Текст книги "Время инверсий"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава шестая

Высадились, не доехав до Мельникова, восемь, напротив метро. Невзирая на достаточно поздний час, движение по улице было плотное, еле перешли на противоположную сторону. Пешеходов было меньше, чем днем, но от всякого метро вечером во все стороны разбредаются люди, группками и поодиночке, так что троица, неторопливо шествующая по нечетной стороне улицы, вряд ли могла привлечь чье-либо внимание.

Однако же привлекла.

Сначала у обочины притормозил потрепанный «Опель» с луцкими номерами, и небритый дядька совершенно сельского вида (только соломенной шляпы не хватало) спросил дорогу. Рублев терпеливо объяснил.

Напротив ресторанчика «Ланселот» к ним неожиданно подошел полицейский наряд в лице сержанта и двух рядовых. Сержант довольно развязно затеял придираться к Симонову, который действительно выглядел слегка выпившим. Пока Симонов удивленно отбрехивался, Рублев накопил достаточно раздражения, чтобы шарахнуть всех троих полицаев «доминантой», дополненной заданием купить в ближайшем же магазинчике по бутылке водки и немедленно выпить залпом. Швед мысленно поддержал: таких надо учить жизни, желательно теми же методами, которыми они обирают беззащитный народ. Полицаи с остекленевшими глазами помаршировали в сторону магазина, а Рублев еще минуты две то и дело цедил сквозь зубы: «Ур-роды! К-козлы!»

Симонов молчал, но, как показалось Шведу, на скорую руку поправил самочувствие, потому что на глазах посвежел. Однако ни намека на виноватый вид при взгляде на него не отслеживалось.

Потом один из целой компании молодых и опять же нетрезвых парней попросил огоньку – почему-то у некурящего Шведа. Швед на всякий случай напрягся, но, невзирая на разогрев, молодняк был настроен в общем-то дружелюбно и даже почти не сквернословил. Прикурив от зажигалки Симонова, парень на удивление вежливо поблагодарил и побежал догонять своих.

– Так мы никогда не дойдем, – проворчал Рублев.

– Да уже практически дошли, – сказал Швед. – Вон, впереди, зелененький.

В разгоняемой придорожными фонарями темноте дом казался вовсе не зеленым, а серым. Даже на подходе было прекрасно видно, что ни единое его окно не освещено, зато оба выходящих на Мельникова окошка флигеля светились. Стало быть, охрана бдит.

Все трое продолжали шагать в прежнем прогулочном темпе.

– Доходим до остановки и садимся на лавочку, – скомандовал Швед примерно через минуту.

Никто не возразил.

Подошли. Сели.

«Как в театре», – мелькнуло в голове у Шведа.

Девушка, сидевшая на соседней лавочке, передвинулась от них подальше, на самый краешек. Ее можно было понять: когда поздним вечером на пустынной остановке трое идущих мимо здоровенных дядек внезапно сворачивают и усаживаются рядом, невольно заподозришь худое.

Минуты через четыре подкатил троллейбус, и девушка с хорошо ощутимым облегчением юркнула в него. Швед, Симонов и Рублев, понятное дело, остались.

– Вообще это плохо, – тихо заметил Швед. – Быстро станет понятно, что нафиг нам троллейбус не сдался и сидим мы здесь не из-за троллейбуса.

– Значит, долго сидеть не будем, – подытожил Рублев. – Что дальше-то?

– Так! – сказал Швед решительно. – Еще некоторое время сидим, смотрим. А потом я попробую туда войти. Симонов, остаешься на месте, в Сумраке, причем следишь за окрестностями, а не за мной. И внимательно! Если что где шевельнется, чтоб тут же засек! Ты, тезка, оставайся в реале и тоже по сторонам поглядывай.

– Хорошо, – пробасил Рублев.

Прошло несколько минут. В доме и около него ничего не менялось. Совершенно ничего. Тишь да гладь, только окна флигеля светятся, но что происходит внутри, не разглядишь – занавешены. А в Сумрак соваться и смысла нет, там ни дома, ни флигеля вообще не видно.

– Слышьте, – прошептал Симонов. – Интересная вещь!

– Ты о чем? – вполголоса справился Швед.

– Гляди, на той стороне прохожие есть, но или дальше влево, или вон там, правее. А вот мимо дома за все это время не прошел никто! Ни единый человек!

– Да и по этой стороне не больно-то ходят, – заметил Рублев.

– По этой двое прошли, я считал, – авторитетно заявил Симонов. – Ну и девчонка та – не прилетела же она на остановку?

– С-следопыт, – проворчал Рублев. – С-счетовод!

– Ладно, парни, – сказал Швед и встал. – Я пошел.

– Ни пуха! – пожелал Симонов.

– К черту, – выдохнул Швед и ушел в Сумрак.

Разбавленная светом фонарей полутьма летней ночи сменилась равномерно серыми сумерками. Тут не было ослепительно белых конусов света вдоль дороги, все было одинаково серым – и небо, и дома, и асфальт под ногами.

И маленький голый пустырь, начинавшийся на противоположной стороне дороги, тоже был уныло-серым и выглядел совершенно не опасным.

Швед неторопливо пересек проезжую часть, смутно ощущая отголоски реального мира – там в эту самую секунду по этому самому месту кто-то проезжал на чем-то четырехколесном, не подозревая, что проскальзывает сквозь Иного.

От бордюра до забора, по прикидкам Шведа, было метров десять – двенадцать. Он сделал пятнадцать полновесных шагов и вернулся в обычный мир.

Теперь флигель высился справа. Дверей в нем насчитывалось аж три, над каждой – навесик-козырек. Окон тоже было несколько; светилось только ближнее к улице, все та же дежурка охраны.

Швед стоял на асфальте между забором и домом. Теперь стало видно, что дом имеет также и полуподвальный этаж – окна полуподвала, как и наверху, представляли собой стеклопакеты с решетками внутри. Пол первого этажа располагался примерно на высоте человеческого роста. Швед наскоро прикинул – как через Сумрак проникнуть в дом? Для этого надо либо на пару метров воспарить над грунтом, либо на пару метров погрузиться в него, иначе вернешься в мир рассеченным на две части межэтажным перекрытием.

Он всмотрелся в неверную и обманчивую полутьму – нигде к дому не примыкало никакое крылечко, нигде не виднелись ступеньки, только стены с окнами да аккуратные бетонированные ниши напротив окон полуподвала. Хоть взлетай.

Все это время Швед старался не шевелиться, чтобы не выдать себя неосторожным движением или звуком – иди знай, может, тут и датчиков каких хитроумных понатыкано или магическая защита поставлена, все может быть.

«А ведь придется входить как-нибудь, – подумал он сердито. – Толку с того, что я тут снаружи торчу?»

Швед снова ухнул в Сумрак и пошел налево, к соседнему дому. Рассуждал он просто: двери есть только там. Они с самого краю, там, где нужный дом примыкает к торцу шестиэтажки. Сразу за дверью скорее всего какая-нибудь лестница. Вот и надо встать около угла этой самой шестиэтажки, со стороны торца, так, словно он миновал двери нужного дома и остановился уже внутри, перед лестницей.

Из Сумрака он вынырнул, предусмотрительно наложив на себя «кошачий глаз», чтобы темнота не мешала.

Швед рассчитал верно: он оказался в доме, аккурат между дверьми и ступеньками. Подъем вел к небольшому холлу. Направо из него можно было войти в дверь и попасть на первый этаж, прямо и левее начиналась лестница на второй, рядом такая же лестница вела вниз, без сомнения – в полуподвал, а возможно, и ниже.

«Так, – подумал Швед. – Сначала эксперимент, чтобы потом не дергаться».

Он поднялся на две ступеньки и ушел в Сумрак.

И стал медленно падать с высоты двух ступенек. Коснулся гладкой, будто выметенной земли пустыря, чуть присел, а затем подпрыгнул. Прыжок тоже получился медленный и плавный, словно при съемке с двойным замедлением.

В верхней точке Швед вышел из Сумрака и мгновением позже приземлился на ступеньки. Удачно приземлился, на плоскость. Вообще с такими трюками можно было и ноги переломать, но зато Швед теперь точно знал: в Сумраке дом не невидим, он действительно отсутствует. И что если на этаже придется уходить в Сумрак, нужно заранее приготовиться к падению с высоты полутора метров.

Ввиду этого осмотр разумнее было начать с первого этажа, потому что упасть с такой высоты не опасно, а вот метров с четырех – уже могут случиться проблемы. Тем более подвал: уйди в Сумрак оттуда, вообще окажешься погребенным под землей. Швед смутно представлял – что будет, если в объеме, занятом каким-нибудь местным черноземом, возникнет человеческое тело? Ну, хорошо, пусть тело Иного, но ведь в обычном мире между телом человека и телом Иного мало разницы.

Тут Швед сообразил, что запутался. В обычном мире он как раз сейчас, а под землей окажется в Сумраке. Это меняло дело – в Сумраке Иные шутя проходят сквозь стены, стало быть, пребывание под землей вряд ли Шведу особенно повредит.

Тем не менее он все равно свернул на первый этаж и попал в широкий коридор с обитыми то ли кожей, то ли дерматином дверьми по обе стороны. Упирался коридор опять же в двери, над которыми горела тусклая лампочка, почти не дающая света и при наложенном «кошачьем глазе» только мешающая. Кажется, коридор там сворачивал налево.

Справа дверей было две, слева тоже две, но располагались они несимметрично, не напротив друг друга. Ближе всего были правые двери, однако они вели в помещение с окнами на улицу; Шведу же казалось, что разумнее сначала сунуться в левую часть здания, где окна выходят во двор. Поэтому он на цыпочках дошел до ближней двери слева и замер перед ней.

За дверью было тихо. Впрочем, во всем доме было тихо, только еле слышно гудела лампочка в конце коридора – Швед прекрасно улавливал этот звук обостренными чувствами Иного.

Затаив дыхание, Швед потянул дверь на себя.

Он особо ни на что не надеялся, полагая, что окажется заперто, но дверь с ужасающим скрипом приоткрылась.

Швед замер.

На самом деле скрипнула дверь вовсе не так уж и громко, просто в доме было неестественно тихо, даже шум транспорта с улицы не доносился (стеклопакеты же), а Швед был напряжен, как струна.

Некоторое время Швед, обильно потея, стоял на месте. Ничего не происходило: ни из комнаты никто не выскочил, ни другие двери не распахнулись, ни на лестнице не прозвучали ничьи шаги. И Швед, осмелев, приоткрыл дверь шире.

Она опять заскрипела, но теперь Швед к этому был готов, поэтому оглушительным звук уже не показался. Он шагнул вперед и очутился в небольшой комнатке, на два узких окна, сквозь которые лился свет уличного светильника. Пожалуй, тут было светлее, чем в комнатах окнами на улицу, – с той стороны на доме светильника не было, только фонари на столбах вдоль дороги. И без «кошачьего глаза» Швед все прекрасно рассмотрел бы, а с ним так и вообще видел все до мельчайших подробностей.

Обстановку составляли два письменных стола, два офисных кресла, четыре шкафа со стеклянными дверцами, еще один стол с непременным чайником у лицевой стены и рогатая вешалка при входе. На столах стояли по паре ноутбуков, раскрытых в рабочее положение, но либо выключенных, либо уснувших. Над дверью помигивала светодиодами беспроводная точка доступа – вряд ли небольшая блямба с антенной могла быть чем-нибудь другим. К ней тянулись два проводка – один выходящий прямо из стены над дверью, второй от блока питания справа от дверей (справа, если смотреть из комнаты в коридор).

Ноутбуки были богатые, по одному Dell Precision и Dell Alienware на каждом из рабочих столов. И за одним из столов периодически работал тот самый бедолага парень, чья подруга сегодня обращалась к Шведу за помощью. Слабенькая остаточная аура безошибочно на это указывала.

На втором рабочем месте работал такой же бедолага: там, где подолгу трудится здоровый человек, даже остаточная аура была бы помощнее и поярче.

Решив, что в этой комнате ловить больше нечего, Швед вернулся в коридор. Дверь он оставил открытой.

Он по очереди заглянул еще в несколько комнат. Все они были пусты и в целом походили друг на друга, хотя мелочами различались. Рабочих столов было где два, где три, а где и всего один. Ноутбуки встречались не на каждом столе – на одном, к примеру, нашлась циклопическая пишущая машинка «Ятрань», а на некоторых вообще ничего не лежало, кроме бумаг. В одной комнате нашлись целых четыре дивана – тут, кстати, столов с компьютерами не оказалось вовсе, зато имелась тумба с телевизором и другая с микроволновкой. Двери везде были открыты по той простой причине, что они вообще не запирались – замки отсутствовали.

Сортир с рукомойником нашлись в самом конце коридора, за углом.

Не найдя ничего особенно интересного, Швед поднялся на второй этаж и сразу же нарвался на запертую дверь. Однако к этому он был морально готов и немедленно натравил на замок «гремлина-отмычку». Уже через семь-восемь секунд раздался отчетливый щелчок, и дверь сама собой приоткрылась.

Это помещение напоминало комнату для приемов: мебель уже не офисная, а скорее предназначенная для гостиной. Диваны, во всяком случае, кожаные. Огромный бар, полноценная кухня, отделенная от основной комнаты высокой, по грудь, стойкой. Большой стол, телевизоры на стенах – аж четыре штуки. У дверей на балконы – массивные кадки с какими-то фикусами, Швед в ботанике не особенно разбирался, поэтому названий не знал.

По соседству, в комнате с эркером, явно располагался начальственный кабинет, но здесь Шведу отчего-то стало тревожно и неуютно, и он, ничего толком не осмотрев, поспешил выйти. В оставшиеся на втором этаже помещения он решил сейчас не соваться, вместо этого спустился в полуподвал и обнаружил, что предчувствия его не обманули – лестница вела еще ниже, в подвал. Туда Швед и направился.

На нижней площадке, перед дверью в очередной коридор, прямо на бетонном полу был начертан замысловатый знак, и знак этот слабо светился во мраке.

Швед замер. Символ был совершенно незнакомый и не вызывал решительно никаких ассоциаций – прямая линия, волнистая линия и треугольник, частично накладывающиеся друг на друга. Никакой магии в знаке не чувствовалось – по крайней мере никакой привычной Шведу магии.

И все-таки он напрягся. Знак светился, слегка пульсируя; кроме того, разные его части светились неравномерно. Бочком Швед приблизился к стене, потом шагнул ближе к двери и легонько ее толкнул. Дверь не подалась. Пришлось встать ближе и приналечь с удвоенной силой. Пара секунд – и дверь сдалась. Одна из створок открылась, хотя притерта была очень плотно, Швед ее еле продавил. Вторая створка осталась неподвижной.

Осторожно, чтобы не переступать через знак, Швед протиснулся в дверной проем, с самого краешку. И озадаченно замер.

Здесь тоже имелся коридор с шестью дверьми – тремя справа, тремя слева. И перед всеми дверьми на полу горел знак – перед каждой свой, особенный. Знаки состояли из геометрических фигур, прямых, ломаных и волнистых линий, углов, точек, пятен и закорючек. И были они примерно вдвое мельче, чем самый первый, начертанный у порога всего подвала.

С колотящимся сердцем Швед дошел до тупика – тут, на нижнем уровне, коридор никуда не сворачивал, оставался прямым и довольно коротким. Присмотревшись, Швед убедился, что в тупике расположена седьмая дверь, перед которой знак отсутствовал. Также эта дверь была лишена ручки, да и замочной скважины не наблюдалось. Открывалась она, как и остальные, на себя – по правому срезу виднелись массивные петли, три штуки. Такой двери позавидовал бы любой банкир, поскольку выглядела она совершенно неприступной.

Швед присел и внимательно осмотрел пол перед порогом.

Нет знака. Никаких следов, просто бетон.

Тогда он перебрался к ближайшей боковой двери и принялся разглядывать знак перед ней.

Удивительное дело – светящиеся линии и пятна были словно спроецированы на бетон. Кроме того, знак пульсировал не только в смысле светимости, но и в смысле общего размера и толщины линий. А самым странным и непривычным было то, что Швед по-прежнему не ощущал прикосновения Силы ни к чему, что сейчас видел.

Встав с корточек, Швед осторожно взялся за дверную ручку, опять-таки стараясь не протягивать руку непосредственно над знаком.

Заперто.

Что ж… Пусть снова поработает «гремлин».

Когда Швед накладывал на замок заклинание-отмычку, знак у порога слабо мигнул, но потом снова принялся равномерно пульсировать.

Вот и долгожданное «щёлк».

Потянув дверь на себя, Швед осторожно поглядел внутрь комнаты. Естественно, там не было окон. Не было там и мебели, даже светильников на потолке он не заметил. Только вдоль стен лежали какие-то продолговатые тюки, похожие на рубероид в скатках.

Протиснувшись между знаком и притолокой, Швед скользнул в комнату. Действительно, только тюки, больше в комнате не было ничего. Швед склонился над ближайшим, рассматривая внимательнее, откинул край дерюги.

Когда он понял, что это за тюки, даже его, Иного, повидавшего много всякой чертовщины, затрясло.

Тюки оказались мумиями, человеческими мумиями, небрежно завернутыми то ли в простыни, то ли в покрывала. Швед без особого труда узнал в той, которую рассматривал, парня с улицы Зодчих, именно того, которого разыскивала подруга.

Теперь уже не разыщет…

Швед заранее готовился, что в этом доме может столкнуться с неприятными и жутковатыми вещами, тем не менее ему стало не по себе. Нечто подобное Швед когда-то видел в вампирской берлоге, когда спеленали винницкого душегуба Квэда, но там, кроме трупов, нашелся и полуживой человек в глубоком трансе – на жаргоне вампиров «поилка».

Не успел Швед как следует взять себя в руки, начало что-то происходить.

С грохотом захлопнулась дверь в комнату. Кто или что могло ее захлопнуть, Швед даже предположить не успел. Прямо с места он что есть силы прыгнул вверх и в противоположную от дверей сторону и сразу же ушел в Сумрак. Его рывок был спровоцирован как испугом, так и бессознательным стремлением поскорее оказаться вне подвала и вне дома, наверху; уже оказавшись в Сумраке, Швед все еще продолжал хотеть войти в него. Наверное, именно по этой причине вязкие сумерки словно бы расступились и втянули Шведа в образовавшуюся щель, темную и тесную.

Стало совсем тихо, мир сделался плотным и тягучим и не просто серым, как в привычном Шведу Сумраке, а свинцово-серым, темным-претемным. Несомненно, Швед находился под землей, но он не оказался погребенным под ней, поскольку отчетливо чувствовал движение. Он скользил сквозь толщу, упругую и сопротивляющуюся, медленно, но равномерно и неуклонно, по несколько сантиметров в секунду. Скользил наклонно вверх. И, насколько мог судить, скорость этого «всплытия» из тверди не менялась.

Всплывал он целую вечность, уложившуюся, как позже выяснилось, в шесть минут. К исходу шестой минуты Швед был мокрым, словно мышь, и опустошенным, словно марафонец за финишной чертой. Сначала на поверхность высунулась голова, потом плечи…

Когда в земле остались только ноги по щиколотки, Швед не утерпел и рванулся, едва не выскочив из кроссовок. Это мало помогло, но через десяток секунд он все же оказался на свободе.

«Всплыл» он на знакомом пустыре, но теперь в окружающем пейзаже не хватало не только дома номер восемь – многих соседних тоже. Небо было низкое и темное, улица как таковая отсутствовала, лишь сталинский дом чуть правее высился над окрестностями, как гора. Правая его часть венчалась эдакой беседкой с колоннами – сейчас там, среди колонн, что-то слабо светилось бледно-лиловым, и это было единственное цветное пятно в поле зрения – все остальное оставалось темно-серым.

Сумрак тянул и тянул из Шведа Силу, наваливалась смертельная усталость, поэтому, собрав волю в кулак, Швед пошел туда, где, по идее, должна была находиться троллейбусная остановка. Каждый шаг давался с трудом, идти приходилось словно сквозь кисель, но, к счастью, Шведу не приходилось бить рекорды дальности – метров через двадцать он решился выйти из Сумрака и привычно расслабился, как делал это всегда, покидая мир Иных.

Его дважды смяло и вытолкнуло, раз, потом сразу же другой. Вспыхнули фонари, в уши толкнулся шум ночной улицы, а навстречу рванулся асфальт. В последний момент Швед успел выставить перед собой руки и грянулся на самый край тротуара, у низкого бордюра. Уже в лежачем положении, видя картинку на боку, он понял, что Симонов и Рублев вскочили и бегут к нему, не обращая внимания на автомобили.

На этом Швед отключился.

* * *

Очнулся Швед в постели, правда, полностью одетым – только кроссовки кто-то сердобольный с него стащил. Комната была знакомая – та самая, в которой он ночевал последнюю неделю, в квартире на площади Победы. То ли из соседней комнаты, то ли из кухни доносился характерный телевизионный бубнеж.

В теле ощущались некоторая слабость и несобранность, но не сильнее, чем после ударной пьянки или чересчур энергичного футбольного матча. Зато голова была ясная и холодная, словно мозги промыли ментоловым шампунем.

Швед отбросил легкую накидку, заменяющую летом одеяло, и сел. Кроссовки нашлись около кровати – одна стояла нормально, а вторая валялась на боку. Тапок видно не было, поэтому Швед взял кроссовки в руки и медленно побрел в коридор.

– Очухался? – донеслось из большой комнаты. – Иди сюда, поговорим.

Голос был незнакомый.

Уронив кроссовки рядом с чьими-то туфлями (вероятно, их хозяином был обладатель незнакомого голоса), Швед вошел в гостиную.

– Здравствуйте, – поздоровался он.

– Привет, торопыга, – буркнул гость, выключая телевизор. – Садись.

Швед его знал, хотя видел редко и все время мельком. Звали гостя Юрием, и он долгое время был вторым человеком после Завулона в московском Дневном Дозоре, пока не стал первым в минском. Однако обязанности заместителя Завулона по Москве он вроде бы продолжал исполнять и потому в последние годы частенько курсировал по маршруту Минск – Москва и обратно.

Швед пересек комнату и уселся в кресло – точно так же совсем недавно он сидел перед Завулоном. Теперь вот вторая серия настала, на этот раз с замом.

– Воспоминания я уже вынул, – честно предупредил Юрий. – Но вопросы все равно остались.

Швед покосился на окно – было светло. Значит, уже утро или даже день. Сколько же он провалялся в беспамятстве? Часов семь? Десять? И сколько сейчас вообще времени?

Юрий расценил его молчание как готовность отвечать, поэтому начал допрос:

– Во-первых: как ты вычислил этот дом?

– А в воспоминаниях этого разве нет? – удивился Швед.

– Есть. Но ты не умничай, а отвечай.

– Можно я сначала в сортир? – взмолился Швед. – Надо!

Минско-московский маг ухмыльнулся, но ничего обидного не сказал, просто выдохнул:

– Иди…

И запрокинул голову, уронив ее на спинку дивана. Ну а Шведу, кроме всего прочего, выдалась минутка-другая собраться с мыслями и воспоминаниями.

Когда Швед вернулся, он был готов к любым вопросам. Ни вины, ни сожалений о ночной разведке он не испытывал. Стало быть – что терять?

– Отвечаю, – начал он, едва войдя в комнату. – У меня есть друг детства, не Иной. У него есть дочь, здесь учится, в Киеве. У дочери есть подруга, у которой, в свою очередь, есть бойфренд. С бойфрендом творились непонятные дела; мой друг, который недавно навещал свою дочь здесь, в Киеве, дал этой девчушке мой телефон и посоветовал обратиться.

– И ты не отказал… – с некоторым сомнением произнес Юрий совершенно без вопросительных интонаций.

– Видите ли, – продолжил рассказ Швед, – на меня помимо подъема киевского Дозора еще и расследование взвалили.

– Ну, положим, не на тебя, а на Дозор, – поправил Юрий.

– Да нету его еще, Дозора. Я да пара человек той же силы. Ну, научники-эксперты еще, вот и весь Дозор. Так вот, мне показалось, что этот случай вполне может быть связан с расследованием. И по-моему, я не ошибся.

– Ты его видел? Бойфренда этого.

– Живым – нет. Видел его комнату в съемной квартире, там считал ауру. В доме на Мельникова видел место, где он сидит и якобы работает.

– Якобы?

– По-моему, эта контора существует исключительно для отвода глаз. Реально там сидят какие-то непонятные упыри и качают из людей силу. Вон сколько мумий в подвале, с полсотни, не меньше.

– Ты видел меньше десятка.

– А что еще может найтись в других комнатах? Там тоже трупы, это же очевидно.

Юрий хмурился.

– Очевидно… Сам не видел – не спеши выводы делать, салага, – сказал он недовольно. – Ладно, поехали дальше. Ну, позвонила тебе девчушка та, ну, поглядел ты на их хату. Что потом?

– Она дала визитку с адресом фирмы… То есть это я сначала решил, что там адрес фирмы. На самом деле по этому адресу нашлась развалюха на Татарке с каким-то дедом-отшельником. По всей видимости, он фильтрует кандидатов в кормушки для упырей с Мельникова.

– Это он сам тебе сказал? – с иронией спросил Юрий.

– Нет, такой вывод попросту напрашивается.

– Как вы из него вытрясли настоящий адрес?

Швед виновато шмыгнул носом.

– Да это… Симонов на него «длинный язык» кастанул. Дедуля тут же все и выложил.

Юрий снова сделался недовольным, причем Швед не очень понял, что его раздражает – не то житейская незатейливость Симонова, не то жаргонное «кастанул». Швед слышал, старые маги до крайности не любят американизмы. Он уже пожалел, что это выползшее из компьютерного окружения словечко сорвалось с языка.

– Простые вы, ребята, как грабли, – сказал Юрий. – А если бы он вас прямо с ходу с говном смешал? Или вы об этом даже не подумали?

Швед удивился:

– Да что он мог нам сделать? Обычный пожилой мужик, практически дедуля, не Иной…

– А о том, что этот дедуля может быть одним из них, тебе в голову не пришло? Тебе или твоему другу Симонову?

– Одним из кого? – не понял Швед.

– Да одним из этих, как ты выразился, упырей.

Швед поневоле задумался. А ведь действительно! Чужие маги – они ведь не выглядят как Иные. Скорее всего они выглядят как обыкновенные люди. И на фильтрации вполне мог сидеть чужой маг. И он вполне мог долбануть своей загадочной магией, и не факт, что Швед с Симоновым сумели бы защититься.

– Не подумайте, будто я оправдываюсь, – сконфуженно произнес Швед. – Но вообще Симонов не спросясь «язык» подвесил. Я и сам не ожидал. Но сработало же!

– Н-да-а! – саркастически протянул Юрий. – Большой из тебя начальник вырастет, если на оперативном выходе твои же подчиненные не спросясь заклинания направо и налево мечут.

– Я в начальство не рвался, – не слишком дружелюбно буркнул Швед.

Юрий, словно и не услышав слова Шведа, процедил куда-то в сторону, словно в комнате присутствовал кто-то невидимый:

– Но везучий, не отнять. То Ямайца подсвечником отоварит, то чужаков с помощью банального «языка» вычислит…

Швед вопросительно поглядел в свободный угол: Завулон там маскируется, что ли? Но какой смысл ему маскироваться?

– Ладно, давай дальше. Что, так вот сразу дедуля нужный адрес и выболтал?

– Ну да! Симонов потом ему память подчистил, чтоб наш визит он вообще не запомнил. А мы на Мельникова поехали.

– Кроме рожи в окне, никого не отследили? Воспоминания у тебя рваные, как видеоклип, елки-палки! Хрен чего разберешь.

– Ну, мы мимо проехали разок, потом еще один. Встали, постояли, и как раз, пока стояли, из окна на нас кто-то глядел. Ну, мы и уехали сразу от греха подальше.

– Куда?

– На Подол, в лабораторию. До вечера там и сидели.

– И с какой радости вас опять к дому понесло на ночь глядя? Вроде ж собирались на следующий день наблюдение установить.

– Да это… – Швед замялся. – Напророчили нам… Мол, если послать совсем уж молодняк, полягут они. Самим надо.

– Кто напророчил? – насторожился Юрий.

– Дочка одного из наших, – неохотно признался Швед. – Она маленькая еще, но ее предсказания обычно сбываются.

Швед злился сам на себя: Димка Рублев не особенно афишировал способности Маришки, а теперь получается, что Швед Рублева и дочку с треском заложил москвичам. Но если Юрий или Завулон действительно сканировали его память, что-либо скрывать бессмысленно: все равно всплывет. Не сейчас, так позже. Так что…

Юрий неодобрительно покачал головой:

– Какой-то у вас тут не Дозор, а паноптикум. Пророки малолетние откуда ни возьмись возникают… Ладно, с пророками потом разберемся, поехали дальше. Поверили вы пророчеству – и аллес, шашки наголо, и поскакали в атаку?

– Зачем в атаку? – пожал плечами Швед. – Пришли, посидели, присмотрелись. Все было спокойно. Ну, я и отправился внутрь, поглядеть, как там и что. Если б не было тихо и пусто, думаете, я б туда полез вот так вот, в одиночку?

– Полез же!

– Так тихо ж было! Ни души! И двери почти все открыты.

– Почти?

– На первом этаже – просто все. А вот на втором и в подвале как раз заперты. Но я их «гремлином-отмычкой» повскрывал.

– Герой! – Юрий продолжал сердито брюзжать. – В логове чужаков – и «гремлином»! Мама дорогая!

– А что, нельзя было?

– Ну, если твоей целью было громогласно заявить о своем присутствии – то можно. Поздравляю, засветился ты качественно.

– Не знаю, я никого не видел.

– А чего ж удирал аж через второй слой? – иронично поинтересовался Юрий. – И откуда ты вообще узнал, что спасаться нужно на втором слое?

– Ниоткуда, – хмуро признался Швед. – Я на второй слой вообще впервые в жизни попал. От испуга, наверное.

– И что же тебя так напугало? Дверь? Или мумии?

– Дверь, – честно сообщил Швед. – Она ни с того ни с сего вдруг захлопнулась, я и сбежал, прежде чем сам понял, что бегу. На рефлексах.

– Везунчик ты, Швед, – вздохнул Юрий. – Не уйди ты в Сумрак поглубже, придушили бы тебя там, в подвале. Завернули в простынку, пропечатали и оставили у стеночки, рядом с прочими.

Швед угрюмо молчал. Ощущение, что он прошелся по краю пропасти, отчего-то не возникало. Не чувствовал Швед смертельной опасности ни там, в доме номер восемь по улице Мельникова, ни сейчас, когда вспоминал о визите туда. Но вряд ли Юрий его пугает – зачем? Ворчит, иронизирует – это есть. Лучше бы рассказал что-нибудь полезное, поскольку о чужаках этих он знает явно побольше Шведа. Но в лучших традициях московского Дозора сначала ждет, пока украинцы набьют достаточно шишек.

Может, Юрий и собирался что-нибудь рассказать Шведу, но не успел. Лязгнула, открываясь, входная дверь, и вскоре в комнату вбежал растерянный Симонов.

– Там это… – выпалил он с порога.

– Что? – спросил Юрий с легким раздражением. – Что опять?

– На лабораторию наехали, – пояснил Симонов. – Полкоридора выжгли и украли труп.

– Труп? – удивился Швед. – Того паренька, что Светлые на нас навесили?

– Ага.

– Но кому он нужен? И зачем? – изумился Швед.

– Затем же, зачем в подвале остальные лежат, – буркнул Юра и встал. – Поехали… орлы. Хотя нет, это долго.

В коридоре Юрий степенно обулся, покосился на Шведа, натягивающего кроссовки, и небрежно шевельнул рукой. Во всяком случае, Шведу показалось, что небрежно.

В стене открылся узкий, как щель в заборе, портал. Швед с завистью на это поглядел. Теоретически он и сам знал, как именно провешиваются порталы. Но вот откуда взять и каким образом грамотно перекачать такую прорву Силы… Тут умений Шведа, увы, не хватало. Для этого нужно быть супером. И, кстати говоря, суперы далеко не всегда пользуются порталами. Только в исключительных случаях. Так что можно себя поздравить: случай, стало быть, исключительный.