Текст книги "Сокровища капитана Ермакова. Тетрадь вторая"

Автор книги: Владимир Крепс

Соавторы: Климентий Минц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Было бы неверно думать, что капитаны потеряли интерес к наукам. Нет! Но у них сейчас была другая цель. Они бежали по пыльной дороге, всё более удаляясь от нарядных зданий молодого университета, в сторону Аккры… Уже ненужные сомбреро валялись в придорожной канаве, когда капитаны промчались мимо мыловаренного завода…

Их обгоняли грузовики с принятыми в Гане надписями на бортах сообразно вкусу владельцев машин: «Не забудь меня», «Путешествуй и смотри», «Вы хорошие парни», «Не теряй надежды»…

Капитаны метнулись в сторону, чтобы пропустить оранжевый автофургон с бодрым призывом на кузове: «Никогда не спеши».

Выбившийся из сил Тартарен с трудом перевёл дыхание.

– Я больше не могу. Я втрое старше вас, Дик, и вдвое тяжелее. И если уж говорить всю правду, я могу сколько угодно сидеть в засаде на львов, но бегать, как страус… увы, это не моё призвание.

– Но это была ваша идея – сомбреро, автобусы, туристы, – возразил капитан корвета.

– Моя! – с гордостью подтвердил толстяк. – Однако мы уже почти в Аккре. И завещание мсье Ермакова почти в наших руках! Ах, если бы не эта проклятая одышка.

В этот момент около них затормозила открытая легковая машина. За рулём сидела молодая африканка в европейском платье.

– Вы русские? – спросила она, поглядывая на капитана корвета.

– Вы угадали. Я русский моряк, – с достоинством ответил герой повести Станюковича.

Девушка открыла дверцу.

– Значит, вы наш друг. Садитесь. Я вас подвезу. Вам не в Аккру?

– Куда угодно, мадемуазель. Только не пешком, – выпалил Тартарен, первым забираясь в машину.

И через несколько минут капитаны уже мчались по оживлённым улицам столицы Ганы. Они проехали мимо здания парламента, суда присяжных, кооперативного общества, национальной библиотеки. Мимо них проносились высокие отели, новые школы, красивые жилые дома.

– Я везу вас в порт, – любезно сказала девушка, обращаясь к командиру «Коршуна». – Ваш корабль, вероятно, стоит на рейде?

Василий Фёдорович не успел ответить, потому что Тартарен, хитро подмигнув ему, брякнул:

– Мадемуазель, вы угадали. Мы эти… ну, магнитологи со шхуны «Заря».

Девушка очень огорчилась:

– Вы опоздали. Я работаю на радиостанции и сама слышала – советская шхуна «Заря» без остановки в Аккре проследовала курсом на экватор. Как же вам теперь быть?

К сожалению, морская вода очень плохо действует на чернила.

Целых две страницы вахтенного журнала клуба оказались совершенно испорченными. К ещё большему сожалению, никто из нас не мог припомнить, каким образом три капитана покинули Аккру. Как они вернулись на борт «Поморянки», где томились в ожидании Немо, Гулливер, Артур Грэй и Робинзон? Но не это самое важное звено в истории поисков клада капитана Ермакова. Важен сам факт, что подводная лодка шла курсом строго на экватор, напрягая до предела свои двигатели, а на борту вновь находились все члены Клуба знаменитых капитанов, кроме барона Мюнхаузена. В вахтенном журнале не было до сего времени никаких упоминаний о его координатах.

И вообще кто может знать, откуда прибудет Мюнхаузен? Куда он исчезнет? И когда это произойдёт?

Итак, «Поморянка» удалялась от берегов Ганы, держа курс на юг. За кормой тянулся пенистый след. Стайки летающих рыб выскакивали из воды и, описав дугу в воздухе, снова исчезали в волнах. Но внимание капитанов было поглощено другим. Они любовались травянистой зелёной саванной, раскинувшейся вдоль побережья.

Вскоре берега уже начали таять, исчезая в туманной дымке.

Устроившись поудобнее возле верхней рубки, Дик Сэнд приводил в порядок свои записи. Оторвавшись от вахтенного журнала, пятнадцатилетний капитан обратился к своим спутникам:

– Я записал так: мы пробыли в Гане всего несколько часов. Но как изменился Золотой Берег с того недавнего времени, когда над молодой республикой был поднят трёхцветный флаг с чёрной звездой – флаг независимости и свободы! Эта маленькая страна с населением всего в шесть миллионов человек имеет большое будущее.

Юношу перебил уверенный голос Гулливера:

– Всё правильно, любезный Дик, кроме того, что это маленькая страна. Гана по своим размерам не уступает Великобритании, а земля её гораздо богаче. Достаточно вспомнить, что в Англии нет ни золота, ни алмазов, ни марганца, ни бокситов. Там нет банановых рощ, кокосовых пальм и плантаций какао. Всё это вывозит Гана.

Внезапно налетел шквалистый ветер, как это часто бывает в Гвинейском заливе. Капитаны схватились за поручни, но шляпа Гулливера, подхваченная ветром, улетела за борт. Теперь стало ясно, почему так резвились летающие рыбы. Это верный признак наступающего шторма.

Пришлось быстро идти на погружение. Как известно, в глубинах моря всегда «хорошая погода». Но и в «хорошую погоду» подводных путешественников подстерегает множество опасностей.

Внезапно луч прожектора осветил какую-то тёмную громаду, висевшую в воде. Немо успел положить руль на борт, и лодка круто свернула направо, но там возвышалась, похожая на скалу, незаконченная постройка кораллов – фундамент будущего острова.

Немо искусно провёл «Поморянку» через узкий проход, отделявший коралловую колонию от тёмной громадины. Это был затонувший когда-то бриг с поломанными мачтами. Сквозь опутавшие корпус водоросли можно было увидеть зияющие пробоины от пушечных ядер.

Огромный пролом открывал картину разыгравшейся здесь трагедии. Трюм был забит скелетами, закованными в цепи. На носу красовалась полусгнившая деревянная фигура – голова женщины. Капитаны успели прочитать название корабля – «Эсмеральда». Нетрудно было догадаться, что это был невольничий корабль, затонувший после схватки с каким-нибудь пиратом, пытавшимся отнять у «законных владельцев» чёрных рабов.

Не успела «Поморянка» выйти на открытую подводную дорогу, как из гидрофонов раздался сильный шум. Это было похоже и на шипенье масла на сковородке, и на треск горящих сучьев.

Тартарен с аппетитом втянул воздух.

– Неужели на камбузе что-то жарят? Может быть, креветок? О, это такая вкусная еда. Особенно в масле.

– Вы угадали, – улыбнулся Немо. – Это креветки. Только они далеки от сковородки, Тартарен. Известно ли вам, что креветки очень скандальные особы? Когда они поднимают шум, вы не услышите гуденье винтов и двигателей. Не раз военные подводные лодки спасались от преследования, испугавшись скопищ звучащих креветок.

А из гидрофонов раздались звуки скрипок. Изумлённые капитаны переглянулись.

– Скажите, мсье Немо, а на скрипке тоже играют ваши креветки? – саркастически спросил Тартарен.

– Нет. Эти звуки издают полосатые зубатки при помощи своего плавательного пузыря, выдавливая из него пузырьки воздуха. А в китайских водах живёт рыба циноглоссус. Это своеобразная рыба-оркестр. Она подражает звукам органа, арфы и даже звонит в колокол. Науке уже известны несколько десятков видов звучащих рыб.

Теперь из гидрофона раздался удалой свист, потом кто-то сильно захрапел, но все эти звуки были перекрыты сильными ударами барабана.

Немо поймал в луч прожектора стайку морских петухов, за которыми следовали тропические сциениды. Капитаны прильнули к смотровому стеклу.

– Перед вами ансамбль морских петухов, или тригл, – пояснил капитан Наутилуса». – А вот там, дальше, плывут морские барабанщики – тропические сциениды. Впрочем, с барабанным боем плавает по морям и другая рыба – пятнистая дорада.

Из гидрофонов, заглушая подводный концерт, громко зазвучали баяны. Знакомая мелодия матросской песни «Яблочко» разнеслась по всей кают-компании.

– Пардон, мсье Немо, это играет рыба-баян? Или, быть может, рыба-аккордеон? – осведомился тарасконец.

Ему ответил Артур Грэй:

– Баяны играют на «Заре».

На поверхности воды показался бурунчик. Это «Поморянка» подняла перископ вблизи от немагнитного парусника. Перед знаменитыми капитанами проплыла стройная шхуна с светло-серым корпусом. Верхняя часть шхуны и все надстройки были выкрашены белой эмалью. Между лакированными мачтами висели флаги расцвечивания. С бака доносилась музыка и весёлый гул.

– «Заря», – прошептал Артур Грэй. – Завещание капитана Ермакова в двух кабельтовых с подветренной стороны.

Баянисты, видимо, не жалели мехов: музыка становились всё громче. Её даже не мог заглушить топот матросов, танцующих «Яблочко».

– Неужели всё это в честь… гм-м… одного из нас? О-о, я вспоминаю моё возвращение в Тараскон из Сахары! – скромно потупив глаза, заметил Тартарен.

– Да, если вас считать богом Нептуном. Тогда в вашу честь сейчас на «Заре» справляют традиционный морской праздник по случаю пересечения экватора, – весело ответил Гулливер.

– Но как же нам незаметно пробраться на борт шхуны? – нетерпеливо спросил Артур Грэй. – Праздник праздником, а вахта вахтой.

– Есть идея. Мы пригласим на помощь физика Гриффина. Ведь он сегодня уже побывал в нашей кают-компании. – И с этими словами капитан корвета снял с полки книгу в обложке, украшенной фантастическим рисунком.

Раздался шелест страниц. Из переплёта медленно вышел закутанный с головы до ног человек. Широкие поля фетровой шляпы скрывали его лицо. Он носил большие синие очки с сеткой. Лицо его было забинтовано, оставался неприкрытым только розовый остроконечный нос. Низ лица был закрыт шёлковым платком, из-под которого торчала трубка.

– Слышал, слышал ваш разговор, капитаны. И вряд ли я могу вам быть полезен. Моя аппаратура частично разбита, частично сгорела во время пожара в главе двадцатой моего романа – «В доме на Грейт-Портленд-стрит». И я не могу вас сделать невидимками.

– В этом нет никакой надобности, достопочтенный Гриффин. Мы обращаемся к вам с покорнейшей просьбой. Что вам стоит доплыть до «Зари»? Пробраться в каюту Саши Ермакова и узнать координаты клада его достойного дяди?… – вмешался Гулливер.

Кому неизвестно, что Гриффин был склонён ко всякого рода озорным и даже опасным поступкам? А на сей раз, как физика по специальности, его ещё увлекала мысль побывать на борту немагнитной шхуны.

Не ответив ни слова, он быстро сбросил одежду, снял бинты и фальшивый нос. Нельзя сказать, что перед капитанами предстал человек-невидимка, просто никто не предстал, потому что ничего не было видно. Напутствуемый добрыми пожеланиями, Гриффин скрылся в выходной камере. Дик Сэнд задраил за ним люк.

Через несколько минут на поверхности воды показались лёгкие круги. Это плыл человек-невидимка.

Членам клуба оставалось только терпеливо ждать его возвращения… Робинзон долго разглядывал в перископ силуэт «Зари», прежде чем задать недоуменный вопрос.

– Достопочтенные капитаны, мне не совсем понятно назначение этой шхуны. Парусный корабль и всего в шестьсот тонн. И для чего он сделан немагнитным?

– Дружище, Робинзон, – ответил Артур Грэй, – как известно, кроме географических полюсов, на Земле есть и два магнитных полюса. Отклонение стрелки компаса от истинного севера или юга называется «магнитным склонением». Это склонение различно в разных районах, и его должны знать моряки, лётчики, а также космонавты. Кроме того, во многих местах земного шара существуют магнитные аномалии. Да и само магнитное поле Земли с течением времени изменяется. Всё это изучают, производя магнитные съёмки. На суше это просто. Ну, а на морях и океанах – другое дело. Современные стальные корабли имеют собственное магнитное поле, которое искажает точность наблюдений. И вот американцы построили первое немагнитное судно-яхту «Карнеги», но оно погибло в тысяча девятьсот двадцать девятом году. После этого только Советский Союз сумел построить современную немагнитную шхуну «Заря», законченную в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. На этом судне нет железных деталей, даже якоря, цепи, поручни и тросы сделаны из цветных металлов и немагнитных сплавов. Однако шхуна имеет отличные мореходные качества.

– А каковы же результаты плаваний «Зари»? – с интересом спросил пятнадцатилетний капитан.

– «Заря» произвела магнитные съёмки во многих районах Мирового океана, – пояснил капитан корвета. – Появилась возможность внести исправления в магнитные карты для морской и воздушной навигации, особенно в картах Южного полушария. «Заря» открыла доселе неизвестные науке магнитные аномалии. Очевидно, под морским дном таятся грандиозные залежи железных руд. И, наконец, «Заря» изучала прохождение радиоволн и космических лучей в открытом море.

Пока капитаны вели этот разговор в салоне «Поморянки», человек-невидимка подплыл к корме шхуны и уцепился за конец швабры, спущенной за борт на тросе для промывки. Теперь Гриффину было нетрудно выбраться на палубу.

Мимо него шла диковинная процессия ряженых во главе с «Нептуном», в тоге из простыни, с длинной мочальной бородой и трезубцем в руках. За ними следовали его «приближённые» в причудливых одеждах из водорослей. Процессия остановилась возле огромной купели… Поднялся весёлый смех и визг. «Нептун» потряс трезубцем, и в купель бросили в одежде одного «новорождённого» – научного работника, впервые пересекающего экватор.

Когда промокший до нитки новичок выбрался из купели, матрос, переодетый нимфой Амфитритой, выглянул из большой бутафорской раковины и с чувством прочитал грамоту:

«Дано сие любезному сердцу нашему кандидату физических наук Александру Ермакову, племяннику нашего любимца капитана дальнего плавания Ермакова, в отраду перехода с высочайшего нашего соизволения из северных широт необъятных владений наших в широты южные через границу, экватором наречённую.

Бог морей и океанов Нептун».

И только «нимфа» хотела вручить грамоту молодому магнитологу, как чья-то невидимая рука вырвала этот листок бумаги и унесла в сторону открытого трапа…

Матрос в греческой тоге кинулся вдогонку за листком, думая, что это шутки ветра. Он протянул руку, чтобы схватить летящую в воздухе грамоту, как вдруг неожиданный толчок в грудь сбил его с ног.

Вздорный характер Гриффина и здесь отвлёк его от настоящего дела.

Но на сей раз всё обошлось благополучно. Падение «нимфы» вызвало дружный хохот и аплодисменты. Моряки подумали, что всё это входило в программу представления.

Человек-невидимка проскользнул в салон-лабораторию, где были установлены магнитометры для измерения сил земного магнетизма, двойной магнитный компас и другие важнейшие приборы. Даже под потолком висел какой-то цилиндрический прибор в метр длиной. В салоне было пусто.

Похищенная грамота бесшумно плыла по воздуху. Тишину нарушали только лёгкие шаги босых ног. Невидимая рука открыла одну из боковых дверей с табличкой «А. С. Ермаков и В. П. Иванов». И тут же дверь тихонько закрылась.

А на палубе боцман распекал бывшую «нимфу Амфитриту», уже снявшую простыню и венок из водорослей.

– Это ты так драишь палубу?! – указывал он пальцем на следы босых ног у трапа. – Да ещё на экваторе! Два наряда вне очереди.

Виновник пытался оправдаться, говорил о каком-то таинственном ударе, но кто мог в это поверить?

В маленькой каюте, где одна над другой были привинчены две койки, человек-невидимка лихорадочно перебирал бумаги. Очевидно, поиски были безуспешны. Тогда Гриффин начал снимать со стен все фотографии, переворачивать их, вынимать из рамок. Но никаких следов завещания капитана Ермакова ему обнаружить не удалось. Наконец невидимый посланец знаменитых капитанов положил на стол фотографию пожилой женщины с добрым лицом, повязанной оренбургским платком. Внизу под портретом виднелась надпись: «Дорогому Сашеньке Ермакову от тёти Аглаи, Братск, 8 июля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года».

Человек-невидимка повесил портрет на место, по своей привычке разговаривая сам с собой: «Поручение выполнено, милейший Гриффин. Это мог сделать только я! Тётя Аглая – это сестра капитана Ермакова, а город на букву «б» – Братск!»

Невидимые руки аккуратно положили на стол грамоту бога морей и океанов, затем легонько скрипнула дверь.

На палубе праздник был в самом разгаре. В купель бросали очередных жертв Нептуна, а вернувшаяся в свою раковину Амфитрита вручала им грамоты.

Собачка Тузик веселилась не меньше всех. Как вдруг, что-то почуяв, она с громким лаем кинулась к левому борту, пытаясь укусить кого-то, хотя возле борта никого не было.

Лай привлёк общее внимание. Но дальше произошло нечто совершенно загадочное. Тузик взлетел на воздух, как будто подброшенный сильным пинком ноги, и угодил прямо в купель.

Секундой позже раздался другой, гораздо более шумный всплеск.

Нептун и боцман перегнулись через фальшборт и увидели след, который оставляет за собой пловец.

– Акула!… – высказал предположение бог морей и океанов. – Дай гарпун, Вася!

– Зачем? – пожал плечами боцман. – Я не вижу никакой цели. Просто играет волна.

Так человек-невидимка избежал большой опасности – Нептун был отличный гарпунщик.

Дик внимательно наблюдал в перископ.

– Капитаны! Гриффин подплывает. Я вижу его след на воде.

– Открыть входную камеру! – скомандовал Немо.

Раздался металлический лязг люков. С шипением выходил сжатый воздух. Затем всё стихло. Открылась дверь. Капитаны услыхали шлёпанье босых ног по полу.

– Дайте мне мохнатую простыню или полотенце! – торопливо воскликнул челевек-невидимка.

Ему быстро принесли простыню. Было жутковато смотреть, как Гриффин обтирал своё невидимое тело.

– Чаю с лимоном. И покрепче! Я продрог.

Заскрипело кресло. Усталый Гриффин присел. Дик поставил на стол чай. И сразу же невидимая рука подняла стакан. Гриффин, жадно отхлёбывая крепкий чай, рассказал капитанам, не упуская подробностей, всё, что с ним произошло на борту «Зари», и самое главное – что ему удалось обнаружить в каюте Александра Ермакова, племянника покойного капитана.

Но договорить до конца ему не удалось.

– Мсье Гриффин! – нетерпеливо вскрикнул Тартарен. – Вся эта история с завещанием и сокровищами – ложь или правда?

– Минуточку терпения, – сказал Гриффин. – Мне холодно. Я должен одеться.

Капитаны бросились ему помогать, подавая бинты, шляпу, синие очки, костюм, и через несколько минут человек-невидимка уже сидел в кресле в том самом виде, в каком он сошёл со страниц.

– Итак, координаты клада известны! – торжественно произнёс Гриффин. – В каюте Ермакова висела фотография…

– Дамы?! – воскликнул Тартарен.

– Вы угадали, капитан Тартарен, – ответил Гриффин. – Это была женщина в пуховом платке. А теперь – слушайте меня внимательно: «Дорогому Сашеньке Ермакову от тёти Аглаи. Братск, 8 июля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года».

– Пардон, мсье Гриффин, – усмехнулся любимец Тараскона. – Это кто вам сказал? Она? Не понимаю…

– Это надпись на фотографии! Ясно? – торжественно произнёс Гриффин.

– Ясно! – заявил Артур Грэй. – Город Братск… Очевидно, там и родился капитан дальнего плавания Ермаков.

– Да, он писал… – радостно добавил Дик: – «в моём родном городе – Пушкинская, двадцать, каменный сарай во дворе, возле старого дуба…»

– И неведомые сокровища в сундуке! Вперёд! Едем! – восторженно крикнул Тартарен.

– Едем! – воскликнул Гриффин. – Я в принципе согласен. Но я не слышу деловых предложений. Какую долю клада получу я?

– Как вам не совестно, мистер Гриффин! – с возмущением сказал капитан корвета «Коршун». – Какое вы имеете отношение к наследству старого капитана?

– Джентльмены! – сухо произнёс человек-невидимка. – В моём распоряжении осталось всего двадцать фунтов стерлингов. А планы мои требуют крупных сумм. Я должен создать новую аппаратуру. Мой невиданный эксперимент должен быть завершён с блеском.

– А за чей счёт? – прервал его Дик.

– Для меня это не имеет значения, – жёстко ответил Гриффин. – В конце концов обыкновенные люди – не более чем объекты для научных экспериментов!

– Это чудовищно! – гневно заявил Гулливер.

– Мне стыдно за вас, Гриффин. Вы же наш сосед по книжным полкам… – с горечью сказал капитан корвета.

– Что же вы мне предлагаете? – спросил человек-невидимка.

– Принять участие в нашей экспедиции. Разыскать сокровища покойного капитана и вручить их законным наследникам! – сказал Артур Грэй.

– Переговоры считаю законченными. Гуд бай!… – холодно попрощался Гриффин и, насвистывая, исчез. Только мохнатая простыня на спинке кресла напоминала о его недавнем присутствии.

– Да-а, я всё-таки думал о нём лучше… – задумчиво произнёс Дик.

– Вы плохо знаете роман Герберта Уэллса, милый Дик, – заметил Артур Грэй. – Когда Гриффину понадобились деньги, он ограбил родного отца. Деньги были чужие, и старик застрелился.

– Человек, который погубил родного отца, не задумываясь прирежет любимца Тараскона, – сказал Робинзон не то серьёзно, не то в шутку.

– Почему меня, мсье Робинзон? – обиделся Тартарен и на всякий случай вытащил из саквояжа два пистолета.

– Конечно, мистер Гриффин – фигура зловещая, но его угрозы нас не остановят, – сказал Артур Грэй. – Не будем терять драгоценного времени.

Дик Сэнд горячо поддержал Грэя, и капитаны стали обсуждать план экспедиции в Братск.

Им было ясно, что при всех достоинствах «Поморянки», путешествие на ней по порожистой Ангаре было бы весьма затруднительным, да и само появление подводной лодки во внутренних водах Сибири могло привлечь излишнее внимание. Нужен был плот, и капитаны, мысленно перебрав своих соседей по книжной полке, остановились на книге норвежского учёного Тура Хейердала «Путешествие на «Кон-Тики».

Кое-кого может взволновать судьба «Поморянки», оставленной без команды в Гвинейском заливе. И совершенно напрасно. Она продолжала покачиваться на волнах, приобретя свой первоначальный вид, – цветной фотографии из журнала «Вокруг света», со страниц которого и была взята для этого удивительного путешествия.

А оригинал, с которого был сделан снимок, подлинная «Поморянка» в это время шла по следу огромного косяка сельдей в Баренцевом море.

По живописной реке, несущей свои могучие воды посреди сибирской тайги, медленно плыл плот «Кон-Тики».

Свежий ветер надувал четырёхугольный парус с изображением древнего перуанского вождя – сына солнца Кон-Тики. Несколько странно было смотреть на этот плот в наше время, но казалось, что загадочные глаза Кон-Тики были удивлены не меньше, разглядывая прибрежную тайгу.

А посмотреть было на что. От одного берега Ангары до другого – добрый километр.

Множество зелёных островков плыли навстречу плоту. Вековые лиственницы, гигантские кедры и корабельные сосны тянулись к облакам.

Капитан корвета постучал молотком по рулевому веслу.

– Заседание Клуба знаменитых капитанов продолжается. Дик! Прошу записать в вахтенный журнал. Плывём по Ангаре. Курс – город Братск. Цель – поиски клада. Ветер попутный. Скорость – пять узлов. Происшествий нет.

– Рыбы тоже нет! – огорчённо заметил Тартарен, вытаскивая из воды удочку с пустым крючком. – Но есть вопрос. Зачем норвежские юноши отправились на этом корабле… пардон, на этом плоту через Тихий океан?

– Видите ли, дорогой Тартарен, – ответил председатель клуба, – среди обитателей острова Пасхи сохранились предания, что их предки поселились там более тысячи лет назад. Но откуда они прибыли, каким путём? Молодой норвежец Хейердал высказал предположение, что они приплыли из Южной Америки.

– Разрешите усомниться в теории этого достоуважаемого учёного. Как же предки нынешних полинезийцев могли переплыть океан? – удивился Гулливер.

– На чём? – поддержал его пятнадцатилетний капитан.

– Вот на таких плотах, – сказал Артур Грэй, указывая на решётчатую палубу «Кон-Тики».

– Это миф! – возразил Немо.

– Сказка! – поддакнул Тартарен, снова забрасывая в воду удочку.

– Легенда! – заметил Гулливер.

– На таком плоту пересечь Тихий океан? – с сомнением промолвил Дик Сэнд. – Нет, это невозможно!

– Этот миф, сказка, легенда стали действительностью, – улыбнулся Артур Грэй. – Шестёрка отважных парней во главе с Хейердалом построила этот плот из бальзового дерева. Оно растёт главным образом в Центральной Америке и на Антильских островах. Если это дерево высушить, оно становится вдвое легче пробки. Посмотрите сами – плот построен по древнему индейскому образцу, без гвоздей и стальных тросов.

– Значит, это немагнитный плот, так сказать, прадедушка «Зари», – оживился Тартарен.

– Если хотите, да. Но у «Кон-Тики» были другие цели, – улыбнулся Артур Грэй. – Так вот, смельчаков провожали из перуанского порта Кальяно как обречённых на гибель. Однако через сто дней, пройдя по океану около восьми тысяч километров, они высадились на одном из полинезийских островов.

– Значит, Хейердалу удалось доказать свою теорию о заселении Полинезии южноамериканскими индейцами! – изумлённо произнёс Дик.

– Нет, – возразил капитан корвета. – Наука доказывает другое: родство народов Полинезии и Индонезии, сходство языков и памятников их древней культуры.

– Следовательно, Хейердал ошибался, – сделал вывод Гулливер.

Немо расхаживал по плоту, поглядывая на изображение перуанского вождя Кон-Тики.

– Да, Хейердал не разгадал тайны острова Пасхи. Но его плавание на плоту «Кон-Тики» – одно из самых дерзких и примечательных путешествий последнего времени.

Свежий ветер надувал четырёхугольный парус. Нарисованное на холсте изображение божественного Кон-Тики казалось изменчивым.

По правому борту появился поросший кустарником островок. На прибрежной отмели дымился костёр. Какой-то человек в красном камзоле взывал о помощи, отчаянно размахивая треуголкой.

– Пристать к острову! – скомандовал Василий Фёдорович.

Гулливер налёг на рулевое весло, и послушный плот приблизился к берегу.

– Мюнхаузен! – всплеснул руками Тартарен. – Какими судьбами? В каком вы виде! Что с вами случилось? Как вы сюда попали?

Барон действительно выглядел неважно. Его камзол был разорван. Ботфорты «просили каши». Парик съехал набок. Но Мюнхаузен держался, как всегда, заносчиво и даже высокомерно.

– А что вас удивляет? Самая обыкновенная история… Два часа назад я вылетел из Московской области верхом на ядре. Мой расчёт был точен – раньше вас попасть в Братск и преподнести вам сокровища капитана Ермакова, как дамам преподносят букеты роз. Но прицел канонира был менее точен, и вместо Братска я приземлился на этом необитаемом острове. Не завидуйте мне, Робинзон. Вся территория моего острова – это десять на двадцать метров. Ни козы, ни попугая, ни Пятницы. Население острова составляет двадцать миллиардов восемьсот тридцать шесть миллионов четыреста двадцать пять тысяч и шестьдесят две… мошки.

– А дичи на острове нет? – спросил Тартарен, снимая с плеча охотничье ружьё.

– Есть! Один экземпляр. Это я – барон Мюнхаузен. В битве с мошкарой я разорвал платье. Бил их ботфортами. Глушил париком. И всё напрасно. Меня спас только дым костра.

В это время целая туча мошкары атаковала капитанов. Пришлось немедленно отчалить и спасаться бегством.

Робинзон, отчаянно пыхтя трубкой, окуривал всех дымом. По мере удаления «Кон-Тики» от острова мошек становилось всё меньше и меньше. Но не мошкара занимала сейчас мысли Дика Сэнда. Он думал о другом.

– Я не могу прийти в себя от изумления. Откуда вы, барон, узнали о тайне капитана Ермакова? Кто вам подсказал название города? Мы с превеликим трудом установили, что это Братск.

– А я это установил без всякого труда! Честное слово Мюнхаузена! – перебил его барон, горделиво выпятив впалую грудь и положив руку на эфес шпаги. – Обычная рассеянность нашего друга Гулливера приводит иногда к печальным результатам. Он даже не заметил, что я тоже находился в том же научно-исследовательском институте во время разговора о завещании… Только вы стояли на книжной полке, а я лежал в портфеле самого Синельникова. Вы умчались в библиотеку, а я никак не мог выбраться из закрытого портфеля, тем более что его заперли в несгораемый шкаф. Положение казалось совершенно безвыходным. Но мне, как всегда, чертовски повезло. Неожиданно нагрянула бухгалтерская ревизия. И сердитый контролёр, вскрыв портфель, дал взбучку Синельникову: «Как можно среди денежных документов держать книги?» – и с этими словами он выбросил меня на письменный стол. Я понимаю, что вы уже давно в пути. Как только ревизоры отправились в дирекцию, я оседлал своё любимое ядро. И вы имеете удовольствие видеть на заседании клуба барона Мюнхаузена, наполненного целым ворохом самых правдивых историй!

– Значит, вы, любезный Мюнхаузен, запомнили, что город называется Братском! А я, признаться, упустил из виду эту немаловажную подробность, – со вздохом сказал Гулливер.

Прихотливое течение сносило плот к правому берегу реки. «Кон-Тики» проходил вблизи от палаточного городка лесорубов. На всякий случай, чтобы не привлекать любопытных глаз, капитаны убрали парус с изображением перуанского вождя. Собравшись у правого борта, члены клуба с любопытством наблюдали, как на лесной делянке одно за другим падали огромные мачтовые деревья. С берега доносился грудной женский голос, перекрывая рокот трелёвочных тракторов и визг электрических пил.

– Говорит Ангара!… Говорит Ангара!… Друзья!… Будем знакомы! Я вытекаю из крупнейшего озера в мире – Байкала. В него несут свои воды триста тридцать сибирских рек и речек, но из озера вытекает только одна река. Это я – Ангара! Я прохожу тысячу восемьсот пятьдесят три километра и сбрасываю свои воды в Енисей. Меня зовут жемчужиной энергетики! На моём течении уже встали мощные гидростанции, образуя ангарский каскад… Иркутская ГЭС, Суховская, Тельминская и самая крупная – Братская ГЭС. Её энергия может заменить мускульную силу ста сорока миллионов человек! Она могла бы обеспечить электричеством город на семьдесят миллионов жителей!

Течение несло плот дальше. Голос Ангары звучал всё тише и тише.

– Я вспоминаю недавнее прошлое, когда выжигали тайгу, взрывали скалы, переносили города и сёла, подготавливая ложе для Братского моря. Я, Ангара, должна была родить море…

Женский голос совсем уже затих в отдалении. Палаточный городок скрылся за изгибом реки.

На «Кон-Тики» возник спор. Барон Мюнхаузен при горячей поддержке любимца Тараскона утверждал, что это говорит великая река. Они не находили в этом ничего удивительного. Мало ли чудес на свете, не говоря уже о нераскрытых тайнах… Им удалось склонить на свою сторону пятнадцатилетнего капитана и несколько поколебать Гулливера.

Но Василий Фёдорович и капитан Немо упрямо твердили, что это был человеческий голос, усиленный через мегафон.

– Да, именно… корабельный мегафон! – поддержал их Робинзон Крузо.

Но на самом деле это была детская передача Иркутского радиоцентра. Её разносил по всей округе большой рупор, установленный на старом кедре возле стенда с газетами.

Спор, вероятно, продолжался бы долго, если бы Ангара не преподнесла путешественникам новый сюрприз.

«Кон-Тики» поравнялся с лесной пристанью, возле которой плотовщики сбивали брёвна.

Из двух рупоров, украшавших контору лесосплава, гремела музыка, и мужской хор дружно пел песню о Братском море. Видимо, передача из Иркутска продолжалась.