Текст книги "Чужие тайны, чужие враги"
Автор книги: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Глава 8
1
– Вчера по телевизору сказали, что все люди – идиоты, – засмеялась Настасья.
– По телевизору не считается, – улыбнулся я в ответ.
Настасья мечтательно закатила глаза и облизала губы.
– Я хочу научиться любить людей, но это так трудно. У меня не получается.
– Не понимаю, о чем вы?
– Люди думают, что я злая, а мне это неприятно. Разве я виновата в том, что у меня с детства хорошо поставленный удар ногой? Вот вы – известный писатель, мы разговариваем с вами, неужели, вы ни на минуту не забываете, что я хорошо дерусь?
– Нет.
– Вот видите, жаль, вот и люди никогда не забывают про мои способности. Я понимаю, что вы – другой случай. Но все равно обидно. Почему они ко мне так относятся? Не понимают, разве, что работа – это работа, и ее надо делать хорошо. Почему-то считается, что драться легко. Кто это придумал, не знаю. А вот попробовали бы сами. Получили бы пару плюх по уху, тогда бы и говорили. Четыре часа каждый день уходит на тренировки, а это и силовая подготовка, и кроссы, и отработка приемов, и спарринги с другими девчонками. А работа, думаете, у меня сахар?
– Догадываюсь, что нервная.
– Нет, я не жалуюсь. Только занятие спортом помогло мне посмотреть мир. Я побывала в Париже, в Лондоне, в Риме... Красивые города. А три сотрясения мозга – дело житейское. Это лечится. Ерунда. Главное, что травмы не мешают мне читать книги. Ваши мне нравятся. Они смешные и грустные одновременно, читать их легко.
– Спасибо.
– А о чем вы сейчас пишете?
Обычно я отвечаю на этот вопрос без раздумий, честно выкладываю свои планы, мне скрывать нечего. Но на этот раз задумался, что-то показалось мне в заданном вопросе неправильным. Ну, конечно, обычно спрашивают – что, а не о чем. Что я пишу? Фантастическую пьесу о жизни космонавтов на первой постоянной лунной станции. О чем я пишу? О том, как опасны бывают люди с устоявшимися представлениями о мире. События реальной жизни интересуют их только, когда подтверждают их мнения, в противном же случае, отбрасываются за ненадобностью. Поступают, одним словом, как какие-нибудь современные читатели. Молодец, Настасья, хороший вопрос задала. На него интересно отвечать.
– Хочу показать, что бывают случаи, когда человек с устоявшимся мировоззрением может быть опасен. А знание о предмете всегда лучше представления о нем.
– Очень сложно.
– Вовсе нет, честно говоря, я стараюсь писать просто и доходчиво: лунная станция, космонавты, таинственные убийства, одним словом, детектив. Хорошо, если один читатель из тысячи поймет, о чем, собственно, я написал. Надеюсь, что у остальных мои размышления отложатся в подкорку, не исключено, что они потом выстрелят. Буду рад.
– Очень любопытно. Обязательно прочитаю, когда закончите.
Мы надолго замолчали. Присутствие Настасьи стало меня утомлять. Почему она не уходит? Боится, что вежливый полицейский вернется? Или ждет, когда подействует яд, который она подсыпала мне в кофе, чтобы потом инсценировать самоубийство? Почему бы не спросить у нее об этом прямо? Неприлично? А травить фантастов в их собственном доме прилично?
– Настасья, а что вы мне подсыпали в кофе?
– Заметили? Не бойтесь, вашему здоровью ничего не угрожает.
– Это хорошо. Но все-таки, что вы мне подсыпали?
– Мы же договорились, что на все вопросы ответит ваш отец.
– Через три года, если буду хорошо себя вести?
– Нет-нет, он должен подойти с минуты на минуту.
Ради такого известия и яду не грех выпить, тем более, обещано, что моему здоровью ничего не угрожает. Забавно, я так долго думал о встрече с отцом, а вот сейчас оказался совершенно не готов к ней. Вот-вот откроется дверь, и он появится на пороге, что я ему скажу? «Здравствуй, папа! Ну, я пошел». Нет, сначала я заставлю его ответить на множество вопросов, которые накопились у меня за последнее время. Наверняка, и у него найдется о чем меня спросить. Впрочем, я размечтался, отец привык отвечать и объяснять, он готов расспрашивать только людей, которые знают что-то лучше него, я, естественно, не из их числа. Будет смешно, если наш разговор превратится в отцовский монолог, изредка прерываемый моими вопросиками. Да, скорее всего, так и будет, сейчас мне отец все разъяснит.
Мне показалось, что было бы не плохо предсказать вопрос, который бы отец мог задать мне. Хотя бы один. И я придумал. Почему, сын, ты называешь свои произведения текстами? О, вне всяких сомнений, я один знаю правильный ответ на этот вопрос. Пока есть время, надо как следует подготовиться, чтобы мое объяснение было четким и ясным.
– А вы, Настасья, знаете, почему мои произведения следует называть текстами?
– Да. Знаю. Традиционные жанры: рассказы, повести, романы тяготеют к хроникальному сюжету, то есть, к развернутой во времени истории жизни персонажей. У вас не так, вы не рассказываете историю, вы рассматриваете ситуацию, как правило, статичную. По возможности полно, с разных сторон. Правильно? Потому и текст, – нравоучительно закончила Настасья.
– Правильно, – я был сражен.
– Это мне ваш отец рассказал.
Это же надо! Ну, что ты будешь делать! Отец умудрился обыграть меня еще до начала соревнования. А кто сказал о соревновании? Никакого соревнования не будет. Это было единственной возможностью избежать поражения. Известная мудрость: не соревнуйся и не проиграешь!
2
Раздал звонок в дверь. Ну, началось. На пороге стоял мой отец. Он изменился, но ошибиться было трудно. Десять лет не прошли бесследно, отец погрузнел и стал совсем седым, но, по обыкновению, был бодр и улыбчив. Не сомневаюсь, что он обрадовался нашей встрече, но мне этого было мало. Для начала я должен быть уверен, что он не станет называть меня «мой мальчик». Это был бы явный перебор. А еще в голове промелькнула дурацкая мысль – если я буду, как в детстве, спорить с ним, будет ли он сердиться и психовать?
– Здравствуй, Ив! Ты стал таким... внушительным. Мне это нравится.
Пронесло. Отец не назвал меня «своим мальчиком». Я возликовал. Он протянул мне руку, я крепко пожал ее, а потом не удержался и обнял его, уткнувшись носом в его ухо.
– Привет, папа! Как странно ты меня назвал.
– Так тебя называет Анна, твоя жена. Мне понравилось. Я запомнил, вот и пригодилось. Настасья, приготовь кофе, я сегодня не завтракал.
Я смотрел на отца и чувствовал, как меня переполняет нежность. Мне так его не хватало эти десять лет. И вот он сидит за моим столом, доедает бутерброды, а я не знаю, о чем с ним говорить. Заранее заготовленные вопросы вылетели из головы. Хотелось знать одно – отец действительно вспомнил, что я его сын, или я могу быть ему полезен?
– Мне так много нужно у тебя спросить.
– Спрашивай, в чем же дело?
– Вопросы вылетели из головы.
– Ну и не переживай.
– Я могу быть тебе полезен?
Отец едва не поперхнулся, отложил бутерброд, внимательно посмотрел на меня, а потом рассмеялся:
– Скорее уж, это я могу тебе помочь. Не потому, что я умный, а ты дурачок. Вовсе нет. Просто я больше знаю. Знание – сила. Пройдет совсем немного времени, ты будешь знать больше, и мы станем равноправными партнерами. А потом, когда я стану стареньким, мне понадобится твоя помощь. Так устроена жизнь.
– И что же такого важного я не знаю?
– Ты пока ничего не знаешь.
– Ерунда.
– Разве ты не хочешь расспросить меня о тайнах, которые в последнее время окружают тебя?
– Пожалуй.
– Так спрашивай.
Я задумался. Интересно, с чего начать?
– Не волнуйся, Ив, подробно расскажи обо всем, что произошло с тобой в последнее время, так нам будет проще разобраться, где ты столкнулся с настоящей тайной, а где с пустышкой. А потом уж, чем могу…
Отец был прав, и я рассказал ему все. Стараясь ничего не пропустить. О Пугачеве и его безумной радости по поводу сокращения поголовья людей. О странных обменщиках. О начальниках, построивших свои дома-штыри, и настойчивых слухах, что они спустились к нам с небес. О странном интересе Пермякова к моему фантастическому рассказу. О загадочной любительнице литературы Нине. О внезапно покинувшей меня любимой жене Анне. О квасном патриоте писателе Гольфстримове, пытающемся начать новую жизнь в деревенской общине. И, конечно, о Михалыче, стрелявшем в меня из своего «Вальтера». Об Островском, напавшем на меня в метро. О Настасье, защитившей меня. О вежливом полицейском, посетившем меня по пустяковому делу в неурочное время. И, наконец, о том, как Настасья скормила мне какую-то таблетку, чем напугала чрезвычайно. Все рассказал. Вроде как, пожаловался.
Отец внимательно выслушал меня. Временами он с пониманием кивал, закатывал глаза, пощелкивал пальцами. Сомнений в том, что он понимает тайные пружины перечисленных выше событий, у меня не осталось.
– Ты еще забыл рассказать о предчувствии внезапной смерти литературы, – строго сказал отец, словно проверял у меня домашнее задание.
– А что тут говорить, да, мне кажется, что литература умирает, а мы равнодушно наблюдаем за ее кончиной. Но об этом, по-моему, уже все знают. Это давно уже не секрет.
– Замечательная история у тебя получилась.
– Я тебя удивил?
– Нет. Отклонений от теории я не заметил.
– Вот, как. Папа, неужели ты считаешь, что моя жизнь подчиняется какой-то там дурацкой теории?
– Я этого не говорил. Теории подчиняются события, происходящие рядом с тобой.
– Надеюсь, что ты мне расскажешь все, что знаешь?
– Конечно, Ив, для этого, собственно, я и пришел. Будь внимательным, мне придется разрушить твои устоявшиеся представления. Но, я уверен, что ты легко с этим справишься. Правда, тебе придется довериться мне.
– Договорились.
– Мир устроен значительно проще, чем мы привыкли об этом думать. Сложности появляются только в том случае, если из нашего анализа выпадает какое-нибудь важное звено. Мозг обязательно компенсирует наше незнание своими фантазиями. Как правило, притянутыми за уши. Но если найти правильный ключ к этим придумкам, все рано или поздно встает на свои места. Итак. В начале тысячелетия ученые объявили, что им удалось расшифровать геном человека. Событие, сопоставимое с полетом на Луну. Но вскоре восторженные голоса поутихли. Новое знание постарались сделать самой большой тайной в истории. Оказалось, что на нашей планете сосуществуют три вида разумных существ: к-люди, пп-люди, нн-люди. Отличия в геномах у них незначительные, но вполне четко регистрируемые.
Обычные люди, их называют к-люди, принадлежат к самому распространенному виду – к кроманьонцам. Отсюда появилось «к» в их названии, но довольно часто их называют просто людьми. Понимаешь, Ив, их очень много. Люди отличаются от прочих наличием группы генов, ответственных за социальную жизнь, одиночество для них – страшнейшее наказание, их жизнь немыслима без общества себе подобных. Они наделены уникальным умением приспосабливаться к постоянно изменяющимся внешним условиям. Это объясняет, почему их так много. Люди обладают блестящими способностями к прикладным наукам, технике и искусствам, имеющим общественную значимость, они герои массовой культуры. Например, известно, что книги, написанные людьми распродаются самыми большими тиражами.
Следующим по распространению видом являются нн-люди. Буквы «нн» расшифровываются, как напоминающие неандертальцев. Обычно их называют просто энэнами. Группа генов, ответственных за социальную жизнь, у них отсутствует, они индивидуалисты и мечтатели. Их поведение легко посчитать обычным эгоизмом, но это заблуждение. Эгоизм у них довольно странный, поскольку энэны, как правило, законченные альтруисты. Противоречие кажущееся, связанное с различными жизненными установками. Приспосабливаются энэны с трудом, вместо этого природа наделила их способностями к экстрасенсорике, предчувствию, управляемым сновидениям и прямому доступу к подсознанию, из них получаются великие ученые и деятели культуры.
Про пп-людей мы знаем только то, что они существуют. Они отличаются от прочих наличием генов предрасположенности к доминированию, богатству и власти. У них развита социальная мимикрия и целеустремленность в достижении цели, они способны просчитывать ситуацию, практически безошибочно предугадывая будущее. Буквы «пп» расшифровываются обычно, как подобные питекантропам. Пп-люди исключительно жестоки, у них отсутствуют гены милосердия, а также гены, отвечающие за способность к абстрактному мышлению, подтекста они не понимают. Вопросы культуры их не волнуют, поскольку лишены для них какого бы то ни было практического интереса.
Пп-люди стремятся к абсолютной власти. Сами себя они называют изначальниками. Кстати, не потому, что самые главные, а потому что считают себя первыми разумными существами на Земле. Существующими с самого начала. Изначально. Люди, по обыкновению, поняли это самоназвание по-своему. Им послышалось – они, мол, из начальников. Получилось удачно, вот название и прижилось. Теперь они – начальники.
– А почему считается, что они спустились к нам с небес?
– Начальники большие поклонники теории панспермии, к тому же, они считают, что легенда о космическом происхождении сможет защитить их от возможных конкурентов, нельзя исключать, что со временем отыщутся еще какие-нибудь разновидности людей, которые будут утверждать, что ведут свою родословную от еще более древнего вида, чем питекантропы. Подобные теории начальники преследуют с редкой жестокостью, только подтверждающей насколько это для них важно.
– Но как получилось, что в XXI веке возродились давно вымершие питекантропы и неандертальцы?
– Не правильно. Разве я говорил, что они возродились? Просто исследователи случайно заметили, что у большого числа людей оказались одинаково испорченные гены. У одной группы обнаружили некоторое сходство с геномом питекантропов, у другой – с геномом неандертальцев. Только и всего. Энэны вовсе не неандертальцы, они – напоминают неандертальцев. Так же дело обстоит и с начальниками, они не питекантропы, они – подобны питекантропам.
– Красивая теория. Непонятно только, как это поможет разобраться с моими тайнами?
– Это довольно просто. Достаточно принять теорию расщепления человечества, чтобы все твои тайны разрешились сами собой. Вот я тут записал, пойдем по списку. Писатель Пугачев мне представляется обычным к-человеком, добровольно ставшим подручным начальников. Он избрал такой способ приспособиться к изменяющимся условиям. И теперь считает себя самым умным из людей, раз сумел прибиться к побеждающей стороне. И Пермяков, конечно, к-человек. Он пытается приспособиться, исполняя абсурдные, непонятные ему самому, требования начальников. Например, достает для их, заметим, непонятных пока нужд твой рассказ. Зачем начальникам понадобился твой рассказ, я и сам до сих пор не знаю. Поскольку начальником не являюсь, объяснять их поступки мне трудно. Гольфстримов, вне всякого сомнения, к-человек. Он пытается спрятаться в деревне от усиливающегося давления начальников, надеется, что, прибившись к деревенской общине, сумеет пересидеть смутные времена. Не исключено, что он и прав. Мне тоже кажется, что начальникам будет наплевать на деревенских. Дачу твою ограбили, скорее всего, люди Пермякова. Они искали рассказ, он лучше других знает, если начальники отдали приказ, выполнять его нужно беспрекословно и с надлежащим рвением.
А теперь перейдем к философии. Наличие различных видов разумных существ, претендующих на самостоятельную жизнь в общем культурном контексте, приводит к мысли о неминуемой и беспощадной межвидовой борьбе. Люди, действительно, готовятся к возможным в будущем битвам, так странно срабатывает их инстинкт приспособления. Они создали тайную организацию, которая призвана отстаивать интересы их вида всеми возможными способами, включая силовые. Михалыч, Островский и полицейский Петров – это одна компания, все они члены этой самой тайной организаций. Их желание помешать тебе передать начальникам рассказ вполне понятно. Наверное, решили, что следует активно противостоять акциям своего врага. Интерес начальников к твоему тексту не имеет простого логического объяснения и, как любое непонятное действие, он вызывает особую настороженность. Вот они и решили пресечь непонятное в самом зародыше, чтобы потом большое лихо не выросло.
– Пока я слышу только о к-людях. А где же прячутся остальные виды?
– Мы с тобой энэны. Да, Ив, тут ничего не поделаешь. Ты и сам, наверное, замечал, что отличаешься от основной массы людей. И, признайся, в этом нет ничего плохого. Лично мне нравится. И Настасья – энэн. Она, наверное, уже призналась, что это я прислал ее к тебе для защиты от слишком настойчивых к-людей. Это правда.
– Надо полагать, что у энэнов тоже есть своя тайная организация?
– Не смеши меня, Ив. Мы, энэны, существа не агрессивные, скорее, нас можно назвать любопытными. Нам пришлось организоваться, это правда, но в межвидовой борьбе мы участвовать не собираемся. Энэны не желают главенствовать, у нас есть занятия интереснее, чем борьба за власть. Мы занимаем свою нишу, на которую никто посягать не собирается. Не видно пока желающих делать нашу работу.
– И все-таки организация энэнов существует. Постой, Анна говорила о какой-то канцелярии.
– Я не отрицаю. Но сравни: тайная боевая организация и канцелярия. Чувствуешь разницу? Признай, что это вещи разные.
– И я теперь должен буду поступить на работу в эту вашу канцелярию?
– Нет, конечно. Никто тебя принуждать не собирается. Дело сугубо добровольное.
– А про начальников в канцелярии никто ничего не знает?
– Мы знаем только то, что они существуют.
– Понятно.
– Надеюсь, я ответил на все твои вопросы. Как видишь, ничего выдающегося с тобой не произошло. Текучка.
– Хочу получить ответы еще на два вопроса.
– Слушаю.
– Почему от меня ушла Анна?
– Вот тут я виноват перед тобой. Это я рассказал твоей жене о том, что ты энэн, а она приняла этот факт близко к сердцу, решила, что вы не можете быть вместе, поскольку принадлежите к разным видам разумных существ. Понимаешь? Я – нет. Иногда женщины бывают излишне серьезны и поводы для поступков выбирают самые удивительные. Думаю, что у нее это скоро пройдет. Она вернется, обязательно вернется. Не ругай ее. Нужно относиться с пониманием к причудам любимых женщин. Тебе повезло с женой.
– Будем считать, что с теорией мы разобрались, – поверить в рассказанную отцом историю про энэнов я не сумел, потом, наверное, поверю. Но оставались еще вопросы, ответы на которые я не получил. – А вот еще, что хотелось бы знать. Настасья подсыпала мне что-то в кофе. Это был яд?
Настасья рассмеялась.
– Какая чушь! Я применила стандартный тест. После приема контрольного препарата к-людей обычно тошнит, а на энэнов он не действует. Если бы вы неожиданно оказались кроманьонцем, встречу с отцом пришлось бы на время отложить. Только и всего.
– Как у вас все просто.
– Да, ничего особенного с тобой не произошло, – сказал отец, улыбнувшись. – Ничего такого, чтобы требовало более обстоятельного разговора.
3
Меня не покидало ощущение, что отцу доставляет удовольствие растолковывать мне, несмышленышу, новейшие принципы устройства мира. Я изо всех сил сопротивлялся. Нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью, что меня нельзя больше называть обычным человеком. А еще показалось обидным, что отныне я теряю право относиться к своим коллегам писателям с обычной требовательностью. Вот ведь незадача – начнешь анализировать некое сочинение, а потом окажется, что все претензии предвзяты и сводятся лишь к тому, что написал его обычный человек. Получается, что мне отныне негоже лезть в чужой монастырь со своим неандертальским рылом. Облом.
Оставим людям критику книг, написанных для людей. Они разберутся со своими проблемами без меня.
Я с ужасом ждал, когда отец перейдет к усечению моих прав. Без этого его внезапное появление через десять лет выглядело бы ничуть не менее загадочно, чем прочие происшествия. Я ждал от него неизбежных слов: ты должен... ты не должен, но, к удивлению своему, так и не дождался ничего подобного.
Отец довольно сильно хлопнул меня ладонью по спине и сказал:
– Рад был тебя повидать. Ты – молодец, Ив! Теперь мы будем встречаться чаще. Пошли, Настасья.
– Подожди, подожди... Но что мне делать со всем этим знанием? Как вести себя ?
– Целых десять лет я выжидал, только чтобы не слышать от тебя детских вопросов. Будь естественным. Природа подскажет верный образ мыслей и действий лучше меня.
– Если я правильно понял, ты не будешь требовать, чтобы я до последней капли крови отстаивал интересы своего биологического вида?
– Это даже звучит дико, не находишь? Ты кто у нас? Писатель? Вот и пиши свои книжки, как делал это до сих пор. Ничего более полезного для нашего вида придумать невозможно. Пиши, а мы с Настасьей будем читать. И не только мы, все энэны будут ждать твои новые тексты, потому что это твой способ отстаивать интересы нашего вида. Для нас это важно.
– С этим понятно. Но осталась еще одна тайна, разобраться с которой без тебя, папа, мне не удастся. Как быть с людьми? Вы с Настасьей сейчас уйдете, а ко мне в гости вечером зайдут Островский с вежливым полицейским и прибьют меня томиком Пушкина. Не хорошо.
Отец остановился на пороге, тяжело вздохнул и вернулся в кресло.
– Верно. И об этом я тоже должен рассказать. Прежде всего хочу обрадовать – люди тебе больше не опасны. Мы, энэны, вот уже семь лет союзники людей, в свое время был подписан меморандум о скоординированной политике. Надо признать, очень своевременный и взаимовыгодный документ. Горячие головы с обеих сторон не раз пытались устроить межвидовые разборки, да вовремя сообразили, что делить им нечего. Подумали и, к удивлению своему, признали, что разумная жизнь на Земле потому и развивается так удачно, что люди и энэны не только не соперничают, но и самым удивительным образом дополняют жизнь друг друга, делают ее более многогранной, расцвечивают новыми яркими красками. Да, это было великое открытие: у разных видов человечества оказались практически непересекающиеся смыслы жизни, но крайне необходимые для якобы конкурентов, чудесным образом замещающие отсутствующие у них качества. Исчезни сейчас энэны и люди попадут в крайне неприятную ситуацию. Да и нам, энэнам, без обычных людей выжить будет очень сложно.
– Значит, у нас мир?
– Да. Прости, я забыл сказать, что теперь тебе ничего не угрожает. Отныне ты значишься в официальных списках энэнов, теперь и Островский, и вежливый Петров будут защищать тебя не менее решительно, чем делает это Настасья.
– Так у вас теперь тишь да гладь, да Божья благодать.
– Вовсе нет. Не забывай, что есть еще пп-люди, они же начальники. С ними пока договориться не удалось. В первую очередь потому, что нам пока не удается встретиться с ними и поговорить. Как известно, начальников еще никто не видел.
– Может быть, их не существует на самом деле? Так, пустые разговоры, очередной миф?
– Нет. К сожалению, они существуют. Различия в геномах – научный факт. Легче всего судить о существовании начальников, наблюдая за результатами их действий. Знаешь, как это бывает в астрономии. Часто мы не можем наблюдать компоненты кратных систем звезд, внешние планеты или черные дыры, но зато в наших силах регистрировать эффекты, с ними связанные: изменение блеска, особенности спектров, гравитационные эффекты. Так и с начальниками, мы давно научились обнаруживать проявления их присутствия. Доподлинно известно, какие именно события и действия инициированы пп-людьми, только вот за руку схватить их пока не удается. Прыткости не хватает, умения. Но рано или поздно это произойдет.
– А я слышал, что начальникам нет до нас никакого дела?
– Пожалуй, это правда. Как водителю асфальтного катка, который раздавит группу отдыхающих муравьев и не обратит на это ни малейшего внимания.
– Отсюда следует, что мы должны сами заботиться о своей безопасности?
– Именно. Надеюсь, я ответил на все твои вопросы.
– Нет. Есть еще один. Кто такая Нина?
– Прости, Ив, этого я не знаю. Мы специально занимались этой персоной, но ничего вразумительного узнать не удалось. Ясно только одно – она в наших межвидовых играх не участвует. Я надеюсь, что это ты поможешь нам разобраться с этой гражданкой.
– Не думал, что мне удастся задать вопрос, на который ты не сможешь ответить.
– Я не энциклопедия.
– Понятно. Тогда у меня все.
– Вот и прекрасно, – ответил отец. – Всего хорошего. Еще увидимся. Настасья, нам пора.
Оставим людям критику книг, написанных для людей. Они разберутся со своими проблемами без меня.
Я с ужасом ждал, когда отец перейдет к усечению моих прав. Без этого его внезапное появление через десять лет выглядело бы ничуть не менее загадочно, чем прочие происшествия. Я ждал от него неизбежных слов: ты должен... ты не должен, но, к удивлению своему, так и не дождался ничего подобного.
Отец довольно сильно хлопнул меня ладонью по спине и сказал:
– Рад был тебя повидать. Ты – молодец, Ив! Теперь мы будем встречаться чаще. Пошли, Настасья.
– Подожди, подожди... Но что мне делать со всем этим знанием? Как вести себя ?
– Целых десять лет я выжидал, только чтобы не слышать от тебя детских вопросов. Будь естественным. Природа подскажет верный образ мыслей и действий лучше меня.
– Если я правильно понял, ты не будешь требовать, чтобы я до последней капли крови отстаивал интересы своего биологического вида?
– Это даже звучит дико, не находишь? Ты кто у нас? Писатель? Вот и пиши свои книжки, как делал это до сих пор. Ничего более полезного для нашего вида придумать невозможно. Пиши, а мы с Настасьей будем читать. И не только мы, все энэны будут ждать твои новые тексты, потому что это твой способ отстаивать интересы нашего вида. Для нас это важно.
– С этим понятно. Но осталась еще одна тайна, разобраться с которой без тебя, папа, мне не удастся. Как быть с людьми? Вы с Настасьей сейчас уйдете, а ко мне в гости вечером зайдут Островский с вежливым полицейским и прибьют меня томиком Пушкина. Не хорошо.
Отец остановился на пороге, тяжело вздохнул и вернулся в кресло.
– Верно. И об этом я тоже должен рассказать. Прежде всего хочу обрадовать – люди тебе больше не опасны. Мы, энэны, вот уже семь лет союзники людей, в свое время был подписан меморандум о скоординированной политике. Надо признать, очень своевременный и взаимовыгодный документ. Горячие головы с обеих сторон не раз пытались устроить межвидовые разборки, да вовремя сообразили, что делить им нечего. Подумали и, к удивлению своему, признали, что разумная жизнь на Земле потому и развивается так удачно, что люди и энэны не только не соперничают, но и самым удивительным образом дополняют жизнь друг друга, делают ее более многогранной, расцвечивают новыми яркими красками. Да, это было великое открытие: у разных видов человечества оказались практически непересекающиеся смыслы жизни, но крайне необходимые для якобы конкурентов, чудесным образом замещающие отсутствующие у них качества. Исчезни сейчас энэны и люди попадут в крайне неприятную ситуацию. Да и нам, энэнам, без обычных людей выжить будет очень сложно.
– Значит, у нас мир?
– Да. Прости, я забыл сказать, что теперь тебе ничего не угрожает. Отныне ты значишься в официальных списках энэнов, теперь и Островский, и вежливый Петров будут защищать тебя не менее решительно, чем делает это Настасья.
– Так у вас теперь тишь да гладь, да Божья благодать.
– Вовсе нет. Не забывай, что есть еще пп-люди, они же начальники. С ними пока договориться не удалось. В первую очередь потому, что нам пока не удается встретиться с ними и поговорить. Как известно, начальников еще никто не видел.
– Может быть, их не существует на самом деле? Так, пустые разговоры, очередной миф?
– Нет. К сожалению, они существуют. Различия в геномах – научный факт. Легче всего судить о существовании начальников, наблюдая за результатами их действий. Знаешь, как это бывает в астрономии. Часто мы не можем наблюдать компоненты кратных систем звезд, внешние планеты или черные дыры, но зато в наших силах регистрировать эффекты, с ними связанные: изменение блеска, особенности спектров, гравитационные эффекты. Так и с начальниками, мы давно научились обнаруживать проявления их присутствия. Доподлинно известно, какие именно события и действия инициированы пп-людьми, только вот за руку схватить их пока не удается. Прыткости не хватает, умения. Но рано или поздно это произойдет.
– А я слышал, что начальникам нет до нас никакого дела?
– Пожалуй, это правда. Как водителю асфальтного катка, который раздавит группу отдыхающих муравьев и не обратит на это ни малейшего внимания.
– Отсюда следует, что мы должны сами заботиться о своей безопасности?
– Именно. Надеюсь, я ответил на все твои вопросы.
– Нет. Есть еще один. Кто такая Нина?
– Прости, Ив, этого я не знаю. Мы специально занимались этой персоной, но ничего вразумительного узнать не удалось. Ясно только одно – она в наших межвидовых играх не участвует. Я надеюсь, что это ты поможешь нам разобраться с этой гражданкой.
– Не думал, что мне удастся задать вопрос, на который ты не сможешь ответить.
– Я не энциклопедия.
– Понятно. Тогда у меня все.
– Вот и прекрасно, – ответил отец. – Всего хорошего. Еще увидимся. Настасья, нам пора.
