Текст книги "История дипломатии. Том 3"

Автор книги: Владимир Потемкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

8 марта государственный секретарь США Чарльз Юз ответил итальянскому послу на приглашение принять участие в Генуэзской конференции. Заверив, что правительство США с глубочайшим интересом относится к конференции и признаёт, что без восстановления Европы не может быть и речи об улучшении условий жизни всего мира, Юз, однако, сообщал об отказе США принять участие в конференции. Мотивом отказа являлось то, что конференция будет иметь не экономический, а главным образом политический характер.

Юз добавлял, что США следят «с интересом и симпатией» за возрождением экономических условий, при которых Россия восстановит свои производительные силы. «Однако американское правительство, – писал Юз, – придерживается того мнения, что эти условия не могут создаться до тех пор, пока теми, на кого главным образом падает ответственность за постигшую Россию экономическую разруху, не будут приняты соответствующие меры».

В качестве основы для экономических связей с Россией Юз выдвигал ту же политику «открытых дверей»), которую американский империализм проводил по отношению к Китаю: «Не должно быть предпринято ничего, что имело бы целью извлечь из России экономические выгоды в ущерб справедливым правам других… должна быть установлена справедливая и равная для всех возможность участия в экономической жизни этой страны».

Неприязнь к России, сказавшаяся в ноте Юза, объяснялась главным образом позицией советского правительства в вопросе о долгах. Финансовые круги США вели кампанию против Советской страны, отказавшейся признать долги и тем якобы подавшей соблазнительный пример другим государствам. К тому же некоторые круги капиталистов боялись, что возрождённая Россия станет крупным конкурентом США, особенно на нефтяном и сырьевом рынках.

Отказавшись участвовать в Генуэзской конференции, правительство США поручило своему послу в Италии Чайльду присутствовать в Генуе в качестве «наблюдателя».

Советская республика и Генуэзская конференция. Готовилась к Генуэзской конференции и Советская республика. Правительство её, конечно не разделяло тех надежд, которые лицемерно возлагала мировая пресса на конференцию, как на спасительницу Европы и организатора всеобщего мира. Но на Генуэзской конференции можно было добиться признания советской власти. Правда, это не спасало России от интервенции. Ясно было, что в случае войны и Франция и Англия, несмотря на признание Советской республики, помогли бы Финляндии и другим своим вассалам. Но признание всё же несколько осложняло интервенцию. Советская власть мало надеялась и на получение займов. Западная Европа не имела свободных капиталов: в разговорах о международном консорциуме для финансовой помощи России называлась весьма незначительная сумма – всего 20 миллионов фунтов стерлингов. Но признание советской власти облегчило бы переговоры о частных кредитах и о концессиях с крупными предпринимателями.

«Мы с самого начала, – говорил Ленин, – заявляли, что Геную приветствуем и на неё идём; мы прекрасно понимали и нисколько не скрывали, что идём на неё как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами… безусловно необходима, и что мы идём туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия этой торговли, и только».

Общему фронту капиталистических стран необходимо было противопоставить единение всех советских республик. 17 января председатель ВЦИК т. Калинин обратился к ним с телеграммой. «Настоящий момент, – гласила она, – требует создания единого фронта для дипломатической борьбы с капиталистическими правительствами на европейской конференции. Российское правительство считает невозможным участие на конференции без союзных советских республик и Дальневосточной народной республики».

27 января была созвана чрезвычайная сессия ВЦИК. Сессия утвердила состав делегации на конференцию во главе с Лениным в качестве председателя; заместителем его сессия назначила народного комиссара по иностранным делам Чичерина. Резолюция ВЦИК содержала указание, что заместитель председателя имеет все права председателя «на тот случай, если обстановка исключит возможность поездки т. Ленина на конференцию».

Советский народ не пожелал послать Ленина за границу: в обстановке, накалённой злобной антисоветской кампанией, не исключена была возможность вражеского покушения па главу советского правительства, как это случилось годом позже с т. Воровским. Во ВЦИК, в Совнарком, в редакции центральных и местных газет сыпались десятки тысяч резолюций и писем с протестом против поездки Ленина. «Берегите Ленина, не пускайте его!» – требовали красноармейцы, рабочие, крестьяне.

22 февраля 1922 г. в Москве было созвано совещание представителей Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, Азербайджанской ССР, Армянской ССР, Белорусской ССР, Бухарской Народной Советской Республики, Грузинской ССР, Дальневосточной Республики (ДВР), Украинской ССР п Хорезмской Советской Республики. Представители восьми республик подписали протокол о передаче РСФСР защиты интересов всех республик; ей они поручили заключить и подписать на Генуэзской конференции от их имени все договоры и соглашения как с государствами, представленными на конференции, так и со всякими другими странами.

Но противопоставить капиталистическому фронту единение советских республик было недостаточно. Второй задачей Советской страны было расколоть фронт капиталистов. Судя по прессе, в капиталистическом лагере наметились к тому времени три группы. Одна группа, настроенная более агрессивно, стремилась запугать советскую власть, чтобы навязать ей кабальные условия соглашения, Ленин писал по поводу угроз этой группы: «По вопросу о Генуэзской конференции нужно строго отличать суть дела от тех газетных уток, которые буржуазия, пускает; ей они кажутся страшными бомбами, но нас они не пугают, так как мы их много видели и они не всегда заслуживают, чтобы на них отвечать даже улыбкой. Всякие попытки навязать нам условия, как побеждённым, есть пустой вздор, на который не стоит отвечать. Мы, как купцы, завязываем отношения и знаем, что ты должен нам, и что мы тебе, и какая может быть твоя законная и даже повышенная прибыль».

Была и вторая, более деловая группа капиталистов. Она заинтересована была в успехе конференции и положительном завершении переговоров с Советской республикой. Имелась, наконец, третья группа. Её можно было бы назвать пацифистской. В неё входили некоторые крупные государственные деятели, лидеры II и II? Интернационала и прочие буржуазно-демократические представители. Они носились с идеей всеобщего примирения, доказывали, что империалистическая война 1914–1918 гг. должна быть последней войной, мечтали о создании такого порядка, при котором войны были бы невозможны.

Отнюдь не разделяя этих буржуазных иллюзий, советское правительство, тем не менее, учитывало влияние пацифистских настроений в широких общественных кругах. Поэтому Ленин предлагал на конференция развернуть пацифистскую программу.

«Всё искусство в том, – писал Ленин 14 марта 1922 г., – чтобы и её, и наши, купцовские предложения сказать ясно и громко до разгона (если «они» поведут к быстрому разгону)…

Всех заинтригуем, сказав: «Мы имеем широчайшую и полную программу». Если не дадут огласить, напечатаем с протестом.

Везде «маленькая оговорка»: «мы-де коммунисты имеем свою коммунистическую программу (III Интернационал), но считаем всё же своим долгом, как купцы, поддержать (пусть 1/10.000 шансов) пацифистов в другом, т. е. буржуазном лагере (считая в нём 2 и 2 1/3. Интернационалы)».

Будет и ядовито, и по «доброму» и поможет разложению врага.

При такой тактике мы выиграем и при неудаче Генуи. На сделку, невыгодную нам, не пойдём».

В первую очередь на конференции должен был встать вопрос о долгах. Необходимо было установить различие между долгами военными, заключёнными царским правительством и Временным правительством, и довоенными займами. По вопросу о военных займах не предвиделось особых разногласий. Во-первых, ни одна из стран Европы фактически не платила своих долгов; во-вторых, параграфом 116 Версальского мира было формально оговорено право Советской России на значительную долю из той контрибуции в 132 миллиарда золотых марок, которую Антанта навязала Германии. Никто, видимо, не захотел бы особенно настаивать на уплате русских военных долгов.

Иное значение имел вопрос о довоенных долгах. Общая сумма их составляла до 4,5 миллиарда рублей золотом, не считая процентов. Заключённые в частных банках, распределявших русские бумаги главным образом среди мелких держателей, эти довоенные займы интересовали миллионы людей, вложивших в них свои сбережения. Отказ советского правительства от оплаты этих обязательств был бы использован врагами республики для яростной агитации против Страны Советов. Поэтому при известных условиях советское правительство считало возможным пойти на переговоры относительно уплаты довоенных долгов.

Однако в качестве противовеса оно имело в виду выдвинуть свои собственные контрпретензии, именно – оплату Антантой того ущерба, который причинён был Советской России во время интервенции.

Достигнуть раскола антисоветского фронта можно было путём соглашения с отдельными европейскими странами. На Францию рассчитывать было нечего. Если бы и было возможным соглашение с ней, оно не сулило практических выгод. Франция больше других стран была непримирима в вопросе о признании долгов. Легче было бы опереться на Италию. Она нуждалась в хлебе, угле, минеральной руде, нефтяных продуктах Советской страны. Ещё в 1919 г. она высказывалась за возобновление отношений с Советской Россией. Но и Италия не была самостоятельна в своей внешней политике. Находясь под давлением великих держав, она согласовывала с ними каждый свой шаг.

Больше других государств в соглашении с Советской страной была заинтересована Англия ввиду мирового характера английских торговых, финансовых и промышленных связей. Наконец, положительные перспективы сулило и соглашение с Германией. Отсюда и вытекала основная позиция советского правительства накануне Генуэзской конференции. В качестве своего контрагента оно предпочитало иметь дело с такой международной группировкой, где участвовала бы Германия, стремящаяся сбросить иго версальской системы.

В переговорах с частными капиталистами тактика советского правительства представлялась несложной: нужно было предоставлять каждому в отдельности более выгодные условия, чем консорциуму. Противопоставляя одного капиталиста другому, было легче договориться об условиях, более или менее обеспечивающих интересы Советской республики.

Что касается каннской резолюции, советское правительство готово было принять её лишь за основу для переговоров. Советская Россия не могла подчиниться всем условиям, которые пытались навязать ей державы Антанты.

«Нам надо торговать, и им надо торговать, – говорил Ленин. – Нам хочется, чтобы мы торговали в нашу выгоду, а им хочется, чтобы было в их выгоду. Как развернётся борьба, это будет зависеть, хотя и в небольшой степени, от искусства наших дипломатов».

Балтийская конференция (март 1922 г.). 27 марта советская делегация выехала из Москвы. 29 марта она прибыла в Ригу, период Варшавской конференции Наркоминдел предложил её участникам организовать совместную конференцию с Советской Россией. Телеграмма прибыла в Варшаву в день заключения соглашения. Из Варшавы сообщили, что советское предложение вручено Польше, но что прочие делегации разъехались.

После этого советское правительство продолжало переговоры с прибалтийскими странами о конференции. В принципе решено было созвать её в Риге. По предложению Москвы, Латвия запросила Финляндию. Оттуда ответили, что конференция желательна, но лёд на Финском заливе непрочен, поэтому приезд финских делегатов в Ригу невозможен. Советские представители предложили финнам ехать в Ригу через Петроград. На это финны ответили советом перенести встречу в Геную. Ясно было, что Финляндия – видимо, не без давления извне – уклоняется от встречи с советской делегацией.

Тем не менее в день приезда советской делегации в Ригу, 29 марта 1922 г., здесь открылась конференция представителей правительств Латвии, Польши, Эстонии, Советской России. Из-за конфликта с Польшей по поводу Вильно литовские представители отказались прибыть в Ригу, финляндские – присутствовали только с информационной целью. Конференция продлилась два дня и рассмотрела три вопроса:

а) возобновление экономической жизни Восточной Европы,

б) восстановление торговых сношений между представленными государствами и

в) упрочение мира в Восточной Европе.

Конференция признала желательным согласование действий представителей этих государств на Генуэзской конференции по всем трём вопросам. Делегаты правительств, представленных на конференции, подтвердив готовность строго выполнять все свои обязательства, высказались за желательность гарантировать взаимно мирные договоры, заключённые между Россией и Эстонией 2 февраля 1920 г., между Латвией и Россией – 11 августа 1920 г. и между Польшей, Россией, Украиной и Белоруссией – 18 марта 1921 г. Кроме того, делегаты Эстонии, Латвии и Польши выразили мнение, что для восстановления Восточной Европы необходимо юридическое признание советского правительства.

По второму вопросу конференция признала необходимым облегчить железнодорожное сообщение между участвующими в ней странами, установить прямое сообщение для товаров, направляемых на их рынки, приступить к торговым операциям, завязать прямые финансовые отношения через кредитные учреждения их стран.

По третьему вопросу конференция высказалась за необходимость поддерживать принцип ограничения вооружений во всех государствах. Решено было далее, что границы государств должны охраняться только регулярными войсками или пограничной стражей. Кроме того, было признано необходимым установить вдоль границ зоны, куда вооружённые силы допускались бы в ограниченном, равном для соседнего государства, количестве. Делегаты конференции констатировали, что сосредоточение вооружённых банд вблизи границ, так же как и их набеги на территорию соседнего государства, опасны для общего мира, и поэтому каждое правительство несёт ответственность как за формирование этих банд, так и за переход их на чужую территорию.

Таким образом, советской дипломатии удалось несколько поколебать единый фронт прибалтийских государств и притупить антисоветское остриё решений Варшавской конференции.

Советская делегация в Берлине. 30 марта 1922 г. советская делегация выехала из Риги. В субботу. 1 апреля, она прибыла в Берлин. Представители Советской страны попытались вступить немедленно в переговоры с берлинским правительством. Но рейхсканцлер Вирт и министр иностранных дел Ратенау не спешили. Они приняли советскую делегацию только в понедельник. Германия вовсе не торопилась заключать соглашение с Советской Россией.

Впрочем, встречены были делегаты весьма любезно; им было сказано немало дружественных слов. Заговорив о проекте международного консорциума, советские представители заявили, что считают его враждебным замыслом, тем более, что в этом плане особая роль отводилась Германии как орудию для эксплоатации России; очевидно, за это Германия должна получить свою премию.

Ратенау в ответ сообщил, что Германия уже связана переговорами о консорциуме и выйти из него не может. Правда, она готова дать письменное обязательство не заключать никаких сделок без предварительного согласия России. За это Ратенау требовал компенсации, но не указал – какой. При второй встрече Ратенау пояснил, что компенсацией могло бы явиться обязательство России при переговорах о концессиях предварительно каждую концессию предлагать Германии. Всё яснее становилось, что немцы хитрят. За каждую пустяковую уступку они немедленно требовали несоразмерной компенсации.

Наконец, за официальным завтраком Вирт и Ратенау приоткрыли свои карты. Немцы предложили зафиксировать официально следующее соглашение: Германия отказывается от возмещения убытков, причинённых ей революцией, исходя из того, что Советская страна не будет платить за такие убытки и другим государствам. Однако в секретном добавлении должно быть сказано, что в случае, если Советская страна даст другой державе денежное вознаграждение за эти убытки, то вопрос должен быть пересмотрен и по отношению к Германии. Советская делегация добивалась полного отказа Германии от возмещения убытков; это могло бы послужить прецедентом для переговоров и с другими государствами в Генуе; но германские представители упорствовали. Мало того, выяснилось, что и этот договор, вместе с секретным добавлением, будет в Берлине не подписан, а только парафирован. Ясно было, что Германия и не думает итти на соглашение с Советской Россией. Переговоры с Советской Россией были только приманкой: Вирт и Ратенау вели ни к чему не обязывающие разговоры, а немецкая пресса намеренно раздувала слухи о якобы предстоящем русско-германском договоре, чтобы припугнуть дипломатию Антанты.

Впоследствии, в 1926 г., заведующий восточными делами Министерства иностранных дел Германии Мальцан, встретившись на одном обеде с английским послом лордом д'Аберноном, признал, что «Ратенау противился подписанию (соглашения) ввиду предстоящей Генуэзской конференции. Ратенау фактически был противником восточной ориентации и стоял за более близкую связь с Францией и Англией, в особенности с первой».

Единственно, чего удалось достигнуть в Берлине советским представителям, было взаимное обязательство, что в Генуе обе делегации будут поддерживать тесный контакт.

ГЕНУЭЗСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ.

Открытие конференции в Генуе. 6 апреля советская делегация прибыла в Геную. Итальянцы встретили её как будто весьма любезно. Однако под предлогом охраны они настолько изолировали советских представителей, что тем пришлось протестовать против столь чрезмерного усердия. В воскресенье, 9 апреля, состоялось первое свидание советских делегатов с премьер-министром Италии Факта и министром иностранных дел Шанцером. Советская делегация поставила вопрос о приглашении на конференцию Турции и Черногории. По поводу последней итальянцы заявили, что Черногория уже участвовала в выборах в югославскую скупщину; таким образом, делегаты Югославии представляют и Черногорию. О Турции было сказано, что конференция является европейской, а Турция – малоазиатская страна.

Итальянский министр иностранных дел сообщил, что конференция предполагает выделить четыре комиссии: политическую, финансовую, экономическую и транспортную. Советская делегация будет допущена только в первую; в остальных комиссиях она будет участвовать лишь после заключения основных соглашений в первой комиссии. Советская делегация заявила решительный протест против такой своей изоляции.

В воскресенье днём, во время предварительного заседания представителей Антанты, советскую делегацию посетил итальянский посол в Лондоне Джанини. Он сообщил, что французы грозят уехать, если не будут иметь удовлетворения по вопросу о каннских резолюциях. Впрочем, французы, быть может, и согласятся на допущение советских делегатов во все комиссии. Но для этого большевики в приветственной речи должны заявить о признании в принципе каннской резолюции. Советская делегация согласилась принять это условие.

10 апреля, в 3 часа пополудни, во дворце Сан-Джорджо открылся пленум конференции. Всего было представлено 29 стран, как доложила мандатная комиссия; если считать доминионы Англии, – 34. То было наиболее широкое собрание представителей европейских держав, когда-либо имевшее место в Европе.

После избрания председателем конференции премьер-министра Италии он произнёс речь об экономической разрухе, охватившей весь мир, где по крайней мере 300 миллионов человек уже не занимаются производительным трудом. Делегаты стран, съехавшиеся в Геную, должны без дальнейших промедлений приступить к излечению Европы. Среди присутствующих, говорил Факта, нет ни друзей, ни врагов, ни победителей, ни побеждённых; здесь собрались только нации, желающие отдать свои силы для достижения намеченной цели.

В заключение своей речи Факта прочитал следующую декларацию:

«Настоящая конференция созвана на основе каннских резолюций; резолюции эти были сообщены всем получившим приглашение державам. Самый факт принятия приглашений уже доказывает, что все, принявшие его, тем самым приняли принципы, содержащиеся в каннских резолюциях».

Эта декларация – явно французского происхождения – свидетельствовала о наличии сговора между капиталистическими державами: она буквально повторяла одно из требований известного меморандума Пуанкаре от 6 феврали 1922 г.

После Факта выступил Ллойд Джордж. Он также подчеркнул, что на конференции все равны, но добавил: равенство это заключается в том, что все приняли равные, а именно каннские, условия. В дальнейшем Ллойд Джордж остановился на экономической разрухе, справиться с которой, по его мнению, можно только совместными усилиями. В связи с этим он выразил сожаление, что США не участвуют на конференции.

Закончил свою речь Ллойд Джордж следующими словами: «Мир будет следить за нашими совещаниями то с надеждой, то со страхом, и если мы потерпим неудачу, то всем миром овладеет чувство отчаяния».

Французский министр иностранных дел Барту поддержал прочих ораторов в вопросе о каннских резолюциях. При этом он категорически заявил, что Франция не допустит обсуждения какого бы то ни было из версальских соглашений. «Генуэзская конференция не является, – говорил Барту, – не может явиться и не явится кассационной инстанцией, ставящей на обсуждение и подвергающей рассмотрению существующие договоры».

Немецкий делегат Вирт пытался убедить депутатов в том, что положение Германии особо тяжёлое. Поэтому германская делегация и сочла возможным отложить урегулирование внутренних затруднений и прибыла в Геную в надежде на международную помощь. Речь Вирта была очень длинна. По этому поводу один из журналистов сострил, что германский делегат решил перенести всю тяжесть германских репараций на своих слушателей.

После Германии выступил представитель советских республик. Чичерин заявил, что советское правительство, всегда поддерживавшее дело мира, с особым удовлетворением присоединяется к заявлениям о необходимости установить мир. Глава советской делегации продолжал:

«Оставаясь на точке зрения принципов коммунизма, российская делегация признаёт, что в нынешнюю историческую эпоху, делающую возможным параллельное существование старого и нарождающегося нового социального строя, экономическое сотрудничество между государствами, представляющими эти две системы собственности, является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления».

Чичерин подчеркнул далее, что экономическое восстановление России как крупнейшей державы, обладающей неисчислимыми запасами природных богатств, является непременным условием всеобщего экономического восстановления. Идя навстречу потребностям мирового хозяйства, Советская Россия готова предоставить богатейшие концессии – лесные, каменноугольные и рудные; имеет она возможность сдать в концессию и большие пространства сельскохозяйственных угодий. Делая эти предложения, советская делегация принимает к сведению и признаёт в принципе положения каннской резолюции, сохраняя, однако, за собой право внесения в неё как поправок, так и дополнительных пунктов.

Вместе с тем Чичерин отметил, что все попытки восстановления хозяйства будут тщетны, пока над Европой и над всем миром будет висеть угроза войны.

«Российская делегация, – говорил советский представитель, – намерена в течение дальнейших работ конференции предложить всеобщее сокращение вооружений и поддержать всякие предложения, имеющие целью облегчить бремя милитаризма, при условии сокращения армий всех государств и дополнения правил войны полным запрещением её наиболее варварских форм, как ядовитых газов, воздушной вооружённой борьбы и других, в особенности же применения средств разрушения, направленных против мирного населения».

Установление такого всеобщего мира может быть осуществлено, по мнению советской делегации, всемирным конгрессом, созванным на основе полного равенства всех народов и признания за всеми ими права распоряжаться своей собственной судьбой. Всемирный конгресс должен будет назначить несколько комиссий, которые наметят и разработают программу экономического восстановления всего мира. Работа этого конгресса будет плодотворной только при участии в нём рабочих организаций. Российское правительство согласно даже принять за исходную точку прежние соглашения держав, лишь внеся в них необходимые изменения, а также пересмотреть устав

Лиги наций, с тем чтобы превратить её в настоящий союз народов, где нет господства одних над другими и где будет уничтожено существующее ныне деление на победителей и побеждённых.

«Считаю нужным, – говорил Чичерин, – подчеркнуть ещё раз, что как коммунисты мы, естественно, не питаем особых иллюзий насчёт возможности действительного устранения причин, порождающих войну и экономические кризисы при нынешнем общем порядке вещей, но, тем не менее, мы готовы со своей стороны принять участие в общей работе в интересах как России, так и всей Европы и в интересах десятков миллионов людей, подверженных непосильным лишениям и страданиям, вытекающим из хозяйственного неустройства, и поддержать все попытки, направленные хотя бы к паллиативному улучшению мирового хозяйства, к устранению угрозы новых войн».

Вся конференция с напряжённым вниманием слушала советского представителя. Тишина прерывалась только шелестом листочков бумаги, на которых подавался делегатам перевод этой речи. Выступление советского делегата сразу нарушило монотонность деклараций единого фронта держав, заранее договорившихся о поведении на конференции.

После Чичерина выступил Барту «с кратким, но самым твёрдым заявлением», как выразился он сам. Он снова повторил декларацию о каннских резолюциях, оглашённую уже в речи Факта. Русская делегация, заявил далее Барту, подняла вопрос о всемирном конгрессе и затронула другие проблемы, которых нет в каннской резолюции. Особенно резко выступил Барту против предложения советской делегации о разоружении. «Вопрос этот, – говорил Барту, – устранён; он не стоит в порядке дня комиссии. Вот почему я говорю просто, но очень решительно, что в тот час, когда, например, русская делегация предложит первой комиссии рассмотреть этот вопрос, она встретит со стороны французской делегации не только сдержанность, не только протест, но точный и категорический, окончательный и решительный отказ».

Барту добавил, что такое же категорическое «нет» будет сказано и в том случае, если советская делегация попытается внести в политическую комиссию свои предложения.

Отвечая Барту, Чичерин заявил, что о французской точке зрения все знают из выступления Бриана в Вашингтоне. Там он признал, что причиной, по которой Франция отказывается от разоружения, является вооружение России. Советская делегация предполагала, что раз Россия согласится на разоружение, тем самым будет устранён вопрос, поднятый Брианом.

Нет сомнения, что большинство делегатов предпочло бы обойти молчанием широкую пацифистскую программу советской делегации. Но Барту своим запальчивым выступлением лишь подчеркнул наиболее важные пункты советского предложения. Тем самым он невольно содействовал их популяризации. Ллойд Джордж в своём выступлении пытался рассеять это впечатление; обращая дело в шутку, он заявил, что по старости лет вряд ли доживёт до всемирного конгресса; поэтому он просит Чичерина отказаться от своего предложения.

Выступление Чичерина вызвало первую, пока ещё небольшую трещину в едином фронте союзников. Во всяком случае Франция не могла не почувствовать некоторой своей изолированности.

На этом инциденте закончилось первое пленарное заседание конференции. Решено было создать четыре комиссии и заседание политической комиссии открыть на следующий день, в 10 часов 30 минут утра, в королевском дворце.

Изолированность Франции усилилась на заседании финансовой комиссии, где провалилось ещё одно предложение французов. На Генуэзской конференции был принят такой принцип представительства, по которому во все комиссии входили делегаты каждой из пяти держав – инициаторов Генуэзской конференции, а также Советской России и Германии. Что касается остальных 21 державы, то от всех их вместе в каждую комиссию избиралось несколько делегатов. На первом же заседании финансовой комиссии французы предложили низвести Россию и Германию на положение остальных держав. Предложение это было отвергнуто единогласно. Таким образом, Россия единодушно была признана великой державой. Франция осталась в одиночестве.

11 апреля утром открылось заседание политической комиссии. На этот раз, стараясь сгладить неловкость своего вчерашнего выступления, Барту вёл себя весьма любезно по отношению к советской делегации. Особенно подчёркивал он своё полное согласие с Англией и Италией. На заседании решено было создать политическую подкомиссию для решения некоторых конкретных вопросов. В подкомиссию были избраны, кроме держав Антанты, Советской России и Германии, представители Румынии, Польши, Швеции и Швейцарии. Советская делегация заявила категорический отвод Румынии, продолжающей оккупировать Бессарабию. Одновременно советский делегат сообщил, что он в письменной форме на имя председателя конференции протестовал против участия в подкомиссии Японии, так как она продолжает занимать своими войсками часть дальневосточной, территории.

Требования империалистов. 11 апреля днём собралась политическая подкомиссия. Ллойд Джордж рекомендовал при– ступить к обсуждению тех конкретных предложений, которые выдвинуты были совещанием экспертов в Лондоне в конце марта. Передавая этот материал, Ллойд Джордж, а вслед за ним и Барту подчёркивали, что доклад экспертов не является официальным документом, но может служить базой для обсуждения.

Доклад экспертов посвящён был двум основным проблемам: восстановлению России и восстановлению Европы. Эксперты выдвигали такие практические предложения, которые означали полное закабаление трудового населения Советской страны. В семи статьях, имевшихся в первой главе доклада, содержались следующие требования:

Советское правительство должно взять на себя все финансовые обязательства своих предшественников, т. е. царского правительства и буржуазного Временного правительства.