Текст книги "Классная работа (СИ)"

Автор книги: Владимир Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

В сотне метров от блок-поста постепенно росла куча мертвых, истекающих тел. К утру они замерзнут, превратившись в один сплошной комой кровавого льда, отдирать который от асфальта можно будет только бульдозером.

Мы понеслись мимо, и приземлились метров через двести, на небольшой площади. Тут были развернуты палатки, несколько командирских машин стояли бок к боку.

К нам подбежал лейтенант и сразу, подхватив меня под белы рученьки, повел в одну из палаток. Там, под светом лампы, вокруг стола с расстеленной на нем картой Саратова и окрестностей, стояла группа военных.

– Дмитрий Сергеевич, рад что с вами все в порядке! – с некоторым облегчением произнес один из них. Статный мужчина с тяжелым взглядом и не менее тяжелым подбородком. Я узнал его по голосу – генерал-майор Игорь Серицкий.

– Здравствуйте, генерал. Расскажите что происходит.

– Дело дрянь, – военный подошел к карте, взял линейку в руку и начал показывать на какие-то точки на ней. – Весь город, можно сказать потерян. Наши попытки оттеснить зараженных на окраину не увенчались успехом. Это словно раковая опухоль с метастазами – уничтожив ее в одном месте, она тут же возникает в двух других. Центр был потерян буквально за час. Час пик только усложнил обстановку. Все едут с работы домой, все нервные, толпятся, везде пробки. Волна заражения просто смела всех в одну кучу. Наши камеры установленные на центральных улицах города фиксировали до сотни заражений в минуту. Мы можем смело утверждать, что в городе осталось не менее десяти процентов живых людей. И, – он сглотнул, – по сути,мы ждали только вас.

– В смысле? – не понял я, но внутри у меня все похолодело. Боевые инстинкты чуяли неладное.

– Поймите, это уже согласовано с президентом, – оправдываясь, скороговоркой, словной боясь что я его перебью, заговорил Серицкий. И это никак не вязалось ни с его статусом, ни с комплекцией. Так можно говорить только когда происходит нечто, очень сильно выходящие за рамки нормальности.

– Да что вы мямлите⁉ – вспылил я. – Говорите напрямую что согласовано с президентом?

– Применение спецсредства. – Генерал-майор потупил взгляд. – Наши аналитики предоставили прогноз, согласно которому, если не предпринять решительных действий, в течении суток пол области будет заражено.

Твою мать!

– Как отменить запуск? – заорал я.

– Уже никак. Тактический ядерный заряд, был выпущен сразу же как только вы приземлились и мы убедились, что с вами все в порядке. Время подлета три минуты.

Я выбежал из палатки.

Побежал в сторону Саратова и забравшись на какую то возвышенность замер.

Высоко в небе, среди миллиардов далеких звезд зажглась еще одна, весьма неприметная звездочка. Но в отличие от остальных, она очень быстро перемещалась, постепенно увеличиваясь в размерах.

Вот, эта звездочка, полыхая пламенем, выбрасываемым из ракетных дюз залетела за лес.

И чернота ночи стала самым ярким днем.

Тени от деревьев, резко скакнув вверх, растворились в ослепительном свете.

Мрак сменился светом. Ярким, ослепительным, ослепляющим светом.

Мои зрачки, смотревшие прямо на вспыхнувший, безобразно раздувавшийся шар ядерного взрыва мгновенно выгорели от ярчайшего светового излучения. Затлела одежда.

Игнорирование раны. Боль в глаза нейтрализована. Идет регенерация парных органов.

Мои слепые глаза смотрели на город. На Саратов.

Мои слепые глаза видели там сотни людей запертых в своих домах. Которые с надеждой выглядывают в окна, в ожидании скорой помощи. Они видят как люди, мерзнут на крышах домов, вглядываясь в темноту, прислушиваясь к ночной темноте, ожидая рева могучих движков спасательных машин.

Мои слепые глаза видели как от этих людей остаются лишь тени на стенах домов. Как эти дома сгорают в безудержном, всепоглощающем пламени. Как улицы заливает поток безжалостного пламени, как взрывная волна косит и разрушает все на своем пути.

Простите меня. Я Учитель, не смог спасти своих будущих учеников. Я слишком слаб, слишком глуп…

Простите.

Глава 9

Глава 9

Помимо Самары, в этот печальный для мира день, подобные «инциденты» произошли еще в пятнадцати городах по всему миру. Три из которых – в России. Все случилось с разницей в несколько часов.

Москва, Екатеринбург и Воронеж.

В первых двух удалось локализовать участки заражения и не допустить массовой гибели людей. В первую очередь на это повиляло большое количество в этих городах моих учеников.

В Екатеринбурге, в городе, где каждый шестой житель это человек с установленным имплантом, заражение задавили сразу же. В зародыше. Взрыв бомб, начиненных «урезанными» имплантами Единства, как и везде в мире, произошел в самом крупном торговом центре «Гринвиче». И оттуда никто из зараженных не выбрался. Более того, через час после взрыва, территория была полностью безопасна.

В Москве отцепили и полностью заблокировали несколько районов. Там удалось подавить первоначальную панику и бесконтрольное заражение. В них ввели карантин на неделю с полным запретом на вход-выход. Всех пытавшихся прорваться сквозь заслоны – уничтожали без каких-либо разговоров. Ожидалось, что число погибших не превысит семидесяти тысяч.

А вот Воронеж хапнул горя сполна. Там попытались остановить инфекцию своими силами, без обращения в центр. Замолачивали, утаивали. Боялись реакции свыше. Словно это какая-то эпидемия ветрянки, а не толпы бегающих по улицам убийц, вгрызающихся в горло любому, кого встретят на своем пути.

В итоге, толпа бешенных, преодолев кордоны, выплеснулась за пределы города, в область. Ближайшие городки заполонили инфицированные. И только тогда, губернатор, убедившись, что полностью утратил контроль над ситуацией, осмелился позвонить в Москву.

Туда, где тоже бушевала инфекция. В панике, президент и отдал тот, самый напрашивающийся приказ, который, вроде как, решал все проблемы.

Ядерная бомбардировка Воронежской области.

А тут, через тридцать минут прилетает новость о вспышке инфицированных в Самаре. Трудно сохранять спокойствие, когда на голову сыпятся такие новости.

Поэтому Воронежу досталось по первое число. Пятнадцать мегатонных «Тополь-М», превратили сам город и его окрестности в стеклянную, радиоактивную пустыню. Точное число жертв, конечно, никто назвать не мог, но, с учетом последней переписи, оценивалось, приблизительно в три миллиона человек.

В Самаре называли число полтора миллиона.

Итого, в России, по вине Единства, за один день погибло сразу два процента его жителей.

В мире, цифра была еще ужасающей. Только два города смогли удержать распространение инфекции в рамках нескольких районов. Остальные восемь были так или иначе потеряны.

Самая большая, по количеству погибших, трагедия произошла в Египте. Александрия – крупный портовый город оказался полностью зараженным. Высокая плотность населения, высокая плотность застройки, множество туристов. Все это привело к полнейшему потерю контроля и панике. Сколько людей было растоптано, еще до того как их заразили трудно сказать, но речь шла о тысячах.

Там, на узких улочках текли целые реки крови.

Правительство Египта обратилась к странам, оставшимся от Ядерного клуба о самой жестокой просьбе в истории. Об уничтожении города. Это был абсолютно беспрецедентный случай, к которому никто не был готов.

Сжечь в ядерной топке город на территории чужой страны, по просьбе его же правительства. Причем тянуть нельзя. Нисколько. Ибо речь идет о сохранении самой страны.

Сергеев, после беседы с президентом Египта, отдал приказ.

Шесть миллионов человек, жителей и туристов Александрии, сгорело в атомном пламени.

Итог этой черной пятницы таков: тридцать три ядерных удара и двадцать пять миллионов жертв.

Мир содрогнулся от ужаса. Мир запаниковал.

Информацию о том, что в этом виновато Единство, было решено не разглашать, тем более, что с десяток всевозможных террористических организаций взяли на себя ответственность за случившееся. Хотя вряд ли кто-то им поверил. Все знали о пришельцах и все связали эти события между собой и между ними. И, по сути, они были не далеко от истины.

Правительства же, конечно, знали о настоящих виновниках. И жаждали отмщения. Жаждали насадить в Северной Америке ядерных грибов с частотой одна штука на квадратный километр. Мы, пока, убеждали их не делать этого, но наши доводы были не очень убедительны.

Мир балансировал на грани и иногда создавалось ощущение, что завтра может не наступить. Да, Единство выглядело как не способное запустить ядерку в ответ, но никто не отменял их аналог нашей «мертвой руки», или как она сейчас называлась – «Периметр». Когда, автоматика, без малейшего участия человека, наносила ответный удар всеми имеющимися ракетами с ядерным боеприпасом по стране-агрессору. И в случае ее срабатывания, жизнь нашей цивилизации закончится без помощи спешившего Роя.

И, конечно, после того, как мои ученики смогли остановить заразу в самом ее зародыше, все с удвоенной силой захотели себе армию с имплантами внутри. Вновь в Москву, наперегонки, заспешили делегации со всего мира. Предлагая все что угодно, только бы заполучить заветные инопланетные технологии.

В этот раз мы отказывать не стали. Выкатили список необходимых редкоземельных материалов и поставили несколько условий.

Вы хотите себе несколько тысяч учеников с младшим учителем в придачу? Получите и распишитесь. Только первыми имплант ставят все члены правительства с президентом, или кто там у вас во главе страны стоит. И, пожалуйста, ознакомьтесь с системой репутации и возможностями наказания и поощрений. Осознаете, что теперь вы становитесь зависимыми от Учителя? Согласны? Хорошо, ожидайте прибытия контейнера с имплантами.

И, понятное дело, вопрос с Единством надо решать самым срочным образом. Коль их агенты спокойно разгуливают по улицам городов, да и при этом взрывают бомбы, где гарантия того, что они не повторят это через неделю? В еще большем количестве мест.

Понятное дело, что сейчас во всем мире ввели красную категорию опасности. На улицах ходят военные патрули, обыскивают всех подозрительных и имеют право стрелять на поражение без предупреждения. На входах в крупные торговые центры установили самые настоящие блок-посты с рентгеном и вооруженной автоматическим оружием охраной. Но это совсем не повод успокаиваться. Уверен, что при необходимости, сектанты найдут возможности повторить терракты.

Так что нам нужно атаковать. Это единственно верное решение. И цель номер один – их лидер, а по сути, такой же Учитель как и я, со «скромным» именем Адам Смит. Только у него есть конструктор, который клепает тысячи имплантов. Уничтожив его, мы очень сильно притормозим распространение заразы. И, главный вопрос – где его искать? На контакт по дипломатическим каналам Единство не идет. Вернее, на все предложения о связи, они отвечают одним: «Ждем вас в Единстве. Все будут в нем.»

К тому же, самая обширная разведывательная спутниковая сеть принадлежала именно США. И сейчас, доступ к ней, понятное дело, не возможен. Специалисты из особых ведомств пытались взломать их, но пока безуспешно. А спутники других стран, к сожалению, не могли определить нахождение нужного нам Сектанта – слишком их мало. Ведь поиск определенного человека с помощью внешних, космических систем это очень сложное мероприятие. Нужно анализировать сотни изображений, составлять из них карты перемещений, выявлять подозрительные скопления людей и все это делать в режиме нон-стоп. А когда твой спутник пролетает над нужной территорией раз в шесть часов, говорить о тотальном контроле не приходится.

К сожалению, прибывшие нам на помощь инопланетяне-добровольцы, категорически отказались шпионить за Американским континентом и поиском Смита. «Мы не уверены, что это точно связано с Роем. А вмешиваться в ваши внутренние разборки мы не будем» – вот их ответ, который поставил точку на использовании внеземных технологий. Правда они охотно включились в патрулирование улиц Москвы в поисках возможных сектантов, но на этом их помощь и ограничилась.

А еще меня волновало то, что события в Саратове произошли одновременно с нашим туда прибытием. Что это? Совпадение, или предательство.

Ведь взрыв бомб с заразой произошел как раз в том момент, когда мы были в «Космопорте». Причем были в самом центре. И подрыв был в таких местах, что полностью перекрывал нам со Степанычем пути выхода.

Вот прямо напрашиваются выводы о том, что нас сдали. Причем источник совершенно точно находится в верхах. И он не кто-то из моих учеников. Сразу по прибытию, я тайно всех проверил своим умением Детектор лжи и никого не выявил. Так что я просто терялся в догадках как такое произошло. Уж очень сильно не хотелось верить в простое совпадение.

Слишком они часты стали. Сначала атака в Канаде, теперь вот Саратов. Тут, хочешь не хочешь, а начнешь задумываться.

Я возвращался в свое Министерство с очередного заседания, где делегация из Германии, в полном составе, прямо за столом переговоров, налепила на себя белые прямоугольники имплантов. Дурные люди… Естественно им всем тут же поплохело. Большая часть грохнулась в обморок. Остальные, закатив глаза, едва дыша растеклись по стульям.

Но приятно. Наконец-то люди начали понимать единственный путь к выживанию. А когда высокопоставленные чиновники, зная о системе репутации, не раздумывая устанавливают себе имплант, простые люди как минимум задумаются о нем. Так, глядишь, через пару лет весь мир будет моими учениками. Если доживем, конечно.

У входа стоял Степаныч, и мечтательно разглядывая нависшие над городом снежные облака, курил. Появилась у него недавно такая дурная привычка.

Увидев меня, мой напарник хитро заулыбался, начал подмигивать:

– Там к тебе посетительница! – загадочно произнес он. – Я провел ее сразу к тебе, уверен, обрадуешься!

– Кто там? – я усиленно соображал кто это может быть. Неужели мама приехала?

– Увидишь! – ответил бывший инвалид и расплылся в улыбке.

Да ну тебя, конспиролог, блин!

Взбежал по лестнице на второй этаж, распахнул дверь. Секретарь улыбнувшись, указала на дверь в мой кабинет.

Открываю ее и сердце сразу выдало двести ударов в минуту.

Валерия.

Пронзительно красивая, дерзкая, обворожительная. Моя девушка. Моя бывшая девушка.

– Дима! – она вспыхнула белоснежной улыбкой, поднялась со стула, на котором ждала меня. Обтягивающие штанишки, нисколько не скрывали ее стройных ног. Черная безрукавка выгодно подчеркивала все что нужно.

Вот как так у них получается? Вроде и одета по зимнему, во все теплое, а выглядит, словно находится на пляже в бикини.

– Зачем ты здесь? – как можно спокойнее спросил я, но в конце, все же пустил «петуха».

Тогда, в конце лета мы расстались очень плохо. Я фактически выгнал ее из своей квартиры и своей жизни. Я решил, что она очень сильно изменилась в плохую сторону и видит в человеке только деньги и власть, наплевав на его чувства. И с тех самых пор,я не изменил свое мнение.

Хотя сердце совершенно не согласно с разумом.

Зафиксирован гормональный всплеск. Нейтрализовать?

НЕТ!

Это моё. Не лезь в это, инопланетный имплант!

Валерия, услышав мой вопрос погрустнела. Улыбка ушла с ее милого личка.

– Мы так долго не виделись…Я соскучилась. – Она закусила губку, и склонив голову, украдкой посмотрела на меня. – Честно, Дим. Вот и захотелось прийти к тебе, поговорить. Вдруг ты обрадуешься.

Я начал расстегивать свое пальто. Не ради того, чтобы раздеться, а ради того, чтобы взять хоть какую то паузу. Подумать.

– Лера, – я повесил верхнюю одежду на вешалку, повернулся с ней. – Я думал, мы все с тобой решили еще в августе.

Как же мне не хотелось говорить эти слова. Тогда, когда она лежала обнаженная на моей кровати, готовая ко всему, я убивал себя, отвергая, прогоняя любовь всей моей жизни прочь.

Сейчас я убивал себя второй раз.

– Мы расстались, – слова, словно тяжелые камни срывались вниз. С грохотом валились на пол. – Расстались окончательно. Мы разные люди, у нас разные интересы и разные взгляды на жизнь.

В уши стучало, в виски било, в грудь колотило. Глаза заполнили слезы. Я не хотел этого.

Но я хотел этого.

– Диим?

Я осмелился взглянуть на нее.

Она тоже ревела. Оставляя черные следы на раскрасневшихся щеках, размазывая тушь, они градом текли из ее глаз.

– Уходи, Лера… Уходи навсегда… И никогда не приходи больше…

Как же тяжело дались эти слова! Я словно отрывал от себя куски плоти, отрывал грубо, с костями, по живому, по нервам.

Уставившись в пол, обошел хрупкую фигурку, стоявшую у меня на пути. Обреченно опустился в кресло за рабочим столом. Незряче уставился в тускло светившийся монитор.

– Дииим, – ее голос дрожал. – Можно, я хотя бы обниму тебя? На прощание?

НЕЕЕЕЕЕЕТ!

Кричало сознание. Так, ты сделаешь себе и ей только хуже.

– Можно, – ответил я, рывком вставая с мягкого кожаного кресла.

Обошел стол, встав напротив девушки. Замер, рассматривая ее. Ее прекрасные волосы, голубые, мокрые от слез глаза, покрасневший, чуть вздёрнутый носик, полные, чувственные губы

Неужели я вижу ее в последний раз?

Как мне это пережить?

Она шагнула вперед, распахнув свои объятия. И я утонул в них. Утонул в ней. Полностью, без остатка. Растворился в ней, в ее мягкости, в ее облаке.

Нежно обнял за талию, почувствовав под одеждой, как напряглись мышцы талии. Притянул к себе, прижался к щеке.

Какая она горячая! Мою кожу словно обожгло кипятком.

Что с ней? Она болеет?

Попытался отстраниться, но она слишком крепко держала меня.

Мысль не успевала за действием.

Я только начала раскручивать цепочку «температура – … », а воздух уже с хрипом выходил из моих легких.

Слишком крепко!

Вновь попытался, уже с силой отрывая ее тело от моего и вновь не смог.

Тонкие Лерины ручки теперь напоминали пресс, что с необратимостью механизма передавливал мое тело. Услышал, как затрещали кости. Мои кости!

Дернулся, уходя вниз, нарушил равновесие, повалившись вниз, и она, на миг потеряв баланс, чуть ослабила хватку. Мне этого было достаточно!

Рывок, еще один и вот я, оттолкнувшись от тела Леры коленом, отпрыгиваю от нее. Буквально на полсекунды.

В следующее мгновение, она, словно молния вновь оказалась рядом, запрыгнула сверху. Ладони сомкнулись на моей шее.

Я не выдержал и брякнулся на пол. Девушка не отцепилась. Давит на шею, давит на артерии, на гортань, на позвоночник. Тонкие, но невероятно сильные пальцы, железной хваткой пережимают горло.

Смотрю ей в глаза.

Ох, лучше бы этого не делал.

Там плещется ненависть! Она уничтожает меня как врага, как самое ненавистное существо на свете.

Извлекаю из ячейки быстрого доступа кинжал.

Полсекунды на сомнения. Полсекунды на воспоминания. Полсекунды на сожаления.

И всаживаю острый клинок ей под ребра. Раз, другой, третий.

Еще раз, еще, еще.

Только на десятый раз, только измочалив ее легкие в труху, ее хватка начала ослабевать. В глазах появилась боль, пальцы на моей шее задрожали.

Дернулся, взбрыкнув, словно необъезженный мустанг, сбрасывая ее тело со своего. Вдохнул такой живительный воздух.

Откатился, вставая на ноги.

Миг, и в моей руке замер дробовик, направленный на маленькое тельце распластавшееся на полу.

Валерия смотрела на меня. Из ран в ее груди с пеной выходила кровь.

А она смотрела на меня. Обреченно, словно прощаясь.

Валерия, любовь всей моей жизни, умирала, лежа на полу в моем кабинете.

Я убил ее.

В августе я убил ее мысленно, а теперь уничтожил и физически.

Какая же я тварь!

Ее губы дрогнули.

– Прости, – еле слышно прошептала она.

Хрупкое тело замерло.

Я вышел из кабинета, все так же сжимая в руках дробовик. Я не мог находится там.

Секретарь вскочила, испуганно глядя на кровь на моих руках, лице, теле.

– Там надо убраться, – это единственное, что пришло мне в голову.

Какая же я мразь.

Глава 10

Глава 10

Меня накрыло минут через двадцать.

До этого я держался.

Сходил в ванную комнату умыться и привести себя в порядок, сделал пару звонков, налил кофе и безмолвно рассматривал как ходят в моем кабинете незнакомые мне люди.

Они что-то фотографировали, измеряли, шепотом обсуждали случившееся. Затем пришли другие люди в белых халатах. Накрыв Валерию тканью, они положили ее изящное, изломанное тело на носилки и, взявшись за рукоятки, пошли на выход.

А белая простыня, при подъеме носилок, задралась, обнажив тонкую ладонь, с аккуратным маникюром на пальцах.

И вот тут меня убило.

Зафиксирован гормональный всплеск. Нейтрализовать?

Нет, СУКА! НЕТ! НЕТ!

Меня затрясло. Пальцы ослабли, и кружка кофе выскользнула из руки. Плеснуло горячим на штаны, обжигая кожу под ней.

Ноги стали ватными, в глазах побелело, и я стал все видеть словно через телевизионный экран с помехами и «белым шумом». Все звуки ушли куда-то далеко, словно все происходит минимум в соседней комнате.

Осторожно, словно древний старик опираясь на стол, дошел до своего места, рухнул в кресло.

Меня колотило. Пальцы отбивали по столешнице азбуку Морзе и я отчетливо услышал в этом стуке, многократно повторяющееся слово.

SOS!SOS!SOS!

Я убил ее.

Девчонку, с которой строил в песочнице огромные замки.

Я уничтожил ее.

Девочку, с которой ходил в школу.

Я превратил ее легкие в труху.

Девушку, глядя на которую царапал в подъезде на стене «Д+В=Л»

Убил.

Ту, с которой впервые поцеловался. Которая стала для меня первой, с которой мечтал быть всю оставшуюся жизнь.

дима,дима

Ради которой, был готов на все.

дима,дима

Которая была лучиком в темном царстве.

Звонкая и громкая оплеуха вернула меня в реальность.

– Дима! Дима! Да очнись ты уже! – Степаныч глыбой навис надо мной и кричал, почти в упор.

Я сфокусировался, поглядел на него.

– Это была не Валерия. Вернее, уже не совсем она, – громко, чтобы до меня доходил смысл слов, говорил напарник. – По предварительным данным, в ней сидел имплант Единства! Сейчас проведут вскрытие, чтобы точно узнать. Но ты должен понять, что она это делала против своей воли! Слышишь⁈ Она не хотела этого! Её имплант заставлял делать это!

Я вскочил.

– Не надо вскрытие!

Не хочу, чтобы ее тело кромсали. Чтобы ее нежную кожу резали ножами. Чтобы прокуренный и провонявший смертью патологоанатом осквернял ее красоту.

– Не надо вскрытие! – умоляющими глазами посмотрел на Степаныча. – Пожалуйста!

Тот пожевал губами, обдумывая мою просьбу. Затем согласно кивнул.

– Спасибо! – я обреченно упал в кресло, готовый вновь погрузиться в пучину самобичевания. Более того – я хотел этого. Жаждал. Стремился всей душой.

Видимо, на моем лице все было написано так явно, что Степаныч это без особого труда прочитал.

– Э нет, дружище – сказал он, хватая меня за руку, выдергивая из мягких объятий кресла. – Так не пойдет. Пойдем-ка.

Он тянул меня прочь из кабинета. Накинул на плечи куртку и мы спустились вниз. Вышли из здания прочь, в шум и холод зимнего вечера.

Я почти не смотрел по сторонам, но все же заметил, как вокруг нас образовался коридор из спин, поперек которых тянулись характерные оружейные ремни. Это коридор протянулся от входа в здание, прямо до стоящей напротив машины.

Десять секунд, и мы уже внутри автомобиля, и Степаныч что-то говорит водителю. Василий, кивнув, развернулся и вскоре, мягкая сила ускорения, вжала меня в сиденье.

Мы куда-то ехали, поворачивали, стояли на светофорах и снова ехали. Все это плохо отражалось в моем сознании. Потому что я вновь и вновь оказывался там, в своем кабинете. И вновь я тонул в ее объятьях, чтобы в следующее мгновение стоят над окровавленным телом. Но в, какой-то из моментов, вдруг осознал, что сижу явно не в машине.

Огляделся.

Похоже это бар. Пустой бар, что уже выглядит неестественно в это зимний вечер.

Я сижу на прочном и твердом стуле, сделанном из отполированных досок, а передо мной виднеется столешница, из не менее грубой доски, на которой ножом вырезана корявенькая надпись, гласящая, что Петька – козел.

Вокруг стоит еще с десяток таких же нарочито неказистых, прочных столов со стульями. На столах – нехитрая снедь и бутылки с алкоголем. Кое-где видны пепельницы в которых еще тлеют сигареты. А людей нет.

И персонал, пара официантов, одетых в простые футболки, странно на меня косятся.

– Фух, – откуда то вывалился Степаныч.– Все улажено, сейчас тебе будет полегче. Давай, отключай там свой имплант, чтобы он не мешался. Посидим с тобой спокойно, водочки попьем, мяска поедим.

– А где все остальные? Куда они делись?

– Понимаешь…– мой напарник помрачнел. – Доверия, после сегодняшнего, к посторонним совсем нет. Так что этот бар я на этот вечер выкупил. Потратился, конечно, но да ладно.

Подошел, опасливо смотря на нас официант с подносом. Начал выставлять на стол всевозможные тарелки с ароматно пахнущей едой. Второй принес две дубовые доски на котором развалились огромные куски добротно прожаренного мяса в окружении потушенных овощей.

Вскоре перед нами поставили запотевшую бутылку с прозрачной жидкостью. Рядом материализовались две стопки.

– Давай, хряпнем, – разливая водку в посуду, сказал Степаныч. – Не чокаясь. Хорошая была девка, жалко.

Я опрокинул ледяную жидкость в рот. Она была настолько холодной, что лилась густо, словно масло.

Проглотил, и только потом, спустя несколько секунд почувствовал характерный спиртовой привкус.

– Закусывай мяском, закусывай, – подавая мне пример, мой телохранитель, отрезал добрый шмот нежнейшего мяса и закинув его в свою «мясорубку», начал усиленно жевать, причмокивая от восторга. – Мясо тут божественное.

Отрезав кусок со своей доски, я не смог не согласится с ним. Сочное, волокнистое, очень мягкое.

– Давай, еще по одной, – не стал долго ждать Степаныч.

Мы снова выпили. Потом еще и еще.

Спустя какое-то время на столе появилась вторая бутылка. А пустые доски с мясом, заменили на полные.

Я не знаю сколько мы сидели в том баре. Часов там не было, а я дал себе зарок не заглядывать сегодня в меню импланта.

Мы пили и ели. Ели и пили.

Беседовали. Вспоминали. Один раз я разрыдался и Степаныч тут же подставил мне свое плечо и участливо хлопал по спине, неловко говоря ' Все пройдет, Димон. Все пройдет'

Снова мы пили.

И в какой-то момент я почувствовал, что меня начало отпускать. Безумное напряжение, диким узлом скрутившее мои нервы ослабло. Я словно скинул с плеч мешок цемента в полцентнера весом.

Нет, боль от произошедшего никуда не делась. Но она отступила, перестала давить на грудь.

А потом я отрубился.

Получен ежедневный опыт за последователей. + 178 733 единиц. Дополнительный опыт за младших учителей + 8400 единиц.

Утро после пьянки.

Головная боль многих и многих. Только редкие счастливчики спокойно переносят похмелье. Без разламывающейся надвое башки (именно башки а не головы, потому что назвать в это утро, тот отросток на плечах, головой, это значит совершить очень большую ошибку), постоянных рвотных позывов и общей слабости и крайне отчетливого желания сдохнуть. А также клятв самому себе «Да что бы я, да чтобы никогда больше!».

Свое первое настоящее, прям по взрослому, похмелью я помню очень хорошо. И оно произошло на следующее утро после того как мы «стали взрослыми». То есть после выпускного из одиннадцатого класса.

Несмотря на все предосторожности нашей классной и родителей, мы, помимо чисто символических бокалов шампанского, смогли принести вполне себе реальные шесть бутылок водки. Кто-то скажешь: пфф, три литра на двадцать пять человек, это даже не забалуешь. Но мы ж ребетенки вчерашние. Нам понюхать пробку и уже хорошо. Так что, насколько мне известно, там даже осталась пара бутылок,.

Но пришел я тогда домой на очень сильных рогах и мама полночи бегала с тазиком. И утром мне было ОЧЕНЬ плохо. Именно тогда я дал себе первую клятву быть трезвенником до конца жизни. Которая, конечно же была нарушена. Буквально через месяц.

А это утро я встретил вполне себе хорошо. Голова не болела, тремора в руках не наблюдалось, бежать обнимать фаянсового друга не хотелось. Единственно, что очень сильно хотелось, так это пить.

Но ужасно не хотелось вставать, поэтому я, проснувшись, валялся в кровати даже не открывая глаз.

В уголке внутреннего взора, очень скромно светился восклицательный значок и я, поддавшись соблазну, нажал его.

Произведена чистка организма от этанола и его составляющих. Вредные вещества обеззаражены. Рекомендуется их срочное удаление(я внезапно почувствовал, как очень сильно хочу в туалет по маленькому). Во избежание, в дальнейшем, отравления внутренних органов, рекомендуется, вместо употребления этанола и его составляющих, использовать симуляцию опьянения.

В смысле симуляцию?

Я залез в справку, нашел нужный раздел и внутренне присвистнул. Да, на самом деле в импланте есть такая функция. Он, по моему желанию, может создавать точно такие же эффекты опьянения как при употреблении водки и прочего алкоголесодержащего. И, конечно же, только положительные эффекты.

Пей воду, пьяней как от спирта и никаких побочек. Мечта алкоголика!

Вот только можно ли будет обмануть разум? Ведь я буду знать, что все это симуляция. Так что надо будет все это дело опробовать.

Давление на мочевой пузырь стало совсем нетерпимый и я наконец решил, что пора вставать.

Раскрыл глаза и опа!

Я, оказывается, нахожусь совсем не в своем номере, где проводил ночи с тех пор как переехал в Москву. И даже не в комнатах отдыха недавно отстроенного комплекса развития.

Совсем неизвестная мне обстановка. Это что же, Степаныч меня сюда вчера притащил? Или что-то произошло?

С некоторым трудом найдя уборную и справив все свои дела, я начала изучать место где нахожусь. И оно, в принципе, было вполне стандартным, очень похожим на гостиничный номер, за одним исключением. В нем не было окон. Никаких и нигде.

Я думал над подобным казусом, медленно отхлёбывая из стакана с апельсиновым соком, который я нашел в холодильнике, когда входная дверь открылась и в номер зашел мой вчерашний собутыльник:

– Димооон! – шепотом «прокричал» он, хватаясь, с весьма болезненным видом, за голову.– Ты как? Жив? Полечиться хочешь?

– Ты как маленький, совсем ничего не знаешь о своем импланте! – я закатил глаза, словно говорю ему прописные истины, хотя сам узнал об этой функции буквально пятнадцать минут назад. – Идешь в «обслуживание», там ищешь пункт «интоксикация» и нажимаешь «нейтрализация».

Степаныч «завис» разбираясь в интерфейсе. А затем затряс головой. Явно от удовольствия.

– Ух, аж на ходу легчает! Вот что надо студентам в первую очередь рассказывать! А не о всяких там умениях стрелять без промаха.

Вербальная передача знаний. Получено 100 единиц опыта.

Курочка по зернышку, учителю на новый уровень!

– А теперь, – обратился я к нему, – раз ты ожил, давай, рассказывай, где мы с тобой находимся?

– Ты понимаешь, такое дело, – Вадим Степаныч смущенно зачесал затылок. – Мне вчера президент приказал вести тебя сюда.