Текст книги "Не я - значит, никто (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– В общем, сожги ее, – подытожил я, – в ней нет ни слова достоверной информации, помимо первого раздела. Как я и говорил.

– Проклятье, она стоила мне таких денег! Может, лучше я ее продам кому-то, такому же наивному?

– Это неразумно, – я покачал головой, – очень многие, желавшие обмануть покупателя, в итоге обманывали паладинов.

– В каком смысле?

– В прямом. Если тебя схватят с этой книгой – никто не станет проверять, действительно ли ритуал с отрезанной головой фальшивый, и твоим словам о том, что ты не чернокнижница, а просто мошенница, само собой, не поверит ни одна живая душа. Ты закончишь свои дни в темнице Цитадели, как и многие такие же горе-продавцы.

– Ты прав, – вздохнула она, – ладно, вот тебе мел и курица, давай начнем.

– Мне пока только мел нужен, а курицу держи.

Курица, ясное дело, не хотела мирно висеть вниз головой и ждать, пока ей отрежут голову. Конечно, она вряд ли могла предвидеть именно такое развитие событий, но когда тебя держат за ноги вниз головой – это уже сам по себе признак нехороший. Нидалле не оставалось ничего иного, как держать курицу в вытянутой руке и морщиться, когда ей в лицо летели вылетевшие из крыльев перышки.

Тем временем я начертил на полу кривой круг, затем внутри него еще один, и принялся оформлять это дело, рисуя русские и латинские буквы.

– Он у тебя кривой, – заметила Нидалла.

– Это не мой круг кривой, это твой пол кривой. Это не очень важно для такого простого ритуала, важно, что замкнутый.

– А что это за руны такие странные?

– Они странные только для тех, кто пытается выучить наше искусство по книжкам, неизвестно кем писаным. И сними свой кафтан.

– С какой такой стати?! – возмутилась она.

– В идеальном случае исполняющий ритуал должен быть обнаженным, чтобы одежда на нем не глушила так называемый резонанс. Но с учетом того, что ритуал несложный, будет достаточно избавиться от самой тяжелой одежды. К тому же, что-то мне подсказывает, что ты не захочешь раздеваться передо мною полностью.

– Еще чего!!! – возмутилась она.

– Угу. Это одна из причин, почему ученик и учитель, проводящие сложные ритуалы вместе, если они не одного пола, всегда состоят в близких отношениях.

Она не спешила исполнять мое указание, потому я оторвал взгляд от круга и увидел, что она глядит на меня оценивающим взглядом.

– Ну и что ты на меня смотришь? Я не люблю повторять и не люблю учеников, которым надо повторять.

Она принялась расстегивать свободной рукой свой кафтан, затем сунула руку в карман, вынула оттуда револьвер и положила его на низкий столик. Черт, я надеялся, оружие останется в кармане.

Нидалла освободила руку из рукава, взяла в нее курицу, все не желавшую успокаиваться, и сбросила кафтан со второй руки. Тут уже я немного на нее засмотрелся: тонкая легкая рубашка выпуклостей фигуры не скрывала.

– А ты что на меня смотришь? – мне показалось, или она начинает краснеть?

– Прикидываю, не прогадал ли я с ученицей, – ответил я. – Ты ж еще пойми, что я два года проторчал в страшной дыре, и единственная женская особь там была мерзкой сучкой-паладинкой, которую я даже в жертву принести побрезговал бы...

Тут она покраснела еще сильнее, и я даже забеспокоился, не перегнул ли палку.

– Так, с кругом почти готово. Давай курицу.

Нидалла протянула мне курицу, но у курицы, видимо, обострилось плохое предчувствие, и она начала трепыхаться сильнее, что было мне только на руку.

– Да блин, держи ее крепче, и на будущее – кур тоже надо связывать!

Я улучил момент, воспользовавшись отвлеченностью Нидаллы, схватил ее за запястье и рванул на себя, стараясь при этом треснуть головой о прутья клетки. Правой рукой я выхватил из-за спины тот зазубренный ножичек и ударил ее чуть пониже ребер.

Долю секунды я видел широко открытые глаза, затем Нидалла оттолкнула меня, а я, как выяснилось, слишком слаб, чтобы удержать ее, так что ударить второй раз не успел. Более того, мое единственное оружие осталось в ее теле, а рана, судя по всему, оказалась если и смертельной, то только в отдаленной перспективе.

На лице Нидаллы стремительно сменяли друг друга гримасы боли, удивления и гнева. Схватившись одной рукой за рукоятку торчащего из ее живота инструмента, она попыталась закричать, но не смогла, из уголка рта появилась струйка крови. Нидалла повернула голову, отыскала взглядом свой револьвер и, пошатываясь, бросилась к нему.

В самый последний момент рука мертвеца, послушная моей воле, схватилась за ножку стола и рванула его к себе. Нидалла потеряла равновесие и, не встретив опоры для руки в виде столешницы, свалилась на пол. В следующий миг мертвец схватил ее за руку и за горло.

Минуты полторы я наблюдал, как моя несостоявшаяся убийца корчится в хватке человека, некогда ею же и убитого, и радовался, что спина мертвеца закрывает от меня ее лицо. Потом хрип стих, Нидалла еще несколько раз дернулась и затихла.

В полном душевном изнеможении я привалился к стене клетки и закрыл глаза. Как только я ослабил тот постоянный самоконтроль, который позволил мне разыграть свою роль полностью, меня охватила сильнейшая дрожь. Да, это было близко, но пронесло. Вопрос стоял ребром – я или она, оказалось, что я. В конце концов, сама виновата: если б она мне поверила безоговорочно и выпустила из клетки – мне не пришлось бы ее убивать.

Но радоваться еще рано – я по-прежнему в клетке, в подвале настоящего логова чудовища. Чудовище мертво, но это еще не значит, что выбраться будет просто.

Тут перед моими закрытыми глазами снова возникла картинка из оконца. На этот раз крыса сосредоточила свое внимание на теле Нидаллы и показала мне три последовательные руны, а затем – меня, который жестом подзывает Нидаллу к себе.

Я повторил все увиденное, нанеся руны примерно так же, как до этого – на мертвеца. Как только я закончил, Нидалла внезапно села без команды, а затем повернула голову и уставилась на меня.

Меня прошиб холодный пот: ее лицо побагровело, распухший язык вывалился изо рта, а глаза хоть и смотрели на меня, но неживым, неподвижным взглядом.

Нидалла молча смотрела на меня, я – на нее, так прошло секунд двадцать, которые понадобились мне на то, чтобы взять себя в руки.

– Подойди ко мне, – приказал я, с трудом ворочая непослушным языком в пересохшем горле.

Она поднялась с пола и направилась ко мне неуклюжей походкой. Несколько секунд я соображал, как сделать то, что собирался, а потом приказал ей повернуться ко мне спиной. Теперь, обыскивая ее, я не буду находиться под жутким прицелом ее мертвых глаз.

Пошарив в ее карманах и ощупав другие места, где она могла бы держать ключ, включая ложбинку на груди, я успел несколько раз пожалеть, что такое шикарное тело укомплектовано такой черной душой, стал обладателем серебряной цепочки с серебряным же кулоном с крупным сапфиром, но ключа не нашел. Тогда я приказал ей принести свой кафтан, и в нем уже нашел связку ключей и несколько крупных монет, все сплошь серебро.

Один из ключей подошел, замок клацнул, даруя мне свободу, или хотя бы чуть большую ее степень, нежели у меня была. Выбрался из клетки, осталось выбраться из этого кошмарного места, подальше от города, населенного ублюдками.

Первым делом я подобрал с пола револьвер и осмотрел его. Шестизарядный, длинный и элегантный, чем-то похожий на классический кольт 'Уокер', только поменьше. При этом револьвер Нидаллы уступает кольту в плане совершенства конструкции, он проще, настолько простой, что в нем вообще ничего лишнего нет, даже подствольного шомпола-рычага, который для капсюльного револьвера просто необходим. Кольт 'Уокер' можно было зарядить, имея только сам револьвер и расходные материалы – порох, пули, капсюли, пыжи и оружейное сало – поскольку шомпол, которым все это добро забивалось и запрессовывалось в камору барабана, находился под стволом и был неотъемлемой частью оружия. А попавший в мои руки образец явно нуждается дополнительном наборе инструмента. В целом, я отметил маленький калибр оружия, ствол без нарезов и ударно-спусковой механизм одинарного действия: каждый раз для выстрела надо взводить курок. Что ж, у меня только шесть выстрелов, но это лучше, чем ничего. Кроме этого, револьвер отлично отделан и отполирован, в рукоятку инкрустирован какой-то вензель, судя по всему – вир Кайлаксов. Если у меня найдут это оружие – отпереться, что я знать не знаю ничего о Нидалле, ее подвале и ее кончине, не получится.

Впрочем, чтобы отпираться в будущем, его надо себе вначале обеспечить, это будущее.

Тут я вспомнил про крысу: она сидела все там же, за оконцем, и наблюдала за мной. Я пододвинул к стене стол, забрался на него и рукояткой разбил стекло. Крыса сразу же забралась внутрь и по протянутой руке перебежала мне на плечо. От избытка чувств я чмокнул ее в мохнатую щеку: если б не она, я бы пропал. Откуда она знает некромансерские трюки, я буду выяснять позже... Хотя гипотеза и сама нарисовалась: ставши моим фамильяром, она черпает из моей головы, а точнее – Рэйзеля, те знания, которые пока не могу почерпнуть я. Могу и ошибаться, впрочем.

Крысу я до лучших времен спрятал в карман, а затем принялся оглядываться по сторонам.

Так, при мне – только моя одежда, в руке револьвер, в карманах крыса, несколько монет и кулон Нидаллы. Негусто. Кафтан Нидаллы сам по себе бесполезен сейчас, а когда я вырвусь отсюда, станет еще и приметой, бродяга в дорогом кафтане, еще и женском, небось – как минимум воришка.

Я принялся обшаривать помещение, но перед этим поставил Нидаллу напротив двери, вложил ей в руку вытащенный из нее нож и приказал убить любого, кто попытается войти. Она, чуть покачиваясь, замерла на своем посту, глядя в дверь неподвижным жутким взглядом.

В углу я отыскал какой-то плащ, явно мужской и видавший виды, должно быть, принадлежал одной из жертв, шляпу и ботинки, тоже ношеные и явно большие. Ладно, обойдусь своими сандалиями пока, а шляпа сгодится.

Впрочем, вещи – это хорошо, но для начала мне надо прорваться на свободу. А из оружия тут только полно пыточного инструмента, больше ничего полезного. Я выбрал себе что-то типа ланцета, с ухватистой рукояткой и лезвием длиной сантиметров двенадцать. Толку с него, правда, вряд ли много будет, но больше ничего нет.

Больше ничего подходящего для прорыва или защиты я не нашел. Плохо. Оконце маленькое, не пролезу, значит, придется через дверь.

Эх-х, была бы Нидалла жива – послужила б заложницей, но увы, выбраться из клетки, не убивая ее, мне вряд ли удалось бы. В принципе...

Я подошел к ней и взглянул на лицо. Багровость немного поубавилась, язык стал меньше: кровь под действием гравитации оттекала от головы. Но за живую она вряд ли сойдет.

Тут я обнаружил, что у двери есть еще и замочная скважина, и выглянул через нее. В коридоре перед дверью тускло горит масляная лампа, через окна проникает хмурый свет раннего утра. Шагах в десяти – мордоворот и еще один охранник, обычного роста.

Я поднапряг зрительную память. Вроде бы, я видел двух охранников в боевом облачении – морионы, кирасы, алебарды – у входа в особняк. Это значит – минимум четыре охранника, а стрелок я так себе, к тому же револьвер не снабжен ровным счетом никакими прицельными приспособлениями, у него никогда не было ни мушки, ни целика, примитивному гладкоствольному оружию такой малой мощности прицельные приспособлений не очень-то и нужны. Так что тут еще очень большой вопрос, хватит ли мне шести выстрелов или нет, и это даже без учета фактора брони: я не уверен, что мелкокалиберный гладкоствол на дымном порохе сможет пробить кирасу охранника, особенно верзилы.

По всему выходит, что одним револьвером мне дорогу себе не проложить, к тому же у охраны тоже может быть огнестрел, и они наверняка умеют с ним обращаться. Да и новые могут набежать.

Тут я перевел взгляд на Нидаллу. Она вряд ли сможет мне сильно помочь, верзила просто шмякнет ее алебардой и развалит напополам. Хотя, если использовать хитрость...

Я еще раз ее внимательно осмотрел. В принципе, попытка не пытка. Я распустил ее волосы, схваченные в узел на затылке, и частично закрыл ими лицо, стволом револьвера аккуратно засунул язык обратно в рот, он с трудом, но уместился.

– Наклони голову, вот так, и держись рукой вот здесь. Когда я открою дверь – иди вперед по коридору и убей всех, кого встретишь.

Нидалла никак не дала знать, что поняла меня, но теперь, если она появится из двери с опущенной головой и с рукой, прижатой к окровавленному животу, охранники могут не сразу понять, что к чему. По сути, это мой единственный шанс.

Я еще несколько секунд бегал глазами по подвалу, просто чтобы идея утряслась в голове, заодно, может, чего получше придумаю... Мой взгляд упал на колдовскую книгу – вот ее я, пожалуй, возьму с собой. Все равно весь мир видит во мне чернокнижника, не будет большой беды, если я изучу что-то из их арсенала, просто для самообороны. Как говорится, семь бед – один ответ, и отвечать мне при любом раскладе по максимуму.

Я завернул книгу в кафтан Нидаллы, сунул ее в какой-то мешок с лямкой и надел через плечо. Ну, была не была.

Как только я немного приоткрыл дверь, Нидалла неуверенной пошатывающейся походкой двинулась исполнять мой приказ. Я, наблюдая за происходящим в щель между косяком и дверью, внезапно заметил, что она держит правую руку с ножом за спиной – а этого я ей делать не приказывал! Неужели мертвые сохраняют некую долю своего интеллекта?!

Оба охранника почти сразу обернулись на звук шагов, их глаза округлились.

– О, Пятеро! Госпожа Нидалла, что с вами?!

– Неси ее к лекарю! – рявкнул Морда, – я тут разберусь!

Он перехватил свою алебарду очень специфическим способом, и я внезапно понял, что внутри держака скрывается длинноствольное ружье жуткого калибра.

Тут второй охранник подхватил падающую Нидаллу на руки – а ведь падать я ей тоже не приказывал – и она тут же всадила ему нож в горло, воспользовавшись тем, что у бедняги обе руки были заняты ею же. Похоже, свою прижизненную подлость она сохранила и в смерти.

Морда, услыхав страшный хрип и бульканье из распоротого горла, обернулся и увидел, как Нидалла встает с пола, не спуская с него своего страшного взгляда и сжимая окровавленный нож. Он моментально все понял, но при попытке развернуть свое оружие в узком коридоре зацепился острием алебарды за оконную нишу. Нидалла бросилась вперед, но Морда выставил вперед левую руку, схватил ее за правое запястье и поднял в воздух, лишив как возможности пользоваться ножом, так и точки опоры.

Мои шаги он услыхал слишком поздно и понял, что уже не сможет выстрелить из ружья одной рукой. Продолжая держать левой Нидаллу, правой Морда рванул из-за пояса массивный пистоль, но я уже был близко, а промазать с такого расстояния не смог бы и совсем криворукий стрелок.

Я выстрелил ему в голову меньше чем с полутора метров.

...И промазал.

В принципе, не совсем промазал: пуля попала верзиле в шею. Но если бы мой выстрел ушел не ниже головы, а левее или правее – вот тогда был бы промах, и все закончилось бы совсем хреново.

Морда выпучил глаза, схватился правой рукой за шею, но алая артериальная кровь потекла сквозь пальцы и через рот. Он начал заваливаться на спину, и тогда Нидалла высвободилась и воткнула ему нож в шею с другой стороны.

Секунд десять спустя все было кончено – но только с этими двумя. Где-то послышался обеспокоенный говор, так что мне надо уносить ноги. Хотя теперь я уже не буду ломиться на штыки с шашкой наголо – я ведь некромант, не воспользоваться ситуацией просто грех.

Я сосредоточился и мысленно нанес на труп Морды те самые три руны, Морда зашевелился и принял сидячее положение, затем начал вставать. Надо бы и второго охранника к делу пристроить, подумалось мне.

Однако тут меня ждал облом: руны, казалось, двоились перед глазами и дергались, не желая наноситься. Что за черт... Хрен с ним, в общем.

– Возьми свою алебарду, – приказал я Морде, – Нидалла, иди сюда. По моей команде вы выйдете во двор и убьете всех, кого встретите!

Тут сверху послышались шаги. Я поднял голову и увидел ту самую повариху, которая, перегнувшись через перила лестничной площадки, смотрела вниз ничего не понимающим взглядом. Лужи крови на полу, надо думать, не навели ее на подозрение, что тут все сильно хуже, чем видится со стороны.

Пока она пыталась понять, почему один охранник мертв, а ее хозяйка и Морда спокойно стоят рядом со мной, хотя жертвой-то я должен был быть, я вскинул револьвер и выстрелил. Мне не нужны свидетели, да и дурман в еду мне положить могла только она. Повариха взвизгнула и поспешно скрылась из моего поля зрения. Хрен с ней, все равно любой толковый инквизитор – а их в этом месте не может не быть – во всем разберется.

Я вынул из-за пояса Морды его пистолет – классический рейтарский двуствольник, только капсюльный, а не кремневый – и скомандовал:

– Вперед, идите во двор! Убейте всех!

Сам я двинулся за ними, сунув пистоль в сумку с книгой, а револьвер – за пазуху. Проходя мимо лестницы на второй этаж, я увидел, что повариха неподвижно лежит на ступеньках, на ее фартуке напротив сердца расплылось небольшое красное пятно, из раны сочится дымок. Ну да, пули-то с серой...

Морда и Нидалла вышли в дверь в конце коридора, снаружи послышались возгласы, затем раскатисто грохнул выстрел: должно быть, Морда пальнул из ружья. Возгласы сразу же сменились воплями ужаса.

Я выждал десять секунд, выглянул в открытую дверь – во дворе лежит чей-то труп, Нидалла неторопливо, но целеустремленно преследует убегающих людей. Сбоку хлестнули друг за другом два выстрела. Я выглянул чуть сильнее и увидел, как морда преследует двух охранников у ворот, а те, побросав свои разряженные ружья-алебарды, в ужасе спасаются бегством.

Пора. Одной рукой поддерживая сумку, зажав под мышкой ствол револьвера и придерживая второй рукой карман с крысой, я выскользнул из двери и побежал в кусты, росшие у стен особняка, а оттуда пробрался к воротам. Судя по всему, меня никто не заметил.

Чуть ли не кубарем скатившись с холма, я шмыгнул в придорожные кусты, а затем через поле помчался к темнеющему вдалеке лесу.

***

Дела мои, если не считать удачного спасения из подземелья психопатки, были плохи. Я потерял все свои приобретения, кроме одежды, взамен получил две единицы огнестрельного оружия, суммарно на шесть выстрелов, книгу и ланцет, для боя не очень-то пригодный, а также немного денег и дорогой медальон, который еще надо умудриться продать. Довершает мои беды погоня, которой мне не избежать: в особняке осталось слишком много улик, указывающих на то, что там побывало некое лицо, убившее Нидаллу, в нежить она тоже не сама себя превратила, да и две пули из револьвера там остались, в то время как сам револьверчик-то пропал. Тут любой следователь разберется за считанные часы – и начнется охота. Точнее, она наверняка давно идет, просто теперь я указал ордену свое местоположение.

Меня посетила идея повернуть обратно в сторону Цитадели, это наименее очевидный ход с моей стороны, но когда начнется охота с собаками или что тут вместо охотничьих собак... В общем, вариант не самый удачный.

Мне явно требуется способ очень быстро преодолеть большое расстояние. Украсть коня? Я не умею верхом ездить. Повозкой править, к слову – тоже. Угнать повозку вместе с возницей? Ладно, что потом с ним самим делать? Убивать всех подряд я не согласен, по крайней мере, пока. Хотя не исключаю, что со временем меня загонят и за эту черту, потому что убийцей я уже стал, а, как сказал один тип, убийство – это как секс: сложен только первый раз, после него все становится проще.

В лесу я буквально рухнул на траву, чтобы отдышаться и посмотреть, в порядке ли моя крысулька. Пожалуй, мне стоит дать ей имя. Чучундрой, что ли, назвать? Годится, тем более что она, как и киплинговский прототип, тоже старается бегать вдоль стены.

Чуть дальше углубившись в лес, я нашел родник, напился и дал попить крысе. Устроился на бережке, свесил в воду измученные ноги и поудобнее уложил вещи. Пистоль в сумке устроил так, чтобы мне было сподручно его выхватить, затем, чуть подумав, взял его в руку: чай, по лесу иду, пара крупнокалиберных стволов против медведя вряд ли поможет, но волка-одиночку, если попаду, уложит. Револьвер приладил под одеждой за пояс, примерился, удобно ли будет достать – вроде удобно. Хотя на оружие рассчитывать не стоит, я с полутора метров в голову промазал, кухарка не в счет, чистая случайность.

Я пошел дальше, вскоре обнаружил дорогу, а за ней – вначале поле, потом лес. И чтоб добраться до этого дальнего леса, придется пару километров пройти по дороге. Ну и ладно, места безлюдные, только в поле группа людей работает.

Спрятал я пистоль в сумку и пошел, периодически оглядываясь по сторонам.

Где-то на середине пути сзади появился черный экипаж типа кареты. Вначале я о погоне подумал, но тут и кони не того цвета, и карета вроде другая... Мало ли кто по дорогам ездит, а синдром горящей шапки мне только беды сулит. Я, если что, просто батрак, по этой дороге давно иду, возле того городка, что за лесом, и близко не бывал...

Когда копыта застучали вблизи, я обернулся и сошел с дорогие на обочину, уступая проезд. Одну психопатку я уже повстречал, что, если тут есть привычка конями пешеходов топтать?

Но карета замедлила свой ход. Черт, она тормозит тут явно из-за меня! Хотя, может, просто дорогу спросить хотят? Угу, с моим-то счастьем...

Карета выглядела не роскошью, а средством передвижения. Солидный такой экипаж, без лишнего украшательства, добротный. Я рассмотрел его в тот момент, когда отошел еще дальше на обочину, осторожно посматривая из-под полы шляпы. Правую руку держу у пояса, чтоб удобней было достать револьвер.

Как я и опасался, карета остановилась возле меня. На козлах – всего один человек, причем женщина, и одета она подозрительно: так в моем представлении одеваются те самые инквизиторы и 'витчхантеры', охотники на ведьм и прочую нечисть. Вот же дерьмо... Шляпа широкополая – лица не разглядеть. За поясом у нее пара пистолетов или револьверов, и она, видимо, умеет ими пользоваться.

– Эй, парень, а сними-ка ты шляпу, – ласково обратилась она ко мне.

– Простите, госпожа, – промямлил я, – мне давеча недобрые люди голову разбили, вам такое вряд ли приятно видеть будет...

– Ха, а ты находчивый, – хохотнула она, – залезай давай!

– Эм-м, простите?

– Я тебя по голосу узнала, залезай, говорю, если с орденом снова встретиться не хочешь!

– Простите, а вы не обознались ли? Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Хватит дурака валять. Ты домой хочешь или нет?

– Вы точно обознались, госпожа, нет у меня дома-то...

– Завязывай мне заговаривать зубы, я не могу не узнать твой голос! Ты в свой план бытия вернуться хочешь или нет?! Я прекрасно знаю, кто ты. И я тебе друг, а не враг!

– Хренасе, – пробормотал я и поднял голову: – а ты кто в таком случае?

– Вначале залезай, потом вопросы задавай! Или ты хочешь дождаться стражу или кого похуже?!

Я вскарабкался на козлы и сел рядом. Женщина – с виду лет двадцать пять, тоже холеная, но явно пожестче Нидаллы – крикнула на лошадей, карета покатилась дальше.

– Так откуда ты меня знаешь и кто ты?

– Я – ученица того, в чьем теле ты находишься. Слушайся меня – попадешь обратно в свой мир. По правде, ты меня здорово испугал своим побегом, и мне безумно интересно, как тебе это удалось.

– Мне тоже много чего интересно. Например, как я вообще оказался поменян душами.

– Ну, это был гениальный план учителя, при поимке сбежать в другой мир, накопить там достаточно энергии и вернуться с ней обратно. Имея неучтенную внешнюю энергию, он сломал бы оковы и устроил гребаным паладинам прижизненный ад. Но ты своим побегом все испортил...

– А, так значит, твой учитель наломал дров, а я за него в тюрьме сидел в кошмарных условиях, пока он в моем теле разгуливает?! – мрачно осведомился я.

Она хихикнула.

– Сам виноват, приятель. Этого не могло бы случиться без твоего желания. Уж не знаю, чего ты себе желал – силы, власти ли, приключений ли, знаний ли – но ты хотел попасть в другое место, нежели твой план бытия. Без этого обмен душами был бы невозможен, по крайне мере, так полагал учитель. Прав ли он – ты сам мне скажи. Тебе сколько лет?

– Пятнадцать с половиной было... теперь, видимо, на два года больше.

– М-да... Соболезную. Ну ничего, скоро ты окажешься обратно в своем теле в своем мире. О, кажется, застава... Говорить буду я, ты молчи и рта не открывай.

– Может, мне внутрь спрятаться?

Она ухмыльнулась.

– Ни в коем случае. Там сидит наша защита на крайний случай, и ей без разницы, кто туда заглянет, ты или стража, смекаешь?

Я смекал.

***

Наш путь занял часов шесть, так что к полудню мы уже докатили до тех самых гор, которые на деле оказались не такими ужи далекими и не такими уж большими. Здесь мы заехали в маленькую деревушку и оставили у одного крестьянина и повозку, и лошадей.

– Главное, рта не открывай, – предупредила меня новая знакомая.

Крестьянин, завидев нас, поклонился, если меня глаза не обманули, именно мне.

– А то, что в карете, его не съест? – спросил я, кода мы пошли дальше.

– Конечно, съест, если он нарушит строжайший приказ дверку не открывать.

Недалеко от деревни было ущелье, очень хорошо скрытое от посторонних глаз за небольшой рощей. Ущелье привело нас к речушке, речушка – к водопадику.

Мы зашли в воду – дно оказалось вымощено камнем – и прошли сквозь водяную завесу.

За водопадом скрывалась целая пещера, частично затопленная. Бредя по колено в воде, мы вышли на подъем, пару раз повернули и оказались перед небольшой дверью. Весь этот маршрут был проделан без лампы или факела: ученица колдуна подсвечивала нам небольшим призрачным светлячком.

Дверь она открыла касанием – и мы оказались в прихожей, где на лавках сидели, опустив головы, десятки солдат, облаченных в доспехи.

Стоило нам ступить внутрь, как все они подняли головы и уставились на нас своими жуткими высохшими глазами. Я попятился, но чародейка потащила меня дальше.

– Не бойся, они не знают, что ты – не хозяин.

За 'вестибюлем' оказалась винтовая лестница, мы поднялись по ней и оказались в довольно-таки обычном доме, главной фишкой которого был способ постройки: все жилые помещения были вырезаны в скале. Были и окна, закрытые специфическим матовым стеклом – чтоб не бликовали.

– Ну вот мы и в безопасности. Устраивайся, твои злоключения закончились.

Мою новую знакомую звали Альта вир Карлайл, она происходила из древнего благородного семейства Карлайлов и являлась последним 'истинным' его представителем, в то время как нынешние Карлайлы, по ее словам, были самозванцами, убийцами и узурпаторами. Собственно, именно трагический поворот в ее судьбе, случившийся с ней еще в тринадцатилетнем возрасте, и отправил ее на темную тропу некромантии и чернокнижия. По очень счастливой случайности судьба свела ее с Рэйзелем лин Фаннардом, чернокнижником, к тому времени уже давно прослывшим самым ужасным из смертных, хотя многие сомневались – а смертен ли он?

Альта произвела очень двоякое впечатление. С одной стороны, она могла быть при необходимости циничной и безжалостной, как это свойственно высококвалифицированным некромантам, с другой – либо ей не чуждо что-то человеческое, либо она мастерски прикидывается.

В общем-то, мы быстро поладили. С самого начала она попыталась значительно ограничить мою свободу передвижения и попыталась угрожать, когда я воспротивился, но я проявил твердость.

– А то что, скажи на милость?

– Я ведь маг, – вкрадчиво сказала Альта. – Не заставляй меня делать тебе больно, ладно?

– Пф-ф! Напугала! Я два года провел в компании психопатки, родителей которой убил твой учитель! Знаешь, как я от нее натерпелся? Ты все равно не можешь сделать мне что-то непоправимое, потому что будешь за это отвечать перед своим хозяином. А вот я ничем не ограничен. – И достал из-за пазухи револьвер.

– Тише, тише, малыш! Успокойся. Где ты револьвер достать умудрился?

Я показал ей вензель на рукоятке:

– Он принадлежал дворянке-чернокнижнице, которая меня подпоила и заперла в клетке, чтобы использовать в своих ритуалах как жертву. Это было ее последней ошибкой. А ты меня где запереть хочешь?

– Однако же, малыш, да ты зубастый...

– О, ты думала, я из Цитадели сбежал случайно? Я все-таки тоже похлебку не шапкой черпаю.

Так что мы договорились с ней полюбовно: пока ее хозяин пользуется моим телом в моем мире – я буду жить в его доме на его правах. Само собой, что стряпать мне должна тоже Альта.

– А то, знаешь ли, в Цитадели меня стряпать никто не учил!

Альта оказалась неожиданно уступчивой. К тому же, у нее был свой резон: живя в изоляции с чернокнижником, она, в детстве дворянка, была лишена возможности элементарно с кем-то поболтать, к тому же ее снедало любопытство, каков мой мир. По ее словам, существование других миров было лишь гипотетической возможностью, и эксперимент Рэйзеля, на самом деле – чистейшая авантюра.

Главной обязанностью Альты было хранение 'эфирного маяка' – артефакта, который позволит Рэйзелю вернуться туда, откуда он пришел, и не заблудиться во множестве миров. Поэтому она тоже два года провела взаперти, только если раньше у нее просто не было особых причин покидать убежище, то теперь ей и вовсе было запрещено отлучаться без крайней необходимости. Так что в конечном итоге мы пришли к определенному консенсусу: устраивать новую борьбу тюремщика и узника ни в ее интересах, ни тем более в моих.

Чуть ли не в первую очередь, немного отдохнув и свыкшись с мыслью, что мне не надо больше постоянно чего-то опасаться, я искупал крысу. Чучундра, до того демонстрировавшая чудеса сообразительности, при окунании в воду превратилась в обычную крысу и верещала, аки резаная, благо, хоть не кусалась. Я поселил ее в небольшой клетке, которая нашлась в чулане, и кормил всякими вкусняшками, а также таскал на плече. Крыса сразу как-то невзлюбила Альту и гневно фыркала в ее сторону.

От Альты я узнал очень многое об этом мире.

В первую очередь меня интересовало, кто такие дагаллонцы.

– Подойди к зеркалу, что ли, – кивнула Альта в сторону полированной платиновой пластины на стене.

С зеркала на меня смотрело лицо бледного белокожего подростка лет семнадцати, худощавого, с длинным, чуть вытянутым лицом, белыми платиновыми волосами и белыми глазами. Собственно, ответ на вопрос 'за что не любят дагаллонцев' стал для меня очевидным, стоило мне взглянуть себе в глаза.

Глаза были вполне себе обычные, если не считать цвета: моя радужка – не карая, не синяя, не серая – а бело-серебристая, частично сливающаяся с белком. Потому при взгляде метров с десяти, а то и меньше, глаза дагаллонца выглядят весьма жутко: сплошной белок с крохотной черной точкой зрачка. Порой в анимэ такими рисуют всяческих монстров и упоротых злодеев, и неспроста.