Текст книги "Браслет иранской бирюзы"

Автор книги: Владимир Сиренко

Соавторы: Лариса Захарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Полковник Быков.

Импозантные мужчины, ухоженные дамы... Полковник Быков раскладывал ситуацию. Повар, шофер, про которого рассказывают, как в некой стране он привез на прием торгпреда, вышел из машины, ему кланяются, перепутали: «Пожалуйте, ваше превосходительство...» Иномашинистка, как говорят, вальсировавшая с шахом.

Строитель, переквалифицировавшийся в домоуправы, торгпредства. Фотограф с инженерным образованием. Адмирал. Ничего себе компания! Совершенно обособленно – семья Поповых. Интеллигентные люди, родители Виктора, выглядели на фоне остальных бедными родственниками, которых пригласили откушать. Да что же это такое!

«Отложим в сторону досье Поповых,– думал Быков,– эти люди не могли. В них есть крепкий нравственный стержень. Или пусть катится в пропасть весь опыт моей работы. Но почему ты, Быков,– следователь спросил вдруг себя от третьего лица,– со своим двадцатилетним опытом готов подозревать Петуховых, Тронского, Майорову? Потому что их лица двоятся в твоем сознании. Потому что есть в них некое «псевдо...» Да, вот что тебя, Быков, смущает в этих людях: благосостояние они свое сколачивали на самой-самой грани дозволенного. А чтобы подальше отстраниться от этой грани надели соответствующий костюм, не замечая, что он маскарадный. Хотят, чтобы и другие не заметили подделки!..

Сами рассказывают (а что тут особенного?): за рубежом – тот откровенно недоел, этот разумно сэкономил, собралась сумма, купил нечто, привез домой и продал. Вполне официально, через комиссионный магазин. И выиграл разницу в реальной стоимости. Спекуляция? Нет: все законно. А по сути? Ведь вещь покупалась не для себя – на продажу, исключительно ради реальной разницы в цене. Так как же, Быков, считать сии доходы? Трудовыми? Честными? Покупал – ничего противозаконного не совершал. Получестные доходы? У самой грани. Тем не менее Тронский, Петухов, Майоров и их жены украсть не могли. Потому что это значило бы разрушить псевдообраз, созданный получестными деньгами. А им это совсем ни к чему. Значит, остаются двое. Александра Эдуардовна, если она решила надуть своих кредиторов. И тот, кто, как утверждают, пробыл в квартире какое-то время и тут же ушел.

Итак. Александра Эдуардовна Соколова. Друзья говорят о ней, словно за свою ее не считают. Почему? Может, быть, ответ содержится в объяснении Майоровой: «Умная, деловитая, вела себя с большим достоинством и как-то не вписалась в ту среду, которую в колонии образуем мы, лица среднего технического и обслуживающего персонала». Да и сама Александра Эдуардовна, как я понял, ни на йоту не считала себя им равной. Правда, ни видом своим, ни поведением она этого никому и никогда не показывала. Отсюда непробиваемое чувство собственного достоинства, превосходства, мало свойственное, впрочем, подлинно интеллигентным людям. Чувство превосходства над всеми, даже над адмиралом. А где-то в глубине душе – уязвленное самолюбие. Так, Александре Эдуардовне я должен задать три вопроса, в том числе: что бы вы продали, если бы у вас не было бирюзы? А теперь снова вернемся к друзьям Александры Эдуардовны. Кажется, начинаю понимать их общее недовольство детьми. Нет, это не возрастная склонность поворчать, посетовать, что молодежь не та... Дело, очевидно, в том, что правдой-неправдой, усилиями родителей ставшие интеллигентами в первом поколении детки, к глубокому прискорбию их родителей, уже не обладают жизненной хваткой своих пап и мам. Утратили за ненадобностью, сидя на готовеньком,– вот что и раздражает. Однако есть человек, которым все дружно восхищаются: зять Тронских, тот, кто ушел, не войдя... Особенно ему симпатизирует «деловой» Майоров. Интересно, какой изворотливостью нужно обладать, чтобы, будучи поваром, не перепутав, однако, свою кастрюлю с государственной, жить так, чтобы без ущерба для себя содержать сорокалетнего сыночка, взрослого мужика? Но это к слову. А к делу...– Быков невольно вспомнил, как у старого дома в центре Москвы, где он с семьей жил до недавнего времени, стоял овощной ларек. И торговала в нем тетя Поля, которую знал весь квартал, она и жила в их доме, на первом этаже. Скромно жила. Умерла в одночасье, на похороны и поминки по соседям собирали. После нее в ларьке появился некто Игорек. Заканчивая работу, он садился в «Жигули» цвета «белая ночь», зимой в шубе, похожей на волчью, летом в легком английском костюме из тончайшего шевиота, при кейсе, как у клерка, и уезжал... Куда? К кому? Подумать только, какие-то двадцать лет назад мужчина в торговле, в сфере обслуживания выглядел белой вороной, а ныне – крепкая мужская рать потеснила легкий женский отряд. Зайди в любой магазин – у мясного, гастрономического прилавка стоят молодые люди. Конечно, они легче ворочают ящики и куда быстрее овладевают двойной бухгалтерией. Смелее берут, наглее дают, откровеннее и прямолинейнее завязывают контакты, дальновидно плетут крепкую, мужским узлом завязанную сеть... Чувствуют себя прочной улавливающей ячеей.

Зять Тронских тоже числился в мужчинах настоящих. Не из этих ли он – от овощного ларька, со склада, которые ничем не брезгуют?

А ведь, если вдуматься, Тронские, Майоровы, Соколовы, полуправедно нажившиеся, вскормившие у нас бациллу «вещизма», ту самую, которая в буржуазном обществе зовется словом «имидж»,– они ведь и есть духовные родители этих мальчиков из ларьков. Они, псевдозначимые, псевдобогатые, псевдоинтеллигентные».

Быков пошел к дому. Двери подъезда вдруг распахнулись, и на улицу выбежала женщина с ребенком. Так это же Люба Тронская!

«Я так и знал – в мое отсутствие все же произошел у них этот разговор! Он должен был возникнуть и возник. Куда же она теперь рвется? Предупредить? Тишком-мирком забрать браслетик и вернуть? Невелики у меня аргументы против ее супруга, но Люба дает мне сейчас самый психологически веский. Что ж, речь идет о близком ей человеке. Если не спасти, то хотя бы самой убедиться, что он чист. Да, кто-то вспомнил все-таки, что муж ее какое-то время пробыл в квартире».

Быков быстро пошел наперерез бегущей женщине:

– Вы одна? С малышкой? Что же не дождались родителей? Еще недолго, уверяю вас.

– Ребенка нужно укладывать спать! – нервозно ответила она, чуть сбавив шаг.

– А я только собрался поговорить с вами, Любовь Иннокентьевна.

– Давайте побыстрее,– она остановилась,– и если можно, помогите с такси. Я не знаю этого района.

– Разумеется,– Быков взял женщину под руку, но она отстранилась.– Скажите, Любовь Иннокентьевна, сколько получает ваш муж?

– Не могу точно сказать. Рублей двести, наверное.

– Как же так? Он что, не отдает вам получку? – вопрос прозвучал насмешливо.

– А зачем отдавать до копейки? – вполне серьезно ответила женщина.– Мужчина должен что-то иметь на карманные расходы. Да и в доме деньги всегда есть...

– Кем работает ваш супруг? Это-то вы знаете!

– Как это кем?.. Этим... Забыла слово! Сегодня такой день безумный... Ну... Папа тоже одно время этим работал в торгпредстве. Комендантом? Нет, администратором! – выговорила она наконец с облегчением. Видно, не притворялась, действительно вспомнила.

– Где?

– В салоне мебели.

– Вы давно живете с ним?

Третий год.

– Тогда должны знать, что чуть больше двухсот рублей получает в мебельном магазине его директор. Администратор значительно меньше.

Александра Эдуардовна.

Альберт Петрович барабанил пальцами по скатерти. Александра Эдуардовна смотрела на свою чашку, будто видела ее впервые. Майорова и Петухова прятали глаза. Тронская траурно прижимала к губам скомканный платочек. Когда прозвучал резкий звонок в дверь, все вздрогнули – таким он показался неприятным, пугающим, неожиданным. Словно пришел тот, кого все сейчас подсознательно боялись. Альберт Петрович поднялся со своего места.

– Бертик, я прошу тебя! – воскликнула Александра Эдуардовна.– Ты подойдешь к двери только вместе с товарищем лейтенантом! Михаил Игоревич, у вас есть оружие? – Сиволодский невольно прыснул, вызвав этим всеобщее осуждение.

– Позовите полковника! Скорее! – Аня Петухова бросилась к дверям кабинета.

– Не троньте полковника,– распорядилась Александра Эдуардовна,– он беседует, размышляет...

Сиволодский, уже не стесняясь, рассмеялся:

– С кем, Александра Эдуардовна? Ваши гости все здесь...– и, остановив адмирала, пошел открывать.

Появление полковника Быкова вызвало у присутствовавших примерно ту же реакцию, что во всех деталях расписана на известном полотне художника Иванова.

– Я посадил вашу дочь в такси,– сказал Быков Тронским.– Можете не волноваться за нее. Лейтенант, вы выяснили, где сейчас находится «Фольксваген» Андрея Потанина?

– В зоне отдыха Перовского района, по данным поста ГАИ.– Сиволодский глянул в свою запись и назвал номер поста.

Майоров вдруг расслабился. Сам не зная почему. Как-никак, неприятно, подозрение-то, оказывается, висело... Ну и дела!

Инна вопросительно посмотрела на Виктора. Но он молчал.

– Ты что-то сказать хотел, Виктор...

– Хотел, товарищ полковник. Неумышленно молчал. Я не провожал Андрея, мужа Любы Тронской. Я не видел, как он ушел. И когда...

– Среди гостей вы его тоже не видели? – Быков переводил взгляд с одного лица на другое.

Только Тронские смотрели выжидательно. Остальные – с недобрым любопытством.

– Мы же все мебелью любовались...– за всех ответил Петухов.

– Александра Эдуардовна, давайте снова уединимся,– сказав Быков.

Присев у письменного стола в ее кабинете, он спросил:

– Скажите, зачем вам понадобился этот обмен? Извините за нескромный вопрос, но ведь объединение с семьей дочери осложняет вашу личную жизнь? Я не тороплю с ответом.

Он увидел – она побледнела, глаза вдруг стали старушечьими.

...Глядя на трезвую, рациональную Александру Эдуардовну, не только полковник Быков, но даже дочь и зять не могли предположить, что в своих мечтах эта женщина постоянно видела... свадьбу. Свою свадьбу с Альбертом Петровичем. Пусть позднюю, но пышную. Она – в темном вишневом платье, непременно бархатном, поверх него – боа из палевых норок. Рядом – Альберт Петрович в своем парадном мундире со всеми регалиями. А вокруг все сверкает и искрится. И рядом друзья. Все те, кто одобрял или втайне осуждал их роман. Кто пожимал плечами, не понимая ее и жалел. Пусть все теперь видят, что эта связь не простая интрижка, а истинное и глубокое чувство. И пусть завидуют, пусть радуются, что она, Александра Эдуардовна, все-таки обрела то, в чем многим женщинам ее поколения по разным причинам отказано: мужа, дом, семью. И что вырвалась ома наконец из той среды «обслуживающего персонала», куда попала волей несправедливой судьбы.

Со свадьбой не вышло. Не удостоил ее Бертик своей руки. Что ж, пусть будет так. Но от своего триумфа она не откажется. Предстанет перед людьми в своей новой неожиданной роли: не легкомысленной женщины, не сумевшей устроить свою личную жизнь, а образцовой матери и любящей бабушки. Только обмен и новая квартира могли дать ей столь эффектный результат самоутверждения. Но обо всем этом Быкову она, конечно же, ничего не скажет...

Так и не дождавшись ответа, следователь спросил о другом:

– Если мы с Сиволодским не найдем браслета, вы сможете продать гарнитур некомплектным?

Александра Эдуардовна пожала плечами:

– Продать гарнитур я смогу, но в цене, конечно, много потеряю. Лучше продам машину. Я уже оговорила этот момент с Василием Васильевичем. Еще что-то наскребу. А вот с дачей не расстанусь.

Нет, не занималась Александра Эдуардовна розыгрышами и инсинуациями Но какой же ценой теперь достается ей этот богатый дом! И Быков неожиданно сказал:

– Сам недавно переезжая, знаю, как приходится соизмерять желания с возможностями. Но неужели ваш глубокий практицизм отступил перед местью женщины?

– Вы читаете в душах,– мрачна уронила Александра Эдуардовна.

«В доме бирюзы нет, как бы ни хотелось того адмиралу»,– подумал Быков.

– Хочу надеяться, Александра Эдуардовна, сегодня мы вернем вам ваш браслет.

– Ради бога,– глухо, без патетики сказала женщина.– Я никогда не делала долгов. Жила трудно, рано потеряла родителей, воспитывали меня две тетки, старые девы, учительницы, после развода с мужем тоже несколько лет тянулась из последних, во никогда не делала долгов... не зная, чем их гарантировать. Ради бога!

– Тогда за дело,– Быков решительно встал с кресла.– Вы сможете еще раз провести экскурсию по квартире, как это сделали утром?

– Конечно,– согласилась она с готовностью и позвала всех остальных.

Быков посмотрел на трюмо – раскрытый футляр от браслета все так же лежал на своем месте. Очень хорошо.

– Мы стояли вот так,– четко поясняла Александра Эдуардовна в прихожей.– Ты, Бертик, ушел – отойди. Теперь все идем в кухню.

– А когда вы прощались с Потаниным?

– Когда все ушли в кухню... Я задержалась и...

– Он мог после этого незаметно пересечь холл?

– Нет,– сказала Инна– Я бы увидела его. И Виктор был рядом,

– Хорошо,– кивнул Быков.– Идите все вместе на кухню. Вы, Александра Эдуардовна, впереди, я сзади... Все глядят вперед, верно? Теперь куда?

– Теперь обратно.

Быков попятился, вошел в кладовку рядом с кухней, прикрылся дверью, пропустил компанию и снова пристроился ей в хвост. Поймал тревожный взгляд Инны. Она уже догадывалась, как все было.

– Так... В столовую не заходили, там еще было не все готово, прямо прошли ко мне. Дверь моего кабинета первая. Потом в спальню к молодым. Потом в детскую.

Когда компания перемещалась по узкому и тесному для стольких людей коридорчику в комнату Инны и Виктора, Быков зашел в кабинет Александры Эдуардовны, взял футляр и пошел к выходу из квартиры.

– А теперь,– сказал Сиволодский,– Александра Эдуардовна, посмотрите на трюмо.

– Футляр...– она неподдельно растерялась.– Тут же был футляр...

– Он здесь,– Быков вытащил коробочку из кармана– Вот он. А теперь я попрошу всех вернуться в столовую.

Стол был уже чист, покрыт нарядной скатертью, посреди стояла Ваза с цветами – очень красивыми нежно-розовыми георгинами.

– Как я понимаю, вы тут в основном друзья старые, испытанные,– начал Быков.– Компания, можно сказать, сложившаяся. Общая. Все праздники вместе встречаете.

– Практически,– отозвался Майоров.

– Бываем друг у друга,– степенно кивнул Петухов.

Все были расстроены и обескуражены. Следственный эксперимент открыл то, что сознание отказывалось воспринимать.

– Тогда я попрошу всех вспомнить,– продолжал Быков,– у кого за последние два, два с половиной года в доме что-либо пропадало. Незаметно и бесследно.

– У нас не пропадало,– сухо отрезала Тронская.

– Книгу я где-то потерял,– произнес Петухов.– Хорошая вещь, «Мужчина и женщина» называется. Три тома. Немалых денег теперь стоит. А сейчас, без второго тома, попробуй сунься в букинистический – полцены не дадут. Жалко, второй том самый интересный. Все собирался почитать. Думал, вот сяду...

– Когда пропала книга?

– Да под тот Новый год. Или после него. В общем, зимой.

– Тот новогодний праздник, с которым совпала пропажа, встретили в вашем доме, Василий Васильевич?

– Да, в нашем. Потом – у Тронских, Мы ведь жребий обычно тянем... Традиция... Следующий будем встречать у Майоровых,

– Хорошо. Перечислите гостей.

– Все, кто здесь, только вот Виктора с Инной и Альберта Петровича не было. Тронские в полном составе. Майоровы без сына.

– Вы искали книгу, Василий Васильевич?

– Конечно. Тем более что у меня ее просили почитать,– как в воду канула! Стояла на видном месте. И вдруг – была и нету... Два тома стоят, третьего нет.

– Ни на кого не грешили?

– А на кого же?! – изумился Петухов.– Внука допрашивал. Думал, дружкам показать вынес. Но он парень серьезный. «Ты что,– говорит,– дед, теперь книжки из дома выносить нельзя. Про книжный бум не знаешь?» Я, конечно, знаю...

– Нет, наш Васятка,– подтвердила Аня,– парень аккуратный, Я всегда говорю: «Отец дурак, мать дура, в кого же ты такой умный...»

– Пропадало бесследно и у меня,– глухо сказал человек, о присутствии которого Быков почти забыл,– Валентин Зиновьев.– Очень болезненная пропажа. Я на даче хранил серебряный портсигар отца. Не очень ценный, но дорогой мне по воспоминаниям. Нашего производства, знаете, наверное, серийный – «Три богатыря».

– Откуда конкретно исчез портсигар? – Быков напрягся.– Из стола?

– Да, из письменного стола.

– При каких обстоятельствах?

– Лучше я расскажу,– вмешался в разговор Петухов.– Ты, Валя, не объяснишь толком. Наши дачи рядом – моя и Зиновьевых, что Вале от отца досталась. Прошлой осенью был грибной урожай. Народу было много, и я предложил, пусть молодежь ночует у Вали...

– Кто ночевал? Поименно!

– Люба и Андрей, Майорова Петра Николаевича дочь, внук Петуховых пришел из интереса...

Тронская вдруг сжала виски тонкими пальцами...

– Я все надеялась... Боже мой... Наш Андрей... Моя Люба...

– А ты все думала,– грубо оборвал жену Тронский,– кто спер у твоей сестрицы серьги... Теперь сообразила?! – Тронский зловеще приподнялся и навис над женой.– Первого выжила, мало, говорила, получает... Но ведь парень был порядочный, дочь нашу любил... А кого этот любит? Фрукты с рынка? «Фольксваген» свой? Ты когда-нибудь покупала зимой персики на полдник, а, Изабелла?

– Нет, нет, не может быть, не хочу верить, не верю...– шептала она,– нет... Поклеп, просто вы все ищете козла отпущения! Он не входил в квартиру! Клянусь вам!

– Ваш зять живет с вами? – Быков повернулся к Тронскому,– Ваш адрес?

– Нет! Да! – Тронский поднял руки, словно защищаясь.– Но он у нас не прописан!

Андрей Потанин .

Он остановил машину прямо у ее подъезда. Она запрокинула голову, взглянула; на свои окна, словно надеясь, что там кто-то ее ждет.

– Наверное, вы думаете,– сказала она, повернув к нему лицо,– что я приглашу вас на кофе? – Он только улыбнулся, показывая этим, что согласен на любой исход их встречи, и ее голос стал официально строг.– Этого не будет.– Она немного помолчала, взялась за ручку дверцы, произнесла многозначительно.– С вами еще придется разбираться,– и вышла из машины.– Да... Благодарю. Но я не беру взяток, а подарки принимаю только от близких.

Он онемел. В тишине легкий щелчок браслетного замочка прозвучал как выстрел.

Она взглянула на него, и в глазах ее он прочитал ничем не прикрытое презрение. Швырнув браслет, хлопнула дверцей и тотчас исчезла в подъезде, а он долго еще не мог включить скорость и нажать на акселератор. Что же это такое? Нет, что это такое?

Первое желание – догнать и набить морду! Изуродовать так, чтоб потом сидеть за нее, стерву, не жалко было! Даже руки затряслись... Кретинка...

Он, Андрей Потанин, работал экспедитором мебельного магазина, где директором была она, Ерохина Софья Григорьевна. Она стала директором полгода назад. Он же был фактически директором почти шесть лет. Два месяца ушли на то, чтобы из ее предшественника сделать послушную куклу. Всего лишь два месяца.

...Когда Андрей привел того директора к своему другу Володьке, никаких тайных мыслей у него, честно говоря, не было. Да и у Володьки тоже. Андрей хотел просто угодить начальству. У Сергея Степановича болело под ложечкой, а чтоб он в квалификации врача не сомневался, приврал: Володька хоть молодой, да талантливый и так далее. На деле же он толком-то и диагноз поставить тогда не смог. Порекомендовал директору сдать анализы и соблюдать диету и выпроводил его, сказав Андрею: «В человека не влезешь. Организм – дело темное». Полистал «Справочник практикующего врача», спросил:

– А шеф твой шибко поддает? Мне неудобно было задавать этот вопрос, все-таки человек с положением...

Андрей вспомнил: бывает, что и в кабинете стол накрывается, всяких нужных людей встречать. Пьет без закуски, конечно. Андрей раза два отвозил Сергея Степановича домой и до квартиры помогал добраться, поэтому ответил твердо:

– Принимает, и очень крепко.

– А почему к врачу по месту жительства не обращается? Чего боится?

Наутро Андрей со скорбным видом явился в директорский кабинет:

– Вы знаете,– подбирая слова, сказал,– Володя нехорошее у вас подозревает».– и примолк, глядя сострадающе.

У директора упала челюсть:

– Рак? Я так и знал... что они там в поликлинике понимают.

– Нет,– ответил так же печально Андрей, хоть и заметил, как разглаживается директорское лицо.– Гепатит... Но алкогольный. С таким диагнозом даже бюллетень не оплачивают, да и при вашем положении... Но лечиться все равно нужно. Володя может вас к себе в клинику положить, лечение проведут соответствующее, а в бумагах... Вы не волнуйтесь.

Говорилось все искренне. А бывалый, тертый директор понял все по-своему:

– Отблагодарю... Век буду... Только молчок! И тебя, Андрей, не забуду... Спасибо, родной! Никогда ни в чем отказу не будет...

Разумеется, посидев на больничной пище, Сергей Степанович быстро избавился от дуоденита, боль под ложечкой прошла, а за исцеление от «алкогольного гепатита» он щедро вознаградил Володьку, Андрею же только премии чаще других выписывались. Однако к этому времени он отлично понял и усвоил технику мебельной торговли. Нашел в ней массу прорех, из которых так и торчали купюры. Это был своего рода Клондайк! Только без директора его было не освоить. И они очень скоро стали союзниками. Дело пошло со скоростью курьерского поезда. Торг хвалил, оборот рос, карманы набивались не только у директора и Потанина. Поэтому людей приходилось, ох, как держать, ох, как выборочно к ним относиться! Ни один директор так не работая с кадрами, как экспедитор Потанин! Ибо залог его успеха был в круговой поруке.

Спасало еще потанинское врожденное чувство меры. Не позволял зарываться. С клиентов тяни, а государственное не тронь. Не раз приходилось сталкиваться с директором из-за его рвачества. Уж совсем хотел перепутать кассу с кошельком. Тут-то «алкогольный гепатит» на место и ставил. И в других конфликтных ситуациях тоже выручал. «Алкогольный гепатит» «работал последний раз, когда Андрей почувствовал, что вокруг магазина закрутились сотрудники ОБХСС, больше всего настораживало, что лица были новые, ему незнакомые.

– Иди, Сергей Степанович, на пенсию по инвалидности,– сказал тогда Потанин.– Срочно. Володя обеспечит ВТЭК. Гипертония у тебя второй степени.

Заартачился было старый прохвост, пока не обрисовал ему Андрей, как чувствуют себя люди в изоляторе временного содержания.

Но если он сейчас уйдет на пенсию, да еще по болезни, да еще по инвалидности, время сработает на него... Ревизия отложится. И кое-какие концы можно будет спрятать.

За себя Потанин особо не беспокоился. Ну кто он такой? Да в его орбите одни автомашины, шоферы да грузчики. С документацией полный порядок. К деньгам, что идут через кассу, касательства не имеет.

Это – с одной стороны. А с другой – где они у него, эти неправедные деньги? «Фольксваген» – так существует миф, что это подарок тестя. Запахнет жареным, он эту машину задним числом – есть вариант! – на Любку, жену, переведет. Ее машина, ей мама с папой купили.

Одет он как все. Может быть, чуть качественнее, но из толпы не выделяется. На такие тонкости, как качество, компетентные органы обращать внимание не станут. Наличности в советских рублях, валюте, драгметаллах у него нет. Небольшой эапасик на сберкнижке?.. Но помилуйте, это бухгалтерия с ним рассчитывается, зарплату на сберкнижку переводит, вот и накопилось. И еще – он страховался. Полученные страховки – по пятьсот рублей – тоже на книжку. Вот откуда у него еще и срочный «клад на тысчонку. А где он хранит свои настоящие деньги, так и господь бог не найдет.

Конечно, и за ним грешки водятся. Как, например, у публики, что его окружает, не стянуть какой-нибудь пустячок? Им ведь они без особого труда достались, поэтому ни разу не хватились, не сказали вслух о пропаже. Он даже наводящие разговори заводил. Специально потом у Петухова просил почитать второй том «Мужчины и женщины». Василий Васильевич дюже извинился, что куда-то засунул самый интересный том, никак найти не может. Тонька, Любкина тетка, небось о своих серьгах до сих пор не вспомнила – у нее этих безделушек полным-полно. Небось, со счета сбилась. A уж Александра Эдуардовна... Она долго будет думать, куда в суете праздника засунули коробочку. «Стоп! – подумал он.– Браслет надо было брать с футляром. Вот что значит несерьезна относиться » пятаковым делам. Впредь походя не стоит так рисковать. Впрочем, Агате Кристи после переезда еще надо барахлишко разобрать. Так что все будет о'кей!»

Вот как с новой начальницей совладать – это действительно серьезно. Что-то Софья усекла. Стала приглядываться.. Иной раз из торгзала не уходит целый день. Как завзятая продавщица норовит с покупателями общаться, рекомендации лезет давать, на отечественную продукцию, видите ли, ориентирует. Как будто все маленькие, не знают зачем пришли. Стал ждать, что планы гореть будут. Особенно когда директор отказалась принимать гарнитуры на трех комнатку. Говорит, надо о покупателе думать, о его реальных возможностях. Эти, дескать, гарнитуры не для рядового новосела. Пусть те, кому они по карману, обращаются в Дома мебели, там этим гарнитурам место, а не в нашем магазине. В центре района массовой застройки они как бельмо на глазу. И уставила ползала польскими кухнями за триста пятьдесят. Так их почему-то расхватали в одно мгновение. Не погорела начальница с планом.

Тогда пытались ее скомпрометировать. Он убрал ненадежных. Ее руками, разумеется. И, конечно, таким образом расплодил недовольных, Писали на нее. Не анонимки – письма подписывали. Комиссии проверяли. «Факты, изложенные в письме, не подтвердились». Между прочим, он в тех письмах пробный шар кинул. Описывал то, что они с Сергеем Степановичем вытворяли. Может, директора спасло, что комиссии неглубоко копали. Мол, баба, работает недавно, пришла не с улицы, не с торговой точки, а из райисполкома, где инструктором в отделе торговли и общественного питания доблестно служила. Плехановский институт и Высшая партийная школа у нее за плечами. Как говорится, комментарии излишни. Вот и оставили ее в покое. Может быть, теперь еще раз попробовать? Он хихикнул: надо бы. послать анонимку о принуждении подчиненных к сожительству. С использованием, разумеется, служебного положения. Комиссия заслушает его, экспедитора Потанина, и он подтвердит, что Софья Григорьевна приглашала его на загородную прогулку, чтобы отметить день своего рождения (не его же), демонстрировала себя перед ним в купальнике, делая ему, молодому, женатому, непозволительные предложения... Он снова хихикнул. Это чисто случайно видел... совершенно по обыкновению не пьяный, уволенный ею по статье сторож дядя Даня. Он в тот же день отдыхал на реке с семьей. Но все это, конечно, на крайний, на самый крайний случай.

«А вообще-то она хорошая, цельная и серьезная женщина. Умница,– вдруг неожиданно, для себя подумал Андрей и грустно вздохнул.– Это просто ему крепко с ней не повезло. Или ей, Софье Григорьевне, не повезло с ним. Не надо бы им встречаться на одной дорожке».

Он подъезжал к дому, когда увидел в зеркальце, что за ним идет милицейская машина. Но эта его совсем не насторожило. Вторую машину он заметил на перекрестке. Ничего особенного. Но она тоже почему-то тронулась, когда он проехал светофор. Сердце: чуть-чуть кольнуло. Однако для серьезной тревоги у него не было никаких оснований.

До дома оставался квартал. Любка с родней, конечно, еще в гостях, Эта компания обычно расходится за полночь. Пока Петухов вдоволь не натанцуется и всем не надоест, а Александр? Эдуардовна в сотый раз не поделится со всеми своими воспоминаниями. И вдруг он подумал, что не к добру он так много сегодня говорил об Агате Кристи. Всплыло где-то вычитанное: убийцу всегда тянет назад к своей жертве... Хотя какой он убийца? Смешно даже. Ну стянул безделушку, у нее бирюлек таких сотни...

Ну чего эти машины разъездились? Патруль, наверное, план на расход бензина выполняет, а то в следующем месяце лишней канистры не нальют.

У подъезда стояла черная «Волга». Припарковываться пришлось перед ней. Интересно, чья это машина, у жителей дома ни одной «Волги» нет. Сзади скрипнули тормоза. Подошла милицейская машина и его прошиб липкий пот. Дверцу открывал с опаской, вышел медленно, руки тряслись. Как у вора! Пытался закрыть машину, но ключ в скважину никак не попадал. И тут над самым ухом раздалось:

– Ваши документы...

Полез за правами. Лейтенант милиции внимательно осмотрел талон, вернул:

– У ГАИ к вам претензий нет, гражданин Потанин.– Лейтенант, показалось, громко, очень громко произносит его фамилию. Но почему при этих словах, как по сигналу, открылись дверцы черной «Волги»?

К Андрею подошел полковник. При свете фонаря были видны три звезды на погонах.

«Ах, Сонька, ах шваль... Значит, доискалась...»

– Гражданин Потанин,– обратился к нему полковник, протягивая удостоверение,– полковник милиции Быков, следователь по особо важным делам...

«Особо важным»... Ну, конечно, все, все кончено.. А что еще хотел? Все, конец... И сухарей не надо. Вышка! Поскольку в особо крупных размерах – крупнее некуда. Шесть лет подряд! Люба, не плачь, я тебя не достоин!» – попытался еще бравировать про себя Андрей, хотя у него уже подкашивались ноги.

– Прошу ознакомиться. Вот постановление на обыск. Позвольте ключи от вашей машины.

Он отдал милиционерам все, что было – брелок, пять рублей, оставшиеся от обеда, расческу, ключи от дома, от гаража.

Трое осматривали автомобиль. Двое понятых с любопытством наблюдали за происходящим.

– Да вот же он, товарищ полковник! Здесь! Этот, что ли? – весело донеслось из машины.

Потанин услышал, как хлопнула крышка на приборной панели. Из салона вылез лейтенант, С его длинных пальцев свисал браслет с бирюзой.

– Вы обвиняетесь, гражданин Потанин, в краже личного...

У Потанина отлегло от сердца «Слава богу... Только браслет. Кража. Да еще и личного имущества. Господи, ты есть на свете! Есть! Это же каких-то пару лет тюряги, максимум!»

И он весело улыбнулся полковнику Быкову, удобно протягивая руки под наручники.