Текст книги "Всеволод Бобров – гений прорыва"
Автор книги: Владимир Пахомов
Жанр:
Спорт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Когда же Боброву доверили тренировать олимпийскую сборную, он в помощники сразу взял Шувалова. Уж очень импонировали его добросовестность, умение, если это требовалось, находиться с хоккеистами на льду по 24 часа в сутки, и не в последнюю очередь, человеческая порядочность.
Увы! Бобров по независящим От него причинам проработал с Шуваловым мало, о чем в дальнейшем часто искренне сожалел.
Как и следовало ожидать, созданная в августе 1971 года олимпийская сборная не стала первой сборной командой страны. Самые титулованные хоккеисты во главе с Чернышевым и Тарасовым поехали на товарищеские матчи в Голландию и ФРГ, а Боброва командировали в Финляндию. Ему достались в семи матчах игроки, талант которых полностью еще не расцвел (Ляпкин, Поладьев, Мартынюк, Шадрин, Александр Якушев) или так и не расцвел в дальнейшем (Чурашов, Сапелкин, Олег Иванов, Кропотов). И стало очевидно, кто действительно намечается к выступлениям в Саппоро, а для кого уделом становится участие в так называемой олимпийской сборной.
Бобров в это время не скрывал, что ему хочется почувствовать себя настоящим тренером олимпийцев, а не быть тренером команды – олимпийской по названию. Но он понимал, что нет оснований снимать с работы Чернышева и Тарасова, во всяком случае никто не предложит им подать в отставку, хотя они оба ежегодно заявляли о своей усталости настраивать хоккеистов на первое место, а потому готовы уступить свой пост. Подобные разговоры всерьез не принимались, несмотря на то, что едва ли не каждый год осенью на какое-то время два знаменитых тренера уходили в тень и передавали (на словах!) своих подопечных хоккеистов в сборной СССР коллегам.
Некоторые друзья Боброва предлагали ему пойти к председателю Спорткомитета СССР или даже в ЦК КПСС и сказать: «Давайте я буду тренировать команду к Олимпийским играм в Саппоро». Но надо было знать Всеволода Михайловича – он никогда, даже в таком необычном случае, не пользовался своей славой, никогда не мог козырнуть своим громким именем, чтобы сделать что-либо для себя.
В Саппоро Бобров поехал в роли наблюдателя. Матчи олимпийского турнира принесли ему много интересного, дали пишу для размышлений.
Опять столкнулись представители двух направлений в хоккее – канадского и европейского. Наиболее четко черты канадской школы в Саппоро проскальзывали у американцев. Они сумели победить чехословацких хоккеистов со счетом 5:1, отодвинув их в итоге на 3-е место. Европейскую школу достойно представляла сборная СССР, превосходившая соперников во многих компонентах игры. Но тем не менее игра соотечественников оставила у Боброва двойственное чувство. Он, конечно, не мог не радоваться тому, что олимпийские чемпионы – большие мастера, универсалы, каждый из них одинаково хорошо владеет всеми техническими приемами. По душе ему была высокая игровая дисциплина. Но сборная СССР временами играла без того вдохновения, которое позволяло ей прежде побеждать из года в год. А может, – рассуждал Всеволод Михайлович, – в этом нет ничего удивительного? По-человечески нетрудно понять хоккеистов, миновавших пик формы в сезоне. Годы к тому же нещадно брали свое!
Едва вернувшись из Саппоро, Чернышев и Тарасов подали в отставку. После этого, когда встал вопрос, а кто придет им На смену Всеволоду Михайловичу коротко сказали: «Надо!»
…Журналисты «Вечерней Москвы» проводили очередной редакционный «понедельник». Выступил Сергей Михалков, последние новости о фигуристах поведал Станислав Жук. Бобров явно опаздывал. Я встречал его у подъезда, у меня уже начало закрадываться сомнение, а приедет ли он вообще, когда вдали показалась знакомая папаха полковника. «Извини, что заставляю ждать, Только что из Спорткомитета СССР. Принял сборную команду».
Спустя несколько минут Бобров вышел на сцену в конференц-зале издательского корпуса «Московская правда» и постоянный ведущий редакционных «понедельников» в «Вечерке» Всеволод Шевцов, которому я успел шепнуть новость, связанную с назначением Боброва, поведал об этом залу и все шумно захлопали. Боброва журналисты «Вечерней Москвы» любили, часто видели на своих полосах его подпись под обзорами, статьями.
Из редакции мы ехали вдвоем, Всеволод был за рулем.
– Ну что, Михалыч, с возвращением в сборную хоккейную команду СССР? Сколько лет не был в ней? Пятнадцать?
– Не говори. Даже не верится, сколько времени прошло, словно вчера все было. Ну, ничего, надо работать! Не думал, что придется принимать команду в такое трудное для нее время – не успели отгреметь олимпийские страсти, а уже грядет чемпионат мира. Посмотри направо – мне никто не грозит?
Помех справа на улице не было, и наша «Волга» спокойно продолжала бег к станции метро «Сокол», около которой жил Всеволод.
– Знаешь, что меня беспокоит? В Саппоро наша команда не выиграла ни одного третьего периода. Прежде такого никогда не бывало! Наоборот, вспомни, раньше мы всегда наиболее сильно проводили заключительную 20-минутку.
Поражаюсь я порой на Чернышева и Тарасова – опытные специалисты, десять лет работали в сборной команде, но как могло случиться, что в составе оказалось шесть игроков старше тридцати лет? Вот это и сказалось на результатах третьих периодов. А ведь чемпионат мира в Праге будет в два раза длиннее олимпийского турнира.
Кстати, поверь мне – чехословацкая сборная сыграет в Праге, дома, сильнее, чем в Саппоро. Ожидается появление Сухи. Значит, сразу усилится и защита, и нападение. Видимо, войдет в состав Бубла, получивший перед Олимпийскими играми травму. Слабо отстоял против нас Дзурилла. Второй раз это невозможно. А потом не забывай про самое главное – поддержку трибун.
Подготовку к грядущему пражскому турниру Бобров начал буквально на следующий день после своего назначения. На чистый лист бумаги он нанес фамилии 20 игроков, недавно ставших олимпийскими чемпионами. Кого из них взять в чехословацкую столицу? Всех подряд? А если кого заменить, то кем?
Вроде бы чего было проще – поехать в Прагу в том же составе, который был первым в Саппоро. Даже если мы не выиграем первенство мира и Европы, то вряд ли кто осмелится бросить в нас камень. Ведь в Праге выступали олимпийские чемпионы, выигравшие высокое звание всего за два месяца до этого. А может, поступить иначе – рассуждал и мучился в догадках Бобров. Спросить совета, как поступить, было не у кого. Никогда еще в високосный год олимпийский турнир не проводился отдельно от чемпионата мира и Европы.
Не вызывал сомнения Третьяк. А вот другой вратарь – Пашков – вряд ли годился, считал Бобров. В Саппоро Пашков сыграл всего один раз, причем против несильной команды. А главное, у этого молодого человека шалят порой нервы, в таком случае недалеко и до «скамеечного» штрафа.
Надежней казался Шеповалов, тем более, что Пучков его предлагает. С мнением помощника надо считаться, особенно если тот в недалеком прошлом был первоклассным вратарем. И не беда, если Пучкову, тренеру СКА, нравится Шеповалов, вратарь СКА, нравится больше, чем любой другой вратарь, за исключением Третьяка, размышлял Бобров, который всегда считал, что тренер клуба не может быть абсолютно беспристрастным к своим питомцам. И как-то со своей неповторимой улыбкой добавил: «Простим нашему брату – тренеру эту слабинку!»
С защитниками было, вроде, все ясно. Рагулин – Цыганков, Лутченко – Ромишевский, Кузькин – Давыдов при их дублере Васильеве – какая оборона может быть надежней! Но никуда не денешься от статистики – в пяти олимпийских матчах нами пропущено 13 шайб. По столько же пропустили еще две команды – чехословацкая и шведская, а ведь шведы оказались без медалей.
Бобров занес в состав Рагулина, Цыганкова, Лутченко, Кузькина, Васильева. После некоторых раздумий, взвесив все «за» и «против», он оставил Ромишевского. А вот судьба Давыдова определилась не сразу. Старшему тренеру сборной СССР нравилась всегда надежная игра динамовского защитника. Но увы! Ничто не вечно под луной. Вспоминая турнир в Саппоро, Бобров не мог забыть, что Давыдов ошибался чаще других партнеров, немало трудов затрачивал он на то чтобы «питать» нападающих шайбами. Видимо, пришло время расстаться с трехкратным олимпийским чемпионом, девятикратным чемпионом мира, восьмикратным чемпионом Европы. Бобров решил не спешить с принятием окончательного решения, дав возможность сказать свое слово медикам…
Допуская возможность, что не станет в команде Давыдова, Бобров ломал голову над тем, кого пригласить на место знаменитого динамовца. Всплыла фамилия Гусева, но до старшего тренера сборной СССР доходила информация, что этот защитник, в жизни сорвиголова, может нарушить спортивный режим. Поэтому был намечен разговор с руководителями и тренерами ЦСКА.
Бобров помнил о спартаковце Поладьеве, который осенью привлекался в олимпийскую сборную. Был на примете и Ляпкин. Не хотелось верить, что его игра на прошлогоднем чемпионате мира и Европы – случайный эпизод.
Список кандидатов среди нападающих открывали одноклубники Викулов – Фирсов – Харламов, понимающие друг друга с полуслова. Недаром это – самая результативная тройка в проходившем чемпионате СССР. Но Боброва смущало, что сдал Фирсов. Поэтому, как и в случае с Давыдовым, было решено ждать результатов тщательного медицинского обследования.
Не вызывало сомнения выступление в Праге тройки Михайлов – Петров – Блинов. Как впрочем, не приходилось сомневаться в возможной игре звена Мальцев – Шадрин – Якушев. Единственное, что несколько удивляло Боброва, так это отсутствие, по сравнению с осенними матчами олимпийской сборной, Мартынюка. Видимо, нашлась причина для разлуки с бывалыми партнерами…
Бобров решил прислушаться к еще одной рекомендации Пучкова – относительно нападающего Вячеслава Солодухина. В свою очередь он сам имел в виду Мишакова. Словом, многие хоккеисты ходили в кандидатах на поездку в Прагу.
И со временем оказалось, что старший тренер сборной СССР не ошибся, определяя круг претендентов в ту или иную линию команды. В товарищеских матчах, состоявшихся перед пражским чемпионатом, на катках ФРГ, Финляндии и Швеции надежно играл, чередуясь с Третьяком, Шеповалов. Пригодилась атакующая манера Гусева. Прав был Пучков – Вячеслав Солодухин нашел общий язык со спартаковцами, а Мартынюк отложил свое появление в первой сборной еще на год. Оправдывал надежды Анисин.
После товарищеских матчей советская федерация отправила в Прагу заявку. Давыдова и Фирсова в ней не оказалось. Тщательное медицинское обследование показало, как и предполагал Бобров, что они уже устали, и рассчитывать на них, по крайней мере, в этом сезоне, не было смысла.
Прага радушно встретила хоккеистов. Тринадцать лет минуло с тех пор, как здесь состоялся подобный чемпионат. Один известный московский журналист в своем первом репортаже из чехословацкой столицы пытался провести параллель между двумя пражскими турнирами, но обрек себя на неудачу. И сам в статье согласился: иного и не могло быть, учитывая постоянный прогресс игры, рост требований, рост мастерства.
Бобров, перестав играть, не впервые приехал на чемпионат мира. «Спартак» в свое время командировал его просматривать матчи аналогичных турниров в Любляне, Вене. Но те поездки не шли ни в какое сравнение с нынешней. Тогда он ежедневно удобно располагался на трибуне, скорее всего по соседству с журналистами, и спокойно смотрел любимый хоккей. Нет тебе забот, кого поставить в то или иное звено, нет никаких проблем.
Теперь его место оказалось рядом с хоккеистами, причем на редкость известными – чемпионами мира, Европы и Олимпийских игр. Фавориты всегда в центре внимания публики, журналистов, фото– и кинорепортеров. Не стала исключением и советская команда. И все же, пожалуй, самым популярным оказался Бобров.
Не нашлось ни одного представителя средств массовой информации, аккредитованного при пресс-центре, который не взял бы интервью у Боброва.
Бобров в Праге на каждой пресс-конференции, при любой беседе с журналистами отвечал вразумительно, спокойно, с достоинством. При надобности метко шутил, иногда слегка ухмылялся, а порой улыбался так широко, как только он один умел. От самых каверзных вопросов не уходил. А главное, отвечал по существу, по возможности коротко. Это всегда нравилось журналистам.
Однажды за рубежом мне довелось переводить ответы Тарасова одному из журналистов ГДР. Так вот, когда у него поинтересовались причинами успешной игры сборной СССР, он ответил так:
– Эх, чудаки вы, журналисты. Все-то вам хочется знать, обо всем написать. А знаете ли вы, что такое русская душа? Не знаете? Так о чем же мне с вами говорить? Представьте себе русского мужика, идущего с рогатиной на сохатого, да, да, сохатого. Ничего он не боялся, русский мужик, все шел и шел! Вот так и наш Володька, сын батрачки, ничего не боится. А возьмите Витьку! Утес, скала. Как в войске Стеньки Разина. А другой Витька – тоже ничего не боится. Ему бы в войско Пугачева, а он к вам играть в хоккей приехал. А все они вместе взятые – это наша, рабоче-крестьянская игра! Говорите, что хотите учиться у нас, стараетесь, а ничего не получается? Да, где уж вам! Запомните – любая самая совершенная копия хуже оригинала! Вот так-то! А теперь мне пора к хоккеистам, заждались меня. Гуд бай!
Чемпионат мира поначалу складывался для советской команды легко – 11:0, 10:2, 10:2. В этом было свои плюсы. В нетрудных матчах Бобров присматривался к игрокам, дополнял свои представления, полученные по ходу товарищеских встреч, а хоккеисты исподволь проникались все большим уважением к новому наставнику. Менялся климат в команде: Бобров, например, отменил кувырки на льду, назначавшиеся прежде Тарасовым в наказание за малейшую провинность на тренировке или на льду.
Десять шайб оказалось в воротах финских спортсменов. Бобров со всей строгостью настраивал хоккеистов на игру. Ведь финский хоккей – это своеобразное сочетание европейской и канадской школ. В Финляндии всегда кто-то работает из иностранных специалистов – СССР, Чехословакии, Канады. Отсюда, с одной стороны, – комбинационные действия, с другой, – страсть к силовой борьбе. Новый тренер остался доволен, что подопечные не пропустили его совет мимо ушей и играли так, будто матч с финнами решающий. Так на чемпионате мира следует всегда делать. Каждая игра – самая важная. Такова традиция всех советских хоккеистов, игравших на мировых чемпионатах. И ломать ее, конечно, не было смысла.
И вот на чемпионате, который проводился в два круга, наступил первый наш матч с хоккеистами ЧССР. Поскольку от добра добра не ищут, Бобров не мудрствовал лукаво. У нас играли те же звенья, что и в предыдущих матчах, хотя внутренне старшему тренеру хотелось переставить или заменить некоторых хоккеистов.
Начало обескуражило. Уже на 6-й минуте соперники лидировали со счетом 2:0. Вначале Третьяк, закрытый полевыми игроками, не среагировал на дальний бросок. Его оплошность в какой-то степени подействовала на партнеров. Михайлов в безобидной ситуации нарушил правила, и его удалили. Оставшись в меньшинстве, несогласованно сыграли Блинов и Лутченко. И в наши ворота влетела вторая шайба. Хоккеисты поехали отдыхать.
До Боброва в сборной команде существовала своего рода традиция – в перерыве матча, особенно трудно складывавшегося для команды, Тарасов произносил монолог: звучали фамилии известных полководцев, легендарных героев, строка из «Интернационала» – «Вставай, проклятьем заклейменный!» Бобров этого не понимал. Смешно призывать Харламова или Мальцева сыграть хорошо, нелепо то и дело напоминать Якушеву или Лутченко о доверии, которое оказано им, когда они надели форму игрока сборной команды СССР.
Бобров всегда был убежден, что весь тогдашний уклад нашей жизни, воспитание молодого гражданина в школе и семье не могли не оказать благотворного влияния на формирование спортсмена как личности. Конечно, иной хоккеист заслуживал критики за неточный пас или ошибку при приеме шайбы, но вряд ли такого спортсмена вправе было обвинить в равнодушии к исходу матча, в безразличии к тому, как складывался поединок. Бобров всегда любил повторять, что молодой человек, став известным спортсменом, не умеет играть плохо в ответственной международной встрече.
Где бы Бобров ни работал, он неизменно подчеркивал, что все, даже самые правильные лозунги, не растормошат игроков, терпящих неудачу, если они сами не разберутся, что к чему. И не надо давить на их психику, они вполне придут в себя, если собрался коллектив единомышленников.
Вот и в перерыве этого пражского матча Бобров лишь подошел, например, к Якушеву: «Ну, Саша, в чем дело?» И как ни в чем не бывало, тихо сказал всем: «Давайте на лед, там разберемся, что к чему, впереди еще два периода».
И что же? На льду появилась вроде бы все та же команда, но она уже не совершала грубых ошибок и не позволяла соперникам диктовать обстановку. До конца матча оставалось 10 минут, чехословацкие хоккеисты еще лидировали с перевесом в две шайбы – 3:1, но счет изменился на 3:2, а потом и вовсе стал ничейным – 3:3.
Героем не только той игры, но и всего чемпионата оказался Александр Якушев. До того, как Бобров возглавил сборную команду страны, этот нападающий московского «Спартака» успел выступить на нескольких чемпионатах мира. Но, пожалуй, ни на одном турнире не имел своего амплуа, слывя «палочкой-выручалочкой». А потом вообще ушел в тень. Так никто и не понял, отчего это произошло – то ли обиделся, то ли появилась неуверенность в себе, своих силах.
Бобров начал в сборной с того, что нашел Якушеву место в одной из пятерок. Если прежде Якушева подгоняли под намеченную тактическую схему, заставляли сыграть на передачах, то новый тренер предложил спартаковцу действовать так, как у него получается, как умеет. Иначе говоря, Якушева больше никто не сковывал.
Два гола, забитые Якушевым в ворота финнов, остались вроде бы незамеченными, но когда в следующей игре – с хоккеистами Швейцарии он забросил четыре шайбы, пресса подарила ему внимание. И тем не менее, чехословацкие тренеры, пожалуй, не придали голам Якушева особого значения. Быть может, их усыпил Бобров, поставивший спартаковца в третью тройку, никогда и нигде не считающуюся ведущей.
Между тем именно Якушев с партнерами сначала раскачали чехословацкую оборону, а потом нанесли два точных удара. Первую шайбу при счете 0:2 забросил Солодухин, третью, сведя матч вничью, – Якушев, выступавший под 15-м номером. Наш лидер – «Як-15», как его окрестили некоторые журналисты, буквально сеял панику, благодаря дриблингу, отличным пасам, высокому индивидуальному мастерству.
Хоккеисты, обессиленные напряжением борьбы, сразу после ужина уснули, а в номере, где остановился Бобров, бодрствовал своеобразный штаб. «На огонек» заглянули тренерынаблюдатели Борис Кулагин, Юрий Баулин, пришел Роменский, последние новости с заседания конгресса международной федерации принес Старовойтов.
Все сходились на том, что слабо провел матч Викулов, ошибался Третьяк, а чехословацкие хоккеисты хорошо использовали поддержку трибун. Не остался без внимания своеобразный психологический прессинг, продемонстрированный соперниками. При любой возможности они старались остановить игру, смена составов проходила медленно. Недаром первый период продолжался в общей сложности 45 минут, а весь матч 2 часа 35 минут. Значит, следовало найти что-то свое. Быстрые прорывы некоторых нападающих напоминали, к сожалению, скорее кавалерийские наскоки.
Не больше. Как бы то ни было, чехословацкая команда оказалась очень сильной.
Предстоял матч со шведами. К этому времени у них было потеряно два очка (поражение от чехословацких хоккеистов – 1:4). Бобров боялся лишь одного – недооценки командой ближайшего соперника. Поэтому упор был сделан на подчеркивание сильных сторон шведской сборной. С тех пор, как ее возглавил канадец Билли Харрис, шведы стали все больше походить на канадцев – они тоже жестко играли у чужих ворот, а главное, с ожесточением стремились добить шайбу. Бобров напомнил, как с «пятачка» шведы забросили Третьяку в Саппоро две шайбы – вторую и третью. Ставилась задача надломить боевой дух шведских хоккеистов, как это сделали финны во встрече на Олимпиаде.
Так оно и вышло. Впервые в истории хоккея советские спортсмены забросили шведам 11 шайб. Поначалу соперники посчитали, что в неудаче повинен вратарь Абрахамссон. После того, как он пропустил 5 голов, его сменили, но и Хольмквист играл в воротах не лучше.
Чемпионат неуклонно катился к финишу. Сборная СССР продолжала записывать после каждого матча по два очка, неизменно выигрывая с крупным счетом – 7:0, 7:2, 14:0. Не сбавляли темпа хозяева льда. Было ясно, что во встрече советской и чехословацкой команд и определится чемпион. Так оно и произошло.
Бобров решил играть в том же составе, что и в первом круге. Лишь вместо Ромишевского партнером Лутченко оказался Васильев.
Быстрота быстроте в хоккее рознь. Ведь что получилось? Наша команда за счет быстроты движения на площадке сразу взвинтила темп. Территориальное преимущество оказалось на ее стороне. Но первый период выиграли хозяева льда – 2:0. У них оказалась выше другая быстрота – передач. Выбросив шайбу из своей зоны, чехословацкие хоккеисты старались вновь организовать четкий порядок в обороне. В итоге наши нападающие буквально застревали в частоколе клюшек обороняющихся, им навязывали силовую борьбу, лишая возможности применить дриблинг и выйти на последний рубеж обороны для нанесения прицельного броска.
О том, насколько четко защищалась чехословацкая команда, красноречиво говорит только один пример. За весь матч советским спортсменам удалось всего лишь дважды оказаться с глазу на глаз с вратарем соперников. В одном случае Мальцев забил гол, а в другом – Блинова остановили недозволенным приемом, и Харламов при численном преимуществе забросил шайбу.
Матч был проигран – 2:3. Наша команда заняла 2-е место.
Предчувствия не обманули Боброва. В Чехословакии всегда умели подобрать ансамбль высокотехничных игроков, и уж, конечно, постарались это сделать особо, когда настала пора проводить чемпионат мира.
Бобров, возглавив сборную СССР, и не догадывался о психологической подоплеке наших встреч с чехословацкой сборной. Занятый работой с футболистами, он не заметил, как в последнее время складывались поединки старых соперников, – большинство встреч за четыре года выиграли спортсмены ЧССР. Изменение баланса игр не в нашу пользу не столько подзадоривало хоккеистов, сколько торопило их восстановить прежнее соотношение. «Вот погодите, уже в самом ближайшем матче мы покажем, на что способны», – говорили ветераны, а новички вторили им.
И что же? Наступал день очередного состязания, и команда оказывалась неузнаваемой. Настрой на победу, когда чересчур он велик, способен сыграть злую шутку. Появляется скованность, которая неумолимо приводит к индивидуальным ошибкам. Не будь их, например, в первом матче, игровое преимущество переросло бы в голы. Иначе говоря, могли победить. А во второй встрече со сборной ЧССР примерно такие же ошибки привели к поражению.
Огорчало, что в ключевых матчах не на высоте оказался Третьяк, а временами пропадал отработанный десятилетиями командный стиль – каждый вдруг пробовал гоняться за победой в одиночку.
Предстояло много работать, много тренироваться, чтобы оправдать строгую любовь советских поклонников хоккея. Конечно, нелишне было бы принять команду пораньше, ведь даже с наспех обновленным составом не посрамили марку отечественного хоккея.
Ниже своих возможностей сыграл в важных матчах Викулов, но все же звено, в котором он выступал, возглавляемое Мальцевым, признанным лучшим нападающим турнира, забросило 34 шайбы – больше других! А пропустило только пять шайб – меньше других! Мальцев, снайпер редкого дарования, и раньше любил играть впереди. Теперь ему помогли раскрыть еще одну сторону дарования – динамовец делал превосходные голевые передачи.
Впрочем, не только игроки первого звена выглядели молодцами. Боброву, нападающему, было по душе, что вся команда едва ли не на глазах научилась мощно атаковать. В десяти матчах в воротах соперников побывало 78 шайб. Никогда прежде советские хоккеисты на чемпионатах мира столько не забивали! Ну, погодите, друзья, мы с вами еще не столько будем забрасывать!
Ярко сыграл Харламов. Отличные перспективы виделись у тройки Шадрина, той самой, которая в августе, в день возвращения Боброва в хоккей, грозно атаковала ворота ЗКЛ. И уж коль скоро вторая и третья тройки показали на чемпионате одинаковый результат – 22:6, то получалось, что игроки в звеньях были расставлены Бобровым правильно, и пятерки отныне мало в чем уступали друг другу.
А защитники? Они неплохо помогали нападающим. Трудно сказать почему, но они до прихода Боброва перестали ходить в атаку (запретили им тренеры что ли?). Ныне, успешно выполняя свои функции, игроки обороны не забывали и атаковать.
А разве не приятно было сознавать, что в отличие от олимпийского Саппоро, на чемпионате мира и Европы не было проиграно ни одного третьего периода? Не ошибся Бобров в дебютантах! Пускай Анисин, да и другие новобранцы хорошо действовали в качестве «ведомых», но не готовы были сами стать «ведущими». А до чемпионата мира в Москве оставался год.
Судя по всему, Бобров у руля сборной себя оправдывал. Во всяком случае ни одна из советских газет, анализируя итоги пражского турнира, ни команду, ни ее наставника не критиковала. Все понимали, что со сменой старшего тренера, произошедшей быстро и в трудное для коллектива время, сборная не растеряла свои лучшие черты.
За год до московского чемпионата мира Бобров занимался не только комплектованием пятерок. Кого взять в помощники?
Трудно представить себе человека, влюбленного в спорт больше, чем Николай Пучков. Прежде чем встать в ворота футбольной команды ВВС (в конце 40-х годов), он не без успеха попробовал свои силы в семи видах спорта. В хоккей он играл великолепно – в 1959 году его признали лучшим вратарем чемпионата мира. Перейдя на тренерскую работу, стал проявлять к игрокам такую же требовательность, как когда-то к себе. Не всем хоккеистам и не всегда это нравилось, хотя именно при Пучкове ленинградский СКА впервые попал в число призеров первенства страны, дважды играл в финале Кубка СССР. Бобров знал, что Пучков не ведает равнодушия, бесстрастности, если заходит речь о хоккее; знал не с чужих слов, ведь столько лет они вместе играли в футбол и в хоккей – за ВВС, ЦСКА, за сборную команду страны. И не беда, что Пучков внешне оставляет впечатление неразговорчивого или даже нелюдимого человека. Главное – фанатичная преданность хоккею. Поэтому, когда перед Прагой Боброву предложили взять в ассистенты Пучкова, он не отказался, благо в Саппоро ездили вместе наблюдателями.
А вот больше одного сезона поработать вместе два прославленных игрока – вратарь и нападающий, бывшие одноклубники, никогда друг к другу не испытывавшие ни до того, ни после, никаких неприятных чувств, не смогли. Бобров по-разному оценивал разлуку с Пучковым. Сожалел, что не довелось долго быть вместе. Обижался, что Пучков излишне самокритично оценил результат выступления наших хоккеистов, посчитал виновными в том, что не досталось золото, себя и Боброва – мол-де, мы как тренеры сборной СССР еще не достигли уровня и мастерства знаменитых предшественников.
Пучков, когда сам играл в хоккей, будь то клуб или сборная команда страны, если случались поражения, сильно переживал, настолько порой винил себя в какой-нибудь пропущенной шайбе, которую он, якобы, обязан был ловить или не пропускать, что не мог заснуть всю ночь. Такая повышенная чувствительность к промахам подводила Пучкова, он, как говорится, «перегорал» и ближайшую игру мог провести слабо.
Когда человек излишне чувствителен к своим недостаткам, это одно – рано или поздно тот же Пучков брал себя в руки и вновь становился вратарем экстра-класса. Но когда тренер чрезмерно строг к промахам подчиненных и не умеет снисходительно относиться к их неудачам, то это дело другое. Иначе говоря, плохо, если не выдерживают нервы у тренера.
Пучков, человек сложного характера, возвратившись из Праги, попросил освободить его от обязанностей одного из тренеров сборной команды страны, и ему пошли навстречу.
На его место был назначен Борис Кулагин, в ту пору возглавлявший столичную команду «Крылья Советов». Это, пожалуй, один из немногих тренеров, который как хоккеист не имел большой известности. Когда он появился в высшей лиге в роли тренера, любители хоккея стали вспоминать его биографию. Счастья крупных побед Кулагину-хоккеисту познать не довелось, если не считать, что в составе команды ЦСКА, выступавшей в городских турнирах (мастера в тех соревнованиях не Выступали), он совершил круг почета после выигрыша армейцами Кубка Москвы в 1951 году. Правда, Кулагин имел звание мастера спорта, Но это – результат успешного выступления в хоккее с мячом за команду Ленинградского института физкультуры. В 1947 году он играл за футбольную команду мастеров ВВС, которую тренировал еще не достигший 30-летнего возраста Тарасов (летчики заняли в тогдашней высшей лиге, состоявшей из 13 клубов, последнее место). У Кулагина-тренера по физподготовке одно время занимался, будучи курсантом, Юрий Гагарин. Кулагин добрый десяток лет тренировал молодежный состав ЦСКА.
Тарасов одно время называл Кулагина опытным, весьма квалифицированным специалистом, отличным педагогом, на которого он мог целиком положиться. Они вдвоем, по словам Тарасова, одинаково смотрели на хоккей, на его принципы, у них сложились одинаковые требования к хоккеистам, единая методика тренировок. Со временем Кулагина назначили старшим тренером ЦСКА, а Тарасов стал выполнять функции главного тренера Вооруженных Сил. Но при Кулагине армейская команда выступала неровно, чаще обычного проигрывала, и его быстро заменили Тарасовым. В последнем издании одной из своих книжек Тарасов свою характеристику Кулагину снял…
После окончания службы в Вооруженных Силах Кулагин возглавил команду «Крылья Советов».
Но хороший помощник для любого тренера, мечтающего со своими питомцами о больших и стабильных успехах, это еще не все. В хоккее, где трещат борта от суровых единоборств, многое зависит от мастерства и опыта врача, от золотых рук массажиста.
За два года до того как сборную хоккейную команду страны возглавил Бобров, ее врачом стал Олег Белаковский, который до этого опекал футболистов сборной СССР. Они вместе росли в детстве, проведенном в Сестрорецке, вместе играли в футбол и русский хоккей.