Текст книги "Империя. Пандемия (СИ)"

Автор книги: Владимир Марков-Бабкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

‑ Просите.

Сестра вошла в кабинет, и, поправляя маску с государственным гербом Единства, сказала с ноткой приветливости в голосе:

‑ Здравствуй, Ники! Я к тебе с визитом. Целоваться не будем, сам понимаешь, ‑ пандемия.

Ольга демонстративно села в самое дальнее от Николая кресло. Он же, не менее демонстративно, остался сидеть без маски на лице.

Бывший Самодержец Всероссийский настороженно смотрел на младшую сестру, которая уже по‑хозяйски разглядывала его кабинет. Пауза затягивалась, и Николай счел необходимым нарушить молчание:

‑ Твой визит, право, сюрприз для меня.

Прозвучало весьма сухо, на что последовал подчеркнуто веселый ответ:

‑ Я тоже рада тебя видеть, братец! Вижу, что ты уже обжился в этом дворце. Как Аликс? Как дети?

‑ Благодарю, все благополучно. Аликс уже значительно лучше.

‑ Рада слышать. Передавай ей самый теплый привет.

Николай кивнул, прекрасно зная, что Ольга и Аликс испытывают друг к другу крайнюю степень неприязни, переходящую во взаимную нескрываемую ненависть. Больше самой Ольги, его Аликс ненавидела разве что Михаила, считая его узурпатором, отнявшим трон у ее детей и слабовольного мужа.

Бывший Царь осторожно уточнил:

‑ Полагаю, что такой занятой человек, как Местоблюстительница Императорского Престола Ромеи, да еще и в столь сложные времена, вряд ли нашла бы возможность совершить простой визит вежливости, прибыв на Императорской яхте через Босфор для светской болтовни об Алекс и детях. Но, право, не стоило себя утруждать. Если ты хотела со мной поговорить, то могла бы просто прислать приглашение по телеграфу.

Ольга кивнула, и глаза ее стали серьезными.

‑ Да, ты прав. Это не просто визит вежливости. Я хочу с тобой поговорить о делах государственной важности.

Иронично поднятая бровь.

‑ С каких это пор ты хочешь говорить со мной и государственных делах? Все это время вы прекрасно обходились и без моих советов.

Многозначительное «вы» явно указывала не только на Ольгу, но и на их брата Михаила, и Великая Княгиня это прекрасно поняла.

‑ И тем не менее, Ники. Дела государственной важности. Как тебе известно, на 22 ноября намечены несколько венчаний. И у меня есть основания полагать, что и в Бухаресте, и в Белграде, и других удаленных столицах, далеко не всем нравится усиление роли России при Дворах этих балканских стран. А Румыния и Сербия крайне важны для Новоримского Союза вообще, и для обеспечения обороны Ромеи в частности. Впрочем, ты это все знаешь. Так вот, по сообщениям из разных источников, в столицах указанных союзных нам держав все громче звучат утверждения о том, что эти династические браки нежелательны и даже опасны, и что намеченные венчания нужно срочно отменить. Среди формальных причин называются возможность передачи наследникам гемофилии, и то, что твои дочери относятся к опальному семейству, а значит, могут наносить вред отношениям между Румынией, Сербией и Россией.

‑ А что, разве это неправда?

Прозвучало с горечью и вызовом.

Хотя, в том‑то и дело, что это была правда. В том числе правда была и в том, что, давая согласие на эти браки, Аликс всерьез рассчитывала использовать влияние дочерей, как будущих королев, на политику на Балканах, в Ромее и в самой России. Николай не представлял себе, как это поможет вернуть трон Алексею или Николаю‑младшему, но благоверная Аликс со своим знаменитым упрямством, в это верила. И делала все для этого.

‑ Но ты же зачем‑то женился на Алисе, хотя знал о гемофилии!

Прозвучало жестоко, да так, что Николай даже дернулся. Ольга, проклиная себя за несдержанность, постаралась сгладить свою ошибку:

‑ Прости. Я не хотела сделать тебе больно.

Повисло молчание. Наконец, бывший Самодержец с горечью кивнул.

‑ Ничего.

Он встал и, подойдя к окну, некоторое время смотрел на воды Босфора. После чего проговорил, не оборачиваясь:

‑ Господь посылает нам испытания. Пути Его неисповедимы. Конечно, если бы заранее знал, какой трагедией все это закончится, то я бы не женился на Аликс, невзирая ни на какие чувства. У нас славная семья и прекрасные дети. Я люблю свою жену, несмотря ни на что.

Прозвучало довольно путанно, а затем вновь повисло молчание.

‑ Я часто задаю себе вопрос – следовало ли мне отречься от Престола раньше? Тогда, когда стало понятно, какой ужас обрушился на нашу семью, а с ней и на всю Россию? Имел ли я право тянуть время, утаивая от своих подданных истинное положение дел? Но я наделся на исцеление. Мы все каждый день молили Бога о чуде. Болезнь Алексея помутила наш рассудок, и мы метались из крайности в крайность, к докторам, к шарлатанам, история эта с Распутиным…

Ольга едва сдержала себя от резкой отповеди по поводу того, что во многом именно Гришка Распутин значительно ускорил катастрофу в России и предопределил то, что от Царя отвернулись все, включая собственную родню из Императорской Фамилии. Но, скажи она сейчас это, то дальнейший разговор просто не состоится. Во всяком случае, в требуемом ей (и Империи) ключе. Поэтому она оставила свое мнение при себе.

Николай, меж тем, продолжал, все так же глядя на колышующся за окном водную гладь Проливов.

‑ Сама мысль об отречении Помазанника Божьего кощунственна. Но в минуты малодушия, каюсь, такая мысль посещала меня. Но в пользу кого бы я отрекся? В пользу больного сына? В пользу легкомысленного брата, на которого любой встречный поперечный имел влияние? Такая бы чехарда началась…

‑ Однако же, Михаил справился. – Ольга не удержалась от реплики. – И вид из окна тому свидетельством!

Ники покачал головой.

‑ Да, он удивил меня. Возможно, это то чудо, о котором мы молили Бога. Какая ирония…

Понимая, что разговор окончательно переходит в так любимую Николаем стадию самобичевания и посыпания головы пеплом, Великая Княгиня поспешила закруглить тему, и перейти к тому вопросу, ради которого она прибыла сюда.

‑ Ники, я понимаю твое горе, но дела Империи…

Экс‑Император резко обернулся и бросил с гневом:

‑ Понимаешь?! Что ты понимаешь?!! Ты знаешь каково это?!! Год за годом!!! В твоем голосе нет даже нотки сочувствия!!!

И тут Ольгу прорвало. Она вскочила и, сорвав маску, закричала, идя к Николаю:

‑ Я искренне тебе и вам сочувствую! Как мать, как сестра и как женщина! Но раз уж мы заговорили о сочувствии, то где было твое сочувствие, когда вы с Мама фактически заставили меня выйти замуж на принца Петра Ольденбургского?! И заставляли жить с человеком, который всячески издевался надо мной и даже ни разу не посмотрел на меня, как на женщину?! Вы же знали, знали, что он гомосексуалист! И ты, именно ты, по своей прихоти, не давал мне дозволение на развод!!! Я пятнадцать лет прожила в этом ужасе, а ты мне говоришь о сочувствии?!! Праведника решил из себя сделать??! Ты мне теперь не Государь, и я говорю в тебе лицо то, что мечтала сказать, просто бросить тебе в лицо, все эти годы! Но я молчала и терпела, потому что ты говорил мне: «Это нужно для интересов Империи». И вот теперь, твой Государь Михаил, говорит тебе об интересах Империи, а ты ведешь себя как курсистка! Михаил, которому вы с Мама столько раз ломали жизнь, разбивая его любовь. Что вы знали о нем и его любви?!! «Интересы Империи», будь они трижды прокляты!!!

Упав в ближайшее кресло, она закрыла ладонями лицо. Ее бил озноб.

Потрясенный Николай долго стоял недвижимо, глядя на сестру широко открытыми от ужаса глазами. Затем отвернулся к окну и невидяще смотрел куда‑то вдаль.

Ольга глухо проговорила:

‑ У вашего слабовольного, как вы его называли, Михаила, хотя бы хватило мужества жениться вам назло. Мишкин – молодец. А я терпела, терпела, терпела… Пятнадцать лет, лучших лет… Во имя чего? Михаил хотя бы создал великую Империю, а вы… Пропадите вы все пропадом…

Наконец, он сказал всего одно слово:

‑ Прости.

Могущественная и, и всегда такая властная, Местоблюстительница Ромеи, вдруг всхлипнула и по щекам ее текли слезы.

Брат беспомощно оглянулся по сторонам, и заметив графин с водой, поспешил налить и протянуть стакан сестре.

‑ Прости меня. Я не должен был… Прости.

Дрожащими руками Ольга приняла стакан и сделала несколько глотков. Затем, глубоко вздохнув, спросила:

‑ Где я могу привести себя в порядок, так, чтобы никто не заметил?

Николай заторопился:

‑ Да‑да, конечно, я не подумал. Вот дверь в комнату отдыха, там есть туалетная комната и все, что необходимо.

Когда за Великой Княгиней закрылась дверь, экс‑Император несколько минут стоял молча, глядя в одну точку, а затем произнес лишь:

‑ М‑да…

…Четверть часа спустя Местоблюстительница Императорского Престола вновь вошла в кабинет сияя и благоухая, а герб Единства на ее маске лишь подчеркивал образ гордой и уверенной в себе аристократки самой наивысшей пробы.

Она улыбнулась глазами и спросила приветливо:

‑ Что ж, на чем мы остановились?

Но Николай уже не раз имел возможность убедиться в том, что улыбкой и приветливостью прячется нечто совсем иное, властное, порой даже жестокое. Прячется железная воля, могущая без колебания огласить приговор. И если ему четверть часа назад удалось ослабить эти железные путы самообладания, то это был лишь краткий миг слабости. Миг, который вновь сменился беспощадной силой. Что ж, пятнадцать лет кошмарного брака не могли не оставить отпечатка на ее характере.

Одно непонятно, как Миша сумел разглядеть ее потенциал и дать ей, достойный ее способностей, пост, а сам Николай не сумел?

Ольга, все так же приветливо улыбаясь, ждала.

‑ Мы говорили об интересах Империи.

Великая Княгиня утвердительно склонила голову:

‑ Я рада, что ты помнишь предмет нашего разговора. Итак, мы все согласились с тем, что августейшее замужество Ольги и Татьяны полностью отвечает интересам России, твоих дочерей и твоей семьи в целом. Так?

Он мог, конечно, напомнить о том, что сама Ольга его только что обвиняла в насильной выдаче замуж и об адских годах супружеской жизни, но Николай промолчал. Хотя бы потому, что Оленька и Танечка не возражали особо против этих браков, и, даже более того, вполне себе охотно общались со своими будущими избранниками, писали друг другу письма, периодически встречались в Константинополе, да и вообще, как‑то не было похоже, что их выдают замуж насильно.

‑ Так.

‑ Значит, мы должны сделать все, чтобы ваше добровольное затворничество… ‑ Местоблюстительница послала брату светскую улыбку, ‑ самым естественным образом завершилось.

Николай не стал придираться к слову «добровольное», в конце концов, ограничения касались лишь его лично, Аликс и Алексея, да и то, они были ограничены лишь в возможности переехать обратно в Россию. В Ромее же они были предоставлены самим себе. Нет, за ними, конечно, велся негласный надзор, но особых вмешательств в их жизнь не было. Дочери же Николая могли ездить куда угодно, и замужества в Румынию и Сербию были тому доказательством.

‑ И как ты это видишь?

‑ Я думаю, что нужно устроить светский прием в честь помолвки. Причем, прием здесь, в твоем дворце.

‑ Прием???

‑ Да. Ты, твое семейство, в качестве хозяев приема. Это необходимо сделать для того, чтобы снять по крайней мере вопросы об опале и конфликте с Государем. Твои дочери должны предстать в самом наилучшем виде, а я позабочусь о том, чтобы каждому было ясно, что за Ольгой и Татьяной вся мощь и богатство Единства. Что это самые завидные невесты Империи.

Николай хмуро прошелся по кабинету.

‑ Не знаю. Как‑то это… Словно мы на рабском базаре.

Местоблюстительница Ромеи молча ждала пока хождение закончится, и брат вновь займет место у окна. Наконец, это произошло, и она спокойно спросила:

‑ Ники, в чем проблема? Ты хочешь выдать Великих Княжон за дворника и извозчика? Разочарую тебя, ибо у Империи на твоих дочерей совсем иные планы. Империи нужна Румыния и Сербия. И что‑то я не помню твоих терзаний, когда ты выдавал меня за это ничтожество. А я – твоя родная сестра, между прочим.

Бывший Царь поморщился:

‑ Причем тут это, помилуй!

‑ В общем, брат, ‑ Ольга подчеркнула слово «брат», ‑ оставим пустые терзания и поиск смысла бытия. Над нами висит угроза срыва намечающихся браков. Как тебе известно, Мишкин не остановился даже перед государственным переворотом в Болгарии и сменой там царя. И, уж, тем более, он не остановится сейчас в Румынии и Сербии. Мы сделаем все, чтобы удержать эти страны в нашей сфере влияния. И брак твоих дочерей наилучшим образом обеспечит лояльность этих держав к России. Как я уже сказала, ситуация в Белграде и Бухаресте отнюдь не в нашу пользу. При этом обе эти державы мечтают вцепиться в горло распадающейся Австро‑Венгрии, что неизбежно выльется в войну, в которую мы, точно так же неизбежно, окажемся втянуты. Эти браки помогут нам укрепить свое влияние на Балканах и удержать союзников от необдуманных поступков.

Николай хмыкнул.

‑ Это еще как посмотреть. Тот же Фердинанд Румынский, зная его недалекую натуру, вполне может посчитать такой брак своего сына, как гарантию того, что Россия обязательно заступится, а значит, можно смело двигать румынские войска в Трансильванию.

Ольга кивнула.

‑ Может. Но это второй вопрос. Нам же нужно обеспечить следование той же Румынии в фарватере политики России. За твоими дочерями будет весь авторитет и вся мощь Единства. Это не какие‑то там принцессы карликовых государств. И для того, чтобы их авторитет был наиболее весомым, а эти свадьбы состоялись, нам, повторюсь, необходим роскошный прием у тебя во дворце. И, главное, побеспокойся о том, чтобы помимо твоих дочерей, в зале, в качестве хозяйки, была Аликс. В качестве приветливой хозяйки. Я знаю, что она меня ненавидит. Я к ней отношусь с тем же пламенным чувством. Но на этом балу обещаю ей улыбаться и быть максимально приветливой. Обещай мне обеспечить разумное поведение с ее стороны. Объясни ей, что если она хочет иметь хотя призрачную возможность осуществить свои мечты, то для этого ей нужны эти браки. Так что я надеюсь увидеть на этом приеме приветливую хозяйку.

Ники вновь прошелся по кабинету.

‑ Хорошо, допустим. Но к нам никто не ходит! Где взять гостей?

‑ Это наиболее простой вопрос. Конечно, обойдемся без шумного бала, времена пандемические, но очень приличное общество мы можем организовать. Государя и Государыню, как ты понимаешь, обещать я не могу, но свое присутствие гарантирую. Глава Канцелярии Императрицы графиня Менгден, Первый министр Ромеи барон Плеве, граф и графиня Емец‑Авлонские…

Глава 4. Утро нового дня

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ АВЛОНИЯ. ВЫСОЧАЙШЕ ПОЖАЛОВАННОЕ ИМЕНИЕ ГРАФА ЕМЦА‑АВЛОНСКОГО. 5 октября 1918 года.

Рассвет. Утро. Постель.

Двое в постели обнявшись.

В открытое окно влетает легкий ветер.

Нынче в Мраморном море выдался очень теплый октябрь.

Даже ночью температура воздуха не опускается ниже двадцати двух градусов по Цельсию, а море, так просто словно парное молоко.

Хорошо здесь. Хорошо им.

Медовый месяц. Что может быть лучше?

Обыкновенная ситуация. Обыкновенный медовый месяц. Обыкновенная свадьба. Сам Государь Император был на их венчании.

Двое в постели обнявшись.

Что с того, что он Егермейстер Императора, а она Гофмейстерина Ее Величества? Что это меняет между людьми, если они любят друг друга?

Обыкновенная семья. Молодожены.

Подумаешь, придворные. Что с того, что он шефствует над Императорской охотой, над зверинцами и зоопарками, а она главная над фрейлинами и связями с общественностью?

Двое в постели обнявшись.

Как шелестит ветер страницами забытой на подоконнике книги!

Как много историй она могла бы рассказать миру.

Если бы те, кто сейчас в постели, сочли возможным раскрыть на ее страницах свои страшные тайны…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 5 октября 1918 года.

Я потянулся и сладко зевнул. Встал, подбросил в пламя камина пару поленьев. Стоял и грел у костра руки, задумчиво глядя на пляшущие языки.

В дверь тихонько постучали. Усмехаюсь:

‑ Входи, раз уж пришел.

В дверях появился Евстафий с подносом, на котором красовался кофейник, чашка и тарелка с бутербродами.

‑ Не изволите ли испить кофе, Государь?

‑ Ты чего не спишь?

Тот удивленно на меня воззрился:

‑ Так вы же не изволили ложиться!

Сказано было с легким укором, но, с глазу на глаз я позволял ему некоторые вольности. Не раз и не два мой камердинер спасал мой трон и мою задницу, на этом троне сидящую.

‑ Ну, поставь на столик.

Мой шеф секретной службы аккуратно водрузил на низкий столик поднос и быстро сервировал принесенное.

‑ Будут ли еще повеления, Государь?

‑ Спать иди.

‑ Как прикажете, Государь.

И не пойдет ведь. Будет сидеть и ждать. Когда он только успевает все делать? Огромное же у него хозяйство. По всему миру хозяйство. Вот же семижильный человек, а так и не скажешь по виду.

Уже на выходе окликаю:

‑ Евстафий!

Тот поворачивается и склоняет голову.

‑ Слушаю ваших повелений, Государь.

Смотрю на него и киваю.

‑ Спасибо, Евстафий.

Он молча склоняет голову и тихо уходит.

За окном сумрак рассвета. Начало нового дня. Мрак и туман. Холодно нынче в Подмосковье. Надеюсь в Мраморном море сейчас тепло. Хорошо, что мое солнышко не мерзнет сейчас, как я здесь.

Открываю буфет и достаю бутылку коньяка. Щедро плеснув чашку с кофе, ставлю бутылку на место. Подумав, беру коньячный бокал и наливаю себе грамм пятьдесят.

Сегодня можно. Сегодня есть повод. Сегодня у моих близнецов День рождения. Разумеется, год им исполнится только 5 мая, но, пока этот год не наступил, мы отмечали эту дату каждый месяц. Шестой день рождения Саши и Вики.

Шепчу:

‑ С Днем рождения, мои любимые! И тебя, радость моя, с рождением детей! Пусть ваша жизнь будет счастливой!

* * *

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА.

ПИСЬМО НАДЕЖДЫ КОНСТАНТИНОВНЫ КРУПСКОЙ. 5 октября 1918 года.

Зинаиде Павловне Кржижановской (Невзоровой)

Болгарское царство, Варна, Бульвар Марии Луизы, 7

Милая Зинуша 1, страшно рада была получить твое письмо, ужасно о тебе соскучилась. Странно даже слышать, что у вас там солнце и море незамерзлое 2. Впрочем, я в этом году, хоть и без моря, но на свежем воздухе жила, так треплюсь 2.

Знаешь, с того года я сижу целиком в Женеве лечусь и работаю старательно, как и все другие прочие. Но дело с каждым днем растет, и справиться с ним нет никаких сил. Тем более что чувствую, что рядом не наши товарищи 3. Только испанский, да моя «Педагогическая энциклопедия» и спасают. Через них снеслась со многими товарищами 4.

С прошлогодней весны считай только горы вокруг. После того, как Володенька уехал прошлой весной в Париж, были надежды, что всё у нас сложится, но порыв погубили и там, и в Берне, и в Турине 5. Нас никто не хотел пропускать, даже немцы, Клара пишет, что и у них волна поднимается.

В мае узнала о Володином счастье. Всплакнула. Даже к батюшке ездила – свечку поставить и узнать, как можно отменить наше венчание. Ты лучше меня знаешь, что после восстановления Патриаршества и царёвых реформ много и в этом нового. Кто бы мог подумать, что в России и гражданские браки будут так скоро возможны? Иной раз даже, кажется, что новый царь не только Манифест 6 о своём восшествии читал. Впрочем, меня не обнадёжили. Без взаимного согласия иначе как по суду не получится, а Володенька его не даёт. Даже письмо прислал неодобрительное, написал, что как товарищи мы должны решить этот вопрос поговорив вместе. Так что тулупчик, о котором ты знаешь, всё же был сшит на троих.

А тут ещё эта оказия. Спасибо, Глебу 7, что проезжие выправил. Думали ли пару лет назад, что он будет баллотироваться в Думу, как коммунист, и писать в то же время в комиссии государева ГОЭЛРО и инспектировать Русско‑ромейскую электро‑дорогу? То, что так надо я знаю, но трудно свыкнуться с этим отступлением и примиренчеством. Впрочем, спасибо вам, я знаю, что самим вам там тяжелее 8.

Пишу сейчас из Вены, знаю, что письмо до Варны без помех дойдет. А как полагаю задержусь до открытия Думы, пока Александр Евгеньевич Варюше и Андрею 9 визы выправит. Если случай позволит, то может, встретимся в старой столице.

После долгого затворничества прокатилась я немного по Франции и Италии. Смотрела из окна, как оживают они после всемирной бойни. До границ Пьемонта я из вагона не выходила, как и советовали товарищи, в Италии же даже смогла пройтись, пока стояли, по Милану. Уже осень, но особой печали я на лицах прохожих не заметила. Всё же итальянцы и провансцы быстро забывают горести и как все южане надеются на счастье.

В поезде почитала и местные газеты. Они прямо текут медом о Новоримском союзе и возрожденной Римской империи. Даже «Аванти» 10 пишет о перспективах строительства «социальной империи», а уж свою бывшую принцессу чуть ли не социалисткой записывают. Впрочем, о Мексике только та же «Аванти» и пишет, пусть и скупо, но одобрительно. Чувствуется, что научились и здесь обходиться с прессой по‑суворински. Не без гордости прочла что какой‑то «колонель Тухо» 11 первым ворвался в Монтеррей. Собственно, только вести оттуда сейчас и радуют.

Вена, впрочем, тоже не произвела на меня впечатление вскипающего города. Но здесь, в отличие от Италии, свободы больше, народ смелее и пресса не пропитана освобожденчеством. Но что‑то неясное висит в воздухе. Как будто чувствуется в каждом слове и движении приближение какого‑то расставания, утраты, прощания с детством. Завтра попробую выехать в Краков через Брно или Берлин и Прагу на Варшаву. Повсеместные кордоны с этой американкой делают путь извилистым.

Год трудноватый, конечно. Когда собираешься в Москву и собираешься ли вообще эту зиму в Москву? Паршивый климат там, но и по нему я соскучилась. Если возможно, пиши мне, хоть немного иногда. В Москве мне согласовано проживание до января у Армандов. Крепко тебя обнимаю. Будь здорова и кланяйся Глебу.

Примечания:

1 Зинаида Павловна Кржижановская (Невзорова) – подруга Н. Крупской, старая большевичка.

2 Так в оригинальном письме.

3 Надежда Константиновна намекает на установленный за ней негласный надзор.

4 «Коммунистическая энциклопедия воспитания ‑ под ред. Эсперансы Арманд‑Крупски»

5 Намек на восстания 1917 года в Париже, Берне и Турине.

6 Намек на знание Михаилом Романовым «Манифеста коммунистической партии»

7 Глеб Кржижановский, дипломированный энергетик и старый большевик.

8 Имеются в виду Александр Евгеньевич, Варвара Александровна (17 лет) и Андрей Владимирович (15 лет) Арманд.

9 РКП ‑ группа большевиков пошедшая (по согласованию с СРИ) на отказ от насилия и борьбы с царизмом.

10 «Аванти» ‑ орган Итальянской социалистической партии.

11 Комкор Михаил Тухачевский, (1893‑1928), деятель мексиканской красной армии, тогда «колонель Тухо» ‑ командир 5 революционной колонны, в дальнейшем комдив и комкор. Погиб при случайном взрыве химического снаряда, руководя действиями артиллерии республики против повстанцев кристерос.

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 5 октября 1918 года.

Ну, стой не стой, а дело доделать надо. Беру доклад и усаживаюсь за кофейный столик. Много было работы сегодня. До выборов девять дней, а ситуация стремительно ухудшается. Лишь ближе к утру дошли руки к докладу Министра земельных и природных ресурсов Кофода.

Вопрос был серьезнейший. Мы готовились к голоду.

И к тому, который может случится в ближайшую зиму‑весну, но, главное, к тому страшному голоду, который случится в 1921‑1922 годах. К тому, который был известен мне, как печально знаменитый Голод в Поволжье. Огромный по размаху голод, огромное количество погибших. С ранней весны 1921 года не выпадет у нас ни единой капли дождя, а все озимые погибнут.

Разумеется, вновь явится мне осенью 1920‑го года Пресвятая Богородица (прости, Господи, душу мою многогрешную, но я ведь во имя блага чад Твоих, зачем‑то же Ты меня сюда прислал?) и будет мне Откровение Ее… В общем, побуду я вновь местным Моисеем, сообщающим о Казнях Египетских. Есть немаленький шанс, что после Откровения с предсказанием пандемии «американки», к моим словам прислушаются даже отъявленные скептики. Просто на всякий случай.

Но, откровения откровениями, а без серьезного экономического базиса, нам и вправду останется лишь молиться. И если вы думаете, что два с половиной года – это большой срок, то вы глубоко ошибаетесь. Весна 1921 уже завтра. Во всяком случае, изменения по мановению волшебной палочки не происходят. Да, и нет у меня волшебной палочки, равно как не умею я творить чудеса. А жаль. Махнул бы так рукой и море бы расступилось, махнул еще раз – нивы полные и стада тучные…

Ан, нет, не бывает такого. Во всяком случае со мной не случается. Так что придется работать.

Перелистываю очередной лист доклада. Обширного и всеобъемлющего доклада. Фиксированный продналог для крестьян, в зависимости от качества почвы и средней урожайности региона. Механизм сокращения и отмены продналога в неурожайные годы.

Создание «Царских магазинов», где в случае голода, крестьяне могут получать продукты.

Создание разветвленной сети казенных складов, в которых крестьяне могут брать льготную ссуду зерном, и беспроцентную годовую (а в случае неурожая трехлетнюю) ссуду в виде посевного зерна. Система была заточена под то, чтобы лишить кулацкие элементы возможности драть три шкуры с односельчан, давая им в долг зерно и хлеб. Более того, такая деятельность законодательно запрещалась, и за хлебное ростовщичество грозило реальное раскулачивание и Сибирь.

Закупка продовольствия у агропредприятий по фьючерским ‑ форвардным контрактам от Империи. Частным перекупщикам агропредприятия могли продавать только сверх государственного заказа. В случае голода и неурожая, по госзаказу продляется срок выполнения без процентов. Особо нуждающимся оказывается помощь. Обеспечение льготных закупок за фьючерские деньги техники, инвентаря, керосина, сапог, одежды, патефонов, прочих товаров народного потребления и всего необходимого на деревне.

Наличие широкой сети казенных винно‑водочных магазинов и государственная монополя на спирт, позволяли нам поставить розничную цену на спиртное в городах на такой уровень, что лишал экономической и практической целесообразности поездку городских в деревню за самогоном. А эта проблема в 1916‑м и частично в 1917 просто эпических размах, ввиду сухого закона. Огромное количество зерна перегонялось в деревнях на самогон, причем основные барыши имели как раз те самые кулацкие элементы, поскольку лишнего зерна у простых крестьян не было. Кстати, торговля самогоном сейчас у нас стала уголовно наказуемым деянием. В общем, мы постарались уменьшить бессмысленные и вредные траты зерна на самогон, и постарались обрезать денежные реки в карман кулаков. Нужно ли говорить, что им это все очень не нравилось?

Административное регулирование вывоза продовольствия из Единства и из угрожаемых районов, особенно в периоды засух и неурожаев. Обеспечение поставок продовольствия из стран НРС и мира.

В зонах рискованного земледелия, в том числе и в Поволжье, законодательно закреплено правило высаживания разных культур. Фонд гарантирования выкупа второстепенных культур покупал у селян ту часть урожая, которую было выращивать не слишком‑то выгодно. Регулирование перечень высаживаемого и порядок высадки регулировался (по крайней мере должен регулироваться) агрономами. Эти меры позволяли избежать проблем с продовольствием в те годы, когда происходит неурожай основной культуры, а так, как правило, и происходило при возникновении голода. Не уродила рожь – и все, привет, голод!

Строятся и будут сроиться элеваторы. Создаются машинно‑конно‑тракторные станции. Появляются все новые тракторные заводы. Тракторы и прочая сельхозмашинерия активно поставляется из США и Германии. И мы расширяем закупки.

Высаживаются лесопосадки и осуществляются работы по мелиорации.

Уже создается Императорский чрезвычайный семенной фонд и трогать зерно оттуда я запретил категорически. Хотя Маниковский и намекает, что может другого выхода у нас и не быть этой зимой. Но, посмотрим. Пока – нет.

В общем, нам нужно сделать рывок по целому ряду направлений для обеспечения, во‑первых, продовольственной безопасности страны, а, во‑вторых, я намеревался с 1923 года вновь сделать Россию крупным мировым экспортером зерна. Но, вот только экспортировать я собирался излишки, а не «недоедим, но вывезем», как это было при Николае.

Я зевнул. Нет, надо поспать хотя бы часика два. Сегодня у меня очень насыщенный день…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ АВЛОНИЯ. ВЫСОЧАЙШЕ ПОЖАЛОВАННОЕ ИМЕНИЕ ГРАФА ЕМЦА‑АВЛОНСКОГО. 5 октября 1918 года. Рассвет этого дня.

Рассвет. Утро. Постель.

Анатолий проснулся уже давно, но старательно изображал спящего, боясь своим неосторожным движением потревожить чуткий сон любимой, которая так доверчиво положила голову на его плечо.

Да, медовый месяц. Сколько он мечтал о том, чтоб Натали стала его женой, сколько он добивался этого! Так страстно добивался, что его возлюбленная просто сбежала из рядов ССО прямо во дворец, легко согласившись на предложение командующего Сил специальных операций генерала графа Слащева, который искал кандидатуру будущей камер‑фрейлины для Ее Величества. И такую кандидатуру, чтобы и умница, и красавица, и могла бы защитить свою Императрицу в случае чего. А поручик Иволгина вполне могла.

Емец мысленно усмехнулся, не решившись на движение мышц лица. Да, Натали вполне могла. Все могла. Такая вот выпускница Смольного института благородных девиц, состоявшая в Императорском Петроградском стрелковом клубе и Императорском Петроградском автомотоклубе, поручик (за отличие) ССО, активная участница дворцового переворота в Болгарии, похищения местного царя с наследником и тайного вывоза их в Москву дирижаблем. Операции, которая перевернула весь ход Великой войны. Наконец, его Натали, ‑ Кавалер‑дама Ордена Святой Анны третьей степени с мечами и бантом, награждённая «Георгиевским оружием за храбрость».

Блестящий офицер и умнейшая придворная дама, держащая в руках столько тайных нитей, и столько чужих судеб, что даже страшно представить.

Нет, завоевать сердце такой дамы было совсем не просто. Тем более что не хотела она ни с кем заводить романы, ожесточившись сердцем после гибели жениха в первые дни войны. Шла на войну мстить и убивать, а не крутить шашни. И те, кто этого не понял, кто пытался к ней, что называется, подбить клинья, получали от ворот поворот. Жестко получали.

И Анатолий был в их числе.

А сколько дуэлей было из‑за нее! Столько, что графу Слащеву пришлось принимать самые решительные меры. Одной из которых и стала скорейшая отправка опасной валькирии ко Двору, подальше от вверенных ему подразделений.

Что ж, Емцу тоже пришлось сражаться за ее благосклонность. И даже убивать тех, кто на нее криво посмотрел. Интересно, где похоронили убитого им в Центральном парке Нью‑Йорка атамана Шкуро?