Текст книги "Два солнца"

Автор книги: Владимир Фирсов

* * *

 
Все дальше от деревни ухожу,
Но, уходя,
Я чувствую и знаю:
Чем дальше, тем сильнее дорожу
Тобою, сторона моя родная.

Чем дальше,
Тем дороже мне покос,
Что справедливо праздником казался.
Чем дальше я,
Тем ближе мне погост,
Что вечно над деревней возвышался.

Я не о смерти.
Рано мне о ней,
Хотя, как говорится – все бывает!
И тишина на родине моей
К спокойствию и мудрости взывает.

На том погосте
Спит моя родня.
Она знакома мне по фотоснимкам.
Не будь ее, и не было б меня,
Идущего с тревогою в обнимку.
В моей деревне родственников нет.
Кто по войне,
Кто по нужде простился
С родной землей, которой краше нет,
Где ты родился,
Только не сгодился...

Чем дальше от деревни ухожу,
Тем четче память,
Тем сильней тревога:
А так ли жил,
А тем ли дорожу,
А правильно ли выбрана дорога?

Все правильно!
Я славлю белый свет,
Где радуются, любят и страдают.
Читатель говорит, что я поэт.
И критики ругают,
Но читают.

Я воздухом Отечества дышу.
Служу ему своим нехитрым словом.
Вот только
От деревни ухожу,
Но я вернусь к ней непременно
Снова.

Когда-нибудь
Вернусь к ней навсегда.
И это будет буднично и просто,
Лишь с неба молча
Упадет звезда
На свежий холм у древнего погоста.
 

1970

* * *

 
Знакомая дорога убегает
Через поля, где убрана пшеница,
Где, невесомость в небе постигая,
Парит
Почти невидимая птица.

И – тишина.
И – ничего живого.
Лишь я да эта птица надо мною.
Пред тишиной
Теряет силу слово,
Нагруженное звонкой тишиною.

И я молчал.
И только думал:
Мне бы,
Подобно птице,
Плыть и плыть часами
Над тишиною скошенного хлеба
Под вечно молодыми небесами.
 

1970

ДВА СОЛНЦА

 
Два солнца каждому дано.
Сумей не проглядеть второе.
Ему за жизненной горою
Дремать до срока
Суждено.

Сумей
В мельканье трудных лет,
Что без конца бегут куда-то,
Не проглядеть его рассвет,
Чтоб не познать
Его заката.

Его восход увидел я
Сквозь проглянувшее оконце.
Любимая!
Судьба моя,
Мое второе в жизни солнце.

Одно желание в груди:
Пусть будет вечным день восхода.
Свети!
И в непогодь свети,
Как светишь в ясную погоду.

В мельканье дней,
В мельканье лет,
В беде и в радости
С годами
Я не растрачу этот свет,
Чтоб ночь не встала между нами.

Два солнца каждому дано.
Издревле так уж мир устроен.
Одно —
Глядит в мое окно,
И в душу мне глядит —
Второе.
 

1970

ПЕРВЫЙ УЧИТЕЛЬ

Памяти А. А. Коваленкова

 
Я помню сожженные села
И после победного дня
Пустую,
Холодную школу,
Где четверо, кроме меня.
Где нам однорукий учитель
Рассказывал про Сталинград...
Я помню
Поношенный китель
И пятна – следы от наград.

Он жил одиноко, при школе.
И в класс приходил налегке.
И медленно
Левой рукою
Слова
Выводил
На доске.
Мелок под рукою крошился.
Учитель не мог нам сказать,
Что заново с нами
Учился
Умению ровно писать.

Ему мы во всем подражали,
Таков был ребячий закон.
И пусть мы неровно писали.
Зато мы писали как он.
Зато из рассказов недлинных
Под шорох осенней листвы
Мы знали
Про взятье Берлина
И про оборону Москвы.

В том самом году сорок пятом
Он как-то однажды сказал:
– Любите Отчизну, ребята. —
И вдаль, за окно, указал.

Дымок от землянок лучился
Жестокой печалью земли.
– Все это, ребята, Отчизна.
Ее мы в бою сберегли...

И слово заветное это
Я множество раз выводил.
И столько душевного света
Я в буквах его находил.

А после —
Поношенный китель
Я помню, как злую судьбу.
Лежал в нем
Мой первый учитель
В некрашеном светлом гробу.

Ушел, говорили, до срока,
Все беды теперь – позади.
Рука его
Так одиноко
Лежала на впалой груди!

И женщины громко рыдали.
И помню, как кто-то сказал:
– Медалей-то, бабы, медалей!
Ить он никогда не казал...

Могилу землей закидали.
И после
В военкомат
Огромную пригоршню сдали
Достойных солдата наград.

Мой первый учитель!
Не вправе
Забыть о тебе никогда.
Пусть жил ты и умер – не в славе,
Ты с нами идешь сквозь года.

Тебе я обязан тем кровным,
Тем чувством, что ровня судьбе.
И почерком этим неровным
Я тоже обязан тебе.

Тебе я обязан
Всем чистым,
Всем светлым,
Что есть на земле,
И думой о судьбах Отчизны,
Что нес ты на светлом челе!
 

1971

* * *

 
На заре рассветные озера
Голубого неба голубей.
И летят в извечные просторы
Голубые стаи голубей.

Ласковая родина, Россия!
Сердце беспокойное
Навек
Голубые ливни оросили,
Спеленали ленты синих рек.

Синева, голубизна сквозная...
И глухой осеннею порой
Все равно
Других краев не знаю,
Где бы я дышал голубизной.

И сквозь тучи —
Синий полдень вижу.
Вижу синь реки сквозь толщу льда.
С каждым годом
Я к России ближе,
Как к земле падучая звезда.

Кланяюсь земному тяготенью,
Тяготенью к свету и заре,
К тем березам с голубою тенью,
К синим травам в росном серебре;

К голубым глазам моей любимой,
К чистоте отеческой земли,
К голубям,
Что пролетели мимо,
Синей тенью промелькнув вдали.
 

1971

ОДИН ДЕНЬ

 
Мы помнить многое должны.
И в памяти моей
Остался черный день войны —
Один из многих дней.

Бомбежки огненный прибой
Затих.
И сквозь огонь
Я помню, как шагал —
Слепой,
Прижав к виску ладонь.

Выл репродуктор на углу.
Оповещал: «Отбой».
А он
По битому стеклу
Шел босиком —
Слепой!

Как вспомню, высказать нельзя.
И промолчать нельзя.
Безумно синие глаза,
Во все лицо – глаза!

Глаза. Глаза.
Одни глаза.
Одни – на целый свет.
В них боль жила.
Жила гроза —
В глазах,
Где света нет.

Что стало с ним – не знаю я...

Иные годы, дни...
А что, как и судьба моя
Его судьбе сродни?

А что, как выпадут года,
Похожие на те.
Когда —
По всей земле беда
И солнце – в темноте?

А что, как мне
Сквозь боль веков,
Сквозь вечной ночи мглу
Идти придется
Босиком
По битому стеклу?
 

1971

* * *

 
Мир полон звуков
И противоречий.
И мир, в конечном счете, очень
прост...

Влюбленного взволнованные речи.
И уходящий в горизонт погост.
Рожденье.
Смерть.
Как все это обычно!
Молчание
И крик в ночи глухой.
Большой пожар
И крохотная спичка.
Солдат в бою.
И пахарь за сохой.

Все в этой жизни просто. Объяснимо.
И надобно ее не усложнять.
А усложнишь, она – промчится мимо,
И поздно будет время нагонять...

Я не терплю, когда вокруг лукавят,
Боятся сущность показать свою.
И, брошенный в кого-то подло
Камень —
Всегда на душу падает мою.

И я бываю в этой жизни слабым.
Но и тогда
Я верю все равно,
Что подлость – наказуемой должна быть
И высоко добро вознесено.

Да, мир не прост.
Хотя не очень сложен.
Да, мир велик.
Хотя и очень мал.
Я с каждым годом подхожу все строже
К тому, чем раньше сердце занимал.

Пусть я в бою за Родину не дрался,
Случись беда – и я не отвернусь.
И если раньше я в любви ей клялся,
То нынче
В вечной верности клянусь.

И, упрощая сложности земные,
О Родина, одной тобой дышу.
Я твой солдат и пахарь твой поныне, —
Что повелишь, то я и совершу.

Не отвернусь! Ты слышишь ли, родная?
В беде и в счастье – навсегда с тобой.
Не веря в сложность, жизнь не усложняя,
Мне жить твоею сложною судьбой.

Я подавлю в себе любую слабость,
Поскольку верить мне тобой дано,
Что подлость – наказуема должна быть
И высоко добро вознесено!
 

1971