Текст книги "Дорога миров (СИ)"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Король одной из сильнейших в то время держав Европы, Папа Римский как явные враги. Молчаливая поддержка части иных государей и трусливое «закрытие глаз» на творящееся остальных. Ведь никто, действительно никто не объявил о полной поддержке Ордена Храма, не выслал свои войска на помощь тем тамплиерам, которые таки да решились за вооружённое сопротивление, обороняя немногие оставшиеся под их контролем крепости.

Печальная последняя страница и, как последний аккорд в битве Ордена против ополчившихся на него – то самое проклятие, как оказалось, вполне себе реальное, весомое, озвученное последним великим магистром Жаком де Моле и воплощенноё немногочисленными – а число их становилось всё меньше и меньше со временем – Хранителями. Теми самыми, которые за долгое время успели весьма глубоко проникнуть в саму суть дарованных Гуго де Пейном реликвий-артефактов, в том числе ипонять, как осознанно сделать свой первый Шаг на Дорогу Миров. Туда они и ушли, хотя их к моменту падения Ордена и оставалось то десятка полтора. Последний же уходящий оставил после себя ту самую шкатулку, содержимое которой мы изучали со всем подобающим вниманием.

Мог бы возникнуть вопрос, каким образом тогда артефакты оказались замурованными в столь хорошо скрытом и замурованном СНАРУЖИ месте. Мог бы, но не возник, поскольку из того самого, найденного нынешним сенешалем Тампля святилища выходил ещё и подземный ход. Тайный опять же, замаскированный… и напрочь обрушенный по всему своему пути, чтоб точно никто его не нашел и не добрался до того, до чего добираться постороннему не следовало.

Посторонним не следовало. А вот мы добрались. Да, совершенно неожиданно для себя, но факт оставался фактом. Получили не только артефакты и историю их появления и «инструкцию по азам эксплуатации», но и нечто большее. Что именно? Пусть словесное, но подтверждение того, что сделать Шаг по Дороге Миров можно и в своем теле. Именно в своём, к тому же каким-то образом проигнорировав то, что для подобного Страннику требовалось приобрести особенный опыт, научиться использовать и накапливать определённую энергию.

Как именно тамплиеры-Хранители обошли вроде бы непреодолимую преграду? А вот тут разгадки не было, лишь совет типа: «Ищите, а пытливый разум всегда найдёт нужные ему ответы!» Что ж, мы поищем, нам не впервой сложные загадки разгадывать и прогибать под себя аж целую реальность, в которую двое из присутствующих перешли из иного мира, ну а оставшиеся просто сумели развиться до должного уровня, пусть и с соответствующей помощью.

– Вся история Ордена если не с ног на голову перевернулась, то уж точно способна ввергнуть в шок большинство людей, – выдохнула впечатлённая узнанным Лукреция. – Весь приписываемый тамплиерам мистицизм оказался даже более серьёзным.

– И между Орденом Храма и Храмом Бездны, который ты, Чезаре. создал, даже тогда, при прежних тамплиерах, была не пропасть, а лишь трещина, через которую можно если не перепрыгнуть, то перебросить мостик.

Бяьнка, однако. И ведь верно говорит, хотя и чуток сглаживает ситуацию. Впрочем… Если брать тех, последних тамплиеров, преданных теми, кого они по своему уставу и идеалам должны были защищать от врагов с Востока – вот они действительно могли бы понять как создание Храма Бездны, так и те принципы, на которых он основывался. Костры, на которых горят твои братья по духу, предшествующие им жесточайшие пытки – они хорошо так прочищают мозг уцелевшим.

– А если бы Хранители не ушли, не ограничились лишь наложением проклятья, то могли бы объединить оставшихся. Сперва тайно. Потом, через некоторое время, и выйти из-под покрова тайны. Например, после ещё нескольких смертей в довесок к де Ногаре, Филиппа Красивого, Папы Климента V.

– Могли бы, Белль. Только не стали, – отвечаю я Алисе-Изабелле. – В этом мире. А ведь в каком-то могли и восстать, сразу либо несколько позже. Миров то, как мы успели узнать, немало, причём часть из них очень похожа на наш, отличаясь лишь в незначительных деталях. Зато теперь у нас есть шикарный комплект артефактов, которыми мы сможем правильно пользоваться. Равно как и искать пути к более глубокому и эффективному применению оных.

– Это да, это мы непременно, – закивала боевая подруга и как бы сестра. – Но сначала копьё Лонгина, его демонстрация на публике, чтоб в противовес Черному камню Каабы, которым пытаются показать свою значимость эти выкидыши джихада.

– Демонстрация и объявление Крестового похода. Такого, которого ещё не было, – с загоревшимися от энтузиазма глазами вымолвила Лукреция. – Иерусалим уже был завоёван до нас. Зато до Мекки не добирался никто. Пришла пора! Придавим их так, что только пискнут и лопнут!

Люблю энтузиазм своих близких. Особенно когда он не просто так, а основан на реальных возможностях и здравой оценке ситуации. А раз так, то действительно пришло время. Однозначно пришло, без сомнений и колебаний.

Глава 10

Глава 10

1504 год, сентябрь, Мекка

Семь лет относительного спокойствия – именно столько прошло с момента, как Мамлюкский султанат, лишившийся немалой части земель, был вынужден перенести свою столицу из Каира в Медину. Сам же их султан, Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури объявил себя Хранителем Мекки и Медины, Защитником Веры, а также призвал к джихаду против неверных всех магометан и особенно их правителей. Понимал, равно как и его племянник-наследник, Туман-бай аль-Ашраф, что опасно, будучи проигравшими войну, пытаться сотворить подобное, но иного пути сохранить хотя бы часть султаната под своей властью у этих двух просто не имелось. И ведь тогда им, дяде и племяннику, повезло. Напирающие на султанат с другой стороны османские войска остановились, поскольку большинство правоверных не желало лить кровь единоверцев, когда из самой Мекки был объявлен джихад против неверных. Ну а крестоносцы во главе с этими Борджиа, коварными родичами иблиса, вырвавшихся неведомым образом из самого джаханнема – те просто остановились, сочтя, что оторванный от султаната кусок достаточен для их целей. Тогдашних целей!

Зато Османскую империю они разорвали на куски столь жестоко и показательно, ввергнув её султана, Баязида II, в полное ничтожество, лишив того всех европейских владений, столицы и «подарив» грызню за остатки власти с оставшимися после той войны и взбунтовавшимися против отца сыновьями, что… Нет, мамлюкский султан мог лишь вознести хвалу Аллаху и тихо-тихо, чтоб никто кроме разве что племянника не услышал, признать – ему ещё повезло, ведь всё могло оказаться гораздо хуже.

Например, то самое объявление джихада. По сути спасшее его султанат от неудержимого и неостановимого продвижения османских войск, оно ведь было направлено против неверных, против Борджиа в особенно. А противостоять им, опираясь пусть на самых истово верующих в Аллаха, было… Он сказал бы сложно, но на самом деле правильным являлось употребить иное слово – невозможно.

Только Аллах не оставил своей милостью Хранителя Мекки и Медины, Защитника Веры. Неверные, словно лишившись разума, просто не обращали особого внимания на попытки воинов султаната и не только нести знамя джихада на осквернённые гяурами земли. Те земли, которые раньше принадлежали ему, султану. Ну или просто не считали такие попытки для себя опасными, используя их в своих целях, чтобы войска постоянно были в готовности воевать. Наследник султана, Туман-бай аль-Ашраф, считал именно так.

Считал и оказался прав. Одно дело, когда на воинов джихада и их попытки покарать иноверцев не обращают должного внимания несколько месяцев. Иное – когда подобное длится годы и без каких-либо видимых изменений. Всего лишь, опираясь на цепь уже имеющихся и недавно выстроенных крепостей по границе между входящим теперь в империю Борджиа королевством Египетским и Мамлюкским султанатом, перехватывали и беспощадно уничтожали идущих в бой под зелёным знаменем пророка. Раз за разом, месяц за месяцем, год за годом.

Вместе с тем, даже когда самому султану, не говоря уже о его наследнике, стало ясно, что ведущийся против Борджиа и прочих джихад те воспринимают в качестве повода как следует обучить своих солдат… Прекратить его всё равно было бы губительным. Именно положение Защитника Веры давало султану возможности, о каких раньше тот даже подумать не мог. В головах многих правоверных преломилось представление о крушении Османской империи и тем, что незадолго до этого войска султана Баязида II продолжили войну с тем, кто объявил себя Хранителем Мекки и Медины, да ещё и провозгласил джихад против неверных. За что и поплатился.

Развеивать подобное заблуждение? Храни Аллах от подобного! Напротив, что мамлюкский султан, что его наследник все минувшие годы охотно и изо всех сил выжимали это «благоволение Аллаха к верным своим слугам и защитникам зримых святынь Мекки». Ведь без этих самых святынь и проводимого – пусть плохо, без явных и зримых результатов – джихада положение султаната оказалось бы совсем печальным. Что было источником силы и влияния мамлюков в мире правоверных? Святыни и золото, которое добывалось разными путями. Разными, но часть из них с утратой Египта заметно оскудели. Например, сельское хозяйство. Раньше именно Нил являлся основным и самым богатым источником влаги, а значит и плодородной земли для выращивания хлопка, сахарного тростника и иного.

Теперь Нила не было. То есть сама река всё так же несла свои воды, раз за разом разливаясь и оставляя после отлива много того самого ила, делающего возможным земледелие и дающего возможность собирать действительно богатые урожаи. Только теперь всё это богатство питало не Мамлюкский султанат, а раскинувшуюся уже не только в Европе, но и в части Африки империю Борджиа. Вдобавок не стало немалой части рабов, ведь любой набег за христианскими рабами на земли уже борджианского Египта карался ответными набегами, в которых воины империи Борджиа выжигали и уничтожали всё на своём пути.

Попробовать сунуться куда-либо на кораблях? Настоящее самоубийство, ведь в море господствовали суда тех, кто двумя последними Крестовыми походами почти полностью сокрушил могущество верующих в Аллаха и Пророка его Магомета. Причём корабли неверных год от года становились лишь всё более мощными, опасными… и продолжающими топить попадавшиеся им на пути корабли мусульманских правителей. Да и торговля, она теперь велась только их кораблями, для остальных море было закрыто. Совсем! Разве что утлые рыболовецкие судёнышки трогать даже не собирались, но и только.

Торговля. Теперь только идущие по суше караваны. В заметно ссохшуюся, но ещё живую Османскую империю, в Ак-Коюнлу, Йемен, к бедуинским племенам Аравии. Хорасан, Синд, Делийский султанат и иные государства были слишком далеко, а корабли для морской, а не караванной торговли… Увы, но залив Эс-Сувайс и город-порт Суэц также были подвластны Борджиа. Именно там находились не только корабли их империи, но и суда испанцев с португальцами, идущие в Индию за ценными товарами или возвращающиеся оттуда с ними. Пряности, ткани, редкие камни, особое дерево, золото с серебром, много чего иного. Те товары, которые редко когда покупались, чаще всего брались по праву силы. Тому праву, которое Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури и Туман-бай аль-Ашраф и хотели бы себе вернуть, да только получалось как-то не очень.

Сперва была ещё попытка, перейдя Эс-Сувайс, сунуться в Нубию и Эфиопию. Там было чем поживиться. Особенно учитывая, что в Нубии ещё оставались христианские области, а Эфиопия и вовсе являлась страной неверных.

Основные надежды правителей Мамлюкского султаната были связаны с тем, что они знали – Борджиа глубоко безразличны к судьбам тех, кто был с ними не единой или не родственной крови, а Испания с Португалией, как их союзники, не собирались ссориться с могучим и очень полезным для их королевств другом из-за подобной мелочи в их понимании. Вот мамлюки и сунулись сперва в Нубию, выбрав ту как боле слабую цель. Только не до конца учли некоторые особенности. Переправку войск через Красное море первым делом. Пусть в нём, в отличие от моря Средиземного, Борджиа не ставили себе целью уничтожать все корабли правоверных и не только их, но их пираты резвились так, как некоторое время назад в том самом Средиземном.

В общем, сложно оказалось. Очень сложно. Вроде кое-что и получалось, но завоевать всю Нубию, а не зацепиться за малую её часть – этого так и не вышло. Зато подготовка вторжения в Эфиопию, заручившись поддержкой других правоверных, чтобы излишне не рисковать, полагаясь, помимо милости Аллаха, ещё и собственные силы и силы союзников – вот она шла и должна была вскорости состояться. Совсем скоро, потому что внезапно титул Хранителя Мекки и Медины, Защитника Веры, возложенный на себя мамлюкским султаном, в один ничем не предвещающий день стал чем-то гораздо большим, нежели был раньше.

Чёрный камень Каабы! Он ожил, сверкая божественным светом, смотреть на который смертному было можно, но с возможностью ослепнуть в любой момент. Раз в день, в совершенно случайное время, вспышка и… И «узревшие отблеск рая» теряли возможность видеть мир обычный, их окружающий.

О, Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури сразу понял, что именно даёт ему и всему его роду подобное! Теперь уже никто не мог оспаривать, что Хранитель Мекки и Медины появился не зря, что во время его «хранения» и в период бедствий, обрушившихся на правоверных, сам Аллах ниспослал знак своего благоволения и… А что ещё «и» решать уже ему с наследником. Для начала – то самое завоевание Нубии и Эфиопии, за которыми придёт черёд того же Йемена. Усилившись же, можно будет подумать о том, чтобы поглотить Ак-Коюнлу либо и вовсе то, что осталось от Османской империи. Название то сохранилось, а вот сила уменьшилась, И теперь точно никаких бунтовщиков, можно отдавать почти любые приказы, которые ни один фанатично верующий не в силах будет оспорить. Джихад и его знамя, они могут и должны стать настоящей угрозой! Сперва для тех целей, которые он мог одолеть, а уж потом… О, это сладкое слово «потом»!

Только «потом» бывают разные, некоторые из которых несут отнюдь не сладость, а куда более неприятные вкусы и ощущения. Пусть в империи Борджиа было очень сложно получать хоть какие-то нужные знания о творящемся там, но порой золото находило путь к душам не самых ничтожных подданных этих порождений иблиса. Тем более весть о новой булле Александра Борджиа, где говорилось о новом Крестовом походе, теперь направленном именно в центр духовной силы правоверных, в Мекку – подобное неверные скрывать даже не собирались. Напротив, желали, чтобы эти слова как можно быстрее достигли ушей как друзей, так и врагов. В противовес ожившему Черному камню император Чезаре Борджиа продемонстрировал тысячам римлян иной символ – то самое копьё Лонгина, которое, оказавшись в его руках, способно было рубить металл, камень и вообще что угодно. Не просто так показал, а чтобы у людей не возникло сомнений, будто только Аллах, всемилостивейший и милосердный, подал особый знак верующим в него.

И вот… Дворец в Медине, новой столице султаната, общество племянника, во многом помогающего вот уже долгие годы, и понимание, что в этот раз даже пытливый и коварный разум Туман-бай аль-Ашрафа вряд ли сможет помочь.

– Их нечем остановить, Туман, – жаловался султан своему племяннику и наследнику, рассеянным взором смотря то на него, то в окно, то на заставленный яствами, напитками и картами вперемешку низенький столик. – Наши корабли ничто против изрыгающих огонь и дым кораблей неверных. У нас есть пушки и ружья, но сравнить наши орудия и их, наши ружья и их аркебузы. Ты умный, ты знаешь. Хотя я послал людей ко всем правоверным властителям, даже к Баязиду II. Он должен понимать, что падение Мекки нельзя допустить, это ударит по всем, по нему тоже. Может, они и пришлют нужную помощь, а неверные завязнут в горе тел, которыми мы попробуем их остановить. Или у них просто кончится порох!

– Джедда. Там они высадятся, получив сдавшуюся крепость или её дымящиеся руины после обстрела бомбами и особенно ракетами, – скрипнул зубами султанский наследник, понимая, что тут они и впрямь ничего не смогут сделать. Выждут, когда с кораблей сойдёт нужное им число войск, своих и союзных, а потом… От Джедды до Мекки путь близкий. Только им она не нужна.

– Символ величия нашей веры, затронутый дыханием самого Аллаха и Магомета, пророка его! Они уже вернули себе Иерусалим, так зачем им отказываться от Мекки, если они могут её взять?

– Понять неверных могут только они сами, дядя, – перебирая зёрна чёток, процедил Туман-бай аль-Ашраф. – Я не просто так переманивал от османов тех, кто оказался в их империи, перебежав от франков, италийцев, испанцев ещё тогда, когда Дом Османа был силён и внушал страх всей этой Европе! Они понимают родную кровь, хотя и предали её.

– Нет предательства в том, когда гяур оказывается достаточно озарён милостью Аллаха.

– Есть мы, и есть они. Мы их не поймём. Нынешних их. А те, кто были раньше испанцами или италийцами по крови и духу, даже предав, не утратили хотя бы частью это понимание. И за звонкие монеты делятся им со мной. Правы оказываются не всегда, но более чем наполовину. Даже это лучше, чем ничего.

– Продолжай, мой дорогой наследник! – оживился султан. – Твои советы всегда услаждают мои уши и успокаивают разум.

– Разуму успокаиваться нельзя, дядя, – Туман ещё сильнее вцепился в чётки, до побелевших пальцев. – Как только он успокаивается, мы становимся ещё слабее, чем были до этого. А мы слабы. Если сравнить нас с империей Борджиа, испанскими Трастамара, португальскими Ависсами – мы очень слабы. Как они лишили нас Египта, Иерусалима, так могли лишить и Мекки ещё тогда. Или несколько лет спустя. Могли, но не сделали. И всего год назад Борджиа отправились за океан, в места, которые называют Новым Светом. Вели там войну, выиграли её, получив то, что хотели. И вернулись победителями, под восторженные крики толпы. Они осторожны, расчётливы, никогда не бросаются на одну добычу, не убедившись, что предыдущая проглочена и усвоена. А теперь это! Спешить с объявлением новой войны, когда прошлая едва закончилась – для них необычно, неправильно. Почему так?

– Шайтан, от которого они берут злость и ненависть к правоверным, наконец, омрачил их взор.

Туман-бай аль-Ашраф лишь вздохнул. Затем, пытаясь немного успокоиться, залпом выпил не самый маленький кубок с вином, пусть и запрещённого для правоверного, но это было малое прегрешение. Особенно сейчас, когда на волоске висела судьба не какого-то города, а самой Мекки.

– Ничего он им не омрачил, дядя. Они приняли решение начать новый Крестовый поход, лишь когда узнали о Черном камне, о том, что он делает. И сразу же вытащили из своих кладовых копьё Лонгина. Не раньше, не сразу, как только узнали, а именно перед оглашением новой буллы своего Святого Престола. Им нужны не мы, не Мекка, а только Чёрный камень. Если бы мы могли им его отдать – они развернули бы свои войска. Только мы не можем, это то же самое, что самим отдать себя на растерзание толпы.

– Черный камень? Не Мекка с Мединой? Только он? Но зачем?

Череда вопросов от султана, на которые его наследник не знал точных ответов, но, купив слова старых, умудрённых ренегатов из числа европейцев, мог хотя бы с достаточной уверенностью предполагать.

– Ты знаешь, дядя, сколько «копий Лонгина» и каких-то других «чёрных камней» Борджиа могли у себя собрать? Император, этот «аптекарь шайтана», всегда привечал алхимиков. Тамплиеры, которые ещё века назад были самой большой для нас угрозой в Крестовых походах, возродившись, снова доказали свою силу. И это их знаменитое во всех странах неверных проклятие! Действующее. Не утратившее силу и века спустя. Ещё сильнее ставшее, когда Чезаре Борджиа возродил Орден Храма. Просто слова были в том проклятии или не только они? Их не просто так обвиняли в колдовстве. А теперь их глава император, а его отец папа Римский. Им понадобился именно Черный камень. Отдать нельзя и защитить не получится.

– Подменить?

– Раньше было бы можно, а теперь, – безнадёжно махнул рукой Туман-бай аль-Ашраф. – Сияет, каждый день вспыхивает, лишая паломников зрения. Никто из нас не сведущ в колдовстве, а если кто и был… Их убивали не только христиане, но и мы, правоверные. Это опасная сила, дурная, противная Аллаху, идущая от самого иблиса и слуг его. Но сейчас я бы принял совет даже от противных Аллаху колдунов! Если бы они были.

– Но что же нам делать?

Недолгое молчание, во время которого наследник султана подбирал такие слова, которые не вызвали бы лишнего страха и чёрной печали у дядюшки.

– Оборонять Мекку так, чтобы все видели – мы, как Хранители и Защитники Веры сделали всё. И выдать поражение за победу.

– Поражение⁈ Это невозможно, нас сметёт чернь!

– Чернь глупа, дядя. Если я окажусь прав и проклятым Борджиа нужен только Чёрный камень, то мы… договоримся с ними. Тайно, чтобы никто даже не подумал. И никто, никто из тех, кто об этом знает, кроме нас двоих, не должен будет остаться в живых.

Мимолётная гримаса на лице султана. Дескать, это само собой, так было, так и будет, пока небо не обрушится на землю.

– О чём и когда?

– Об их уходе из Мекки. Сперва просто, а потом, когда мы, с помощью призванных союзников-единоверцев, покажем чудеса стойкости и множество павших в неравной борьбе тел защитников святынь при обороне Мекки – правильной стойкости и нужных тел, дядя! – тогда о выгодном для нас уходе. Будто они сумели забрать только Чёрный камень как знак своего присутствия в Мекке победителями, но на самом деле вынуждены были отступить.

– Я… понимаю. Ты не зря читал их Кодекс Войны и. наверное, ещё законы того, прежнего рыцарства.

– Именно их, дорогой дядя.

Улыбки обоих, султана и наследника, более прочих живых существ сейчас подошли бы голодным, но видящим ослабленную, сильно раненую добычу гиенам. Однако… Восток, он всегда являлся делом особым, тонким, доступным для понимания немногих, кто не являлся с рождения его частью.