Текст книги "На разных широтах, долготах..."

Автор книги: Владимир Кудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Конечно нет. – И шоферу – в Форт, к церкви святого Франциска!

Пока едем, вспомним португальских и голландских колонизаторов. Приведу несколько дат. Впервые португальцы прибыли в Кералу в тысяча четыреста девяносто восьмом году. Всем известный Васко да Гама приплыл в порт Кожикоде, имея под своим командованием четыре корабля. За ним потянулись другие. Двадцать четвертого декабря тысяча пятисотого года в Кочине стали на якорь корабли адмирала Педро Альвареса Кабрала, который перед этим попытался вытеснить мусульман из Кожикоде. Разграбление и сожжение десятка их кораблей, бомбардировка города португальцами с моря не принесла окончательного успеха Кабралу, и он, чтобы поправить свое положение, заключил с раджей Кочина договор, по которому португальцы получили право на торговлю в районах, прилегающих к городу.

Всегда и везде колонизаторы начинали с торговли, а затем следовали кровопролитные стычки и сражения. Вслед за этим наступало порабощение коренного населения. Так вели себя и португальцы. Когда девятого сентября тысяча четыреста девяносто девятого года Васко да Гама возвратился из Индии в Португалию, доставив на своих кораблях пряности, жемчуг, слоновую кость, золото, серебро, драгоценные камни, мастерски расшитые яркие ткани, то придворные «экономисты» того времени подсчитали, что затраты на экспедицию да Гамы были в пять-шесть раз меньше, чем стоимость всего этого добра, частично закупленного, частично награбленного. Поэтому португальский король Мануэль не поскупился на снаряжение новых, более мощных флотилий. В тысяча пятьсот втором году Васко да Гама вновь прибыл в Индию, в порт Каннанор, имея под своим началом пятнадцать кораблей. Этого мореплавателя европейские историки изображают главным образом как первооткрывателя морского пути из Европы к индийским берегам, хотя давным-давно мореплаватели многих стран знали путь сюда.

Васко да Гама был стопроцентным колонизатором, жестоким завоевателем и варваром. Прибыв в Каннанор, он тут же разграбил, затем сжег суда мусульман и вынудил местного правителя дать ему хорошие коммерческие условия при закупках специй, жемчуга и других нужных товаров. Обстреляв город Кожикоде, терроризируя население, грабя, насилуя, зверски пытая и убивая людей, этот «первооткрыватель» прибыл в ноябре того же года в Кочин, где добился от местного раджи монополии внешней торговли для португальцев, закупок товаров по фиксированным ценам, контроля за вывозом товаров и выходом в море судов местных купцов…

В этих местах все время велись войны, лилась кровь, гибли люди. В результате двух нашествий армии заморина (правителя) Кожикоде, в тысяча пятьсот третьем и тысяча пятьсот четвертом годах, войска раджи Кочина были разбиты и город захвачен. Заморин требовал изгнания португальцев, но раджа Кочина уже установил прочные отношения с чужестранцами-колонизаторами. А их новые подкрепления все прибывали сюда. В сентябре тысяча пятьсот третьего года в Кочине появилась португальская флотилия под командованием Франциска Альбукерке, который освободил плененного заморином раджу Кочина и поставил его у власти.

В тысяча пятьсот четвертом году, собрав огромное по тем временам войско, около шестидесяти тысяч человек, заморин начал второй поход на Кочин, продолжавшийся с марта по июль, всего сто восемь дней. Я не буду рассказывать о всех перипетиях. Но, боясь захвата южных индийских территорий мусульманами (заморин запросил помощь у Египта, Турции, Персии и мусульманского правителя Гуджерата), король Португалии двинул в Индию войско под командованием Франциско Альмейда, назначив его вице-королем здешних мест. Новый португальский наместник прибыл в Кочин. в тысяча пятьсот пятом году и занимал этот пост до тысяча пятьсот девятого года. Его сменил Аффонсо Альбукерке – брат Франциска Альбукерке.

Португальцы захватили власть, секли головы тем, кто им не был угоден или не преклонял ее перед ними. Огнем и мечом расправлялись с инакомыслящими, укрепляли свою власть и насаждали католицизм среди местного населения. И хотя в тысяча пятьсот одиннадцатом году завоеватели перенесли свою главную ставку в захваченную и узурпированную ими Гоа, Кочин по-прежнему имел большое значение как порт и торговый центр. В нем осело много португальцев. Третьего мая тысяча пятьсот шестого года вице-король Франциско Альмейда получил официальное разрешение местного раджи на строительство в Кочине поселения, которое сейчас носит название Форт. Было выбрано место на берегу моря площадью в одну квадратную милю. Началось строительство невиданных здесь доселе домов европейского типа – громоздкие постройки из массивных камней, скрепленных известью.

– Осмотритесь по сторонам, как раз въезжаем в Форт.

Действительно, как бы на машине времени мы перенеслись в европейский средневековый город.

Посеревшие от времени и муссонов, подпаленные жарким тропическим солнцем, массивные, в основном двухэтажные дома как бы присели, прижимаясь к влажной земле. И хотя их несколько украшали остроконечные крыши, покрытые поблекшей, в прозелени на стыках, черепицей, они резко контрастировали с окружавшим их тропическим фоном. Нелепо выглядели и окна домов, не защищенные навесами, террасами, «козырьками», которые во всех тропических странах служат препятствием для проникновения внутрь горячих солнечных лучей.

Оконные проемы, закрытые изнутри выгоревшими на солнце плотными шторами, были похожи на бельма. В этих домах когда-то жили представители колониальных режимов Португалии, Нидерландов, Англии. И все они думали, что так будет вечно.

Португальские строители, очевидно, не понимали разницы между климатическими условиями своей страны и этой, завоеванной ими земли. Строительство Форта шло быстро. К тысяча пятьсот шестнадцатому году было закончено и строительство церкви. Само ее появление на индийской земле, захваченной католической Португалией, как бы символизировало окончательное порабощение народа малаяли.

– Знаете, – заговорил Гопи, дав мне вдоволь насмотреться на все вокруг, – сначала, при португальцах, эта церковь носила имя святого Антония. Затем ее переименовывали голландцы. Нынешнее название – церковь святого Франциска – она получила в тысяча восемьсот семидесятом году, когда здесь хозяйничали англичане. Мы ее сейчас увидим, а пока посмотрите налево. Перед вами маяк и сигнальная станция – прекрасные ориентиры для судов, входящих в пролив. Теперь внимание! Взгляните направо – вот и церковь!

– Стоп! – говорит Гопи шоферу. – Последние полсотни метров мы пройдем пешком.

Мы стояли перед невыразительным зданием, тяжелая неподвижность которого как бы подавляла и успокаивала одновременно. Фасад церкви, правда, украшал ее. Казалось, что здание строили три архитектора: Два – различных характеров и взглядов, приверженцы Разных стилей, а третий – умело воссоединивший все вместе. Облегченный, даже, можно сказать, изящный фасад, увенчанный крестом, плохо увязывался с мрачными массивными боковыми стенами. Остроконечная черепичная крыша придавала ему еще более тяжеловесный вид. Церкви – четыре с половиной столетия. В истории Кочина она выполняла свою роль. Такое здание строили на века. Оно противостояло ураганным ветрам, его хлестали тропические ливни, неумолимое время подтачивало его фундамент, степы, кровлю… Церковь неоднократно перестраивали: менялись колонизаторы, изменялись ветви христианской религии. После изгнания португальцев из Кочина с тысяча шестьсот шестьдесят четвертого по тысяча восемьсот четвертый год ею владели голландцы. С тысяча восемьсот четвертого года церковь святого Франциска стала англиканской.

– Ну как? – смотрит на меня Гопи. – Удовлетворили свое любопытство по части памятников архитектуры, оставшихся после португальцев? Приходилось ли видеть что-либо подобное?

– Хотелось бы осмотреть церковь изнутри. Что же касается того, видел ли я раньше подобные здания, то скажу: да – в странах Центральной Европы, например в ФРГ, ГДР, ВНР и других.

Снаружи здание не производило впечатления значительного. Мы обошли церковь, прошли вдоль надгробных плит, вмурованных в пол. Раньше в ней хоронили почетных и знатных европейцев. В северной части здания были погребены португальцы, в южной – голландцы.

– Сейчас я преподнесу вам сюрприз, – сказал Гопи.

– Какой может быть сюрприз в этом мрачном средневековом здании?

Гопи идет впереди. Он останавливается у надгробной плиты, вделанной в пол, и говорит:

– Читайте!

Я смотрю на надгробие и вижу на нем имя Васко да Гамы.

– Здесь он нашел последний покой, – негромко проговорил Гопи, и я уловил нотки удовлетворения в его голосе.

– В октябре тысяча пятьсот двадцать четвертого года да Гама в третий раз прибыл в Кералу. Но он был уже не просто командующим очередной, вверенной ему эскадрой, а вице-королем португальской колонии в Индии. С ходу он развернул боевые действия против заморина Кожикоде, а затем прибыл в Кочин. Здесь он прожил недолго. В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря тысяча пятьсот двадцать четвертого года он скончался. Отпевание и похороны Васко да Гамы происходили в этой церкви. В те времена не было кино, и история не оставила нам свидетельств, как происходил обряд захоронения. Можно лишь догадываться, с какой помпезностью колонизаторы-католики провожали такое важное титулованное лицо, как вице-король. Здесь, должно быть, все сияло, сверкало, горели свечи, пел хор, шла церковная служба. Расшитые золотом одежды колониальных вельмож, знати, военные мундиры придавали дополнительный блеск всей церемонии.

Как здесь сейчас серо, тускло. Да и останки Васко да Гамы увезли отсюда в Португалию давным-давно, в тысяча пятьсот тридцать восьмом году (увез его пятый сын – Педро да Сильва да Гама) и были захоронены в небольшом городке Видигвейра, а уже в тысяча восемьсот семьдесят втором году останки этого скитальца морей, забияки, колонизатора, деспота очередной раз с помпой были захоронены в столице Португалии Лиссабоне.

Теперь в этой церкви только надпись на надгробии напоминает о нем и о месте его первого захоронения…

Несмотря на жару, благодаря толстым стенам церковь надежно хранила прохладу, что мы сразу же ощутили, выйдя наружу и сразу зажмурившись, так слепили палящие лучи солнца.

– Обойдем здание вокруг, – предложил я.

Старинное кладбище на территории церкви выглядело запущенным, заброшенным. Когда-то здесь хоронили европейцев – португальцев, голландцев… Тусклые надписи на надгробных плитах, да еще заросшие травой, читались с трудом.

Бросив последний взгляд на церковь, мы сели в машину и уехали в порт…

– Ну что, Гопи, – говорю я, – не продолжить ли нам знакомство с достопримечательностями Кочина?

– Предлагаю осмотреть собор Санта-Круц, синагогу и Голландский дворец.

– Мы уже много раз проезжали мимо собора. Он красив, я бы сказал, своеобразен, импозантен. Как будто не стоит на земле, а парит над ней, и кажется, что вот-вот взлетит в небо. Два его острых шпиля пронзают небесную синь. А между шпилями на средней башне – крест.

Мне думается, что если мы войдем в храм, то впечатление чего-то воздушного рассеется. Внутри здания наверняка будет мрачно, тускло… Когда был построен собор Санта-Круц?

– В тысяча пятьсот пятьдесят седьмом году, – ответил Гопи. Едем сначала в синагогу, а там видно будет.

Мы снова в Маттанчери. По узкой улице проходим в ее последний квартал. Это, собственно, и есть сердце Джю-тауна, еврейского города.

– В этом квартале живут уайт джю, белокожие евреи, – говорит Гопи. – А блэк джю, темнокожие евреи, – это малаяли, обращенные в иудейство.

Мы подходим к невысокому зданию синагоги. В центре под кровлей часы. Крышу венчает похожая на беседку колокольня.

К зданию синагоги вплотную подходят жилые дома, и она как бы запирает квартал. Здесь тупик.

– Первые евреи появились в Керале, на Малабарском побережье, с кораблями царя Соломона. Правда это или легенда, но датируют их первое прибытие девятьсот семьдесят третьим годом до нашей эры.

Бхаскара Рави Варма, керальский правитель, подарил светскому и духовному главе кранганурской еврейской общины Джозефу Раббану территорию под названием Анджуваннам или Анчуванам, произносят по-разному… Правитель был добрым человеком, к тому же проявлял уважение и терпимость к людям другой веры, цвета кожи, что характерно для Кералы и народа малаяли. На двух медных пластинах был выгравирован текст, где подтверждался переход территории Анджуваннам в ведение еврейской общины и где перечислялись разные льготы для нового владельца и его потомков, «до тех пор пока существуют Земля и Луна». Раббану присваивался титул принца Анджуваннамского.

В ходе войн и междоусобиц в пятнадцатом-шестнад-цатом веках еврейская община в Крангануре была практически уничтожена мусульманами-мопла с помощью заморина. В тысяча пятьсот шестьдесят пятом году евреи покинули гостеприимную в прошлом территорию и добрались до Кочина, где и поселились с разрешения кочинского правителя Кесава Рави Варма. Здесь-то и возник Джю-таун.

Синагога была построена в тысяча пятьсот шестьдесят восьмом году. В тысяча шестьсот шестьдесят втором году она сгорела, но ее восстановили. Вот и стоит она, смотрит своим фасадом с асимметричными световыми проемами на эту узкую улицу, словно насупленная старуха. Кого только не видывала она, чего только не слышала! Мудрая, познавшая все и вся, подставляет она свою голову, спину и грудь ветрам и муссонам. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году ей исполнилось четыреста лет. По этому поводу были здесь торжества. Сама шримати Индира Ганди присутствовала на юбилее.

Мы открыли дверь синагоги… Признаться, я ожидал, что меня встретит полумрак, сырость, унылая запущенность. Ничего подобного. Сквозь боковые, высокие окна в синагогу врывались солнечные лучи. Они были вездесущи, проникали в самые дальние углы, выставляя напоказ все, что находилось внутри здания.

Весь пол был покрыт китайскими фарфоровыми плитами с синим узором, изготовленными в XVIII веке. Большинство плиток – законченные картины, на которых изображены цветущие ветви, дома среди деревьев на берегу реки. Иногда четыре плитки составляли квадрат. Все рисунки удивительно четки, каждая деталь великолепно просматривается. Кажется, что яркую синь нанесли вчера. Она совершенно не поблекла от времени, поэтому как-то боязно и кощунственно ступать по этому великолепию, филигранному искусству китайских мастеров. С шестидесятых годов пол стали покрывать койровыми дорожками, по которым ходят посетители и туристы. Но сегодня, в день нашего посещения, они были свернуты, подготовлены к чистке, а пол – к влажной уборке. Нам повезло…

Не могу оторвать взгляд от пола. Хожу по синагоге, одна картина лучше другой. Вдруг слышу Гопи:

– Залюбовались? Я тоже. А сколько раз я уже бывал здесь, не упомню! Может быть, сто, а возможно и двести. И не могу насмотреться. Хорошо, что были, да, наверное, и теперь есть люди, которые сегодня делают то, что будет нужно и завтра, и через сто, а может быть, и через тысячу лет. Так вот, не боясь утомить вас деталями, скажу… Жил-был здесь, в Кочине, в Маттанчери еврейский купец, дипломат, человек, почитавший науку, увлекавшийся астрономией, по имени Езекиль Рахаби. Он был яркой личностью и уважаемым человеком не только здесь, в Керале, но и далеко за ее пределами.

В тысяча семьсот шестьдесят третьем году он подарил синагоге эти фарфоровые плитки, которые специально заказал в Китае для Кочина.

Со дня его смерти прошло уже более двухсот лет, а деяние его живо. Вот так-то! Неизвестно, думал ли он, что увековечил свое имя этим вот даром. Наверное, не думал. А увековечил. Если эта синагога когда-нибудь рухнет от старости, то уверяю вас, плитки сохранятся, и их перенесут в музей, и еще сотни и сотни лет люди будут с трепетом любоваться ими.

Беседуя, мы прохаживались с Гопи по синагоге, осторожно ступая по плиткам. Осмотрели тебы, кафедры проповедника: одну – в центре зала, вторую – расположенную в верхней пристройке, нависающей в виде балкона по всей ширине синагоги. Здесь Гопи пояснил, что наличие двух кафедр является отличительной особенностью архитектуры синагог в Керале.

Кроме нас осматривали эту старинную достопримечательность Кочина девять человек. Пять индийцев и четыре европейца – три мужчины и женщина, все преклонного возраста. Как пояснил Гопи, индийцы были не здешние, а европейцы – туристы.

Мы сели на скамью у, окна. Вдруг Гопи спохватился:

– Совсем забыл сказать вам. Уже много лет, с середины пятидесятых годов, религиозные службы здесь не проводятся. Эта синагога объявлена музеем, историческим местом, которое могут посещать все желающие, независимо от цвета кожи и религии.

– Давайте подойдем вон к тому человеку, что стоит у тебы в центре. Это раввин.

Гопи что-то сказал раввину, тот открыл шкаф, достал медную пластину и передал ее мне. У меня в руках находилась дарственная грамота, которая более тысячи лет охраняла права общины керальских евреев на территорию и их существование в этом гостеприимном городе – Кочине.

Затем нам показали торы – свитки из телячьей кожи, на которых тушью был написан текст из «Пятикнижия». И хотя свиткам было более трехсот лет, поражала четкость букв. А если учесть, что торы хранятся в обычном деревянном шкафу, в котором влажность воздуха та же, что и на улице, то следует высоко оценить умение изготовителей туши в то далекое время.

Осмотрев и другие достопримечательности, хранящиеся в синагоге, – золотую корону, подаренную в 1805 году махараджей Траванкора, серебряные, цилиндрической формы футляры с хранящимися в них манускриптами, серебряные лампы, мы поблагодарили раввина, попрощались и вышли.

Спустя какое-то время мы стояли у Голландского дворца, и Гопи начал свой рассказ:

– Сначала немного истории. Этот дворец был построен в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого века португальцами и в тысяча пятьсот пятьдесят пятом году подарен колониальными властями радже Кочина. Колонизаторы сделали этот дорогой подарок отнюдь не по доброте душевной, а с целью умаслить раджу, сделать его более сговорчивым и вытребовать у него дополнительные льготы на развитие торговли, чтобы получать больше прибылей. Тогда никто не предполагал, что в ходе неумолимой и беспристрастной истории керальскими землями завладеют голландцы и будут властвовать на них более столетия, пока их, в свою очередь, не вытеснят англичане.

– Почему дворец подарен кочинскому радже португальцами более чем за сто лет до прибытия новых завоевателей, а называют его голландским?

– Дело в том, что голландцы, ублажая кочинского раджу, вносили значительные изменения и реконструировали дворец; как-никак, к моменту прихода голландцев дворцу уже было более ста пятидесяти лет. Достроек и перестроек было столь много, что дворец постепенно как бы стал детищем рук голландских строителей.

Теперь здесь музей. Само здание является достопримечательностью города, национальным памятником архитектуры, хотя оно и, как вы говорите, «утюжного» стиля и даже остроконечная черепичная крыша не очень-то красит его. Но так строили в шестнадцатом веке.

Мы решили обойти здание и пошли по внутреннему двору, вымощенному камнем. Невольно в воображении возникали картины прошлого, когда дворец был резиденцией кочинских раджей.

– В этом, сейчас почти безлюдном, пустом дворце когда-то кипела жизнь, вершились дела, от которых зависели тысячи людей, плелись интриги и заговоры, совершались предательства. Во внутреннем дворе звонко раздавалось цоканье копыт быстроногих коней, на которых уносились из дворца гонцы с депешами, приказами, а навстречу им на взмыленных лошадях врывались всадники с донесениями из разных мест и, остановив коня вон у той входной лестницы, бежали по ней, спеша к радже. Давайте поднимемся во дворец и осмотрим его.

…Внутри прямоугольное здание дворца оказалось разделенным на длинные, узкие залы и комнаты. Индийские архитекторы и художники внесли много своего в оформление дворца – резиденции династий кочинских властителей, – особенно на втором и третьем этажах южного и на третьем этаже западного крыла здания. Их талант и мастерство озарили мрачное средневековое помещение, и я понял, почему Гопи сказал, что дворец является национальным памятником.

Керальские живописцы разрисовали стены дворцовых апартаментов картинами, сюжеты которых заимствовали из индийских эпических произведений «Рамаяна» и «Махабхарата». Здесь, как и во всех древних керальских храмах, установлены изваяния божеств. Настенная живопись в помещениях западного крыла дворца передает содержание «Рамаяны» – от рождения Рамы до освобождения им его жены Ситы, плененной злобным демоном Раваном, и ее возвращения с острова Ланка в родную Айодхью. Большинство картин весьма значительны по размерам и поражают композиционными решениями, пропорциями, изяществом исполнения, глубиной философской мысли. Одна из настенных картин посвящена богу Кришне. В окружении девушек-пастушек он играет на флейте. На другой картине Кришна поднял гору Говардхану и держит ее над головой словно зонт, защищая таким образом деревню Гокулу от разрушения и спасая жизнь ее жителей от неистового ливня, ниспосланного царем богов Индрой. На другой картине семь святых сопровождают богиню Парвати, дочь бога гор, и передают Шиве его разрешение на вступление в брак с нею, и рядом – брачный обряд Шивы и Парвати.

История Голландского дворца изобилует различными фактами и вымыслами о жизни сменявших друг друга раджей Кочина. Здесь возводили на престол, затевали интриги, происходили взлеты и падения фаворитов. Как и во всех старых дворцах, здесь имеются «тайные» помещения, о которых ходят разные легенды. Например, во дворце есть темная комната без окон.

Прежде чем добраться до ее маленькой железной двери, необходимо пройти, вернее, пробраться по узкому, мрачному, сырому коридору. По одной версии – в этой комнате хранились сокровища и казна кочинских раджей, по второй – содержались заговорщики, по третьей – приговоренные к смертной казни. Существуют и другие версии назначения этой зловещей комнаты. Должно быть, все они верны. Менялись правители, изменялась и ее роль.

Был еще подземный туннель, ведущий из дворца в район кочинского Форта. От времени он разрушился. Только сохранившийся вход в него свидетельствует о том, что когда-то он действительно был…

Вечером мы решили опять пойти на катхакали.

Шла танцевальная драма «Бакасура», в основе которой лежал эпизод из «Махабхараты». В нем рассказывается о пяти сыновьях царя Панду («бледный»): Юдхиштхире, Бхимасене, Арджуне, Накуле и Сахадеве. Их называют Пандавами. В драме им противостоят Кауравы – сыновья царя Дхритараштры, брата Панду. После его смерти братьев Пандавов стал воспитывать царь Дхритараштра. Его сыновья – завистливые и злобные братья Кауравы – ненавидели Пандавов и стремились навредить им и обидеть их. Самым изобретательным был Дурьодхана, старший из Кауравов, особенно возненавидевший Бхимасену и Арджуну за их силу, ловкость и выдающиеся способности. Преисполненный злобы, он составил план убийства Пандавов. Он уговорил отца послать всех пятерых братьев в прекрасный город Варанавата на празднества в честь бога Шивы. Туда же Дурьодхана заблаговременно послал своего слугу Пурочану с поручением: построить для Пандавов дом из смолистого дерева, бамбука и соломы, затем выбрать ночь потемнее, поджечь дом и погубить таким образом Пандавов.

Послушные своему опекуну – царю Дхритараштре, братья вместе с матерью, Кунти, отправились в Варанавату. Старый мудрый Видура, дядя Пандавов, сказал Юдхиштхире при расставании: «Ведающий истину и закон всегда поймет мудрый совет и поступит так, как нужно, для того чтобы избежать беды. Человек спасается от огня, подражая обычаю дикобразов. Будьте осторожны – и останетесь в живых».

И Юдхиштхира внял загадочным словам Видуры. Когда он увидел дом, он все понял, и братья решили вырыть подземный ход. Когда он был готов, Бхимасена поджег дом, и все братья вместе с матерью бежали. Затем они переоделись в мочальные одежды, накинули на себя шкуры антилоп, отпустили длинные косы и стали походить на странствующих отшельников. Они добрались до города Экачакра и поселились в хижине бедного брахмана в ожидании лучших дней.

Однажды Кунти услышала плач за стеной. Она вошла к брахману и увидела, что плачут его жена и дети, охваченные скорбью и страхом. Старый брахман рассказал ей, что много лет назад вблизи их города поселился жестокий ракшас по имени Бака. Он охраняет город от вражеских набегов, но за это требует ежедневную дань: телегу риса, двух буйволов и одного человека. Теперь очередь дошла до него. Вечером, когда вернулись Пандавы, Кунти поведала им о горе, постигшем семью брахмана, и предложила сыну Бхимасене пойти вместо него и уничтожить кровожадного людоеда. Сыновья согласились с ней.

На рассвете Бхимасена отправился к лесу, где находился Бака. Он был разъярен, потому что телега с продуктами, быки и человек, предназначенный для съедения, запаздывали. Когда же демон увидел Бхимасену, он бросился на него. В жестокой схватке богатырь Бхимасена переломил хребет Баке. Таким образом жители города Экачакра были освобождены от кровожадного ракшаса…

Мы вернулись в отель.

– Наверное, для поэта, писателя – человека искусства – было бы весьма лестно услышать о себе предание, легенду, созданную народом при его жизни, а не после того, как он ушел с земной сцены.

– Знаете ли вы нашего керальского поэта Куньджана Намбияра? Я расскажу вам о нем…

Он родился в тысяча семьсот четвертом году и умер в тысяча семьсот восемьдесят первом. Много уже воды утекло с тех пор, но, представьте себе, почти любой малаяли, имеющий даже мало-мальское образование, знает хотя бы одну из его поэм. Намбияр является создателем исключительно малаяльского жанра туллаль. Это не что иное, как театрализованное представление, основанное на древних мифах и преданиях. По простоте изложения и юмору ему нет равных, поверьте мне.

Куньджан Намбияр блестяще переводил мифы и легенды на современный язык, высмеивая нравы общества того времени, а известных своих современников, керальцев, изображал по образу и подобию героев индийского эпоса. И вот судьбе было угодно распорядиться так, что в народе родилась легенда о том, как появился на свет этот блистательный керальский поэт, автор многих туллалей, «Песни о Кришне», «кили-патту» («песен попугая» [15]15
  Песни религиозного и светского характера.


[Закрыть]), аттакатх.

Как-то один брахман решил обойти своих друзей и почитателей и собрать деньги на свадьбу дочери. Проходя через одну из керальских деревень, он увидел храм, ступени которого спускались в бассейн, наполненный водой. Было жарко, и брахман решил искупаться. Входя в воду, он оставил сумку с деньгами на парапете. Закончив купание, брахман не обнаружил сумки. Он долго искал ее, расспрашивал многих людей. Но никто не видел его сумки и не мог ничем помочь ему. Опечаленный происшедшим, он покинул злополучное место.

На следующий год брахман снова оказался в этой деревне и без надежды на успех, на всякий случай, обошел бассейн вокруг, разглядывая каждую пядь сложенного из камней парапета и все же веруя в возможное чудо. Он встретил на своем пути местного шантхиккарана [16]16
  Шантхиккаран – священнослужитель, совершающий богослужение и религиозные обряды.


[Закрыть], который пригласил его к себе в дом, признав в нем человека, потерявшего когда-то сумку с деньгами в этом месте.

Каково же было удивление брахмана, когда жена священнослужителя подала ему сумку и сказала, что нашла ее в кустах, поодаль от бассейна, через несколько дней после его ухода из деревни. Как оказалось, туда ее перетащила пасшаяся у парапета корова, которая зацепилась рогом за тесьму, обрамляющую сумку. Обрадованный, брахман пересчитал деньги. Все они были в целости и сохранности. Желая отблагодарить добрую женщину, он предложил ей половину суммы, но она наотрез отказалась.

Преисполненный чувства благодарности, озаренный снизошедшим на него прозрением, брахман вдохновенно воскликнул, обратившись к женщине: «Через год у вас родится мальчик. А когда он вырастет и возмужает, то станет великим человеком и прославится своими деяниями на всю страну. Примите мое благословение!»

На следующий год жена священнослужителя родила сына.

Это был Калаккаттху Рамапанивадан Куньджан Намбияр. Таково его полное имя.

На следующий день, в воскресенье, мы решили совершить прогулку на катере. Катер подали непосредственно к небольшому причалу гостиницы «Малабар», на северо-западной стороне острова Уиллингдон.

Резко взяв с места, шустрое суденышко сделало разворот и пошло в южном направлении по внутренней акватории порта Кочин. По левому борту катера – западный берег острова Уиллингдон, вдоль которого протянулись нефтяные причалы, а за ними, к югу, причалы, у которых стоят сухогрузы.

По правому борту – суда, ожидающие очереди на постановку к причалам. Баржи и лихтеры пришвартованы к ним с двух бортов.

Оставив за кормой по левому борту сухие доки, доплыли до моста, перекинутого с острова Уиллингдон на полуостров Маттанчери, и пошли вдоль берега последнего. Здесь нет причалов для океанских судов, но зато швартуется множество разнокалиберных лодок. Прошли заметное здание госпиталя. Оно у самой воды. А дальше – дома, дома. Это знакомые уже места: самый густонаселенный район города – Маттанчери, тут же Джю-таун, а за ними Форт-Кочин. А вот и Голландский дворец, храм Шивы…

Наш катер делает разворот, и мы берем курс на остров Випин. Вдоль его берегов – пальмы, грациозно склонившие кроны к воде. Китайские сети. Их много, и все они без устали работают.

Оставляя по левому борту, к северу, небольшие острова Кунду, Виманативу, Кэндл, идем к острову Болгхатти. Я уже знаю, что «гвоздем» нашей сегодняшней программы является дворец на этом острове.

– Взгляните на остров Валларпат, – говорит Гопи. – Его берег хорошо виден. Между островами Виманативу и Кэндл видна церковь. Она построена очень давно и носит имя святой Марии. О ней бытует легенда. Многие керальцы, особенно коренные жители района Кочин – Эрнакулам, искренне верят в то, о чем в ней говорится.

Когда-то, давным-давно по этим теплым и благодатным водам плыла в лодке женщина. Внезапно налетел шторм. Она не смогла ни доплыть до берега, ни удержать лодку на волнах. Суденышко перевернулось, несчастная женщина оказалась в воде, ее накрыло волной, и она утонула. Об этом несчастье стало известно святой Марии. И, несмотря на то что прошло уже несколько часов, она смогла при помощи сверхъестественной силы, которой обладала, извлечь утопленницу из воды и вернуть ее к жизни. Эта женщина-малаяли была из касты наяров и происходила из известной семьи Паллиил. Когда она пришла в себя и узнала о своем чудесном спасении и воскрешении из мертвых, это произвело на нее такое сильное впечатление, что она приняла христианство и до самой смерти была необычайно набожна и фанатично предана этой религии.