Текст книги "Блокадные будни одного района Ленинграда"

Автор книги: Владимир Ходанович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

И вот командир Земский, я, медсестра Бедарф и бойцы: Борисов, Богданов, Алексеев и Виноградов направлены на Сутугинуул., 1/3. Было темно. Над головой гудели фашистские самолеты. Остановились у дома 24 по Нарвскому пр. Шли пешком. Под ногами хрустели разбитые стекла, обвалившаяся штукатурка, висели порванные провода.

Спокойно и четко командовал и руководил командир Земский, самоотверженно работали бойцы, шли в разрушенный дом по полуразвалившейся лестнице на стоны и крики пострадавших. Я оказывала помощь мужчине с ранением в голову – тяжелое состояние, все время просачивалась кровь через повязку.

Были и другие пострадавшие, еще мужчина с ранением осколком в живот, женщина с переломом ног.

Помогала работать группа самозащиты дома 24, куда сносили пострадавших и откуда их направляли в больницу»[277]277
  Там же. Ф. 4000. Оп.10. Д. 342. Л. 33.


[Закрыть].

«Каждый артналет после себя оставлял жертвы и требовал констатировать смерть…», – вспоминал помощник начальника штаба 13-го батальона МПВО по оперативной части Полицинский об осени 1941 г. Для этого врач 13-го участка МПВО Е.А. Васильева или военфельдшер Н.Л. Кривицкая совершали обход всего участка (Ленинский район).[278]278
  Там же. Л. 15–16.


[Закрыть]

12 ноября 1941 г. Кировский райисполком в рамках вопроса «О мероприятиях по защите населения от арт. обстрела» решил «просить» Трамвайно-троллейбусное управление «перенести трамвайную и троллейбусную остановки с площади Стачек на проспект им. Газа»[279]279
  ЦГА СПб. Ф. 100. Оп. 4. Д. 22. Л. 36.


[Закрыть].

«Наконец бомбежки коснулись и нас. Первое время мы спускались в бомбоубежище, оборудованное в подвале нашего дома[280]280
  Дом № 9 по Нарвскому проспекту.


[Закрыть], но потом, когда узнали, что если в дом попадает бомба, то подвал заливает водой и нечистотами, стали просто спускаться к нашей знакомой на первом этаже. Позднее, когда нам надоели ее причитания при каждом близком взрыве: „Ой, это в наш дом“, мы ограничивались тем, что просто во время бомбежек перебирались в коридор за большую печку, справедливо считая, что если бомба упадет рядом с домом, выбитые рамы и стекла нам не повредят, а если бомба, пробив пять этажей, взорвется в подвале, у нас ещё есть шанс выжить»[281]281
  Давыдов Ю.Е. Указ. соч. С. 6.


[Закрыть].

В 2015 г. житель дома № 9 по Нарвскому проспекту Ю.Е. Давыдов добавил и уточнил:

«В бомбоубежище спускались всего раз несколько… Мы слышали, что при прорыве канализации в подвалах люди, находившиеся там, захлебывались…

Двери в бомбоубежище поначалу держали закрытыми, но опять же, по имевшим место случаям, если попадал снаряд в дом, здание „плясало“, двери заклинивало, и люди не имели возможности выбраться из подвала. Потому стали двери держать открытыми – но в них залетали осколки».

В ночь с 9 на 10 октября 1941 г. на фабрику «Равенство» сбросили 50 зажигательных бомб, но, по отчетному документу, «ни один объект не пострадал». 10 октября зажигательные снаряды посыпались на артель «Ленкооптекстиль» в Промышленном переулке[282]282
  ЦГАИПД СПб. Ф. К-4. Оп. 2. Д. 10. Л. 51.


[Закрыть].

С начала блокады по 25 мая 1943 г. на территорию «Советской Звезды» сбросили 4 фугасные бомбы и 660 зажигательных бомб. Отмечено 158 попаданий артиллерийских снарядов, «поразивших объект». К 1 сентября 1943 г. количество попаданий снарядов на территорию комбината достигло 350 [283]283
  ЦГА СПб. Ф. 1698. Оп. 9. Д. 66. Л. 7, 12.


[Закрыть].

В третьей книге романа А.Б. Чаковского «Блокада» есть эпизод, в котором командир штаба МПВО Кировского завода получает доклад одной из связисток, что начался обстрел железнодорожной ветки в Автове, а с восьмой вышки наблюдения видно, что на Лифляндской улице начался пожар. Судя по тексту романа, это происходило после 17 сентября 1941 г., когда началась бои за оставленный ранее советскими войсками город Урицк.

Если упоминаемая в романе «восьмая вышка» находилась на 50-метровой башне Кировского райсовета (наблюдательный пост на ней был)[284]284
  См.: Дзенискевич А.Р. Фрон у городских стен. 117. В других источниках такие посты называются «посты корректировки огня».


[Закрыть], то увидеть пожар вполне возможно («пост № 1» находился на одной из шестиэтажных башен ДК имени М. Горького).

По опубликованным же и архивным материалам подтверждения факта сильного пожара на Лифляндской улице во второй половине сентября 1941 г. найти не удалось. Если и имел место пожар во время артиллерийского обстрела города (особенно сильного, продолжавшегося в течение 18 часов 19 сентября)[285]285
  См.: Налет немецких самолетов на Ленинград // Ленинградская правда. 1941. 20 сент.; Комаров Н.Я., Куманев Г.А. Указ. соч. С. 112.


[Закрыть], то это могли загореться деревянные строения на Молвинской улице, набережной Бумажного канала или в Промышленном переулке.

Сильно пострадал от обстрелов деревянный 1-й жил-городок объединения «Экспортлес» (район Промышленного переулка и частично улицы Калинина)[286]286
  Сама Ленинградская областная контора Всесоюзного лесоэкспортного акционерного общества «Экспортлес» была ликвидирована в 1932 г.


[Закрыть], но это было только в октябре месяце. Пожар в городке помогали тушить жильцы домов № 52 и № 54 по проспекту Газа [287]287
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 340. Л. 6 об.


[Закрыть].

Из выступления управхоза Пильковской на собрании актива МПВО Кировского района 17 октября 1941 г.:

«Я лично работаю управляющим домохозяйством № 17–18 по улице Калинина, где исключительно деревянные строения и где помещается много предприятий, на которые враг бросает много снарядов и зажигательных бомб. Вчера, 16-го октября, это уже вторично, 11-го сентября это тоже было, – было ужасающее метание бомб на мои дома. На 11-ти домах возникли пожары, но все они были потушены. <…> 112 бомб было сброшено. Но их было больше. <…> У меня не было ни одного загорания исключительно благодаря населению и любви, которую питают ко мне, как к управхозу»[288]288
  Там же. Ф. 417. Оп. 3. Д. 71. Л. 16–17.


[Закрыть].

В ведении домохозяйств № 17 и № 18 по улице Калинина находились дома с № 28 по № 32.

Очевидец из дома № 54 по проспекту Газа, у площади Стачек:

«Подходит 8 ноября. Первый большой обстрел. Тут погибло много народа у киоска.

6 ноября т. Сталин делает доклад, а тут люди стояли за газетой, положило тогда много народа»[289]289
  Там же. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 340. Л. 6 об.


[Закрыть].

«Я работаю в пожарном звене. <…> Несмотря на то, что у меня больные ноги, несмотря на то, что я перенесла операцию, я знала, что помогать надо, и я работала. <…> Вот раз во время бомбежки снаряд попал в 5-й корпус, в это время туда подходила дворничиха, ей 13 осколков попало. Положение ужасное. Мне пришлось своими руками вырывать эти осколки!»[290]290
  Там же. Л. 9–9 об.


[Закрыть].

20 октября 1941 г. состоялось решение Ленинского райисполкома о награждении работников противопожарных звеньев и актива домохозяйств района. За самоотверженную работу по предупреждению и ликвидации пожаров, в частности, бойцу звена санитарного поста по дому № 24 Нарвского проспекта Ксении Владимировне Пригоде объявили благодарность[291]291
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 51.


[Закрыть].

Из 98 загораний и пожаров от зажигательных, фугасных бомб и артиллерийских снарядов за ноябрь 1941 г. городским Управлением военизированной пожарной охраны города было выделено 9 наиболее крупных, с указанием наименования предприятий, учреждений или адресов. В их числе дома № 6 и № 8 по Бумажной улице и дом № 23/2 по Нарвскому проспекту[292]292
  См.: Сведения городского управления военизированной пожарной охраны в Ленплан о количестве пожаров, их причинах и убытках от них с июля 1941 г. по февраль 1942 г., 5 марта 1942 г. (Ленинград в осаде. Сб. документов… С. 369).


[Закрыть].

Проживавшая в доме № 23/2 Е.В. Балашова оставила следующие воспоминания об этом.

«Особенно для меня был памятным день 6 ноября 1941 года. В этот день мы ждали папу с работы (он работал на „Кировском заводе“, ходил пешком). Зима наступила рано, было очень холодно, выпал снег. Вдруг мы услышали вой самолетов и сильный удар недалеко от нашего дома. Мы взяли свои узелки, которые у нас были собраны на этот случай, и вышли на улицу. Падали одна за другой бомбы вокруг нашего дома. Попала фугасная бомба в

1-й корпус нашего дома, разрушила его полностью сверху донизу. Погибли все люди, которые там были в бомбоубежище. После этого мы не стали выходить в бомбоубежище, оставались дома, приняли решение: если суждено нам жить – будем живы. В этот день в нашем микрорайоне все было охвачено ярким пламенем, – это было страшное, чудовищное зрелище. Вокруг нашего дома все горело кругом. Об этом не напишешь, это надо было просто видеть. Какое потрясение мы тогда испытали!»[293]293
  Балашова Евгения Васильевна // Воспоминания о блокаде. С. 4–5.


[Закрыть].

Евгении Васильевне было тогда 15 лет.

12 ноября 1941 г. в этот дом вновь попали снаряды. Ровно через две недели (всего-то!) Ленинский райисполком принял решение «Об оказании помощи гражданам домохозяйства № 174, пострадавшим от вражеской бомбежки 12 ноября»: десяти семьям (перечислены) «выдать кровать, матрац, подушку и денежную сумму» (по 100 и 200 руб.); двадцати гражданам (перечислены поименно) выдать то же самое, но без «денежной суммы»[294]294
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 74–75.


[Закрыть].

«Мы с мамой сначала спускались в бомбоубежище, а потом перестали. Стояли с ней в своей квартире, держась друг за друга, в коридоре между кухней и комнатами, чтобы, думали мы, в случае попадания можно было быстро спуститься на улицу. Было страшно от пронзительного воющего звука падающих снарядов. Пол, стены дрожали и сотрясались от разрывов. Наш дом[295]295
  Сутугина ул., 9.


[Закрыть]остался цел во время войны, но один из соседних корпусов по ул. Бумажной был разбит пополам, в него попала бомба»[296]296
  Купцова Валентина Дмитриевна // Воспоминания о блокаде. С. 27.


[Закрыть].

Бумажная ул., 6 и 8. Фото Д.М. Мудрова, апрель 2010 г.

По архивным данным, с 8 сентября по 31 декабря 1941 г. в Ленинском районе частично повреждено или полностью разрушено 147 домов. На улице Сутугина – четыре дома (№ 1/3, 5, 7 и 9), по три дома на Молвинской улице (№ 13, 15 и 18) и набережной Бумажного канала (№ 8, 12 и 18). Повреждены дом № 39 по проспекту Газа, на Нарвском проспекте – дома № 23/2, 11, 16, 15, 13, 22, 25/2 и 25. Дома по Нарвскому проспекту № 13 и 15 и дом № 6 по Бумажной улице в списке поврежденных домов Ленинского района упоминаются по два раза[297]297
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 2. Д. 9. Л. 7, 9.


[Закрыть].

Пятиэтажные дома по Бумажной улице, постройки 1929–1931 гг., расселили в 2010 г., дом № 6 снесли тогда же, соседний, № 8 – через три года.

7 февраля 1942 г. вражеские снаряды попали в восемь домов на Нарвском проспекте[298]298
  См.: Буров А.В. Блокада день за днем. Л., 1979. С. 138.


[Закрыть].

«На месте разрушенных домов образовывались свалки, так освобождались дороги от мусора»[299]299
  Егоров Владимир Васильевич (1934–2006) // Мы помним… С. 33.


[Закрыть].

24 февраля того же года в районе, прилегающем к площадям у Нарвских ворот и районного Дома Советов, в течение десяти минут разорвалось 56 снарядов[300]300
  См.: Буров А.В. Указ соч. С. 146.


[Закрыть].

Особенно сильные обстрелы района Лифляндской улицы зафиксированы: 12, 15 мая, 8 и 23 июня 1942 г.; 27 января, 4 и 19 ноября 1943 г.[301]301
  ЦГА СПб. Ф. 1698. Оп. 9. Д. 66. Л. 6, 12, 51.


[Закрыть].

В течение 1943 г. в дом № 6/8 по Лифляндской улице попало в общей сложности 27 снарядов[302]302
  Там же. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 100. Л. 36 об.


[Закрыть].

В официальных документах военных лет перечислялись также иные причинами пожаров в городе в ноябре 1941-го: неисправность электрооборудования и отопительных приборов, отогрев труб, неосторожное обращение с огнем (от коптилок и лучин), курение, примусы и керосинки, шалость детей, самовозгорание, залетевшая искра и др.[303]303
  См.: Ленинград в осаде. Сб. С. 370–371.


[Закрыть].

В январскую стужу 1942 г. «город заполыхал, город горел от самодельных буржуек, коптилок, от немыслимых очагов, которыми пытались хоть как-то согреться горожане. Еще долго после войны на стенах домов можно было прочитать трафаретом нанесенные надписи, место которым, казалось бы, в доме для сумасшедших: „Хождение с горящими факелами и тряпьем по лестницам, чердакам и подвалам запрещено“»[304]304
  Кураев М.Н. Блок-ада. С. 35.


[Закрыть].

«Дом „горел как факел“ – женщина положила горячие угли в ящик под деревянную кровать, заснула от слабости и угара» (из блокадного дневника архитектора Э.Г. Левиной за 3 февраля 1942 г.)[305]305
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 5. Л. 6.


[Закрыть].

«Самое жуткое чувство страха вызывали не снаряды, а хитроумная выдумка фашистов – это простая металлическая бочка. В ней немцы проделывали два отверстия, что приводило к очень сильному вою. У многих от ужаса были нервные срывы и паника.

Летит немецкая авиабомба, падает, но не взрывается. Разваливается на куски, а в ней листовки немецких антифашистов: „Братцы, чем можем, тем поможем!“. А сколько наших жизней спасли немецкие антифашисты! Большая им признательность от жителей Ленинграда, в столь трудное время они помогли нам выстоять!» [306]306
  Ветлов Георгий Георгиевич // Мы помним… С. 4.


[Закрыть]

В «Акт о злодеяниях и разрушениях, причиненных Ленинграду» (май 1945 г.) был включен факт, что 20 ноября 1942 г. попаданием артиллерийского снаряда поврежден жилой дом № 156 по Обводному каналу, при этом убито 9 человек (из них 7 детей) и ранено 9 детей.

В «Книге памяти» среди умерших по указанному адресу за ноябрь 1942 г. не показан никто.

Этому возможно объяснение.

Перед войной дом № 156 по Обводному каналу включал комплекс домов, построенных в основном в 19291932 гг., именовавшийся «2-й жилой городок для рабочих» или «Жилмассив» завода «Красный Треугольник»[307]307
  Ныне дом № 156 включает два жилых и два нежилых здания; во второй половине 1940-х гг. три здания были отнесены к Бумажной улице, после прокладки ее части в сторону Обводного канала.


[Закрыть]. В нем было пять жилых корпусов (более 660 квартир), ясли (№ 183) и внутри дворов – два детских сада. Скорее всего, дети могли погибнуть, не успев укрыться, играя на детской площадке между детским садом и нынешним корпусом № 3 дома № 156.

А. Соско, домохозяйство № 54, проспект Стачек, вспоминала в июле 1942 г.:

«Я работница Красного Треугольника, дома была мало, но на заводе, поскольку у нас было мало работы, приходилось работать на очистке города.

Вот <…> был разрушенный дом… <…> Целые семьи убитых, массу женщин, мужчин, детей убитых, засыпанных вытаскивали. Много было раненых, которых отправляли в больницу. Дом копали около месяца, раскопали четыре этажа, решили, что больше там ничего нет, уже до самого нижнего этажа добрались, раскопали около дома 18 и 14-летних девушек, мать которых была жива и очень убивалась. Картина была самая тяжелая. На этом закончили раскопку дома. <…>

В мае [1942 г.] директор нашего завода сказал, чтобы мы шли на улицу Газа. Смотрим, этот же дом, который мы осенью раскапывали, и управхоз этого дома говорит, что нужно раскопать трупы, которые там остались. Стали мы снова копать. <…> Зловоние разносилось от этого дома. Одели противогазы, взяли лопаты, стали копать, а там несколько разложившихся уже трупов с червями лежат! Раскопали там еще двух детей, приблизительно тринадцатилетних. Раскопали мы их, сложили в ящик и сдали управдому»[308]308
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 340. Л. 5 об.-6.


[Закрыть].

«В январе [1942 г.] во дворе нашего дома[309]309
  Нарвский пр., д. 9.


[Закрыть] произошла страшная трагедия.

Наш дом был одним из немногих, из подвала которого была выведена водопроводная труба. Как-то тети собрались за водой, и вдруг начался артобстрел. Снаряды рвались что-то очень близко, и тети решили подождать. Постепенно разрывы стали глуше, и тети решили, что опасность миновала, и пошли за водой. Вернувшись, они рассказали, что снаряд упал прямо во двор около огромной очереди. Южной стене нашего дома не везло, в нее уже трижды попадали снаряды. Снаряды пробивали стену, рвались внутри дома, и в очереди за водой никого не задевало. На этот раз все оказалось страшнее, снаряд даже не сделал воронки, он сработал, ударившись о диабаз, покрывающий двор. Более половины осколков пришлось на людей, стоящих за водой. По слухам, убитых и раненых было около тридцати человек[310]310
  «Семь-восемь человек вообще не нашли – в клочья!» (Добавление Ю.Е. Давыдова 2015 г.).


[Закрыть].

Нарвский пр., 9. Фото автора, 2015 г.

Среди раненых были двое наших хороших знакомых, Ольга Николаевна, та самая, к которой мы спускались в сентябре на первый этаж, и ее сын БоРис. Обоим оторвало ноги. Голод, потеря крови сделали свое дело, они умерли в госпитале»[311]311
  Давыдов Ю.Е. Указ. соч. С. 12–13.


[Закрыть].

В 13 часов 40 минут 7 февраля 1942 г. у здания школы № 16 в Промышленном переулке разорвалось три снаряда. Один человек был убит, другой ранен. Через десять минут десять снарядов разорвалось на улице Калинина. В доме № 16 убито 5 человек и 7 ранено[312]312
  Буров А.В. Указ соч. С. 138.


[Закрыть].

24 февраля 1942 г.: «Внезапно начался сильнейший артиллерийский обстрел района[313]313
  Кировского района.


[Закрыть]. В течение 15–20 минут было выпущено по разным улицам более 200 снарядов. Один снаряд попал в дом на пр. Газа, 52, пробив несколько этажей. <…> Свыше 15 убитых и 25 раненых»[314]314
  Цит. по: Будни подвига. С. 261.


[Закрыть].

12 и 13 марта 1942 г.

Согласно составленному директором фабрики «Резвоостровская» Б.В. Вагиным, начальником штаба МПВО Трифоновым, секретарем партбюро В.П. Бутылиным и председателем фабкома А.И. Шитиковой акту, в результате артиллерийского обстрела был «разрушен угол жилого дома» и «забор на протяжении 15 метров», «двумя попаданиями арт. снарядов причинены разрушения дому фабуправления»[315]315
  ЦГА СПб. Ф. 4974. Оп. 1. Д. 32. Л. 2.


[Закрыть].

Немецкая аэрофотосъемка Ленинграда. 1 мая 1942 г. Фрагмент. Парк имени 1 Мая и его окрестности

7 и 21 апреля 1942 г.

«Непродолжительный, но интенсивный обстрел района. Снаряды ложатся около поликлиники, 197-х яслей, 6-й школы [316]316
  Пр. Стачек, 25-а, ул. Гладкова, 27 и пр. Стачек, 13.


[Закрыть] . В поликлинику поступили раненые. Есть и убитые».

«Такого обстрела, какой был вчера, 20 апреля, ленинградцы еще не знали. Шквальный, ураганный огонь. <…>

Проспект Стачек весь разворочен. Везде воронки от снарядов. Стекла в домах все выбиты. Около ограды Сада им. 9 января изуродованный труп, на другой стороне дороги тоже. Лужи запекшейся крови»[317]317
  Будни подвига. С. 265, 271–272.


[Закрыть].

«…Несмотря на объявление 1-го мая рабочим днем, чувствуется праздник. Как ни странно, сегодня не было обстрела, а готовились ленинградцы к большим неприятностям. Предшествующие 1-му мая дни были днями налетов и обстрелов. Были пострадавшие и разрушения» (Н.И. Назимов)[318]318
  Там же. С. 273.


[Закрыть].

Воронки от разрывов бомб и снарядов на территории парка имени 1 Мая и вокруг него видны на немецком аэрофотоснимке, датированном 1 мая 1942 г.[319]319
  URL: http://www.wwii-photGs-maps.com


[Закрыть].

Из документов городского штаба МПВО за 7 мая 1942 г.: «Попадание снарядов в главный корпус ткацкой фабрики „Равенство“ вызвало пожар на нескольких этажах. Огонь, подгоняемый сильным ветром, быстро распространился по зданию. Установленные на верхних этажах ткацкие станки проламывали прогоревшие перекрытия, что увеличивало зону распространения пожара. При тушении пожара погибли начальник караула Р. Тиханов, боец Н. Петров и две девушки из МПВО. Обстрел района продолжался с 4 часов пополудни до 2 часов ночи»[320]320
  Будни подвига. С. 273–274.


[Закрыть].

Из архивного документа: «Погиб основной производственный корпус вместе с технологическим оборудованием, бумажная тара, силовое оборудование, инструмент и хозяйственный инвентарь»[321]321
  ЦГА СПб. Ф. 1698. Оп. 9. Д. 65. Л. 25.


[Закрыть].

Очевидица вспоминала: «Пожар… быстро охватил все здание. Выход из фабрики был отрезан, приехавшие пожарные натянули под окнами брезент, и работники прыгали из окон. <…> В здании яслей от жары стали лопаться стекла, и пожарные начали поливать водой его стены. В соседнее здание, куда собирались перевести детей, попала бомба. Рядом горели склады с хлопком. Ночью вся фабрика рухнула. Осталась от нее одна стена»[322]322
  Шемшученко Т.Н. В блокадных яслях // Медики и блокада: Воспоминания, фрагменты дневников, свидетельства очевидцев, документальные материалы. Кн. II / сост. Т.М. Голубева, Н.Б. Ветошникова. СПб., 1997. С. 158.


[Закрыть].

Разрушенный главный корпус фабрики «Равенство». Фото после 1942 г.

Вспоминает З.П. Кузнецова:

«Горела фабрика „Равенство“. Летела горящая вата, головешки, даже тюки. Была ветреная погода, ветер дул в сторону нашего дома. Дом остался. Жители были начеку и откидывали, скидывали хлопья ваты»[323]323
  Зинаида Кузнецова. Воспоминания. С. 34.


[Закрыть].

Из дневниковой записи Н.И. Назимова:

«Дотла сгорела фабрика „Равенство“. Какие дикие сцены разыгрались во время пожара. Пожар начался от снаряда. В огне сгорело восемь пожарных. Две девушки в этой время находились на наблюдательной вышке, на высоте 8-9-го этажа. Море огня бушевало под ними. Помочь им было невозможно. Они кричали так, что их слышали на пл. Стачек. Убедившись, что помощи ждать бессмысленно, они бросились вниз и разбились» [324]324
  Будни подвига. С. 275.


[Закрыть].

От фабрики «Равенство» до площади Стачек – более километра.

По поводу «наблюдательной вышки» необходимо сделать пояснение.

Главный корпус фабрики «Равенство» возведен в 1872–1873 гг. для Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры. Составной частью производственных корпусов предприятий подобного профиля (как, например, Чернореченской бумагопрядильни на Лифляндской улице, с 1922 г. – «Советская Звезда») были почти квадратные в плане водонапорные башни высотой 18–25 м. С изменением систем подачи оборотной воды на предприятия необходимость использования башен по прямому назначению отпала. Они стали использоваться как складские помещения. Во время войны башни использовались и как наблюдательные вышки. В одном из документов проверок «Советской Звезды» от 29 апреля 1942 г. указывалось: «На вышке установлено дежурство. <…> Кроме дежурного от фабрики, на этой вышке теперь установлен круглосуточный пост и от военной организации, чего ранее этого не было»[325]325
  ЦГА СПб. Ф. 490. Оп. 2. Д. 170. Л.


[Закрыть].

Всего в период по 5 января 1944 г. на территорию фабрики «Равенство» сброшено 12 фугасных и 450 зажигательных бомб. Насчитано 201 попадание артиллерийских снарядов. При этом погибло 13 человек, ранено 73 человека[326]326
  Там же. Ф. 1698. Оп. 9. Д. 66. Л. 49 об.


[Закрыть].

На территории «Советской Звезды» с начала войны по 25 мая 1943 г. в результате попадания фугасных и зажигательных бомб и артиллерийских снарядов погибло 5 рабочих и ранено 15 человек[327]327
  Там же. Л. 7.


[Закрыть]. 20 октября 1941 г. во время тушения пожара на комбинате погиб боец команды МПВО Н.М. Васильев.

«Начиная с лета 1942 года противнику уже не удавалось, как раньше, безнаказанно обстреливать город.

Очень часто за первыми снарядами тут же появлялась наша авиация и совместно с артиллерией обрушивала на врага огонь возмездия.

Это заставляло немцев менять тактику. Если раньше после нескольких выстрелов по радио звучало сообщение: „Район подвергается артиллерийскому обстрелу, движение по улицам прекратить, населению укрыться“, то теперь мог прозвучать одиночный выстрел, а следующий снаряд мог просвистеть через несколько минут. Такой прием держал нас в постоянном напряжении и изматывал похуже шквального артналета»[328]328
  См.: Давыдов Е.Ю. Указ. соч. С. 29, 45.


[Закрыть].

«В субботу 4 июля был шквальный обстрел района. Снаряды рвались на Нарвской площади. Было 12 убитых и 32 раненых. Трупы и раненые временно были собраны во дворе нашего дома. <…> Один снаряд попал в квартиру Р-и. От квартиры осталось одно воспоминание. К счастью, там никого не было. <…>

Много людей погибло на трамвайной остановке» (И.В. Назимов)[329]329
  Будни подвига. С. 277.


[Закрыть].

Дневниковую запись И.В. Назимова о факте гибели и ранения людей на Нарвской площади подтверждают сведения главы домохозяйства № 1 (его дома, № 54, и соседнего) Филипповой: 4 июля 1942 г. «наша группа самозащиты в 10 человек оказала помощь 12 чел. раненым и 11 человек убрала убитых»[330]330
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 340. Л. 7.


[Закрыть].

«На работу я ходила пешком и слушала свист снарядов, слышала, когда снаряд перелетал через меня, когда, не долетев, взрывался. Но на работу шла, а завод тоже обстреливался. Прямое попадание снаряда – и меня бы не стало. Истерика со мной была, и крики, и слезы – все было»[331]331
  Моржова Екатерина Ефимовна. Воспоминание о военных годах 1941–1945 гг. // Мы помним… С. 19.


[Закрыть].

В изданных блокадных воспоминаниях ленинградцев или их дневниках неоднократно встречается упоминание о том, что артобстрелы противника были «приуроченными», в частности, к началу или окончанию рабочих смен. Чтобы не опоздать, рабочие и служащие вынуждены были в буквальном смысле ползти (см. воспоминания Г.П. Гольцовой) под осколками. Закономерен вопрос: а районные или городской штабы МПВО не могли, если не приказать, то предложить директорам предприятий (коль те не «догадывались») ввести гибкий график начала рабочих смен с целью избежать человеческих жертв?

Как видно из нижеприводимой отрывка из документа, было наоборот:

«На з-де „Пластмасс“ была сильно расшатана трудовая дисциплина. Комсомольцы завода провели ночной рейд, вскрыли все недостатки. Материалы комсомольской организации стали предметом обсуждения в парткоме. Комсомольцы, в свою очередь, проявили ценную инициативу, начиная работу точно по гудку» (из отчета Кировского райкома ВЛКСМ за июль-декабрь 1941 г.)[332]332
  ЦГАИПД СПб. Ф. К-4. Оп. 2. Д. 4. Л. 3–4.


[Закрыть].

Уточнение: «по гудку» – это переиначенное «точно вовремя». В первое время войны гудки производили на предприятиях или судах, дублируя сигнал «воздушная тревога».

«Время было ближе к вечеру, именно тогда происходит пересменка и именно тогда, когда на улицах становится больше народу, немцы начинали артналеты. Ничего не подозревая, мы подошли к дому № 199[333]333
  По Обводному каналу.


[Закрыть]. Впереди нас шел военный. Вдруг послышался какой-то особенный свист, скорее очень громкий шелест: так я узнал, что такой звук издает близко летящий снаряд. Тот, который свистит, он не твой, он уже пролетел. Военный сразу распластался вдоль стены.

Недавно я был на этом месте и сфотографировал его. В тот момент я был около проходной дрожжевого завода, сейчас это современные двери. Первый снаряд попал в верх каменного забора, там, где сейчас два рекламных щита, – это в ста шагах, то есть метров 70. На заборе еще видны следы от осколков. Я увидел дверь проходной и тут же юркнул в нее. В следующую секунду, прямо напротив, в 15 метрах, из земли стал вырастать огромный куст серой земли. Он, так мне казалось, рос медленно-медленно, без звука, фонтанчики серой пыли тихо обгоняли друг друга.

Позднее описание подобного эффекта я прочитал в журнале „Техника молодежи“ в воспоминаниях фронтовика, когда снаряд, упавший у его ног, на глазах стал распухать, как воздушный шарик, который надувают, покрылся огненными прожилками и затем лопнул.

Подошло время лопнуть и моему снаряду. Вернулся звук. Время вновь обрело реальную скорость. Воздушная волна ударила в дверь. Только сейчас я понял: от двери давно остались только филенки, поэтому я видел все, что происходило за дверью.

Оглохший на какое-то время, я присел на лавочку. Так как я находился в проходной, осколки не задели меня, я даже не был контужен. Снаряды падали то ближе, то дальше, но очень часто.

В проходную заскочила связистка-дружинница. Девчушка лет 16–18, пигалица с огромной сумкой, набитой проводами и инструментом. Наверное, снарядом повредило связь, и ее послали исправлять повреждение. Было видно, что у нее чувство долга борется со страхом; в проходной, кроме меня, был еще кто-то. Ни к кому не обращаясь, она начала рассказывать, как перепутаны все провода, а там ждут связь.

Я почувствовал, что тот провод, который там ждут, очень нужный провод. Снаряды бухали то ближе, то дальше, но все-таки больше ближе. Она выглянула за дверь.

– Кажется, утихло, – сказала она. – Ну, я пошла, – продолжила она, ни к кому не обращаясь.

Мне не казалось, что утихло. Так же свистело и бухало очень близко. Девчушка еще раз взглянула на нас и пошла в бессмертие.

Представьте, воздушной волной ее снесет с крыши, где нужно распутывать провода, или ее ранит осколок. Кто и когда сможет ее найти, прежде чем она истечет кровью. Но ее вел долг»[334]334
  Давыдов Ю.Е. Указ. соч. С. 27–28.


[Закрыть].

Что же касается пожаров, возникавших в результате артиллерийских обстрелов в 1942 г., то, судя по сохранившейся отчетной документации, их было не так много. А количество собственно пожаров резко пошло на убыль (опять же, по отчетным документам).

Сводки в виде таблиц за один-два или за несколько дней в райисполкомы направляли районные отделения Госпожнадзора. В сводке указывались адрес, причина пожара и его последствия (для жилой площади, самого дома и квартирантов).

С апреля по конец декабря 1942 г., по сводкам Ленинского района, произошло четыре пожара в разных домах по Нарвскому проспекту, два – в доме № 156 по Обводному каналу и в доме № 5 по Сутугиной улице. Это совсем немного, по сравнению с количеством пожаров на улицах Шкапина, Курляндской и нескольких Красноармейских. «Горели постельные принадлежности. Убыток около 100 р. От ожогов III степени умерла женщина, и др. женщины получили ожоги II степени [и они были] направлены в поликлинику». Оставлена без присмотра плита – «горела ветошь». «Поджог» – «сгорели носильные и постельные вещи. Обгорело перекрытие». Заправляли керосином зажженную лампу – выгорело столько-то квадратных метров пола и перегородок.

«Заронен огонь с плиты» – были вскрыты межэтажные перекрытия и сломано 10 квадратных метров перегородок[335]335
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 55, 80, 111, 137, 167, 213, 244, 253, 265 и др.


[Закрыть].

Некоторые записи в последней графе сводок позволяют предположить, что в случае возникновения в жилых домах пожаров, жильцы старались справиться с огнем сами, не вызывая пожарных. Так, одна из записей (по квартире № 14 дома 8 по Нарвскому проспекту) заканчивалась: ущерб составил 500 руб., «дело 180 в прокуратуре»[336]336
  Там же. Л. 255.


[Закрыть].

«Напечатать и расклеить в домохозяйствах противопожарные листовки» («Правила установки и эксплуатации временных печей», «Правила пользования осветительными приборами», «Правила вызова пожарной помощи») пришло на ум руководству Ленинского райисполкома только через год, 10 января 1943 г.[337]337
  Там же. Оп. 1. Д. 86. Л. 17.


[Закрыть].

22 апреля того же года райисполком вынес на свое заседание вопрос «О сохранении жилых и общественных зданий, пострадавших от бомбардировок и артобстрелов».

Констатировалось: «…Имеют место случаи хищнического разрушения жилых домов и других зданий». В доме № 16 по Нарвскому проспекту – «частичная выломка перекрытий, перегородок, полов и рам»[338]338
  Там же. Л. 122 об.


[Закрыть]. 6 января 1944 г. то же самое – «имеют место случаи», только уже в доме № 6 по Сутугиной улице[339]339
  Там же. Д. 103. Л. 2 об.


[Закрыть].

Вопросами наведения «должного порядка в обращении с огнем и предупреждения возникновения пожаров в жилых домах» в начале февраля 1942 г. озаботился Кировский райисполком. И решил (3 февраля) «установить для населения часы пользования отопительными приборами в жилых домах» с 6 часов утра до 23 часов вечера и «категорически запретить пользоваться отопительными приборами в ночное время»[340]340
  Там же. Ф. 100. Оп. 4. Д. 24. Л. 21.


[Закрыть]. Каких-либо разъяснений (например, что делать с «отопительным прибором», если он продолжает функционировать после 23.00) данное решение не содержало.