Текст книги "Кремешки"
Автор книги: Владимир Бондаренко
Соавторы: Вениамин Бондаренко
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
ПУТЕШЕСТВИЕ КАПЕЛЬКИ
Налил Колька Грек бочку воды у колодца и повез ее трактористам в поле. Навстречу – прохожий, просит водой угостить. Жалко, что ли, Кольке. Зачерпнул кружку – пей на здоровье! Напился прохожий, а то, что не допил, на поле выплеснул. И попала одна капелька на одуванчик.
Ушел прохожий, Колька Грек уехал, а капелька осталась. От одуванчика – аромат, от поля гречихи – аромат. Жаворонок песнями сверху сорит, солнышко пригревает. Хорошо капельке. Закрыла она глаза и... уснула.
Проснулась капелька оттого, что почувствовала вдруг, что она летит. Смотрит, а она уже в облаке вместе с другими такими же крошечными капельками. Внизу, далеко – деревня у речки, а у самого облачка ласточка летает.
– Ласточка, – окликнула ее капелька, – расскажи сказку.
И другие капельки попросили:
– Расскажи.
Согласилась ласточка. Летает возле облака, рассказывает. А к вечеру свежо стало. Ласточка в деревню, в гнездо к себе, улетела. От холода капелька сжиматься начала, тяжелеть и вдруг... смотрит, а она уже росинкой стала.
Вместе с ней и другие капельки опустились на землю. Кто где пристроился: кто на ржаном колоске, кто на венчике цветка, а наша капелька выше всех – на самом верху выхлопной трубы комбайна.
– Комбайн, – окликнула она его, заглядывая в темное отверстие трубы, – расскажи сказку, комбайн.
И другие капельки попросили:
– Расскажи.
Но комбайну не до сказок. Устал он. День-деньской в июльской жаре и ходит сам, и косит сам, и молотит сам. Дремлет комбайн. И капелька задремала. А утром взошло солнышко, протянуло лучик, нанизало капельку на него и подняло высоко-высоко. И снова капелька облачком стала.
Дня через два пришел откуда-то с юга ветер и начал сгонять со всего неба к одному месту облака. Сделал из них две тучи, растащил их немного в стороны и ка-а-к ударит лоб об лоб! Искры из глаз у туч посыпались, и загремел гром. Тучам было больно, и они заплакали. И снова капелька упала на землю, а как только солнышко пригрело, опять стала облачком.
Так и путешествовала оброненная прохожим капелька от неба к земле и от земли к небу. Как-то осенью выпала она вечером росой и пристроилась на ветку сирени в палисаднике. Утром ударил мороз, и почувствовала капелька: растут у нее со всех сторон рожки, вытягиваются, заостряются. «Что это со мной?» – подумала она.
А утром выбежала во двор девочка и закричала:
– Иней, иней! Ой, как красиво!
А тут и солнце взошло, и рожки у капельки так засияли, и так ей стало хорошо, что она от радости даже... растаяла. Вспыхнув в лучах солнышка, она упала в посохшую траву, а когда солнышко особенно жарко стало греть, поднялась с земли и полетела к небу.
И снова потянулись дни, хмурые дни осени. Солнышко стало сиять все реже и реже. В небе хозяйничал ветер. Он нагромоздил друг на дружку огромные тучи и тряс их, все пробовал вытрясти из них превратившиеся в снежинки капельки.
И наша капелька была в тучах. Она сидела на краю одной из них и смотрела вниз, белая, с хрупкими крошечными лучиками. Далеко внизу лежали притихшие поля и опустевшие рощи. Капельке захотелось вдруг остаться в роще, лежать где-нибудь под дубом и слушать, как шуршат, жалуясь на ветер, уцелевшие на деревьях последние листья.
Она зажмурилась и спрыгнула с тучи. Вместе с ней спрыгнули тысячи таких же легких и лучистых, как она, снежинок. Снежинкам было весело – ведь летать всегда весело, – они шевелили лучиками и смеялись. Но они смеялись так тихо, что, кроме других снежинок, их никто не слышал.
Наша капелька-снежинка осторожно проплыла среди ветвей деревьев и опустилась на румяный осиновый листок. Листок был хорошо заметен сверху – красное сердечко, – и потому на него тут же стали садиться другие снежинки. Нашей снежинке стало тесно. Она зашевелилась, зашумела. Зашумели и другие снежинки.
А неподалеку под березой сидел заяц и счесывал с себя летний пух. Услышал он тихие голоса. Огляделся: не идет ли кто? Поблизости никого не было. Заяц поглядел вверх и выпустил из лапки клочок серого пуха: прямо на него сверху опускались мириады белых снежинок.
– Вот она, зима-то, пришла! – закричал заяц, а вокруг на деревья, на сухую листву, на просеку садились и садились лучистые звездочки.
ДВА ЁЖИКА
На перекрестке трех дорог, у большого камня, встретились два ежика: один из Гореловской рощи, другой – из Осинников. Ощупали друг друга маленькими глазками, по шагу вперед сделали и снова друг на друга поморгали.
Спросил ежик из Гореловской рощи:
– Тебя как зовут?
– Миша. А тебя?
– Илюша. Ты как здесь оказался?
– Да так: сидел, сидел в лесу, дай, думаю, в поле схожу погляжу, что там делается. Прихожу, а здесь – ты, Давай с тобой дружить.
– Давай.
Лишь поздно вечером возвратились ежики каждый в свою рощу. Укладываясь в тепленькую из сухонькой травки постельку, слышал ежик Миша, как закричал на соседней осине у сороки в гнезде сорочонок:
– Смотри, мама, звезда полетела. Это уже вторая... А куда звезды падают, мама?
– В бездну, – ответила сорока.
– А когда все звезды упадут, что на небе останется?
– Луна.
– Бедная, скучно ей будет одной на таком большом небе.
Ночью ежику снилось темное, беззвездное небо и на нем желтая одинокая луна. Ежик вздрагивал, просыпался и негромко говорил:
– Плохо быть одному. Хорошо, что у меня теперь друг есть.
И, чуть солнце поднялось над лесом, побежал напрямую через рожь к большому камню. И стали ёжики встречаться каждый день.
От Осинников и Гореловской рощи пролегали к большому камню две тропки, и оказался он уже на перекрестке пяти дорог.
Однажды дождик был. Гром гремел, и сверкали молнии, Ежики жались в страхе к холодному боку камня и, когда загоралась молния, зажмуривались, втягивая головы в плечи.
– Жуть-то какая, – сказал ежик из Осинников, когда гроза утихла. – Послушай, Илюша, что я придумал. Ну зачем нам такую даль бегать, чтобы встретиться? Переходи-ка жить ко мне.
– Ну что ж, – сказал ежик из Гореловской рощи, – я согласен. Идем.
И зашлепали ежики по лужам к Осинникам. Но вспомнилась тут ежику Илюше родная роща. Родничок вспомнился. По утрам зорька моет в нем розовые пальчики. Родничок журчит, посмеивается, и поют птицы. Каждый Илюшу там знает, каждый, когда надо, на помощь зовет.
Остановился ежик из Гореловской рощи.
– Стой, Миша. В таком деле не надо торопиться. Давай подумаем. Может, лучше тебе ко мне перебраться? У меня и домик побольше, да и роща попросторнее.
– А что ж, – вздернул брови ежик, из Осинников, – я—пожалуйста. Если тебе так лучше, пойдем к тебе жить. Я так считаю: где бы нам теперь с тобой ни жить, лишь бы вместе. Идем.
Повернулись ежики и пошагали по лужам к Гореловской роще. Но вспомнились тут ежику Мише его родные осинки, стройные, трепетные, с гнездами на макушках. Багряный листопад вспомнился: стоят, разрумянившись, деревья и роняют на землю похожие на сердечко листья. И всем он друг, все его уважают.
Остановился ежик из Осинников, сказал:
– Стой, Илюша. Как же это я к тебе пойду жить, когда Осинники – моя родина. А потом, я так там нужен!.. То один попросит: «Приди помоги», то другой. Кто же, кроме меня, будет Осинники от разных слизняков, мышей, змей очищать? Нет, плохо без меня будет Осинникам. Пойдем-ка все-таки лучше ты ко мне.
– А что ж, по-твоему, Гореловская роща без меня обойтись может? Или ты думаешь, кто-то другой этих гадюк там уничтожает? Так дело не пойдет. Или ты ко мне иди, или нам не по дороге с тобой...
II ежики разошлись.
По на другой день они опять встретились, и на третий день тоже. И вот уже пять лет прошло, а ежики все встречаются, все уговаривают друг друга. Постарели, Пришептывать начали.
– Может, все-таки пойдешь? – спрашивает ежик из Гореловской рощи, а ежик из Осинников отвечает:
– Оно пойти бы ничего, да ведь – родина. А потом, я ведь так там нужен... Ну как же без меня будут Осинники?
– А Гореловская роща без меня?
И, поговорив немножко, ежики расходятся по домам, чтобы завтра встретиться снова и снова уговаривать друг друга.
ПУТЕШЕСТВЕННИК
Много заяц о Крымских горах слышал, а какие они – не видел. Вот и решил он: схожу погляжу, пока молодой и неженатый, а состарюсь да женюсь – не до путешествий будет. И начал собираться. Достал походный рюкзачок. Положил в него еды, завязал потуже, забросил за спину и пошагал.
Идет заяц по лесу, последним снежком похрупывает, весенним небом любуется. А в небе птицы перелетные летят. «Тоже путешествуют, как я», – думает заяц. На озеро гуси дикие отдохнуть опустились. Спросил их:
– Куда, товарищи, путь держите?
– С юга на север.
– Ишь ты, а я с севера на юг пробираюсь. Хочу на Крымские горы поглядеть.
И пошагал себе дальше. Дошел до Маньяшина кургана и решил привал сделать. Пообедал, на сон его потянуло. «Ну что ж, – думает, – вздремну немножко».
Подложил под щеку одну лапку, другой прикрылся и уснул.
Проснулся заяц уже перед вечером. Солнце на закат сворачивало, в лесу собирались сумерки, чужие, незнакомые. Уйдет сейчас солнышко на покой, окружат они его, зайца, со всех сторон и начнут... ощупывать, в глаза заглядывать, и некуда будет от них спрятаться.
Представил заяц себя наедине с ночью в чужом лесу, и жутко ему стало. «Нет, – думает, – лучше я эту ночь
дома пересплю, а завтра встану пораньше, уйду дальше, и будет все хорошо: лес кончится, начнется степь, а в степи каждый кустик ночевать пустит.
Успокоился заяц и побежал домой. На другой день, как загадал, встал пораньше, набрал еды и отправился в путь. Весь день шел. Пройдет немного, сядет, закусит и дальше идет, а вечером заглянул в рюкзачок, а еды-то в нем чуть на донышке.
Опустились у зайца усы книзу. Представилось ему: кончилась у него пища, а кругом степь незнакомая. Посреди нее– он, голодный, исхудалый. Лежит, умирает. Над ним ромашка склонилась, плачет, роняет ему на грудь белые лепестки-слезы.
«Нет, – думает заяц, – так глупо нельзя рисковать жизнью. Надо побольше набрать еды с собой, чтобы на-дольше хватило, может быть, даже на всю дорогу». Собрался поскорее и побежал домой. Пришел уже в полночь, еле-еле до кровати дотащился. Упал в нее и проспал до обеда. В обед вскочил с постели и за голову взялся:
– Э-э, как же это я? – но тут же махнул лапкой: ладно, не все же идти, надо и отдохнуть немножко. Сегодня он отдохнет, а завтра опять в путь двинется.
С вечера увязал заяц рюкзачок, положил его у изголовья, а чуть зорька подкрасила небо, поднялся и пошагал в сторону юга. Старался меньше отдыхать в дороге и меньше есть. И все-таки утром на другой день заглянул в рюкзачок, а в нем как раз половина еды осталась.
Заволновался заяц. Ну хорошо: день он еще проживет, но ведь за день так далеко уйти можно, что потом на порожний живот эту дорогу и за два дня не покроешь. Нет, надо опять запасаться пищей. И повернул заяц домой.
Так и ходил он все лето: от дома с пищей в сторону Крымских гор и со стороны Крымских гор домой – за пищей.
Как-то уже осенью, когда он шел к дому, на озеро опустилась стая гусей. Вожак сейчас же признал его и загоготал:
– Га-га! Старый знакомый. Ну как, видел Крымские горы?
– Нет, – ответил заяц, – далеко больно. Все лето шел, но так и не дошел. Пришлось назад вернуться. С денек отдохну дома и снова пойду. До зимы далеко, может, еще Дойду.
Выкупавшись, гуси поднялись над лесом и взяли направление на Крымские горы. Глядел им заяц вслед и думал: «Может, еще раз доведется встретиться. Я вот денек отдохну и пойду снова. Я упорный: уж если решил, расшибусь, но сделаю по-своему. Три года буду идти и—не сдамся. Вот только рюкзачок пополню и пойду».
И заяц бодро зашагал домой.
СОДЕРЖАНИЕ
Весенняя сказка .....
Сосенка ......
Мальчик Рассвет и девочка Ночь.
Кукушкины слезки.
Кремешки .......
Карась и Камышовое озеро
Медведь Спиридон.
Беспокойное соседство
Путешествие капельке
Два ежика......
Путешественник.....
Бондаренко
Вениамин Никифорович и Владимир Никифорович
Сказки
Редактор Л. И. Поротикова Худож. редактор Е. В. Альбокринов Техн. редактор В. М. Дурасова Корректор Н. С. Стукалова
Сдано в набор I7/VII 196З г. Подписано к печатии 3/IX 1963 г. тираж 100000 экз.
Цена 17коп.
Куйбышевское книжное издательство, Куйбышев Молодогвардейская. 59,
9-я типография имени Мяги областного управления кулыурм. г Куйбышев, ул. Венцека. Заказ 2269.