Текст книги "Время инверсий"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава третья

В соседней комнате мощно храпел Симонов, поэтому Швед поставил простенькую акустическую завесу под названием «Полог», которой научился в Вологодской области у бойкого старичка из глухой деревни Бекренево.

Не спалось.

До площади Победы их с Симоновым подкинул Витя на фургончике и скрылся куда-то в ночь. А перед тем как скрыться, велел записать мобильник и если надо – не маяться дурью с ловлей людей-автомобилистов, а просто звонить.

У Шведа никак не шли из головы слова Аркадия Семеновича о неправильных магах. Получается, бывает какая-то другая, не сумеречная магия?

Чем дольше Швед размышлял, тем меньше ему хотелось верить Аркадию Семеновичу. В сущности, что известно Шведу об этом Ином? Только то, что он сам о себе рассказал. Пара вопросов Симонову перед отбоем убедили Шведа, что винничанину известно о начальнике научного отдела немногим больше. Например, что зовут его на самом деле Арон Самуилович, а Аркадием Семеновичем он назвался уже в сравнительно недавние времена. Ну, еще то, что он очень давно работает в Дозоре, сначала начальником лаборатории был, потом стал руководителем всего отдела. Исключая самое последнее время, разумеется. Но этот год с небольшим Аркадий Семенович дома вроде бы продолжал исследования и систематику, не стал прерываться, что и понятно – кому как не Иным знать, что все проходит, в том числе и смутные времена?

Зачем он вот так, с ходу, ошарашил и без этого сильно обалделого Шведа информацией о загадочных магах? Стоит ли верить ему?

Швед решил, что – нет, не стоит. Точнее, не стоит воспринимать информацию от Бермаса как заведомо правдивую. Нужно просто принять ее к сведению и ни в коем случае не полагаться на нее как на истину, как сам научник и посоветовал. Но и не отметать ее с ходу. Время покажет – Швед тоже начал это понимать глубинным естеством Иного, у которого впереди довольно времени. Он сам сейчас как свеча на ветру – всем виден, и каждый норовит задуть. Еще не забылись одесские интриги в борьбе за руководящее кресло, и нате, опять! Только уровнем выше. Швед был не прочь уйти из начальства, но уходить в роли идиота, поверившего досужим сказкам, не хотелось совершенно. Уходить – так исключительно с высоко поднятой головой, и чтобы можно было потом оглянуться и удовлетворенно подумать: вот это, это и еще во-он то сделал я, когда меня бросили восстанавливать киевский Дозор.

А кроме того, в ближайшее время, можно не сомневаться, ему придется выдержать множество проверок и неизбежных экзаменов на зрелость и выживание в условиях столичных интриг, будь они неладны.

Никому нельзя верить, никому! Ефиму разве что, да и то до определенного предела. Извечные три закона советской и постсоветской роботехники: не верь, не бойся, не проси. Союза давно нет, а они все не устаревают.

И еще Шведу отчего-то не хотелось плохо думать о Лайке. Будто бы тот просто устранился, едва наметились неприятные события. В конце концов, Лайка Швед знал куда дольше, чем Бермаса. Да и не зря же сверху намекали, что и Лайк, и Лариса Наримановна исчезли не просто так, а в результате каких-то загадочных эволюций в высших сферах.

Но, с другой стороны, если выяснится, что Лайк таки действительно решил отсидеться, пока угли из кострища натаскают простаки, Швед знал: удивится он не слишком. Говоря откровенно – так и вовсе не удивится. И скорее всего в мотивации поступков Лайка не окажется ничего личного, только малопонятные соображения Высшего мага, в которых не остается места чувствам и привязанностям. Место остается только голому рационализму.

Отключился Швед незаметно и, как это часто бывает, когда ложишься озабоченный проблемами, практически не отдохнул, а пробудился от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо:

– Эй, шеф! Вставай! Риэлторы на старте! Твои подписи нужны!

Швед открыл глаза и уставился на склонившегося к нему Ефима.

– А? – спросил он, выныривая из вязкого сна.

– Вставай, говорю! Дел по горло! Надо дом расселять, договора заключать! Риэлторы внизу, в машине.

– А времени сколько?

– Час дня, самое утро.

Швед с силой провел ладонью по лицу.

– Встаю… Ща, соберу организм в кучку…

– Чай и бутерброды в кухне на столе, – сообщил Ефим, вставая. – Я там же.

Из кухни раздавалось монотонное бормотание телевизора, из ванной – плеск воды. Судя по тому, что в соседней комнате никто не храпел, плескался Симонов, больше некому.

«Здравствуй, утро, – подумал Швед уныло. – Первое утро нового Дозора…»

Потом, очень непоследовательно, он подумал, что не так уж и плохо начал: приехал только вечером, а уже и с Завулоном потолковал, и со Светлыми перемолвился, и научный отдел фактически реанимировал. Да и транспортный вроде как начал поднимать – стоит звякнуть, и примчится Витя на фургончике. Если отоспался после ночи.

Швед справедливо ожидал от ближайшего времени много суеты и много бюрократии, поскольку чиновничество в принципе непобедимо и со временем имеет склонность множиться.

Увы, он оказался прав. В ближайшие четыре дня пришлось подписать чертову уйму бумаг, переговорить с массой людей единожды и с несколькими людьми неоднократно – второе главным образом с риэлторами Светой и Вадиком. Ребята были толковые, но процедура передачи собственности и последующее выселение жильцов Кошкина дома в новые квартиры все равно отняли много нервов и душевных сил. Шведу не хватало времени, он подстегивал себя магией, потому что выспаться не удавалось, и к концу четвертого дня ощущал себя выжатым лимоном. Ефим, периодически исчезающий из поля зрения по очередным неотложным надобностям, глядел на него с сочувствием, а на пятый день пожалел и не стал с утра будить, поэтому пятые сутки Швед бессовестно проспал. Минувшие дни спрессовались у него в памяти до такой степени, что казались одним-единственным, нескончаемым и муторным.

Телефонный звонок выдернул его из полудремы, когда за окнами уже начало темнеть, и в сознании Шведа нынешний вечер странным образом слился с первым утром, когда все только началось.

Звонил кто-то из Светлых.

– Слушаю, – ответил Швед и закашлялся.

Светлый терпеливо дождался, пока Швед прочистит горло, и холодно произнес:

– Ночной Дозор требует отчета по ходу расследования. Прошло пять дней.

– Расследование ведется, – буркнул Швед неприветливо.

Во-первых, он был недоволен тем, что его разбудили. Во-вторых, за минувшие дни он и думать забыл о расследовании. Точнее – вспоминал иногда, но сиюминутные заботы тут же отвлекали и вынуждали переключаться на иное.

– Это не ответ, – заявил Светлый. – Мне нужна конкретная информация: какие факты установлены, какие в связи с этим предприняты действия и что дознаватели собираются предпринимать в дальнейшем.

«Вот же ж блин, откуда вы на мою голову взялись, ерш вашу медь!» – подумал Швед почти с отчаянием. Но потом взял себя в руки, прикинул – что вообще можно сообщить? Вспомнил рассказ Аркадия Семеновича о событиях начала прошлого века в бытность его еще врачом и как мог спокойно заговорил:

– Следствием зафиксированы похожие инциденты, произошедшие как совсем недавно, так и многие годы назад. Ищутся параллели. Устанавливаются детали. Опрашиваются свидетели. Так нормально?

Светлый, похоже, ждал совсем не этого.

– Инциденты? – растерянно переспросил он. – Многие годы назад? Вы о чем?

– А, так вы не в курсе? – не без злорадства констатировал Швед. – Вот и не мешайте работать! Будет что сообщить – мы сами вас найдем. Всего!

И цинично сбросил вызов.

Швед вздохнул, невольно вспомнил всю ту официальную тарабарщину, которую изрекал полминуты назад, скривился и сокрушенно вздохнул.

«А ведь теперь мне придется нести подобную околесицу постоянно, – подумал он с тоской. – По много раз на дню. Ы-ы-ы-ы…»

Он восстал из койки и ушел в сортир.

Телефон зазвонил снова, когда он умывался.

«Я занят!» – сердито подумал Швед и не двинулся с места.

Телефон продолжал настырно пиликать.

О том, что позвонят, Швед на этот раз заранее не почувствовал – мобильник остался в комнате, а лучше всего будущее чувствуется при непосредственном контакте с вещью, на которую оно завязано. Но Швед был уверен, что опять названивают Светлые, и скорее всего уже не мелюзга, а начальство. Вряд ли фон Киссель, но вот рассудительный Слава – вполне возможно. Скорее всего звонит он не по собственной воле, а в силу служебного долга и, возможно, рвения. Но, как говорится, «ничего личного».

Швед взялся за зубную щетку. Телефон ненадолго унялся, а потом снова исторг дежурную мелодию.

«Ничего, подождешь. – Швед упрямо шуровал щеткой по зубам. – Ты вроде неплохой парень, Слава, но подождать придется».

Когда Швед закончил полоскать рот и уже было собрался чертыхнуться, вытереть руки и все-таки пойти в комнату ответить, телефон умолк.

Обрадоваться Швед не успел: резко тилинькнул входной звонок.

Час от часу не легче! Пришлось идти в коридор, потом в тамбур.

– Кто там? – зачем-то спросил Швед и, не дожидаясь ответа, отпер дверь.

На пороге стояла полузнакомая ведьмочка – то ли Ефимова, то ли даже из свиты Лайка. Глаза, как раньше говорили, по двадцать копеек, и слегка перепуганная. Чуть позади нее, парой ступенек ниже, – Инквизитор.

– Шеф! – трагическим шепотом возвестила ведьмочка. – Тут! Вот! Ефим велел! Провести!

Швед стоял перед ними в одних трусах, явно сводя на нет пафос момента. Вообще говоря, он полагал, что явился нетрезвый Симонов и не может самостоятельно открыть дверь или пройти через Сумрак – такое с ним периодически случалось.

– Входите, – буркнул Швед и прикинул – стоит ли извиниться за неглиже или же не стоит? Решил, что не стоит. Вместо этого он вяло махнул рукой в сторону комнаты с плазмой, а сам зашел в спальню облачиться. Натянув спортивный костюм, которым успел обзавестись то ли позавчера, то ли днем раньше, предстал перед гостями.

Инквизитор был незнакомый, но Швед встречался с ним совсем недавно – в николаевском офисе, однако это был не Турлянский-Озхар и не его пассия. Тогда говорил Турлянский, а этот и еще один просто молчали и глядели на потеющего от изумления и непонимания Шведа.

– Чем обязан? – осведомился Швед, решив, что терять ему все равно нечего. Ну, в крайнем случае сместят – подумаешь, горе!

– Инквизицию вызвала дежурная смена Ночного Дозора, – сухо произнес Инквизитор. – Ночной Дозор уверяет, будто вы саботируете возложенное на вас расследование убийства на «Героев Днепра».

– А они ожидали, что убийство будет раскрыто за несколько дней? – переспросил Швед с нескрываемой иронией. – Оптимисты!

– Я обязан проверить, – все так же сухо, но в целом достаточно спокойно добавил Инквизитор. – Поскольку это дело также и под нашим контролем.

– Докладываю! – бодро заговорил Швед. – Тело погибшего в данный момент исследуется нашими научниками. Без их вердикта что-либо предпринимать – пустое занятие. А у меня и нескольких вышедших на работу коллег ну просто немерено оргработы. Разберемся с офисом – расследование пойдет быстрее, обещаю. А сейчас – увы.

Инквизитор внезапно поглядел на сидящую в уголке дивана девчонку – выразительно так.

– Красавица! – тут же обратился к ней Швед. – Тебя Ефим прислал?

– Да, Ефим! – кивнула та.

– Ступай, скажи ему, что все сделала, а мы тут пока потолкуем. Дверь только захлопни.

– Хорошо!

Девчонка вскочила. Симпатичная она была, крепенькая, румяненькая, все при ней. Впрочем, чему удивляться – ни Лайк, ни Ефим других не привечали. Через несколько секунд входная дверь лязгнула, заглушив стук каблучков на лестнице.

Инквизитор выждал еще немного и по-прежнему сухо поинтересовался:

– Что вам рассказал Арон Самуи…

Осекся и тут же поправился:

– …Аркадий Семенович?

Швед задумался. С одной стороны, научник не сообщил ему ничего приватного, но с другой – просил на него не ссылаться. Поэтому Швед решил ответить обтекаемо:

– Ничего конкретного. Сказал, что попробует как-нибудь обосновать отсутствие ауры у трупа. И еще сказал, что не впервые видит такой труп.

Насчет последнего Швед ничем не рисковал: Светлые сами сообщили, что за последний год это не первое подобное убийство.

– Он упоминал случаи из своей врачебной практики? Я имею в виду случаи столетней давности.

«Знает, – подумал Швед. – Хотя чего это я? Инквизиция всегда на шаг впереди всех…»

– Упоминать – упоминал, – признался Швед. – Но опять же без конкретики. Сказал – все потом, если подтвердятся какие-то его догадки.

«Нормально, – подбодрил сам себя Швед. – Вроде и сознался, но ничего и не выболтал. Нормально!»

– Думаете, там что-нибудь серьезное? – на всякий случай поинтересовался он у Инквизитора, справедливо полагая, что настало время и самому забросить удочку. Но Инквизитора так просто было не взять – он вообще не ответил.

– Я услышал, – вместо этого сообщил он. – Хорошо, работайте. Инквизиция понимает вашу озабоченность становлением офиса, но и расследование бросать не следует. Светлых мы оповестим. Все.

Инквизитор встал. Швед тоже.

Едва он закрыл дверь за гостем, в спальне снова зазвонил мобильник.

– Да твою же ж мать! Будет мне покой сегодня или нет? – в голос выругался Швед и пошел отвечать.

К его удивлению, звонили не свои и не Светлые. Звонил человек, причем незнакомый.

Девушка.

– Здравствуйте, – не очень уверенно поздоровалась она. – Мне нужен Швед.

– Я слушаю.

Швед помимо воли напрягся. Таким голосом и тоном обычно просят о помощи смертельно больному родственнику.

– Мне сказали… что вы можете помочь.

«Так, – подумал Швед. – Надо решать все по очереди».

– Кто сказал? – уточнил он.

– Саня Перебасов.

Швед напрягся еще больше.

Саня Перебасов был другом его детства и юности. И дружили они крепко, пока Шведа не инициировали. Увы, у Сани не обнаружилось ни малейших задатков Иного, и Швед одно время тщетно пытался получить квоту на вампирскую или оборотническую инициацию, но квоты выбирались еще на уровне столицы, и в Николаев за несколько лет так ни единой лицензии и не попало. Саня напрямую ничего не знал об Иных, но, естественно, догадывался, что с другом произошла какая-то феноменальная перемена, особенно после случая, когда Швед наплевал на запреты с правилами и не позволил умереть от пневмонии Саниному отцу. Заядлый рыбак, он в феврале провалился под лед и едва не сгорел в считанные дни. Естественно, Швед получил феноменальный втык – и из Одессы, и из Киева. Зато друг Саня перестал на него дуться, хотя в целом очень болезненно пережил охлаждение отношений со Шведом. Скорее всего он просто понял: бывший друг молчит не из вредности или гордыни. Он действительно не может ничего рассказать.

Саня со Шведом уже не выглядели ровесниками – Перебасов казался старше лет на десять – пятнадцать. Вероятно, это плохо соотносилось с одной из Саниных ранних теорий относительно произошедшей со Шведом перемены (спецслужбы). Теперь Саня уверовал в, как он сам выразился однажды, потусторонность перемен во Шведе. Швед в ответ смог только грустно улыбнуться, потому что больше ничего ему и не оставалось.

В последний раз Швед столкнулся с Перебасовым на улице незадолго до ухода в кругосветку. Встреча вышла короткой и скомканной: привет-привет, как дела, да помаленьку. Не более.

И вот – неожиданный звонок и ссылка на знакомое имя.

– Алло, вы меня слышите? – переспросила девушка, потому что Швед надолго замолчал.

– Слышу, – глухо отозвался Швед. – Где вы находитесь?

– На «Евбазе».

Еще один штришок. «Евбаза» – сокращение от названия «Еврейский базар», которое носила пивная здесь же, внизу, в соседнем строении с Параджановским домом и бывшей «Викторией».

– Ждите, я сейчас спущусь, – сказал Швед и нажал отбой.

Нажал – и застыл с телефоном в руке.

– Вот же ж! – бросил он в сердцах.

У него было странное предчувствие, что все окажется сложнее, чем можно предположить, но в то же время Швед был уверен: пойти надо. Как всегда, он не понимал, на чем конкретно зиждется эта уверенность, однако, как и всякий интуитик, склонен был собственной интуиции подчиниться.

Переодеваться было глупо, поэтому Шведу осталось только носки надеть да легкие летние кроссовки. С ключами он поступил как привык: запер дверь изнутри, оставил ключи на тумбочке в прихожей, а сам вышел на лестницу через Сумрак.

На нижнем этаже он вторично ушел в Сумрак – неохота было обходить дом, и Швед цинично прошел через ресторан в помещении бывшей «Виктории». Где-то в области сердца кольнуло – все-таки с «Викторией» была связана большая и очень важная часть его жизни, да и жизни большинства украинских Темных тоже. Вон, кстати, кто-то из коллег отдыхает за угловым столиком. И с ним две женщины, не Иные.

Швед пригляделся. Ага, вампир. Лицо незнакомое, но сумеречный облик – дело такое, может со временем и измениться.

Вампир поднял голову и встретился взглядом со Шведом. Узнал, оскалился, даже чуть привстал и поклонился. Швед просто кивнул – вампир был, возможно, и знакомый, но сейчас опознать его было довольно трудно, да Швед не особо и пытался. Развлекайся, Темный, твое право…

Внутри ресторана из Сумрака Швед выскальзывать не стал, незачем попусту пугать посетителей. Вышел ровно в тот момент, когда миновал входные двери, так, словно просто покинул ресторан обычным манером. Мир снова обрел краски и привычные звуки, ауры людей поблекли и стали почти неразличимыми. До «Евбазы» осталось полста метров.

Войдя в пивную, Швед сразу вычислил ее. Во-первых, она была единственной молодой женщиной в зале (второй женщиной была тетка в синем халате за стойкой). Во-вторых, только она сидела за столиком в одиночестве, и вокруг образовалась очень показательная пустота – люди подсознательно старались держаться от этой девушки подальше, потому что от нее веяло бедой. Швед не удержался и мельком прощупал ауру; что-то в ней было такое, на что следовало обратить внимание, но в первые секунды Швед не понял, что именно.

– Здравствуйте, – поздоровался Швед и сел напротив нее.

Девушка ответила почти беззвучно, только губы чуть шевельнулись.

Рядом с ней на столе стояла бутылочка какой-то синтетической слабоалкогольной дряни и пустой стакан. Стакан был чистый, бутылочка – неоткупоренная. Наверняка купить выпивку заставила тетка-барменша, чтоб никто не смел занимать столик без заказа.

Швед обернулся, как раз перехватив укоризненный взгляд барменши.

– Светлого! – громко сказал Швед, глядя на нее в упор.

Тетка отвела взгляд и молча потянулась сначала к чистому бокалу, потом к кранику.

Швед вновь повернулся к девушке. Была она миловидная, но на вкус Шведа излишне худая, хотя и не до такой степени, как селедки-манекенщицы. Все портил отпечаток беды – в хорошие времена девушку смело можно было называть красавицей, и это не прозвучало бы дежурным комплиментом, скорее констатацией факта.

– Рассказывайте. Сначала – откуда вы знаете Перебасова.

Это Шведа и правда интересовало: она назвала друга детства Саней, хотя по возрасту вполне годилась ему в дочери.

– Мы с Ксюшей Перебасовой вместе учимся в универе… – объяснила девушка. – Дядю Сашу я видела позавчера. Позавчера он и телефон ваш дал, и посоветовал, что вам сказать…

– Откуда он знает, что я в Киеве? – проворчал Швед. – Ясновидец, елы-палы…

Девушка слегка пожала плечами.

– Ладно, едем дальше, – сказал Швед. – Что конкретно у вас стряслось?

– С моим парнем что-то творится непонятное. Как будто кто-то пьет его силы… Да что силы, как будто кто-то жизнь из него тянет – по капле, по чуть-чуть, но беспрерывно… уже почти и не осталось ничего.

Швед подобрался. А секундой позже сообразил, что насторожило его в ауре девушки.

Аура была слабоватая для здорового человека. Нет, не похоже было, что около девушки периодически кормится вампир-энергетик, это было бы слишком просто и явно, да и Швед распознал бы это моментально. Девушка, нет сомнений, сама делится с кем-то силой, добровольно и неосознанно. С тем, кому жизненной силы катастрофически не хватает. Со своим дружком, с кем же еще? Морально поддерживает, энергетически подпитывает… старая песня. Любит, наверное.

– Он всегда веселый был, шебутной… – продолжала девушка. – Пока не нашел эту чертову работу!

Она умолкла, судорожно сглотнув; Шведу показалось, что она сейчас расплачется, однако девушка сумела сдержаться, хотя это явно нелегко ей далось.

– Работу? – уточнил Швед, решив заполнить неудобную паузу.

– Да, работу. Устроился программистом в какую-то контору. Сначала вроде ничего было, только засиживался допоздна и возвращался измотанный. Как будто они там не за компами сидят, а вагоны разгружают. Похудел сразу… Потом стал то и дело оставаться на ночь, чаще и чаще. Домой только отсыпаться приходил. Поспит, пожует что-нибудь, если удастся в него запихнуть, и опять бегом туда. Высох весь, пожелтел, глаза пустые…

– Простите, – виновато перебил Швед. – А на сгибы локтей вы ему не глядели?

– Да глядела, – махнула рукой девушка. – Я его силком к наркологу таскала, у него и сопротивляться-то сил не осталось. Не колется он, нет. И не курит. И не нюхает. Ничего вообще. Врач сказал – сильнейшее нервное истощение, переходящее в прострацию, но по наркологии – абсолютно никакого криминала.

– Может, действительно на работе устает? – осторожно предположил Швед.

– Устает… Он раньше волейболом занимался. Домой с тренировок разве только не приползал. Но оставался веселым, понимаете? Живым! Шутил, со мной общался, приставал… Как нормальный мужик. А сейчас он как тряпичная кукла, как сомнамбула. Мне кажется, он меня перестал узнавать. Я не понимаю, как это объяснить, но я чувствую: у него кто-то отбирает жизнь. По крупице. Не знаю как, не спрашивайте. Только, наверное, вы как раз знаете – как. Дядя Саша потому и велел обратиться к вам. Помогите, пожалуйста!

Девушка впервые поглядела Шведу в глаза.

– Пиво возьмите! – донеслось из-за стойки.

Швед тотчас встал. Пауза была очень кстати, следовало быстренько переварить услышанное. Поэтому Швед неторопливо поднялся, неторопливо подошел к стойке, неторопливо взял бокал, пару раз отхлебнул и так же неспешно пошел назад, к столику. А в голове его в это время вихрем заворачивались мысли.

«Совпадение? – думал Швед. – Судьба преподносит подарок на блюдечке? Только меня пнули по поводу расследования, которое, говоря начистоту, действительно никто не ведет, и нате вам… Хотя от судьбы дождешься подарка, как же! Надо, пожалуй, взглянуть на этого парня, хуже всяко не будет. А если все окажется правдой и появится выход на этих самых неправильных магов, о которых Аркадий Семеныч толковал… Тут всякие перспективы откроются. Одно жаль: если все сведется к безобидному и банальному нервному истощению, помочь я смогу вряд ли, а девчушка-то, похоже, сильно на меня надеется. Наплел ей Сашка небось семь бочек арестантов, хотя сам ни черта же не знает…»

Швед уселся на прежнее место и снова приложился к пиву. Девушка, то и дело нервно поджимая губы, глядела в столешницу.

– Где сейчас ваш приятель? – уточнил Швед.

– На работе скорее всего. Когда я уходила, его не было.

– А когда в последний раз приходил?

– Позавчера. Четырнадцать часов проспал и сбежал, пока я душ принимала.

– Живете где? – Швед решил действовать.

– На Борщаговке… Снимаем квартирку.

– Поехали!

Девушка вскинула взгляд на Шведа. Похоже, не ожидала, что он вот так вот сразу возьмется за дело. Но едва Швед встал из-за стола, она тоже вскочила.

Проходя мимо барной стойки, Швед небрежно метнул на нее купюру и, не дожидаясь сдачи, вышел. Девчонка спешила следом.

– Если вы собираетесь его дождаться, – заговорила она уже на улице, поравнявшись со Шведом, – то ждать придется долго.

– Для начала мне достаточно будет взглянуть на его вещи… и на место, где он спит. На любимые тапочки, наконец. Только я вас прошу: ничему не удивляйтесь.

– Я давно ничему не удивляюсь, – устало призналась девушка.

– И тем не менее.

На проспекте у обочины стояло такси. То самое, на котором Швед и Симонов в первую ночь ездили на «Героев Днепра», – видать, здесь прикормленное место.

Швед без колебаний приблизился, открыл обе дверцы со стороны тротуара, дождался, пока девушка усядется, закрыл заднюю и сел вперед. Таксист его узнал – заулыбался. Ну да, заплатили ему тогда достаточно и чтобы запомнить таких клиентов, и чтобы впредь им улыбаться.

– Куда сегодня? – весело спросил таксист и завел двигатель.

– На Борщаговку, – ответил Швед и обернулся назад: – Куда точнее?

– Зодчих, двадцать шесть.

– Доставим! – пообещал таксист, трогаясь.

Швед демонстративно пристегнулся.

Ехали долго, хотя водитель старался изо всех сил, а Швед втихую ему помогал, расчищал путь. К сожалению, автотранспорта в Киеве стало однозначно больше, чем в состоянии были вместить дороги. Да и ехать было довольно далеко – до проспекта Леся Курбаса и еще налево немного. Улица Зодчих тянулась параллельно объездной, совсем рядом.

Совершенно заурядный дом, кирпичная пятиэтажка. В нем жила прорва народу, но след девушки и ее парня Швед взял без труда – у остальных обитателей с энергетикой было намного лучше. Работать, не входя в Сумрак, было тяжело и неудобно, но пугать девушку, да и таксиста тоже вряд ли имело смысл.

У подъезда Швед расплатился и попросил таксиста:

– Подождешь, а? Я недолго. И потом еще добавлю.

– Не вопрос! – Водитель, и так довольный, еще повеселел – наклюнулся клиент на обратный путь. Простое таксерное счастье в чистом виде, хоть бери и замыкай эту насквозь позитивную энергетику на девушку, авось подпитается.

Но Швед удержался. Сначала дело. Да и нет у него права на воздействие, а стало быть, неизбежны претензии со стороны Светлых.

Кстати, вот что интересно: почему Светлые категорически против позитивных воздействий? Казалось бы – настойчиво декларируют заботу о людях, но против воздействий со стороны Темных возражают. Да и сами, говоря начистоту, не слишком спешат помогать и спасать. Вон как Шведа взгрели, когда он Саниного батю вылечил. Нет логики, сколько ни ищи…

Швед вышел из машины и уверенно пошел к дверям подъезда. Спутница, стуча каблучками, обогнала и торопливо приложила к домофону кругляш магнитного ключика. Ну да, не через Сумрак же входить…

Квартиру Швед отыскал так же легко. Лифта в доме не было; Швед поднимался не спеша, хотел как следует прочувствовать энергетику подъезда.

Вот и третий этаж. Швед дождался, пока девушка откроет дверь квартиры и войдет, и с порога бросил:

– Я тут на площадке погляжу быстренько!

После чего дверь прикрыл и ухнул в Сумрак.

Стало серо и тягуче, как и всегда в Сумраке.

Ну, что тут у нас? Мох, как и следовало ожидать, от дверей расползся – нечем ему тут питаться. Следы… А следов-то и нет. Стало быть, вампира ребята случайно не приветили, как оно иногда происходит. Ни обычного, ни энергетического. Такого разок пригласи, потом оголодавший мох со всего дома сбежит.

Швед еще немного походил, но не нашел ничего достойного внимания, ровным счетом ничего, в том числе и отсылок к нижним слоям Сумрака, ему толком не доступных. Шныряй тут кто-то сильный, Швед вряд ли бы сумел понять – кто и зачем шныряет, но следы присутствия Иных, несомненно, уловил бы. Тут же было чисто, Сумрак выглядел девственным (если не считать последствий входа самого Шведа), и его ничто не нарушало уже давным-давно. Вероятнее всего, в здешних краях не обитали Иные, а заезжим нечего было тут делать.

Напомнив себе, что отрицательный результат – тоже результат, Швед вернулся в обычный мир и вошел в квартиру. Девчонка ждала его в коридоре, и взгляд у нее был то ли испуганный, то ли затравленный.

«Видела, что ли, как я исчезал?» – подумал Швед с неудовольствием, а вслух напомнил:

– Кое-кто обещал ничему не удивляться!

Девушка, хоть и стала еще бледнее, нашла в себе силы кивнуть, а затем обернулась и указующе вытянула руку:

– Вот эта комната!

Швед, не снимая обуви, прошел по коридору и остановился на пороге. Первое, на что он обратил внимание, – большая фотография на комоде. Девушка и парень приобнялись, смотрят весело и выглядят счастливыми. Швед не ошибался, подруга Сашкиной дочери действительно была красавицей. Да и приятель ее и статью, и лицом вышел, хоть сейчас в Голливуд сверкать зубами перед фотокамерами, никто и не заподозрит, что с нищей Украины, особенно если как следует приодеть.

Фотография выглядела единственным светлым пятном, в остальном комната была похожа на обитель больного человека за тем только исключением, что тут не въелись в стены и вещи неприятные запахи – воздух был вполне свежий, да и форточка оставалась открытой, даже когда хозяева уходили. Что касается энергетики, тут и слабенький Иной с минимальными навыками без колебаний опознал бы жилище жертвы-кормушки. Швед не был особенным асом, однако своему второму-третьему уровню вполне соответствовал, да и не забылись еще уроки херсонца Брумеля – тот был не последним спецом по биоэнергетике и людским аурам. Поэтому если и оставались у Шведа какие-то сомнения до входа в квартиру, сейчас они развеялись окончательно: парня стопроцентно доят, причем безжалостно. Еще неделька-две – и он легко может просто тихо лечь в любимую койку и более не проснуться.

И второй вывод, который сделал Швед: следов доильщика по-прежнему не видно. А они не могут отсутствовать, особенно в Сумраке, – таков неумолимый закон магии. Получается, Швед просто не видит их. И это прекрасно согласуется с версией Аркадия Семеновича о несумеречных магах. Ну, как минимум – не противоречит ей.

Швед постоял еще немного и обернулся к девушке.

– Вы не сошли с ума, – тихо сказал он. – Вашего приятеля действительно по крупинке лишают жизненных сил. Я пока не понял – кто и не знаю как, но я этим займусь. Где, говорите, он работает?

Девушка метнулась к зеркалу в прихожей и через пару секунд протянула Шведу визитку.

– Вот!

Фирма именовалась «Валорис-системы» и располагалась на неизвестной Шведу улице Шмидта.

– Шмидта – это где? – уточнил он, продолжая держать визитку на уровне глаз.

– Где-то на Татарке, я точно не знаю, – ответила девушка.

– Ваш телефон у меня сохранился, сидите дома, ждите звонка. Если ваш друг придет – пусть делает что хочет, но постарайтесь как-нибудь задержать его дома. Заприте и ключи спрячьте, что-нибудь в этом роде. И сразу же позвоните мне. Возможно, за ним кто-нибудь явится – ни в коем случае не препятствуйте, ваша задача – все запомнить и рассказать. И не волнуйтесь… то есть, конечно, волноваться вы все равно будете, но не отчаивайтесь, я это имел в виду. Вы вовремя пришли, еще не поздно. Вытащим мы его, а виновных накажем.

«Если силенок хватит», – продолжил Швед про себя.

– Спасибо вам… – тихо произнесла девушка.

И дабы закрепить ее надежду, Швед не удержался и вышел через Сумрак, не открывая входной двери. Хоть и нехорошо, зато эффектно. Да и девушка приободрится, когда точно будет знать, что ей помогает кто-то непонятный, но явно могущественный.