Текст книги "История дипломатии. Том 3"

Автор книги: Владимир Потемкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава шестая
Дипломатическая борьба вокруг созыва Генуэзской конференции

Новый поворот в английской политике. Вашингтонская конференция ярко продемонстрировала то, что передовым умам капиталистического мира было ясно и раньше: ни урегулирования мирового хозяйства, ни решения вопросов международной политики нельзя было достигнуть без участия Советской России. Выпадение из мирового хозяйства одной шестой части всего мира резко отразилось на торговом обороте ряда стран. Прежде всего это ощутила на себе Англия.

Почти три года прошло со времени окончания войны, а Европа всё ещё билась в тисках разрухи. Промышленность замирала. Население европейских стран изнывало под бременем налогов. Число безработных угрожающе росло, особенно в Англии. То, что удавалось получать в виде репараций с Германии, уходило в Англии на пособия безработным. Разумеется, если бы Советская Россия могла выступить на рынке в качестве покупателя, в Англии не стало бы безработицы – так рассуждали английские промышленники. В конце 1921 г. английская пресса усиленно заговорила об экономическом значении России, о её военной мощи, о влиянии Советской России на Востоке. Всё чаще указывалось на необходимость вернуть Россию в круг мирового хозяйства и привлечь её к участию в его оздоровлении. Само английское правительство иначе, чем французское, отнеслось к ноте советского правительства от 28 октября 1921 г., где советская власть, выражая готовность признать довоенные долги дореволюционного правительства, предлагала созвать международную конференцию, которая рассмотрела бы взаимные требования иностранных держав и России и выработала бы окончательный мирный договор. В то время как французское правительство признавало «тщетными и опасными попытки возобновить контакт, хотя бы экономический», с Советской страной, правительство Англии вступило в дипломатическую переписку с правительством Советской России. Ллойд

Джордж запросил дополнительные данные относительно предложения Советской России. В английской прессе высказывалось убеждение, что британское правительство примет предложение Советской страны о созыве международной конференции.

Маневры германской дипломатии. Примирительная позиция английской прессы в отношении Советской России вызвала беспокойство в Германии. Немцы считали, что советский рынок должен остаться за ними; нельзя допускать туда Англию. Намечающийся поворот английской политики германская дипломатия пыталась использовать в своих интересах. Англия нуждается в рынке; пусть же предоставят Германии кредиты, облегчат условия репараций, – и Германия станет крупнейшим покупателем английских товаров. Об этом говорилось в дипломатических кругах, писалось в немецких газетах. Немецкие банкиры и промышленники твердили это при встречах с английскими предпринимателями. Своим маневром германская дипломатия надеялась убить сразу двух зайцев: с помощью Англии пробить брешь в Версальском договоре и, с другой стороны, помешать сближению той же Англии с Советской Россией. Германский министр иностранных дел Вальтер Ратенау решил посетить Лондон. Опираясь на связи с видными английскими деятелями, он начал там переговоры с Английским банком о кредитах. Немцы соглашались на высокий процент, если сумма кредитов будет достаточно велика. Ратенау был приглашён и к английскому премьеру. После трёхдневных переговоров Английский банк сформулировал свой ответ в письме, составленном сообща с немцами; в этом документе развивалась мысль, что нельзя предоставить кредиты Германии, придавленной репарационными обязательствами. Письмо можно было вручить самому Ратенау, но для соблюдения конспирации англичане выждали, пока Ратенау уехал в Бремен; вслед за ним они направили письмо германскому канцлеру. Тот немедленно предал его гласности. Однако в печать не попал один секретный пункт письма: Английский банк предлагал председателю германского Рейхсбанка ни при каких условиях не выдавать остатка своего золотого запаса, если бы Франция потребовала этого в качестве санкции. Английский банк предлагал даже взять на себя защиту остатка золотого запаса Германии.

Опираясь на письмо Английского банда, германское правительство сообщило репарационной комиссии, что уплата репараций, предстоящая 15 января и 15 февраля 1922 г., остаётся под вопросом. Французы в репарационной комиссии немедленно заявили протест. Они требовали прямого и точного ответа на вопрос, когда будут уплачены задержанные взносы и какие гарантии будут даны немцами, если последует отсрочка платежей.

Ратенау снова связался с лондонскими кругами. Там ему дали понять, что можно не уступать: французов не поддержат.

К этому времени заехал в Лондон на обратном пути из Вашингтона премьер-министр Франции Бриан. Ллойд Джордж познакомил его с планом англичан предоставить возможность Советской России и Германии стать покупателями английских товаров. Ллойд Джордж уже разработал свой проект «умиротворения Европы»: в нём предусматривался созыв европейской конференции с участием Германии и России, чтобы добиться возвращения этих стран в круговорот мирового хозяйства. Чтобы помочь Бриану преодолеть сопротивление кругов, враждебных всякой компромиссной политике в отношении Германии и России, Ллойд Джордж поставил вопрос о заключении англо-французского пакта. Таким пактом Англия гарантировала бы на ближайшие 10 лет безопасность Франции, т. е. осуществила бы данное ещё на Версальской конференции, совместно с Америкой, обещание. При этом, однако, имелась оговорка, сводившая на нет весь эффект английского предложения: гарантия обусловливалась участием в ней США. Оба премьера решили продолжить переговоры в Каннах, где предстояло заседание Верховного совета союзников.

Бриан вернулся в Париж. Там уже знали о переговорах Англии с Германией. Последнее предложение Ллойд Джорджа встречено было более чем сдержанно. Для националистического лагеря тяжёлой индустрии, сторонников Мильерана и Пуанкаре, английских обещаний было мало: они требовали политической изоляции России и Германии, обеспечения безопасности Польши, постоянного объединения деятельности французского и английского генеральных штабов. Впрочем, мало веря в осуществимость своих требований, националисты склонялись к иному – радикальному, по их мнению, – разрешению вопроса. Вернейшим путём им представлялась оккупация Рура впредь до получения репараций.

Когда в Лондоне убедились, что английское предложение вызывает в Париже только раздражение, Ллойд Джордж решил пойти дальше. Он предложил Бриану пакт, гарантирующий Франции на тот же десятилетний срок английскую помощь против нападения Германии, если оно не будет вызвано самой же Францией.

Такое предложение Ллойд Джорджа отняло у французских националистов возможность просто отказаться от участия Франции в конференции. Бриан был отпущен в Канны.

Каннская конференция (январь 1922 г.). На заседании Верховного совета союзников в Каннах Ллойд Джордж выступил с предложением созыва международной экономической конференции. 6 января 1922 г. Верховный совет в принципе согласился с предложением Ллойд Джорджа; после детального обсуждения Совет утвердил соответствующую резолюцию. Союзные державы признали, что облегчение страданий всех народов возможно лишь при восстановлении международной торговли и развитии естественных: богатств всех стран и что избавление Европы от экономического паралича требует соединённых усилий наиболее мощных стран. Решено было созвать в Генуе в феврале или начале марта экономическо-финансовую конференцию; всем европейским государствам, в том числе Советской России5 Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии, имелось в виду предложить прислать на неё своих представителей. При этом Верховный совет наметил шесть условий, признание которых должно было содействовать успеху всего плана.

Первое условие: ни одно государство не может навязывать другому государству систему собственности, внутренней эко-комической жизни и управления.

Второе: государство, предоставляющее другому кредит, должно быть уверено, что имущество и права его граждан будут ограждены.

Третье условие, особенно детально разработанное, гласило:

«Действительные гарантии безопасности не могут быть восстановлены до тех пор, пока правительства всех государств, желающих воспользоваться иностранным кредитом, не заявят вполне определённо, что они признают все государственные долги и обязательства, заключённые или могущие быть заключёнными или гарантированными государством, муниципалитетами или какими-либо другими общественными организациями, а также обязательство восстановить всё принадлежавшее иностранцам имущество или компенсировать их за убытки, причинённые им конфискацией или секвестром, их имущества, и систему законодательства и суда, которая беспристрастно ограждала бы права и обязательства, вытекающие из коммерческих и другого рода договоров, и обеспечивала бы их принудительную силу».

Далее следовало требование организовать финансово-денежное обращение, обеспечивающее ведение торговли. Пункт пятый говорил о воздержании от пропаганды направленной к низвержению существующего порядка. Шестой пункт призывал все страны принять на себя взаимное обязательство воздерживатъся от нападения на своих соседей.

Тот же шестой пункт содержал указания на условия признания Советской России: «Если в целях обеспечения условий, необходимых для развития торговли в России, российское правительство потребует официального признания, то союзные державы будут готовы согласиться на такое признание, но лишь в том случае, если русское правительство согласится с выше приведёнными условиями».

Каннская резолюция предлагала, чтобы в будущей конференции приняли участие премьер-министры приглашаемых стран. Конференцию имелось в виду созвать в Генуе.

На следующий день, 7 января, итальянское правительство по поручению Верховного совета передало в Москву через советскую торговую делегацию в Италии сообщение о принятой резолюции.

«Итальянское правительство согласно с великобританским правительством, – гласил этот документ, – считает, что личное участие в этой конференции Ленина значительно облегчило бы разрешение вопроса об экономическом равновесии Европы. Королевское Министерство иностранных дел просит российскую торговую делегацию самым срочным образом сообщить в Москву о желании королевского правительства, чтобы Ленин не преминул принять участие в конференции.

Необходимо передать ответ в Канны к будущему понедельнику».

8 января советское правительство ответило, что с удовлетворением принимает приглашение на европейскую конференцию, созываемую в марте. Наркоминдел добавлял, что советская делегация будет избрана на чрезвычайной сессии ВЦИК, который снабдит делегацию самыми широкими полномочиями. Что касается Ленина, то советский ответ гласил: «Даже в том случае, если бы председатель СHK Ленин, вследствие перегруженности работой, в особенности в связи с голодом, был лишён возможности покинуть Россию, тем не менее состав делегации, равно как и размеры предоставленных ей полномочий, придадут ей такой же авторитет, какой она имела бы, если бы в ней участвовал гражданин Ленин. Таким образом, ни в коем случае со стороны России не будет каких-либо препятствий к быстрому ходу работ конференции».

В Канны была приглашена и Германия. Немцы решили продолжить свою игру: рвать Версальский договор по кусочкам, используя разногласия между союзниками. Чтобы скрыть истинные намерения своей делегации, германское правительство сквозь пальцы смотрело на травлю Ратенау в фашистской прессе. Там писали, что в Каннах Германию ждёт новый ультиматум. «Я даже благодарен этой прессе за то, что она сообщала подобные вещи», – признавался Ратенау, отчитываясь позже на секретном заседании в Берлине.

Переговоры с Германией велись в «обнадёживающем тоне», как писал позже Ллойд Джордж. Речь шла о значительном облегчении репарационных платежей. Ратенау говорил, что Англия и Италия обещали совершенно определённо, что вскоре после Генуи будет аннулирована обязательная уплата каждые 10 дней по 31 миллиону марок репараций. «Я прошу вас, – уговаривал Ратенау своих слушателей на секретном совещании в Берлине, – не говорить о Версальском договоре, от которого отпадает кусочек за кусочком. Если мы будем иметь такой вид, что достигли успехов, то самые яростные из наших противников станут цепляться за букву договора… Только когда в договоре будут пробиты большие бреши… мы сможем сказать: «теперь это постыдное деяние также превращено в клочок бумаги»».

Казалось бы, германская дипломатия приближалась к осуществлению своего замысла. Но радость её была преждевременной.

Капиталистическая пресса подняла невообразимый шум вокруг предстоящей Генуэзской конференции. Её называли вторым Парижским конгрессом 1919 г., но в более широком масштабе. Ллойд Джордж заявлял, что это крупнейшая конференция из всех когда-либо имевших место. Скоро, однако, в этом хоре стали звучать и скептические ноты. Всеведущие журналисты чуть-чуть приподняли завесу над Каннами. Рассказывали, что на Каннской конференции премьер-министр Франции Бриан требовал для Франции гарантий против пересмотра каких-либо договоров, хотя и признал, что предложения Ллойд Джорджа в общем его удовлетворяют. Говорили, что в зеркальных залах морского клуба в Каннах между Ллойд Джорджем и Брианом уже достигнуто соглашение о Турции. Поэтому будто бы в списке приглашённых на Генуэзскую конференцию и не было Турции. Во всяком случае в Париже было объявлено о скором созыве конференции по ближневосточному вопросу.

Особенно много толков было о переговорах с Германией. Выяснилось, что в сенатской комиссии в Париже Пуанкаре произнёс резкую речь против Бриана. Пошли тревожные толки, что Бриан слишком во многом уступает Ллойд Джорджу, особенно же в вопросах эвакуации левого берега Рейна и германских репараций. Парижская «Matin» сообщала, будто бы французский президент Мильеран послал Бриану телеграмму, упрекая его за каннскую резолюцию. 12 января «Journal des Dibats» писал:

«В Каннах считают безапелляционной принятую 6 января резолюцию относительно Генуэзской конференции. Мы открыто признаём её прискорбной и неприемлемой. Мы снова протестуем против всякого признания советского правительства, прежде чем оно действительно не изменит существующего в России режима».

Парижские газеты заговорили о поражении французской дипломатии. «Итак, Ленин приглашён сидеть рядом с Брианом!» – негодовали журналисты.

В то же время и итальянская делегация в Каннах заявила протест против переговоров о заключении англо-французского пакта без участия Италии. 11 января Ллойд Джордж адресовал итальянцам меморандум, заверявший, что «проектируемый пакт не имеет целью исключить Италию из совещания главных союзников или ослабить их тесное согласие с нею… Исключительная заинтересованность Англии в безопасности восточных границ Франции от германского нападения с неумолимой очевидностью доказана войной. В 1914 г. германское нашествие едва не охватило портов Ламанша и было отражено во Франции и во Фландрии на линии, очень близкой от английских берегов. Залпы германских пушек слышны были в Англии ежедневно в течение четырёх лет. Англия знает очень хорошо, что если бы Германии удалось во время будущей войны установить свою артиллерию на французском побережье, снаряды её достигали бы Лондона».

В заключение Ллойд Джордж напоминал, что 28 июня 1919 г. Англией вместе с США было подписано соглашение, обещавшее Франции их помощь в случае нападения Германии. Меморандум заявлял, что «честь» обязывает Англию превратить это обещание в обязательство.

Англо-французский пакт, обеспокоивший не только Италию, но и США, подписан не был. Бриан был внезапно вызван в Париж. Его обвиняли в том, что он шёл в Канны, а попал в Каноссу.

12 января Бриан выступил в Палате с отчётом о конференции в Каннах. Национальный блок Палаты 230 голосами выразил Бриану недоверие. Правительство ушло в отставку. Во главе нового кабинета стал Пуанкаре, прозванный в своё время «Пуанкаре-война».

Французский кризис отозвался по всей Европе. Пал кабинет в Польше. Ушло в отставку министерство Шобера в Австрии; та же судьба постигла и правительство Гунариса в Греции; итальянское правительство Бономи должно было уступить место новому кабинету. Зашатался и кабинет Ллойд Джорджа, против которого начались выступления в Парламенте. Только угроза прихода к власти лейбористов, обозначившаяся на дополнительных выборах, заставила Чемберлена выступить от имени консерваторов в защиту Ллойд Джорджа и за сохранение прежней коалиции.

Маневрирование Франции. Все изощрялись в догадках, какова будет Маневрирование политика нового премьера Франции. Французские газеты открыто писали о провале Генуи или во всяком случае о длительной отсрочке предположенной конференции. Английские газеты, напротив, утверждали, что Пуанкаре окажется перед неизбежностью или вернуться к политике Бриана или изолировать Францию. Неопределённость скоро рассеялась: новый премьер Франции открыто перешёл в наступление. 6 февраля Пуанкаре отправил в Лондон меморандум по поводу Генуэзской конференции. В отношении пакта о безопасности он решительно настаивал на расширении его обязательств в духе программы французского национального блока. Тем самым «западноевропейская часть» каннских проектов обрекалась на затяжные переговоры. «Сделанное Великобританией предложение заключить договор о гарантиях для Франции, – писал Ллойд Джордж, – было отвергнуто с презрением; нам сказали очень грубо, что это бесполезно при отсутствии военной конвенции» (т. е. военного союза).

Непосредственную задачу Генуэзской конференции Пуанкаре сводил к дискуссии по русскому вопросу. Если Франция примет участие в конференции, писал Пуанкаре, то до этого необходимо добиться полного соглашения между союзными правительствами о пунктах программы конференции. Хотя Чичерин телеграммой от 8 января и выразил согласие советского правительства с каннской резолюцией, но это согласие не было подтверждено официально. Необходимо на первом же заседании конференции, до всякой дискуссии, занести в протокол, что самым фактом своего присутствия все приглашённые державы заявляют о полном согласии с принципами каннской резолюции. Но этого недостаточно. Союзным правительствам необходимо предварительно сговориться между собой о точном смысле каннских принципов,

Дальше Пуанкаре излагал своё толкование каннской резолюции. Он категорически заявлял, что она не даёт оснований для каких бы то ни было изменений договоров по отношению к Германии и другим странам. «Было бы недопустимо в частности, – говорилось в меморандуме Пуанкаре, – чтобы Генуэзская конференция заменила собой Лигу наций в обязанностях, возложенных на последнюю мирными договорами, – обязанностях, которые только Лига и в состоянии выполнить».

С особой резкостью Пуанкаре настаивал на твёрдой политике в вопросе о репарациях. Пуанкаре требовал внести ясность и в вопрос о невмешательстве во внутренние дела; необходимо знать, по его мнению, относится ли это к реставрации Гогенцоллернов или другой довоенной монархии. Наконец, заявлял Пуанкаре, надо добиться уважения прав и интересов иностранцев в других странах.

«В самом деле, – писал Пуанкаре, – невозможно представить себе уважения к собственности, когда права собственности не существует. Поэтому следует предположить, что в этих случаях права и имущество иностранцев не будут подчинены местному внутреннему праву, а останутся под управлением законов, действующих в стране, подданным которой является иностранец, и признанных имеющими силу и для стран, о которых идёт речь. Таким образом, представляется возможным установить подлинный режим капитуляций».

Что касается долгов, то все державы, особенно те, которые отвергали их признание – здесь Пуанкаре открыто метил в Советскую Россию, – должны не только безоговорочно признать их, но и приступить к практическому выполнению своих обязательств.

Меморандум заканчивался следующим заявлением:

«Прежде всего необходимо будет удостовериться, намерены ли Советы установить льготы для торговли, законные и юридические гарантии, охрану промышленности, авторской и художественной собственности, ввести консульский устав, разрешить въезд и свободную деятельность иностранцев, без которых торговля возобновиться не может…

Таким образом, различные пункты, которые могут быть включены в последние три параграфа программы, должны быть теперь же определены самым точным образом, дабы полное согласие на этот счёт установилось между союзниками и остальными цивилизованными странами, когда последние станут лицом перед пустыней, созданной Советами».

В заключение французское правительство настаивало на отсрочке Генуэзской конференции на 3 месяца. Полное сохранение всех договоров версальской системы; никаких уступок в вопросе германских репараций; безоговорочное признание Россией всех долгов – такова была программа воинствующего французского национализма.

Для того чтобы усилить нажим на Англию, французская дипломатия одновременно с отправкой меморандума предприняла новый маневр. 7 февраля 1922 г. в газете «Temps» появилась статья, направленная против предполагаемых переговоров между Россией и Англией. Статья намекала на возможность русско-французского соглашения. Вся мировая печать подхватила этот намёк. С особенной тревогой писала о возможности франко-русского соглашения германская пресса.

В ответ газета «Daily Telegraph», отражавшая официальную точку зрения английского Министерства иностранных дел, подвергла критике меморандум Пуанкаре, который, кстати говоря, ещё не был опубликован в печати. «Инициаторы ангорской политики, – писала газета, намекая на сепаратное франко-турецкое соглашение 1921 г., – не должны мешать усилиям, направленным к достижению соглашения с Москвой».

Тем не менее «Temps» продолжала печатать передовые статьи о франко-русском соглашении. Специальный корреспондент «Matin» Зауэрвейн помчался на машине из Парижа в Берлин, – другого способа сообщения не было, так как в Германии началась всеобщая железнодорожная забастовка. В Берлине французский корреспондент побеседовал с одним из представителе! Советской России. Вернувшись в Париж, он опубликовал интервью, в котором доказывалась необходимость освободить Россию из-под английского влияния.

Слухи о франко-русских переговорах, раздуваемые Францией, всё ширились. Английская пресса принимала их всерьёз. «Westminster-Gazette» с грустью писала: «Франция может заключить мир с большевиками прежде, чем мы узнаем о том, что делается в этом направлении».

Английское правительство предложило создать комиссию экспертов для подготовки генуэзских решений. Франция ответила согласием. Но при этом она потребовала приглашения экспертов и от Малой Антанты и притом обязательно в Париж. Таким образом, Франция явно затягивала дело.

В то же время в Париже под председательством бывшего французского посла в Россия Нуланса состоялась в середине февраля конференция кредиторов России. На конференции были представлены Ассоциация британских кредиторов, Главная комиссия для защиты французских интересов, кредиторы из Бельгии, Дании, Японии, США. Конференция потребовала, чтобы союзнические правительства добились от Советской России признания всех долгов, а также принятия шести каннских условий как предварительной платформы для переговоров. Резолюция сыграла свою роль в маневрах французской дипломатии. Англия убеждалась воочию, что соглашение с Россией встречается с серьёзными затруднениями международно-политического порядка.

Английская печать, настаивавшая до тех пор на невозможности отсрочить Геную, мало-помалу изменяла тон. Кое-где уже стали поговаривать о том, что конференцию, видимо, придётся отложить, если того потребует Италия в связи с министерским кризисом.

В разгар этой газетной кампании советское правительство обратилось в Рим с запросом, верны ли сведения об отсрочке конференции. Итальянцы ответили, что конференция не может открыться 8 марта и что итальянское правительство вступило в сношения с союзными державами для установления другого срока. Дипломатический маневр Пуанкаре начинал давать результаты. Англия пошла на уступки.

Добившись уступок от Англии, французская дипломатия резко изменила свою тактику. 20 февраля газета «Temps» в передовой статье заявила, что французское правительство отнюдь не собирается вести с Советской Россией какие бы то ни было переговоры до созыва Генуэзской конференции и «желает противопоставить Советской России общий фронт».

Дипломатический маневр Пуанкаре вынудил Англию искать соглашения с Францией. Ллойд Джордж предложил Пуанкаре личную встречу. Она состоялась 25 февраля в Булони. Совещание длилось около трёх часов. На следующий день было опубликовано официальное коммюнике. «Оба премьера, – гласил его текст, – пришли к полному соглашению относительно политических гарантий, необходимых для предупреждения всякого посягательства на прерогативы Лиги наций, на подписанные Францией договоры и на права союзников в области репараций. В ближайшие дни в Лондоне состоится съезд экспертов для обсуждения экономических и технических вопросов. Итальянскому правительству будет предложено созвать Генуэзскую конференцию на 10 апреля».

С 20 по 28 марта в Лондоне собрались экономические и финансовые эксперты союзников, которые разработали подробный проект резолюций по основным вопросам предстоящей конференции.

Польско-балтийский блок. Западноевропейская пресса была заполнена сообщениями о переговорах между странами Большой и Малой Антанты. Шла лихорадочная подготовка дипломатического блока против Советской России. Часть газет усилила травлю Советской страны. Участились клеветнические статьи о шатком положении советского правительства, о мнимых восстаниях в республике, измышления «собственных корреспондентов» о том, что Советская Россия вовсе не собирается устанавливать отношения с Западом, а лишь готовится использовать международную трибуну для коммунистической пропаганды.

15 марта Наркоминдел вынужден был обратиться с нотой протеста к правительствам Англии, Италии, Франции. Ссылаясь на сообщения всей западной прессы о переговорах между правительствами Большой и Малой Антанты, «имеющих целью дать им возможность явиться на конференцию с готовыми решениями относительно России», нота констатировала, что «часть западной прессы, очевидно, инспирированная официальными кругами, вновь начала и с крайним ожесточением ведёт кампанию лжи и клеветы против Советских республик». Мало того, «русское правительство имеет в руках неопровержимые доказательства формирования враждебных банд на территориях соседних государств. Против Советской России заключаются новые военные союзы, и при таких условиях сама конференция может стать точкой отправления новой военной интервенции, открытой или замаскированной, на русской территории». Накануне созыва Генуэзской конференции с полной ясностью раскрылось стремление французской дипломатии создать антисоветский фронт прибалтийских стран.

13 марта 1922 г. по приглашению польского Министерства иностранных дел в Варшаве собрались представители Польши, Латвии, Эстонии и Финляндии. Литва не была приглашена. 17 марта Варшавская конференция заключила политическое соглашение, известное под названием Варшавского договора. Польша, Финляндия, Эстония и Латвия обязывались из заключать никаких договоров, прямо или косвенно направленных против какого-либо из подписавших этот документ государств, и впредь сообщать друг другу тексты соглашений, заключаемых между ними и с другими государствами. Представленные на Варшавской конференции правительства должны были начать в ближайшем будущем переговоры для заключения торговых договоров, конвенций о выдаче преступников и т. д. В центре Варшавского договора находился, однако, седьмой пункт, гласивший: «Представленные на Варшавской конференции государства обязуются, в случае если одно из них без провокации с его стороны подвергнется нападению другого государства, соблюдать благосклонную позицию по отношению к атакованному государству и заключить немедленное соглашение о необходимых мерах».

Соглашение было заключено на пять лет. Варшавский договор являлся осуществлением давнего плана французской дипломатии создать блок прибалтийских государств под фактическим руководством Польши. Даже финские газеты, оценивая политические итоги Варшавской конференции, отмечали, что она устанавливала формальный контроль Польши над внешней политикой балтийских лимитрофов. Блок четырёх государств был направлен в первую очередь против Советской страны. Однако он имел и другое остриё. Под руководством Франции польско-балтийский блок мог помешать Англии вступить в соглашение с Германией и Советской Россией.

В балтийских странах Варшавский договор вызвал недовольство некоторых политических кругов. Так, в Латвии даже социал-демократы расценивали его как начало антисоветской военной авантюры. Ввиду этого они и протестовали против его ратификации. Однако латвийский Парламент утвердил Варшавский договор. То же сделал и Парламент Эстонии.

Америка и Генуэзская конференция. Правительство США не сразу ответило на приглашение в Геную, переданное через итальянского посла в Вашингтоне. Часть американской прессы сочувственно отнеслась к идее конференции. Сторонники её в США рассчитывали, что решения Генуэзской конференции помогут восстановлению Европы и тем самым расширят возможность использования американских капиталов. Но крайняя настойчивость, проявленная Англией в деле подготовки Генуи, возбудила тревогу, нет ли попытки со стороны британской дипломатии взять реванш за Вашингтон и объединить Европу против Америки скоро появились сигналы, что в Генуе будет поднят вопрос о списании военных долгов. 19 января в парижской газете «Matin» опубликована была статья о финансах Франции. Автор статьи доказывал, что тяжёлое положение Франции вызывается отнюдь не военными расходами: на армию Франция тратит 2 миллиарда франков, т. е. одну двенадцатую часть всего бюджета; между тем на уплату процентов по займам, заключённым для ведения войны, уходит 13 миллиардов. «Вот что убивает нас!» – восклицал автор. Итак, заключал он, «из расходного бюджета в 25 миллиардов мы должны платить 13 миллиардов за то, что нам навязали войну, и ещё 2 миллиарда за то, чтобы нам не навязали её опять».

Разговоры о долгах заставили США насторожиться. 3 февраля 1922 г. американский Сенат принял билль, внесённый сенатором Мак-Кормиком, о погашении союзниками в течение 25 лет 10-миллиардного долга вместе с причитающимися процентами.