Текст книги "Фантастика 1984"

Автор книги: Владимир Щербаков

Соавторы: Михаил Грешнов,Юрий Медведев,Юрий Моисеев,Эрнест Маринин,Людмила Овсянникова,Игорь Мартьянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

ЮРИЙ МЕДВЕДЕВ ЛЮБОВЬ К ПАГАНИНИ

Еще с вечера Мерва не покидало ощущение чего-то нехорошего, гадливого, предчувствие неких грядущих каверз. Тревога сквозила в мерном подрагивании листьев гиперовощей и дубояблонь в саду за окном. В упорядоченном строю сиреневых, рыжих, фиолетовых квазиоблаков определенно таился подвох. Часам к десяти стал накрапывать дождь, и его шепоты и шорохи будоражили изощренный слух Мерва. Как и всякий закоренелый холостяк, Мера опасался превратностей судьбы: новых знакомств, внезапного закабаления женщиной, приглашений к полетам на другие планеты, равно как и самих полетов, а пуще всего -, инспекторов Лиги Умственного Труда.

Эти твари, подобно микробам, проникали во все щели бытия, и ухо с ними надлежало держать востро.

Мерв включил видеатор кругового обзора, искусно сработанный под древнюю японскую вазу. Картина на экране была вполне заурядной. Пара авиэток вспахивала ночные небеса.

Стая перелетных эвкалиптов кружила над уродливым небоскребом. Вскоре крылатые деревья опустились средь зарослей Висячих Садов. На улицах среди муравьиного потока мобилей, пневмодилижансов, гравикарет сиротливо кувыркались автоперекати-поле.

“Странно, откуда же повеяло бедою? – размышлял Мерв. – А что, если затаиться, отложить нынче ночное бдение… Или махнуть на денек-другой на Землю, в Тибетский заповедник, к примеру, а то и подальше куда. Или, как в прошлый раз, на пляжи старушки Луны”…

Порассуждав таким образом, Мерв все же решил не придавать значения смутным ощущениям, тайным предзнаменованиям и предчувствиям.

И, как выяснилось довольно скоро, тут он и дал промашку.

К десяти часам Мерв вывесил на флагштоке своего бунгало три светящихся шара – красный, голубой, белый. Пусть знают, что и он, Мерв, как и положено добропорядочному поселенцу, участвует в лотерее Невиданных Радостей. Затем Мерв замкнул на пневматические присоски окна и двери, погасил везде свет и потайным ходом из спальни ринулся в святая святых – лабораторию, днем замаскированную под чулан, который был битком набит старьем. Тут громоздились допотопные реокраны, псевдоинтеграторы, гравиякоря, нейрозащелки, торчал заржавленный остов психотрона, висело чучело двуединорога с Плутона, тускло мерцали реторты невообразимых форм, размеров и расцветок. И вся эта рухлядь была увита проводами, обрывками биоканатов, мнемошлангами, утлой паутиной в палец толщиной, непрестанно творимой парой прирученных альдебаранских пауков, беззлобных тварей, чем-то смахивающих на двух престарелых вепрей.

Оказавшись в чулане, Мерв нажал одну из панелей на блоке управления – тотчас все чудесным образом переменилось.

Реторты, якоря, нейроприсоски, вепреобразные пауки провалились в бункер, а на их место явились приборы и аппараты, совершенству которых мог бы позавидовать кое-кто даже из Института Обратимых Пространств. Эх, кабы тамошние горе-академики сочувственно отнеслись в свое время к его, Мерва, идеям, многое изменилось бы нынче.

Тяжкое воспоминание об Институте Обратимых Пространств надолго лишило Мерва привычного спокойствия духа. Склонившись над проектом коренного преобразования климата на Нептуне, изобретатель время от времени на огромном листе фольги делал пометы цветным мини-лазером (собственной конструкции) и бормотал не без тайного злорадства:

– А вот горный этот кряж мы перетащим сюда!… А сию бомбочку взорвем здесь, да-с, дабы льды расплавились и море явилось, а точнее же – океан! Тут вот лесостепь запланируем, там муссончиков подпустим, смерчи взрастим океанские!… А проектик-то анонимно в Звездную Конфедерацию и пошлем. И поглядим, как вы тогда запоете, поборники непрерывного отдохновения!… А проектик-то нептунианский занумеруем для нашего архива, под номером девять тысяч сто двадцать девятым пойдет проект.

Было далеко за полночь, когда Мерв заметил божью коровку, медленно ползущую по краю стола. Несколько последних ночных бдений он порою замечал это крохотное насекомое, однако не придавал ползучей твари никакого значения. Теперь его заинтересовал идеально правильный геометрический узор на крылышках. Вот завершенное создание матери-природы, рассуждал Мерв. Тут ни прибавить, ни отнять, ни-ни, пустая затея, как говорится, миллиарды лет эволюции.

Коровка божья между тем остановилась, потопталась на месте, двинулась дальше. Справедливости ради следует упомянуть, что Мерв не очень-то обожал животных, растения, а тем паче насекомых. И тому наличествовала причина. Давненько, в пору изобретательских безумств юности, он, помнится, предложил какому-то ведомству один из своих первых проектов – микротелерадиоинформатор, сработанный под божью коровку.

И что же! Ему показали от ворот поворот: это-де и нефункционально, и нецелесообразно, и оскверняет наши устоявшиеся представления о живой природе. “С вас, моя милая, с вас начались мои мытарства, – шептал Мерв. – Целых два месяца угрохал тогда на вашу милость; ловил в лесу, в трубе аэродинамической продувал, узор крыльев разглядывал в лупу… Эх, пролетели веселые годы, как пролетел пучок нейтронов”, – вспомнился припев из давно забытой студенческой песни.

Умиленный Мерв извлек из ящичка сверхувеличительное стекло и склонился над божьей коровкой, любуясь совершенством природных форм. Вдруг он оторопел: под линзой отвратительно шевелило усами-антеннами и переступало манипуляторами. Будь ты трижды проклята! Механическая дрянь! Вместо головы в нее был вмонтирован кристалл, он монотонно вспыхивал еле заметным пламенем.

“Все кончено. Пойман с поличным за очередным изобретением!” – безошибочно оценил обстановку Мерв за мгновение до того, как схватить полипинцетом микроинформаторшу и швырнуть ее под ультрапресс. “Крыгг-краггг-крыггг!” – заскрежетало внутри ультрапресса.

– Не делайте глупостей, поселенец Мерв, – услышал пойманный с поличным довольно-таки внятный голос невесть откуда. Он огляделся. В полуметре над столом зависла еще одна псевдокоровка. Голос явно исторгался оттуда, из нее.

– Спокойно, поселенец Мерв. Говорит старший инспектор Бинк. Вас заслали на месте преступления. Не пытайтесь скрыться. Бунгало накрыто бронированным колпаком. Все три подземных хода перекрыты. (“И о ходах подземных пронюхали, дьяволы”, – выругался про себя Мерв.) Не поможет и ваш пресловутый механический крот, на котором вы улизнули от закона прошлый раз: под бунгало подведена ферритовая плита. Время на размышление – пять минут. Добровольная сдача в руки властей намного облегчит вашу участь. Повторяю: время на размышление…

Не выпуская из виду коровку-вещунью, Мерв пятился к двери. Он нащупал ручку, легонько повернул, выскочил из лаборатории вон. Теперь оставалось сделать то, что он предусмотрел на случай провала: уничтожить вещественные доказательства.

Он представил себе чулан со всем его воистину бесценным содержимым, которому суждено было в мгновение ока обратиться в молекулярную цыль, и тут же бестрепетно задействовал субстерилизатор.

Когда четверть часа спустя старший инспектор Бинк с двумя дюжими молодцами помоложе одолели наконец все пневмо-, электро-, фото– и прочие затворы в вилле и нагрянули в спальню Мерва, последний беззаботно почивал среди своих многоразличных холостяцких причуд – дестабилизаторов меланхолии, увлажнителей озонированного воздуха, распылителей лунного света, имитаторов океанической зыби и тому подобных устройств, о назначении и принципе действия (и воздействия) коих можно было строить самые отчаянные гипотезы.

– Подымайтесь, Мерв! – устало выговорил Бинк. – Довольно комедию ломать.

Мерв раскрыл глаза, потянулся, как кот, насильственно зевнул, пробубнил:

Убирайтесь вон! Мне осточертели бесконечные провокации вашей Лиги. Я свободный поселенец Марса, а потому буду на вас жаловаться.

Старший инспектор Бинк извлек из довольно объемистой сумки, висящей у него на плече, две стереографии и небрежно протянул Мерву.

– Любуйтесь. Изобретатель Мерв собственной, так сказать, персоной. В частной, следовательно, запрещенной законом лаборатории. Перед одним из своих многочисленных проектов. Заметьте: многочисленных, между тем как Марсианский Кодекс допускает для каждого поселенца не более одного проекта либо изобретения на протяжении целой жизни. Ко всем прочим преступлениям, вы позволили себе заниматься интенсивным умственным трудом на протяжении четырех с лишним часов. Хронологическая микросетка видна довольно четко, не правда ли, Мерв? На этом вот снимке отсчет времени 22.36, а вот тут – 03.18. Секунды не в счет, зачем мелочиться? Столетие, год, месяц и число прибор зафиксировал на обороте снимков.

Мерв так и заскрипел зубами от бессилия. Впрочем, зубовный этот скрежет был принят как должное Бинком и его подручными.

– Теперь, поселенец Мерв, разблокируйте уникальный ваш чулан. Внутри его порхают два приборчика из тех, что так не понравились вам. С божественными пятнышками на спинках.

– Там не может быть никого. Даже самой завалящей молекулы, – угрюмо ухмыльнулся Мерв.

– Опять ошибка, гражданин Мерв. Они там. Целехоньки. Они скрупулезно засняли процесс преступного разрушения вашей уникальной лаборатории, обращения всего ее содержимого в молекулярную пыль. Разумеется, с разверткой во времени. Не делайте удивленное лицо, поселенец Мерв. Им ваши ультрапрессы и субстерилизаторы нипочем. Как теплый июльский дождичек для их живых сестричек божьих коровок. – Бинк устало провел рукой по слипающимся глазам. – Кстати, я забыл вам предъявить разрешение на доскональный осмотр бунгало. Извольте взглянуть. Сегодня же вами займется Верховный Эмиссар нашей Лиги.

* * *

Небо на востоке расцветало огнями побежалости, чем-то напоминая работающие дюзы межзвездного лайнера. Угас Знак Всеобщего Успокоения – зеленый мерцающий нимб над стреловидным небоскребом. Многоцветные жилые дома и виллы, стадионы, храмы Красоты, дворцы Элегических раздумий медленно, торжественно поднимались на гравитационных платформах, кружились в небе, дабы опуститься на новое место. Каждое утро лик города преображался до неузнаваемости. “ДЕНЬ ПОЧИТАНИЯ СОСЕН” – обозначились в небесах письмена километровых размеров – название очередного обязательного для всех празднества. Пройдет несколько часов – и счастливые, довольные собою поселенцы выпорхнут на проспекты, площади, скверы. Город затопит кипящая волна карнавальных шествий, хоровых распевов, танцевальных братаний, речитативов во славу изящных чувств.

Верховный Эмиссар Лиги Умственного Труда – пожилой, дочерна загорелый, с благородной проседью в висках – восседал в старинном кресле под чрезмерных размеров стереокопией боттичелливской Венеры. Пред ним на овальном столе покоилась пухлая груда документов. То были черные папки с золотым тиснением на корешках, копии проектов и изобретений, микростереофильмы, донесения информаторов – короче, все то, что именовалось “делом Мерва”.

– Располагайтесь поудобнее, Мерв, – негромко произнес Эмиссар и указал на роскошный диван, инкрустированный драгоценными каменьями. – Разговор предстоит долгий и, как вы сами понимаете, последний. Вы уже давно, точнее – с юношеских лет, противопоставили себя обществу, и вот печальный итог – теперь вы законченный рецидивист.

– Выбирайте выражения, Эмиссар. Я не рецидивист. Я законченный изобретатель, если угодно, – огрызнулся Мерв, не подымая глаз.

– Это одно и то же. Как еще называть того, кто, пренебрегая законом, беспрестанно бомбардирует общество прожектами, предположениями, изобретениями. Вспомните, с чего вы начали. – Эмиссар раскрыл папку, пошелестел бумагами. – Начинали вроде бы невинно, благопристойно… Лунная катапульта… Турбозаградитель для самумов… Трансформатор ядовитых выхлопных газов и ароматические углеводороды…

– Углеводы, – поправил Мерв, любивший точность.

– А дальше – прямо оторопь берет… Джомолунгмоход – коляска для массовых экскурсий на высочайшую вершину мира… Выпрямитель полупараллельных миров. Поглотитель почти всех веществ…

– Кроме радиоактивных. Однако впоследствии я разработал приставку, которая позволила…

– Индикатор инвариантности пространства, – перебил Мерва Эмиссар. – Реализатор сновидений. Чего только не рождалось в вашем разнузданном воображении. Вас уговаривали, увещевали, предостерегали. Вы дважды побывали в долгосрочном отдохновении – сначала на Полуострове Непрерывных Радостей, потом в Оазисе Поголовных Удовольствий. Однако ничто не помогло. Это по вашему наущению летучие механизированные банды юнцов пo ночам расковыривали бетонные автострады, а на их месте высевали цветы – лютики, незабудки, васильки и эти… как их… одуванчики.

– Не только лютики и одуванчики! Люцерну сеяли, рожь, сверхскороспелую пшеницу, – опять уточнил Мерв. – Движение за всепланетный перенос дорог возникло стихийно, я всего лишь идею подытожил, не более. Поймите: дороги занимают теперь около половины всей Марсианской поверхности. Почва, столетия лежащая под ними, плодородна, как на Земле во времена Адама и Евы. В прочих же местах она истощилась неимоверно, засорена удобрениями. Какой смысл закупать хлеб и мясо на Арктуре, Альдебаране? Достаточно перенести дороги на новое место, и, пожалуйста, получай рекордные урожаи!

– “Рекордные урожаи”, – презрительно хмыкнул Эмиссар. – Чем альдебаранская снедь – мука, иль мясо, иль яйца – хуже наших? Ничем не хуже. Доставка продовольствия с ближайших к нам звезд отнюдь не обременительна для общества. Ко всему прочему, торговые налаживаются контакты, это коечто значит. А вот ваша деятельность, Мерв, обрекает планету на бесконечную, бессмысленную реконструкцию. Дай вам волю – и все будет тотчас перерыто, перекопано, переставлено, передвинуто, перепланировано, переделано. Давно, давно пора было остановиться, Мерв!

– Остановиться в развитии равнозначно гибели, – процитировал Мерв любимую фразу. – Закон диалектики. Неукоснительный.

– Именно поэтому и обнародовали вердикт о строгом ограничении изобретений, – парировал Эмиссар. – Не мне объяснять вам, что законы природы в конечном счете исчерпаемы. Сейчас на Марсе шестьсот миллиардов бывших землян. Если каждый, подобно вам, начнет измышлять прожекты, даже гениальные, потомкам нечего будет изобретать. Позаботимся же о них, как пеклись о нас невежественные предки.

– Любопытствую, как они пеклись, предки-то невежественные?

– К примеру, возьмем древние Афины. Там каждый, кому заблагорассудится, мог выйти на центральную площадь и перед всем честным народом предложить любое нововведение, любой проект. Одобрили всегласно – получай в награду из рук верховной жрицы золотой амулет, знак высшего общественного признания. Отвергли проект – сие же мгновение вкуси яблока отравленного… Пораскиньте умом, Мерв, много ль находилось в древних Афинах охотников изобретать?

Эмиссар замолчал.

Молчал и посрамленный прожектер. Нежданно блюститель закона вновь заговорил:

– Архимед, Кеплер, Ньютон, Менделеев – в глубокой древности на той же Земле каждый обогатил науку одной-двумя великими идеями, не больше. А могли бы, ох как могли. Да не прельщались, видно, гении количеством. О качестве перво-наперво помышляли. И низкий поклон им: кое-что оставили и нам, грешным, над чем стоит голову поломать.

Мерв отвечал почти не размышляя:

– Не на одних Кеплерах да Архимедах свет клином сошелся. Случались и многогранные творцы. Герои Александрийский. Неттесгеймский, Агриппа. Парацельс. Сансеверо Сансеверино. Леонардо да Винчи.

– Грешно не знать историю! – сурово отрезал Эмиссар, так что не должно было остаться сомнений: уж кто-кто, а он историю знает. – Да будет известно, что большую часть своих гениальных догадок Леонардо укрыл от современников, возможно, не желая отбивать у потомков хлеб насущный. Сколько уж веков минуло, а вот поди ж ты: историки то и дело натыкаются на проекты Леонардовы. Тут тебе и обводнение Сахары, и плазменный генератор, и подземный буер – всего не сочтешь. Хотите последнюю новость из Академии Леонардо? – Эмиссар провел ладонью по сиреневой панели сбоку стола, и сразу же металлический голос завещал как бы ниоткуда: – Позавчера, 23 июля, неизвестный автор прислал в Академию электронно-оптическое устройство, которое позволяет проникнуть за горизонт картин Леонардо да Винчи. Не вполне понятным способом итальянский мастер сумел на своих полотнах добиться пространственного эффекта. Он запечатлел пейзаж на несколько километров за черту горизонта.

Эмиссар движением руки укротил металлический голос и произнес с оттенком безразличия:

– Очередное анонимное устройство. “Неизвестный автор прислал” – и все тут. Знаем мы этих неизвестных, ниспровергателей законопорядка, недовольных и временем, в котором живут, и Марсом, на котором обитают. Затаился такой в щели, как змий, и ну проектиками дичайшими бомбардировать белый свет. И чего некоторым не хватает? Мы вернули Марсу почву и атмосферу. Искоренили болезни. Продлили жизнь человеческую до трех-четырех столетий, дальше уж некуда. Из обширного Марсианского Кодекса ныне действуют всего-навсего несколько законов. А пока что из-за таких преступников, как вы, Мерв, и подобных вам эксплуататоров собственного мозга, нам приходится содержать ораву экспертов, общественных информаторов, механических осведомителей.

– Наподобие тех божьих коровок, что вы подсунули мне.

Эмиссар встал, оперся растопыренными пальцами левой руки на стол; кистью правой руки он, рассекая слова, совершал отрывистые движения, как бы прикасаясь к кнопкам, от нажатия которых зависело существование других планет, а то и миров.

– Вы опасный фанатик, Мерв. Опаснее, чем я предполагал. Никакого суда не будет. Потрудитесь выслушать наше высочайшее решение. Властью, вверенной мне Лигой Охраны Умственного Труда, я осуждаю вас как рецидивиста к пожизненному пребыванию в Долине Неотвратимых Наслаждений. – Эмиссар нанес рукой последний невидимый мазок, после чего сел и сказал на удивление ласково: – Отныне и для вас, Мерв, настала эра многообразных развлечений, чувственных услад. Там, в Долине, у вас будут все возможности для наслаждения красотой бытия. И лишь одного вы будете лишены – возможности изобретать, переиначивать все вверх дном. Порханье стрекоз, песня иволги, пугливые стайки рыб в сонных заводях, мазурка Шопена в потоках лунного света – это ли не счастье?

– Ваше решение бесчеловечно, – прохрипел Мерв, чуть растягивая слова. – Но я не в обиде на вас. Вы отражение столь же бесчеловечной эпохи, где изобретателям нет места. О, родись я в другое время – да в три дня прославился бы на века.

– В какое такое другое время? – сощурился Эмиссар. – В тех же древних Афинах? При Аттиле? При Джордано Бруно? При Галилее?

– Например, в двадцатом веке, особенно в его конце. Тогда число изобретений удваивалось каждые десять лет. Вот где был истинный рай для изобретателей. Да, они жили как ангелы в раю. И никто не смел устраивать на них охоту наподобие той, что вы измыслили сегодня ночью… Эх, в двадцатом веке благодатная нива изобретательства взращивала такие плоды, что…

– Довольно, Мерв, разглагольствовать! – загремел Эмиссар. – Для фанатиков, подобных вам, смысл истории сокрыт за семью печатями. Но я помогу вам прозреть. Предлагаю пари. Сейчас 8.40. Ровно в полдень мы телетранспортируем вашу особу в конец двадцатого века. Испытаете, легко ль прославиться на века. Итак: если там, на Земле, в течение трех дней заинтересуются хотя бы одним вашим проектом, считайте себя здесь свободным. Если нет, то интенсивность неотвратимых наслаждений в Долине будет увеличена до верхнего предела. Решайте!

Мерв не раздумывал ни секунды.

– Я выиграю пари, – выдохнул он. – И первое, что сделаю, когда снова стану свободным, – предложу проект реконструкции вашего кресла. Оно нефункционально. Слишком низкие подлокотники. Слишком прямая спинка. Слишком жесткая конструкция. Все это затормаживает умственную деятельность. Пагубно влияет на течение мозговых процессов.

Эмиссар расхохотался.

– На сей раз вы правы. Это точная копия кресла, в котором всю жизнь просидел философ Кант. И потому ничего не мог изобрести, – отвечал Верховный Эмиссар Лиги Охраны Умственного Труда.

* * *

День первый.

В полдень Мерв обнаружил себя стоящим на обочине шоссе, по которому с жутким ревом неслось неукротимое стадо автомобилей. На юге, километрах в десяти, утопал в сером тумане город, хотя на небе не было ни облачка. Несколько раз Мерв выбрасывал вперед руку с растопыренными пальцами, пытаясь привлечь к себе внимание водителей, – безрезультатно.

Так прошло полчаса. Наконец ему повезло: грузовик притормозил, свернул на обочину, и шофер, приоткрыв дверцу, крикнул:

– Хелло, парень, садись, подвезу.

Кабина дышала зноем, как металлургическая печь. Пахло бензином, отработанным маслом. Мерв указал на туман, объявший город, поинтересовался:

– Почему выключили там ультрапоглотители?

Шофер, молодой, небритый, в кепочке набекрень, изумленно воззрился на него.

– Ультрапоглотители, которые уничтожают отработанные газы над городом, – пояснил Мерв.

– Да ты, кажись, с Марса свалился, браток, – обиженно сказал шофер. – Ни о каких ультра-мультра я и слыхом не слыхивал. А между прочим, кое-что в технике кумекаю, да и журнальчики кой-какие почитываю.

Далеко не все понял Мерв из слов попутчика, однако счел нужным заметить:

– Если их еще нет, надо немедленно изобрести. Отработанные газы ядовиты. Кому можно предложить проект ультрапоглотителей?

Тот, в кепчонке, недоверчиво покосился на Мерва, переключил скорость, обогнал несколько грузовиков и лишь тогда ответил:

– Эти штуки по части Бюро Изобретений. Оно в центре, рядом с муниципалитетом. Как раз мимо будем проезжать, я тебя и ссажу, коли не шутишь. Ты, сдается мне, нездешний. Промежду прочим, сумасшедший дом оттудова как раз недалеко – рукой подать.

Возле Бюро Изобретений, серого пятнадцатиэтажного здания, взору Мерва явилась внушительная очередь. Человек эдак сто двадцать, не меньше, определил он на глазок. И, как выяснилось вскорости, жестоко ошибся, ибо в очереди он оказался пятьсот тридцать седьмым. Именно это число вывел на ладони Мерва химическим карандашом благообразный старичок.

– Дождись следующего очередника и ступай изобретай дальше. Проверка очереди по вторникам и субботам. Соображаешь? – складно, как по невидимой книге, бубнил старец.

– Да сколько ж это надо ждать? – так и ахнул Мерв.

– Месяц, а то и два, если заявка и документация в порядке. Что ты на меня уставился, будто я по-марсиански заговорил. Документация, понял? – И старик, загибая пальцы, начал перечислять: – Заявление по сути изобретения, отпечатанное на машинке, описание изобретения, чертежи в трех проекциях, уведомление о…

– Какие справки, какие такие уведомления, – возмутился Мерв. – Да я изобрел установку, нужную позарез всему человечеству. Тут каждый день промедления стоит жизни десяткам, сотням тысяч тонн биомассы. Если сегодня же, сейчас же не уничтожить смог над всеми городами Земли, это поведет к чудовищным мутациям рода человеческого в будущем. – Мерв поднял со скамейки прутик и начал чертить на песке проект ультрапоглотителя.

Старик, вначале принявший самое живое участие в проекте, под конец Мервовых объяснений начал вести себя довольнотаки странно. Сначала он тер виски, вслед за тем несколько раз высморкался в клетчатый платок, покуда наконец не достал из кармана пузырек с таблетками, отвинтил крышку и проглотил сразу три таблетки.

– Ничего не попишешь. К примеру, Архимеда и Эдисона из тебя не получится, факт. Слаб в инженерии, да и по математике хромаешь… Поступай-ка ты сперва в колледж. Подучись как следует, а уж там изобретай. Дело наше основательных знаний требует, иначе пропадешь. Я вон не чета тебе по опыту, и по годам, а уж три десятка лет хожу туда-сюда, по фирмам-концернам, изобретение пытаюсь пробить, среди магнатов давно уже свой, а все не получается.

– Что вы изобрели? – угрюмо спросил Мерв.

– Вечную спичку. Даже заядлому курильщику такой одной спички на всю жизнь хватило б, за глаза хватило б, ручаюсь! Раскинув мозгами, сколько деревьев под топор не пойдет, если спичка вечная в каждом доме. А вот надо ж, тридцать лет уже пробить изобретение не могу, – вздохнул старик, видимо, в состоянии сильного душевного волнения.

Точно ветром сдуло Мерва от серого пятнадцатиэтажного здания.

День второй.

Второй день был затрачен без остатка на хождения по учреждениям и инстанциям самых различных наименований.

В частности, Мерв посетил: 1) НИИ очистки атмосферы континента от вредных примесей и газов; 2) санитарно-эпидемиологический центр; 3) суперфирму Дымприборсэлектротягой; 4) фирму Автопыльцемент; 5)…

26) компанию “Дженерал химик”.

Везде его выслушивали со вниманием, идею одобряли в принципе и, глянув на часы или сославшись на занятость, вежливо рекомендовали, куда именно и к кому именно мог бы он еще обратиться со своим новшеством. В том, что ультрапоглотитель позарез нужен человечеству, не сомневался никто. Однако…

День третий.

Третий день оказался совершенной копией дня второго, стой лишь разницей, что на сей раз Мерву удалось посетить двадцать девять учреждений.

Везде его выслушивали со вниманием, идею одобряли в принципе и, глянув на часы или сославшись на занятость, вежливо рекомендовали, куда именно и к кому именно мог бы он еще обратиться со своим новшеством. В том, что ультрапоглотитель позарез нужен человечеству, не сомневался никто. Однако…

Незадолго до полудня рокового последнего дня Мерв, обманув бдительность секретарши научно-популярного журнала “Инженерные новости”, ворвался в кабинет главного редактора. Он дважды повернул торчащий в двери ключ, затем ключ вытащил и зажал в кулаке. При виде подобного самоуправства редактор, и бровью не пошевелил: он и не такое видывал на долгом своем веку. Не отрываясь от чтения гранок очередного номера, он снял телефонную трубку и сказал:

– Розалия, у меня когда сегодня коллегия? – после чего, видимо, выслушав ответ Розалии, распорядился: – Машину пусть подадут в четверть первого… А в вашем распоряжении, – тут редактор впервые посмотрел “а Мерва, и Мерв заметил, что редактор чем-то неуловимо смахивает на Верховного Эмиссара Лиги Охраны Умственного Труда, – а в вашем распоряжении не больше десяти минут. При условии, что ключ водворите на его законное место, Мерв глянул на часы. Было 11.53.

– Я посланец другого мира. Точнее, мира будущего, – сказал твердо Мерв и поразился густому тембру собственного голоса.

– Занятно, занятно, – потер переносицу редактор. – С изобретателями гравипланов и вечных двигателей беседовать доводилось, притом многажды, да и не только в этом кабинете. А вот с посланцами из будущего… -И он развел пухлыми волосатыми руками, выказывая не то сожаление, не то радость.

Мерв достал из бокового кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги, подошел к столу и протянул листок. То был схематический чертеж ультрапоглотителя и краткое его описание. Редактор минуты полторы-две изучал документ, потом откинулся на спинку кресла и с шумом выдохнул из себя воздух.

– Занятно, занятно. – Его пальцы бегали по столу, точно по невидимой клавиатуре. – Честь и хвала потомкам, присылающим нам, грешным, такие подарки. Для трибуны смелых идей вполне могло бы подойти, можно опубликовать. Если, конечно, имеется справка из Бюро Изобретений.

– Справка?!

– Справка о том, что это, – редактор помахал чертежиком в воздухе, – не является изобретением. В противном случае надо ультрапоглотитель запатентовать. В Бюро Изобретений.

Круг замкнулся. Было 11.53. Мерв слышал, как пульсирует кровь в ушах. Уже понимая, что все кончено, что он обречен на путешествие в Долину Неотвратимых Наслаждений, он сбивчиво заговорил:

– Не удивляйтесь, я скоро исчезну, как бы растаю в воздухе… Но до того мгновения я бы хотел высказать идею… Как помочь делу-изобретательства? Генерирование новых идей немыслимо в сутолоке и стрессах современной вам жизни. Гениальные открытия – удел одиночек, плоды напряженных раздумий в тишине. Тут в полном смысле потребны годы одиночества… И вот я слышал, будто существуют такие люди, которые… в силу определенных причин… как бы это выразиться поточнее… устранены из общества… обречены, так сказать, на одиночество.

– К сожалению, такого рода личности пока еще есть и у нас. Пережитки прошлого. Некоторые из этих граждан пользуются одиночеством и тишиной довольно длительное время, иногда свыше десяти лет, – вздохнул редактор.

– И славно, и славно, – потирал руки Мерв. – Поверьте мне, существует замечательное средство двинуть цивилизацию вперед, я имею в виду нацелить таких людей на изобретательскую деятельность. У них же идеальные условия.

Мерв схватил лежащую на столе ручку и начал быстро испещрять чистый лист бумаги письменами. Впоследствии редактор не раз и не два перечитывал этот странный документ, пока не заучил его наизусть. Документ представлял собой таблицу из десяти пунктов.

Суть потребного изобретения Активизатор вкусовых ощущений Макрорегуляртор уличного шума Преобразователь выхлопных газов автомобилей в ароматические углеводы Препарат против облысения Теория единого этноисторического поля Выпрямитель полупараллельных миров Дисперилизатор причинности Машина времени Таблетки от женской ревности Формула бессмертия Срок умаления одиночества 1-2 года 2-3 года 3-4 года До 10 лет 5-6 лет До 10 лет 5 лет До 10 лет Досрочное прекращение одиночества Досрочное прекращение одиночества В этот замечательный день редактор первый и последний раз в жизни не поехал на коллегию, ибо ровно в 12.00 загадочный посетитель исчез, как бы растаял в воздухе.

* * *

В полдень Мерв обнаружил себя в роскошно обставленной гравикарете, скользящей по извилистой дороге к Долине Неотвратимых Наслаждений.

* * *

…И когда тяжкие чугунные ворота с литыми вензелями в духе викторианской эпохи захлопнулись за его спиной, прямо над собою он узрел материализовавшиеся из ничего письмена.

В целебном воздухе Долины, над лавровыми и миртовыми зарослями, над благоухающими апельсиновыми рощами пылало неоновым мертвенным светом будущее Мерва. Впоследствии Мерв не раз и не два перечитывал этот странный документ, пока не заучил его наизусть. Документ представлял собой таблицу из десяти пунктов.

Суть потребного изобретения Срок умаления одиночества Взращивание и воспитание собаки Чтение древних авторов в подлиннике Изготовление скрипки (то же альта, контрабаса) Ежедневная пастьба стада (за каждый год пастьбы) Постройка ветряной мельницы Посадка и взращивание дерева (за каждый год взращивания) Регулярное пение в хоре (за каждый год пения) Разведение певчих птиц (за каждые 100 штук) Вскапывание рвов вокруг собственного жилища по способу древних римлян Торжественная клятва о пожизненном отказе от изобретательской деятельности 1-2 года 2-3 года (за 1 автора) 3-4 года До 10 лет 5-6 лет 10 лет 5 лет 3-4 года До 10 лет Досрочное освобождение И лизала обросшее лицо его лягавая, и горланили приручаемые дрозды на ветках шелковицы, и барашки блеяли, вторя пастырю, распевающему басом романс “Среди миров незнаемых”, и текла беседа со стариной Еврипидом возле мельницы ветряной, время от времени прерываемая звуками скрипичного чародейства. С Еврипидом они сошлись на любви к ганини.