Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России"

Автор книги: Владимир Ленин (Ульянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц)

IV. Падение отработочной системы

Спрашивается теперь, в каком отношении стоит отработочная система к пореформенной экономике России?

Прежде всего, рост товарного хозяйства не мирится с отработочной системой, так как эта система основана на натуральном хозяйстве, на неподвижной технике, на неразрывной связи помещика и крестьянина. Поэтому эта система в полном виде совершенно неосуществима, и каждый шаг в развитии товарного хозяйства и торгового земледелия подрывает условия ее осуществимости.

Затем надо принять во внимание следующее обстоятельство. Из изложенного выше вытекает, что отработки в современном помещичьем хозяйстве следовало бы разделить на два вида: 1) отработки, которые может исполнить только крестьянин-хозяин, имеющий рабочий скот и инвентарь (например, обработка «круговой» десятины, вспашка и пр.), и 2) отработки, которые может исполнить и сельский пролетарий, не имеющий никакого инвентаря (например, жать, косить, молотить и т. п.). Очевидно, что как для крестьянского, так и для помещичьего хозяйства отработки первого и второго вида имеют противоположное значение, и что последние отработки составляют прямой переход к капитализму, сливаясь с ним рядом совершенно неуловимых переходов. Обыкновенно в нашей литературе говорят об отработках вообще, не делая этого различия. Между тем в процессе вытеснения отработков капитализмом перенесение центра тяжести с отработков первого вида на отработки второго вида имеет громадное значение. Вот пример из «Сборника стат. свед. по Московской губернии»: «В наибольшем числе имений… обработка полей и посевов, т. е. работы, от тщательного выполнения которых зависит урожай, исполняются постоянными рабочими, а уборка хлебов, т. е. работа, при которой важнее всего своевременность и быстрота выполнения, сдаются окрестным крестьянам за деньги или за угодья» (т. V, в, 2, стр. 140). В подобных хозяйствах наибольшее число рабочих рук приобретается посредством отработков, но капиталистическая система, несомненно, преобладает, и «окрестные крестьяне» превращаются в сущности в сельских рабочих – вроде тех «контрактовых поденщиков» в Германии, которые тоже владеют землей и тоже нанимаются на определенную часть года (см. выше, стр. 124, примечание[145]145
  Настоящий том, стр. 171. Ред.


[Закрыть]). Громадная убыль числа лошадей у крестьян и увеличение числа безлошадных дворов под влиянием неурожаев 90-х годов[146]146
  Конская перепись 1893–1894 гг. в 48 губерниях обнаружила убыль лошадей у всех коневладельцев на 9,6 %, убыль числа коневладельцев – на 28 321 человек. В губерниях: Тамбовской, Воронежской, Курской, Рязанской, Орловской, Тульской и Нижегородской убыль лошадей с 1888 по 1893 г. составила 21.2 %. В семи других черноземных губерниях убыль с 1891 по 1893 г. составила 17 % В 38 губерниях Европ. России в 1888–1891 гг. было 7 922 260 крестьянских дворов, из них лошадных – 5 736 436, в 1893–1894 гг. в этих губерниях было 8288 987 дворов, из них лошадных – 5 647 233. След., число лошадных дворов убыло на 89 тысяч, число безлошадных увеличилось на 456 тысяч. Процент безлошадных с 27,6 % поднялся до 31,9 % («Статистика Росс. империи». XXXVII. СПБ. 1896). Выше мы показали, что по 4¹/₂ губерниям Евр. России число безлошадных дворов возросло с 2,8 млн. в 1888–1891 гг. до 3,2 млн. в 1896–1900 гг. – т е. с 27,3 % до 29,2 %. В 4-х южных губерниях (Бессарабской, Екатеринославской, Таврической, Херсонской) число безлошадных дворов возросло с 305,8 тысяч в 1896 г. до 341,6 тыс. в 1904 г., т. е. с 34,7 % до 36,4 %. (Прим. ко 2-му изд.)


[Закрыть] не могло не оказать сильного влияния на ускорение этого процесса вытеснения отработочной системы – капиталистическою[147]147
  Ср. также С. А. Короленко. «Вольнонаемный труд и т. д.», стр. 46–47, где, на основании конских переписей 1882 и 1888 гг., приводятся примеры того, как уменьшение числа лошадей у крестьян сопровождается увеличением числа лошадей у частных владельцев.


[Закрыть].

Наконец, как на главнейшую причину падения отработочной системы, следует указать на разложение крестьянства. Связь отработков (первого вида) именно с средней группой крестьянства ясна и a priori, – как мы уже отметили выше, – и может быть доказана данными земской статистики. Например, в сборнике по Задонскому уезду Воронежской губ. даны сведения о числе хозяйств, взявших сдельные работы, в различных группах крестьянства. Вот эти данные в процентных отношениях:

Отсюда ясно видно, что участие в сдельных работах ослабевает в обеих крайних группах. Наибольшая доля дворов с сдельными работами приходится на среднюю группу крестьянства. Так как сдельные работы тоже относятся нередко в земско-статистических сборниках к «заработкам» вообще, то мы видим здесь, следовательно, пример типичных «заработков» среднего крестьянства, – точно так же, как в предыдущей главе мы ознакомились с типичными «заработками» низшей и высшей группы крестьянства. Рассмотренные там виды «заработков» выражают развитие капитализма (торгово-промышленные заведения и продажа рабочей силы), а данный вид «заработков», наоборот, выражает отсталость капитализма и преобладание отработков (если предположить, что в общей сумме «сдельных работ» преобладают такие работы, которые мы отнесли к отработкам первого вида).

Чем дальше идет падение натурального хозяйства и среднего крестьянства, тем сильнее отработки должны быть оттесняемы капитализмом. Зажиточное крестьянство, естественно, не может служить основанием для системы отработков, так как только крайняя нужда заставляет крестьянина браться за наихудше оплачиваемые и разорительные для его хозяйства работы. Но и сельский пролетариат равным образом не годится для отработочной системы, хотя уже по другой причине: не имея никакого хозяйства или имея ничтожный клочок земли, сельский пролетарий не так привязан к нему, как «средний» крестьянин, и вследствие этого ему гораздо легче уйти на сторону и наняться на «вольных» условиях, т. е. за более высокую плату и без всякой кабалы. Отсюда – повсеместное недовольство наших аграриев против ухода крестьян в города и на «сторонние заработки» вообще, отсюда их жалобы на то, что крестьяне «мало привязаны» (см. ниже, стр. 183[148]148
  Настоящий том, стр. 246. Ред.


[Закрыть]). Развитие чисто капиталистической наемной работы подрывает под корень систему отработков[149]149
  Вот пример, отличающийся особенной рельефностью. Земские статистики объясняют сравнительную распространенность денежной и натуральной аренды в различных местах Бахмутского уезда Екатеринославской губернии следующим образом:
  «Местности наибольшего распространения денежной аренды лежат в районе каменноугольной и каменносоляной промышленности, а наименьшего – входят в состав степного и чисто земледельческого района. Крестьяне вообще неохотно идут на чужую работу, а на более стеснительную и недостаточно оплачиваемую работу в частных «экономиях» – в особенности. Работа в шахтах и вообще при рудничном и горнозаводском деле тяжела и вредит здоровью рабочего, но она, вообще говоря, лучше оплачивается и привлекает его перспективой ежемесячной или еженедельной получки денег, которых он обыкновенно не видит, работая в «экономии», так как или отрабатывает там «землицу», «соломку», «хлебец» или успел уже забрать все деньги вперед на свои всегдашние нужды и т. п. Все это побуждает рабочего уклоняться от работ в «экономиях», как он и делает, раз есть возможность заработать деньги помимо «экономии». А такая возможность представляется более всего именно там, где много шахт, на которых рабочим платят «хорошие» деньги. Заработав «гроши» на шахтах, крестьянин может арендовать на них землю, не обязываясь работой «экономии», и таким образом устанавливается господство денежной аренды» (цит. по «Итогам земской статистики», т. II, стр. 265). В степных же, не промышленных волостях уезда устанавливается скопщина и отработочная аренда.
  Итак, от отработков крестьянин готов бежать даже на шахты! Своевременная расплата чистыми деньгами, безличная форма найма и урегулированная работа «привлекают» его так, что он предпочитает даже подземные рудники – земледелию, тому земледелию, которое наши народники любят рисовать так идиллически. В том-то и дело, что крестьянин на своей шкуре знает, чего стоят те отработки, которые идеализируются аграриями и народниками, и насколько чисто капиталистические отношения лучше их.


[Закрыть].

В высшей степени важно отметить, что эта неразрывная связь между разложением крестьянства и вытеснением отработков капитализмом – связь, столь ясная по теории, – давно уже была отмечена сельскохозяйственными писателями, наблюдавшими различные способы ведения хозяйства в помещичьих имениях. В предисловии к своему сборнику статей о русском сельском хозяйстве, написанных с 1857 по 1882 год, проф. Стебут указывает, что… «В нашем общинном крестьянском хозяйстве происходит разборка между сельскими хозяевами-промышленниками и сельскохозяйственными батраками. Первые, становясь крупными посевщиками, начинают держать батраков и перестают обыкновенно брать издельную работу, если не имеют разве какой-либо крайней необходимости прибавить еще несколько земли для посева или попользоваться угодьями для пастьбы скота, чего большей частью нельзя иметь иначе как за издельную работу; вторые же не могут брать никакой издельной работы по неимению лошадей. Отсюда очевидная необходимость перехода к батрачному хозяйству и тем более скорого, что и те крестьяне, которые еще берут издельную подесятинную работу, по слабосилию имеющихся у них лошадей и по множеству набираемой ими работы становятся плохими исполнителями работ как в отношении качества, так и в отношении своевременности их выполнения» (стр. 20).

Указания на то, что разорение крестьянства ведет к вытеснению отработков капитализмом, делаются и в текущей земской статистике. В Орловской губ., например, было отмечено, что падение хлебных цен разорило многих арендаторов и владельцы вынуждены были увеличить экономические запашки. «Наряду с расширением экономических запашек повсюду наблюдается стремление заменить издельный труд батрацким и избавиться от пользования крестьянским инвентарем…. стремление усовершенствовать обработку полей введением улучшенных орудий…. изменить систему хозяйств, ввести травосеяние, расширить и улучшить скотоводство, придать ему продуктивный характер» («Сельскохозяйственный обзор Орловской губ. за 1887/88 г.», стр. 124–126. Цит. по «Критическим заметкам» П. Струве, стр. 242–244). В Полтавской губ. в 1890 году, при низких хлебных ценах, констатировано «сокращение съемки крестьянами земель… во всей губернии… В соответствии с этим во многих местах, несмотря па сильное падение хлебных цен, увеличились размеры владельческих собственных запашек» («Влияние урожаев и т. д.», I, 304). В Тамбовской губ. отмечен факт сильного повышения цен на конные работы: за трехлетие 1892–1894 гг. эти цены были на 25–30 % выше, чем за трехлетие 1889–1891 гг. («Новое Слово», 1895, № 3, стр. 187). Вздорожание конных работ – естественный результат убыли крестьянских лошадей – не может не влиять на вытеснение отработков капиталистической системой.

Мы отнюдь не имеем в виду, конечно, доказывать этими отдельными указаниями положение о вытеснении отработков капитализмом: полных статистических данных об этом не имеется. Мы иллюстрируем лишь этим положение о связи между разложением крестьянства и вытеснением отработков капитализмом. Общие и массовые данные, неопровержимо доказывающие наличность этого вытеснения, относятся к употреблению машин в сельском хозяйстве и к употреблению вольнонаемного труда. Но прежде чем переходить к этим данным, мы должны коснуться воззрений экономистов-народников на современное частновладельческое хозяйство в России.

V. Народническое отношение к вопросу

То положение, что отработочная система является простым переживанием барщинного хозяйства, не отрицается и народниками. Напротив, его признают – хотя и в недостаточно общей форме – и г. Н. —он («Очерки», § IX) и г. В. В. (особенно рельефно в статье:

«Наше крестьянское хозяйство и агрономия», «Отеч. Зап.», 1882, № 8–9). Тем поразительнее то обстоятельство, что народники всеми силами уклоняются от признания того простого и ясного факта, что современный строй частновладельческого хозяйства состоит из соединения отработочной и капиталистической системы, что, следовательно, чем более развита первая, тем слабее вторая и наоборот, – уклоняются от анализа того, в каком отношении стоит та и другая система к производительности труда, к оплате труда рабочего, к основным чертам пореформенной экономики России и т. д. Поставить вопрос на эту почву, на почву констатирования действительно происходящей «смены» – значило признать неизбежность вытеснения отработков капитализмом и прогрессивность такого вытеснения. Чтобы уклониться от этого вывода, народники не остановились даже перед идеализацией отработочной системы. Эта чудовищная идеализация – основная черта народнических воззрений на эволюцию помещичьего хозяйства. Г-н В. В. дописался до того, что «народ остается победителем в борьбе за форму земледельческой культуры, хотя одержанная победа еще усилила его разорение» («Судьбы капитализма», стр. 288). Признание такой «победы» рельефнее, чем констатирование поражения! Г-н Н. —он усмотрел в наделении крестьянина землей при барщинном и отработочном хозяйстве «принцип» «соединения производителя со средствами производства», забывая о том маленьком обстоятельстве, что это наделение землей служило сродством обеспечить помещику рабочие руки. Как мы уже указывали, Маркс, описывая системы докапиталистического земледелия, проанализировал все те формы экономических отношений, какие только есть в России, и рельефно подчеркнул необходимость мелкого производства и связи крестьянина с землей и при отработочной, и при натуральной, и при денежной ренте. Но могло ли ему прийти в голову возвести это наделение землей зависимого крестьянина в «принцип» вековой связи производителя со средствами производства? Забывает ли он хоть на минуту о том, что эта связь производителя со средствами производства была источником и условием средневековой эксплуатации, обусловливала технический и общественный застой и необходимо требовала всяческих форм «внеэкономического принуждения»?

Совершенно аналогичную идеализацию отработков и кабалы проявляют гг. Орлов и Каблуков в «Сборниках» московской земской статистики, выставляя образцовым хозяйство некоей г-жи Костинской в Подольском уезде (см. т. V, вып. I, стр. 175–176 и т. II, стр. 59–62, отд. II). По мнению г. Каблукова, это хозяйство доказывает «возможность постановки дела, исключающей (sic!!) такую противоположность» (т. е. противоположность интересов помещичьего и крестьянского хозяйства) «и содействующей цветущему (sic!) положению как крестьянского, так и частного хозяйства» (т. V, в. I, стр. 175–176). Оказывается, что цветущее положение крестьян состоит… в отработках и кабале. Они не имеют пастбища и прогона (т. II, стр. 60–61), – что не мешает гг. народникам считать их «исправными» хозяевами, – и арендуют эти угодья под работу у землевладелицы, исполняя «все работы по ее имению тщательно, своевременно и быстро»[150]150
  Ср. Волгин, назв. соч., стр. 280–281.


[Закрыть].

Дальше некуда идти в идеализации хозяйственной системы, которая представляет из себя прямое переживание барщины!

Приемы всех подобных народнических рассуждений очень просты; стоит только позабыть, что наделение крестьянина землей есть одно из условий барщинного или отработочного хозяйства, стоит только абстрагировать то обстоятельство, что этот якобы «самостоятельный» земледелец обязан отработочной, натуральной или денежной рентой, – и мы получим «чистую» идею о «связи производителя со средствами производства». Но действительное отношение капитализма к докапиталистическим формам эксплуатации нисколько не изменяется от простого абстрагирования этих форм[151]151
  «Говорят, что распространение отработочных аренд, взамен денежных… есть факт регрессивный. Да разве мы говорим, что это явление желательное, выгодное! Мы никогда не утверждали, что это прогрессивное явление», – заявлял г. Чупров от имени всех авторов книги «Влияние урожаев и пр.» (см. Стенографический отчет о прениях в ИВЭО, 1-го и 2-го марта 1897 г. г.{132}132
  Стенографический отчет о прениях 1 и 2 марта 1897 года напечатан в «Трудах Вольного экономического общества», 1897, № 4.
  ИВЭО – Императорское Вольное экономическое общество – первое в России научное экономическое общество, учрежденное в 1765 году в Петербурге, как указывалось в уставе, в целях «распространения в государстве полезных для земледелия и промышленности сведений». Общество имело 3 отделения: 1) сельского хозяйства, 2) технических сельскохозяйственных производств и земледельческой механики и 3) сельскохозяйственной статистики и политической экономии. ВЭО объединяло ученых из либеральных дворян и буржуазии; оно проводило анкетные обследования, экспедиции по изучению разных отраслей народного хозяйства и районов страны; периодически издавало «Труды ВЭО», где печатались результаты исследований и стенограммы докладов и прений в секциях общества. Труды ВЭО неоднократно упоминаются В. И. Лениным в его работах.


[Закрыть], стр. 38). Это заявление и формально неверно, ибо г. Карышев (см. выше) изображал отработки как «помощь» сельскому населению. По существу же дела, это заявление совершенно противоречит действительному содержанию всех народнических теорий с их идеализацией отработков. Большую заслугу гг. Т.-Барановского и Струве составляет правильная постановка вопроса (1897 г.) о значении низких хлебных цен: критерий для оценки их должен быть тот, содействуют ли такие цены вытеснению отработков капитализмом или нет. Такой вопрос есть, очевидно, вопрос факта, и в ответе на него мы несколько расходимся с названными писателями. На основании данных, излагаемых в тексте (см. особенно § VII этой главы и главу IV), мы считаем возможным и даже вероятным, что период низких хлебных цен ознаменуется не менее, если не более быстрым вытеснением отработков капитализмом, чем предшествующий исторический период высоких хлебных цен.


[Закрыть].

Остановимся несколько на другом, весьма любопытном, рассуждении г-на Каблукова. Мы видели, что он идеализирует отработки; но замечательно, что когда он, в качестве статистика, характеризует действительные типы чисто капиталистических хозяйств Московской губернии, то в его изложении, – против его воли и в извращенном виде, – отражаются именно те факты, которые доказывают прогрессивность капитализма в русском земледелии. Просим у читателя внимания и заранее извиняемся за несколько длинные выписки.

Помимо старых типов хозяйств с вольнонаемным трудом в Московской губернии есть «новый, недавний, нарождающийся – тип хозяйств, совершенно оставивших всякую традицию и взглянувших на дело просто, так, как смотрят на каждое производство, которое должно служить источником дохода. Сельское хозяйство теперь ужа не рассматривается как барская затея, как такое занятие, за которое каждый может приняться… Нет, тут признается необходимость иметь специальные знания… Основание для расчета» (относительно организации производства) «то же, что и во всех других видах производства» («Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. V, в. 1, стр. 185).

Г-н Каблуков и не замечает, что эта характеристика нового типа хозяйств, который только «недавно нарождался» в 70-х годах, доказывает именно прогрессивность капитализма в земледелии. Именно капитализм впервые превратил земледелие из «барской затеи» в обыкновенную промышленность, именно капитализм впервые заставил «взглянуть на дело просто», заставил «порвать с традицией» и вооружиться «специальными знаниями». До капитализма это было и ненужно, и невозможно, ибо хозяйства отдельных поместий, общин, крестьянских семей «довлели сами себе», не завися от других хозяйств, и никакая сила не могла их вырвать из векового застоя. Капитализм был именно этой силой, создавшей (чрез посредство рынка) общественный учет производства отдельных производителей, заставившей их считаться с требованиями общественного развития. В этом-то и состоит прогрессивная роль капитализма в земледелии всех европейских стран.

Послушаем дальше, как характеризует г. Каблуков наши чисто капиталистические хозяйства:

«Затем уже берется в расчет рабочая сила, как необходимый фактор воздействия на природу, без которого никакая организация имения ни к чему не приведет. Таким образом, сознавая все значение этого элемента, в то же время не рассматривают его, как самостоятельный источник дохода подобно тому, как это было при крепостном праве пли как это делается и теперь в тех случаях, когда в основу доходности имения кладется не продукт труда, получение которого является прямой целью его приложения, не стремление приложить этот труд к производству более ценных его продуктов, и этим путем воспользоваться результатом его, а стремление уменьшить ту долю продукта, которую рабочий получает на себя, желание свести стоимость труда для хозяина по возможности к нулю» (186). И, оказывается на ведение хозяйства за отрезки. «При таких условиях для доходности не требуется ни знания, ни особенных качеств от хозяина. Все, что получается благодаря этому труду, (оставит чистый доход владельца или, по крайней мере, такой, который получается почти без всякой затраты оборотного капитала. Но такое хозяйство, конечно, не может идти хорошо и не может быть названо в строгом смысле этого слова хозяйством, как не может быть названа им сдача всех угодий в аренду; тут нет хозяйственной организации» (186). И, приведя примеры сдачи отрезков за отработки, автор заключает: «Центр тяжести хозяйства, способ извлечения дохода от земли коренится в воздействии на рабочего, а не на материю и ее силы» (189).

Это рассуждение – крайне интересный образчик того, как извращенно представляются действительно наблюдаемые факты под углом неверной теории. Г-н Каблуков смешивает производство с общественным строем производства. При всяком общественном строе производство состоит в «воздействии» рабочего на материю и ее силы. При всяком общественном строе источником «дохода» для землевладельца может быть только прибавочный продукт. В обоих отношениях отработочная система хозяйства вполне однородна с капиталистическою, вопреки мнению г-на Каблукова. Действительное же отличие их состоит в том, что отработки необходимо предполагают самую низкую производительность труда; поэтому для увеличения дохода нот возможности увеличить количество прибавочного продукта, для этого остается только одно средство: применение всяческих кабальных форм найма. Наоборот, при чисто капиталистическом хозяйстве кабальные формы найма должны отпадать, ибо непривязанный к земле пролетарий есть негодный объект для кабалы; – повышение производительности труда становится не только возможным, но и необходимым, как единственное средство повысить доход и удержаться при ожесточенной конкуренции. Таким образом характеристика наших чисто капиталистических хозяйств, данная тем самым г-ном Каблуковым, который так усердно старался идеализировать отработки, вполне подтверждает тот факт, что русский капитализм создает общественные условия, необходимо требующие рационализации земледелия и отпадения кабалы, а отработки, наоборот, исключают возможность рационализации земледелия, увековечивают технический застой и кабалу производителя. Нет ничего легкомысленнее обычных народнических ликований по поводу того, что капитализм в нашем земледелии слаб. Тем хуже, если он слаб, ибо это означает лишь силу докапиталистических форм эксплуатации, несравненно более тяжелых для производителя.

VI. История хозяйства Энгельгардта

Совершенно особое место среди народников занимает Энгельгардт. Критиковать его оценку отработков и капитализма – значило бы повторять сказанное в предыдущем параграфе. Гораздо более целесообразным считаем мы противопоставить народническим взглядам Энгельгардта историю собственного хозяйства Энгельгардта. Такая критика будет иметь и положительное значение, так как эволюция данного хозяйства как бы отражает в миниатюре основные черты эволюции всего частновладельческого хозяйства пореформенной России.

Когда Энгельгардт сел на хозяйство, оно основывалось на традиционных отработках и кабале, исключающих «правильное хозяйство» («Письма из деревни», 559). Отработки обусловливали плохое скотоводство, плохую обработку земли, однообразие устарелых систем полеводства (118). «Я увидел, что хозяйничать по-прежнему невозможно» (118). Конкуренция степного хлеба понижала цены и делала хозяйство безвыгодным (83)[152]152
  Этот факт, что конкуренция дешевого хлеба является побудительной причиной к преобразованию техники и, следовательно, к замене отработков вольным наймом, заслуживает особого внимания. Конкуренция степного хлеба сказывалась и в годы высоких цен на хлеб; период же низких цен сообщает этой конкуренции особенную силу.


[Закрыть]. Заметим, что наряду с отработочной системой в хозяйстве с самого начала играла известную роль и капиталистическая система: наемные рабочие, хотя и в очень небольшом числе, были и при старом хозяйстве (скотник и др.), и Энгельгардт свидетельствует, что заработная плата его батрака (из наделенных землею крестьян) была «баснословно низка» (11) – низка потому, что «больше нельзя и дать» при плохом состоянии скотоводства. Низкая производительность труда исключала возможность повышения заработной платы. Итак, исходным пунктом в хозяйстве Энгельгардта являются знакомые уже нам черты всех русских хозяйств: отработки, кабала, самая низкая производительность труда, «неимоверно дешевая» оплата труда, рутинность земледелия.

В чем же состоят изменения, внесенные в этот порядок Энгельгардтом? Он переходит к посевам льна – торгово-промышленного растения, требующего массы рабочих рук. Усиливается, следовательно, торговый и капиталистический характер земледелия. Но как добыть рабочие руки? Энгельгардт пытался сначала к новому (торговому) земледелию применить старую систему: отработки. Дело не пошло, работали плохо, «подесятинная отработка» оказывалась не под силу крестьянам, которые всеми силами сопротивлялись «огульной» и кабальной работе. «Нужно было изменить систему. Между тем я уже оперился, завел своих лошадей, сбрую, телеги, сохи, бороны и мог уже вести батрачное хозяйство. Я начал работать лен частью своими батраками, частью сдельно, нанимая на определенные работы» (218). Итак, переход к новой системе хозяйства и к торговому земледелию требовал замены отработков капиталистической системой. Для повышения производительности труда Энгельгардт применил испытанное средство капиталистического производства: штучную работу. Бабы нанимались работать с копны, с пуда, и Энгельгардт (не без некоторого наивного торжества) рассказывает об удаче этой системы; повысилась стоимость обработки (с 25 руб. за 1 дес. до 35 руб.), но зато повысился и доход на 10–20 руб., повысилась производительность труда работниц при переходе от кабальной работы к вольнонаемной (с 20 фунтов в ночь до 1 пуда), повысился заработок работниц до 30–50 коп. в день («небывалый в наших местах»). Местный торговец красным товаром от души похвалил Энгельгардта: «большое движение торговле изволили льном дать» (219).

Примененный сначала к обработке торгового растения, вольнонаемный труд стал охватывать постепенно другие сельскохозяйственные операции. Одной из первых операций, отнятых капиталом у отработков, оказалась молотьба. Известно, что и во всех вообще частновладельческих хозяйствах этот вид работ наиболее часто производится капиталистически. «Часть земли, – писал Энгельгардт, – я сдаю на обработку крестьянам кругами, потому что иначе мне трудно было бы справиться с жнитвом ржи» (211). Отработки, следовательно, служат прямым переходом к капитализму, обеспечивая хозяину труд поденщиков в самое горячее время. Первоначально обработка кругов отдавалась с молотьбой, но и здесь дурное качество работы заставило перейти к вольнонаемному труду. Обработка кругов стала отдаваться без молотьбы, а эта последняя производилась отчасти трудом батраков, отчасти сдавалась рядчику с артелью наемных рабочих за сдельную плату. Результатом замены отработков капиталистической системой и здесь было: 1) повышение производительности труда: прежде 16 человек в день вымолачивали 9 сотен, теперь 8 человек – 11 сотен; 2) повышение умолота; 3) сокращение времени молотьбы; 4) повышение заработка рабочего; 5) повышение прибыли хозяина (212).

Далее, капиталистическая система охватывает и операции по обработке почвы. Вводятся плуги вместо старых сох, и работа переходит от закабаленного крестьянина к батраку. Энгельгардт, торжествуя, сообщает об успехе нововведения, о добросовестном отношении рабочих, доказывая вполне справедливо, что обычные обвинения рабочего в лености и недобросовестности есть результат «крепостного клейма» и кабальной работы «на барина», что новая организация хозяйства требует и от хозяина предприимчивости, знания людей и уменья обращаться с ними, знания работы и ее меры, знакомства с технической и коммерческой стороной земледелия, – т. е. таких качеств, которых не было и быть не могло у Обломовых крепостной или кабальной деревни. Различные изменения в технике земледелия неразрывно связаны друг с другом и ведут неизбежно и к преобразованию экономики. «Например, положим, что вы ввели посев льна и клевера, – сейчас же потребуется множество других перемен и, если не сделать их, то предприятие не пойдет на лад. Потребуется изменить пахотные орудия и вместо сохи употреблять плуг, вместо деревянной бороны – железную, а это, в свою очередь, потребует иных лошадей, иных рабочих, иной системы хозяйства по отношению к найму рабочих и т. д.» (154–155).

Изменение техники земледелия оказалось таким образом неразрывно связанным с вытеснением отработков капитализмом. Особенно интересна при этом та постепенность, с которой происходит это вытеснение: система хозяйства по-прежнему соединяет отработки и капитализм, но центр тяжести мало-помалу передвигается с первых на второй. Вот какова была организация преобразованного хозяйства Энгельгардта:

«Нынче у меня работы множество, потому что я изменил всю систему хозяйства. Значительная часть работ производится батраками и поденщиками. Работы самые разнообразные: и ляда жгу под пшеницу, и березняки корчую под лен, и луга снял на Днепре, и клеверу насеял, и ржи пропасть, и льну много. Рук нужно бездна. Чтобы иметь работников, необходимо позаботиться заранее, потому что, когда наступит время работ, все будут заняты или дома, или по другим хозяйствам. Такая вербовка рабочих рук производится выдачей вперед денег и хлеба под работы» (116–117).

Отработки и кабала остались, следовательно, и в «правильно» поставленном хозяйстве, но, во-1-х, они заняли уже подчиненное место по отношению к вольному найму, а, во-2-х, и самые отработки видоизменились; остались преимущественно отработки второго вида, предполагающие не крестьян-хозяев, а сельскохозяйственных батраков и поденщиков.

Итак, собственное хозяйство Энгельгардта лучше всяких рассуждений опровергает народнические теории Энгельгардта. Задавшись целью поставить рациональное хозяйство, – он не мог сделать этого, при данных общественно-экономических отношениях, иначе, как посредством организации батрачного хозяйства. Повышение техники земледелия и вытеснение отработков капитализмом шло в данном хозяйстве рука об руку, – точно так же, как оно идет рука об руку и во всех вообще частновладельческих хозяйствах России. С наибольшей рельефностью сказывается этот процесс на употреблении машин в русском сельском хозяйстве.