Текст книги "Варяги. Меж степью и Римом"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Интерлюдия

Апрель (цветень), 988 год. Море недалеко от Йомсборга.

Десяток драккаров, каждый минимум по четырнадцать румов, возвращались в родную для йомсвикингов гавань. Еще немного и будет закончен этот невеликий по времени, но довольно важных по захваченной добыче набег на датские земли. Участвовавшие в набеге члены воинского братства были довольны и малыми потерями, и добычей, предвкушая заслуженный отдых. Лишь на драккаре командира, ярла Сигвальди, настроение среди верхушки было далеко от желаемого.

Набеги и йомсвикинги… Такого давненько не случалось, поскольку доходом от наймов хватало с избытком. Хватало, но теперь нет. После не столь и давних событий большая часть нанимателей стала предпочитать обращаться к куда менее умелым и надежным людям, только бы они были не из числа обитателей Йомсборга. И все из-за того случая с бывшим великим князем Киева.

Проклятые Одином болваны, носящие на головах королевские, герцогские и иные короны никак не хотели понять, что позиция йомсвикингов заключалась в абсолютном невмешательстве в дела всех без исключения стран. Это было чистейшее братство воинов-наемников, продающих мечи всем, а в ответ требующее лишь щедрой оплаты и невмешательства во внутренние дела Йомсборга и окрестностей. И это работало долгие годы.

Что же случилось? Два события, в этом лидеры братства даже не сомневались. Первым стала битва при Хьёрунгаваге, где йомсвикинги во главе с тем же Сигвальди потерпели серьезное поражение в битве с норвежским ярлом Хаконом Могучим, по сути правителем Норвегии после его победы над конунгом данов Харальдом Синезубым. И дело было даже не столько в поражении, сколько в непонимании некоторых их братьев сути произошедшего. Часть йомсвикингов искренне не понимала, к чему нужна была эта битва, пусть и очень хорошо оплаченная наследником Харальда Синезубого Свеном Вилобородым. Сражались без присущего им ожесточения, некоторые драккары и вовсе сдались на милость победителей… (Кстати, милость действительно последовала, поскольку Хакон Могучий не собирался притеснять единоверцев-язычников и отпустил их не только с оружием, но и на кораблях).

Ярлу Сигвальди только и оставалось, что отступить, признав поражение. В той битве он потерял Буги Толстого, одного из вернейших помощников, а Вагн, второй приближенный, попал в плен. Пусть он и был отпущен, но дал клятву, что более никогда не поднимет клинка на детей Одина, если к тому не вынудит крайняя нужда или же угроза жизни.

Это было действительно серьезно. Не просто поражение, но первая трещина в братстве. Разлад между верными богам, обитателям Асгарда, и распятым на кресте богом с южных земель становился все заметнее и кровавее. Оставаться в стороне становилось все более сложно. Потому ярл Сигвальди и ухватился за крупный и сулящий большие выгоды найм со стороны Владимира Святославовича, связанного с наемниками из числа варягов и викингов крепкими нитями. Послал туда немалый отряд во главе с Эйнаром. Этот воитель из числа молодых хорошо показал себя во многих битвах, умел сохранять воинскую силу и чуять опасность. Знал, когда время биться до конца, а когда стоит отступить, дабы сберечь силы для следующего раза. И в результате…

Эйнар вернулся, выполнив договор, и с малыми, неожиданно малыми потерями. Мало того, поступившая оплата была не просто щедрой, но еще и отягощенная ценными подарками. Только вот ее настоящим отправителем был не низвергнуый с киевского трона князь Владимир а севший на его место ярл Хальфдан Мрачный. Щедрость, которую он не обязан был проявлять к своим вроде как врагам. Неожиданная и оттого несколько подозрительная, вот только отказаться хоть от всего в целом, хоть от даров сверх уговоренной платы было невозможно.

Каков же был итог? Слухи, распространявшиеся по близким и не очень странам, сделали свое дело. Наниматели сочли, что йомсвикинги после поражения при Хьёрунгаваге зареклись выступать против правителей, верных старым богам, оттого и с великим князем Киевским так вот получилось. А буквально выполненный договор о найме в расчет принимать не собирались. Их волновала истинная суть произошедшего, но не малозначимые для властителей нюансы. Суть же состояла в том, что Владимир Святославович проиграл, был изгнан, а Русь теперь была под властью бывшего вольного ярла, помимо прочего опирающегося на жрецов. Самое крупное и мощное языческое государство, как говорили многие властители, обоснованно считая оное если и не прямо враждебным, то очень подозрительным. Подозрения же имеют свойство переноситься и на других. К примеру, на них, йомсвикингов.

Сигвальди смотрел на рассекаемую драккаром волную гладь и усиленно пытался сообразить, что же делать дальше, чтобы звезда братства не упала с небес и не исчезла в пучине переменчивых времен. Вот только мыслям слегка мешали крики пытаемого его братом датчанина. Торкель не желал ждать до возвращения в Йомсборг, его вполне устраивала и палуба драккара, видевшая много крови, слышавшая много мольб о пощаде и прозвучавших тайн. Но просмоленные доски говорить не умеют. Что же до братьев, сидевших на румах и ворочавших веслами, да и просто прохаживающихся без особой цели по палубе… они тоже болтать не приучены. И все же вопли отвлекали.

– Торкель! Пусть этот кусок мяса орет потише, голова раскалывается от воплей.

– Так он сам виноват, – с нотками обиды в голове прогудел Высокий, не особенно то и отвлекаясь от орущего и уже сильно изувеченного пленника. – Это ж жрец распятого бога, а они мечтают в посмертии не просто в свой «рай» попасть, но и стать, как у них говорят, «святыми мучениками» Вот я его и мучаю, строго по вере его. А он орет, тоже, как мученику и полагается.

– Хоть кляп ему в глотку забей, брат…

– Не могу, – оскалился Торкель. – В его воплях порой осмысленные вещи проскальзывают, наряду с угрозами и молитвами к своему богу.

– Торкель!

– Все, уже заканчиваю. К тому же пора нам с тобой поговорить.

Забив кляп покрепче в рот пленника и поручим своему помощнику перетянуть раны пытуемого, Торкель двинулся было к брату, но наткнулся на его негодующий взгляд. Несколько мгновений непонимания, но потом один лишь мимолетный взгляд на собственный вид открыл причину этого. Тяжелый вздох и брат лидера йомсвикингов отправился к бадье с водой, смывать с себя кровь. Затем набросил на себя не изгвазданную в «отходах пыточного ремесла» одежду и уже после этого бодро зашагал к Сигвальди. Недолго они молчали, лишь глядя на небо, волны, плывущие облака…. Слишком давно друг друга знали, понимали, но вот во мнениях сходились не всегда.

– Мы вновь грабим торговые суда, – опечалился Сигвальди, разрывая повисшую было тишину. – Да, делаем это умело, с прибытком, покрывая нужду братства в деньгах и товарах. Но тем сильнее восстанавливаем против себя окрестных властителей. Польша, датчане, Священная Римская Империя, иные… Нас сметут, рано или поздно.

– Они отказываются нанимать нас, мы вынуждены заниматься тем единственным, что умеем делать в совершенстве. Они знают, кто мы и чего можно ожидать. Не платят как наемникам, мы все равно забираем свое.

– Ты не понимаешь, Высокий.

– Все я понимаю, брат, – покривился Торкель, не особо желающий говорить на затронутую тему, но осознающий, что от нее никуда не деться. – Йомсборг раньше был расположен очень удачно. А теперь мы почти со всех сторон окружены владениями тех, для кого Один, Тор и иные наши боги – поганые идолища. Ну а мы – богомерзкие демонопоклонники, которых либо крестить, либо сжигать на костре.

– Слишком много общаешься с Эйнаром.

– В меру. А вот тебе, Сигвальди, следовало бы поговорить с ним побольше. И не только с ним. Еще с послом русичей, который уже должен был оказаться в Йомсборге и наверняка ждет твоего внимания к своим словам.

Ярл вновь нахмурился, отворачиваясь от брата, желая хоть ненадолго выбросить их разума эти мысли, а из ушей проникшие туда слова. Но если последнее еще получалось, то мысли отступать не желали. Да и Торкель, будучи вызванным на разговор, умолкать не желал. Приказать же замолчать влиятельному вреди йомсвикингов брату Сигвальди не мог. Не то положение у него сейчас.

– Мы можем еще долго цепляться за Йомсборг и окрестности. Крепость хорошо защищена, на наш век хватит. Но что будет потом, спустя годы или пару десятков лет? Обложат, как медведя в берлоге, а потом или удушат едким дымом, либо выманят наружу, под рогатины и стрелы охотников.

– И что?

– Надо думать о новом «йомсборге», – усмехнулся Торкель, не обращая внимания, что говорил со спиной ярла и родного брата по совместительству. – Таком, чтобы вокруг были те, у кого изваяния наших богов не вызывали бы мыслей о кострах, а наши мечи оплачивались бы звонкой монетой.

– После Хьёрунгавага Хакон Могучий вряд ли пожелает видеть наше братство на своих землях. Он не верит нам и это понятно. Я был бы глупцом, не узнай про это через своих людей. Разве что отвоевать кус прибрежных земель у племен ливов или жмуди…

– И затем не один год крепить оборону, отбивая атаки ополчения племен. Строить крепости, а заодно опасаться удара тех, кто рад будет добить ослабевшее братство. У нас достаточно врагов. Нет, Сигвальди, это не лучший путь.

– Тогда давай, укажи мне его, если решил, что одноглазый Один решил поделиться с тобой мудростью или источник Мимира открылся перед тобой одной из бессонных ночей!

Вспышка со стороны брата ничуть не обескуражила Торкеля. Напротив, он ожидал чего-то подобного. А раз ожидал, то и ответ был заранее продуманным.

– Вновь повторю, что мы можем переместить центр нашего братства лишь в земли, владетели которых с пониманием отнесутся к нашим богам и обычаям. Норвегия, Русь, поморские племенные союзы славян, то есть лютичи, бодричи, пруссы.

– Венды…

– Иногда их и так называют, но это не так важно. Хакон Могучий, как ты сам сказал, не желает видеть наше братство, может принять лишь как воинов, рассовав по крепостям малыми частями. И это скорый конец для нас, йомсвикингов. Венды… Внутренние свары племен, неготовность выделить подобающие земли, поскольку самим мало. Да и слава о нас там… не слишком хорошая. А вот с Русью-Гардарикой все может получиться. Не зря же посланцы Хальфдана Мрачного настойчиво намекают о желании дружить. С самого начала намекают, послав те самые щедрые дары.

– Это неприемлемо, брат! Именно из-за Хальфдана, его восхождения на престол Киева, мы вынуждены вновь вернуться к набегам и опасаться ответа окрестных властителей. Не вздумай идти по пути Эйнара, который уже давно высказывает те же самые мысли. Или это он тебя надоумил?

Торкель лишь досадливо отмахнулся от подобного предположения. Надоумить его и впрямь было сложно, слишком он ценил именно свое мнение. Хотя и слушать других время от времени старался, понимая, что иначе можно было попасть в неприятности. Нои отвечать сейчас требовалось не только жестами, а еще и словами.

– Я за мысли Эйнара не ответчик. Но если мое мнение и его совпали – тем больше стоит тебе обратить внимание на это. И еще вот что вспомни… Разве я не отговаривал тебя от свары с Хаконом Могучим? Ты не послушал тогда. Привело ли это к усилению нашего братства? Вовсе нет. Как бы и на сей раз тебе не ошибиться, Сигвальди. Нет, постой! – Высокий сделал останавливающий жест, прерывая готовые вырваться изо рта Сигвальди слова. – Сейчас ты раздражен и можешь сказать то, о чем оба потом пожалеем. Подождем до берега… Нет, лучше до того дня, когда ты встретишься с Богумилом, посланником конунга руссов Хальфдана Мрачного. Выслушай его со всем вниманием, ведь разговор с ним все равно состоится. Ты не станешь отправлять назад посланца столь важного для нас властителя. А потом мы и поговорим, учтя услышанные от него предложения.

Развернувшись, Торкель Высокий отправился обратно к пленнику, будучи не в самом лучшем настроении. Он хотел одновременно и сорвать дурное настроение на подходящей цели, и выколотить остатки важных сведений. Где-то с полчаса-час времени до прибытия у него еще было.

* * *

Йомсборг, несколькими днями спустя.

Раздражение. Это чувство не оставляло Торкеля Высокого вот уже не первый день, с того самого момента, как состоялся важный разговор с Сигвальди по поводу будущего братства. Тот явно понял, что ему хотели сказать, вот только воспользоваться советом так и не собрался. Тянул время, выжидая неведомо чего. А посол руссов ждал, упорно и терпеливо. Однако всем было понятно, что до бесконечности ожидание, пусть и в крайне уважительном окружении, длиться не может. Главе братства йомсвикингов все равно придется и принять посланника Киева, и выслушать все его предложения. И дать ответ, как подобает в подобных случаях.

Выждав для порядку пару дней, Торкель был просто вынужден начать действовать самостоятельно. И разговор с Эйнаром, имевшего в братстве немало сторонников, был очевидным шагом. Вкупе с поддерживающими лично его йомсвикингами получилась бы действительно весомая сила, позволяющая настойчиво советовать Сигвальди, какое решение будет более верным для братства.

Призрак битвы при Хьёрунгаваге витал над головами, не давая расслабиться тем, кто умел смотреть далеко в будущее. Времена менялись, а значит, йомсвикингам тоже следовало двигаться вперед. Не отбрасывая суть братства, но укрепляясь, верно отвечая на вызовы окружающего мира и многочисленных недругов. И лидер должен был это понимать – сам или же под влиянием приближенных, это уже не столь важно.

Понимал это Торкель, еще раньше задумался Эйнар, потому найти общий язык им оказалось несложно. Уже не намеками, а полноценной договоренностью поддержать друг друга при разговоре с лидером братства обернулась последняя встреча. И все же дурное настроение у Торкеля никак не желало проходить. Правда средство хоть немного его подправить было давно известно.

Схватки! Пусть учебные, без нанесения серьезного вреда, да к тому же затупленными клинками. Но если с умелыми противниками, да с заранее неизвестным их количеством и используемым оружием, то и вовсе прелестно.

Подобные испытания своего умения он проводил в разных местах: на палубе драккара, посреди леса, на берегу, где ноги вязнул в рыхлом песке… И это лишь малая часть из возможных ситуаций. Но сегодня предпочел бой в одном из подземных участков Йомсборга. Малая часть подземелий, ограниченная запертыми дверьми, один вход, он же выход, через который Торкель вошел сам, а спустя недолгое время должен был выйти победитель в схватке. Неплохой способ почувствовать пусть искусственно созданную, но опасность, ощутить себя в действительно сложной ситуации. Да и имеющееся мастерство лучше поддерживать постоянно, а не от случая к случаю.

Открываются двери и спустя несколько мгновений с грохотом захлопываются. Да, именно двери. Потому как он не должен знать, откуда именно появятся противники. Иначе все было бы куда проще, чего Торкель не любил. Это же не игра перед младшими членами братства, а преодоление новой преграды, что он сам перед собой поставил. Меч уже давно покинул ножны, кинжал же остается висеть на поясе. И никакого щита, в узких подземных коридорах он не столько помогает, сколько мешает. Особенно в том случае, когда находишься там в одиночку, а противник превосходит числом. Тут куда важнее свобода и скорость перемещений, нежели дополнительная защита.

До ушей Торкеля доносились звуки шагов, которые пытались заглушить осторожными перемещениями, но до конца так и не смогли. Двое… Но идут не рядом, с разных сторон. Значит, вот такой будет бой, хотят сначала соединиться, а потом уже выходить на него.

Это Высокого не устраивало, он предпочитал разделаться с противниками поодиночке и быстро. Потому и двинулся на один из источников звука, больше всего внимания уделяя бесшумности своей походки. Ну а слабое освещение от нескольких факелов, висевших на стенах, скорее скрадывало, чем помогало четко воспринимать окружающее. Да и пляшущие тени способны были многих ввести в заблуждение.

Столкновение оказалось более неожиданным отнюдь не для Торкеля. Напротив, это он резко обрушился на воина, вооруженного широким пехотным клинком, а во второй руке державшим небольшой круглый щит. Первый же удар пришелся в бедро йомсвикинга, наверняка оставив неплохой синяк и недвусмысленно намекая, что он лишен подвижности, как это было бы в настоящем бою. По заранее оговоренным правилам таким боев ему следовало был припасть на колено и сражаться уже из этого положения, но…

Боевой клич, выброс вперед щита и одновременно колющий удар. Достигни он цели и… ребра Торкеля, пусть прикрытые кольчугой, могли жалобно хрустнуть. Лишь в последний момент он извернулся ужом, пропуская сверкнувший в неверном свете факелов клинок мимо себя. И увиденное заставило его ощутить самый настоящий страх. Именно страх, поскольку меч был не учебный, а предназначенный для настоящего боя. Острое лезвие, заостренный конец… Этот воин пришел сюда не ради воинской игры, а за его головой. Головой Торкеля, брата ярла Сигвальди, головой вооруженного лишь тупым мечом и кинжалом. И пришедший был не чужаком, а йомсвикингом, ибо пришлый не смог бы попасть в святая святых – внутренние помещения Йомсборга.

Страх уколол в самое сердце ледяной иглой. Затем обдал жаром голову… после чего пропал. На его место пришло четкое осознание, что победить можно даже в таком случае, пусть и нелегко дается подобная победа. Тупой клинок? Ничего, он тоже может не только парировать удары, но и кружить вражеские кости, пробивать черепа, выбивать оружие из рук. А выбитым можно завладеть самому, чтобы… Хотя бы чтобы отразить атаку другого, наверняка поспешающего сюда. Торкель предпочитал быть готовым к худшему, к тому, что оба его противника хотят убить его.

Он атаковал. На самой высокой скорости, не давая врагу шанса перейти в действительно опасную контратаку. Мешал лишь щит противника, который он стремился если не расщепить, что сложно при работе обычным, не утяжеленным полуторником, так хотя бы отсушить щитовую руку.

А времени почти не было, ведь второй его враг, пока невидимый. Перешел не бег, приближаясь с каждым мгновением. Помогало лишь то, что нестись сломя голову по слабо освещенным коридорам тот все же не решался.

Удар по щиту, еще один. Пропустить мимо не слишком удачный ответный выпад… И тут Торкель почуял, что щитовик слишком подался вперед, оказавшись в неустойчивом положении. Это был шанс!

Никаких ударов тупым клинком, они сейчас были малополезны. Зато врезаться всей своей немалой массой в щитовика, опрокидывая его навзничь – это у Торкеля получилось. А уж потом… Тот не мог отбросить щит, а значит, одна рука была выведена из схватки на полу. Вторая же прижималась Высоким к полу, а значит и меч в ней был никчемен. Зато Кинжал Торкеля легко поднялся для удара и вонзился в глаз врага. Даже если бы шлем был полностью закрытым это бы не спасло повергнутого назесь. Прорезь для обзора есть даже в самых закрытых разновидностях. А что кинжал тупой… так и глаз не слишком твердый, и мозг тоже. Предсмертные подергивания тела и… Схватить острый, пусть и чужой, не лучший для него меч, Торкель сумел почти мгновенно. Равно как и вытащить кинжал из ножен на поясе трупа. Хотел было встать, но тут… Левое плечо пронзило дикой болью.

Тяжелый метательный нож. Только он мог пробить кольчугу, поддоспешник и по рукоять войти в тело. Хорошо еще, что вошел чуть выше, чем хотел пославший его в полет. Иначе… от полосы заточенной стали в сердце не выживают.

Не терять сознание, вставать! Торкель понимал, что он должен не просто встать, но и избежать добивающего удара. Извернувшись, чтобы не приложиться торчащей из плеча рукоятью о пол, он здоровой рукой рванул на себя тело сраженного им врага. Не зря! В мертвеца вонзился второй клинок, после чего последовало короткое, но не слишком злобное ругательство. Оставшийся в живых враг был в себе уверен, рассчитывая в любом случае быстро и без хлопот расправиться с раненым Торкелем. Только сам высокий отнюдь этого не желал

Мысленно возблагодарив Тора и Бальдра за самонадеянность врага, не спешащего добить его, Торкель поднялся на ноги Левая рука слушалась плохо, но меч покойного щитовика был одноручным, совершено не требуя использования другой руки. Значит…

– Ты умрешь, Торкель, – закрытый шлем искажал голос говорящего. – Кровь уже покидает твое тело, ослабляя, превращая в легкую добычу для моего меча. Ступай в Валгаллу, глупый собрат, там ты нужнее, чем здесь. Йомсвикингам не нужны опасные мысли, которые ты облекаешь в слова.

Отвечать Высокий не собирался, понимая, что сейчас его просто пытаются разъярить, заставить кинуться на полного сил противника, забыв о защите. Но и ждать было нельзя, насчет постепенной потери крови так и не узнанный пока йомсвикинг был прав. Пусть нож в ране частично перекрывал кровь, но боль от движений была нешуточной. Приходилось терпеть. Не показывать вида. Только вот можно ли было обмануть опытного воина? Сомнительно.

Выход был один. Отступать. Конечно же, Торкель не рассчитывал, что враг даст ему добраться до двери и заорать, призывая на помощь. Зато вынудить того напасть самому – на это рассчитывать стоило. Пожалуй, только так можно было заполучить хотя бы малую вероятность выжить.

Торкель осторожно пятился, наблюдая за движениями противника. Метательные ножи, вот что его беспокоило. Помимо двух коротких мечей, тот был вооружен только ими. Двумя, один из которых был вне досягаемости. В спине! Зато второй… Посчитав, что жертва достаточно удалилась, йомсвикинг присел над мертвым телом, перед эти временно вложив один из мечей в ножны. И вот второй метательный нож вновь оказался в его руке. Простой расчет на то, что таким образом можно завершить схватку. Не вступая в ближний бой с раненым, но все еще опасным противником. Только этот расчет оказался ошибкой.

Резкий бросок вперед! Высокий воспользовался неочевидной оплошностью убийцы, тем, что тот склонился над телом. Выдергивая нож. Тем, что то недооценил противника, отвлекся на пару мгновений, столь важных в любом поединке. И теперь каждому предстояло заплатить. Одному за оплошность, ну а другому – за тот самый отчаянный бросок и открытость для ответной атаки.

Бросок ножа. Короткий полет, и тотпопадает в Торкеля, вновь подтверждая мастерство метателя клинков. Но и Высокий, уже получив хорошо заточенный «подарок», сумел достать посланного по его душу убийцу. Первое движение меча сбило выставленный блок, ну а второе… Пробило броню, вонзившись в солнечное сплетение. Правок тут не требовалось, от такого удара умирают быстро, да и ответных предсмертных трепыханий ожидать не стоило. Слишком сильна боль, слишком коротка оставшаяся жизнь.

Упали на пол подземелья двое. Встал же один. Покачиваясь, с двумя ножами в теле, но все же встал, понимая, что и эти не смертельные раны могут убить, если немедленно не начать выбираться из этого противостояние. Которое должно было быть обычной учебной схваткой. Торкель покачивался, но все же шел, шаг за шагом сокращая расстояние между собой и выходом, упорно уходя от объятий Хель. Валгалла могла подождать, а вот месть – нет. И ему было плевать, что он пока не знает виновника. Живой – узнать может. А вот мертвецу уж точно не добраться до истины.

* * *

Май (травень), 988 год. Белая Вежа (бывший Саркел).

Чеслав, наместник в Белой Веже, скучал. Более того, ему до крайности надоел этот город, его окрестности, большая часть обитающего тут народа. Степь еще со времен детства вызывала у воина глубокое отвращение, а тут ее дыхание не чувствовалось только зимой. А снег он не любил тоже. Хотелось вернуться в более приличные места, но это было покамест просто невозможно. Поэтому характер с каждым новым проведенным здесь годом становился все более желчным. Плескать же желчью на таких же как он вояк, собратьев-варягов и их родичей, было бы не по чести, а значит, оставались лишьв изобилии присутствующие в Белой Веже чужаки.

Хазары, булгары, время от времени забредающие печенеги, касоги и прочие, часть из которых селилась за пределами собственно города, а другая часть оказывалась здесь лишь время от времени, в составе движущихся через город караванов. Что ни говори, а Белая Вежа с давних пор была одним из ключевых мест торговли между всеми вышеперечисленными. Да и ромеи появлялись, не давая забыть о торговой и не только силе своей империи. С недавних же пор появилось и новое… образование. Тмутараканское княжество, тот самый клочок земли, который только и смог удержать за собой бывший великий князь Киева Владимир Святославович. Вот только для торговцев оттуда, равно как и для мало-мальски больших отрядов проход был закрыт и никаких исключений быть не могло. Новый князь Киева Хальфдан не собирался давать свергнутому им предшественнику доступ к торговым путям, подвластным Руси.

Наместник поморщился, когда солнце слишком сильно ударило в глаза. Пришлось прикрыться ладонью, а потом переместиться в тень, отбрасываемую одной из воротных башен. Порой он любил вот так стоять на крепостной стене, в полном одиночестве, наблюдая за тем, как суетятся за крепостными стенами всякие-разные люди. Сейчас же был особенный день. В Белую Вежу собиралась приехать не абы кто, а княгиня Рогнеда Полоцкая, бывшая жена бывшего князя Киевского Владимира, а теперь сестра по обряду смешения крови и просто приближенный к Хальфдану Мрачному человек.

Цель приезда Чеславу, конечно, сказали, но в ее истинность он ничуть не верил. Ну не могла столь важная персона, к тому же женщина, из Киева появиться тут, чтобы всего лишь проверить, все ли в порядке с торговыми путями.

Недоверчивость к подобному высказыванию побудила его попробовать и самому поразмыслить, а других людей знающих, а к тому же доверенных, поспрашивать. Ответы были разные, но все они сводились к тому, что намечается очередной поход не то на ослабленных до крайности хазар, не то снова на воллских булгар, невзирая на заключенный с их правителем договор. Ведь заключался то он предыдущим великим князем, а никак не Хальфданом. Иная династия, иные договора, так увсегда было. Потомки Рюрика утратили власть, новый же властитель… там видно будет.

Чеслав внимательно слушал, кивал, благодарил за подсказки. Но не спешил принимать определенные подсказки за истину. Может все будет именно так, а может и по иному. Наместник уже успел убедиться в сложности личности нынешнего великого князя, когда возвращался в Киев, еще не зная, останется ли на своем месте при сменившейся власти. Остался. Правда лишь после длительной беседы сначала с побратимами Хальфдана Мрачного, а потом с ним самим.

Мало того, Честаву было обещано, что спустя год или около того его на посту наместника Белой Вежи сменит другой человек, ну а его поставят на схожее место в один из городов на западном порубежье.

Тогда Чеславу показалось, что это исключение из общего правила, но как оказалось, все было куда сложнее. Новый великий князь перетряхивал наместников, как руны в мешочке для гадания, извлекая наместника с прежнего места и перемещая на другое, причем собирался повторять это действо каждые несколько лет. Причина? Насчет нее особо размышлять не приходилось. Зато можно было порадоваться тому, что не попал в число тех, кто оказался не заслуживающим доверия А таких хватало. Хальфдан не смотрел ни на влияние рода, ни на богатство, оценивая лишь пригодность к занимаемому месту и надежность.

Такой подход к делу Чеславу был скорее по душе, чем отторгал от себя. В конце то концов, каждый из числа варягов должен был быть там, где достоин. Он же, отмеченный при прежнем правителе, оказался нужен и сейчас. А ведь немолодой уже варяг знал, как порой случается, когда правящий род скидывают с престола и на его место приходит новый князь, король, конунг уже с совсем иными ближними. Тогда летят многие, а у некоторых и головы с плеч слетают. Что уж тут говорить о богатстве и землях, которые и вовсе редко кому из прежних сохранить удается.

Впрочем, долго предаваться размышлениям ни о чем и обо всем Чеславу была не судьба. Давно уже видневшаяся пыль оформилась в немалый отряд, отягощенный к тому же еще и повозками. Стало очевидно – важная гостья с охраной уже почти на пороге города. Пора уже спускаться с крепостной стены и встречать ее на входе в Белую Вежу. Да не просто так, а во главе сотни воинов. Одной из трех, что составляли всю ту силу, которую Чеслав мог использовать. Остальное же… Ремесленников из славян тут практически не было – лишь воины с женами и детьми, малое число умельцев касательно дел торговых да касающихся управления всем окрестным хозяйством. Это ведь даже не порубежье, а вынесенный далеко за пределы кусок земли, подвластный далекому Киеву и ценный для него.

Уже спускаясь вниз, Чеслав внезапно вздрогнул от тени мысли, промелькнувшей в голове. Дети и большая часть женщин… Их вывезли в Киев и иные города под солидной охраной не так давно и тогда это никому странным не показалось. Особенно учитывая то, что князь Хальфдан собирался менять воинов в крепости весьма часто, чтобы не успевали совсем уж соскучиться по семьям. К тому же все понимали, что и опасностей в бывшем хазарском городе хватало, и в окружении своих, родных по духу и крови людей жить куда приятнее.

Вот только сейчас наместник нутром чувствовал, что не все так просто. С запозданием, но все же чувствовал, а приезд важной гостьи как-то был с этим связан. Он искреннее пытался понять, но не мог, не хватало знаний.

Именно в таком, слегка раздерганном от собственных раздумий состоянии, он и занял заранее приготовленное ему место во главе сотни, выстроившейся по ту сторону ворот. Сверкала начищенная броня, гарцевали кони у тех, кто сейчас красовался в седле. Ну и с почтительного расстояния за всем этим наблюдали те, кто раньше был хозяевами города. Да и прочие тоже смотрели, наблюдали, причем ни тени дружелюбия тут ожидать не стоило. Чужая земля, чужие люди, даже небо… и то чужое. Чтобы сделать его своим, нужно было не только время, но и люди. Много людей, которые должны были переселиться сюда, замещая собой вот этих, ненавидящих внуков Сварога.

Полусотня или чуть больше. Чеслав легко оценил количество воинов, приданных Рогнеде Полоцкой в качестве охраны. Впрочем эту же цифру вымолвил Бажан, один из его воинов, вечно торопящийся высказаться по поводу и без оного. Но сейчас его слова были к месту, потому Чеслав кратко поблагодарил неугомонного варяга:

– Добре. А вот повозки тоже интересны.

– Провалиться мне в царство Мары, если на них не боевые машины, – радостно встрепенулся Бажан. – Да не простые камнеметы или стрелометы, а те, которые «ромейским огнем» плюются. Видел я подобное в Киеве, когда с тобой…