Текст книги "Замок"
Автор книги: Владимир Гурвич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
20
Анастасия Владимировна отыскала Антона в расположенном перед замком небольшом садике. Он сидел на скамейке и смотрел на журчащий перед ним фонтан. Она пристроилась рядом с сыном.
– Знаешь, чего мне больше всего сейчас хочется? – спросил Антон. – Уехать немедленно из этого вертепа.
– Так уезжай, может, это, в самом деле, будет лучше, – грустно протянула Анастасия Владимировна.
– Да, не могу, я тебе уже говорил. Пока не решу все дела, я привязан к этому замку железной цепью.
– Не понимаю, какие у тебя могут быть тут дела. Ну, да ладно. Ты же так и не поел. Я принесла тебе со стола котлеты. Будешь?
Анастасия Владимировна протянула Антону завернутые в салфетку две котлеты. Тот жадно схватил их и начал энергично жевать. Его челюсти активно двигались, словно мельничьи жернова, перемалывая на мелкие кусочки мясо.
Мать внимательно наблюдала за сыном. Он закончил есть и вопросительно посмотрел на нее: нет ли еще что-нибудь? Она отрицательно покачала головой. Антон в ответ сделал недовольное лицо.
– Антон, – сказала Анастасия Владимировна, – надо бы извиниться перед девушкой.
– Перед какой девушкой? – не понял Антон.
– Перед официанткой, ее зовут Агнеша.
– Откуда тебе это известно?
– Я прошла на кухню и спросила, как она себя чувствует?
– И как?
– Слава богу, все нормально. У нее всего лишь ссадина. Но извиниться перед ней надо, она ни в чем не виновата.
– А кто виноват?
– Сейчас это не важно, так сложились обстоятельства. В столовой очень тесно, ты совершил неловкое движение, и она пролила на тебя вино.
– В этой столовой невозможно было сидеть! – воскликнул Антон.
– Больше в ней обедов не будет, будем обедать на улице или на террасе. Но извиниться все равно надо.
– Да, не стану я извиняться. Какая-то полячка, официантка! – фыркнул Антон. – Представляешь, если бы я у себя дома стал просить прощения у прислуги. Да она бы мне на голову села. Мама, подумай об этом. Дай ей десять евро – и будем считать вопрос закрытым.
– Десять евро дать не помешает, но это не отменяет необходимость извиняться. Все ждут от тебя этого.
– Что значит, ждут? – изумился Антон.
– Всем неудобно перед ней, а ведь она будет нас обслуживать, пока мы отсюда не уедем.
– Тебя они послали?
– Никто меня не посылал, но я же вижу, что всем неудобно и что все тебя осуждают.
– И отец?
– Феликс уже извинился перед ней. Теперь твой черед.
– Вот что, мама, я тебе скажу: мне глубоко наплевать, что там думают остальные. Никаких извинений приносить не стану. И мне до чертиков надоела эта тема. Пойду лучше отдохну после обеда. – Антон резко встал и так же резко сел. – Совсем забыл, что тут и отдыхать негде. В моем номере как следует, не полежишь. Ну и свинью нам подложил папаша; если ему так приспичило нас всех собрать, можно же было снять нормальный особнячок. Хоть в Польше, хоть на Мадагаскаре. Так нет же, захотелось купить этот занюханный замок. Вот бы и жил в нем со своей Марией. Нас-то зачем сюда приглашать. Знаешь, какое у него главное занятие в жизни – выкобениваться. Всегда и везде, при любых обстоятельствах. И угораздило же тебя выйти за него замуж, да еще родить меня. Нельзя было это сделать от другого донора?
Антон встал и. не оглядываясь, быстрыми, но грузными шагами направился к входу в замок. Анастасия Владимировна смотрела вслед сыну. На ее глазах показались слезы.
21
Когда Мария вошла в номер, то сразу заметила, что Каманин расстроен. Он сидел у окна и смотрел на озеро. Брови напряженно сомкнулись друг с другом, от чего лицо приобрело напряженное выражение.
Она подошла к нему и мягко положила руку на плечо.
– Тебя что-то беспокоит, Феликс?
Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Эта история с официанткой…
– Ее зовут Агнеша, – подсказала Мария.
– Эта история с Агнешой вывела меня из спокойного состояния.
– Ты мне говорил, что Антон очень несдержанный. Он был таким с детства?
– Так и есть, но эти качества в нем только прогрессируют. Чем выше он забирается наверх, тем заносчивей становится. Жалко Настю, она чересчур мягкий человек, она не может ничего с ним сделать. Хотя я уверен, что пытается. Она всегда чрезмерно чутко реагировала на все его эскапады и потакала капризам.
– Феликс, ты же понимаешь, его уже не переделать.
– Понимаю, вот только неожиданно для себя я почувствовал сильную вину. Я слишком мало с ним общался. Когда он был ребенком, он всегда хотел со мной беседовать. А мне было либо некогда, либо не интересно; что может сказать мне маленький мальчик. Это большая моя ошибка.
– Попробуй с ним поговорить сейчас.
Каманин кивнул головой.
– Я непременно это сделаю, даже несмотря на то, что мне заранее известен результат. Он уже в том состоянии, когда слова на него не действуют. Он отгородился от всего, что способно нарушить его представление о самом себе и о мире. С такими людьми бесполезно иметь дело, они уже полностью омертвели.
– Ты не преувеличиваешь?
– Грустно так думать о своем сыне, но всегда лучше говорить правду, чем приятную ложь. Ладно, пока хватит об этом. Скажи, чем заняты гости?
– Кто чем? Мне кажется, каждый пытается найти тут себе занятие.
– И кто что нашел?
– Я не за всеми наблюдала… – Мария замолчала.
– Пожалуйста, если начинай, то договаривай.
– Как скажешь. Журналист, его фамилия Лагунов…
Каманин пристально посмотрел на Марию.
– Он берет у кого-то интервью?
– Можно сказать и так.
– Скажи лучше, как на самом деле, Маша.
– У меня создалось впечатление, что он клеится к Мазуревичуте.
– К Руте? – встрепенулся Каманин.
Его волнение не укрылось от Марии.
– Да.
– Почему так решила?
– Я видела, как он смотрит на нее.
– И как?
– Как кот на сметану. Она, несмотря на возраст, очень привлекательна. К тому же выглядит гораздо моложе.
– Я тоже это заметил. – Их взгляды встретились. – Не хватало, чтобы ты еще ревновала к ней.
– Феликс, это от меня не зависит, – словно извиняясь, произнесла Мария. – Ревность, как и любовь, приходят к нам без спроса.
– Не зависит, – согласился Каманин. – Пойду, посмотрю, что происходит в мире. А ты пока тут отдохни. Ты натрудилась в столовой.
– Как скажешь, – согласилась Мария. – Хотя ты прав, я действительно устала.
Каманин встал, поцеловал Марию и вышел.
22
Пройдя через пустой каминный зал, Каманин вышел на террасу. Здесь находилось несколько столиков, однако занят был только один, за которым расположились Лагунов и Мазуревичуте. Перед ними стояла бутылка вина, они что-то весело обсуждали, потягивая его из бокалов. При виде Каманина они одновременно замолчали и посмотрела на него.
– Не помешаю? – спросил Каманин.
– Как ты можешь здесь кому-то помешать, ты же тут хозяин, – улыбнулась Мазуревичуте.
– Причем, тут это, Рута, – возразил Каманин. – Может, у вас интересная беседа, когда третий будет для нее только помехой.
– Пока наш разговор не достиг такой стадии, – засмеялась литовка. – Мы просто беседуем о жизни. Садись рядом с нами.
Каманин сел между Мазуревичуте и Лагуновым.
– Феликс Александрович, не желаете вина? – спросил журналист.
– Не откажусь.
Лагунов взял в руки бутылку и заметил, что вина в нем на донышке.
– Агнеша! – крикнул он. Появилась официантка, ее голова была перевязана. – Принеси нам еще вина, – попросил Лагунов.
Девушка бросила взгляд на журналиста и помчалась выполнять его заказ.
– Как она? – поинтересовался Каманин.
– Нормально, – отозвался Лагунов. – Бегает, как лань. Полагаю, уже забыла о том, что случилось за обедом.
– Почему вы так думаете?
– Официанты вынуждены терпеть обиды от клиентов. Иначе долго не поработаешь. Такая уж специфика этой профессии. Их часто обижают.
– Вы тоже этим грешите? – спросил Каманин.
– Если скажу, что случается, то сильно упаду в ваших глазах?
– С одной стороны – да, но с другой – даже подниметесь, ведь в этом случае вы скажите правду.
– Но какой все же итоговый результат: поднимусь или упаду?
– Честно скажу, не знаю. Такие вещи с ходу невозможно определять.
На террасу влетела Агнеша, неся на подносе бутылку. Она поставила ее на стол, ловко открыла ключом и разлила вино по бокалам.
– Podziękowanie, – поблагодарил Каманин.
Девушка улыбнулась ему, но посмотрела на Лагунова и вышла.
– Так о чем у вас шла речь, если это не секрет? – спросил Каманин.
– Сергей Станиславович меня уверял, что я, несмотря на свой почтенный возраст, хорошо выгляжу. И не должна убивать в себе женщину.
– Я согласен, ты хорошо выглядишь. Как тебе это удалось, Рута?
– Я старалась сохранять спокойствие, чтобы со мной не происходило. Помнишь, ты меня этому учил.
– Скорей всего я это сказал в каком-то конкретном случае, чтобы тебя успокоить. Но странно, что тебе это удалось. Кстати, я даже не знаю, как ты жила после того, как мы расстались?
– Ничего интересного. Почти сразу вышла замуж и почти сразу же развелась. Но в этот короткий промежуток успела зачать сына. Сейчас он заканчивает университет. Больше попыток создать семью не предпринимала.
– Почему, Рута?
– Поняла, это не мое. Выходить замуж стоит только по большой любви, а если ее нет, то быть независимой гораздо лучше. Я не боюсь остаться в старости одинокой, для этого я отложила приличную сумму. Она позволит мне приобрести место в доме престарелых или нанять сиделку. Я даже уже выбрала отличное заведение. Там комфортные условия и прекрасный персонал. Если ты платишь, они гарантируют хороший уход. Я расспрашивала обитателей, это действительно так, они все довольны.
Каманин удивленно посмотрел на нее.
– Раньше ты не была такой предусмотрительной. Скорей, наоборот, ты мне говорила, что не желаешь и минуты думать о будущем.
Мазуревичуте несколько секунд молчала, словно бы раздумывая, стоит ли отвечать. Затем посмотрела на Лагунова, который не сводил с нее глаз.
– Тогда я любила и ни о чем другом не хотела думать. Я была целиком поглощена настоящим – и ничего другого меня в тот момент не волновало. Но больше меня чувства такого накала не посещали, и я начала размышлять о своей жизни в настоящем и будущем. Когда сын подрос, я решила посвятить себя политике – смотреть на то, что творится в стране, было тошно. А чтобы ничего меня не отвлекало от новой деятельности, то решила обеспечить себя до конца жизни. У меня появилась возможность заняться бизнесом, за относительно короткий срок сумела заработать нужную мне сумму. И сразу же свернула все дела, выставила свою кандидатуру на выборах и победила. Видишь, Феликс, как я разумно выстроила свою жизнь. Скажи честно, ты от меня такого не ожидал?
– Честно, не ожидал, Рута, – подтвердил Каманин. – Я думал, у тебя все сложится иначе. Ты никогда не казалась мне такой рациональной.
– Я знаю, но я решила победить саму себя. И я рада, что мне это удалось. Иначе я бы растратила себя в бесплодных попытках обрести личное счастье. Что может быть глупее этого занятия.
– Неужели у вас совсем не сожаления, что вы его не нашли? – подал голос молчавший Лагунов.
– Возможно, и есть, но мало ли мы о чем сожалеем. Я избавилась от власти этого чувства над собой. Я видела многих женщин, да и мужчин, кому это не удалось сделать. Они представляли собой грустное зрелище.
– И вы чувствуете над ними преимущество? – спросил журналист.
– Я пытаюсь не испытывать чувство превосходство ни над кем. Как когда-то объяснил мне Феликс Александрович, оно создает ложные представления о себе и мире.
– Ты хорошая ученица, Рута, – заметил Каманин.
– Я стараюсь.
– А почему мы не пьем? – вдруг спросил Лагунов.
– В самом деле, давай, Феликс, выпьем за встречу. А заодно и за знакомство с вами, молодой человек, – бросила Мазуревичуте взгляд на журналиста.
Они выпили.
– Феликс Александрович, – произнес Лагунов, – вы не забыли, что обещали дать мне большое интервью.
– У меня еще нет склероза, – усмехнулся Каманин.
– Тогда когда?
– А вы не спешите. Кажется, вас зовут Сергей Станиславович?
– Да.
– Оглядитесь, поживите с нами некоторое время. Гарантирую, будет интересно.
Лагунов недоверчиво посмотрел на Каманина.
– Я не спешу и готов ждать. Но, позвольте спросить, а что может быть тут интересного?
– Не знаю, – пожал плечами Каманин. – Чаще всего интересное возникает внезапно. Просто наблюдайте за происходящим и сами по возможности участвуете в событиях. Обычно, чем активней в них вовлечен человек, тем больше любопытного он наблюдает. Я всегда старался принять участие во всем, что меня окружает, даже если это напрямую и не касалось моей личности или моей работы.
– Я подтверждаю это, – вмешалась в разговор Мазуревичуте. – Когда мы жили вместе, я жутко боялась, что он вляпается в какую-нибудь авантюру. Я правильно употребила слово «вляпаться».
– Абсолютно правильно, – подтвердил Каманин. – У тебя хорошие способности к языкам.
– Да, как депутат страны члена Евросоюза мне приходится часто общаться с парламентариями из других государств. Чтобы было это делать комфортно, надо знать не меньше трех-четырех европейских языков.
– И вы знаете? – спросил Лагунов.
– Всего четыре языка. Можно было изучить еще парочку, но поленилась.
– Вы мне с каждой минутой нравитесь все больше, – сообщил журналист.
Каманин с любопытством взглянул на него.
– Я бы посоветовал вам быть осторожным, в эту женщину можно влюбиться до беспамятства.
– Как это случилось когда-то с вами? – поинтересовался Лагунов.
– Именно так.
– Почему же в таком случае вы столь быстро расстались?
– Откуда вы знаете, что мы расстались быстро?
– Я читал вашу биографию. Так сказано, что вместе вы прожили всего полгода.
– Зато каких! Подтверди, Рута.
– Это были лучшие полгода в моей жизни, – подтвердила литовка.
– Но почему расстались?
– А разве в моей биографии об этом не написано? – усмехнулся Каманин.
– Очень туманно. Я так и не понял.
Каманин и Рута взглянули друг на друга.
– Кто будет отвечать? – спросил Каманин Руту.
– Я бы с удовольствием послушала твою версию, – ответила она.
– А я – твою.
– Можно я включу диктофон? – попросил Лагунов.
– Позволим? – посмотрел Каманин на Мазуревичуте.
– Я стараюсь жить так, чтобы не бояться ничего скрывать.
– Прекрасный принцип, включайте, – разрешил Каманин.
23
Когда Каманин покинул номер, Мария не стала отдыхать, а через пару минут вышла вслед за ним. Ей не надо было далеко идти, так как Андрей расположился по соседству от их номера. Перед дверью, она замерла на несколько мгновений, раздумывая, стоит ли стучать к собственному сыну, затем забарабанила костяшками пальцев по косяку.
– Входите! – услышала она голос сына.
Мария вошла. Андрей лежал на кровати, в уши у него были вотканы наушники, на груди лежал телефон. Она знала, что слушанье музыки одно из любимых его занятий, в такой позе он способен пролежать полдня.
При виде матери Андрей не сделал ни одного движения, если не считать, что его зрачки ненадолго переместились в ее сторону. Она села на кровать.
– Андрюша, вынь, пожалуйста, наушники из ушей, – попросила Мария.
Андрей неохотно подчинился.
– Зачем ты приехал? Я же просила тебя, не приезжать, – сказала она.
– А что еще было делать? В Москве скучища.
– Не правда, ты в Москве совсем не скучал. Объясни, в чем дело? Только не виляй, говори честно, зачем приехал?
Андрей положил телефон на тумбочку и сел на кровати.
– А ты не догадываешься?
– Даже если и догадываюсь, хочу услышать честный ответ от тебя.
Андрей посмотрел на мать и откровенно усмехнулся.
– Я приехал за баблом.
– У тебя же было достаточно денег. Куда они делись?
– Потратил.
– Ну, знаешь… Я же тебя просила… Опять играл в карты.
Андрей красноречиво посмотрел на мать, но ничего не ответил.
– Ты знаешь, у меня денег нет, только на текущие расходы. А сам видишь, насколько они велики.
– А я их у тебя и не прошу. Почему бы ему не отвалить мне некую сумму.
– Как тебе не стыдно, он же перед отъездом дал тебе денег. А ведь ты ему совершенно чужой человек.
– Почему же чужой, вовсе нет.
– Это с какого же бока?
Андрей снова развалился на кровати.
– Но ты же ему не чужая.
– Я всего лишь его лечащий врач.
– Требуешь от меня говорить только правду, а сама обманываешь.
– В чем же мой обман?
– Думаешь, я не знаю про ваши матримониальные планы. Получается, что скоро я стану его пасынком, то есть родственником. Разве не так?
Мария молчала, слова сына застали ее врасплох. Она не предполагала, что ему известны такие детали.
– Даже если это и так, это ничего не меняет, Андрей.
– Нет, меняет, и очень много.
– Я не стану просить у него для тебя денег, – отказалась Мария. – Хочешь иметь деньги, найди способ их заработать.
– Вот я и нашел.
Мария знала эту черту сына, временами он становился очень циничным. И когда это случалось, она терялась, не представляла, как разговаривать с ним.
– На этот раз ты ошибся, – сказала она. – Я тебе советую уехать, лучше завтра утром. Деньги все равно не получишь.
Андрей молчал, он лежал какой-то отрешенный, ей даже показалось, что сын так глубоко ушел в себя, что забыл, что она находится в его номере.
– Я не могу уехать, мама, – вдруг произнес он, и его голос треснул.
– Почему? – Марии внезапно стало страшно.
– Ты желаешь знать?
– Ты говоришь такие вещи и при этом еще задаешь мне подобный вопрос.
– Хорошо, я отвечу. Я проиграл большую сумму, если я ее не верну, мне будет плохо.
Она почувствовала, что ей не хватает воздуха.
– Что означает: будет плохо?
– Все, что угодно. Меня могут избить, покалечить, а могут и убить. Это непредсказуемо.
– Какова же сумма?
– Двадцать тысяч долларов.
– Ты с ума сошел! Как ты мог проиграть столько денег?
– Мама, уверяю тебя, это не трудно. Теперь ты понимаешь…
– И как скоро нужны тебе эти деньги?
– Без них я не могу вернуться в Москву конечно, если в мои планы не входит быть покалеченным. Это в лучшем случае.
– Здесь ты в безопасности?
– Здесь, да, они не знают, где я. Что теперь скажешь?
Мария молчала, она не представляла, что сказать.
– Что ты молчишь, мама? – напомнил о себе сын.
– Молчу, потому что не представляю, что ответить. Ты очень сильно меня огорчил.
– Каждый думает только о себе, – усмехнулся Андрей.
– Возможно, в этом ты прав, – грустно согласилась Мария. – Но уж так мы устроены. Я что-то не заметила, чтобы ты думал обо мне или о ком-то другом. Я пойду.
– Не сказав мне ничего?
– Пока ничего.
Мария вышла из номера сына.
24
В замок въехал грузовик и остановился недалеко от входа. Из кабины вышел мужчина, несколько минут он удивленно разглядывал строение, явно не ожидая, что увидит нечто подобное. Но затем на его лице появилось недовольство тем, что никто не выходит его встречать.
– Сzy jest ktoś? – громко крикнул он.
Из замка выбежала Агнеша и подошла к водителю. Они заговорили по-польски. Затем официантка помчалась назад.
Она постучала в номер Каманина. Дверь ей открыла Мария. Агнеша стала объяснять по-польски, что приехала машина с грузом. Мария не сразу, но все же поняла, в чем дело.
– Феликс, если я правильно поняла, прибыла машина с пианино. Ты что-нибудь понимаешь?
– Совсем забыл, Маша, я же заказал инструмент. Пойдем скорей.
Они вышли из замка и подошли к грузовику. Шофер открыл кузов, в нем стоял новенький инструмент.
– А где же грузчики? – задумчиво произнес Каманин. – Неужели я забыл заказать грузчиков?
– Muszę wyjść. Rozładuj fortepian, – раздраженно произнес водитель.
– Кажется, он просит скорей выгрузить пианино.
– Я это понял, – буркнул Каманин. – Но мы с тобой явно не справимся.
– О себе забудь, я тебе не дам к нему даже прикоснуться. Пойду, позову всех мужчин в замке. Но шоферу придется подождать.
Судя по выражению лица, водитель уловил смысл происходящего и сделал безнадежный жест. Сел на расположенную неподалеку лавочку и закурил.
Мария вернулась в замок. Она легко уговорила мужчин помочь выгрузить пианино, кроме двоих. Антон лежал на кровати, его массивный живот свешивался с нее. Он спал, похрапывая. Мария после короткого колебания, затрясла его за плечо. Антон проснулся и с изумлением уставился на женщину.
– Почему вы вошли без приглашения в номер? – спросил он.
– Я постучала, никто не ответил. Тогда я толкнула дверь, она оказалась незапертой. Но все равно прошу прощения. Срочно нужна ваша помощь.
– В чем дело?
– Привезли пианино, его надо выгрузить из машины и занести в замок.
– Пианино? – изумился он. – Ничего не пойму, зачем тут пианино?
– Я так полагаю по своей наивности, чтобы играть, – ответила Мария. – Ваш отец заказал его. Прошу вас, пойдемте со мной, нужно помочь выгрузить инструмент, шофер хочет уехать как можно скорей.
– Я хочу спать, а не выгружать ваше пианино, – раздраженно проговорил Антон.
– Потом доспите. Это ненадолго. Все мужчины уже там, ждут только вас. Оно тяжелое.
– Да никуда я не пойду, что вы ко мне пристали! Я вам не грузчик!
Мария почувствовала, что вот-вот взорвется от ярости.
– Хорошо, оставайтесь тут, вместо вас пусть выгружает ваш отец со своим больным сердцем. Приятного отдыха!
Мария выскочила из номера, хлопнув дверью. Ну и сынок у Феликса, даже не понятно, как он мог родиться у такого человека. Она услышала грузные шаги за спиной, но не стала оборачиваться.
– Мария Анатольевна, подождите. – Антон, тяжело дыша, поравнялся с ней. – Куда идти?
– Машина стоит перед входом в замок, – проинформировала она.
Мария постучалась в номер Николая, услышала разрешение войти, отворила дверь. Николай сидел на кровати, его глаза были устремлены на небольшую книжицу, которую он держал в руке. Она присмотрелась, это был Евангелие. Любопытно, он еще что-нибудь читает, подумала она.
– Николая Феликсович, могу я обратиться к вам с просьбой? – Почему-то она вдруг почувствовала робость по отношению к этому человеку.
– Разумеется, Мария Анатольевна. Я вас слушаю.
– Только что в замок привезли пианино, оно сейчас в машине, надо его выгрузить, – сообщила она. Мария увидела, что эта новость не понравилась ему, губы Николая сжались, а глаза стали жесткими.
– Я не знал, что должны были доставить пианино, – сказал он.
– А это что-то бы изменило в ваших планах?
– Возможно, – едва слышно пробормотал он. – Это отец заказал?
– Да, – подтвердила Мария.
– Когда надо идти выгружать?
– Прямо сейчас.
Николай положил Евангелие на тумбочку и быстро встал.
– Я иду. Господи, помоги мне выдержать это испытание, – произнес он тихо, но отчетливо.
Мария хорошо разобрала его обращение к Богу. Может, не стоило идти к нему с этой просьбой, подумала она. Но что теперь говорить.
Выгрузка пианино прошла не без осложнений. Новоявленные грузчики едва не уронили его, когда спускали из кузова на землю. Руководить процессом стал Ростислав, и это спасло инструмент, в последний миг его все-таки удержали. А затем медленно покатили в замок. И едва фортепиано выволокли из машины, она тут же сорвалась с места и выехала из ворот.
– Отец, куда будем ставить пианино? – спросил Ростислав.
– В каминный зал, – ответил Каманин.
Мужчины вкатили пианино в каминный зал и поставили у свободной стены.
– Коля, опробуй звучание инструмента, – попросил Каманин. – Меня уверяли, что эта отличная марка, звучит великолепно. Садись, сыграй что-нибудь.
Николай покачал головой.
– Я не могу, – ответил он.
– Что значит, не можешь? Ты – музыкант, – возразил отец.
– Я не музыкант, я послушник.
– Так для чего же я заказал инструмент? Чтобы ты играл. Я хочу слышать живой звук. В нашем мире все меньше становится живого, естественного.
– Я не могу играть, – настаивал Николай.
– Получается, мы напрасно мучились с выгрузкой, – возмущенно произнес Антон. – Я чуть концы не отдал, а он играть не желает. Пусть немедленно садится и музицирует, черт возьми!
– Извините, я не могу. Я обет дал.
– Кому? – спросил Каманин.
Сын удивленно взглянул на отца.
– Богу.
– Ладно, оставим пока все как есть. Коля, я бы хотел с тобой поговорить. Ты не возражаешь.
– Нет.
– Тогда пройдем в библиотеку. А вы нас не ждите, возможно, нам предстоит долгое общение.
