Текст книги "СМЕРШ. Гвардия Сталина"
Автор книги: Владимир Макаров
Соавторы: Андрей Тюрин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
По легенде, наш агент должен был добиться свидания с немецким командованием и по возможности установить контакт с «германским правительством» для выяснения «реальной возможности действительного прихода немцев в Москву и определения в этой связи задач группы». Принимая во внимание лихорадочные усилия немцев для анализа неудач на Восточном фронте, «Гейне», как бы между прочим, должен был упомянуть, что, по мнению Садовского, одной из причин «временных неуспехов» является то, что они «не установили контакт с действующими на советской территории подпольными антибольшевистскими силами», а также всеми силами постараться вызвать интерес и доверие у немецкой разведки к легендированной «группе Садовского». Кроме того, агенту была поставлена задача «осесть» у противника. Согласно разработанному плану, «Гейне» уведомляет немецкую разведку о лично им сконструированном радиопередатчике и приемнике, установленном в Москве, и просит немцев передать радиограмму – условное сообщение Садовскому о своем благополучном прибытии.
Перед заброской Демьянова в тыл врага, 31 января 1942 года, один из сотрудников 4-го Управления посетил квартиру Садовских: «…Н.И. Садовская возвращается с картами, начинает „гадать“ А[лександру] П[етровичу], по ее словам выходит – „трудный путь, но блестящий успех“. Я прощаюсь. Садовские берут с меня слово, что перед „поездкой“ А[лександр] П[етрович] обязательно побывает у них…»
Перед своей отправкой «Гейне» действительно посетил Бориса Садовского и его жену. Сохранилось трогательное описание их разговора и минуты прощания: «…Самое „важное“ произошло в конце вечера. После „гадания“ Садовский маленькой иконкой благословил „А[лександра] П[етровича] и трижды его облобызал“ (благословил „на служение делу восстановления монархии“. – Прим. авт.). Сделано это было определенно Садовским как „главой движения“. Как „вождь“ Садовский себя все время и держал».
Итак, «Гейне» был готов к заброске в тыл врага. Его чувства и душевное состояние в тот ответственный момент отражены в рапорте сотрудника 4-го Управления, обеспечивающего переброску Демьянова за линию фронта: «Переброска обеспечивалась ОМСБОНом войск НКВД (начальник – полковник Орлов). Предполагалась 14 февраля 1942 г., осуществлена – 17 февраля 1942 г. в районе боевых действий 36-й стрелковой бригады 5-й армии Западного фронта». За организацию переброски по линии 4-го Управления отвечал начальник 9-го отделения 2-го отдела лейтенант ГБ Комаров. Из рапорта Комарова Судоплатову от 17 февраля 1942 года: «…B течение всего времени, занимавшего подготовку к операции, „Гейне“ чувствовал себя хорошо, настроение его было бодрое, приподнятое, чувствовалась твердая уверенность в успешном выполнении задания».
Как и рассчитали на Лубянке, «Гейне» как представитель антисоветской подпольной организации заинтересовал Абвер. Прежде чем поверить легенде, немецкая контрразведка тщательно проверила Александра Демьянова, вплоть до имитации расстрела. Однако выдержка, логичность легенды, скрупулезно разработанной НКВД, подкрепленная реально существующими лицами, были настолько убедительны, что абверовцы довольно скоро поверили нашему разведчику. Спустя два дня после заброски «Гейне» в расположение немецких войск, 19 февраля 1943 года, в 4-е Управление из 2-го спецотдела поступило сообщение о том, что условный сигнал от нашего агента получен. О подтверждении благополучного прибытия «Гейне» Судоплатов в тот же день доложил заместителю наркома внутренних дел СССР Всеволоду Меркулову. Таким образом, путь в «Сатурн» (разведорган группы армий «Центр») был проложен, игра с Абвером началась. В дальнейшем вся информация, поступавшая от корреспондента «МБМ» – «Гейне», немедленно докладывалась Судоплатовым Меркулову и Лаврентию Берия.
В Смоленске, куда доставили Демьянова, немецкие контрразведчики обучили работе на ключе, снабдили шифром, разработали условия связи с Центром. Почти через месяц, 15 марта, «Гейне» еще с одним немецким диверсантом был выброшен на парашюте в советском тылу. На следующий день Судоплатов доложил наркому Берия, что от заместителя начальника УНКВД по Ярославской области по «ВЧ» поступило сообщение о явке в УНКВД агента IV Управления «Гейне», приземлившегося на парашюте в 24–00 15 марта в районе селения Аболкино Орешинского района. «Гейне» сообщил, что вместе с ним был сброшен агент немецкой разведки «58/6» с радиостанцией и вооруженный наганом. НКВД приняла необходимые меры к задержанию второго парашютиста.
19 марта «Гейне» представил Судоплатову подробный, 85-страничный доклад о «визите» в Абвер и своем путешествии по оккупированной территории. Так, например, «Гейне» поведал о непредвиденных обстоятельствах, с которыми он столкнулся при переходе через линию фронта: «…Когда разведчики ушли, я постарался подальше отойти от места, где с ними расстался, т. к. опасался, что немцы смогут обнаружить следы многих лыж. По словам разведчиков, до немецкой огневой точки от места расставания было не больше ста-ста пятидесяти метров… Когда окончательно рассвело, я привязал на палку полотенце, встал и пошел в сторону немцев. Как только я вышел из кустарника, по мне начали стрелять, при этом огонь вели не только с той огневой точки у левого конца проволочного заграждения, но и с двух высот, на которых также были две огневых точки, вопреки данным нашей разведки. При этом выяснилось, что до ближайшей огневой точки у конца проволочных заграждений не меньше шестисот метров. Приседая, когда огонь усиливался, и размахивая палкой с полотенцем, я двигался вперед. Огонь не причинил мне никакого вреда и прекратился, когда я подошел ближе. Мне стали видны темные фигурки немцев, высыпавших к краю проволочного заграждения, которые что-то кричали и махали руками. Подойдя еще ближе, я понял, что они хотят дать мне понять, чтобы я забирал левее. Подойдя к концу заграждения, я был окружен немецкими солдатами, которые повели меня по ходам сообщения, вырытым в снегу. Обыска они не производили, а только один из них на ломаном русском языке спросил, есть ли у меня оружие, на что я ответил отрицательно. Привели меня в блиндаж, куда сейчас же явился переводчик… Офицер через переводчика задал мне вопросы: кто я такой? Откуда и почему перешел линию фронта? На это я ответил, что инженер из Москвы, прибыл сюда с важным сообщением для германского командования. Все это офицер немедленно стал сообщать по телефону, который был в блиндаже, при этом я обратил внимание, что он несколько раз подчеркнул, что я штатский, инженер, интеллигент и что я шел по минному полю, которое было перед проволочными заграждениями. Оказывается, когда я к ним приближался, кричали о том, что там прохода нет. Очень велико было их удивление, что я благополучно миновал минное поле». Судьба, видимо, покровительствовала отважному разведчику.
В рассказе «Гейне» особое внимание НКВД привлекла информация о результатах бомбежек советской авиации Минска, особенно в районе Дома правительства, где разместились высшие оккупационные власти. «…Налет советской авиации производит на противника сильное впечатление. Каждый налет вызывает большую панику среди солдат и офицеров, пытающихся скрыться куда попало и поднимающих беспорядочную стрельбу из автоматов и винтовок. Немецкие солдаты и местные жители, с которыми беседовал источник, говорят, что „прицельность советской авиации гораздо выше немецкой, так же как и качество советских бомб“. На документе сохранились резолюции: 1) „Насчет результатов бомбежек послать тов. Сталину. Л. Берия. 23/III [19]42 г.“; 2) „Исполнено – сообщено тт. Сталину, ком[андующему] Военно-возд[ушными] силами Кр[асной] Армии т. Жигареву и нач[альнику] Дальней авиации т. Голованову за № 495/6 от 27/Н1-[19]42 г. Копия сообщения хранится в 9-м отделении 2-го отдела. Маклярский. 28/1П-[19]42 г.“»
Немецкая разведка присвоила «Гейне» псевдоним «Макс» и отправила на нашу территорию, снабдив радиопередатчиком, деньгами и другим шпионским оборудованием. Задание «Макса-Гейне» состояло в следующем: во-первых, активизировать антисоветскую пропаганду среди населения, всячески восхваляя гитлеровскую армию и «новый европейский порядок»; во-вторых, вести агитацию за немедленное окончание войны; в-третьих, развернуть диверсионную и саботажническую деятельность, и в пятых, приступить к созданию подпольных ячеек организации в промышленных и областных городах СССР. Ответный ход НКВД заключался в попытке вызвать интерес Берлина к «Монастырю» и вызове постоянного представителя немецкой разведки в Москву для переговоров с «антибольшевистским подпольем».
Первый сеанс радиосвязи «Макса-Гейне» с Центром состоялся 9 апреля 1942 года: «Сбросили вместо Пушкино в районе Рыбинск, оттуда с трудом добрался 30. Ваши указания о работе переданы руководству. Никого сейчас не присылайте, ибо контроль всюду усилен. Слушайте меня между 15 и 20 этого месяца. Александр». (Позывной «Гейне» – And (сокращ. от «Александр»], немецкого разведцентра в Смоленске – «Rzd»). В ответ 30 апреля пришла радиограмма с заданием от Центра: «Нам интересно формирование новых частей, транспорт с отметкой направлений, даты, грузовые колонны». Приказание Абвера была «исполнено», немецкая разведка в больших количествах стала получать дезинформацию, подготовленную 4-м Управлением совместно с Разведупром РККА.
Вскоре «чужим» сообщили о недостатке бумаги для листовок, оружия, взрывчатых веществ и денег. Предупредили, что радиограммы впредь будут подписываться «Престол» (позывной руководителя организации Садовского). В ответной радиограмме Центр просил подыскать место для сброса «материала».
11 июня 1942 года немцам была передана очередная порция «дезы»; в шифровке сообщалось: «Из военных кругов известно: большевики собираются организовать массовый воздушный налет на Германию с новыми бомбами большой взрывной силы, предназначенный для разрушения промышленных предприятий. В этих целях на Сибири и Алтае подготовлен специальный воздушный флот, тренирующийся сейчас полетах на больших высотах. Большевистские газеты полны подробностями об английских налетах на Кельн и Эссен. Престол».
С целью недопущения массированного налета на Москву в годовщину вторжения в СССР, 20 июня в Центр передана радиограмма: «В Москве распространены слухи о готовящемся на город большом налете. Из достоверных источников известно, что в Москве и окружающих ее районах в июне мес. велась интенсивная подготовка по обеспечению к 22 июня необходимых средств противодействия массового налета авиации на Москву. В самом городе и вокруг него сконцентрировано большое количество новой истребительной авиации и зенитных средств, по качеству и количеству во много раз превышающих зимний период 1942. По линии ПВО будут применены новые технические средства, позволяющие на широком фронте и большой высоте порядка 7–8 километров перехватывать самолеты».
9 июля – следующая «деза»: «Осведомленное лицо сообщило, что в конце июля ожидается прибытие около двух тысяч самолетов из Англии и Америки. Американские самолеты будут якобы доставляться через порты и воздухом. Советская авиапромышленность улучшила свою работу, выпуск самолетов системы Як, МиГ, Ил достигает примерно 2500–3000 штук в месяц. Александр».
2 августа: «По словам инженера танкопромышленности июне выпущено 4500 танков, превалируют KB и Т-34. В городе среди населения воинских частей принимаются активные меры химической защиты, проводится подготовка на случай химического нападения. Военные говорят, готовится мощный ответный удар, если немцы прибегнут к химии. Александр». Вероятно, в целях проверки искренности «Гейне», Центр попросил уточнить, что за учреждение находится в Москве – Кировская улица номер двадцать шесть – и чем оно занимается? «Гейне» в ответ 9 августа радировал: «Кировская, 26. Главный почтамт. Нужен портативный сетевой передатчик на сто двадцать вольт пятьдесят герц, мощностью около двадцати ватт. Случае отсутствия энергии желательно также батарейный. Престол».
Немцы полностью поверили в информацию, получаемую от «Гейне»-Александра. В начале августа 1942 года «Гейне» сообщил немцам, что имеющийся в организации передатчик приходит в негодность и требует замены. 24 августа на явочную квартиру прислали двух немецких агентов, переодетых в форму лейтенантов Красной Армии, которые привезли «Гейне» 10 тыс. рублей, продукты, радиостанцию и пр. Ими оказались Станкевич И.П. и Шакулов И.Е. Они сообщили о месте спрятанной ими рации. Первая группа немецких агентов оставалась на свободе в течение десяти дней, чтобы чекисты смогли проверить их явки и узнать, не имеют ли они связей еще с кем-то. Потом связников негласно арестовали, доставленную ими рацию нашли. А немцам «Гейне» радировал, что курьеры прибыли, но переданная рация повреждена при приземлении. Это стало еще одним подтверждением, что Абвер доверяет своему «агенту».
Через два месяца из-за линии фронта явились еще два связника с двумя радиопередатчиками и различным шпионским снаряжением. Они имели задание не только помочь «Гейне», но и самим обосноваться в Москве, собирать и передавать по второй рации свою развединформацию. 7 октября 1942 года в Москву явились еще два курьера (Зобач и Шалаев). Оба агента были перевербованы, а в абверовский разведцентр сообщили, что связники добрались успешно и приступили к выполнению задания. С этого момента операция развивалась по двум направлениям: с одной стороны – от имени монархической организации «Престол», с другой – от агентов Абвера Зобача и Шалаева, якобы опиравшихся на собственные связи в Москве. По существу, это стало началом новой фазы операции, позднее получившей наименование «Курьеры».
В Берлине были очень довольны работой Макса и внедренной с его помощью агентуры. 18 декабря 1942 года Вильгельм Канарис поздравил своего московского резидента с награждением «Крестом военных заслуг» с мечами 2-го класса (в бронзе). О «награждении» Демьянова лично адмиралом Канарисом рапортом в тот же день начальники 4-го и 2-го управлений НКВД доложили наркому внутренних дел СССР. В документе говорилось: «18 декабря с.г. по известному Вам агентурному делу „Монастырь“ немцы передали адресованную „Гейне“ следующую радиограмму: „За вашу храбрость вам и Б. (немецкий псевдоним – „Березкин“ – Станкевич) присвоили орден с мечами, с радостью ожидаем день выдачи вам этой декорации [131]131
Так в документе.
[Закрыть]“ …Орден Kriegsverdienstkreuz (Крест за военные заслуги) с мечами выдается за отличия при боевом соприкосновении с противником, без мечей этот орден выдают за военные заслуги, несвязанные с непосредственным соприкосновением с врагом (образец ордена прилагается)…»
В ответ немцам радировали: «Награждение нашего молодого друга нас всех глубоко тронуло. Ваша награда свидетельствует, что наш скромный вклад в дело борьбы с большевиками помогает славным вооруженным силам Германии. Александр с любовью вспоминает дни, проведенные у Вас, и это воодушевляет его на подвиги во имя нашего общего дела. Да здравствует освобожденная Россия – союзница великого Германского государства. Престол»
Добавим, что, в свою очередь, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 сентября 1943 года «за образцовое выполнение заданий правительства по охране государственной безопасности в условиях военного времени» А.П. Демьянов награжден орденом Красной Звезды.
Несмотря на тяжелое положение, в котором оказалась страна в первые месяцы войны, советской контрразведке материальные трудности не угрожали. В конце октября 42-го Маклярский докладывал Судоплатову рапортом свои предложения о расходовании денежных средств, полученных от Абвера: «В результате проведенной комбинации по агентурному делу „Монастырь“ у четырех арестованных немецких шпионов изъято 57 005 р. 50 к. (пятьдесят семь тысяч рублей 50 к.). Прошу Вашего разрешения о выдаче вознаграждения из отобранных денег работавшим по этому делу агентам… Через агента „Гейне“ вручить писателю Садовскому 1000 (одну тысячу) рублей (разновременно). Для будущих расходов по делу „Монастырь“ оставить фонд в 20 000 рублей. Остальные деньги в сумме 28 005 руб. 50 коп. сдать в Госфонд». Таким образом, немецкая разведка невольно взяла на свое «финансовое довольствие» контрразведывательные мероприятия Лубянки.
Принимая во внимание потребности противника в информации о железнодорожных перевозках через Москву, чекисты затребовали все более крупные денежные суммы. Так, в шифровке, переданной немцам 22 ноября 1942 года, с гордостью сообщалось: «…Реализуя указания направить усилия на сбор военных сведений, мы достигли некоторых успехов, обзаведясь соответствующими источниками… Присланные нам 25 тысяч рублей настолько мизерная сумма, что ни о каком развертывании работы не может быть и речи. Источник из НКПС, занимающий там ответственную должность и имеющий доступ к военным перевозкам по России, вчера заявил, что в дальнейшем он может работать с нами только за деньги… Как нам быть? На развертывание работы, оплату лиц, которых мы используем, на содержание „Б“ и его связей нам нужно 500 тысяч рублей. Всего мы хотели бы получить 800 тысяч рублей, ценности и материалы для пропаганды… Престол». Поставленные условия германский разведцентр принял, но посетовал, что доставить требуемую сумму сможет только двумя посылками…
Одновременно Лубянка получила подтверждение того, что передаваемая по линии «Монастыря» дезинформация достигла цели. Радиконтрразведка НКВД перехватила и расшифровала радиограмму из Смоленского разведцентра Абвера, адресованную в свой Ржевский филиал: «Надежный агент разведки передает 17.II.[1942] сведения, полученные от доверенного лица в Комиссариате Путей Сообщения: „Прибывающие с востока эшелоны с войсками немедленно переводятся в Москву на окружную дорогу и идут дальше, главным образом в южном направлении“. Армейская группа оповещена». В этой связи 27 ноября Судоплатов докладывал Берии: «1. Приведенные в этой депеше сведения являются нашей „дезой“, которую мы передали немцам по указанию Генерального штаба Красной Армии. 2. „Надежный агент“ разведки – это наш агент „Гейне“. 3. „Доверенное лицо в НКПС“ – наша подстава. Для перехвата очередных курьеров германской разведки считаем целесообразным дать явку немцам в гор. Горьком…».
В том же ноябре 1942 года в ответ на запрос «чужих» о возможности расширения географии организации «Престол» за счет городов Ярославля, Мурома и Рязани и направления туда агентуры для дальнейшей работы «Гейне» передал, что лучше подходит Нижний Новгород, где создана ячейка «Престола».
Немцы согласились на это, а наши контрразведчики, в свою очередь, позаботились о «встрече» курьеров. Удовлетворяя запросы абверовцев, чекисты продолжали направлять немцам обширную дезинформацию, готовившуюся в Генштабе Красной Армии, а на подставные явочные квартиры вызывались все новые и новые агенты вражеской разведки.
Дезинформация, передаваемая немцам, строилась с расчетом, чтобы германская разведка не потеряла интереса к получаемым сведениям. Так, например, 29 мая 1943 года была передана шифровка: «Источник из НКПС передал нам, что, со слов близкого знакомого, ответственного сотрудника Управления Казанской железной дороги, 27 мая из Москвы в направлении Ростова специальным поездом выехал маршал Жуков, которого сопровождают несколько генералов. В составе поезда три платформы с зенитными пушками и пулеметами». Текст «дезы» подписал лично заместитель начальника Генштаба Красной Армии генерал-полковник Антонов с пометкой: «Указанный текст необходимо передать противнику не позднее 29 мая 1943 г.». Передачу санкционировал замнаркома Кобулов. «Игра» с Абвером набирала обороты…
«Курьеры» Абверкоманды-103
На основании результатов оперативной разработки «Монастырь», в целях парализации действий Абвера в Москве и дальнейшего захвата немецкой резидентуры, было принято решение о заведении самостоятельного дела. Следующая фаза тайного поединка с германской разведкой, развивавшаяся параллельно с операцией «Монастырь», получила наименование «Курьеры».
В рамках начавшейся новой «игры» с Абвером, 7 октября 1942 года на конспиративной квартире «Гейне» был задержан немецкий курьер Шалаев Анатолий Иванович, прибывший вместе с радистом – Кондратьевым (Зобач Григорий Григорьевич). Немецкие агенты, кроме доставки «посылки», получили задачу легализоваться в Москве и приступить к самостоятельной шпионской работе. Полученные разведданные о Красной Армии по своей рации они должны были передавать в «Сатурн». Чекистам удалось перевербовать немецких агентов и включить в радиоигру.
Немцам было передано несколько радиограмм о том, что Шакулов и Зобач восстановили ранее имевшиеся у них связи в Москве и запросили документы и деньги. В «Сатурне» поверили в легенду и потребовали организовать тщательное наблюдение за передвижением войск через Москву и заняться сбором сведений о формирующихся в городе войсковых частях. В дальнейшем, принимая во внимание тот факт, что один из агентов имел указание от немцев возвратиться обратно, на Лубянке решили скомпрометировать Шакулова в глазах германской разведки.
В этих целях 18 октября 1942 года «чужим» сообщили, что Шакулов «ничего не хочет делать, трусит, много пьет». Указание немецкого разведцентра поступило через три дня: «…Всеми средствами его без сентиментальностей уничтожить. Передайте, как с этим справились».
В немецкий разведцентр стала передаваться военная дезинформация, подготовленная Генштабом Красной Армии. Таким образом, под контролем советской контрразведки оказались сразу две радиостанции противника. Немецкая агентура, направлявшаяся в Москву, в основном проходила подготовку в Катынской и Борисовской разведшколах Абвера. Как правило, это были проверенные и испытанные «в деле» агенты, которые имели на своем счету не одну вылазку за линию фронта. Но в столице их уже ждали. Прибывавших со шпионскими заданиями курьеров немецкой разведки сотрудники IV Управления брали под «тщательное, но осторожное наружное наблюдение».
После установления связи с немецким разведцентром на Лубянке активно приступили к «выполнению» его директив. Так, в ответ на задание предоставить сведения о порядке оформления паспортов в г. Москве, в начале января 1943 года было послано сообщение следующего содержания: «Контрольные листки имеют серии и номера ЧД 267044, ЧЖ 163048, ЧК 148087. Контрольные листки прикрепляются к последней странице – обложке паспорта. Выдаются во всех отделениях г. Москвы. Подписывают листки – в 50-м отделении Черкасов и Кадимиров, в 46-м – Гужов и Бортуев, в 9-м – Никонов и Кунаков. Фамилии подписывающихся часто меняются. Печать обыкновенная, любого отделения милиции г. Москвы».
Эти данные были подготовлены II Управлением НКВД совместно с начальником Главного управления милиции. Они содержали правдоподобную информацию, за исключением фамилий подписывающих. Фамилии были искажены таким образом, что сохранены лишь три первых и последняя буквы подлинных фамилий начальников отделений милиции Москвы. Понятно, что по прибытии немецких агентов и постановке их на учет сотрудникам советской контрразведки было нетрудно их выслеживать.
«Чужие» были удовлетворены информацией, получаемой от «агентов», и регулярно посылали следующие партии своих агентов с деньгами, питанием для рации и другим снаряжением. Чтобы не вызвать подозрения, «агенты» периодически сообщали немецкой разведке о смене своих конспиративных квартир, а вновь прибывшие попадали в чекистские засады. За «верную службу рейху» 12 января 1943 года немцы наградили Зобача и Шалаева орденом «За храбрость» 2-го класса с мечами [132]132
Речь идет о немецкой военной награде – ордене «Крест за военные заслуги». Орден «Крест за военные заслуги с мечами»( нем.Kriegsverdienstkreuz) – немецкая награда, которой награждались за отличия при боевом соприкосновении с противником, без мечей этот орден выдавали за военные заслуги, не связанные с непосредственным соприкосновением с врагом. Орден имел два: II класс в бронзе, I класса – в серебре.
[Закрыть]. 20 января были задержаны очередные связники Абвера, которые привезли для Зобача 100 тыс. рублей, документы и блоки питания. Связники были взяты под непрерывное наблюдение. Ими оказались Иван Еркин и Виктор Ильин.
19 января 1943 года Ильин явился на квартиру «Гейне» и доставил 226 тысяч рублей и новые документы. После выполнения заданий курьеры были арестованы. По прибытии курьеров, 21 января, немцам передали радиограмму: «Курьер вчера вручил 260 800 рублей, из этой суммы 150 т.р. переданы источнику из НКПС. Присланные для Б [133]133
Б. – немецкий разведчик Березкин, арестованный 24 августа 1942 г. в ходе мероприятий по делу «Монастырь».
[Закрыть], документы неудовлетворительные, пользоваться ими нельзя, как быть? Когда можно ожидать курьера в Горький. Благодарим за внимание. Александр».
Немецкие разведчики клюнули на «наживку», оценив информацию о получении «источника» в НКПС «полным успехом», и 25 января прислали директиву, требующую начать систематическую работу с сотрудником наркомата путей сообщения, который должен снабжать немцев точными сведениями обо всех транспортах, проходящих через Московскую окружную железную дорогу или отходящих из Москвы в южном или западном направлении.
В Абверкоманде 103 [134]134
Абверкоманда-103– до июля 1943 г. именовалась Абверкомандой 1 В. Была придана группе армий Центр («Митте»). Позывной – «Сатурн». Начальники:подполковник Феликс Гэрлиц(до мая 1944 г.), капитан Бивербрук (Бернбрух) (май 1944 г. – март 1945 г.), лейтенант Борман (март – апрель 1945 г.). В ходе операции «Монастырь» в 1942–1944 гг. шифровки с разведзаданиями для «Гейне» подписаны радиопозывным Герлица – «Капп». На особо важные участки фронта выделялись т. н. ЦБФ-группы (отряды особого назначения), которые занимались переброской агентуры и ее приемом после выполнения задания.
[Закрыть]проявляли повышенный интерес ко всему, что имело отношение к Красной Армии: от введения погон до передислокации воинских частей, настроения населения и транспортных потоков. Они требовали сообщать о перевозках в район Сталинграда, появлении новых авиационных частей в Москве. 15 февраля 1943 года от «чужих» поступило требование: «Наблюдайте точно все движения, особенно от Сталинграда. При транспортах войск, кроме рода их, сообщайте по возможности также номер или номер полевой почты. Положитесь на нас крепко, как мы Вам верим. Не будьте слабыми. Как раз теперь можете показать, что являетесь основой новой дружбы с Германией России».
Другой немецкий агент, Борзов, направленный курьером к Кондратьеву (Зобачу) – Сорокин Владимир Зиновьевич (советский – Сурба; арестован 1 марта 1943 года), получивший от немцев задание узнать расположение лагерей немецких военнопленных (Моршанский лагерь военнопленных Тамбовской области), был арестован, а затем также включен чекистами в игру с Абвером.
В сеансах связи с немцами агенты сообщали об «опасностях», которым они подвергались при выполнении задания: «6 мая „Шурин“ попал под облаву военного коменданта на рынке, был задержан, и у него отобрали документы. Ему удалось уйти из комендатуры без удостоверения личности и одной командировки. Сейчас скрывается на квартире… Ему нужно уходить. Посоветуйте, каким образом и где ему лучше переходить к вам».
Вскоре был обезврежен очередной посланец «Сатурна» с фиктивными документами на имя Рыбина Михаила Сергеевича (Быбченко Михаил Сергеевич; немецкий псевдоним – «Шурин») к «Кондратьеву» (Зобачу). По прибытии в Москву его разместили на заранее подготовленной чекистами квартире и взяли под наблюдение. Понаблюдав за ним некоторое время, под видом «очередной ночной проверки милицией», 12 мая 1944 года он был арестован. В роли «милицейского патруля» выступили переодетые в форму милиции оперсотрудники IV Управления. В целях соблюдения секретности операции Быбченко поместили в отдельную камеру внутренней тюрьмы под условным номером.
На допросах перехваченные агенты немецкой разведки давали подробные сведения о формах и методах подготовки, в том числе и идеологической, которую Абвер проводил в разведшколах. В частности, один из них показал: «…руководителями школы велась систематическая работа по привитию антисоветских настроений. Для этого всем разведчикам регулярно давали читать фашистские газеты на русском языке, издающиеся в Смоленске и Борисове (речь идет о Катынской разведшколе Абвера. – Прим. авт.), брошюру Альбрехта [135]135
Возможно, речь идет о кадровом сотруднике немецкой разведки майоре Фрице Альбрехте.
[Закрыть]„В подвалах ГПУ“. Кроме того, систематически проводились беседы о значении фашизма, в процессе которых разведчикам доказывали преимущество фашистского строя Германии по сравнению с советской системой. Большое внимание уделялось пропаганде антисоветских настроений. Разведчикам постоянно доказывали, что в государственном аппарате Советского Союза, а также в НКВД руководящую роль играют евреи, которые являются „исконными врагами русского народа“». Как правило, такая подготовка в разведшколах продолжалась два-три месяца, после чего диверсантов забрасывали для выполнения задания в советский тыл.
Вскоре советскую контрразведку ждала неожиданная удача. 15 мая 1943 года в районе Минск – Борисов в партизанский отряд был доставлен неизвестный с документами на имя разведчика разведотдела штаба Западного фронта майора Красной Армии Потемкина Дмитрия Михайловича. По прибытии в партизанский отряд задержанный передал важные документы о деятельности Абверкоманды-103. В их числе были: альбом из 141 фотокарточки агентов немецкой разведки с указанием их настоящих фамилий, псевдонимов и подложных документов, с которыми они были заброшены на территорию СССР; 96 фотокарточек разведчиков, обучавшихся в разведшколе; оттиски поддельных печатей, проставленных в фиктивных документах германских шпионов, и т. п.
8 июня 1943 года начальнику контрразведки «Смерш» НКО СССР комиссару 2 ранга Виктору Абакумову направлена докладная записка № 1027/м наркома госбезопасности СССР комиссара госбезопасности 1 ранга Меркулова в которой сообщалось, что в ближайшие дни в Москву ожидается прибытие очередных курьеров немецкой разведки. В связи с этим НКГБ просил уведомить «Смерш» о случаях задержания или явки с повинной германских агентов и передать их в распоряжение IV управления НКГБ СССР.
Ждать курьеров пришлось недолго. 21 июля 1943 года замнаркома внутренних дел комиссару госбезопасности 2 ранга Круглову поступило сообщение начальника УНКВД МО комиссара госбезопасности 3 ранга Журавлева № 1/1073 о задержании немецкого парашютиста Воробьева А.Ф., 1924 года рождения, бывшего красноармейца 30-й лыжной бригады, который передан в IV Управление НКГБ СССР.
Немецкий агент сообщил, что вместе с ним в самолете находился еще один парашютист – некто Потапов Василий Игнатьевич (кличка «Попов»). Вскоре начальник 6-го отдела II Управления НКГБ полковник ГБ Новобратский сообщил начальнику 2-го отдела IV Управления НКГБ подполковнику Маклярскому о задержании 26 июля того же года Управлением контрразведки «Смерш» Калининского фронта в Талдомском районе Московской области агента германской разведки Потапова.
Перевербованные немецкие агенты Г.Г. Зобач и В.З. Сорокин (наш псевдоним «Борзов»), участвовавшие в операции «Курьеры», «за образцовое выполнение специальных заданий» Указом ПВС СССР от июня 1943 года награждены медалью «За отвагу».
Между тем с неба продолжали «сыпаться» немецкие агенты. Служебной запиской № 1473/м от 6 августа Меркулов докладывал в ГКО Берии, Молотову и Сталину: «В дополнение к № 1 56/м от 10 мая и № 301 /м от 23 мая т.г. НКГБ СССР докладывает: „В результате дальнейшего легендирования германских разведывательных органов от имени якобы существующей в Москве контрреволюционной монархической организации нам удалось в июле т. г. заполучить еще трех агентов немецкой разведки при следующих обстоятельствах: 6 июля т. г. мы сообщили немцам, что заброшенная ими ранее агентура якобы нуждается в документах и, в случае задержки в их получении, агенты вынуждены будут выехать из Москвы и прекратить связь с немцами.