Текст книги "Основы философии"

Автор книги: Владимир Сабиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

6.3. Философия в эпоху постмодерна

Ряд современных западных философов (Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Бодрийяр, Ф. Джеймисон, Р. Рорти, П. Козловски и др.), пытаясь определить своеобразие переживаемого человечеством исторического периода, называют его эпохой постмодерна. Несмотря на то что понятие постмодерна не приобрело четкого логического содержания и еще не выработаны строгие критерии его выделения, оно может быть полезным в анализе процессов, происходящих в современном мире, философии и других формах культуры. Постмодерн соотносится с эпохой модерна, которая неоднозначно трактуется в современной философии и культурологии. С социально-философской точки зрения, постмодерн соответствует стадии постиндустриального развития общества и истории, а модерн коррелятивен эпохе индустриального общества. Будем придерживаться той точки зрения, согласно которой эпоха модерна началась в XVII–XVIII вв., когда в Европе утверждалась идеология Просвещения с ее культом разума, науки и прогресса. Утопические ожидания, свойственные, например, марксизму, и нигилизм Ницше есть прямое следствие идеологии Просвещения или болезненная реакция на нее, т. е. и марксизм, и ницшеанство принадлежат эпохе модерна.

Трагический опыт XX столетия (мировые войны, тоталитарные режимы, экологический кризис, угроза термоядерной войны и др.), новые реальности и процессы, возникшие в мире после Второй мировой войны (общество массового потребления, развитие средств связи, транспорта, компьютерной техники, развал СССР и Югославии, расползание локальных конфликтов, экономический рывок стран Восточной Азии, исламский фундаментализм, терроризм, наркомания, организованная преступность, тоталитарные секты и т. д.), вынуждают философов мыслить в новой парадигме, учитывающей всю эту совокупность обстоятельств, явлений и тенденций современного мира.

На становление нового постмодернистского сознания оказали сильное влияние фундаментальные открытия в различных отраслях науки – физике, космологии, генетике. Теория относительности А. Эйнштейна, квантовая механика и другие теории радикально изменили научную картину мира по сравнению с теми представлениями, которые доминировали в сознании ученых XVIII–XIX вв. Существенно повлияло на зарождение идеологии постмодерна осмысление второго закона термодинамики, согласно которому энтропия (хаос и дестабилизация) нарастают в замкнутых системах. Большую роль в становлении и развитии постмодернистского сознания играет синергетика, акцентирующая индивидуальную неповторимость разных природных, социальных, культурных и духовных процессов и явлений.

Эпоха постмодерна – это период предельного риска существования человека, человечества, культуры и цивилизации, требующий формирования нового типа сознания и философской рефлексии. Каковы же принципы, лежащие в основе постмодернистской парадигмы мышления?

1. Осознание факта исчерпаемости энергии и земных ресурсов (конечности не только человека, но и человечества). Смена установок на достижение высоких уровней переработки энергий как показателя экономического роста (индустриальное общество), на достижение высоких качественных параметров жизни при минимальных затратах энергии (постиндустриальное общество).

2. Отказ от абсолютизации человеческого разума (рацио), уравнение его в правах с другими способностями познания. Сакрализация разума и науки, характерная для Просвещения, неизбежно порождает со временем разочарование в них, и как следствие – падение в бездну иррационального и мистицизма.

3. Отказ от культа человека, т. е. от его обожествления, приводящий к забвению трансцендентных ценностей (Бога) и пренебрежению к природе.

4. Реабилитация религиозной веры. В этом смысле весьма характерно следующее утверждение П. Козловски: «Постмодерн проявляет духовные и религиозные признаки. Он воскрешает в памяти тот факт, что культура и общество всегда имеют религиозное измерение»[30]30
  Козловски П. Культура постмодерна. – М., 1997. – С. 31.


[Закрыть].

5. Постмодерн выступает против диктатуры общего, против всякой унификации людей, обществ, культур и цивилизаций. «В философии и науке не всегда существует только один дискурс и одна самая прогрессивная ступень сознания, но в истории наряду друг с другом существует большее число вариантов исследований»[31]31
  Там же. – С. 32.


[Закрыть].

6. Постмодернистская культура понимает, что мир, человек и история отнюдь не являют собой конечной и заключительной фазы, но находятся в состоянии незавершенности. Именно извечная открытость мирового и человеческого бытия к появлению новых смыслов, знаков, символов и миров и составляет принципиальную особенность нового содержания культуры, а следовательно, и нового философского познания.

При помощи понятия постмодерна современные западные мыслители пытаются понять и объяснить современный мир, тенденции его развития и перспективы человечества. Парадигма постмодернистского мышления амбивалентна (двойственна). В ней есть положительные тенденции: протест против рационализма, сциентизма, реабилитация ценностей традиционных религий и др. В то же время, провозглашая равенство всех возможных дискурсов, идеологи постмодерна, по существу, обнаруживают отказ от идеи объективности истины, вольно или невольно поощряют субъективизм в науке, философии и духовной жизни.

Литература

1. Гуссерль Э. Картезианские размышления. – СПб., 1998.

2. Джеймс У. Воля к вере. – М., 1997.

3. Камю А. Бунтующий человек. – М., 1990.

4. Козловски П. Культура постмодерна. – М., 1997.

5. Поппер К. Логика и рост научного знания. – М., 1983.

6. Проблема человека в западной философии / сост. П.С. Гуревич. – М., 1988.

7. Реале Д. Западная философия от истоков до наших дней: в 4 т. – Т. 4: От романтизма до наших дней / Д. Реале, Д. Антисери. – СПб., 1997.

8. Современная западная философия: словарь / сост. В.С. Малахов,

В.П. Филатов. – М., 1991.

9. Унамуно М. де. О трагическом чувстве жизни. – М., 1997.

10. Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990.

11. Фуко М. Археология знания. – Киев, 1996.

12. Xайдеггер М. Бытие и время. – М., 1993.

Часть 2 Основные разделы философского знания

Глава 7. Гносеология (Теория познания)

7.1. Понятие знания. Знание и информация

Исходным в гносеологии (теории познания) является понятие знания. Еще древние греки различали понятия знания и мнения. Мнения – это внешние, поверхностные, субъективные представления людей, сочетающие в себе случайные и произвольные свойства предметов и явлений. Знание же должно отвечать критериям объективности, достоверности, необходимости и общезначимости.

Чтобы определить какое-либо понятие, его нужно подвести под другое, более общее понятие. Для знания таким более широким понятием будет «опыт». Опыт – это нечто, пережитое человеком и обществом (индивидуальный и общественный опыт). Однако далеко не всякое содержание опыта есть знание, а только то, которое можно передать посредством языка.

Бывают естественные и искусственные языки. Язык – это знаковая система. Но там, где есть знак, есть и значение – то, что представляет ценность для человека. Знание – это положительная или отрицательная ценность. Не всякое знание есть благо и польза для человека и общества. Одно дело – читать Библию, «Войну и мир» Л.Н. Толстого и совсем другое – книги по оккультизму.

Если знак воспринимается чувственно, то значение, заключающее в себе смысл того или иного предмета и явления, требует понимания. Понимание – это истолкование значения, заключенного в знаке. Мы понимаем при помощи ума. Ум, как способность понимания, обладает количественной стороной и качественной. Количественная сторона ума отражает его операциональную способность, т. е. умение решать задачи. Ум, рассмотренный под таким углом зрения, тождественен интеллекту.

Качественную сторону ума составляет его индивидуально-личностная окрашенность, своеобразие и уникальность. Ум каждого человека специфичен. Один человек прекрасно мыслит образами, другой – хорошо решает математические задачи, третий – легко ориентируется на местности и т. д. Качественная сторона ума наиболее полно выражается в понятии мудрости. Мудрость, по определению Ф. Искандера, есть ум, настоянный на совести. Совесть предполагает сознание человеком своего некоторого несовершенства, в том числе и в сфере познания. Мудрость – это ум, осознающий свои границы. Заявление Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю» – есть высшее свидетельство его мудрости. Настоящая мудрость не приемлет гордыни, ум же без мудрости высокомерен, притязает на всезнание и… служит источником ложных решений или, как говорят в народе, глупостей.

Знание и информация относятся друг к другу как пересекающиеся понятия. Не всякое знание – информация, и не всякая информация – знание. Информация – это способ существования и средство, активизирующее деятельность сложных динамических систем (кибернетических систем), обладающих способностью саморегуляции и самоуправления. Кибернетическими системами являются растения, животные, некоторые машины и человек. Но человек есть нечто неизмеримо большее, чем кибернетическая система. Для восприятия, переработки и использования информации не обязательно наличие сознания и тем более ума. Знание же есть содержание человеческого сознания.

Однако и не всякое знание есть информация. Информация – это отраженное разнообразие или, иначе говоря, новость, которая вынуждает кибернетическую систему к саморегуляции. Заяц, увидевший волка, бежит от него. Цветок под воздействием солнечного света распускается. Xолодильник при достижении определенной температуры автоматически отключается, а затем вновь включается с повышением температуры. Информация часто неотделима от определенного материального носителя, знание же всегда идеально.

7.2. Познание как процесс

Познание – это процесс приобретения знаний. Если в процессе познания происходит передача общественного опыта в индивидуальный опыт, то такое познание есть обучение. Познание, в результате которого продуцируется качественно новое знание, может быть охарактеризовано как творчество (научное, художественное, философское и т. д.). В данном случае познание тождественно открытию новых знаний.

Познание – процесс очень сложный и до конца не изученный ни наукой, ни философией.

Для ответа на вопрос о том, как человек познает, необходимо осмыслить ряд других вопросов. Прежде всего необходимо определиться в терминах, которые широко употребляются в психологии. К ним в первую очередь относятся понятия психики, сознания и души. Первые два понятия составляют основной аппарат современной научной психологии и соотносятся как целое с частью. Психика – широкое понятие, оно обозначает всю совокупность процессов, состояний и функций, протекающих во внутреннем мире человека. Кроме того, мы должны констатировать, что психика имеется и у животных, особенно развита она у млекопитающих.

Сознание – это феномен сугубо человеческий. Оно составляет часть психики, в которую входят также сферы подсознательного и бессознательного. Сознание (со-знание) – это сфера активного и осмысленного оперирования знаниями. Сознания нет без знания, но его деятельность не сводится только к познанию, ибо ему присущи и другие функции: переживание, оценка, волевые акты.

Научная психология XIX–XX вв. утверждала, что психика и сознание могут быть поняты сугубо позитивным способом. Она добилась определенных успехов в описании и объяснении отдельных феноменов психики и сознания: мышления, памяти, восприятия, эмоций и т. д. Однако позитивный, т. е. научный способ познания, основанный на эмпирических методах исследования, зашел в тупик, потому что потерял главное – целостность психики и сознания. В этом контексте в современной психологии намечается тенденция к реабилитации понятия души, которая мыслится, во-первых, именно как целостный феномен, во-вторых, само познание индивидуализируется, поскольку душа каждого человека уникальна и неповторима, в-третьих, предполагается, что познание имеет метафизический, сверхчувственный компонент, который требует иных, чем научные, способов постижения.

Психофизиологическая проблема. Начиная исследование познания, вполне естественно попытаться найти орган, отвечающий за него. Нет сомнения, что существует связь между сознанием, познанием, с одной стороны, и деятельностью мозга и нейрофизиологическими процессами в организме человека – с другой. Многочисленные исследования психологов и нейрофизиологов дают тому подтверждение. Так, в середине XIX в. французский хирург Поль Брока обнаружил, что при повреждении одного из участков левого полушария коры головного мозга происходят нарушения функции речи. Исследования Брока, его предшественников и последователей шли в контексте трактовки психики как функции мозга. У исследователей, принадлежащих к этому направлению, был и еще остается соблазн локализовать в тех или иных частях мозга конкретные функции психики.

Однако этот подход серьезно упрощает психофизиологическую проблему. Имеется много фактов, свидетельствующих о более сложном характере взаимодействия психики и мозга. К примеру, в случае поражения отдельных нейронов или участков головного мозга, влекущего нарушения конкретных психических функций, последние со временем восстанавливаются благодаря тому, что другие нейроны и участки коры головного мозга замещают деятельность поврежденных аналогов. «Особенно убедительный пример гибкости нервной системы и способности организовываться для осуществления нормальной деятельности человека представляют собой дети, которые рождаются без одного полушария мозга или мозговая ткань которых сильно повреждается после рождения из-за возросшего внутричерепного давления (гидроцефалы). Несмотря на значительные анатомические дефекты, развитие ребенка в благоприятных условиях может быть почти нормальным. Например, у нескольких английских детей-гидроцефалов обнаружили почти полное отсутствие мозговой ткани, вес мозга, определенный с помощью компьютерной томографии, составлял 50-150 г. (у нормального взрослого – около 1400 г.). Сегодня это взрослые люди, некоторые из которых даже учатся в университете»[32]32
  Ярвилехто Т. Мозг и психика. – М., 1992. – С. 144–145.


[Закрыть].

Американский ученый С. Гроф, говоря об опыте внетелесного состояния, многократно описанного в танатологии, приводит в качестве примера людей с врожденной слепотой, которые в состоянии клинической смерти воспринимают зрительную информацию о помещении, в котором находятся. На основании этих и других данных С. Гроф делает вывод, что необходимо отказаться от устаревших, по его мнению, представлений о том, что сознание есть продукт деятельности мозга. Сознание, считает он, апеллирует через мозг, но оно не возникает в мозгу. Упорная приверженность научной психологии к прежним стереотипам связана, по С. Грофу, с тем обстоятельством, что понятие психической нормы выводилось на основе наблюдений над человеком в его обыденном состоянии. Однако имеется множество других состояний сознания (С. Гроф называет их «измененными»), которые невозможно понять и объяснить с точки зрения традиционной научной психологии. Помимо описанных выше видений людей, переживших клиническую смерть, американский ученый имеет в виду визионерский опыт экстрасенсов и шаманов, духовные откровения великих пророков и святых Церкви, основателей религиозных учений. Добавим от себя, что в этот список можно включить вообще всех чрезвычайно одаренных людей, сосредоточенно работающих в разных сферах творчества. Разве можно высшие проявления человеческого сознания редуцировать к деятельности мозга? В этом плане мы целиком разделяем пафос американского ученого, пытающегося преодолеть ограниченность материалистического мировоззрения в психологической науке.

В этом контексте становится понятным достаточно длительное существование в философии и духовно ориентированной психологии гипотезы о психофизическом параллелизме, т. е. фактической независимости мозга и психики, нейрофизиологической деятельности и сознания друг от друга. Однако и этот подход, с нашей точки зрения, является односторонним и не отражает всего многообразия взаимосвязи и взаимоотношений мозга и психики, души и тела. Согласитесь, что если бы не было связи между душой и телом, то научные открытия делали бы или художественные ценности создавали бы совершенно случайные люди. Между тем мы хорошо знаем, что любое творчество есть мучительный процесс, совершающийся в живом духовно-душевно-телесном существе, человеке.

Ж. Маритен в своей статье «Декарт, или ангел во плоти» убедительно показал, что точка зрения психофизического параллелизма, на которой стоял основатель классического европейского рационализма, уподобляет человеческое познание познанию ангельскому, т. е. интеллектуальной деятельности бесплотных существ. «Стоит взглянуть на три основные отличительные черты познания, свойственного бесплотным духам: оно интуитивно по способу, врожденно по происхождению, не зависит от вещей по природе – и мы увидим, что те же три черты (конечно, транспонированные, но оттого не менее коренные и явные) Декарт приписал и человеческому познанию»[33]33
  Маритен Ж. Избранное: Величие и нищета метафизики. – М., 2004. – С. 205.


[Закрыть]. «Итак, замыкание человеческого духа на самом себе, независимость разума от чувственного истока наших идей, от объекта, служащего правилом для нашего познания, от реальных природ – непосредственной цели нашего умопостижения, – абсолютный интеллектуализм, математизм, идеализм и, наконец, безысходный разрыв интеллекта и бытия – вот каким образом Декарт представил Мысль себе самой»[34]34
  Там же. – С. 220.


[Закрыть].

Итак, можно констатировать, что обе рассмотренные выше концепции решения психофизической проблемы страдают односторонностью и не могут быть положены в основу безоговорочно правильного и конструктивного пути исследования. В этой связи можно сформулировать парадокс, касающийся «органа» познания: тезис – психика зависит от деятельности мозга; антитезис – психика не зависит от деятельности мозга. Каким же образом этот парадокс может быть разрешен? Мы склонны согласиться с выводом современного финского ученого Т. Ярвилехто: «Интеллект или способность к творчеству также мало находится в мозгу, как умение ходить – в ногах. Не ноги мои идут, а я. Не мозг мой или его полушария думают, а я»[35]35
  Ярвилехто Т. Мозг и психика. – М., 1992. – С. 145.


[Закрыть]. Значит, нельзя понять феномен психики, сознания и познания, изучая только мозг человека. Мыслит и познает не мозг, а человек, целостное существо. Наличие мозга – необходимое, но не достаточное условие для появления человеческой психики, деятельности сознания и познания человеком мира.

Кроме того, есть предположения, что мозг человека работает в одних случаях как передатчик информации и знаний, в других же – как приемник идей и смыслов. Многочисленные примеры, свидетельствующие о независимости психики или сознания от деятельности мозга, можно считать косвенным доказательством существования души, которая, тем не менее, неотделима от тела, пока жив человек. Следовательно, человеческое познание и надо рассматривать применительно к нему как целостному существу. «Психические свойства и действия нельзя объяснить анатомическими или физиологическими свойствами мозга. Сознательную деятельность человека нельзя понять, изучая лишь психику отдельных лиц. Она формируется в процессе взаимодействия человека и социальной среды, являясь фактором, направляющим и организующим его поведение»[36]36
  Там же. – С. 165.


[Закрыть].

Общественный характер познания. Эмпирически доказанным является факт невозможности возникновения сознания у человека вне общества. Красивая история Р. Киплинга о Маугли есть не более чем сказка. Одним из наиболее красноречивых примеров, свидетельствующих об общественной природе сознания и познания, является опыт работы Сергиево-Посадской школы-интерната для слепоглухих детей. Усилиями философа Э.В. Ильенкова и педагогов А.И. Мещерякова и И.А. Со-колянского в 1960—1970-е годы здесь была разработана методика совместно-разделенной деятельности, благодаря которой дети, слепые и глухие с рождения или с младенчества, научались мыслить, говорить и действовать. Некоторые из выпускников этой школы добились выдающихся успехов: закончили психологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, имеют ученые степени, владеют иностранными языками, пишут стихи и т. д. А между тем они так и остались незрячими и неслышащими людьми.

Суть упомянутой методики заключается в том, что дети, руководимые родителями или воспитателями, научались манипулировать с вещами, сначала очень простыми и обыденными: кружкой, ложкой и т. п. Многократно повторенные с педагогом простые операции не только закрепляли соответствующий навык деятельности, но и помогали усваивать предназначение (смысл) тех или иных предметов. Далее постепенно круг деятельности у слепоглухих детей все более и более расширялся, вследствие чего рос объем их эрудиции, развивались и совершенствовались мышление и речь. В итоге они приобретали способность к самостоятельному и творческому мышлению.

Каким бы интересным и обнадеживающим ни был опыт воспитания слепоглухих детей, его тоже нельзя абсолютизировать. Построенный на марксистской праксиологии, выводящей все человеческое познание из общественной практики, он все же не дает ответа на все вопросы, ибо не у всех воспитанников интерната наблюдаются блестящие результаты. Многое зависит от того, слепы и глухи дети от рождения или с младенчества. Обычно у первых не происходит такого «чудесного» обретения мышления и речи, как бы ни старались их воспитатели. Следовательно, тут скрывается еще более глубокая тайна сознания и познания, и не обязательно эту тайну выискивать именно в ущербной физиологии человека.

Здесь мы формулируем еще один парадокс, касающийся теперь уже среды познания: тезис – сознание и познание невозможны вне общества, зависят от него; антитезис – сознание и познание не могут быть целиком и полностью зависимы от общества, так как тогда становится невозможным прогресс в познании. Данный парадокс, с нашей точки зрения, разрешается так. В деле становления сознания и познания ребенка, в особенности увечного, не только и не столько деятельность под руководством педагогов и родителей играет решающую роль, сколько лежащая в ее основе их безграничная любовь к ним и вера в них, которые поистине творят чудеса. Но подлинная любовь к ребенку есть только там, где она сочетается с предоставлением ему свободы и самостоятельности в делах и поступках. Только так формируется личность человека, которая и является подлинным субъектом познания и творчества. Но можно ли говорить о личности, не связывая ее с понятием души? Весьма продолжительный кризис научной психологии личности, отвергающей понятие души, склоняет нас к отрицательному ответу на данный вопрос.

Метафизический аспект познания. Несомненно, что в гносеологии существуют проблемы, скрывающие в себе тайны более высокого духовного порядка. Мы не имеем права игнорировать такого рода факторы, если не хотим вульгаризации в постижении тайны человеческого сознания и познания, что неизбежно при исключении из них метафизических и духовных аспектов. Реабилитация понятия души важна для философии вообще и гносеологии в частности по нескольким причинам. Во-первых, она помогает более точно в логическом смысле очертить сферу реальности, которая не совсем корректно обозначается словами «психика» и «сознание». Душа духовна, т. е. нематериальна по своему существу. Во-вторых, именно в силу этого она соприродна Божеству, Которое сугубо духовно. Приписывать сознанию или душе материальные свойства – это значит впадать в пантеизм, т. е. лишать и душу человека, и Бога личностного начала. Кроме того, это фактически означает неверие в бессмертие человека именно как личности. В-третьих, благодаря понятию души возможен полноценный союз гносеологии с сотериологией, теории познания с учением о спасении. Это значит, что всякое познание неизбежно должно соединиться с определенными ценностными основаниями (духовными, нравственными, эстетическими). В противном случае знание может превратиться в страшную разрушительную силу, способную уничтожить человека и человечество.

Тем не менее зададимся вопросом: а можно ли о душе сказать что-либо определенное и конкретное, несмотря на то что она – явление метафизическое? Действительно, несмотря на то что душа непосредственно невидима ввиду ее сверхчувственной природы, о ней все же можно кое-что сказать с большой долей вероятности. Думается, что никто не сомневается в том, что существует совесть, которая является сугубо духовной по своей природе, да к тому же не имеет никакого материального физического органа, служащего ее вместилищем.

Таким образом, понятия психики и сознания являются либо слишком грубыми, либо не вполне точными для фиксации и описания тех состояний и переживаний, которые характеризуются как душевные. Более того, отметим для себя, что понятие души имеет многотысячелетнюю историю в культуре, в то время как понятия психики и сознания активно употребляются в науке и философии всего два-три столетия. Как отмечалось выше, несмотря на некоторые достижения в области изучения психики и сознания, наука так и не смогла добиться такой полноты и глубины постижения человека, как это было достигнуто в учениях, оперирующих понятием души. Во многих философских и религиозных учениях душа трактуется не только как некая целостность, образующая уникальную человеческую личность, но и как некая структура. Выделяют разумную, чувствующую и вожделеющую части души, которые у каждого отдельного человека имеют свое специфическое сочетание и свою приоритетность. Отсюда такое многообразие человеческих характеров и судеб.

Сейчас трудно отрицать тот факт, что значительная часть знаний и идей, которыми обладает человечество, а также драма познания в целом имеют под собой трансцендентный источник. Знаменательно, что онтологическая катастрофа, произошедшая с человеком в результате первородного греха, связана именно с познанием: нарушением завета Бога не вкушать плоды с Древа познания добра и зла. В Ветхом Завете читаем: «Начало премудрости – страх Господень.» (Притчи 1:7); «.во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18); а в Новом Завете можно встретить такого рода высказывания: «Кто не любит, тот не познал Бога» (1 Ин. 4:8) и «но кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8:3).

Метафизический аспект познания становится наиболее очевидным, когда речь идет об открытии новых знаний, о всяком творчестве. Здесь, как нигде, проявляется момент избранности, поскольку дар научных или иных открытий дается далеко не каждому. Подобно тому, как решающую роль в воспитании и обучении детей (в особенности увечных) играет любовь родителей и воспитателей, благодаря которой происходит чудо становления и развития свободной человеческой личности, так и здесь в избранности обнаруживается любовь Бога к конкретному человеку. Поскольку всякая избранность предполагает отличение одного лица от другого лица, то, имея в виду метафизический аспект познания, мы должны констатировать, что в высших проявлениях человеческого познания имеет место глубокое общение между личностью человека и Богом как Личностью, суть которого и составляет любовь. В этой связи возникает вопрос: а кому, собственно, могут даваться такие дары, кто может оказаться в числе избранных? Умные, трудолюбивые, упорные, смелые, верующие люди? Разумеется, на эти вопросы нет исчерпывающих и однозначных ответов. Здесь возможны самые разнообразные гипотезы.

Смеем предположить, что это избранничество (любовь) проявляется в том, что человек несмотря ни на что выполняет свою главную жизненную задачу или предназначение. Вспомним, к примеру, случай с С.П. Королевым, которому грозила неминуемая гибель, поскольку, отпущенный на волю из колымского ГУЛАГа, он, обессилев, по дороге в Магадан стал замерзать. Его спасла непонятно откуда взявшаяся булка свежеиспеченного хлеба. Ему повезло и второй раз, когда он, дойдя до людей, тяжело заболел воспалением легких, благодаря чему не попал на последний пароход до Владивостока, который из-за сильного шторма затонул в море.

С нашей точки зрения, дары познания и творчества даются (а не берутся, к слову сказать) людям дерзновенным. В отличие от дерзкого человека, представляющего собой смесь гордыни и наглости, дерзновенный человек есть сочетание смирения и терпения с отвагой и смелостью. Если дерзкий человек требует к себе всяческого внимания и полагает, что он имеет полное право на всевозможные блага и почести, то дерзновенный человек терпеливо трудится из любви к делу, к которому прикипел всей душой. Его интересуют не награды и звания, а только сам процесс творчества и его результаты.

К этому следует добавить, что быть избранным в высоком смысле этого слова и заслужить особые дары в познании есть тяжелая ноша. Любовь божественная, идущая из иных миров, есть и большое испытание человеку. Оно дается только тем, кто способен его вынести и преодолеть. Бог любит каждого человека по-особенному, давая всем посильные дары.

Метафизический аспект познания тоже содержит в себе парадокс: тезис – субъектом познания является человеческая личность, ставящая перед собой дерзновенные задачи; антитезис – источник же знаний надличностен, знания даются свыше, а новые знания даются только избранным. Разрешается этот парадокс, по нашему мнению, так: все люди званы к пиру познания (все любимы Богом), но избранными становятся только те, чья любовь непосредственно к Богу или к своему делу оказывается настолько великой и безграничной, что Он не может не вознаградить за нее.

Итак, подведем некоторые предварительные итоги в связи с нашими рассуждениями о том, как человек познает.

Необходимыми условиями познания являются наличие психики и сознания (или души). Немаловажное значение имеют деятельность коры головного мозга и нейрофизиологические процессы в организме человека, которые находятся в сложном динамическом взаимодействии с психикой и сознанием.

Сознание и познание – атрибуты человека как социального существа. Вне общества, причем конкретного общества со своим культурным своеобразием и своим языком, нет человека как разумного существа, способного познавать мир.

Наконец еще раз подчеркнем, что в познании, вне всякого сомнения, присутствует метафизический, духовный момент, который невозможно постигнуть, игнорируя понятие души, со-природной Богу. По крайней мере, часть знаний в известном смысле дается свыше и далеко не каждому.

Познание – сложный и целостный процесс, который можно представить как единство и взаимодействие индивидуального субъекта (эмпирического Я), социального субъекта (трансцендентального Я) и абсолютного Субъекта (трансцендентного Я).