Текст книги "Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова"
Автор книги: Владимир Хрусталев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Эта тема давно получила дискуссионный резонанс на страницах печати, и рассмотрение ее позволяет более полно характеризовать облик Романовых, для которых любовь, т. е. их элементарные человеческие права, оказывались порой выше условности законов Императорского дома Романовых. Российские законы о престолонаследии предусматривали принадлежность супругов к какому-либо царствующему дому. Однако династия Романовых знала примеры, выходящие за рамки этого требования, начиная по большому счету с брака самого Петра Великого и Екатерины I. В исторической литературе существуют сведения о тайных неравных браках императриц: Елизаветы Петровны с графом А.Г. Разумовским, а также Екатерины II с князем Г.А. Потемкиным. Поэтому закон «Учреждение об Императорской фамилии» 1797 г. со времен императора Павла I (1754–1801) требовал для легитимности заключения брачного союза наличия, согласия царствующего императора и соответствующего происхождения лиц, вступающих в брак. Император, конечно, мог разрешить и брак с лицом «неравнородным», т. е. не принадлежавшим ни к одному царствующему дому, но такой (морганатический) брак не распространял на это лицо (включая потомков) прав и преимуществ члена Императорского дома. Однако, как мы уже видели, император Александр II (1818–1881) сделал «исключение» из этого правила для себя, когда после смерти супруги императрицы Марии Александровны (1824–1880) поспешно заключил тайный морганатический брак со своей давней фавориткой княгиней Е.М. Долгорукой (1847–1922), даровав титул светлейшей княгини Юрьевской, и намеревался провозгласить ее императрицей. Возможно, по этой причине в 1893 г. его сын император Александр III (1845–1894) именным указом министру Императорского двора вовсе запретил такие браки. Хотя этот указ и не получил, как показали более поздние примеры царствования Николая II (1868–1918), полной легализации.
Любовный роман Михаила Александровича, по воспоминаниям графини Л.Н. Воронцовой-Дашковой, развивался бурно:
«Браку великого князя предшествовал длительный роман… В 1908 году он командовал эскадроном Кирасирского Ее Величества полка, шефом которого состояла мать великого князя, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Полк стоял в Гатчине, под Петербургом. Там на одном из полковых праздников великому князю в числе других жен офицеров была представлена Наталия Сергеевна Вульферт.
Это, казалось бы, мимолетное знакомство перешло в длительный роман…
Наталия Сергеевна Вульферт была женщиной красивой и образованной; происходила она из очень интеллигентной семьи. Ее отец, С. Шереметевский, был известным адвокатом. Первым браком Наталия Сергеевна вышла за музыканта С. Мамонтова, вторым за кирасирского офицера Вульферта. В третьем браке с великим князем Наталия Сергеевна получила фамилию Брасовой» [61]61
ГА РФ. Ф. 6501. Оп. 1. Д. 203. Л. 19.
[Закрыть].
Однако все по порядку. Вернемся к хронологии событий.
Пикник в лесу близ Гатчины. Великий князь Михаил Александрович и Наталия Сергеевна Вульферт. Май 1908 г.
Великий князь Михаил Александрович с 11 ноября 1904 г. был зачислен в л. – гв. Кирасирский Е.В.Г.И. Марии Федоровны полк, где он командовал взводом, а с 21 марта 1906 г. стал во главе эскадрона. Это был привилегированный полк так называемых Синих кирасир, шефом которых была вдовствующая императрица Мария Федоровна, а командиром генерал Е.И. Бернов (1855–1917). Отличием формы полка были синие воротники мундиров, обшлага, погоны, выпушки, канты, околыши фуражек и конские чепраки. Святым покровителем Синих кирасир был св. Николай Угодник. В начале Екатеринвердерского проспекта, напротив парка в Гатчине, находилась полковая церковь. Великий князь достаточно быстро влился в полковую семью офицеров, хотя поначалу в нем проглядывало некоторое смущение и застенчивость. От остальных офицеров он отличался лишь флигель-адъютантскими аксельбантами. Некоторые из сослуживцев находили, что Михаил Романов являлся среднего дарования, среднего волевого порядка, но очень тактичный и прекрасно воспитанный человек. В составе полка великий князь 26 марта 1908 г. получил очередной воинский чин ротмистра. Через некоторое время после неудачной попытки женитьбы на фрейлине А.В. Коссиковской началась, казалось бы, еще одна мимолетная романтическая история Михаила Романова. Он увлекся супругой своего однополчанина кирасирского поручика В.В. Вульферта, а именно Н.С. Вульферт (по первому браку Мамонтова, урожденная Шереметевская). В среде гвардейских офицеров бытовало мнение, что от несчастной любви имеется надежное средство – влюбиться еще раз. Однако предметом повышенного внимания и изъявления чувств не могла быть супруга своего сослуживца, т. к. по кодексу офицерской чести это считалось предосудительным. В любовных историях Михаила все случилось как по народной поговорке: «От волка побежишь – на медведя нарвешься».
Наталия Сергеевна Шереметевская родилась 27 июня / 8 июля 1880 г. в дачном поселке Перово под Москвой. Она на два года была моложе великого князя Михаила Александровича. Ее отец, Сергей Александрович Шереметевский [62]62
В исторической литературе встречается разное написание данной фамилии: Шереметьевский и Шереметевский.
[Закрыть], был известным адвокатом. Мать, полька по национальности, Юлия Владиславовна Свентицкая, воспитывала трех дочерей. Наташе с малолетства позволяли оставаться в гостиной, когда к отцу приходили именитые люди. Он имел отношение к созданию в 1887 г. «Товарищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями». Составление устава и проведение его «по всем бюрократическим инстанциям было поручено Сергею Александровичу Шереметьевскому» [63]63
Думова Н.Г.Московские меценаты. М., 1992. С. 195–196.
[Закрыть]. Известный в Москве присяжный поверенный, оставивший адвокатуру ради гораздо более прибыльной профессии, – доверенного лица промышленных и финансовых тузов, с тех пор прочно связал свою судьбу с делом Рябушинских. Он стал постоянно работать в фирме братьев Рябушинских присяжным поверенным. Его имя значилось в адресно-справочной книге на 1906 г. «Вся Москва»: надворный советник Шереметевский Сергей Александрович. Проживал: Пречистенский бульвар, дом Дреземейер. Телефон 39–24. Присяжный поверенный. Кроме Рябушинских, на тот момент он представлял интересы Московского художественно-фотографического общества [64]64
Вся Москва. Адресная и справочная книга на 1906 год. М., 1906. С. 444, 594.
[Закрыть]. Его третья, младшая дочь, Наталия была не по годам способной, сообразительной, смелой, уверенной в своей неотразимости. Она действительно была молода, хороша собой, умна, обаятельна, в совершенстве владела светскими манерами, но одновременно была капризна, бойка и остра на язык. Первым браком Наталия Сергеевна вышла замуж за свободного художника, театрального и художественного критика, пианиста и дирижера Большого театра Сергея Мамонтова (носил творческий псевдоним Сергей Матов, выходец из известного купеческого рода). От этого брака имела дочь Наталию Сергеевну Мамонтову (1903 г. р.), которую называла уменьшительно Тата. Однако брак оказался недолгим, и в 1905 г. она добилась развода. Связи отца в адвокатуре Москвы помогли ей без особых проблем уладить бракоразводный процесс. Вскоре она вторым браком вышла за поручика л. – гв. Кирасирского полка Владимира Владимировича Вульферта, уехав из Москвы в Гатчину. Так она стала полноправной «полковой дамой».
На этот раз надежд у Михаила Романова получить разрешение на морганатический брак у императора было еще меньше, чем при его первой попытке женитьбы на фрейлине А.В. Коссиковской. Правда, к этому времени был уже не один подобный инцидент в Императорском доме. Так, например, 25 сентября (8 октября по новому стилю) 1905 г. великий князь Кирилл Владимирович женился «по своей воле» на разведенной жене брата императрицы Александры Федоровны, великого герцога Эрнста-Людвига Гессен-Дармштадтского, Виктории Федоровне, а в 1907 г. этот брак (по сути морганатический) был признан императором. Неоднозначно эта новость была встречена в большом Императорском семействе Романовых. Великий князь Константин Константинович (знаменитый поэт К.Р.) 23 июля 1907 г. записал по этому поводу в дневнике:
«15 июля, “снисходя к просьбе Владимира”, как сказано в Указе Сенату, Государь признал брак Кирилла; жену его повелено называть великой княгиней Викторией Федоровной, а их дочь Марию – княжной императорской крови. Странно все это! Причем просьба Владимира? И как может эта просьба узаконить то, что незаконно. Ведь Кирилл женился на двоюродной сестре, чего не допускает церковь. Еще страннее, что раньше жене Кирилла давали титул княгини Кирилловской, как особе, с которою Кирилл вступил якобы в морганатический брак. Этот титул Кирилл отверг и настоял на своем: жена его признана великой княгиней. Где же у нас твердая власть, действующая осмысленно и последовательно? Страшнее и страшнее становится за будущее. Везде произвол, поблажки, слабость» [65]65
Мейлунас А., Мироненко С.Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998. С. 302–303.
[Закрыть].
С первой же встречи в 1907 г. в гатчинском Офицерском собрании во время бала «синих кирасир» великий князь Михаил Александрович был пленен очарованием Н.С. Вульферт. В тот вечер Михаил пригласил Наталию Сергеевну на мазурку и больше не сводил с нее глаз. Можно представить, как хороша была эта 27-летняя дама, если почти девять лет спустя французский посол в России Морис Палеолог в феврале 1916 г. писал о ней:
«Она прелестна. Ее туалет свидетельствует о простом, индивидуальном и утонченном вкусе. Из-под расстегнутой шиншилловой шубки видно платье из серебристо-серого шелка, отделанное кружевами. Шапочка светлого меха очень идет к ее пепельным волосам. Выражение лица гордое и чистое; черты прелестны; глаза бархатистые… Малейшее ее движение отдает медленной, волнистой, нежнейшей грацией…» [66]66
Палеолог М.Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 42.
[Закрыть]
Имеется еще один ее словесный портрет, но составленный уже женщиной и современницей тех событий, Т.А. Аксаковой-Сиверс:
«Наталия Сергеевна не обладала яркой, бросающейся в глаза красотой, но внешний облик ее отличался исключительной элегантностью. Она знала свой стиль и умела преподнести свои природные данные в наиболее выгодном для нее аспекте. Черты лица Н.С. были правильные, некрупные, глаза грустные, рот капризный. Довольно заметный шрам на правой щеке не портил ее лица, и она вполне соответствовала бы данному ей Мятлевым эпитету “красотка”, если бы к этому понятию не примешивалось представление о чем-то жизнерадостном и веселом. У Натальи Сергеевны же был такой вид, что она постоянно чем-то недовольна» [67]67
Федорченко В.И.Свита российских императоров. Кн. 2. М., 2005. С. 42.
[Закрыть].
Казалось бы, невинный флирт через некоторое время перерос в бурный роман. Мы не будем здесь подробно останавливаться на этой сложной романтической истории, тем более что в настоящее время этому делу посвящено несколько книг и при желании заинтересованный читатель может познакомиться с их содержанием [68]68
Кроуфорд Р.Михаил и Наталья. Жизнь и любовь. М., 2008; Хрусталев В.М.Великий князь Михаил Александрович. М., 2008; Чернышова-Мельник Н.Отрекшийся от престола. Жизнь и Любовь Михаила Романова. М., 2009.
[Закрыть].
Великий князь Михаил Александрович исправно нес гвардейскую службу, а также исполнял бесчисленные обязанности как покровитель многих научных, общественных, спортивных и благотворительных организаций. Особенно он увлекался автомобильным делом и авиацией.
Великий князь Михаил Александрович часто бывал за границей и обычно с различными представительскими визитами. Его адъютант А.А. Мордвинов писал о таких мероприятиях в своих рукописных воспоминаниях:
«Сопровождать великого князя в путешествиях, в особенности за границей, было уже сложнее. Надо было не только выработать удобный маршрут, снестись по поводу путешествия с целой массой учреждений, как наших, так и иностранных, но и ведать всей сложной денежной частью и распределением бесчисленных подарков, раздаваемых всевозможным служащим при иностранных дворах.
Для заграничных поездок великому князю и всем тем, кто с ним ехал, выдавался так называемый “дипломатический” паспорт из Министерства иностранных дел. Выдавался он моментально без обычной в таких случаях волокиты, но, в сущности, в таких паспортах и не было особенной надобности, т. к. почти никогда их не просматривали на пограничных станциях.
Только лишь в случаях, когда великий князь ездил инкогнито, под видом “г-на Брасова”, приходилось их предъявлять иностранному станционному начальству.
Эту фамилию великий князь выбрал по моему предложению, по имени своего главного имения “Брасова”, находившегося в Орловской губернии…
В официальных поездках всегда нас сопровождал и фельдъегерский офицер, обязанность которого главным образом заключалась в надсмотре и перегружении великокняжеского багажа, который обыкновенно бывал довольно значительный и порядочно ценный» [69]69
ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 512. Л. 84–85.
[Закрыть].
Император Николай II был в курсе сердечных дел своего младшего брата Михаила, т. к. не успела еще забыться история с фрейлиной А.В. Коссиковской, как появилось новое увлечение Н.С. Вульферт. Эта тема в 1937 г. стала предметом публикации эмигрантской газеты «Последние новости» (Париж) под рубрикой «Переписка имп. Николая II с вдовствующей императрицей», где цитировалось: «”Хочу добавить, – пишет Государь на следующий день, – несколько слов касательно Миши. Я получил от него письмо, в котором он сообщает мне, что предполагает вернуться домой в первых числах ноября, а сейчас едет в Англию с тетей Аликс. Очень боюсь, что “эта особа” ( очевидно, имеется в виду А.В. Коссиковская. – В.Х.) сейчас находится также там.
Не найдете ли вы для себя возможным попросить тетю Аликс присматривать за Мишей и не отпускать его одного надолго? Я ужасно беспокоюсь, что “она” может пойти на что-нибудь бесповоротное и испортить все. Я знаю, что переписка между нею и Мишей здесь продолжалась все время. Извините меня, дорогая мама, что я надоедаю вам этим, но я так тревожусь по этому поводу”.
В ответ на это вдовствующая императрица пишет:
“Я переговорила с тетей Аликс, и она дала мне обещание никуда не отпускать Мишу одного, а, кроме того, она говорит, что они останутся в Лондоне всего три дня, а затем переедут в Сандрингэм…”» [70]70
ГА РФ. Ф. 6501. Оп. 1. Д. 203. Л. 8–8 об. Последние новости (Париж). 1937. 20 октября.
[Закрыть].
После посещения Норвегии великий князь Михаил Александрович переехал в Англию.
Вдовствующая императрица Мария Федоровна, которую чрезвычайно заботило благополучное семейное будущее младшего сына, постоянно думала о возможной невесте и его скорейшей женитьбе. Династический и общественный ранг Михаила Александровича подразумевал, что предстоящий брак должен быть на иностранной принцессе. Но здесь-то и таилась главная сложность.
Зная хорошо европейский династический мир, Мария Федоровна прекрасно была осведомлена обо всех вероятных претендентках на овладение сердцем ее младшего сына. Однако выбор на этой «ярмарке невест» был невелик. К тому же среди нескольких самых именитых принцесс следовало выбрать ту, которая устраивала бы не только великого князя, но, естественно, прежде всего его матушку. Однако вдовствующую императрицу по большому счету не удовлетворяла ни одна. Сначала была отвергнута принцесса Беатриса Саксен-Кобург-Готская (1884–1966), которая приходилась Михаилу кузиной. Православная церковь запрещала браки между двоюродными братьями и сестрами. Вдовствующая императрица Мария Федоровна по-прежнему считала, что именно ее личный выбор невесты совпадет с подконтрольным избранием ее младшего сына, т. к. он легко увлекается. Однако этот расчет «дорогой Мама» не всегда оказывался верным.
Представительский визит великого князя Михаила Александровича в Англию фактически был смотринами для молодых в создании в будущем супружеской пары. Адъютант А.А. Мордвинов оставил красочное описание этой заграничной поездки:
«Ввиду малолетства наследника цесаревича [Алексея] и близости великого князя к престолу, на него часто возлагалась обязанность быть заместителем Государя на всевозможных событиях при иностранных дворах, где требовалось подчеркнуть особенное внимание со стороны нашего Царствующего Дома.
На скромном, не любившем никакой торжественности и официальности, Михаиле Александровиче эти поездки всегда сказывались, задолго, тоскливым настроением. Он не любил заграницы, и покидать Россию, хотя бы на короткое время, ему в те годы было особенно тяжело.
В одну из таких поездок великому князю довелось быть гостем английского короля в загородном Сандрингхамском дворце.
Мы выехали туда одни с королевой, без короля. Он должен был еще посетить чей-то замок и через день присоединиться к нам. Кроме королевы Александры, принцессы Виктории, великого князя [Михаила Александровича], фрейлины мисс Кнолисс и адъютанта короля полковника Легге, в нашем вагоне ехали приглашенные также в Сендрингхам: принцесса Патриция Коннаутская со своей молоденькой фрейлиной-подругой и одна чрезвычайно милая придворная дама, графиня Герстфорд.
По некоторым намекам всезнающей, словоохотливой мисс Кноллис и дружески-откровенным признаниям принцессы Виктории, я понял еще накануне, что королевская семья очень надеялась, что молодой, красивый и ловкий Михаил Александрович, быть может, сумеет понравиться принцессе Патриции и что она, в свою очередь, покорит сердце моего великого князя, для их обоюдного счастья.
Действительно, более подходящей пары, по внешности, было бы, пожалуй, трудно сыскать. Михаил Александрович был очень красив, принцесса Патриция еще лучше его. Она по праву считалась самой красивой принцессой в Европе, и даже самая завистливая и недоброжелательная из женщин не могла бы этого права у ней оспаривать.
Молодые, высокие, сильные, но вместе с тем и изящные, они оба любили верховую езду и всякого рода спорт, оба были не честолюбивы и предпочитали дворцовой жизни частную. Как мне казалось, принцесса Патриция, видимо, хорошо знала себе цену, в полную противоположность милому скромному Михаилу Александровичу, находившему у себя чуть не одни только недостатки. В совместной жизни она, вероятно, подчинила бы его себе, но это руководство не шло бы ему, немного вспыльчивому, увлекающемуся, но колеблющемуся, во вред. С другой стороны, незаметное постоянное влияние его хорошей, чрезвычайной мягкой, сочувствующей натуры могло бы снять с внешнего облика принцессы Патриции отпечаток некоторого холодного безразличия.
Непритязательная деревенская обстановка Сендрингхама могла сближению только помочь… Я знал, конечно, что мой великий князь не свободен, что его юное сердце уже не в первый раз занято другой; знал и то, насколько он скептически относился к “разным принцессам”, и тем более благословлял судьбу именно за эту дарованную ему встречу.
Сендрингхам расположен далеко от Лондона, в Норфольке. Ехать приходилось на северо-восток, через Кэмбридж до Кингс Линна, а оттуда около полутора часов на лошадях до самого имения…
Наиболее торжественною частью дня было время обеда. … Постоянных мест за обеденным столом не было. Ежедневно у каждого из нас, так же, как и у короля и королевы, менялись соседи.
В первый день Михаил Александрович сидел между королевой и принцессой Викторией, напротив него приходилась принцесса Патриция, сидевшая рядом с королем. На второй день принцесса Патриция и великий князь сидели рядом. Оба они, конечно, с первого момента встречи догадывались о тех предположениях, которые строились на их счет, и усиленное внимание посторонних их, видимо, сильно раздражало, в особенности ее. Оба как бы нарочно показывали другим, что все старания их будут напрасны. В этот вечер они оба разговаривали только со своими соседями и почти не обмолвились ни единым словом между собой.
– Конечно, ничего не выйдет, – шептала мне громко мало смущавшаяся мисс Кноллис, – они даже не желают смотреть друг на друга.
На третий день, за обедом, мне пришлось быть соседом принцессы Патриции. Она оказалась очень интересной и наблюдательной собеседницей. Под конец зашел разговор об ее путешествиях. Ее всегда тянуло в мало исследованные страны, с их своеобразными обычаями.
– Какая же страна после Англии вам могла бы показаться настолько интересной, чтобы вы могли в ней без скуки и сожалений жить? – спросил я ее почти невольно.
Ответ был: “Только Египет”…
Через несколько дней, видимо, тянувшихся для нее долго, принцесса Патриция покинула Сендрингхам. Ее просили остаться еще на неделю, но что-то “важное” ее призывало домой.
Обед в Сендрингхаме длился обычно неимоверно долго… Король любил, чтобы около него все чувствовали себя непринужденно и весело, и устраивал это всегда с непревзойденным умением. Через некоторое время все переходили в гостиную к дамам, вели с ними недолгий общий разговор, слушали музыку, а затем почти все садились за карты, играть в бридж.
Но Михаила Александровича, несмотря на все старания, так и не удалось привлечь к карточному столу. Он предпочитал в одиночестве слушать музыку, достал свои, привезенные им, ноты и просил румын играть русские романсы и отрывки из опер. Я думаю, никогда в Сендрингхаме не раздавалось столько русской музыки, как за время нашего тогдашнего пребывания» [71]71
ГА РФ. Ф. 6501. Оп. 1. Д. 206. Л. 3–4 об.
[Закрыть].
Как мы могли убедиться, из этой затеи так ничего путного не вышло, и поездка Михаила Александровича в Англию не оправдала надежд вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
Однако меры противодействия любовному роману великого князя Михаила Александровича предпринимались Императорской фамилией. Великая княгиня Ксения Александровна, находясь за границей, в своем письме от 20 мая 1909 г. к императрице Марии Федоровне с тревогой спрашивала: «Правда ли, что Миша назначен командиром Черниговского полка?» [72]72
ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1886. Л. 18–19 об.
[Закрыть].
Михаил Александрович продолжал службу, участвовал в парадах, военных учениях и маневрах войск. Он вместе с Государем Николаем II посетил Полтаву в дни празднования 200-летия со дня Полтавской битвы. Эта знаменательная для России дата отмечалась с большим размахом. В воспоминаниях генерала В.Ф. Джунковского (1865–1938) имеется красочное описание происходивших торжеств:
«26 июня в 9 часов утра прибыл Государь император. Для высочайшего пребывания была устроена особая царская Ставка, к которой проведена была особая ветка. Ставка эта была на самом поле битвы, недалеко от братской могилы. Против Ставки размещен был биваком Преображенский полк, а в некотором отдалении и Семеновский. Государь имел пребывание в поезде.
На платформе к приходу поезда собрались великие князья, министры, Свита и местные власти и построен был почетный караул от 33-го Елецкого пехотного полка, постоянно квартировавшего в Полтаве. Обойдя почетный караул, приняв хлеб-соль от города и поговорив с начальствующими лицами, Государь возвратился в вагон, а затем около 10 часов утра, сев в коляску с великим князем Михаилом Александровичем, отбыл на братскую могилу, у ограды коей был встречен митрополитом Киевским. На братской могиле была отслужена панихида по павшим на поле брани воинам. Была трогательная картина, когда при провозглашении “вечной памяти” героям, погибшим на поле брани 200 лет назад, все опустились на колени. По окончании панихиды Государь сел на коня и объехал войска, построенные вокруг могилы. Загремели оркестры, склонились знамена, и русское могучее “ура”, сливаясь с гимном, огласило поле славной Полтавской битвы.
Днем, около 2 часов, Государь отбыл в город в открытом экипаже и проехал в Успенский собор, где, отслушав краткое молебствие, проехал в Спасскую церковь. В этой самой церкви царь Петр Великий после победы слушал молебствие; около церкви поставлен был особый памятник “Победа” на том месте, где Петр I отдыхал после сражения. Спасская церковь эта была выстроена за 25 лет до Полтавской битвы, чтобы сохранить ее, она впоследствии была заключена в каменный щит.
Из Спасской церкви Государь проехал в Полтавскую губернскую земскую управу, где был встречен всеми гласными, во главе с председателем управы Лизогубом. Государь обошел выставку кустарных изделий, обратив большое внимание на рукодельные работы малороссиянок и на керамический отдел Гоголевской миргородской школы. Затем состоялось открытие и освящение памятника полковнику Келлину, коменданту г. Полтавы во время Полтавской битвы. Памятник этот – двуглавый орел с лавровым венком в когтях – увенчивал гранитный столб, у подножия которого на монолите лежал бронзовый лев.
После освящения памятника войска и кадеты проходили церемониальным маршем. В 4 часа Государь посетил Дворянский дом. Встреченный у подъезда губернским предводителем князем Щербатовым, поднялся во второй этаж, где в большой зале собрались полтавские дворяне с их семьями, тут же были и потомки участников Полтавского боя.
После беседы со многими из присутствовавших, пробыв на дворянском рауте около часу, Государь отбыл в Ставку, а в 7 часов вечера совершенно неожиданно, вне программы, проехал на народный бивуак сельских выборных, которых было около 4000 человек – по 15 крестьян от каждой волости. Государя сопровождали несколько великих князей, Председатель Совета Министров и дежурный флигель-адъютант. Я, к сожалению, не знал об этом посещении и поэтому не был. Государь, как рассказывали, очень милостиво, просто и ласково говорил со многими выборными, обратил внимание на особенности костюмов некоторых уездов: одни имели синие кушаки, другие – красные, у одних были серые смушковые шапки, у других черные и т. д. Государь отличал легко уезды по этим приметам, что проводило выборных в восторг, и выразил удовольствие тому, что они не бросают своих национальных костюмов. Уже начинало темнеть, когда Государь возвратился в Ставку, заехав еще на шведский памятник.
27 июня, в день празднования Полтавской победы, с раннего утра шел дождь, к 8 часам утра перестал, и засияло солнце. В церкви св. Сампсония у братской могилы началось богослужение, к которому прибыл Государь с великими князьями, Столыпиным, министрами и Свитой. По окончании обедни двинулся крестный ход к аналою, поставленному на поле Полтавской битвы, где и началось молебствие. К аналою были вынесены знамена, среди коих были и бывшие в Полтавском бою.
После молебствия Государь в сопровождении Свиты объехал войска, и начался церемониальный марш. Парад был дивный, несметные толпы народа стояли вокруг. После парада Государь заехал к себе в Ставку, а потом направился к памятнику “Славы”, сооруженному на том месте, где полтавский комендант Келлин встретил Петра I при въезде в Полтаву 28 июля 1709 г. Государь подъехал к памятнику в то время, когда депутации возлагали венки к его подножию, а соединенный оркестр Преображенского и Семеновского полков исполнял ряд музыкальных пьес. У памятника стояли часовые в прежней петровской форме. Пробыв некоторое время у памятника, Государь проследовал в кадетский корпус, где назначен был завтрак в высочайшем присутствии на 1000 приглашенных» [73]73
Джунковский В.Ф.Воспоминания. Т. 1. М., 1997. С. 401–402.
[Закрыть].
Свидания и сближение великого князя Михаила Александровича с Н.С. Вульферт, по утверждению графини Л.Н. Воронцовой-Дашковой, имели свои последствия:
«Брака великого князя и Н.С. Вульферт не желали ни император Николай II, ни мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Когда император узнал о намерении великого князя все-таки жениться на Н.С. Вульферт, он вызвал великого князя во дворец и отдал краткий приказ:
– Черниговские гусары!
Великий князь назначался командиром Черниговского гусарского полка, стоявшего в Орле, куда он должен был немедленно отправляться.
Гатчина, кирасиры, Н.С. Вульферт, все было покинуто. Но мягкий по своему характеру великий князь в данном случае проявил непреклонную волю, решив жениться на любимой женщине, даже несмотря на противодействие императора.
Великий князь уехал в Орел. Но роман продолжался. По настоянию великого князя ротмистр Вульферт согласился на развод с женой» [74]74
ГА РФ. Ф. 6501. Оп. 1. Д. 203. Л. 19.
[Закрыть].
Великий князь Михаил Александрович оказался в ситуации «между молотом и наковальней». Он периодически получал письма от дорогой мамы, которая часто начинала с первых строк:
«Милый мой Миша! Ты, кажется, совершенно забыл, что я еще жива, вот уже столько недель прошло с тех пор, что ты в разлуке, и я ни слова не получила. Очень грустно, что ты стал такой индиферентный a dout se qui regarde res plus prches! Ты мог понять, что мне очень хотелось узнать, как ты устроился в Орле, как ты там живешь, как полк и пр., пр. Все меня интересует, я ровно ничего не знаю, кроме 2 телеграмм в начале. Разве так ужасно трудно тебе писать несколько слов, особенно когда ты знаешь, как я с нетерпением жду известий! Но довольно ворчать, это все-таки не помогает…» [75]75
ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 102. Л. 4.
[Закрыть]
Ближайшие родственники Михаила Александровича, как положено, жалели его, считая, что он по своей наивности попал в сети расчетливой и опытной львицы. Великая княгиня Ксения Александровна в письме к матери от 29 декабря 1909 г. писала о брате:
«Мишкин уехал вчера в Орел. Он опять чувствовал себя не очень хорошо последние дни. – Боткин его слушал и осматривал и, кажется, нашел, что печень не в порядке и тоже нервы. Боюсь, что отчасти этому виной – эта мадам. Она его, наверное, мучает – требуя, чтобы он исполнял все ее капризы, и он (как всегда) gurs in ofonce. Но, в общем, он в духе и первое время имел отличный вид» [76]76
ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1886. Л. 208.
[Закрыть].
Вдовствующая императрица Мария Федоровна пыталась урезонить младшего сына и постоянно напоминала ему о династическом долге. В феврале 1910 г. она писала Михаилу:
«Ты должен подавать всем хороший пример и никогда не забывать, что ты сын своего Отца. Это только из-за любви к тебе, мой дорогой Миша, я пишу эти слова, а не для того, чтобы огорчить тебя. Но иногда я так беспокоюсь за твое будущее и боюсь, что по причине своего доброго сердца ты позволяешь втягивать себя в какие-то бесполезные истории, и тогда ты кажешься не таким, какой ты на самом деле. Я прошу у Бога, чтобы Он сохранил тебя и управлял тобой и чтобы Он сохранил в тебе веру в Него» [77]77
Боханов А.Н.Романовы. Сердечные тайны. М., 2000. С. 293–294.
[Закрыть].
Михаил Александрович любил и чтил родителей, внимательно читал письма матери, но поступал так, как подсказывало ему сердце и по-своему понимаемого им исполнение долга, прежде всего долга чести перед любимой Наташей.
Появление на свет сына Георгия поставило перед Михаилом Александровичем новую проблему. Ведь он незаконнорожденный, а подобные дети никаких общественных прав не имели. Император Николай II вновь пошел навстречу просьбе младшего брата и подписал соответствующий указ:
«13 ноября 1910 г. – Царское Село.
Сына состоящей в разводе Натальи Сергеевны Вульферт, Георгия, родившегося 24 июля 1910 года, Всемилостивейше возводим в потомственное дворянское Российской Империи достоинство, с предоставлением ему фамилии “Брасов” и отчество “Михайлович”.
Правительствующий Сенат не оставит по сему предмету сделать надлежащее распоряжение.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою начертано “Николай”» [78]78
ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 25. Л. 2.
[Закрыть].
Император не совсем доверял брату и установил за ним негласную слежку. Как свидетельствуют многочисленные архивные документы, эту слежку вели не только тайные агенты. В частности, в ней принимали участие приближенные Михаила Александровича и его секретарь.
Флигель-адъютант А.А. Мордвинов 7 октября 1910 г. сообщил министру Императорского двора В.Б. Фредериксу, что Михаил Александрович собирается поехать за границу инкогнито под именем графа М.А. Брасова. (Стоит пояснить, что имение великого князя в Орловской губернии называлось «Брасово».) Вскоре 10 октября того же года великий князь просил В.Б. Фредерикса исходатайствовать у императора Николая II новорожденному сыну Георгию наименоваться графом Георгием Михайловичем Брасовым. «По моим предположениям, – добавлял Мордвинов в конце своего секретного сообщения, – вероятно, в Вене к великому князю присоединится известная особа, и дальнейшее путешествие будет совершаться лишь с нею» [79]79
РГИА. Ф. 472. Оп. 194 / 2682. Д. 109. Л. 1–2.
[Закрыть].
