Текст книги "Атакует морская пехота"

Автор книги: Владимир Кайда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Кай и Джаианиповелигитлеровцевв штаб Куникова.

Ночь выдалась беспокойной. Мы слышали, как на стороне противника гудели машины,лязгалигусеницами танки.

– Гитлеровцы подкреплениепринимают,и,видать, немалое, а нам надеяться не на что, вон как море разыгралось,– сказал Копотилов.

– Коля о подкреплении мечтает! Ты что, с луны свалился, – заметил Лысов.– Я по большому секрету скажу, что основной десант будет в Южную Озерейку. А наш демонстративный, отвлекающий. Наша цель – как можно больше на себя отвлечь фашистов,дратьсяс ними до последнего вздоха. А если кому-либо из нас посчастливится уцелеть, то прорываться через горы на соединение с главным десантом в Южной Озерейке.Такова нашазадача. Темный ты человек, как явижу,– добавил Лысов.

–Что ж,выполним свой долг, – согласилсяКопотилов,доставая из карманов последние патроны и набивая диск автомата. – Только ты скажи, откуда тебе известно о Южной Озерейке?

– Известно откуда – матросское радио, – усмехнулся Лысов.

– А точнее...

– Это уже не секрет. Замполит сказал.

– Значит, так оно и есть. Трудновато придется нам. Поднатужимся, однако. Клятву помним...

Котилевец и Лычагин пошли в ночную разведку. Вернулись под утро. Они установили, что противник подтянул к передовой крупные силы пехоты, танков, артиллерии. Видимо, готовится к решающему штурму, пытаясь сбросить десант в море.

Всю ночь небольшими кочующими группами, всего по нескольку человек, а то и в одиночку, десантники беспокоили гитлеровцев на различных участках.

Краснофлотец Иван Лукашов незаметно проникв тыл врага, гранатами и автоматным огнем уничтожил всю прислугу орудия, которое вело интенсивный огонь по позициям десантников.

А краснофлотцы Николай Соболев, Кузьма Бычков и Иван Максимов, находясь в ночной вылазке в расположении противника, уничтожили вражескую минометную батарею вместе с ее прислугой, а на обратном пути, уже перед самым рассветом, прихватили фашистский пулемет вместе с расчетом.

К вечеру наш отряд имел тринадцать трофейных орудий, два склада с боеприпасами. Куников приказал создать «трофейный дивизион». Он неплохо помог нам в последующие дни при отражении вражеских атак. Командовал «трофейным дивизионом» старший лейтенант Савелов.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

С утра все подразделения получили приказ майора Куникова:

«Стрельбу из автоматического оружия вести только по ясно видимым целям и только одиночными выстрелами.

Каждому бойцу вооружиться трофейным оружием и пользоваться боеприпасами, захваченными у противника в первый день боя.

Гранаты бросать лишь в исключительных случаях – только по большим группам врага.

Беречь продукты питания, суточную норму уменьшить втрое».

На рассвете Ботылев всей своей боевой группой атаковал фашистские позиции. Гитлеровцы предприняли контратаку. Николаи Уткин выкатил свой «максим» на перекресток улиц и стрелял по вражеским цепям до тех пор, пока ему не перебило обе руки и обе ноги.После рукопашной схваткипротивник, оставив на улицах и дворах несколькодесятков убитых и раненых, откатился на исходные позиции. Значительные потери понесли и мы.

Спустя полчаса гитлеровцы снова обрушили на наши окопы и траншеи шквал артиллерийско-минометного огня. Клубились столбы пылиидыма,огонь бушевал на всем плацдарме. За час они выпустили по нам не одну сотню снарядовимин,сбросили множество авиабомб. Станичка превратилась в груду дымящихся развалин, не уцелело ниединого дома, ни одного сарая, никакого строения.

Казалось, что никто и ничто не могло уцелетьв этом аду. Плотные цепи гитлеровцев приближались к нашим позициям с трех сторон.Впередишли танки и самоходные орудия.

Как только вражеские машины приблизились нарасстояние выстрела – морские пехотинцы открыли огонь из противотанковых ружей, пулеметов, автоматов, забросали врага гранатами.

За первой вражеской лавиной двигалась вторая, третья, четвертая.Порой казалось, что это накатываются серо-зеленые волны разбушевавшегося моря и не видно им ни конца, ни края.

Не наврал вчера унтер, когда хвастался,что на каждого из нас германское командованиевыделило тридцать своих солдат,– вырывая чекуиз последней гранаты, сказал Лысов.

Но вот с противоположного берега Цемесскойбухты ударила наша артиллерия. Лейтенант Николай Митрофанович Воронкин, находившийся в боевых порядках десантников,умело корректировал огонь нашей артиллерии.Снаряды рвались в самой гуще вражеской лавины.Атака гитлеровцевзахлебнулась.

Неожиданно наступила тишина. Мы с недоумением переглядывались.

Из репродукторов, установленных вдоль передовой линии, полилась всем нам знакомая и любимая мелодия популярной песни «Катюша». Мелодия оборвалась на полуслове.Вражеский дикторна ломаном русском языке стал нас убеждать в бессмысленности дальнейшего сопротивления. Угрозы перемешивались с лестью, В случае прекращения сопротивления, разглагольствовал фашист, германское командование гарантирует нам жизнь. На размышление давалось только десять минут.

И снова наступила тишина.

И вдруг из балки, где лежали раненые, донеслась песня. Это был знакомый всем мотив:

И если, товарищ, нам здесь умирать,

Умрем же в бою, как герои.

Ни шагу назад нам нельзя отступать,

Пусть нас в эту землю зароют.

Песня крепчала, ее подхватили все десантники. Это был наш ответ на ультиматум гитлеровцев. Они это поняли. Еще не истекли данные нам десять минут, как на наши позиции обрушился шквал фашистских мин и снарядов, а вслед за тем по каменистой земле залязгали гусеницы танков, за ними появилась серо-зеленая волна гитлеровских солдат.

Доведись это видеть постороннему наблюдателю, он непременно сказал бы: «Ну, все! Гитлеровцы своими сапогами втопчут десантников в землю».

Но и на сей раз тактика одиночного бойца, взаимная морская выручка и решимость десантников выстоять сделали свое дело. Автоматно-пулеметным огнем фашистская пехота была отсечена от танков. Меткие выстрелы бронебойщиков заставили их повернуть обратно.

И опять Николай Воронкин умело направлял удары нашей артиллерии по скоплениям вражеских войск.

С Геленджикского аэродрома поднялась в воздух эскадрилья ИЛов. Снижаясь почти до самой земли, они принялись утюжить скопления вражеских войск. Громким «ура» десантники приветствовали стальных соколов, любуясь их превосходной работой.

А никогда не унывающийВолодя Сморжевский, посылая воздушный поцелуй летчикам, продекламировал тут же сложенноеим четверостишие: – Вот и ИЛы прилетели, фрицам песенку пропели, а я, с этого двора, их приветствую – ур-р-а-а!!!

Вдруг Сморжевский, вытянув и без того длинную шею, вскинул автомат и сделал два одиночных выстрела, добавив при этом свое излюбленное слово «пардон». Оказалось, что под шумок налета наших самолетов два фашиста с ручным пулеметом перебежали улицу и спрятались за крыльцоразбитого дома.

Связной отряда майора Куникова матрос Василий Чернов, пробираясь в боевую группу Антона Бахмача, в одном из дворов увидел трех гитлеровцев. Метким броском гранаты Чернов уничтожил всех троих.

Передав распоряжениеКуникова лейтенанту Бахмачу, Чернов направился в штаб. По дороге онзаметил подозрительную маскировку в траншее истал наблюдать. Вскоре из нее показалась немецкая каска. Продолжая наблюдение,Чернов убедился, что в траншее находятся два вражескихсолдата.

Вскинув автомат, он громко скомандовал:-«Хенде хох!» Но вместо поднятых рук из траншеи высунулись стволы автоматов. Отважный связной успел выстрелить раньше.

Через трое суток после высадки десанта, выполняя боевое задание майора Куникова, Василий Чернов был ранен в ногу, но поле боя не покинул. Укрывшись в развалинах разбитого сарая, он метко разил из своего автомата наседавших гитлеровцев. И только с наступлением ночи связной пополз в санчасть на перевязку.

В этот день, 5февраля,бессмертный подвиг совершил старший сержант Михаил Корницкий.

Было этотак.Мы завязалибой заодно иззданий. Этобылатрехэтажная школа №22.Вней находились гитлеровцы. Нам удалось занятьпервый этаж. Два верхних оставались у немцев.

Начался штурм второго этажа. Но тут подошли два фашистских танка и открыли беглый огонь по занятым нами позициям. Начался пожар. Все кругом заволокло дымом, пылью.

Находиться в школе не было смысла. Ботылев приказал оставить школу, прорываться из окружения. Первым ринулся Михаил Корницкий. Выскочив из коридора школы, он метким броском противотанковой гранаты подбил фашистский танк, другая машина быстро скрылась в переулке.

Из-за каменного забора показались каски фашистских автоматчиков. Мы поняли – там засада. Корницкий сорвал с пояса вторую противотанковую гранату, вскочил на стену каменного забора, за которым скопились вражеские автоматчики, и бросился в самую гущу фашистов.

Раздался оглушительной силы взрыв – сдетонировали гранаты, висевшие на поясе Корницкого.

Воспользовавшись замешательством гитлеровцев, Ботылев крикнул:

–За мной!

Ведя огонь из автоматов и ручных пулеметов, забрасывая гитлеровцев гранатами, мы пошли на прорыв.

Вырвавшись из окружения, Ботылев решил обойти школу с флангов. Перегруппировав силы, он распорядился дать две красные ракеты в сторону города – сигнал и направление наступления группы.

Вразгар атакик нему подбежалординарец майора КуниковаЛеня Хоботов сзапиской от командира отряда: «Школу брать не надо, занимайте только оборону. Наша задача – продержаться до вечера. Сейчас на нас жмут слева. Боеприпасов нет. Экономьте и отбирайте боезапас у врага».

Вечером тяжело ранило нашего командира -взвода лейтенанта Карманова. Командование перешло к помкомвзвода Полякову, а я понес лейтенанта в санчасть. Но вскоре и Поляков был ранен. Его также отправили в санчасть. Взвод, насчитывавший менее половины состава, возглавил Котилевец.

В эту ночь мне пришлось несколько раз доставлять тяжелораненых в санчасть. А это нелегкое дело – почти километр нести на себе потерявших способность самостоятельно двигаться бойцов. Я очень устал, присел на камень и задремал. Разбудил меня разорвавшийсяпоблизости снаряд.

В море один за другим вырастали водяные столбы от взрывов. Я посмотрел туда и увидел меж ними черные точки. Это шли корабли. Было ясно, что к нам спешило пополнение. Будет жить десант!

***

Об этом времени тяжело вспоминать, рассказывать – не менее трудно.

– Неужели среди вас не было ни одного труса? – часто спрашивают меня на встречах с молодежью. Скажу твердо – не было. Все мы были добровольцы, знали, на что идем.

Известен такой эпизод. Накануне высадки Куников перед строем сказал:

– Каждый из вас знает, что ждет нас впереди – холод, ледяная вода, огонь врага. Короче говоря – идем на смерть. Будет очень тяжело. На каждого придется по десятку гитлеровцев, а может, и больше. У них пушки и танки, а у нас только автоматы,гранаты,противотанковые ружья.

Не каждому дано вынести то, что предстоит вынести нам. Может, кто передумал служить в отряде? Сейчас не поздно отказаться. Прошу этих товарищей выйти вперед.

Никто не вышел.

Тогда Куников приказал начальнику штаба Котанову:

– Распустите отряд и через десять минут постройте снова. Кто не хочет остаться в отряде, пусть не становится в строй.

Через десять минут отряд опять построился. В строй не встал один человек. Это был матрос Капустин. Не хватило у парня мужества вынести то, что обещал майор,– холод, ледяную воду, вражеский огонь. Его в десант не взяли. Но на второй день Капустин прибыл на плацдарм, переборов свое мимолетное малодушие, и воевал так, как и другие ребята. Остался ли он жив, не знаю.

Можно ли назвать Капустина трусом? Думаю, что нет. Накануне десанта он действительно проявил душевную слабость, но когда пошел в бой, то воевал мужественно.

Нет, не было среди куниковцев трусливых, малодушных! О каждом из них можно писать как о герое.

С куниковцев брали пример матросы и солдаты других бригад, высадившихся на занятый нами плацдарм.

Вспоминается письмо командования 255-й и 165-й бригад, которое мы получили сразу же после высадки.

В нем были такие строки:

«Мы, матросы и командиры, восхищены вашим мужественным сражением с фашистскими оккупантами. Вы обеспечили плацдарм для высадки десанта морской пехоты. Мы выражаем вам чувство великой братской благодарности...

Братья, мы пришли вам на помощь и клянемся, что начатое вами дело освобождения города Новороссийска доведем до конца. В ближайшее время город снова будет советским!»

ТЕПЕРЬ ЭТО МАЛАЯ ЗЕМЛЯ

В ночь с 5 на 6 февраля 1943 года на плацдарм высадились батальоны 255-й бригады морской пехоты под командованием полковника А. С. Потапова и 165-й стрелковой бригады под командованием полковника П. Ф. Горпищенко, а 8 февраля – 83-я бригада морской пехоты под командованием подполковника Д. В. Красникова, которые прямо с кораблей вступили в жестокий бой с превосходящими силами противника.

В течение нескольких дней десантникам удалось расширить плацдарм почти до тридцати квадратных километров. Но выполнить основную задачу – освободить Новороссийск – они не могли.

Гитлеровцы отбили попытку высадить десант в Южной Озерейке, сосредоточив весь удар по плацдарму под Новороссийском. Все новые и новые части в спешном порядке перебрасывались в Станичку, с ходу вступая в бой, атакуя нас со всех сторон, стремясь отрезать от моря.

Фашисты научились быстро воздвигать оборону. В марте они заслонились от нас проволочными заграждениями, минными полями, несколькими линиями траншей, дотами и дзотами. Отдельные дома превратили в опорные пункты. О том, насколько они крепко замкнули подходы к городу, можно судить по таким цифрам: на каждом километре обороны на участке от Федотовки до Станички находилось до 1300 солдат и офицеров, 60 пулеметов, 25 орудий, 20 минометов.

В конце марта наши десантные части были вынужденыпрекратить наступательные действия и

перейти к обороне, для того чтобы накопить достаточно сил для нового наступления.

Так появилась Малая земля, как ее назвали сами десантники, ставшая символом боевой стойкости и героизма советских воинов, сыгравшая значительную роль в освобождении Новороссийска и разгроме пресловутой «Голубой линии» на Таманском полуострове.

Несмотря на то, что на плацдарм высадились три бригады морской пехоты, наш отряд полностью не сняли с передовой, хотя от отряда в его составе к тому времени осталось около двухсот человек. Полсотни из них Куников, назначенный старморначем, взял для охраны побережья плацдарма и обеспечения приема и разгрузки судов. Командиры бригад старались удержать куниковцев на переднем крае в составе штурмовых групп. Мужество и самообладание десантников являлись хорошим примером для малоземельцев.

Так я оказался с несколькими матросами в 255-й бригаде морской пехоты, вместе с разведчиками этой бригады ходил за «языком», участвовал в штурме Безымянной высоты.

Мы позже узнали, как штурмовой батальон, которым командовал капитан С. Т. Григорьев, вел бой в районе кладбища. Здесь была господствующая высота, и гитлеровцы старались удержать ее любой ценой.

Не раз моряки бросались врукопашную. Бой был яростным, тяжелым. Обе стороны несли большие потери. Противник на машинах подбрасывал к месту боя свежие резервы. Они с ходу вступали в бой.

Кто бывал в рукопашных схватках, тот знает, что порой в эти минуты нельзя даже осмыслить, что происходит. В ход шли штыки, приклады, кинжалы, кулаки и даже зубы.

Комбат видел, что почти весь батальон погиб в неравном бою, и бросил в решающий момент весьсвой резерв – 50 моряков. С криком «Полундра!» ринулись они на остервеневшего врага. И этот удар решил исход боя. Гитлеровцы откатились назад. Преследовать противника не стали, не хватило сил для этого, а занялись укреплением обороны.

...Мне, Лысову и Максимовуприказали обследовать домик, стоявший на отшибе.

Дверь была приоткрыта.

Толя Лысов встал у двери, а Иван Максимов обошел дом вокруг и затаился под окном со стороны палисадника.

Я вошел в коридор, прислушался. Тихо... Шагнул в переднюю комнату.Пусто.Осмотрел зал. Там тоже никого не оказалось.

– Нэма ни души, – вслух сказал я и уже без опаски шагнул в спальню.

Но не успел сделать и двух шагов, как цепкиепальцы обхватили мою шею, сжали горло, кто-тосхватил за плечи,а над самым ухом раздалсягромкий шепот:«Рус сдафайс, будет карашо!».«Вот влип так влип,– пронеслось в голове.—Как ребятам дать сигнал?»

К моим губам плотно прижат кляп. Стоит намгновение разжать челюсти, как кляп окажется во рту, и тогда не закричишь. Мускулы сжались,напряглись до предела. Рвануть, разбросать в стороны фашистов – это я могу. Но тут же подумал:если побегу через комнату и коридор, гитлеровцыуспеют вслед пустить очередь из автоматов. А этоверная смерть. Я сообразил, что им нужен пленный. Единственное мое спасение дать сигнал Лысову и Максимову, которые сразу же поймут, в чем дело,и предпримут меры. Боевой опыт подсказал решение. Я бросился под ноги гитлеровцам, увлекая их за собой, успев при этом крикнуть: «Здесь фрицы!» Оказавшийся на мне гитлеровец вцепился мне в горло и стал душить.

Падая, я выхватил из-за пояса нож. Удар пришелся в грудь фашиста, он обмяк, разжал пальцы. Это произошло в считанные секунды. Не успел я сбросить с себя гитлеровца, как другой солдат навалился на меня, третий схватил за ногу, резко повернул ее. От острой боли я вскрикнул, рванулся, но подняться не мог.

Навалившегося фрица полоснул финкой. Горячая, липкая кровь брызнула мне в лицо. В комнату вбежал Толя Лысов.

– Что с тобой, Вова? – крикнул он. Увидев гитлеровца, схватившегося за мою ногу. Толя огрел его прикладом автомата.

Солдат свалился на пол. Подоспевший Ваня Максимов связал ему руки, а Толя стащил с меня другого фашиста.

– Здоровыебылибугаи,– заметил Лысов.

– Бачили, язык им понадобился, – проворчал я.

Оглушенный гитлеровец пришел в себя. Лысовподнял его за шиворот, сильно тряхнул и поставил на ноги.

– Ну что, прифинтилить ему, чтоб дух с него вышел? – спросил он.

–Не надо, поведем к командиру,– сказал я и шагнул вперед.

Острая боль пронзила все тело. Левая нога поворачивала в ту сторону, куда крутил ее немец. Ощупав ее, я пошутил:

– Одна ходи туда, другая сюда. А ну, братцы, vпопробуйте крутнуть ее в другую сторону, может,

станет на место,– попросил я товарищей.

По моей команде Лысов приступил к делу.В ноге что-то хрустнуло.

–Хватит,– сказал я,—а то совсем отвинтишь.

Встал на ноги, Больно, но идти можно.

Подхожу к гитлеровцу, он почти двухметрового роста, как и я.

–Тоже «Малютка»,– усмехнулся Лысов.

– Гитлер капут,—торопливо пробормотал пленный, испуганно глядя на меня.

– Заканючил, паршивец. Жидок на расправу. Не бойся, не трону, – сказал я. – Ну, братцы, пошли, а то, чего доброго, подумают, что мы чай с фрицами здесь пьем.

Лысов и Максимов довели пленного, который то и дело лепетал: «Гитлер капут, Гитлер капут». Я хромал сзади.

Не сделали мы и двух десятков шагов, как начался артиллерийский обстрел. Пришлось залечь между камней. Снаряды рвались по всему плацдарму.

Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Мы поднялись.

– Пронесло,– с облегчением сказал я.– Никого не зацепило?

– Бог миловал,– отозвался Максимов и ногой толкнул пленного: – Поднимайся! Шнель, шнель!

Гитлеровец лежал не шевелясь. Я наклонился над ним, повернул лицом вверх.

– Вот кого бог покарал! Осколок угодил прямо в лоб! От своих получил смерть. Царство небесное погибшим фрицам, а которые пооставались, чтоб и те повытягивались, – произнес Максимов.

– Ну, а теперь айда доложим о результате обследования дома,– сказал Лысов.

По мере увеличения войск на плацдарме, росли и потери. За трое суток боев на территории рыбозавода оказалось много раненых. Разыгравшийся шторм – не позволял кораблям подойти к берегу, чтобы забрать их. Медпункт, развернутый на территории рыбозавода военфельдшером Марией Виноградовой, не мог справиться с такой массой раненых. Они лежали под навесами, где до войны вялили рыбу, а то и просто на земле под открытым небом, беспомощные, с перебитыми ногами и руками, лишенные возможности передвигаться.

Вэту ночь с поля боя мне довелось доставитьна медпункт еще семь тяжелораненых,которыхневозможно было вынести из-под обстрела днем.

В это время на медпункт зашел майор Куников. Увидев Виноградову, он с горечью произнес:

– Леонид Хоботов погиб.

Их на Малой земле было всего трое из отряда, сформированного еще в Химках, под Москвой: Куников, Хоботов и Виноградова. Теперь оставалось двое.

Куников предложил Виноградовой идти с ним в штаб, который находился теперь в блиндаже вблизи рыбацкого поселка Алексино. Едва они сделали несколько шагов, как со стороны моря появилось 18 немецких бомбардировщиков, идущих курсом на рыбозавод.

Куников и Виноградова спрятались в траншее у самой кромки берега, я со всех ног бросился в сторону моря и кубарем свалился в первую попавшуюся воронку.

Ночью 12 февраля Куников вместе со своим новым ординарцем Дмитрием Гапоновым в третий раз отправился к Суджукской косе встречать прибывающие корабли.

Шли они по тропке через минное поле.

Со стороны кладбища тьму ночи неожиданно прорвал луч прожектора. Лезвие огня медленно ползло по земле.

Вслед за этим по косе и прилегающим к ней участкам ударила немецкая артиллерия. Рядом с Куниковым и Гапоновым разорвался вражеский снаряд. От детонации стали рваться мины.Куников был тяжело ранен.

Уже стало светать, когда Куникова доставили на командный пункт.Он был без сознания.Маша Виноградова изредка смачивала его пересохшие, потрескавшиеся губы влажным бинтом.

Капитан Старшинов вызвал с Большой земли по рации катер. Днем никакой корабль не мог подойти к берегу. Он становился легкой мишенью береговой артиллерии. Но на этот раз ждать наступления вечера было нельзя, состояние Куникова ухудшалось с каждой минутой. Торпедный катер все же прорвался днем к Малой земле. Но к берегу подойти не мог – море штормило, крутая волна разворачивала судно бортом к берегу, угрожая разбить о прибрежные камни.

Тогда куниковцы положили раненого командира в резиновую шлюпку и поплыли к катеру.

Уже в полдень Куников был доставлен в геленджикский госпиталь. Врачи сделали все, что могли. Но спасти нашего любимого командира не смогли. Его похоронили на воинском кладбище в Геленджике. Впоследствии прах героя был предан земле в Новороссийске, на площади Героев.

Память о майоре Куникове, удостоенном самого высокого звания Героя Советского Союза, осталась в наших сердцах. После войны Станичка стала называться Куниковкой. Бороздит океаны танкер «Цезарь Куников». Живет песня:

Море за кормою яростно ревет,

Катера с десантом держат курс вперед.

Ночью над Мысхако шел девятый вал,

Куников с отрядом берег штурмовал...

БАТАЛЬОН МОРСКОЙ ПЕХОТЫ

27 марта 1943 года по приказу командира Новороссийской военно-морской базы контр-адмирала Г. Н. Холостякова наш отряд был отозван с Малой земли в Геленджик. От куниковского десанта осталось всего 47 человек, остальные или погибли илибыли ранены и находились на излечении в госпиталях.

После короткого пребывания на Толстом мысу в Геленджике мы оказались на Тонком мысу в районе поселка Солнцедар. Здесь старший лейтенант Василий Андреевич Ботылев начал формировать отдельный батальон морской пехоты. Из госпиталей после выздоровления стали возвращаться куниковцы, из флотских полуэкипажей прибывали матросы и старшины. Отряд быстро рос.

Командование Черноморским флотом ввело для куниковцев особую форму одежды: гимнастерка и брюки цвета хаки, сапоги, бескозырка, ремень с матросской бляхой, расстегнутый воротник гимнастерки, из-под которого виднелась тельняшка.

Личный состав батальона упорно и настойчиво занимался боевой и политической подготовкой.

Ежедневно из батальона выделялись несколько подразделений для работ в Геленджикском порту по разгрузке и загрузке судов.

С наступлением сумерек загруженные оружием, боеприпасами и продовольствием мотоботы уходили к Малой земле, где под непрерывным обстрелом немецкой артиллерии шла их разгрузка. Затем на борт доставлялись раненые, и суда торопились до рассвета вернуться в Геленджик.

Южная ночь коротка. На рассвете нам вдогонку гитлеровцы шлют снаряд за снарядом. Старшина мотобота бешено вертит штурвал то влево, то вправо, уклоняясь от прямого попадания снаряда. С облегчением вздыхаем, когда минуем Кабардинку, уходим за мыс Дооб. Теперь вражеские снаряды рвутся за кормой. Не доходя до Геленджикской бухты, мы слышим нарастающий гул летящих низко над водой немецких бомбардировщиков. Мотоботы не имеют оружия, чтобы отбиваться от атакующих самолетов. Единственное, что они могут,– это маневрировать в разные стороны, уклоняясь от прямого попадания бомб.

Фашистские самолеты безнаказанно гоняются за каждым суденышком, бомбят и обстреливают нас из пушек и пулеметов. На наших глазах-то один, то другой мотобот скрывается в морской пучине вместе с находящимися на нем ранеными и экипажем.

Путь от Мысхако до Геленджика моряки назвали дорогой смерти. Каждый из 225 дней и ночей героических рейсов к Малой земле был тяжелейшим испытанием воли, выдержки моряков.

393-й отдельный батальон морской пехоты Новороссийской военно-морской базы, насчитывающий 882 человека и сформированный на базе отряда Куникова, полностью был готов к выполнению любого боевого задания командования.

На этот раз батальону предстояло в составе морского десанта 18-й армии прорваться в Новороссийский порт на катерах, зацепиться на берегу, уничтожить противника, засевшего в укреплениях на причалах и набережной и вести с ним бой до полного освобождения Новороссийска. Нас вел герой битвы за Севастополь,' 23-летний капитан-лейтенант Василий Андреевич Ботылев.

Вот как характеризует этого командира его бывший начальник, командир Новороссийской военно-морской базы Герой Советского Союза вице-адмирал Г. Н. Холостяков в своей книге «Вечный огонь»: «Именно Ботылеву, командиру боевой группы, наиболее успешно действовавшей против многократно превосходящих вражеских сил, майор Куников завещал перед смертью тетрадь, куда записывал мысли о тактике десантного отряда. Старые куниковцы знали, каков их комбат в бою, а от них знали и молодые. Новичкам рассказывали о его храбрости – в штурмовой десантной части без этого качества командирский авторитет немыслим. Доказал Ботылев и свою тактическую зрелость.Известна была также его прямо-таки беспощадная честность: не простит никакого обмана или преувеличения подчиненному, не прибавит заслуг себе».

Как правдиво сказано!

Однажды к нам в отряд пришли два офицера. Один был в армейской, другой – во флотской одежде. Это были начальник политотдела 18-й десантной армии полковник Л. И. Брежнев и начальник политотдела Новороссийской военно-морской базы В. И. Бакаев. Леонид Ильич тогда предложил направить опытных моряков-малоземельцев в качестве инструкторов в армейские части, которым предстояло впервые участвовать в такой сложной' боевой операции, как морской десант. Леонид Ильич сразу же расположил десантников на откровенную беседу, после чего все они изъявили желание поделиться своим боевым опытом с армейскими товарищами. 25 куниковцев-орденоносцев были направлены в боевые подразделения 18-й армии, где всех нас встречали с большим радушием. Сначала мы проводили теоретические занятия, а затем перешли к практическим.

На поляне находился условный мотобот, катер или баркас, с которого предстояло высаживаться десанту. Каждый знал свое место, очередность посадки и высадки, где и как располагаются пулеметчики, снайперы, автоматчики, минометчики, стрелки и т. д. Занятия проходили успешно. Каждый прием доводился до автоматизма. И только после слов инструктора «Хорошо, молодцы!» занятия прекращались. Предложение Леонида Ильича Брежнева в последующих боях себя оправдало. С честью выполнив возложенные на нас обязанности, мы возвратились в отряд с благодарностями от командования 18-й армии.

Перед посадкой на катера состоялся короткий митинг. Здесь присутствовал командир базы контр-адмирал Г. Н. Холостяков. В его руке был военно-морской флаг Союза ССР.

– Кому доверим водрузить этот стяг на вокзале? – спросил он автоматчиков роты А. В. Райкунова.

Не сговариваясь, автоматчики дружно крикнули:

– Володе! Сморжевскому!

–Согласен,– сказал Холостяков, передавая знамя.

Командир отделения автоматчиков Сморжевский сначала смутился, но вскоре успокоился.

– Спасибо за доверие,– сказал он.– Клянусь перед батальоном, что этот флаг будет развеваться над освобожденным Новороссийском.

Ботылев и Старшинов в своих выступлениях на митинге рассказали о том, как будет проходить десант, какая задача поставлена перед батальоном.

Как и в февральском десанте, мы подписали коллективную клятву. В ней были такие слова: «Мы, автоматчики, идя в бой, клянемся тебе, Родина, что отдадим все свои силы, а если потребуется, и жизнь во имя светлого будущего своей Отчизны. Клянемся драться смело, без страха. Мы, черноморцы, выполним свой долг с честью! Смерть фашистам!»

Пулеметчики тоже дали клятву:

«Мы клянемся тебе, Родина, что боевой приказ командования выполним с честью. Клянемся, что в борьбе с заклятым врагом наши руки – руки черноморцев не дрогнут. Мы будем бить немецких захватчиков до полного их уничтожения. Клянемся отплатить фашистам за пытки над нашим народом, временно попавшим под иго гитлеровского «нового порядка». Для освобождения нашей Родины от немецких захватчиков мы не пощадим своей жизни и, если потребуется, капля за каплей отдадим кровь свою за дело победы. Мы не отступим ни на шаг. Путь наш вперед, и только вперед!

Да здравствует наша Родина! Вперед на разгром врага!»

ДЕСАНТ В СЕНТЯБРЕ

Наш десантный батальон, оснащенный 10 минометами, 62 пулеметами, противотанковыми ружьями, автоматами, гранатами, разместился на 7 катерах, 5 мотоботах и 6 баркасах. В 21 час 9 сентября 1943 года мы вышли из Геленджикской бухты и легли курсом на Новороссийск.

Взвод автоматчиков под командованием лейтенанта Спиридонова и помкомвзвода старшины первой статьи Фотина находился на моторном баркасе. На катере, буксировавшем наше судно, разместилось два взвода автоматчиков, где командирами отделений были Кирилл Дибров и Владимир Сморжевский.

В 2 часа ночи 10 сентября около 140 различных судов с 4580 десантниками на борту подошли к Новороссийску. В 2 часа 44 минуты наша артиллерия открыла огонь по вражеским позициям. Катера обеспечения подорвали минно-боновое заграждение в воротах между восточным и западным молами, после этого катера с десантниками на полном ходу устремились в ворота порта.

Но не дремал и противник. Вражеские артиллерийские и минометные батареи открыли беглый огонь.

Пять линий заградительного огня, пять огненных заслонов надо было преодолеть катерникам, чтобы форсировать ворота порта, а ворвавшись в бухту, искусно уклоняться от пуль и снарядов крупнокалиберных пулеметов и скорострельных пушек. Сотни «люстр» – осветительных ракет на парашютах – повисли над бухтой, вокруг стало светло, как солнечным днем. Противник вел прицельный огонь по каждому катеру, мотоботу, баркасу. Но и катерники, и десантники палили, поливали свинцом огневые точки фашистов. Особенно яростный огненный шквал вспыхнул при подходе катеров к пирсам, причалам, стенкам, пристаням.