть, делали мы его под этим названием, а он вышел под другим. Я долго недоумевал, почему эту картину надо было назвать «Как царь Петр арапа женил». Так подумал, понедоумевал и понял, что они хотели, чтобы получился фильм про царя, а не про арапа.

Сценарий этого фильма написали Фрид и Дунский. Я снимался в фильме по их сценарию «Служили два товарища». Приглашали они меня в фильм «Красная площадь».

Снимал фильм режиссер Александр Митта. Вы знаете его по фильмам «Гори, гори, моя звезда», «Друг мой – Колька», «Москва – любовь моя».

Сценарий фильма написан по мотивам пушкинских записок. Там очень интересно выписаны роли Петра и его слуги – моего арапа. Вы знаете, что этот арап был предком Пушкина.

Во время съемок меня все время мазали в черный цвет. Каждый день накладывали по килограмму краски. Она очень трудно смывается – только вместе с кожей. Все время спорили оператор и режиссер. Режиссер хотел, чтобы я был черный, а оператор говорил, что ему это мешает. Хотя эфиопы – они вообще не черные. Это не негроидная группа. Они желтоватенькие. Темные, но не черные. И зачем меня красить, я ведь все равно не похож на негра. И как ни закрашивай, нужно еще вот такие губы делать. А если губы делать и совсем закрасить, тогда лучше просто негра взять. Сейчас у нас связи международные развились, поэтому можно пригласить негра и он будет играть.

Но весь смысл этого фильма в том, что этот человек, несмотря на цвет кожи, глубоко русский. Он немного не похож на других и из-за этого у него всякие неприятности и коллизии.

С этим фильмом связано несколько интересных историй. Например: однажды надо было снять маленькую сценку. Я рвался, отпрашивался из театра, приехал больной. Но, как говорится, в кино никогда не опоздаешь. Приехали, часов десять сидели на натуре, потом чего-то не привезли, чего-то не отладилось. В результате мы сняли три метра полной ночи. Вместо меня можно было даже кошку снимать. На том и разъехались.

А однажды незадолго до премьеры фильма я приехал в Ленинград. И перед Московским вокзалом увидел светящееся табло рекламы – бегущая строка. Написано: «Арап Петра Великого». В роли Петра – Петренко, в роли Ибрагима Ганнибала – и лампочками нарисован черный человек, похожий на меня, – Владимир Высоцкий. Надпись сдвигается, и почему-то лампочками сделана гитара. Хотя я в этом фильме не пою.

А песни для этого фильма я писал. Хотел спеть или один, или хором с Валерием Золотухиным. Я написал стилизации под то время.

Вот, например, «Разбойничья песня». Она должна была звучать в то время, когда каторжники и арап на верфи сидят, греются у костров, угощают арапа водочкой и обсуждают, что, вероятно, арапу в России холодно, потому что в Африке жара все время, там даже озимые не сеют.

Ко Дню милиции будет приурочен фильм, который называется «Эра милосердия»[1]1
  «Место встречи изменить нельзя»


[Закрыть]. Это сорок шестой год. Ликвидация банды «Черная кошка» – была такая банда в Москве. Это пятисерийная картина по братьям Вайнерам. Я играю впервые роль капитана милиции, начальника отдела по борьбе с бандитизмом Жеглова.

О Бельмондо писали: «Впервые в роли полицейского…»

Вот и я впервые играю роль милиционера.

У нас с моим напарником (Конкиным) две центральные роли в этом фильме. Петь в этом фильме я, к сожалению, не буду. Хотя возможность для этого была. Можно было спеть и дворовые песни, и какую-нибудь лирическую песню о работниках розыска. Но как-то не случилось. Я думаю, что в этом виноват и режиссер-постановщик. Он решил быть оригинальным. Снобизм своего рода, что, мол, дескать, а вот у меня Высоцкий не поет!

Кому от этого хуже или лучше – я не знаю. Наверное, многие пришли бы еще и песни послушать…

Сейчас я часто получаю письма: «МВД. Капитану Жеглову». Люди хотят думать, что существует такой человек, за которым артист Высоцкий подглядел и сыграл. Ну, Жеглов стал немножечко постарше, конечно, но работает в МУРе.

Этот фильм опустошал улицы больших городов, когда шел на телеэкранах. Один человек даже пытался ограбление совершить во время демонстрации этого фильма по телевидению – ограбить магазин «Малахитовая шкатулка». Ровно к семи подгадал, когда никого не было в магазине. Убил кассира…

А вот во время демонстрации фильма «Семнадцать мгновений весны», где артисты были страшно похожи на Гитлера, Геббельса, Геринга, Шелленберга, преступность упала на 70%. А вот когда показывали картину с моим участием, пытались ограбить «Малахитовую шкатулку». Но я не думаю, что только я в этом виноват.

Это первое мое появление на экране именно для телевидения. Ко многим телевизионным передачам я отношусь то с юмором, то с недоверием. Иногда юмора не хватает. Как деградировала, например, «Кинопанорама» с тех времен, как ее вел Каплер! Вот, например, на одной из «Кинопанорам» взяли самые прекрасные стихи Пушкина и сделали не смешно, а отвратительно.

Ну есть же вещи святые! Ну ладно, если бы это было смешно, а это было глупо. Он стоит с тряпкой половой и говорит:

 
…Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…
 

С половой тряпкой!.. И ничего не изменили у Пушкина. Да еще сказали: «Вы, Александр Сергеевич, были наделены чувством юмора. Вы бы не обиделись!..»

А Пушкин стоит, читает самые прекрасные в мире стихи и плачет. А плачет он, оказывается, оттого, что в это время лук режет…

Для фильма Одесской киностудии «Забудьте слово „смерть"» я написал песню «Пожары». Песня эта написана в очень сильном ритме. И события в фильме, для которого написана эта песня, – они тоже очень жестокие. Много стрельбы на экране, артисты темпераментно работают. Место действия в фильме – Украина; время – девятнадцатый—двадцатый год.

Режиссер этой картины – мой товарищ, он все время ко мне приставал: «Володя! Напиши! Мы тебе… Ты представляешь, как это будет звучать! Там все время будут…»

Он мне сорок бочек арестантов наобещал. Мы эту песню записали с оркестром. Леша Зубов написал прекрасную оркестровку.

Но она в фильме не состоялась. Не смонтировалась с материалом.

Когда я должен был играть в фильме роль Остапа Бендера, один человек очень остроумно сказал: «Ему и так хватает популярности, а мы еще будем повышать ее кинематографом!..»

Я снимался в роли Дон Гуана в фильме «Маленькие трагедии». Это по произведениям Александра Сергеевича Пушкина режиссер Швейцер сделал изумительный монтаж.

Почему выбор пал на меня, я понять не могу. Но двум нашим изумительным режиссерам пришла в голову такая идея. Эфрос, не зная о том, что я буду играть роль Дон Гуана в кино, предложил мне сделать это на радио.

А в кино это сделано так: четыре трагедии Пушкина соединены в композицию. Юрский играет импровизатора, который объединяет эти произведения Александра Сергеевича. Это сделано как настоящая пьеса. Сделано это средствами кино. Сделано это как единое произведение – как будто Пушкин написал такую пьесу. Пушкин, правда, и написал все это в одно время – в знаменитую Болдинскую осень. Это из него вылилось. Вероятно, это и нужно читать как пьесу, так к этому и относиться, что это про одно и то же – это разные грани характера самого Александра Сергеевича.