Текст книги "Сокровища капитана Ермакова. Тетрадь вторая"

Автор книги: Владимир Крепс

Соавторы: Климентий Минц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

 
…Где были недавно
Кряжистые избы…
Да к ним подступала глухая тайга…
Теперь на просторе
Чудесное море
Гуляет да ищет свои берега…
 

Плот снесло на середину реки, и кругом наступила тишина. Дик Сэнд и Робинзон подняли четырёхугольный парус.

Гулливер в задумчивости обмахивался цветным платком.

– Скажите, любезные друзья, – неожиданно сказал он, – вы обратили внимание на несколько неожиданное обстоятельство – на берегу реки пели о каком-то новом море? Если я не ошибаюсь, его нет на географических картах.

– Да это же песня, – улыбнулся Дик Сэнд, закрепляя шкоты.

Опустив подзорную трубу, в разговор вступил Василий Фёдорович:

– Я кое-что слышал о Братском море. О нём часто говорили мои читатели, но это были мечты. Вы не думайте, что Ангара всегда такая тихая. Я не раз стоял на книжной полке рядом с книгой Галеева «Плавание по реке Ангаре в тысяча восемьсот семьдесят пятом году». Вот что он писал: «И вот наступило самое большое испытание – Падун. Здесь вода мчится с бешеной силой и кипит, словно в котле…»

– А что такое Падун? – поинтересовался Робинзон.

– Это один из знаменитых ангарских порогов, расположенных ниже Братска. Кроме Падуна, печальную славу имели пороги Похмельный, Пьяный, Шаманский, Долгий. Сейчас они все скрылись под водой, – ответил русский капитан.

– Очень жаль, – небрежно заметил Мюнхаузен. – Я бы с удовольствием выкупался в Падуне или в Шаманском!

Величавая Ангара становилась всё шире и шире, и вот, наконец, «Кон-Тики» плыл по реке, берега которой совершенно исчезли из виду.

– Капитан Немо, проверьте наши координаты, – попросил председатель клуба. И пока Немо при помощи секстанта и хронометра определял положение плота, Дик Сэнд и Гулливер развернули географическую карту.

– Мы находимся на месте города Братска, с точностью до одной секунды! – воскликнул Немо.

Его слова произвели на всех очень странное впечатление, потому что плот покачивался посреди необозримого водного простора.

– Собственно, кто из нас Мюнхаузен? Вы или я? – иронически спросил барон.

– Но по карте город Братск находится именно здесь! – пожал плечами пятнадцатилетний капитан.

– А когда издана эта карта? – спокойно переспросил Василий Фёдорович.

– Совсем недавно. В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, – ответил юноша, посмотрев на нижнюю кромку, где был обозначен год издания.

– Медам и месье! Разве могла географическая карта устареть так быстро? Никто в Тарасконе этому не поверит! – горячо возразил Тартарен.

– Могла устареть. По Сибири время шагает очень быстро. Почти как в сказке, – ответил ему Артур Грэй. – Город Братск, куда мы держали путь, находится здесь.

– Клянусь морскими миражами, у вас галлюцинация, – стукнул кулаком по ящику Робинзон. – Где здесь?

– На дне моря! – усмехнулся Артур Грэй.

– Моря? Мы же на Ангаре! – с оттенком превосходства возразил Мюнхаузен. – Утверждаю как старый поборник истины.

Капитан корвета дружески похлопал барона по плечу:

– Истина мне дорога не меньше. Друзья, это уже не Ангара – это Братское море, созданное руками человека!…

И Василий Фёдорович поведал своим спутникам всё, что он слышал, путешествуя по этим местам с одной передвижной библиотекой. Тогда здесь ещё не было моря. Берега Ангары соединял огромный железнодорожный мост с ажурными пролётами. А на правом берегу находился старинный город Братск. Его тогда называли – Братск-Первый. В последние годы эти Братски росли, как грибы, вместе со строительством. Всего их насчитывалось пять. Три Братска должны были пойти под затопление – это, очевидно, уже случилось. Братск-Четвёртый находился у самого Падуна на скале Журавлиная Грудь, что на правом берегу Ангары. Он и остался на суше. А на противоположном берегу великой реки, на мысе Пурсей, был создан Братск-Пятый, или Постоянный. Между скалой Журавлиная Грудь и мысом Пурсей строилась гигантская плотина Братской гидроэлектростанции высотой в сто двадцать метров…

Слушая этот рассказ, капитаны любовались игрой волн незнакомого моря. Над водой кружили чайки, то и дело ныряя за добычей.

– То, что было полётом фантазии, мечтой, стало действительностью! – с восхищением произнёс Артур Грэй.

– Но, увы, то, что было действительностью – сокровища капитана Ермакова, – становится полётом фантазии, – с горечью заметил Тартарен.

– Не спешите, Тартарен, – возразил Немо. – Сколько сокровищ было поднято с морского дна! Но вот вопрос: в каком Братске покоится клад? В первом, во втором? В пятом? Где?

Артур Грэй наморщил высокий лоб.

– В завещании, видимо, указан самый старый Братск, заложенный казаками ещё в тысяча шестьсот тридцать первом году. Ни в каком другом Братске не мог родиться капитан дальнего плавания, потому что самые старые уроженцы второго, третьего, четвёртого и пятого Братска ещё учатся.

Оставался один путь к сокровищам Ермакова – опуститься на дно Братского моря. К счастью, в грузовых ящиках «Кон-Тики» нашлись акваланги. Капитаны один за другим прыгали в воду, прихватив на всякий случай ружья для подводной охоты.

На борту плота замешкались только Тартарен и пятнадцатилетний капитан.

– Сударь, вы не запомнили адреса, указанного в завещании? – деловито спросил толстяк, надевая ласты.

– Я его занёс в вахтенный журнал, – охотно ответил юноша. – Пушкинская улица, дом двадцать.

– Мерси! – крикнул Тартарен, ныряя в морскую пучину.

Дик Сэнд последовал за ним, крича вдогонку:

– Во дворе… в каменном сарае… у старого дуба…

Медленно покачивался на волнах одинокий плот, предусмотрительно поставленный на якорь. Единственным наблюдателем на борту был Робинзон Крузо. Старый отшельник стоял на вахте…

Капитаны быстро спускались на дно… Вспугнутые появлением нежданных гостей стаи мелкой рыбёшки заметались по всем направлениям.

Более крупные рыбы вели себя солиднее. Они просто отплывали в сторонку. Так поступил байкальский омуль, серебристый осётр, пятнистый хариус и парочка усатых сазанов.

Члены клуба, цепляясь за водоросли, брели мимо остатков разрушенных фундаментов. Гулливер споткнулся о валявшуюся вывеску с надписью «Чайная».

Немо нашёл среди груды кирпича разбитую патефонную пластинку. При свете подводного фонаря ему удалось прочесть: «Раскинулось море широко».

Вдруг раздался сильный всплеск – это Мюнхаузену удалось вытащить из песка жестяной указатель, какие обыкновенно бывают прибиты к воротам домов.

Капитаны с разных сторон подплыли к торжествующему барону и увидели покорёженный кусок железа с разбитой электрической лампочкой. Сквозь зеленоватую воду можно было разобрать адрес: Пушкинская ул., 20.

Все сомнения исчезли. Они были у цели.

Необычайное возбуждение охватило искателей клада. Правда, никакого дома не было. Очевидно, его перед затоплением разобрали и перевезли на новое место. Но не дом интересовал капитанов.

Они искали каменный сарай и старый дуб. Дуба тоже не было, но сохранился большой пень. Его посчастливилось обнаружить Артуру Грэю. А неподалёку от пня темнел полуразвалившийся каменный сарай.

По знаку Грэя знаменитые капитаны бросились к сгнившей двери. Она рассыпалась на куски от лёгкого удара ноги Гулливера. Из разбитого окошка стремительно пустилась в бегство стайка молодых окуней.

Включив электрический фонарь, первым проник в сарай Василий Фёдорович. Нетерпеливый Тартарен попытался его опередить. Он вплыл в разбитое окно сарая, но зацепился ранцем с кислородным прибором за раму и застрял. Увидев толстяка в столь затруднительном положении, Немо и Дик Сэнд поспешили на помощь и с трудом вытащили его за ноги.

Остальные капитаны уже были внутри. Лучи фонарей освещали пустые углы вместительного сарая. Мюнхаузен подобрал поломанную лопату и начал раскапывать ил. Лопата ударилась о какой-то металлический предмет. Все насторожились. Что-то блеснуло в мутной воде. Неужели они нашли клад?

Но нет, Гулливер и Робинзон вытащили из-под ила лишь дырявое цинковое корыто.

Дальнейшие поиски были бесполезны. Очевидно, кто-то здесь уже побывал и, вероятно, еще до затопления Братска-Первого.

Что же произошло дальше?

К сожалению, несколько следую ших страниц судового журнала были размыты водой. Правда, вода в Братском море пресная, но эта часть истории поисков клада оказалась безвозвратно утраченной.

В этом следует винить Дика Сенда. Несмотря на советы друзей, юноша пытался вести записи во время разыгравшегося шторма.

Память сохранила только обрывки воспоминаний…

Страшная буря выбросила плот «Кон-Тики» на правый берег. Пришлось долго откачивать Мюнхгаузена, набравшегося не столько воды, сколько страха. Потом капитанам удалось незаметно забраться в кузов грузовика, стоявшего у пристани в ожидании отправки в Братск.

Они долго ехали по шоссе через тайгу, быстро приближаясь к Братску-Четвертому…

Какова же была цель этого ночного путешествия? Найти Аглаю Петровну! Председатель клуба Василий Федорович был убежден, что после затопления Братска Первого сестра такого человека, как капитан дальнего плавания Ермаков, была с почетом переселена в Братск – Постоянный.

Запомнился один дорожный случай. В кузове грузовика лежали ящики с фабричной этикеткой – крем «Тайга». Тартарен утверждал, что это лучший бисквитный крем и предложил всем его отведать. Вы бы видели его лицо, когда он, открыв тюбик, лизнул пахучую светлую мазь. Как выяснилось потом, крем «Тайга» – это отличное средство от мошкары.

Но вернёмся к дальнейшим записям в вахтенном журнале.

Глубокой ночью капитаны въехали в Братск-Четвёртый, расположенный на скале Журавлиная Грудь. Они проследовали через этот городок без остановок и оказались на огромной двухэтажной эстакаде. Она протянулась над плотиной Братской ГЭС, соединяя оба берега.

По одному из этажей эстакады мчался поезд. Протяжный гудок электровоза далеко разносился над морским простором. А по другому этажу неслись легковые автомобили, автобусы, грузовики и среди них наш книжный автофургон.

Притихшие путешественники, прильнув к маленьким окошкам, любовались ночной панорамой нового Братска… Братска-Постоянного!

Перед ними, как в сказке, возникали кварталы большого города, опутанного гирляндами электрических огней.

Как только машина въехала на мыс Пурсей и капитаны очутились на левом берегу, они выскочили из кузова на повороте дороги.

Это был очень разумный поступок – дальнейший маршрут грузовика был им совершенно неизвестен, как, впрочем, и адрес Аглаи Петровны.

Никто не знал, что делать дальше.

А вдали у причалов порта постепенно гасли огни.

На улицах Братска уже не горели фонари и не светились окна. И только гребень плотины с эстакадой были по-прежнему залиты светом.

– Ах, медам и месье, – грустно произнёс Тартарен, – ночь быстро пройдёт. На рассвете запоют петухи, и – увы – нам придётся вернуться на книжные полки… с пустыми руками!

– Позвольте уточнить, достопочтенные друзья, – грустно добавил Гулливер. – Посмотрим в глаза прискорбным обстоятельствам. Мы вернёмся с неразгаданной тайной на борту.

Все приуныли. Неожиданно прозвучал милицейский свисток. К ним приближался постовой милиционер.

– Свистать всех… куда-нибудь, – растерянно пробормотал бесстрашный охотник на львов.

– Не привлекайте внимания, – тихо приказал Немо. По знаку капитана корвета все члены клуба нырнули в боковую калитку городского сада.

Тревога была напрасной. Милиционер спокойно прошёл мимо калитки. Его интересовал мотоцикл с коляской, видимо, нарушивший какие-то правила уличного движения.

Капитаны шли по пустынной аллее, оживлённо переговариваясь между собой. Они никак не могли договориться о курсе своего путешествия по Братску. А каждый моряк, и даже юнга, знает, что проложить курс, не зная координат, ещё никому не удалось.

Вдруг их внимание привлекла какая-то старинная башня, сложенная из почерневших брёвен…

Протерев очки, Гулливер прочитал надпись на мемориальной доске:

СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ, СОХРАНИВШАЯСЯ ОТ СТАРОГО БРАТСКА, ОСНОВАННОГО В 1631 ГОДУ.

Капитаны с большим интересом обошли вокруг башни.

– Мне вспоминаются строки из книги «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», – сказал Василий Фёдорович. – В давние времена он был сослан в Сибирь как раскольник и враг патриарха. Аввакум первый дал описание Ангары… «Горы высокие, дебри непроходимые, утёс каменный, как стена стоит, и поглядеть заломя голову…»

– Протопоп Аввакум сидел в этой башне? – спросил Дик Сэнд.

Русский капитан утвердительно кивнул головой и не без труда вспомнил ещё несколько строк из старинной рукописи… «Посем привезли в Братский острог и в тюрьму кинули, соломки дали. И сидел до Филиппова поста в студёной бане…»

Пока они осматривали башню, небо начало светлеть.

– Любезные друзья, пора возвращаться в библиотеку. Ведь наши читатели скоро проснутся, и возможны нежелательные для нас встречи, – с сожалением произнёс Гулливер, взглянув на циферблат своего брегета в форме луковицы.

– А мсье петух пропоёт своё ку-ка-ре-ку, – добавил Тартарен.

Тут для всех стало ясно, что клада они уже не найдут. Все капитаны не скрывали своего огорчения, и только Мюнхаузен не терял весёлого расположения духа.

– Идея! – произнёс барон. – Мы остаёмся здесь, в Братске. Найдём какую-нибудь школьную библиотеку, незаметно встанем на книжные полки, а после захода солнца, когда часы пробьют семь, снова сойдём со страниц и продолжим поиски сокровища!

Эта мысль всем очень понравилась.

В предрассветной мгле капитаны выскользнули из городского парка под самым носом у дремавшей сторожихи.

И не успела заняться заря, как члены клуба уже карабкались по пожарной лестнице на крышу нового школьного здания. Для бывалых моряков не представляло особого труда проникнуть на чердак и оттуда проложить курс к библиотеке.

Спустившись по лестнице, они свернули в длинный коридор, стараясь не шуметь и прижимаясь к стенам. В конце коридора светилось единственное окно. Его стёкла уже розовели. Приближалось утро.

И вдруг капитан корвета остановился перед дверью, украшенной мраморной дощечкой:

– Отдать якорь! – скомандовал Василий Фёдорович. – Мы, кажется, у цели!

Капитаны вбежали в просторное помещение и застыли в большом волнении перед портретом старого моряка в форме капитана торгового флота.

Сомнений не было – это и был капитан Ермаков. И действительно, под портретом в застеклённой рамке красовалось его подлинное завещание. Председатель клуба подошёл ближе и прочитал вслух: «Я, капитан дальнего плавания Иван Петрович Ермаков, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю свои сокровища, собранные на протяжении всей моей жизни, той школе моего родного города, где больше всего юных моряков и путешественников».

Что же это были за сокровища?

Выдолбленная из цельного ствола дерева индейская пирога, бивни слона, моржовые клыки, праздничный убор шамана, малайские карнавальные маски, разные идолы с далёких островоз, пёстрые кенте жителей Ганы и сари индийцев. На стене было развешено оружие – копья, луки, стрелы, бумеранги, щиты из кожи носорога, кривые турецкие ятаганы и абордажные топоры.

Большая стеклянная витрина была заполнена старинными монетами многих стран. Здесь были цехины, дублоны, талеры, пиастры, луидоры, дукаты и старинные русские червонцы.

Но знаменитые капитаны – не школьники. Вся эта драгоценная коллекция не привлекла их особого внимания: подобные предметы им часто попадались на страницах романов.

Они были поражены другим – выстроенной вдоль окон флотилией. На высоких подставках стояли модели прославленных кораблей. Здесь были увековечены шлюпы «Мирный» и «Восток», на которых русские мореплаватели Беллинсгаузен и Лазарев открыли Антарктиду, корабль Беринга «Святой Пётр», проложивший курс через Берингов пролив.

А на самом большом постаменте возвышались рядышком три судна: «Святой Михаил», «Три святителя», «Симеон и Анна». Это были корабли экспедиции Григория Шелихова, основателя русских поселений на Аляске.

Следом за кораблями, на которых были совершены великие географические открытия русских мореплавателей, продолжали свой рейс в школьном музее всем известные советские корабли. Ледокол «Сибиряков» – он первым прошёл по Великому Северному пути, вдоль берегов Сибири, за одну навигацию.

Ледокол «Красин», совершивший героический рейс в Арктику для спасения итальянской экспедиции Умберто Нобиле.

Атомоход «Ленин» – флагман советского ледокольного флота. Мирный атом движет этот гигант по морям, не угрожая ни воде, ни воздуху и ничему живому на земле.

Капитаны молча любовались моделью могучего атомохода. Тишину прервал взволнованный голос Артура Грэя:

– Самое драгоценное сокровище капитана Ермакова – эти корабли!… Он оставил будущим морякам и путешественникам замечательное наследство!…

– Я готов расцеловать мадам Аглаю Петровну. Это она, только она, перед затоплением старинного Братска всё увезла сюда и свято выполнила волю своего покойного брата! – с чувством сказал Тартарен. – Мерси ей от всех мореплавателей!…

– Выходит, дело обошлось без нас, – подвёл итог Немо. – Но я нисколько не жалею о нашем путешествии. Я лично узнал столько нового.

С ним все были согласны. Капитаны жалели только о том, что тайна этого путешествия никогда не будет раскрыта и вахтенный журнал не будет никем прочитан, кроме членов Клуба знаменитых капитанов. Их размышления прервал звонкий крик петуха. Нельзя было терять ни секунды.

Капитан корвета бросился к витрине кружка юных художников и быстро отколол один рисунок – «Фрегат «Паллада» в открытом море». Этот рисунок был довольно точно перерисован с переплёта последнего издания книги Ивана Александровича Гончарова «Фрегат «Паллада».

Насколько нам известно, в истории морских путешествий не было подобного случая, как похищение из музея рисунка ученика четвёртого класса «Б» Шурика Кузнецова, но, увы, у капитанов не было другого выхода.

Василий Фёдорович быстро отдавал команды:

– Тревога! Всем на борт фрегата «Паллада»! С якоря сниматься! Курс на нашу библиотеку!

В ответ раздались переливы боцманской дудки. По неспокойному Братскому морю мчался фрегат «Паллада» с вымпелом Клуба знаменитых капитанов на мачте…

Второй крик петуха застал членов клуба уже на библиотечных полках, возле раскрытых красочных обложек любимых детских книг.

Робинзон Крузо, закрывая за собой переплёт, сказал на прощанье:

– И, как говорится в романах, продолжение следует.

В третий раз задорно, весело прокукарекал петух.