Текст книги "Три веселых зайца"

Автор книги: Владимир Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ПОДЖИДАЛ ЛИСУ ЗАЯЦ

Прибрал Пушок в доме, наготовил еды всякой и побежал друга отыскивать. Решил на новоселье позвать его.

– Пусть он со мной порадуется.

Бежит по просеке, а навстречу ему Лиса. И не нужна она была Пушку, а повстречалась. Увидел её Пушок и остановился. Лиса его тоже увидела. Глазки подмаслила, хвостом завиляла.

– Здравствуй, – говорит.

И шаг вперёд сделала.

– Здравствуй, – отвечает Пушок.

И шаг назад сделал.

– Что же ты отступаешь? Я с тобой поговорить хочу.

И шаг вперёд сделала.

– Говори оттуда, – отвечает заяц. – Я издали лучше слышу.

И ещё шаг назад сделал.

И заговорила Лиса:

– Сказывают, ты дом построил?

– Построил, – отвечает Пушок.

– Сказывают, с двумя входами – парадным и чёрным.

– С двумя, – отвечает Пушок.

– Говорят, а я не верю. Приду посмотреть сегодня. Жди.

Как услышал это заяц, так и подпрыгнул: ох, недоброе замыслила Лиса! Да что делать будешь? Сказал чуть слышно:

– Приходи.

И забыл, куда шёл. Домой побежал скорее. Набрал песку, насыпал в петли калиток, чтобы скрипели позвонче, затаился в сенях, ждёт. Слышит – скрипнула калитка к парадному входу. Выскочил Пушок в чёрный и был таков.

На другой день они опять встретились. Увидел заяц Лису и остановился: и не близко и не далеко. Видеть видит его Лиса, а взять не может.

Говорит издали:

– Что ж ты обманул меня? Я приходила.

– А я ждал, – говорит Пушок. – Но ты, наверное, с парадного входа приходила, а я тебя у чёрного ждал. Думал, погнушаешься ты с парадного войти ко мне.

– Ну что теперь об этом говорить, – сказала Лиса. – Я к тебе сегодня приду смотреть твой дом.

Что зайцу оставалось делать? Сказал он:

– Приходи.

И опять забыл, куда и зачем шёл. Помчался домой скорее. Набрал песку, подсыпал в петли калиток, чтобы скрипели позвонче. Затаился в сенях, ждёт. Слышит – скрипнула калитка к чёрному ходу. Выскочил Пушок в парадный и был таков.

Встречает его через день Лиса. Заранее увидел её заяц. Остановился так же, как и в прошлый раз: и не близко и не далеко. Видеть видит его Лиса, а взять не может.

Говорит издали:

– Ну что же ты опять обманул меня? Я приходила.

– А я ждал, – говорит Пушок. – Но ты, наверное, с чёрного хода приходила, а я тебя у парадного ждал. Думал, что ты, как и в прошлый раз, честь мне окажешь: в парадную дверь войдёшь.

– Что об этом говорить теперь, – сказала Лиса. – Беги домой. Мы сейчас с подружкой придём смотреть твой дом.

Что зайцу оставалось делать? Сказал он:

– Приходите.

И помчался домой. На одну калитку повесил замок, на другую. И шмыгнул в чащу.

– Пусть, – говорит, – Лиса думает, что я ещё не вернулся.

Ночевать Пушок домой не пошёл. К Рваному Боку под ёлочку забрался. Жаловался ему:

– Замучила меня Лиса. И дом имею, а никакого покоя нет.

– Надо отучить её.

– Как? Ума не приложу.

– Я знаю как. Да только опасное дело это.

– Я опасности не боюсь. Говори.

Оглянулся Рваный Бок вокруг, не подслушивает ли кто, и что-то зашептал другу на ухо. Слухи ал его Пушок и кивал головой:

– Хорошо, очень хорошо! Завтра мы так и сделаем.

БЕРЛОГА МЕДВЕДЯ СПИРИДОНА

Нравилось медведю Спиридону капканы у охотников таскать. Поставит охотник капкан на лису или волка, а медведь Спиридон высмотрит и уволочет к берлоге. И накопилось таким порядком у медведя капканов целая дюжина. Начистит он их кирпичом, зарядит, расставит на ночь вокруг берлоги – подойди кто, попробуй.

К медведю Спиридону и пожаловали поутру зайцы. Время было раннее, но медведь был уже на ногах. Сидел на пне у берлоги и капканы кирпичом натирал, чтобы блестели.

Попросили зайцы:

– Дядь Спиридон, продай нам капкан.

– Капкан? – покосился медведь. – Зачем он вам?

– Лиса житья не даёт. Хотим изловить её и поговорить с ней. Мы её потом отпустим. Попугаем только.

Отложил медведь Спиридон кирпич в сторону, задумался. Помочь зайцам надо, но продай капкан – одним капканом меньше станет, уже не будет дюжины.

Почесал медведь поясницу. Поглядел на утреннее небо. Послушал, о чём сорока стрекочет, молвил:

– Нет, капканы у меня не продаются. На денёк-другой могу одолжить. Только вы мне за это в берлоге приберите, недосуг самому.

Лето на исходе, на деревьях уже листва зарумянилась, спать скоро на зиму заваливаться, а медведь Спиридон ещё берлогу не чистил. Столько в ней мусора с прошлой осени накопилось!

Одну постель зайцы два дня перетряхивали. Пыль подняли – не продохнуть.

Закроет Рваный Бок глаза, схватится лапками за живот и – ап-чхи! Смотрит – и Пушок за живот держится и тоже – ап-чхи! Так и чихали зайцы всё время, пока чистили. Зато уж и порядок в берлоге навели, какого у медведя никогда не было. Пол кленовыми листочками выстлали. Стены хвоей озеленили. На совесть поработали.

Кончили чистить, подвёл Рваный Бок друга к двери, показал:

– Вот здесь медведь Спиридон стоял, когда меня за озорство из берлоги вышвыривал. Ох и прокатился я тогда на левом боку!

И вздохнул. Потом позвал медведя и говорит:

– Кончили. Видал, как убрали? В такой берлоге не только зимой – летом лапу сосать можно. Давай капкан.

Принёс медведь Спиридон свой самый лучший капкан. Зарядил, подал зайцам.

– Смотрите, в этот пятачок лапой не ткните. Напрочь отшибёт. Покалечитесь.

Приняли зайцы капкан от медведя. Повесили на палку и пошагали к лисьей норе.

ЧТО ПРИСОВЕТОВАЛ ЛИСЕ ВОЛК

Тихо у лисьей норы. Подкрались зайцы поближе, заглянули внутрь – черно. Прислушались, принюхались – нет Лисы. Распрямили плечи, во весь рост встали.

Предложил Пушок:

– Давай, пока нет Лисы, поглядим, как живёт она. Никогда не приходилось у Лисы в норе бывать.

– А если прихватит? – нахмурился Рваный Бок. – Ставь поскорее капкан, да пошли.

– Не прихватит. Мы капканом прикроемся.

Не хотел Рваный Бок трусом себя перед Пушком показать, согласился. Спустились зайцы в лисью нору, прикрылись капканом. Полезет Лиса, а капкан – щёлк! – и поймает её.

Побродили зайцы по лисьей норе, всю её оглядели. Ничего интересного не нашли. Вся и примечательность, что Лисой пахнет. Полезли наружу. Смотрят, а Лиса идёт по тропинке и курицей помахивает. Увидела их, заспешила:

– Вы как здесь оказались?

– П-проведать тебя пришли, – соврал Пушок.

А Рваный Бок добавил:

– Проведать и поговорить с тобой.

– Тогда я вас съем.

Рваный Бок за друга нырнул, а Пушок придвинулся к краю норы, припугнул Лису:

– А мы тебя капканом поймаем.

Отшатнулась Лиса от норы. Хороши зайцы. Отъелись за лето, жирные, но не рисковать же из-за них жизнью? Да и вообще, зачем торопиться? Захотят есть – сами вылезут.

Села Лиса у норы, сидит, курицу ест, на зайцев поглядывает. Осмелел Рваный Бок. Заговорить с ней попытался:

– Мы бы к тебе не пришли, если бы ты Пушка не донимала. И дом у него свой, а покоя нет. Ну что ты к нему пристала? Не хочет он тебя в гостях у себя видеть, а ты напрашиваешься.

Молчит Лиса, ест себе курицу. Пошевелил Рваный Бок ушами, снова заговорил:

– Если пообещаешь, что не будешь больше в гости напрашиваться к нему, и мы тебя тревожить не станем. Уйдём, и на этом делу конец. Не то ещё три капкана принесём и всё равно тебя изловим.

Управилась Лиса с курицей, обсосала косточки, закинула в кусты. Вытерла о живот ладошки и сидит молчит, на зайцев смотрит.

Опять заговорил с ней Рваный Бок:

– Мы тебе зла не хотели причинить. Мы как думали? Поймаем тебя для безопасности в капкан, поговорим с тобой, возьмём с тебя честное слово, что ты не будешь приставать к Пушку, и отпустим. Что здесь плохого?

Рваный Бок спросил, а Лиса и ухом не повела, даже слова не обронила. Он собирался что-то ещё сказать, да Пушок остановил:

– Брось, она твоих речей не понимает. На силу надеется да на хитрость. Что ж, посмотрим, кто кого перехитрит. Нас всё-таки двое, а она – одна.

И затаились зайцы. Сидит Лиса, ждёт, когда полезут они из норы. А день длинный выдался. Тянулся, тянулся, чуть к вечеру кончился.

Звёзды небо истыкали – сидит Лиса. В полночь туман по роще пополз – сидит.

А зайцы пристроились друг возле дружки. Головы свесили, спят. Сладенько похрапывают:

– Хр-рр.

Слипаются и у Лисы глаза, но она крепится, не спит. На востоке заря заалела. Далеко на деревне петух пропел. Склонила Лиса голову на грудь, прошептала:

– Так ещё посижу.

Глаза закрыла – может, с закрытыми глазами не так сильно спать хотеться будет.

Вздохнула.

И чудится Лисе, будто подошёл к ней волк Рыжий Загривок и спрашивает:

– Ты что, Лиса, сидишь?

– Да вот, – отвечает Лиса, – зайцев в норе у себя прихватила, а взять не могу – капканом прикрылись.

– А ты ткни в его пятачок палочкой, он и захлопнется. Медведь Спиридон всегда так делает, когда настороженный капкан в роще находит.

– И верно, – воскликнула Лиса. – И как я раньше до этого не додумалась?

Вскрикнула и очнулась.

Смотрит – капкан сдвинут. Нора пуста. И кто-то бойко улепётывает через терновник.

НА ЧТО ИВАШКА ОБИДЕЛСЯ

Пришёл медвежонок Ивашка к речке и видит: конец лету. Покрылась речка голубым ледком. Солнце красными огоньками в нём отражается, и каждый огонёк подмигивает, зовёт будто:

«Что же ты, Ваня, на бережке стоишь? Идём кататься».

Спустился Ивашка на лёд, потоптался у берега – держит вроде. И всё-таки дальше не решился идти: вдруг нет ещё во льду крепости, подломится и… искупаешься. А купаться в осенней воде Ивашке никак не хотелось.

И тут видит он: бежит заяц Рваный Бок. Окликнул его Ивашка, приказал:

– Пройдись-ка по речке, а я погляжу.

Так рассудил Ивашка: лучше зайца послать, чем самому рисковать. Если даже и провалится Рваный Бок, ничего с ним не сделается. Будет скакать по роще – обсохнет!..

Зорко наблюдал Ивашка за зайцем. Видел: хорошо держит его лёд, не гнётся даже. А когда дошёл заяц до середины речки, крикнул ему медвежонок:

– А теперь попрыгай, а я погляжу… Ну как, держит лёд-то?

– Держит, – весело ответил Рваный Бок и покатился по речке.

Увидел это Ивашка и осмелел. Вылез на берег, разбежался и – ух! – поехал. Так и стрельнули во все стороны по льду белые стрелки, а на самой середине расступился лёд, и – ульк! – ушёл Ивашка под воду.

Вынырнул. Косматый. Перепуганный. В шерсти льдинки поблёскивают. И голос дрожит.

– Ох!.. Ох!..

Долго Ивашка у речки бегал, обсыхал да грелся. А уж на зайца сердился – сказать даже страшно. Если бы попался он ему в эти холодные минуты, не скакать бы ему больше по роще. Уверен был Ивашка, что схитрил Рваный Бок: не в полную силу прыгал.

– Оттого под ним и не провалился лёд, а подо мной провалился, – говорил Ивашка и грозил кулаком. – Ну, погоди… Рваный Бок.

Прослышал Рваный Бок об угрозе Ивашки, к медведю Спиридону побежал:

– За что он на меня сердится? Я же честно прыгал, даже лапки отшиб. А почему подо мной не провалился, а под Ивашкой провалился лёд, я и сам не знаю.

Некогда было медведю Спиридону с зайцем заниматься. К зиме он готовился. Берлогу утеплял.

К Пушку побежал Рваный Бок, ему на Ивашку пожаловался:

– Ну за что он на меня обиделся?

Но и Пушку не до него было, он тоже к зиме готовился: окошки обмазывал.

– Готовься и ты, – говорит.

А Рваному Боку что готовиться? Дом он себе строить не стал: с ним, оказывается, одни только хлопоты – ремонтируй его, утепляй. Да и покоя в нём нет: все знают, где искать тебя.

– Построишь дом – и будешь прикован к нему. А так я вольный. Надоест под ёлочкой жить – под сосенкой устроюсь. Под сосенкой надоест – под валежину какую-нибудь переберусь. И никаких хлопот.

Снял Рваный Бок с себя серую летнюю шубку, повесил на ореховый куст, надел зимнюю белую.

– Вот и готов я к зиме. И никакого мне дома не надо. Глупый Пушок, силу только зря на дом тратил, строился.

ВЕРТИХВОСТ КАРАУЛИТ СЕНО

Зима в этот год легла снежная. Такие сугробы по роще наставила – не пройти. Пушок с вечера закрывался у себя в домике и спал до утра на тёплой печке, а Рваный Бок под старой елью приют себе нашёл – ёлочка его вся под снег ушла, не подлезть.

Спал Рваный Бок по ночам тревожно. Хрустнет сучок от мороза – поставит он уши торчком, послушает, не идёт ли кто. Обвалится ком снега с макушки дерева, опять Рваный Бок уши настораживает: не волк ли крадётся?

А один раз вполз он под ель, угнездился, а сон не идёт. Закроет Рваный Бок глаза, а они – раз! – и откроются, глядят в небо. И понял тогда Рваный Бок, что ему есть хочется. И сразу будто легче стало.

И потянулись петельки заячьих следов на деревню. А там – в сад дедушки Василия, к стожку сена. Так рассудил Рваный Бок:

– Дед сильный. У него коса есть. Разве ему тяжело прокормить одного зайца? Он же на нас, говорят, всю жизнь с ружьём охотился. Многих на мушку взял, так пусть хоть одного выкормит.

Топы-топ, топы-топ – припрыгал Рваный Бок к стожку и видит: сидит под ним долговязый пёс Вертихвост и из-под нахмуренных бровей на него смотрит. И вдруг как зарычит:

– Сено вор-ровать идёшь? Разоритель!

Так и присел Рваный Бок. А Вертихвост оскалил зубы – и к нему. Большой. Узколобый. Никакой интеллигентности в нём.

Прыгнул Заяц через смородиновый куст и – топы-топ, топы-топ – из сада, через поле, по овражку – в рощу. Мчится за ним Вертихвост, взлаивает:

– Не уйдёшь, догоню. Всё р-равно догоню.

И догнал бы, может, если бы не волк Рыжий Загривок. Сидел он у опушки и от нечего делать звёзды на небе пересчитывая. Опустил он голову и видит: катится белым комочком по полю заяц, а за ним что-то долговязое, узколобое. Присмотрелся получше, щёлкнул зубами:

– Вертихвост! Пёс деревенский!

Обида взяла волка.

– Как! Зайцев наших ловить? Нам самим мало, а тут ещё собаки деревенские.

И шагнул Вертихвосту навстречу.

– Эге! – упёрся Вертихвост лапами в снег и метра два ещё на животе вперёд проехал, к волку поближе.

А волк – вот он, уже совсем рядом: зубы оскалены, глаза горят, ну прямо выходец из преисподней.

Взвизгнул Вертихвост и про зайца забыл. Со страху не только мимо своего дома, но и мимо всей деревни пробежал.

Утром поехал Колька Грек за отцом в больницу. Вместе с ним и Полкан увязался. Бежал за санями, снежком похрупывал. Километров за десять от Марьевки повстречался им Вертихвост. Он медленно брёл по дороге. Ресницы его были белыми от инея. Из-под них смотрели на Полкана два усталых глаза.

Полкан приостановился, спросил:

– Куда идёшь, Вертихвост?

– Домой, – чуть слышно ответил Вертихвост.

– А где ты был?

– Я и сам не знаю, где я был, – ответил Вертихвост и пошёл дальше.

Говорят, что после этой ночи его уже никто больше не видел у стожка сена. Будто с вечера закрывается он у себя в конуре и не вылезает из неё до утра.

– Сено, – говорит, – деда Василия, пусть он и караулит его. У него для этого ружьё есть.

Говорят, но кто знает, так это или нет. Может, оговаривают честного пса: ведь и такое бывает.

КОГДА ТЕБЕ ХОЛОДНО

Весь день Рваный Бок проспал под елью, проснулся, когда уже ночь была и перемигивались звёзды. Слышит, бегает кто-то по полянке и ухает:

– Ух!.. Ух!..

Высунулся заяц из-под ели, смотрит, а это Дед Мороз. Весь белый. На бороде сосульки позванивают. Топчется посреди полянки. Рукавицами хлопает, ухает.

– Что это у тебя, дедушка Мороз, вид какой взъерошенный? – окликнул его Рваный Бок из-под ели.

Поглядел Дед Мороз на зайца. На руки подул. Плечами подёргал:

– Да вот такого холоду в рощу напустил – самому невтерпёж стало. Прозяб. Бегаю вот, греюсь.

И опять заплясал на полянке:

– Ух!.. Ух!..

А деревья в инее все. И луна из тумана встаёт холодная, прямо-таки ледяная. Покосился на неё Дед Мороз и затряс бородой:

– В такую ночь и замёрзнуть недолго.

Видит Рваный Бок – в беде Дед Мороз. Думает: «Помочь ему надо». Подкрутил усы, присоветовал:

– А ты залезь, дедушка Мороз, под ёлку и заройся в снег. Быстро согреешься.

– Да ну?

– Да, да. Я всегда так делаю, когда мне холодно. Вот и сегодня весь день под елью в снегу проспал. Только вылезаю.

– Гляди ты, – покачал Дед Мороз белой бородой, – а я вот с самого утра и не присел ни разу: всё бегаю, греюсь. Такого холоду в рощу напустил, что и дух захватывает.

И, покряхтывая, полез под сосну.

– Попробую, может, и правда согреюсь.

Зарылся в снег, только маленькую дырку оставил, чтобы дышалось полегче.

– Ну как? – прокричал ему Рваный Бок.

И ответил Дед Мороз, продымил снежок у его бороды:

– Ничего. Потёпле вроде.

– Вот и лежи, грейся, а я побегу, осинку позубрю. Пусто в животе, тоска какая-то, – сказал Рваный Бок и побежал по ночной роще.

У Маньяшина кургана побыл. У Ванина колодца побыл. По орешнику побродил. Увидел домик Пушка, свернул на огонёк. Забрался на завалинку, в окошко поглядел.

Пушок стелил на печке постель, ко сну готовился. И позавидовал Рваный Бок другу:

– Мало того что в доме живёт, ещё и на печке спит, а я вот брожу по роще, мёрзну.

И раздумье тут взяло его: может, стукнуть в окошко, попроситься «Пусти, Пушок, погреться».

И пустит он: друзьям не отказывают. Ведь если бы у него, у Рваного Бока, был дом и Пушок попросился бы к нему, разве бы он его не пустил?

– Когда тебе холодно, всегда надо идти к другу, – прошептал Рваный Бок и лапку было поднял, чтобы в окошко стукнуть, да не стукнул: стыдно с пустыми руками идти. Надо хоть какой-нибудь гостинец раздобыть. А то скажет Пушок: «Мало того что себе дом не стал строить и мне не помогал, так ещё и без гостинца пришёл».

И побежал Рваный Бок в Марьевку к леснику Левину. В сарае у лесника – лошадь, а возле сарая – стог сена, а у крыльца – ребячьи санки. Взял их Рваный Бок, наложил на них сена и повёз в рощу.

Так рассудил он:

– Лесник у нас в роще сено косил, значит, это сено наше. Он из нашей берёзки санки сделал, значит, и санки наши.

Пушок уже спал, когда Рваный Бок постучался к нему в окошко. Пригрелся на печке, не вдруг проснулся. Прохрипел заспанным голосом:

– Кто там?

– Открывай, Пушок. Это я, Бок Рваный. В Марьевке был, гостинчик тебе привёз.

Распахнул Пушок дверь перед другом. Обрадовался ему:

– Давно не видел тебя. Где пропадаешь?

– Да так, по роще всё бегаю. Можно заночевать у тебя? Поздно к себе идти.

– Неужто нет! Ночуй, пожалуйста.

Сложили зайцы сено в сенях. Придавили сверху санками и полезли на печку. Лежали, шептались.

Перед утром сказал Пушок:

– Оставайся у меня жить.

– Ну, если тебе так хочется, останусь, – сказал Рваный Бок. – Я ведь всегда делаю всё, о чём ты меня просишь.

И первый раз за всю зиму согрелся и уснул спокойно.

ЧЕРТИ БАБУШКИ СТЕПАНИДЫ

Дня через три решили зайцы побывать в Марьевке, поглядеть, что в селе делается.

Ночь была тёплая, и ветер дул. А пока бродили зайцы по Марьевке, метель началась. Сыпучая. Всё сверху донизу снегом занавесила.

Чувствуют зайцы – не дойти им до дому: темно и ветер встречный. А ещё хуже – спрятаться негде. Пробираются вдоль плетня, загораживаются лапками, а метель хлещет по глазам, идти не даёт. И дышать трудно.

Из сил выбились зайцы. Конец им приходит. В пору садись и помирай. Смотрят, чернеется что-то в саду у бабушки Степаниды. Подошли ближе – баня.

– Переночуем в ней, – предложил Рваный Бок. – Мыться до утра никто не придёт, опасаться нечего.

Вошли зайцы в предбанник. Постояли, послушали, нет ли в бане кого. Перелезли через порог и дверь за собой закрыли.

Тепло в бане. Видать, топили недавно. Веником берёзовым пахнет. Внизу хорошо, а на полке – ещё лучше.

– Совсем как у тебя на печке, – шепчет Рваный Бок и прижимается к другу.

Пригрелись зайцы и не заметили, как уснули.

Проснулся Рваный Бок, смотрит – светло в бане. И метель за окошком утихла. И кто-то кряхтит в предбаннике. Толкнул плечом друга:

– Вставай, Пушок. Попались. Идёт кто-то.

Смотрят зайцы: приоткрылась дверь в баню, посошок бабушки Степаниды протиснулся, а за ним и бабушка Степанида, пригибаясь, вошла.

И рот раскрыла:

– А батюшки!

Глядит на полок, а зайцы с полка на неё смотрят. За ночь в саже вывозились. Чёрные. Длинноухие. Черти и черти.

И остановилось у бабушки Степаниды в груди старенькое сердце. Хочет она перекреститься – рука не поднимается. Хочет крикнуть – голос осекся. Губы шевелятся, а слов нет.

Пошевелился Рваный Бок. Решил сказать он бабушке: «Не пугайся нас, бабушка. Мы сейчас уйдём».

А бабушка вдруг как вскрикнет – и бежать, даже посошок выронила.

Немного погодя примчались к бане Николка с Костей. У Николки в руках отцовское ружье, у Кости – Вертихвост на верёвочке. Подкрался Костя к двери, как распахнёт её во всю ширь, как закричит:

– Стреляй, Николка!

Но смотрят ребята, а стрелять-то и не в кого. Пусто в бане. Только на полке немного заячьего пуха белеется. Походили ребята вокруг бани, стрельнули в небо и пошли домой.

Идут смеются: вечно эта бабушка Степанида придумывает что-нибудь. Прибежала домой белая, трясётся вся:

– Хватайте ружьё! Черти в бане моются.

Вот тебе и черти. Верь после этого бабушкам.