Текст книги "1001 вопрос о прошлом, настоящем и будущем России"

Автор книги: Владимир Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Когда я уже ехал в аэропорт, разговаривал со многими людьми. Оказывается, они не в курсе, что, например, ставка транспортного налога возвращена на прежний уровень, ставка ЖКХ снижена, а налоги на недвижимость пересмотрены. То есть они жили в новостях нескольконедельной давности. С ними никто не работает и никто ничего не объясняет. Большой вопрос к пресс-службе губернатора.

Очень интересной была реакция Арсения, Константина и Соломона. Им все было крайне любопытно. Они своими глазами увидели, как работает власть. Увидели все вживую. Ездили по городу, беседовали с людьми. И теперь никто им не говорит, что они предатели, потому что они реально многого добиваются. Им теперь важно убедиться, что взятые на себя задачи власть выполнит и отчитается перед народом. Это будет нелегко. Но это очень важно.

Ну а какие в зале кипели жесткие дискуссии – это надо было слышать. Боос, не стесняясь, интересовался причинами невыполнения обязательств у чиновников. Все пытались давать какие-то невнятные ответы, и в конечном итоге им надавали такое количество поручений, что они загрустили окончательно.

Но жители Калининграда пока относятся к этому следующим образом: а…, все это болтовня, никому все равно верить нельзя, подождем – посмотрим. Я их ни в чем не обвиняю. Это их право. Люди должны верить не словам, а видеть дела. Так что теперь время доказывать делами все то, что было обещано. И все те обязательства, которые власть на себя взяла, – реализовать.

Новое раскулачивание

Ситуация вокруг поселка «Речник» – лакмусовая бумажка нашей жизни и власти.

Несколько лет идет борьба. Поэтому выводы можно делать с уверенностью: все шаги власти продуманы. Закон позволяет трактовать события минувших дней в интересах власти, а суды решают по своему усмотрению, какие из законодательных актов предыдущего исторического периода принимать во внимание, а какие нет (слова «временные» и «садовые» возводятся в догму, постановление о предоставлении равноценных земельных участков игнорируется).

Судебные решения в этих вопросах принимаются так же, как и законы, на которых они базируются, – то есть никоим образом не защищают имущество и частную собственность граждан, предписывая снос. Хотя очевидно, что большинство ныне проживающих покупали дома и участки уже на вторичном рынке, сделки были проведены, запрет на них не был осуществлен, а купившие были де-факто добросовестными приобретателями.

Если предположить, что все жители «Речника» нарушили закон и подделали документы, то тем более удивляет отсутствие громких дел против чиновников, на глазах которых все эти годы жил поселок, продавались участки на «Острове фантазий» и т. д. Да и восхищает совпадение позиции властей и судов.

Ситуация вокруг «Речника» показала и убогость пропагандистской машины – попытку апеллировать к классовым чувствам. Вот сносят трехэтажные дома – ну и что? У нас закон и очень небогатых Прокофьевых не хотел защищать. Забавно, что Серебряный Бор прекрасно освоен как зона проживания чиновниками самого высокого ранга.

Абсолютно непонятно, чем опасно строительство постоянных домов на этих участках – если разрешали временные постройки, то что мешает иным? Технологии изменились с 50-х годов прошлого столетия. Даже подводные парковки теперь обсуждаются московскими властями, так в чем дело? Водозаборная зона? И что из этого? Никто же не выводит стоки в канал. Кроме того, во многих этих зонах находятся тонны мусора, которые уж точно не прибавляют здоровья москвичам. В чем же реальная опасность, да еще такая, что ее совершенно невозможно минимизировать современными методами, пусть и на деньги жителей «Речника»? Кто-нибудь скажет? В выступлениях властей я нигде этого не увидел. Да и если уж на то пошло, временные постройки не лишали людей физиологических потребностей, так что объяснения неубедительны. Выглядят просто поводом, а не реальной причиной.

Очень важным является и то, как эти судебные решения воплощаются: вандализм и жестокость. Зачем? Почему эти вопросы не прописаны? Что значит «снос»? Ведь это и причинение ущерба – предписано снести здание. А какое? Ныне стоящее или 50-х годов? А как насчет соразмерности причиненного ущерба? И разве снос позволяет уничтожение имущества, находящегося внутри дома? Чем тогда это отличается от воровства? Можно ли унести из дома телевизор, радио, мебель, детские вещи? Или вещам, особенно электронике, выброшенным в мороз на улицу, не наносится ущерб? Кто за это должен ответить? Кому объявляется принадлежащим имущество жильцов? Или вернемся к практике средневековой Англии, когда палачу и стукачу доставалось имущество казненного?

Закон абсолютно не чувствует нюансов, по своей сути оставаясь карательным. Топор вместо скальпеля. Это не защитник народа и его собственности, а средство в руках властных структур, что заставляет переоценить как законы, так и методы их реализации. Что приоритетно и кто приоритетен? Ясно, что не граждане. Подсовывается ложная пирамида: общественные интересы выше личных.

Я поясню, в чем вижу ее ложность. У нас всегда оказывается, что под общественными подразумеваются все те же личные интересы, но уже «своих» застройщиков, предпринимателей, чиновников, так как именно они лоббируют и протаскивают решения. Так быть не должно. При равенстве всех в правах и перед законом общественным интересам надлежит учесть личные и обратиться к ним с просьбой о добровольном движении навстречу. Именно поэтому в одной из азиатских стран аэропорт построили вокруг маленького домика, хозяин которого не захотел уезжать. Личность – фундамент общества. Пирамида строится на уважении к личности, ее мнению и ее собственности, а не наоборот. Голосование многих не дает права отобрать собственность у одного. Конечно, мы говорим о легитимном поле, которое у нас и страдает под сорняками предыдущего исторического опыта.

Ситуация вокруг «Речника» показала и убогость пропагандистской машины – попытку апеллировать к классовым чувствам. Вот сносят трехэтажные дома – ну и что? У нас закон и очень небогатых Прокофьевых не хотел защищать. Забавно, что Серебряный Бор прекрасно освоен как зона проживания чиновниками самого высокого ранга.

Важно, что по-прежнему в сознании граждан закон направлен против них. Когда чиновники бьют себя в грудь с криками, что в «Речнике» все было сделано по закону, возникают самые важные для общества вопросы: что же это за законы, позволяющие устраивать такое? Кто их принял? Кого защищают судебная и исполнительная власти? Куда обращаться гражданину?

А самое важное, что вскрыла ситуация вокруг «Речника», – удивительное равнодушие к людям и жестокосердность власти. Я все время думал: чего они ждут? Первого самоубийцы? Тогда вмешается верховная власть? Засобираются местные на пенсию? Обнаружатся перегибы на местах? В этом дело? В ожидании первой крови? Неправильно все это, не по-людски. О людях нужно думать, пока они живы.

* * *

Макиавелли писал, что если причиняешь зло, то причиняй его такого размера, чтобы сломить всякую волю к мщению, если же не можешь причинить зло такого размера – делай добро.

Конечно, звучит цинично, однако Макиавелли писал горькую правду, не давая ей морально-этических оценок.

Заставить нашего человека мстить довольно сложно, особенно когда речь идет не о соседе, а о государстве. Однако не надо считать всех серой массой да лагерной пылью. Когда человека затрагивает до глубины души какая-то проблема, реакция не заставляет себя ждать. Пикеты, митинги, демонстрации возникают не из-за финансового подогрева, а по велению души.

Яркие примеры: и протесты любителей животных по «делу ветеринаров», и пикалевская история, и выступления жителей против «Нового Черкизона» за МКАД – список можно продолжить.

Объединяют все эти проявления гражданской позиции конкретные требования, конкретная боль. Конечно, появляются мальчики-комсомольчики в стиле шакала Табаки, кричащие по любому случаю: «Путина в отставку!» Но речь не о молодых предателях-функционерах, а о реальных людях и их невзгодах.

Ненавижу пустых людей. Горлопанов. Всю эту известную по классической русской литературе тусовку: «Шумим, брат, шумим». Людей жалко – конкретных людей, с их болью и проблемами. Хочется помочь им, не абстрактно всему человечеству, а им – людям, у которых есть фамилия, имя и отчество.

После публикации моей статьи о «Речнике» позвонил Олег Митволь – выговаривал мне, я слушал внимательно, понимал его аргументацию и не мог ее принять. При этом я все думал, что же меня так беспокоит, – а потом понял. Абстрактные ценности. Посадить дерево, построить дом и вырастить сына – несмотря на всю избитость фразы, именно это основа мужской ментальности, а не разрушить, срубить и убить. Созидание, а не разрушение.

При этом я ни в коей мере не претендую на то, что я прав. Я не изучал тщательно тома документов, у меня нет никаких близких или дальних знакомых, живущих в «Речнике», – я только один раз видел и слушал человека из этого поселка. Я хорошо отношусь и к Александру Хинштейну, и к Олегу Митволю, я видел передачу Андрея Караулова, и все равно что-то меня смущало.

Я спросил у Олега: «А зачем сносить дома?»

Он очень эмоционально объяснил, что попран закон.

Я спросил: «А зачем в мороз выселять людей?»

Он ответил, что закон этого не запрещает.

И тут он меня потерял, потому что перед глазами у меня встали картины раскулачивания. Ведь там тоже все было по закону. По тому закону.

Коммунисты понимали человеческую психологию и учитывали опыт. Ведь если советская власть что-то решала, то осуществляла. Так что если в 1957 году было якобы принято решение о сносе, но не осуществлено, на то имелись причины.

Говорят: а вот если все захотят построить дом на Красной площади? Но ведь это смешной аргумент – им не дадут построить. У нас в стране за год даже будку не построишь. А эти люди и построили, и подключили электричество и прочее, и живут там не один год. Значит, что-то во всей этой истории нечисто.

Я не понимаю, зачем сносить красивые дома – новые.

Не понимаю, учитывая, что в стране не хватает жилья. Не понимаю, как можно взять и тупо уничтожить плоды чужого труда. Если это дома бандитов и их надо конфисковать, то отдайте жилье нуждающимся. А вот взять и сломать ради абстрактных принципов – не понимаю. В этом есть что-то бесконечно коммунистическое, как и в криках «да у них по шесть квартир и по сто домов». Для меня не это важно. Что за новое раскулачивание? Мне претит такой подход. В нем есть какая-то безумная жестокость, омерзительная отрыжка классовой борьбы. В частности и то, что совсем не бедные чиновники и мэр попрекают людей их имуществом.

Когда у человека отбирают дом, что-то внутри меня протестует. Должно быть, потому что я не могу наивно считать, что эта ситуация уникальна. Наоборот, представляю, как очень многие тяжело работавшие и построившие жилье на свои кровные деньги люди задумались: не придут ли к ним завтра? Мой дом – моя крепость? Уверен, что многие после этой истории стали смотреть и на свое будущее, и на будущее своих детей другими глазами.

То, что произошло в «Речнике», иначе как раскулачиванием назвать нельзя. А это означает новый виток классовой борьбы. Отбирают и разрушают дома у нескольких семей, но вот веру в будущее разрушают у целого класса. Не олигархов – им наплевать, их побоятся тронуть; не министров – им наплевать, один звонок, и «Остров фантазий» поменяли на поселок Сокол. Бьют по тем, кто когда-то поверил власти и стал вкладывать деньги в малый и средний бизнес, в строительство домов, в том числе и своих. Они решили, что в стране можно жить, что власть на их стороне… Наивные! В очередной раз чиновники расставили все точки над «i».

Кто может быть уверен, что его дом или квартира оформлены правильно, учитывая, что все правила написаны так, что прозрачными их не назовешь? Взятки-взятки-взятки. А потом еще ты и виноват. Крепостная система, которая с радостью и молодецким посвистом бьет тебя наотмашь: «Куда прешь, кулацкая морда? Пшел вон! Вещи на мороз – дом под снос». Не понимаю.

* * *

Последствия таких маленьких историй могут быть гигантскими. Так власть теряет целые пласты потенциальных союзников. Люди оказываются деморализованы. Без защиты частной собственности нет демократии. Торжество закона, но ради людей, а не ради абстрактной справедливости.

Лица людей важны. Без лиц и политики нет. Почему многие недовольны системой выбора депутатов по партийным спискам? Потому что лица исчезают. За кого именно я голосую? К кому я приду и расскажу о моих проблемах? Кто меня выслушает, кто именно мой депутат на моей территории?

Лица важны. Представьте себе лицо человека, на глазах которого разрушили его дом, попробуйте поставить себя на его место. В его семью пришло горе. Его семья потеряла веру в справедливость. Разрушен фундамент мироощущения. Мужчина не смог отстоять семейный очаг. Это страшная травма и страшное оскорбление. Такой человек способен на многое – у него разорвали основополагающую базовую связь с социумом, выбросили его не только из дома, но и из системы. Такой человек будет мстить всю жизнь. Это Дубровский нашего времени.

Мне печально и тревожно из-за того, что в угаре борьбы за абстрактные идеи теряются судьбы конкретных людей. Пренебрежение колоссальное.

Не люблю я это. Ненавижу пустые вопли, поэтому всегда интересуюсь конкретикой: что следует за лозунгами? Вот орут как резаные непримиримые Табаки, а меня интересует: а дальше что? Конкретно, пошагово, день за днем. Вот чиновники требуют снести дома, а меня интересует: а что будет потом на этой земле? И самое важное – что будет с людьми, с их семьями? Что скажут отцы своим детям? Как им объяснят? Приведут на то место, где стоял их дом, и увидят… что?

Повторюсь, для меня все эти сносы жилых домов – дикость. Нарушили, предположим, ну заплатите штраф… но сносить? Где-то я уже все это слышал: «До основанья, а затем…»

Печально.

Вызовы времени

Только стала забываться история в Калининграде, как новый митинг, теперь в Иркутске. При этом сама ситуация с ЦБК патовая. Классическая английская «уловка 22». Что ни сделаешь – будет плохо.

Митинговали противники комбината – вышло 2000 человек, а сколько бы вышло, если запретить деятельность? Не буду сейчас углубляться в вопросы экологии, так как не обладаю объективными данными. Однако могу заметить, что, если исходить из требований экологов, необходимо позакрывать очень многие, в том числе и градообразующие предприятия.

Куда в этом случае девать людей и где их трудоустраивать? Ответов нет, кроме гениального «пусть государство даст денег и работу». А в реальной жизни?

Рабочие места в экологически чистой туриндустрии в таком же количестве, как в промышленности, – утопия. Да и прочие факторы играют свою роль. Вся проблема в целом – тема отдельной статьи.

Хочу обратить внимание на другое.

Опять антиправительственные лозунги и выкрики лично против премьера (президента не трогают, должно быть, есть указание – играть на разрыв. Такая маленькая хитрость «Солидарности»). Предложений позитивных никаких нет, да и задача непримиримых не в конструктивных предложениях. Необходима разрушительная волна. «Завести» людей. Конечно, антипутинские лозунги – обратная сторона любви, постпикалевский синдром, попытка привлечь внимание и добиться улучшения жизни любыми методами.

Какое место в развитии ситуации в регионе играет партия власти и губернатор? Какие идеи есть у центральной власти по реальному изменению жизни людей? Почему в обществе не пришли к единому мнению по поводу экологической ситуации на Байкале и факторов, на нее влияющих?

Ситуацию и близко нельзя сравнить с шахтерскими забастовками ельцинской эпохи. Тогда и время было другое, и уровень ожиданий иной.

Власть не может быть слабой. Перефразирую знаменитое выражение классика ушедшей эпохи: «Только та власть чего-нибудь стоит, которая умеет защищаться».

Много вопросов в этой связи к разным институтам власти. Какое место в развитии ситуации в регионе играют партия власти и губернатор? Какие идеи есть у центральной власти по реальному изменению жизни людей? Почему в обществе не пришли к единому мнению по поводу экологической ситуации на Байкале и факторов, на нее влияющих? Как отработали СМИ по этой тематике?

И, конечно, всегда подсознательно стоит вопрос о последнем ресурсе – силовом. Если возникнет такая необходимость – что, бесспорно, беда для страны (как и любой братоубийственный конфликт), – то кто пойдет умирать за власть?

Традиционно верховная власть в России задавала себе этот вопрос, и ответы были прозрачны – выделялась каста, находившаяся на полном государственном обеспечении, каста, к которой и подойти никто не смел, жившая от воли царя и его слова. Названия менялись – опричники и стрельцы, лейб-гвардия и казаки, ВЧК и КГБ – их жизнь и смерть зависели не от закона, а от воли правителя, как и богатство, и слава, и почет. Степень эффективности была разной по многим причинам.

В нынешней ситуации такую силу найти довольно сложно – с одной стороны, слишком много критики и публичных порок, так что даже мягкие сроки, как в громких делах против работников милиции, не помогают (вспомним вопиющую историю о гаишнике, получившем ничтожное наказание за убийство 17-летнего паренька), с другой – элита ряда тайных ведомств зажирела на деятельности, не имеющей никакого отношения к защите родины. Пошел свой гешефт, и очень не хочется им его терять.

Власть не пропалывала ряды силовиков очень давно, сорняк забивает здоровых. Непосредственные исполнители еще есть, но они не чувствуют государевой заботы, многие обижены и считают чужие ордена и миллионы.

Армия находится в стадии глубокой реформы, она не способна, да и не должна решать полицейские задачи.

Очевидно, что есть боеспособные части, которые в первую очередь в силу исторических и этнических причин преданы своему лидеру, так что важную роль в современной российской политике будет играть система отношений с президентом Чеченской Республики. На данный момент времени Рамзан Кадыров всячески подчеркивает свою преданность и уважение как президенту Дмитрию Медведеву, так и премьеру Владимиру Путину, причем понятно, что отношения с последним – гораздо более давние.

Следующие ходы оппозиции очевидны: попытка устроить одновременно несколько громких митингов в максимально удаленных друг от друга регионах России. Цель – затруднить переброску ОМОНа. Таким образом можно будет где-то спровоцировать толпу на бесконтрольную агрессию, а дальше раздувать пожар силами СМИ и любыми доступными методами.

А вот чего ждать от власти? На кого она захочет опереться? Вопросы нельзя оставлять без ответа. Главная проблема не в оппозиции, отнюдь. Проблема в реальном понимании ситуации, сложившейся в обществе, и наличии воли к осуществлению преобразований, необходимых для выхода страны на новый этап социально-экономического развития.

Цена угля

Страшная трагедия на шахте «Распадская». Взрыв на глубине 490 метров. Потом еще один.

«Два взрыва прогремели на крупнейшей в России угольной шахте «Распадская» (расположена вблизи города Междуреченск на юге Кузбасса) в ночь на воскресенье с интервалом в четыре часа. По данным МЧС, в результате взрывов на шахте погибло 12 горняков, травмировано – 55 человек (из них девять в тяжелом состоянии, 14 – в состоянии средней степени тяжести). Под землей остаются 83 человека (64 горняка и 19 горноспасателей)». Это сообщение «Интерфакса» от 9 мая 2010 года. По последним данным, число погибших на шахте достигло 67 человек, 23 остались пропавшими без вести.

Утром в День Победы бойцы МЧС маршировали в составе парада по Красной площади, а уже вечером и ночью их коллеги рисковали своими жизнями, пытаясь спасти жизни горняков.

Я не специалист в угольной промышленности, но, судя по тому, как часто во всем мире происходят подобного рода трагедии, можно судить о риске профессии шахтера. Есть печальная статистика: миллион тонн угля – одна жизнь. Это соотношение справедливо не только для России.

Конечно, многие профессии сопряжены с риском. А уж стоимость жизни в нашей стране ниже чем 10 квадратных метров жилья в Москве, так что никто и не будет обращать внимания на такие цифры. Шахты работают. Их закрытие означает вымирание городов и целых регионов. Другой работы нет. Людям некуда деться. Бизнес может закрыть шахты только по экономическим соображениям. Цена жизни пока что фактором не является.

Я не специалист в угольной промышленности, но, судя по тому, как часто во всем мире происходят подобного рода трагедии, можно судить о риске профессии шахтера. Есть печальная статистика: миллион тонн угля – одна жизнь. Это соотношение справедливо не только для России.

Наверно, найдут виновных по уже возбужденному уголовному делу. Конечно, раздадут деньги семьям погибших и пострадавших. Деньги, которые не остановят производство, которые даже особо не повлияют на финансовые показатели, несравнимые со стоимостью яхт и финтифлюшек, покупаемых выгодоприобретателями – держателями акций угольных компаний. Кровь шахтеров не омрачит образа жизни олигархов. За акциями жизнь и смерть не видны.

В таких случаях задача государства – оценить риски для жизни граждан и задать уровень требований к безопасности.

Все ли было сделано для недопущения аварии, для защиты и спасения жизни людей? В «каком веке» находится данное производство? Ответы получить сложно. Всегда существует целая пирамида чиновников, чье благосостояние в том или ином виде связано с бизнесом. Обратная сторона коррупции. Однако в этом случае цена недосмотра слишком велика.

Печально, что лучшим министерством нашей страны является МЧС со своим бессменным лидером Сергеем Шойгу. Печально не то, что они хороши, а то, что другие плохи. Лучше бы грамотно работали государственные органы надзора и контроля – меньше бы мы слышали о трагедиях и работе спасателей.