Текст книги "Варяги. Смута"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Интерлюдия

Киев, дворец великого князя

Давно, очень давно Добрыне не было так плохо. Не тело корчилось в судорогах, а дух, разум. А всего то и нужно было, что прилетевшая на голубиных крыльях грамотка, которую Доброга с кривой усмешкой передал ему с единственным словом:

– Война!

Сначала он даже не поверил, но стоило вчитаться в написанные прыгающими рунами строки, как пол ушел из под ног. Попытка отравления Хальфдана Мрачного у него же дома. Не кем-нибудь, а ромейским послом Никифором Фракийцем. Веские доводы этого, убедившие собравшихся в Переяславле «вольных», жрецов… Слова Мрачного, что «здесь начинается война». Понятно с кем, потому как вину он спихнул не только на ромеев, но и на великого князя, заключившего с ними договор. И самое неприятное и пугающее – время. Случилось это все не сегодня, не вчера, а пять дней тому назад.

– Пять дней! Почему, Доброга? Они же успевают подготовиться…

– Это Переяславль. Там Гуннар Бешены со своим подобием нашей Тайной Стражи. Там «тени» Роксаны Змейки. Жены Мрачного. Оттуда. Наконец, вот уже не первый месяц выметают всех, кто покажется подозрительным, уличенным в добром к нам отношении. Пусть они творят это мягко, вежливо, но суть не меняется. У меня там никого нет. Почти никого… А те кто есть, они никакого веса не имеют, обычные жители города или чуть выше. Раньше никак нельзя было. Не моя это вина.

– Да ведаю, – раздраженно отмахнулся Добрыня от оправданий собеседника. – Быстро к Владимиру! И Путяту прихватить. Думать надо и быстро. Потом действовать. Иначе все потеряем, даже головы!

Меньше чем через час картина была совершенно иной. За прошедшее время Владимир Святославович мало того что был извлечен из баньки, где парился и веселился с наложницами, так еще и препровожден в личные покои, где его ожидали все трое ближайших советников. И получил… все вести, не блещущие приятностью. Зато скушал их без криков и угроз, понимая, что не до гонору, угроза слишком серьезная. Лишь выслушав все, задал первый, но явно не последний вопрос:

– А если отдать головы Лирироса и главного ромейского жреца, Михаила? Это даст нам время?

– Нет, Хальфдана этим не обмануть, – сокрушенно вздохнул Добрыня, еще больше обмякая в кресле. – Ему нужны наши головы. А Рогнеда уже не твоя жена… Жрецы расторгли супружеский союз между вами. Заявили, что ты предал богов и теперь убить тебя, да и нас, большая услуга Руси. Сейчас не слышно, но в ближайшие дни об этом в каждом храме кричать станут.

– Если мы раньше силу не покажем! – храпнул кулаком по стоящему перед ним столику Путята. – Собрать всех и уничтожить Хальфдана со всеми его союзниками! Другого выхода сейчас нет, на ромейскую помощь рассчитывать не приходится. Они далеко… и все наши планы обрушились. Из-за их же глупости!

– Таковы ромеи, – пожал плечами по прежнему невозмутимый Доброга. – Для них яды естественны, как вода в ручье или солнце на небе. Слишком привыкли убирать с шахматной доски мешающие им фигуры. И забыли. Что порой неудачная попытка ведет к проигрышу.

– Это лишь слова…

– Будут и дела, Добрыня. Нужно послать отряд к их посольству и под охраной сопроводить сюда Георгия Лигироса епископа Михаила и моего давнего знакомца Константина Старгироса. Вежливо, но без возможного отказа. О безопасности тех, кто попробует помешать, речи не идет.

Глава Тайной Стражи знал о чем говорил. И ожидал, что его мысль будет сразу подхвачена собравшщимися тут. Но дождался лишь кислых выражения на лицах Владимира и Путяты и едкого высказывания Добрыни:

– Разрыв с важным для нас, несмотря на все случившееся, союзником. Это будет глупо.

– Какой разрыв, Добрыня, ты о чем? Тебе что, Алконост в уши долго пел, разумение вытягивая? Это ИХ ошибка, которая привела к тому, что была нарушена хорошая придумка. Базилевс награждает лишь удачливых отравителей, а иных сам отправит на виселицу. Вот увидишь, нам отпишут, что это глупая затея послов, а сам Василий II к ней никакого отношения не имеет. Поэтому они сейчас должны богу своему ромейскому молиться, чтобы только выпутаться из ловчей ямы, в которую сами свалились.

– Приказ будет, – страшно оскалился Владимир, чувствующий, что власть вот-вот вырвется из рук. Даже та, которая была раньше. не говоря уж о желаемом им в результате задуманного. – Но это не главное… Что с Хальфданом? Какие войска мы может использовать, не опасаясь предательства?

Доброга показательно отстранился. Дескать, не мое это, не я ту мастер, а подмастерьем быть гордость не позволяет. А вот Добрыня с Путятой чувствовали себя в делах военных словно рыба в воде.

– Твои дружинники, Владимир, – ласково-ласково улыбнулся Добрыня. – Они крепко с тобой связаны. А Хальфдан для них враг, он их друзей и родичей аж два раза разбил. И для чести урон, и мертвецы о мести в ухо шепчут, как им то Мара дозволяет. Пять тысяч – это уже сила. И йомсвикинги, числом две тысячи. Наемники хороши тем, что сражаются за золото и добычу. А воины они знатные, умелые. А просто других нанятых ты, Путята, слово молви. Ты больше про них ведаешь. Я не так пристально слежу за уже пришедшими в Киев.

– Тысяча и три сотни. Большая их часть из печенегов, есть поляки и волжские булгары. В ближайшие дни могут подойти еще несколько сотен…

– Считаем, что получается, – прервал друга Добрыня. – Пять тысяч, плюс две, плюс… полторы. Восемь с лишкой тысяч мечей, в которых не приходится сомневаться, княже.

– Стража Киева. Отряды в других городах, где наместники верны. Полоцк, Искоростень, Муром… Князья из христиан, они сейчас обязаны будут встать на нашу сторону. Других поманить золотом, чинами…

– Не так, Владимир, – вздохнул Добрыня, видя, что племянник не совсем понимает сложившееся положение. – У нас нет времени на все это. Будем выжидать и стягивать воинов в Киеву – дождемся прихода под его стены Хальфдана и всех его союзников. И тогда я не знаю, как все обернется.

– Думаешь, дядюшка?

– Знаю, Владимир. Лучшее для нас – идти на Переяславль незамедлительно, с уже имеющимися силами. И молиться всем известным богам. Старым и новому, чтобы они помогли нам. Возьмем с собой девять тысяч войска. Одну тысячу дружинников оставим тут, чтобы ничего тут доброхоты Хальфдана и иных вольных не учинили. А оставшихся до девяти тысяч наберем из тех князьков, которые сейчас в Киеве. Вот тут как ты и говорил: посулы деньгами, чинами, да и христиане пусть за свою веру встанут.

Немного помолчали. Но в таких делах слова всегда найдутся, а потому уже Путята спросил.

– Добрыня, а хватит ли нам девяти тысяч? И если идем на Переяславль, то брать ли камнеметы, стрелометы и прочую боевую машинерию?

– Я по порядку отвечу. В Переяславле во время известного нам события были Хальфдан со своими, его союзные ярлы из города, да Ратмир Карнаухий. Еще представители храмовых воинов и те, кто помнят Рогволда Полоцкого и перенесли верность на его дочь, Рогнеду.

– Число?

– Хальфдан и все его силы, считая подвластных ярлов – не более полутора тысяч. Ратмир привел лишь половину своих. Три сотни хирдманов. Храмовые лишь начинали стягиваться к Переяславлю, как и отозвавшиеся на зов Рогнеды. Было их не более пары сотен. Пока! Всего… Полторы, да три сотни, да две… Пусть даже две с лишним тысячи.

– Дядюшка, да мы из раздавим! – радостно вскрикнул Владимир, потирая руки. – Восемь тысяч или девять… невелика разница. Они обречены!

Добрыня мысленно взвыл и чуть не схватился руками за голову. Его племянник никак не желал понять очевидное. Что те самые две тысячи – это всего лишь основа, а которую слой за слоем наматывают подкрепления из разных уголков Руси. Время, проклятое время! Но вслух прозвучали спокойные. Хоть и тревожные слова:

– Две тысячи были пять дней назад. Нам известно, что вести разлетаются во все города. И ты думаешь, что Снорри Вещий, Ставр Осторожный не поддержат близких им по духу и целям рачного и Карнаухого? Что Богумил Соловей не взвоет в своем Новгороде, как волк на зимней охоте, призывая всех защитить веру предков? А он не просто так кричать станет, а бок о бок с тысяцким по прозванию Угоняй. Наш посадник, Стоянович, мало что сделать сможет. И это я лишь про самых крупных упомянул, которые уже наверняка послали отряды к Переяславлю. А есть и менее сильные, но их много. И где тут две тысячи?

– Но всего пять дней…

– ЦЕЛЫХ пять дней, Владимир. В таких делах каждый день дороже золота бывает. И еще не забывай – стены Переяславля крепки, Хальфдан Мрачный не зря их обновлял. Как чуял, отродье своего хитрого бога! Идя на приступ, многих положим под стенами и на городских улочках.

– Пороки, камнеметы, основы башен для приступа. – напомнил о себе и заданном ранее вопросе Путята. – Они помогут уменьшить потери.

– И увеличат время пути. Быстро с ними идти не получится. Если придется – сделаем на месте, мастеров ведь с собой все равно возьмем. А невольников или простой люд и так найдем. Окрест Переяславля.

– То есть…

– Да, Путята. К вечеру мы должны выйти за стены Киева. Время – наш главный враг. И приступ лучше провести почти сразу, как подойдем к стенам. Промедлим – можем получить удар с двух сторон. От подошедших союзников Хальфдана и изнутри города.

Путята проворчал нечто одобрительное и перевел взгляд на Владимира Святославовича. Ну а то что? В подобных ситуациях он привык соглашаться со словами своего кровного родича и главного, неизменного советника.

– Собирайте войско! Только… Кто-то должен остаться в городе.

– Останется Путята, – с полной уверенностью произнес Добрыня. На нем много хлопот… Да и Доброге в Переяславле сейчас делать нечего.

– Именно так, – согласился глава Тайной Стражи. – Я займусь ромеями, с ними есть о чем поговорить. Они мне все расскажут…

– Не пытать!

– Само собой. Только словом, но его они испугаются куда больше. чем каленых игл в предмете их мужской гордости.

И закипела бурная деятельность. Носились дружинники, собирая всех своих. Из загородных стоянок выдвигались к общему месту сбора наемники, суетились рассылаемые во все стороны вестники. Тень войны, тень смуты накрыла и Киев. Тень, которая пока еще надежно скрывала исход противостояния.

Глава 12

Апрель (цветень), 987 год. Переяславль

Новость о выходе из Киева войска Владимира Святославовича врасплох нас не застала. Равно как и его численность. Девять тысяч человек, из них три с лишним – наемники. Да, это было много, но отнюдь не критично. Были у нас козыри, которыми бился выложенный Добрыней расклад. Неведомые для нашего врага козыри.

Наших войск в Переяславле было всего две с половиной тысячи. Мало? Смотря с какой стороны посмотреть. Не зря же на собранном пару дней назад военном совете эта тема буквально обсасывалась со всех сторон.

Присутствовал, естественно, весь мой ближний круг, включая Рогнеду, трое наиболее сильны вассальных ярлов, то есть Зигфрид Два Топора, Лейф Стурлассон да Олаф Рыжий. Еще были Ратмир Карнаухий да представитель жрецов, Радагаст, числящий своим небесным покровителем Перуна. В общем, компания подобралась небольшая, но крайне интересная.

– Почему ты предлагаешь дробить наши силы, Хальфдан? – напирал Зигфрид при молчаливом согласии Радагаста и Олафа. – Оставить на стенах Переяславля всего две тысячи, а остальных направить вовне… Это опасно, нас могут смести!

– Тиски, Зигфрид… Видел когда-нибудь это нехитрое приспособление в кузне?

– Ну да…

– Вот мы в этих тисках и зажмем войско великого князя. Пусть изматывают своих, стремясь с наскоку перевалить через стены города. Или позабыл, что такое приступ, когда потери атакующих значительно больше. чем у защищающихся. Конечно, если воинское мастерство на равном уровне.

Два Топора это помнил, но согласия с планом моим, Гуннара да Эрика все еще не высказывал. Вот Бешеный и перехватил эстафету убеждения его и других.

– Крепостные стрелометы, те самые новые самострелы. Уже испробованные в бою. И наконец… «греческий огонь», простые метательные штучки и эти… сифонофоры, как их ромеи называют. Мрачный твердо уверен, что они лучше любых котлов со смолой будут. И расстояние аж до трех десятков метров.

– Угол наклона не забудь, – хмыкнул я. – Не ровная поверхность, а крепостная стена. Враги внизу будут.

– Ну и это тоже. Вот и подумайте, какие потери будут у войска Владимира после первой же попытки серьезного приступа наших стен. И что можно сделать потом.

– Двойной удар, с разных направлений, – ударил кулаком правой руки по раскрытой ладони левой Ратмир Карнаухий, доселе не принимавший активного участия в разговоре. – Мне это нравится. Хорошая мысль. Особенно если удастся втянуть их в бой у стен и накопить большое войско снаружи. Но… большого не будет.

Что да, то да. Подкрепления шли, голубиная почта работала неплохо, но вот люди здесь не могли перемещаться с привычной для меня скоростью. С Того же Новгорода. К примеру, до-олго идти будут. Но на четыре-пять тысяч к моменту появления у наших стен войска Владимира мы могли смело рассчитывать. И вводить своих в заблуждение я не собирался. Вообще.

– Рассчитываем на пять тысяч, – озвучил я предполагаемую цифру. – Будет больше… лично я только обрадуюсь. Но нам и пяти хватит для победы. Две…. Нет, лучше две с половиной тысячи нужно остаить на стенах. Остальных – на место втсречи. Оно довольно спокойное, укромное, да и движущееся к нам войско из Киева не должно будет его обнаружить.

– Это почему?

– Их цель – Переяславль, Олаф, – жизнерадостно оскалился я. – Все получится.

* * *

Да, так было… А теперь Эрик и Мангус с Зигфридом Два Топора там, за стенами, в месте, предназначенном для сбора подкреплений. И будут там до тех пор, пока не получат сигнала от нас. Ну а я стою на одной из башен, которые тут почему-то называют вежами и смотрю вдаль, в сторону. Откуда предположительно должны появиться вражеские войска. Рядом почти никого, специально попросил всех убраться, даже пятерку личных охранников. Только Змейка… Ее общество мне никогда не мешало и мешать не в состоянии. Напротив…

– Скоро все начнется, совсем скоро. Разведчики уже подали сигналы – они близко, они очень близко. Идут форсированным маршем, как сказали бы много веков тому вперед, но суть от слов все равно не поменяется. Понимаю Добрыню, скорость в его положении лучший из имеющихся козырей. Равно как и ставка на проверенные части и наемников.

Что ж, за последние месяцы было сделано все возможное. в том числе и для укрепления стен. Подновили, особенно обветшавшие места, кое-где нарастили высоту, добавили башен, чтобы добавить ключевых узлов обороны. Ворота надежно закрыты, все четыре штуки. Вот их, кстати, укрепили особенно тщательно, чтоб ни одна зараза даже и не думала со своими пороками (таранами) сунуться.

Решетка-катаракта, причем не окованная металлом, а полностью металлическая, уже сама по себе была неплохой дополнительной защитой. Ее пороком быстро не пробить, только покорежить, и все это уже после возни с собственно полотнищами ворот. Плюс башни по обеим сторонам ворот, с которых так удобно отстреливать наглецов. И главная пакость – за каждыми воротами был закреплен сифонофор, способный окатить потоком огня приблизившихся слишком близко и представляющих опасность врагов. Специальные бойницы для этого… и не только. Ведь есть еще и обычные крепостные арбалеты, так хорошо действующие против плотного строя. Еще античностью проверено, так что отказываться от них покамест никто не собирался.

Мертвые зоны у самых стен? Шалишь! Имеются не только простые бойницы, но и для косого боя, которые потом французы назовут машикулями. Пришлось местами изменить форму каменной кладки стен, выносить местами вперед. И уже в вынесенной части организовывали косые бойницы. Стрелки могли пользоваться как арбалетами, так и метать «зажигалки» с «греческим огнем». Смолу и прочую кипящую воду при наличии более совершенного оружия было бы глупо использовать.

Нет, защита была хороша. Это признавалось всеми, кто участвовал в недавнем военном совете. Но любую защиту можно преодолеть. Вопрос только с какими потерями…

– Печалишься или просто размышляешь?

Знакомое прикосновение, а вот уже и нежные, но крепкие руки воительницы обхватывают меня, а теперь уже шепотом в ухо проникают новые слова.

– Не тревожься, Хальфдан, ты и так многое продумал заранее. И сделал все, что в твоих силах. Даже выходящие за пределы стен делали это малыми отрядиками, чтобы никто не понял, что и зачем.

Тут я поневоле улыбнулся. Что верно, то верно. Устроил круговорот бойцов в природе. Малые отряды выходили из ворот. Возвращались обратно, предварительно совершая вроде как бессмысленные перемещения в окрестностях Переяславля. Глупо? Вовсе нет, если ставить перед собой целью сведение с ума возможных соглядатаев. Пойди посчитай, кто и куда перемещается в этом безумном круговороте!

– Да, Рокси, все, что только мог я сделал… Мы сделали. Жаль только, что сифонофоров сумели всего восемь сделать. Четыре у ворот, остальные же будем перемещать по боевому ходу. Но это дело небыстрое.

– Зато «греческого огня» в достатке. Хорошо, чтобы эту вонючую бурд ув достаточном количестве прикупил и еще купцам заказал. Лишним не будет, это и я поняла.

Я лишь улыбнулся, после чего прикрыл глаза, постаравшись расслабиться, ощутить на лице легкий ветер, Ну и просто на малое время отрешиться от присутствующих вокруг серьезных хлопот. Рядом была любимая девушка, отсутствовали иные представители рода человеческого… Можно было теперь уже самому обнять воительницу, поцеловать. И пока ограничиться. Не то место, а сторонников экстрима в данном вопросе я никогда не являлся.

Топот сапог по камню… И вскоре в башню врывается тяжело дышащий хирдман, да в сопровождении пары моих охранников. Слова с заметным усилием вырываются из его рта:

– Они идут. Медные ворота…

– Хорошо. Мы там вскоре будем.

Медные значит… Решили атаковать с направления, которое посчитали наименее защищенным. Не самая высокая стена, удобные подходы. Очевидный, но абсолютно разумный выбор, если хочешь взять город в кратчайшие сроки, без использовании осадной машинерии, помимо банальных штурмовых лестниц и максимум тарана. По от последнего им толку маловато будет – ворота укреплены по полной. Выходит… лестницы. И массированная атака под прикрытием стрелков.

Покинув башню, мы со Змейкой, само собой в сопровождении охраны, в быстром темпе двинулись к Медным воротам. Боевой ход – по сути своей защищенная дорога вдоль верхней части стены. Платформа, с которой так удобно отбивать атаки – великолепнейшая вещь, одновременно простая до изумления. Быстрое передвижение между башнями, опять же бойницы на самой крепостной стене. Красота!

Правда не хочется даже вспоминать, сколько средств, времени и нервов на эту красоту израсходовали. Зато результат налицо. Вот и сейчас спокойно и без проблем перемещаемся из одного места в другое.

Прибыли. Помимо многолюдства защитников нас встречал и Ратмир Карнаухий, тоже не оставшийся в сторона. Кратко поприветствовав нас, махнул рукой в сторону, где уже можно было различить основную массу приближающегося войска Владимира, после чего процедил:

– Дозоры уже крутились поблизости. Мы их обастреляли, они умчались обратно. Все как всегда.

– А ничего нового и не будет, Карнаухий. – Осадные машины?

– Их нет.

– Совсем хорошо. Тогда сейчас будут делать штурмовые лестницы и пороки. Щиты на колесах опять же…

– Могут переносными обойтись, – возразил Ратмир. – Быстрее делать.

– Или так, спорить не стану. Пусть стараются. У нас в каждой башне по мощном стреломету, а то и по два. И простые самострелы нового вида способны эти щиты пробивать без особых сложностей. Так что пусть стараются.

Ратмир с этим не спорил. Он вообще не любил спорить с очевидным, тем более тем, что было ему на руку. Лишь добавил:

– Жаль, что изгоном взять не попытаются, даже если ворота откроем…

Увы. Добрыня меня слишком хорошо знает, чтобы купиться на гостеприимно распахнутые ворота. будет подозревать ловушку и окажется прав, тут и к гадалке не ходи. Но и долго сидеть под стенами, ведя постепенную атаку, Добрыня не осмелится. Знает, что время работает не на него. Так что метательных машин, многоэтажных осадных башен и прочих прелестей тут не ожидается. Это и отметила Змейка, нехорошо посматривающая в сторону приближающегося войска:

– Думаю, остатка этого дня и ночи им хватит, чтобы подготовиться к штурму. Ну и ночью могут проверить нас на прочность.

– Кто же им даст? – усмехнулся Ратмир. – Факелы будут гореть повсюду. Дозорные тоже никуда не денутся. Но пусть пробуют, нам это только на руку.

Разговор шел вяло, нас всех куда больше инетерсовали действия противника. А он не заставлял себя ждать. Отряды легковооруженных конников кружили вокруг войска, предупреждая возможные нападения с нашей стороны. Ну а основная масса концентрировалась в заранее выбранном месте, естественно, за пределами досягаемости самого мощного стрело– или камнемета. Классические действия, а куда без них? Основы воинского искусства не становтся со временем ненужными, они лишь модифицируются с учетом совершенствования военной техники и используемой стратегии.

Временный лагерь… Его варяги строили быстро, ничуть не медленнее тех же римлян. Немного по иным принципам, не столь регламентировано, но суть от этого не менялась. Врасплох не застать, а обороняться в таком куда как удобнее, чем в чистом поле. Но мы его атаковать и не собирались, не тот расклад. Так что пускай обустраиваются, отдыхают… Хотя нет, отдыхать им не придется, работы слишком много будет. За исключением верхушки, конечно. Их задача не руками работать, а исключительно головой.

Время шло… Ну а мы все так же находились рядом с Медными воротами. В одной из башен. Доклады же об общем положении поступали тоже сюда, в этот временный командный пункт.

Хотя ничего интересного в докладах и не было. Никакой активности в других секторах, только отряды легковооруженных конников шныряли по всему периметру. Если случайно приближались совсем уж близко, получали горячий привет в виде стрел и арбалетных болтов. Порой огрызались в ответ, стреляя из луков прямо на ходу. Правда толку от их стрельбы было куда меньше. Попробуй попади в бойницу, откуда наш стрелок выпустил болт из арбалета. Да и укрылся на каменной защитой. А те как-то больше уязвимы.

Доносился стук топоров, печальный треск, когда очередное дерево обрушивалось на землю. Визг пил, ругань княжеских дружинников. Выполнять подобную работу они хоть и умели, но сильно не любили. Всегда удобнее согнать захваченный в окрестностях простой люд, но… Не та сейчас ситуация. Это не чужие земли, а свои, да к тому же Добрыня не дурак, настраивать против себя еще больше широкие народные массы не желает. Потому работали сами воины. Без огонька, но с полной отдачей. Понимали. Что стараются для себя, чтобы хоть немного снизить риск при надвигающемся штурме.

Смотря на все это, я ждал… Пока не штурма, но психической атаки, иначе говоря, визита переговорщиков. А их пока все не было.

– Досадно…

– Что именно? – встрепенулась Роксана, до этого момента просто дремавшая, прислонясь к стене. – Что они далеко и до них из стрелометов не достать?

– Да нет. Переговорщиков нет, а они могли бы хоть немного. Н повеселить нас.

– Так Добрыня ведает, что его и слушать не будут. Или будут, но в ответ поиздеваются и все.

Малость посмеялись, попутно подшучивая над крахом любых попыток переговоров у наших врагов в последнее время. Ну а потом все это прервал появившийся Гуннар. Довольный, как поймавший большущую мышь кошак.

– Веселитесь? – радостно оскалился он, врываясь в башню. – Это вы правильно делаете. Я сейчас еще порадую. Мои прознатчики вернулись. Правда не все, ну да я это и предполагал.

– И?

– Успех! Перебежчика с собой прихватили, Мрачный.

– Даже так! Гуннар, ты не веселишь, ты сильно радуешь… Кто он и по каким причинам перебежал к нам именно здесь и сейчас? Не подсыл ли?

Бешеный скорчил такую гримасу, что было очевидно, что он полностью уверен в полезности субъекта. Но и от пояснений, само собой, не отказался.

– Тут все сразу, несколько причин вообще лучше, чем одна-единственная. Ты ведь знаешь, я давно слежу за проблемами среди дружинников Владимира. И крючки с наживкой были заранее подготовлены. Кто-то да должен был клюнуть.

– Подробности…

– Изволь. Зовут Твердиславом, в дружине Владимира более пяти лет, всегда был на виду, но из-за своей простоты и до десятника не поднялся. Зато частенько был среди охраняющих важные встречи. Вот и наслушался такого, что ему не сильно понравилось.

– Грядущая перемена веры подействовала? Странно… У Владимира Святославовича, пока еще великого князя, ярых сторонников исконных богов старались в последнее время оттирать в сторону и уж точно не допускать к охране при переговорах на такую скользкую тему.

Кривая улыбка Гуннара… Похоже, что я лишь частично прав и мне сейчас это будут растолковывать.

– Да, есть вера в наших богов и особого желания переходить в ромейскую веру нет. Но он мог бы, если б не одна сложность. Невеста у него из жреческой семьи. Богатая невеста к тому же. И он ее даже любит. А что случится, если все поменяется? Вместо любимой и богатой будет она же, но бедная, либо найдет себе богатую, но не столь желанную.

– Потому ему и стоит верить, – согласился я, вспоминая читанные мемуары работников германского генштаба. – Думаю, ты его уже расспросил. Надеюсь, не калечил?

– Зачем? Лишь слегка, в самом начале. Чтобы проверить. Ну да он не в обиде, ничего у него не сломали. Не отрезали. Зато теперь многое знаемо настроениях в великокняжеском войске. Слушайте, что там происходит…

Тут Бешеный начал по памяти, которая у него была дай Один каждому, выдавать полученные от перебежчика сведения. Они касались не столько материального, сколько духовного. Иными словами, атмосферы в противостоящем нам войске. И была она не самая лучшая.

Для начала, войско было неоднородно, с ходу разделившись на четыре неравные части: дружина, йомсвикинги, наймиты из печенегов и поляков, да сборная солянка киевских князьков, цепляющихся за власть Владимира Святославовича. Как я понимал, у последних был как религиозный, так и чисто материальный интерес в виде посулов денег, чинов и прочего. И все упомянутые части находились друг с другом не в самых хороших отношениях.

Печенежских наемников не любили дружинники и мелкие князья, потому как не раз воевали с их соплеменниками. Йомсвикингам по большому счету не было дела ни до кого, но они уже пришибли нескольких вороватых печенегов, которые по своим степным повадкам не видели особой разницы между воровством у врагов и у временных союзников. И если дружинники их порой просто колотили, то суровые члены братства наемников вообще не церемонились, предпочитая битому обидчику обидчика дохлого. Взаимному дружелюбию все это не способствовало.

Владимир Святославович, явно по мудрому совету своего дядюшки, быстро выделил печенегов в те самые легкоконные отряды, объезжавшие наш город по внешнему периметру и беспокоившие воинов на стенах. Добрыня сразу понял, что в деле подготовки больших щитов, штурмовых лестниц и пороков от этих степняков толку никакого.

Остальные работали и работали хорошо, но… Эйнар, лидер прибывших сюда йомсвикингов. Заявил, что в первых рядах на приступ не пойдет, ибо его воины не смазка для клинка. Только в составе третьей волны, то есть собственной штурмовых колонн.

Третья волна… Тут стоило пояснить, что первая – застрельщики, единственная цель которых – вести перестрелку с защитниками на стенах, заставить их поубавить свой пыл. Они могут перемещаться сами по себе, малыми группами под прикрытием щитоносцев или же скрываться за медленно перемещаемыми осадными щитами на колесах… Это не суть как важно. Задача все равно остается прежней.

Вторая волна – воины, несущие собственно штурмовые лестницы и двигающие пороки и прочую осадную технику, если она есть. Туда же можно отнести и несущих связки хвороста для заваливания рва перед стенами, но Переяславль оны пока как-то и не обзавелся. Так, небольшая канава, а не ров.

Кстати, вторая волна обычно несет очень серьезные потери, поэтому туда часто ставят наименее ценных. Неудивительно, что йомсвикинги напрочь отказались там находиться. Они наемники, а не смертники, это стоило учитывать. Вот и оказались Владимир с Добрыней не в самом удобном положении. Ошибка? Нет, просто обычное явление, когда войско состоит из нескольких разнородных частей. Есть для некоторых лидеров в таком подвластном им войске свои плюсы, но и минусы очень существенные.

Ну и та самая третья волна – основная сила. Штурмовые колонны, поднимающиеся по приставленным к стене лестницам.

– И кого во вторую волну наладят? – усмехнулся Карнаухий. – На йомсвикингов надежды нет. Если Добрыня и Владимир Святославович только попробуют навязать им свою волю… Эйнар жизнью битый, умудренный. Он сразу разорвет договор, отведя свои две тысячи. А это будет крахом для всего похода.

– Ответ очевиден даже самоеду, – расплылся в улыбке Гуннар. – Печенежских и польских наемников под наши стрелы пошлют. За них никто не заступится, они разрозненны. Если же не хватит, Добрыня без особых сожаления пожертвует дружинами мелких князей, сохраняя дружину своего племянника.

– Аукнулось печенегам воровство, – воздела глаза к потолку Роксана. – Бедные наивные степняки… надо бы пожалеть, да у меня с этим чувством всегда плохо было.

Из уст Змейки слова прозвучали настолько издевательски, что башню еще долго заполнял хохот, отражаясь от каменных стен и долго не затихая. Но шутки шутками, а полученные сведения дорогого стоили. Если в войске наших врагов даже сейчас нет единства, то что будет, когда положение их ухудшится? Риторический вопрос, ответа особо не требующий, но от этого не менее важный для нас всех.

Что же до времени приступа, то тут все было очевидным. Ни от кого в войске не скрывали, что этот день и часть ночи предназначены для подготовки, потом сон. А утром или днем, в зависимости от состояния воинов, приступ. Тот самый, который они всерьез намеревались сделать первым и сразу же успешным.

Наконец, последняя интересная новость, касающаяся уже дел исключительно киевских. Оставленные там «на хозяйстве» Путята с Доброгой занимались несколько разными делами. Если первый и впрямь занимался исключительно повышением обороноспособности и сбором сил, то вот у второго оказались совсем иные цели. И главная из них – жесткая работа с верхушкой византийского посольства. Магистр Георгий Лигирос, епископ Михаил и давно окопавшийся в Киеве Константин Старгирос вызвали у Владимира и его дядюшки приступ чернейшей злобы из-за своей неудачной попытки моего устранения. И теперь Доброга, как глава Тайной Стражи, обязан был не только выжать из них все соки, но и использовать промашку посланников базилевса Василия II для получения со стороны того наиболее выгодных для Владимира Святославовича условий.