Текст книги "Весёлая дорога"

Автор книги: Владимир Арро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Рождение огней

Самолёт заходил на посадку. Внизу, на земле, было сумеречное морозное утро. От Енисея шёл пар. Земля светилась миллионом огней. Они тянулись вереницами, расходились ветвями, закручивались спиралями, рассыпались в беспорядке, потом снова вдруг выстраивались в длинный, бесконечно правильный ряд, образуя систему. Казалось, небо со всеми своими созвездиями отпечаталось на земле. Россыпи и скопления огней можно было видеть на всех сторонах горизонта, покуда хватало глаз, а там уже, куда глаз не хватало, различалось слабое электрическое свечение.

* * *

От Красноярска до Дивногорска всего час езды по берегу Енисея. Рядом с дорогой несётся текучая пучина воды свинцового цвета. Она не замерзает, эта пучина, она живёт, мечется, укрощенная, отдавшая уже свою силу турбине, и парит на морозе. Можно подумать, что вода в Енисее горячая, такой стоит пар. Можно подумать, что вода разогрелась в работе.

Дивногорск спускается к Енисею с горы степенно и постепенно – ярусами.

Наверху – стадион, автобусная станция, магазины. Ниже – Комсомольская улица, ещё ниже – железная дорога, вокзал и уж потом – набережная. Сверху донизу идёт широкая, в несколько сотен ступеней лестница. Идти по ней долго. А местные парни накатали катков от верха до самого берега. Ух как несутся они, раскинув для равновесия руки! Вот он только что был наверху, а вот уже у реки. Я попробовал – у меня не получилось.

В Дивногорске восемь тысяч детей – треть всех жителей. Одного такого дитёнка мы с его папой брали из детского сада, на вершине горы. Папа с дочкой сели на санки, оттолкнулись и через минуту были внизу, у самой парадной. А я всё шёл, шёл… Ишь какие они, дивногорцы, скорые!

Как живёт Дивногорск?

А вот так. Крутятся турбины электростанции, Сибирь получает электричество.

А в городе проходят межобластные соревнования конькобежцев. Репетирует ансамбль «Кедриночка». К Новому году открылся базар – из тайги привезли свежие ёлки.

Между тем турбины всё крутятся.

Новосёлы въезжают в новый стоквартирный дом. Проходит воскресник на строительстве детского сада. В кино идёт фильм «Думают ли животные?».

Тем временем турбины всё крутятся, крутятся.

Заканчивается строительство завода.

На фабрике-кухне – праздник национальных кухонь пятнадцати республик.

В магазине проводится выставка-дегустация рыбных кулинарных изделий. За неделю не перепробуешь всех этих вкусных блюд.

А турбины всё крутятся! Крутятся турбины! И это – главное. Турбины – как ровный пульс, как здоровое сердце города. О них горожане думают всё меньше и меньше. А чего о них думать – дело надёжное, сделано навечно. И всё-таки горожане знают – это главное.

Город и родился и прославился благодаря своей удивительной электростанции. Без неё – он просто город, каких много. А с нею – он единственный в мире, потому что тут работает самая крупная, самая сильная в мире ГЭС.

* * *

Когда подходишь к мощному, километровому телу плотины, то кажется, что тут ничего особенного и не происходит: такая здесь царит чистота, красота и покой. По обе её стороны вздымаются живописные таёжные склоны, внизу кипит тяжёлая вода Енисея, плывут облака. Идеальные места для художественного фотографирования. И среди всего этого – сияние стёкол и алюминия.

Толпа туристов проходит сквозь стеклянные двери, как будто это не промышленное предприятие, а музей.

А между тем в этой тишине – я знаю, я читал – рождается чудо.

Вода, собранная за спиною плотины в водохранилище, падает с высоты ста метров на рабочие колёса турбин. И рождает электроэнергию. Работа, которую может произвести эта электроэнергия, равна мускульной силе ста двадцати миллионов человек. Сколько людей нашей страны должны были бы выйти сегодня на эту работу?!

А тут – тишина, покой, безлюдье…

В машинном зале в одну рабочую смену находится всего четырнадцать человек: начальник, четыре дежурных мастера, а также девять слесарей. Слесарями работают женщины, мужчины не идут на эту работу, говорят: там нечего делать, очень простая работа.

В машинном зале не то чтобы тишина, но ровное, устойчивое такое гудение. Стена этого зала – почти полукилометровое сплошное окно. Если подойти к нему вплотную и посмотреть вниз, то можно вообразить, что находишься на носу плывущего парохода. И как-то забываешь, что за спиной у тебя, совсем рядом, постоянно нависает стометровая толща воды, которая ждёт своей очереди, чтобы упасть на колёса турбин и, пройдя под плотиной, возникнуть у тебя перед глазами. Река вся в пене, как бывает в пене после быстрого бега хорошая лошадь.

Машинный зал – не просто цех, но и необычайно красивое сооружение. Из конца в конец в строгом порядке тянутся двенадцать красных цилиндров. Возле каждого – два белых. Красные – это лишь малая часть спрятанных под полом турбин. Белые – это лишь малая часть системы управления.

Чем же они занимаются здесь, эти четырнадцать дежурных, которым подчиняется самая многоводная река Советского Союза?

Начальник смены Николай Николаевич Сатаев даёт мне посмотреть журнал.

8.00. Осмотрено оборудование.

8.10. Опущены на порог затворы ПА и ПВ.

8.15. Н-701 установка колес на 75-тонный кран.

8.15. Покраска низа формы Н-696 тормозного пути.

8.25. Н-704 ревизия подпятника АП.

8.27. НГ переведён в генераторный режим.

8.30. Н-700 капитальный ремонт системы пожаротушения генератора А-I.

Всего полчаса. А сколько забот. Оказывается, и река, и машины, и люди, работающие посредине и внутри реки, только делают вид спокойной, монотонной работы. На самом же деле каждую секунду здесь идёт жестокая, жаркая схватка.

В каждую секунду на электростанцию нападают шесть тысяч кубометров воды. Им противостоит пять с половиной миллионов кубометров бетона, двенадцать турбин и четырнадцать человек. Из этого сражения в течение года и высекается невиданная энергия – двадцать миллиардов киловатт-часов.

Я сказал начальнику смены, что хочу побывать на «переднем крае», в самом жарком месте этого сражения. Николай Николаевич взял большие ключи, оставил вместо себя, дежурного мастера, и мы пошли.

* * *

Мы спустились вниз по металлической лестнице, перелезли какие-то стальные барьеры, и я воскликнул:

– Да это же рабочее колесо!

Стальной цветок колеса был знаком мне по фотографиям. Он делался у нас в Ленинграде, и какой же ленинградец его не знал!

– Погодите, – сказал Николай Николаевич, – мы ещё сюда вернёмся.

И повёл меня по кривой, всё расширяющейся трубе, похожей на раковину. Её членистая полость закручивалась и распахивалась всё шире, точно готовясь встретиться с каким-то чудовищем. Под ногами хлюпала вода. Наконец раковина закончилась, дальше ходу не было. Пахло рыбой, водорослями, морским дном.

– Знаете, где мы находимся? – спросил Николай Николаевич. – Мы на дне Красноярского моря. Это спиральная камера. Она охватывает рабочее колесо, которое вы узнали. Мы с вами здесь только потому, что этот, четвёртый, агрегат на проверке. А в обычное время в этой камере вода. Да и не просто вода, а под неимоверным, фантастическим давлением! Нас бы в лепёшку раздавило. Ну, смотрите, что тут делается. Вода входит в камеру диаметром десять метров.

– Да это не больше ли, чем тоннель метро?

– Больше. А выходит на рабочее колесо вон там, в конце камеры, диаметром два метра. Скорость её замедляется, верно? Зато повышается давление. Ну, а везли эту ракушку, наверное, слышали, на семи большегрузных платформах.

Всё это важно было для меня знать, и я слушал внимательно, но важнее было почувствовать то, что мы находимся на самом переднем крае, на рубеже, где обычно кипит бой и дремучая, неистовой силы вода только начинает быть электричеством…

– Стоит открыть затворы – и вот что произойдёт… – Мы вернулись к рабочему колесу. – Вода, шестьсот кубометров воды в секунду, ударит вот в эти лопасти, закрутится рабочее колесо. Каждая лопасть, вы видите, высотою четыре метра, а всего их четырнадцать. Рабочее колесо весит двести пятьдесят тонн, из такого количества металла можно изготовить двести автомобилей «волга». Ну вы, наверное, знаете, что их ни одна железная дорога не принимала – пришлось бы ломать все виадуки, мосты, останавливать всё встречное движение. Их везли на специальном лихтере «Лодьма» через Северный Ледовитый океан.

Да, о лодьминской эпопее я многое слышал.

– Так вот, колесо вращается под напором воды со скоростью девяносто три оборота в минуту, и наверху крутится соединённый с ним намертво вал. Ну, пойдёмте, посмотрите…

Мы вышли из шахты и по внутреннему коридору попали в другую шахту, точно такую же, но только на ярус выше, – рабочее колесо и спиральная камера остались под нами. За предохранительным ограждением крутился вал. Лоснящийся стальной вал вращался так увлечённо и яростно, что казалось, он теперь уж никогда не остановится.

– Это ещё что, – сказал Николай Николаевич, – здесь не так ощущаешь скорость. А вот пойдёмте-ка дальше…

Мы поднялись по ступеням и вошли в коридор. Николай Николаевич вынул ключ и отпер железную дверь. Повеяло холодом.

– А ну войдите. Держите только шапку…

Вихрь ударил мне в лицо, смертельный холод и остервенелое, какое-то дьявольское вращение. Вращался весь потолок – неуловимый для взгляда диск – вращался весь воздух, да его и воздухом уже нельзя было назвать, а – ураганом. Казалось, не было такой силы, которая отважилась бы остановить или замедлить это круговращение.

Мы пробыли там несколько секунд, и мой провожатый запер ключом дверь.

– Ну, а дальше вы уже по физике знаете, что происходит.

Да кто этого сейчас не знает! А кто не знает, тот догадывается. Всякому ясно, что ещё большая Дорога у этой, отобранной у реки энергии, прежде чем она сделает землю похожей на звёздное небо.

Сердца и моторы

Колонна нарушителей

Каждую весну жители села Ляды Псковской области могут наблюдать такую картину: школьный двор вдруг взрывается гулом автомобильных моторов, треском тракторных двигателей – хоть уши зажимай. Плывёт синий дым. Орут младшие школьники. Волнуются старшие школьники. Директор школы Георгий Васильевич Ткачев высовывается, из газика и машет рукой: «Поехали!».

Колонна школьной техники – четыре трактора и четыре автомашины – на малой скорости выползает на дорогу. Когда головной газик с директором и бригадиром Шурой Александровой уже за рекой, последняя машина только ещё минует ворота. Мальчики, сидящие за рулём, старательно соблюдают дистанцию. А как же её не соблюдать, когда за мостом инспектора ГАИ уже поджидают нарушителей.

– Ну что ж, Георгий Васильевич, – говорит инспектор, – опять за своё?

– Надо, надо, – оправдывается директор, – совхоз попросил навоз помочь вывезти.

– Так ни у одного же водительских прав нет!

– А вы спросите их по правилам, спросите!

А инспектор и так знает, что правила движения и всё, что касается обращения с техникой, мальчикам известно не хуже, чем взрослым. Ведь недаром двоих из них, лучших, Государственная автоинспекция (ГАИ – не кто-нибудь!) отправила в Артек.

– Ох, – вздыхает инспектор, – нагорит нам с вами когда-нибудь… Каждый год одно и то же, и когда это кончится! У всех школы как школы, а у нас в Лядах – автопарк. Ну, поезжайте, только чтобы в радиусе совхоза.

– Знаем, знаем!..

Колонна снова приходит в движение.

Техника и «механика»

Откуда же у маленькой сельской школы столько техники? Вот из других школ приезжают в Ляды с этим вопросом, разводят руками: мы лопаты не можем лишней достать!

Подарил кто-нибудь? Выиграли по лотерее? Купили?

Вы уже догадались, наверное, что машины в этой школе делают своими руками. От начала и до конца. Любые. От трактора до аэросаней. От автомобиля до лодки-амфибии.

А вокруг только леса да поля. И поблизости нет ни одного магазина «Юный техник». И даже железной дороги нет поблизости, так что многие ребята этой школы, как говорится, живого паровоза ещё не видели.

Ну хорошо, техника техникой, а какова же здесь «механика»? А механика такова. Всё начинается со сбора металлолома. Младшие, средние и старшие школьники, как пчёлы, разлетаются по селу и его окрестностям. Хитрые школьники – знают, во что превращается металлолом. Все несут: валы, шестерёнки, шайбы, подшипники, старые велосипедные обода. Или катят найденное в канаве колесо. Или приходят и говорят: там какая-то штука лежит, а нам её не сдвинуть. «Штуку» прибуксировывают трактором. Оказывается – рама от машины.

Но самый хитрый сборщик металлолома – директор школы Георгий Васильевич. Говорит, например, совхозным ремонтникам: «И зачем это у вас второй год лежит старый двигатель, он ведь ржавеет, отдайте его нам для наглядного пособия». Ремонтники ухмыляются, знают, сколько уже таких «наглядных пособий» на школьном дворе. Но ничего, отдают, потому что когда-то ведь и сами учились у него в школе.

Когда куча металла вырастает в гору, начинается его сортировка.

– Налево! – кричит Георгий Васильевич, цепким взглядом оценивая железяку. – Направо! Направо! Направо!

Помаленьку почти вся гора перемещается направо – это всё предметы, которые пойдут в дело.

И вот – пожалуйста! Входим с директором в большой сарай. Да это склад какой-то или музей! Боже, чего тут только нет!

– Это, – говорит. Георгий Васильевич, – раздел шкивов. Это раздел барабанов. Это раздел радиаторов. Это раздел патрубков.

И в каждом разделе десятки предметов. А колёс-то, колёс! Целая пирамида до крыши.

– Это электрощиты. Это насосы. Это пилы. Это рули. Здесь аккумуляторы. Там – карбюраторы.

– Ну, хорошо, – говорю, – а зачем вам дырявый самовар?

– Как зачем, – удивляется директор, – это же отличная медь, пойдёт на втулки!

– Ну, а патефоны-то старые, патефоны зачем?..

Всё в сарае аккуратно подобрано и разложено. Каждая железка терпеливо дожидается своей второй судьбы.

Между прочим, совхозные ремонтники частенько сюда захаживают – за недостающей деталью. И директор им не отказывает, только ухмыляется.

После полуночи

Потихоньку вся эта рухлядь, металлолом, винтики-гаечки, соединяется в одно целое. Не пройдёт и нескольких месяцев – глядишь, вместо кучи железного хлама посреди двора стоит вполне приличный, работоспособный тракторишко. Кряхтит, дымом попыхивает, думал – пора на покой, а ему ещё жить да жить.

Но таким «машиностроением» может похвастаться едва ли не каждая сельская школа. Конечно, в более скромных масштабах, ну, какой-нибудь там трактор с плугом собрали, грузовичок. Если бы всё так просто в Лядах и обстояло, то не стоило бы дальше и писать.

Дело в том, что в школе села Ляды не просто строят, там изобретают. Собрать машину из старых частей и ничего при этом не усовершенствовать, не изобрести там считается недостойным, пустячным занятием.

Вот поэтому бывает, что если в конце сборки кому-нибудь придёт в голову свежая идея – машину разбирают и начинают всё сначала.

Больше того – там создают конструкции новых, невиданных доселе машин и сооружений. Таких, которых ещё нет в народном хозяйстве.

В одном из сараев работает конструкторский кружок. Руководит им сам директор – Георгий Васильевич. Он берёт к себе всех – и малышей из четвёртого, и юношей из десятого класса. А чего ж не брать – всем найдётся работа: кому гвозди выпрямлять, кому траки выпиливать, кому мозгами шевелить. Двенадцать человек, как считает Георгий Васильевич, – это кадры, конструкторы. Женя Семёнов, Саша Иванов, Витя Ершов, Саша Филин…

– Моё дело, – говорит Георгий Васильевич, – подорвать их доверие к машине. Да-да, что смотрите? Прямо так и считаю: подорвать. Заронить сомнение, доказать, что можно сделать лучше, что-то самим изменить… Не-ет, говорю, не нравится мне проходимость колёс. Ведь трактор заваливаться будет на наших косогорах. Как бы её повысить? Или такое сомнение подкидываю: что-то, говорю, много в этом механизме трущихся частей, ведь они быстро выходят из строя. Ну, и думаем. Спорим. Высказываем идеи. Наброски делаем. Потом чертежи. Потом модели. Родители стучат в окошко: Георгий Васильевич, ведь уже время-то за полночь!.. А мои-то кадры и голов от бумаги не поднимают. Сейчас, говорю, идём!

Горячие машины

Так появились хитроумные модели машин. Три из них, можно сказать, «горячие» – сборка их только началась, а модели уже побывали на выставках, даже на ВДНХ, одобрены специалистами.

Ну вот, например, новая самоходная картофелекопалка. Представьте, водитель, какой-нибудь Витя или Серёга, сидит в седле от мотоцикла и со скоростью четыре километра в час ведёт по картофельному полю свой агрегат. Земля вместе с картошкой подрезается лемехом, захватывается шнеком и попадает в крутящийся барабан. Барабан так сделан, что картошечку не портит. Всё сооружение надёжное – в нём минимум трущихся частей. На поле приезжают совхозные механизаторы, может быть, даже сам директор совхоза. Удивляются: что это у них за машина? А школьники уже собираются по домам – поле убрано.

– Есть у нас такое тайное желание, – говорит Георгий Васильевич, – чтобы наша идея перешла в совхозные мастерские.

Сработан трактор с шагающими колёсами. Он не завязнет где-нибудь на просёлочной кислой дороге, не перевернётся на косогоре. Для таких случаев у него есть специальные «ласты». Первый вариант шагающих колёс создали Серёжа Михайлов и Володя Киселёв, второй – Витя Анисимов и Володя Денисов.

А вот малогабаритный гусеничный трактор. У школы в нём большая потребность, но он очень трудоёмок для исполнения. Для гусеничных цепей нужно выпилить 128 стальных траков. Труднейшая слесарная работа. А Мохов и Ершов пилят и пилят… Цепь – собственной конструкции. Ременная передача – собственной конструкции, идея Жени Семёнова. Этот тракторишечка будет тренажёром. Даже четвероклассник сядет в кресло и всё поймёт. И поедет. А тренажёр школе очень нужен – ведь она выпускает больше двадцати трактористов в год.

Электростанция и многое другое

Несколько поколений конструкторов пыхтело в этом сарайчике над чертежами. Так что тут уже в самом воздухе висит творческий, изобретательский дух.

Выходили отсюда конструкции всегда с каким-нибудь новшеством. А иногда совсем новые – дерзкие, смелые. Выходили не просто, удивлять своей оригинальностью, а служить людям, школе. Ну, посудите сами. Много лет назад в школе не было электричества. Были керосиновые лампы, был движок.

Школьные конструкторы во главе с Георгием Васильевичем решили строить ни больше ни меньше как собственную электростанцию. Взяли из литературы идею, почти нигде ещё не опробованную, – электростанцию поплавкового типа. Заготовили тридцать кубометров леса, построили раму длиною десять метров, шириной пять. Протянули с одного берега Плюссы на другой этакий невод – гирлянду маленьких турбин – восемьдесят штук, которые изготовили, разумеется, сами… Чуть не сутками ребята с директором пропадали на реке. И однажды в классах загорелись лампы. Электростанция давала пять киловатт настоящей энергии. Но работа продолжалась, они не считали свою конструкцию совершенной. Каждый год менялся вариант. На седьмой год Саша Родионов предложил седьмой вариант, самый надёжный… Не удивительно, что сейчас он инженер-электротехник.

Тогда же в школе не было и воды, добывали её из артезианского колодца ручным насосом. Как же так – вода есть, своё электричество есть, а школа живёт без водопровода. И построили ребята водопровод. Выкопали из земли старые трубы, отрыли траншею, уложили, утеплили. В шахту колодца поставили вихревой насос с мотором, подключили к своей электростанции…

На зиму школе нужно заготавливать уйму дров – гигантские поленницы. А помещения интерната разбросаны по всему посёлку. Так вот что соорудили: передвижную циркульную пилу. Приедет такой автомобильчик, у которого вместо кузова – пилорама, остановится, а мотор работает – пилу вращает.

Как-то в школьном коридоре появился автомат для продажи карандашей. Опустишь копейку – получай карандаш, новый, душистый.

Уже все пеналы были полны карандашами, а ребята всё опускали копейки и опускали. Так им нравилась безотказная работа автомата.

А вы посмотрите, какие на школьном дворе качели, – высота шесть метров – ты садишься, пристёгиваешься, и летишь по орбите, как космонавт.

А придумано всё и сделано в сарайчике своими руками.

Всеобщее творчество

Георгий Васильевич хмурит брови:

– Не на одних конструкторах школа держится. Есть и другие кружки: авиамоделисты, кинолюбители, радиотехники, фотографы, краеведы, биохимики… Везде идёт работа. Дороже всего творчество.

А творчеством в школе заражены чуть ли не все. Эта жажда – поиски новых путей – овладела и учителями и ребятами.

Кабинет английского языка прямо ломится от обилия аппаратов, приборов, реликвий, наглядных пособий. Любовь Ефимовна Романова как включит все эти магнитофоны, фильмоскопы – тут хочешь не хочешь – начнёшь изучать английский язык. Изучают. Забирают все первые места на районных смотрах.

В кабинете машиноведения столько наглядных пособий, действующих моделей, стендов, что кажется – попади сюда марсианин, и тот всё поймёт.

А однажды зимой в школьной теплице было обнаружено странное движение муравьев. Сам Георгий Васильевич очень удивился. Оказалось, что это учитель биологии Юрий Васильевич Воронцов со своими учениками проводит научные эксперименты.

Директор рассказывает мне и о других людях своей школы. А на берегу Плюссы, по которому мы идём, то и дело с ним здороваются – дети, подростки, взрослые. Иногда у него с ними происходят короткие разговоры. Георгий Васильевич поясняет: взрослые – это выпускники. Всё больше и больше их остаётся в совхозе. Понимают, что любая работа может стать творческой – как к ней относиться. И везде при желании можно интересно жить. Но и уехавшие в другие места школу не забывают. Вон недавно лётчик Валя Захватов пролетал над школой, помахал крыльями…

Давайте-ка теперь скажем то, что необходимо сказать: самое важное, самое ценное в этой школе – дух творчества, и начало ему – сам директор. Я знаю, Георгий Васильевич не любит об этом говорить. Зато другие-то, посторонние люди всё понимают. Вот как пишет ему один московский профессор: «Завидую вашим ученикам».

И я завидую.

Директор

С ребятами Георгия Васильевича связала судьба ещё в молодости, но первый урок, который он им преподал, длился одну секунду и закончился для него трагически. Он и учителем ещё не был, а страстным поклонником техники, трактористом. Жил он тогда на Кубани. Увидел однажды в руках у мальчиков ржавую гранату, оставшуюся в степи со времён гражданской войны. Мальчики что-то отвинчивали… Он выхватил гранату, отшвырнул её, но запал взорвался. Георгий Васильевич остался без руки.

Когда началась война, он был студентом учительского института. Вот так – с протезом вместо левой руки – он и явился в военкомат. Конечно, ему отказали, но он сумел убедить, что сможет, сможет стрелять во врагов одной правой рукой. Так он оказался на фронте. Сражался под Сталинградом. Под Ростовом Георгия Васильевича контузило, и его отправили в тыл. Вернуться на фронт ему не удалось. После окончания института он поехал в одну из самых разорённых немцами областей – в Псковскую область. А здесь выбрал самый отдалённый район – Ляды.

И вот я думаю: какой бы предмет Георгий Васильевич ни преподавал своим ученикам – литературу или машиноведение – какие бы машины с ними ни строил, одной его судьбы будет достаточно, чтобы понять, как нужно жить.