Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

Автор книги: Владимир Контровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Наши князья – дети своего времени. Кто‑то из них хуже, кто‑то лучше, но все они одним миром мазаны. Сословие воинов было отодвинуто на второй план кастой торговцев, пришедших к власти в мировом масштабе, но после Обвала, сиречь мирового финансового кризиса, усугублённого появлением синтезаторов золота и развалившего к ядреней фене весь глобальный рынок со всеми его национальными прилавками, воители извлекли из тайных своих сундуков старинные мечи, почистили их, наточили и начали с большим удовольствием рубить головы прежним хозяевам жизни. Парадокс исторического развития – новый виток спирали, помнишь такую теорию? Случись ядерная война, остатки человечества вернулись бы в каменный век, а глобальный экономический коллапс вверг нас "всего лишь" в ранний феодализм, и то с вариациями. Поднебесная, например, – это чистейшей воды монархическая империя, в которой узаконено рабство и рабовладение, а United Mankind – корпоративная олигархия, стремящаяся к предельной степени концентрации собственности в руках Совета Сорока. Мы будем царствовать и всем володети… Плюс тоталитаризм, причём тоже в почти предельной степени. Так что игрища наших удельных князей да бояр – это ещё цветочки.

– Хороши цветочки… Ты в курсе, какую резню учинил Василий Тёмный среди своих бояр? Наш Владислав‑князь по сравнению с ним просто агнец божий!

– Московский князь явно претендует на титул "Грозного". И он намерен собрать все русские земли под свою руку. Помнишь историю? Такое уже было.

– Ага. А как соберёт он эти земли, так и начнёт резать в них всех инакомыслящих и несогласных. Такое тоже было в русской истории. Доберётся он и до нас, помяни моё слово! А не Василий, так наш Владислав сам за нас возьмётся: они ведь, князья, все одним миром мазаны, как ты совершенно правильно заметил, Денис Игоревич.

– Не нагнетай, Олег Геннадьевич, не драматизируй – пожуй лучше колбаски. Знаю я, как смотрят на нас, чернокнижников, княжьи люди, да как они шипят нам вслед – мол, вот они, виновники всех бед, последыши "гнилой интеллигенции". И сами князья не шибко нас любят. Но только умные князья – а Владислав и Александр‑северянин люди очень неглупые – нас и пальцем не тронут, и даже наоборот. Нужны мы им позарез, потому что куём воинам новые мечи, без которых им не обойтись. Вот поэтому нас не только оберегают и пылинки с нас сдувают, но ещё и вольнодумство нам дозволяют, за которое любого смерда давно бы на дыбу подняли. Думающий человек – он любой власти враг, и в то же время власти этой без него никак, особенно если человек этот к важному делу приставлен: как мы с тобой. Такая вот диалектика получается…

– Диалектика… Послушай, Денис, ты мне лучше вот что разъясни: ну почему мы, люд учёный, как выпьем чуток, так нас сразу тянет обсуждать мировые проблемы? Нет бы о бабах – тоже ведь тема достойная!

– Маловато мы выпили для дискуссии на эту тему, – преувеличенно серьёзно ответил Изотов. – Женщина и её роль в истории человечества – это тебе не мощность мобильного энергоисточника рассчитывать, и не радиус поражения импульсной пушки прикидывать.

– Так это поправимо! – с той же серьёзностью отозвался Катунин, берясь за бутылку. – Дорога, чай, дальняя, – время у нас есть.

* * *

Изотов проснулся среди ночи. Мерно стучали колёса на стыках, вагон покачивался, за окном разлеглась непроглядная тьма. На столе что‑то тихонько позвякивало – наверно, это вилка или нож соприкасались время от времени со стеклом посуды. Катунин безмятежно спал – Денис слышал его спокойное сонное дыхание. Осторожно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить товарища, Изотов встал, открыл двери купе и выскользнул в коридор.

Коридор был пуст и тёмен – там было включено только дежурное ночное освещение. В синеватом свете Денис разглядел плотную фигуру охранника, стоявшего у окна. Стражник повернул голову на шорох открываемой двери и даже коснулся автомата, висевшего у него на груди, но тут же снова принял позу часового, исправно исполняющего свои обязанности – мол, мы своё дело знаем и храним вас, господа чернокнижники, пока вы пьёте‑едите и всякие там разговоры разговариваете, так что будьте спокойны. С лёгким щелчком приоткрылась дверь крайнего купе – кто‑то внутри него (возможно, сам начальник охраны) тоже не спал и, услышав шум, счёл необходимым выглянуть и посмотреть, что там да как. Князь Владислав выделил для охраны "учёного посольства" лучших своих бойцов‑безопасников…

В тамбуре обнаружился ещё один охранник, выглядевший в синей полутьме каким‑то инопланетным монстром. Он стоял, привалившись спиной к запертой межвагонной двери (пассажирам второго вагона ходу в первый вагон не было), и при появлении Изотова даже не шевельнулся, хотя Денис почувствовал на себе его внимательный взгляд. Ощущение от этого взгляда было неприятным: Изотов хорошо знал, что стражи будут самоотверженно драться с кем угодно, защищая учёных до последней возможности, но если эта последняя возможность будет исчерпана, они бестрепетно прикончат своих подопечных, чтобы те не попали в лапы супостата, и после этого умрут со спокойной совестью. Князья не доверяли друг другу, и то, что питерские чернокнижники отправились в Мурманск, было всего лишь взаимовыгодной сделкой между Владиславом Балтийским и Александром Холодным.

"И всё‑таки наши князья – это не самый худший вариант, – подумал Денис, выйдя из туалета и снова поймав на себе цепкий взгляд стражника. – Это откат, да, но откат ниже той точки, в которой ещё можно выбрать другой путь. А United Mankind – это продолжение пути в никуда, Обвал показал это с полной ясностью. Постиндустриал одарил нас техническим изобилием, опустошив при этом наши души. А повторение пройдённого и возможность что‑то изменить, используя обретённый опыт, – это шанс не оказаться снова в том же тупике".

Вернувшись к себе в купе, он лёг и закрыл глаза, но не заснул. В голове теснились разные мысли, толкаясь и налезая одна на другую и упорно не желая дать отдых усталому мозгу. Олег спал, что называется, без задних ног – Изотов даже почувствовал к нему что‑то вроде лёгкой зависти. Промаявшись минут пятнадцать, Денис открыл глаза, приподнялся и посмотрел в окно.

Там была тьма, Тьма с большой буквы – такая густая, что, казалось, её можно взять в руки и помять, словно вязкую чёрную смолу. Вокруг не было видно ни единого огонька, и Денису Игоревичу Изотову вдруг почудилось, что их поезд плывёт в безбрежном нефтяном океане, погрузившись в него по самые крыши вагонов.

"Да, нефть, чёрная кровь земли… Чёрная кровь, ради которой уже пролито столько алой человеческой крови, и сколько ещё прольётся… Схема, рассчитанная глобами, проста: нефть – это деньги, а деньги – это власть над миром. Вывод: вся нефть должна принадлежать United Mankind, и никак иначе. И для достижения этой цели хороши все средства. Но вы не учли одного, господа хорошие: есть люди, которым не нравится ваша схема, и которые не согласны с такой постановкой вопроса. Смутное время пройдёт, и Россия снова – в который уже раз! – соберётся в единое целое и поговорит на равных и с Поднебесной, и с Халифатом, и с United Mankind. И наша нефть понадобится нам самим, и поэтому и я, и Олег, и князья наши, и воеводы, и воины‑дружинники, и моряки на кораблях будут драться с вами люто и беспощадно, как всегда дрались за своё будущее русские люди. И учёный‑чернокнижник Денис Изотов сделает всё от него зависящее, чтобы арктическая нефть осталась русской. Ведь нефть – это энергия, без которой не будет ничего: ни будущего, ни даже настоящего. И она же – эквивалент всех ценностей, основа новой денежной системы, а без денег нам пока что не обойтись – этого мы ещё не умеем.

Конечно, у нас – как, впрочем, и у вас, это не секрет, – есть источники, но вся штука в том, что они не могут заменить традиционную энергетику: пока ещё не могут. Их мощность ограничена, и все попытки превысить "технологический предел" успехом не увенчались. На высоких мощностях эм‑эл‑генераторы работают неустойчиво: энергия пространства‑времени накатывается волной прибоя и откатывается, оставляя на мокром песке только пену с гребня. И ничего с этим не поделаешь – вернее, мы не знаем, что делать. Казалось бы, чего проще – собери из множества единичных источников ограниченной мощности один большой, и дело в шляпе. Ан нет, не вытанцовывается. Общий КПД такой установки резко снижается: МЛГ работают вразнобой – одни генерируют энергию, а другие в то же время её рекуперируют. И в результате на выходе – ноль (или почти ноль). Так что дело тут не количестве, а в качестве – из миллионов микрочипов можно собрать подобие человеческого мозга, но искусственный разум не получится, хоть ты тресни.

А может, "запрет богов" (или "вселенская защита от дурака", есть такая гипотеза) – это не выдумки? Кто‑то где‑то там, за звёздами, решил, что нам, землянам, рано ещё давать в ручонки наши шаловливые вселенскую мощь? А то ведь мы можем наломать непоправимых дров – это запросто, с нашими‑то этическими императивами. Вот и ждут космические боги (или, скажем, сверхвысокоразвитые инопланетяне), пока мы хоть немного не поумнеем и не перестанем делать глупости. А пока – довольствуйтесь малым: миниатюрной энергостанцией или "вечным двигателем" для автомобиля. Или бомбой относительно небольшой мощности – знаем мы ваши разрушительные наклонности. А вот когда вы подрастёте (если подрастёте), и когда наступит новая эра человечества (если наступит), вот тогда и поговорим – и насчёт полетов к звёздам, и насчёт всего другого‑прочего.

Новая эра человечества – какой она будет? Какими будут люди? Что ждёт поколение сверстников моего сына? Прихода всесильного мессии ждать не приходится – это сказки. И добрые боги не спустятся на землю, чтобы навести на ней порядок – не царское это дело. Мы должны всё сделать сами, а не получится – винить, кроме самих себя, некого. Вечность равнодушна к неудачникам – у неё в запасе уйма времени для новых попыток".

Денис смежил веки. Перед его внутренним взором распахнулось бездонное звёздное небо, небо без конца и края. Среди звёзд и туманных спиралей далёких галактик проступали на чёрном фоне неба смутные контуры лиц, человеческих и одновременно нечеловеческих. А потом появился женский лик, и Денис узнал в нём Элю – она смотрела на него из далёкого далека, смотрела с улыбкой. И он улыбнулся ей в ответ, и уснул с улыбкой на губах.

Поезд, раздирая чернильную тьму, шёл на север.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. МЕЧИ СЕВЕРА

203… год

Белые змеи позёмки сочились по взлётной полосе авиабазы Оленья, что в девяноста километрах к югу от Мурманска, облизывали трещины в бетоне покрытия ВПП и обвивали шелестящими кольцами шасси дальнего сверхзвукового бомбардировщика‑ракетоносца «Ту‑22М3», готового к вылету.

Когда‑то сотни таких многорежимных самолётов с изменяющейся геометрией крыла составляли основу тактической бомбардировочной авиации Советской Империи, а затем и России. Первой модификацией этой машины, поступавшей в строевые части (причём сначала в морскую авиацию), был "Ту‑22М2", принятый на вооружение ещё в середине семидесятых годов двадцатого столетия. В мае семьдесят шестого ночной испытательный полёт новой машины на максимальную дальность – на семь тысяч километров – с одной дозаправкой в воздухе был зафиксирован американскими спутниками‑шпионами, и уже на следующий день карта полёта была предъявлена американской делегацией на проходивших в Женеве переговорах по сокращению стратегических наступательных вооружений. Американцы настояли на включении "Ту‑22М2" в список стратегических сил СССР, хотя этот самолёт фактически не мог работать по территории США – далековато. После долгих и трудных переговоров была достигнута договорённость о демонтаже со всех "Ту‑22М2" штанг для дозаправки в воздухе и ограничении темпов производства нового ракетоносца двадцатью машинами в год.

Предшественники глобов имели достаточно оснований для беспокойства. Они вели активную разведку и хорошо знали о боевых возможностях "Backfire" (натовская кодировка "Ту‑22М2"). Его основное оружие – противокорабельная гиперзвуковая крылатая ракета "Х‑22Н" с фугасно‑кумулятивной боевой частью весом в пятьсот килограммов проделывала в борту крейсера или авианосца пробоину диаметром пять и глубиной двенадцать метров, а фрегат или эсминец переламывала пополам. Ракета "Х‑22ПСИ" с дальностью пуска почти пятьсот километров снаряжалась мегатонной боеголовкой – этого хватит, чтобы начисто смести любой мегаполис планеты, а полка "бэкфайеров" достаточно для опустошения всей Европы. При нормальной бомбовой нагрузке в двенадцать тонн "Ту‑22М2" одним ударом свободнопадающими бомбами (с обычным ВВ) перепахивал и выжигал площадь, равную площади тридцати пяти футбольных полей, а прицельное оборудование позволяло попасть одиночной бомбой в сарай с десятикилометровой высоты. Неудивительно, что в середине девяностых далеко ещё не старые и вполне боеспособные "Ту‑22М2" начали активно резать на металл, уничтожая их десятками и сотнями…

В начале восьмидесятых годов на смену "двойкам" пришли "тройки" – "Ту‑22М3", новые машины с более мощными и экономичными двигателями, улучшенной аэродинамикой и усовершенствованной конструкцией при том же (и даже усиленном) вооружении и боевой эффективности. Они стояли на вооружении тридцать с лишним лет и некоторые из них сумели пережить все перипетии конца двадцатого и начала двадцать первого века. И сейчас на лётном поле северного военного аэродрома Оленья стоял именно такой самолёт – один из последних могикан, немой свидетель былой военной мощи рухнувшей империи. Когда‑то на Оленегорской авиабазе базировался 924‑й гвардейский отдельный морской ракетоносный авиационный полк "бэкфайеров", предназначенный для нанесения ударов по авианосным соединениям противника; отсюда тридцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят первого года взлетел "Ту‑95В", нёсший к Новой Земле пятидесятисемимегатонную "Царь‑бомбу"; и здесь в две тысячи восьмом совершали промежуточную посадку‑подскок "стратеги" [7] "Ту‑160", следовавшие на аэродром Либертадор в Венесуэле. Но всё это было когда‑то – Обвал добил вооружённые силы России, развалив на феодальные уделы и саму страну, и только ценой неимоверных усилий воеводам Александра Холодного удалось сохранить несколько бомбардировщиков "Ту‑22М3", ещё пригодных для боевого использования.

Самолёт был готов к боевому вылету, но его крыльевые пилоны, на которые обычно подвешивались крылатые гиперзвуковые ракеты "Х‑22" или аэробаллистические ракеты "Х‑15", пустовали. А на месте средней ракеты, полуутопленной в корпусе бомбардировщика, появилась странная цилиндрическая конструкция с обтекателем, явно чужеродная и явно не входившая в базовую комплектацию самолёта.

Трое людей – командир самолёта и питерские учёные, – стоя чуть поодаль, молча наблюдали, как техники завершают предполётное обслуживание ракетоносца.

– Значит, лететь может только один из нас? – спросил Изотов, ежась от холода.

– Так точно, – лётчик пожал плечами (под тёплой курткой это движение было почти незаметным). – Мой штурман‑оператор останется на земле, а его место займёт один из вас. Он обслуживает бортовое оружие, а сейчас на борту нет ничего, кроме вашей фисгармонии, – пилот кивнул в сторону цилиндра под фюзеляжем, – так что обойдёмся. Но без помощника и навигатора лететь нельзя: это неоправданный риск. И к тому же, – он в упор посмотрел на чернокнижников, – князь Александр категорически против, чтобы вы летели вдвоём. В небе может случиться всякое, а потерять вас обоих недопустимо.

"Да, – подумал Изотов, – князь Владислав такого не простит, и отношения между нашими княжествами будут испорчены всерьёз и надолго".

– Ну, Олег Геннадьевич, – сказал он Катунину, – бросим на морского, кому лететь?

– Никаких "морских", – безапелляционно отрезал тот. – Лечу я, без вопросов. Во‑первых, я оружейник: это моё детище, и если оно закапризничает, я разберусь в нюансах его поведения лучше, чем ты. Ты, конечно, сумеешь нажать нужную кнопку, но если что будет не так, папочку наше дитятко скорее послушается.

– А если что‑нибудь будет не так с источником?

– Ничего с ним не будет – устройство надёжное. А вот исполнительная часть нашей адской машины – за ней нужен глаз, и желательно поблизости. И ещё, Денис Игоревич, – Катунин понизил голос, – как ни крути, из нас двоих ты ценнее. Я всего лишь специалист по вооружению, а твоя епархия куда просторнее. Ты нужнее, Денис, и не спорь.

Изотов промолчал. Катунин был прав, и то, что признавать его правоту не хотелось, ничего уже не меняло. Изотов отвёл глаза и увидел человека, бегущего к ним со стороны командного пункта. Человек этот очень торопился – он даже не прикрывал лицо от секущей снежной крупы, метавшейся над аэродромом.

– Товарищ подполковник! – выкрикнул он, подбегая. – Срочное радио штаба флота!

– Кажется, – пробормотал Катунин, – наш вылет будет не экспериментальным, а самым что ни на есть боевым.

– Очень на то похоже, – согласился Изотов.

"Ундина" встретила очередную тяжёлую волну, взметнув скулами широкие пенные полотнища. "Ветер крепчает, – подумал Эйрик. – Но это ненадолго: когда мы подойдём ближе к берегу, там будет потише. А пока непогода нам на руку: снежные заряды идут один за другим, и в этой каше нас не разглядит самый зоркий глаз. Хотя радары – они, конечно, заметят… Остаётся надеяться, что береговая оборона русских сегодня уже не та, какой она была четверть века назад".

Свальбардский ярл был сумрачен. Он любил море и набеги и привык к разбойничьей жизни, но этот поход ему не нравился. Эйрик не то чтобы сильно опасался русских – Обвал прошёлся по их землям не менее разрушительно, чем по Европе, и вряд ли у Кольского полуострова можно было ожидать сильного противодействия внезапному нападению, – ему не нравилось, что он делает то, что от него требуют, а не то, чего он хочет сам. Но – за мощь, предоставленную викингам, надо платить, никуда не денешься. И это ещё только начало – разминка перед большой дракой за околополюсный район Арктики.

В набег вышли все лучшие драккары Свальбарда. В кильватере "Ундины" следовала "Ингрид", за ней держались "Валькирия" и "Вестфольдинг" – бывшие норвежские фрегаты типа "Нансен", захваченные Эйриком в разгар постобвальной смуты и переименованные в соответствии со вкусами ярла. Была ещё "Валгалла", но она лежит на дне Северного моря, провалиться в Хель тевтону Генриху… Десантный "Конунг" остался в Ис‑фиорде – на сей раз высадка на берег не предусматривалась. "Это будет разведка боем, – сказал Хендрикс. – Твоя задача – заявить о себе и вызвать русских на бой: посмотрим, что у них есть, и на что они способны. От этого будет зависеть, какие ещё корабли понадобятся, чтобы наверняка взять под контроль арктический нефтяной Клондайк на дне океана, и мы их тебе дадим".

Ярл покосился на глоба, стоявшего рядом с ним в ходовой рубке "Ундины". Милитар был спокоен – как всегда, – однако в последнее время Эйрик всё чаще ловил себя на том, что глоб вызывает у него растущую неприязнь. И дело было вовсе не в том, что Хендрикс явно присматривался к Ингрид, жене ярла (и она, похоже, тоже не прочь была уединиться с ним в каком‑нибудь укромном уголке Лонгйирбюена). Эйрик смотрел сквозь пальцы на шалости супруги, привыкшей к свободе нравов ещё будучи стриптизёршей в одном из баров Тромсё и не упускавшей случая развлечься с кем‑нибудь из викингов высокого ранга (в конце концов, она ведь не закатывала ему истерик по поводу его оргий с пленницами). Дело было в другом: властитель Свальбарда чувствовал, что его просто‑напросто используют, и осознание этого доводило самолюбивого ярла до бешенства.

Пискнул сигнал локатора.

– Пять целей, – доложил вахтенный милитар. – Судя по параметрам, рыболовецкие суда, сейнеры или траулеры. И скорее всего, это русские – других в этих водах не бывает. Дистанция – сорок восемь миль. Они в пределах досягаемости наших "гарпунов". Атакуем?

– Нет, – Эйрик отрицательно мотнул головой. – Сблизимся до визуального контакта. Я должен убедиться, что это именно русские, а потопить их можно и артиллерией. Так будет даже лучше: они должны знать, кто их топит. Вестфольдинги наводили страх одним своим появлением, и это помогало им одерживать победы!

Хендрикс промолчал, и по его лицу Эйрик не мог понять, согласен он с его решением или нет. Во всяком случае, глоб не возражал, и ярлу этого было вполне достаточно.

Корабли викингов увеличили ход. Волнение уменьшилось, и драккары неслись к уже недалёкому берегу и к обнаруженным судам с хищной стремительностью голодных волков, учуявших добычу.

Рыбаки выбирали тралы, набитые треской. Им некогда было глазеть по сторонам – за их спинами был большой город, многие тысячи жителей которого хотели есть. И появление серых силуэтов, вынырнувших из‑за снежной завесы, стало для морских работяг полной неожиданностью. А в следующую минуту пушки четырёх драккаров Свальбарда выплюнули трёх‑ и пятидюймовые снаряды.

"Автоматизированная система управления артиллерийским огнем – отличная штука, – подумал ярл, следя за накрытиями и за яркими вспышками прямых попаданий. – Через несколько минут всё будет кончено".

Снаряды рвали в куски маленькие кораблики, никогда не нёсшие никакого оружия и не предназначенные для морского боя. Два из них горели, третий заваливался набок, черпая воду, четвёртый погружался носом – в бинокль было видно, как с его палубы срываются и падают в море маленькие человеческие фигурки. Падают на верную смерть: в ледяной воде Баренцева моря можно продержаться считанные минуты. Пятый траулер был пока ещё цел, но и вокруг него уже вздымались белые водяные столбы от падений снарядов "Валькирии" и "Вестфольдинга".

– Рольф, Торвальд, прекратить огонь! – выкрикнул ярл в коммуникатор, обращаясь к кормчим фрегатов. – "Ингрид" – Торстейн, гони эту последнюю калошу к берегу. Стреляй, но не потопи её слишком быстро – пусть они досыта повопят в эфире, зовя на помощь! Нам нужен бой, ты понял меня, Торстейн?

– Повиновение ярлу! – отозвался кормчий с "Ингрид" (её командир‑глоб неожиданно заболел, и Эйрик с лёгким сердцем поручил командование крейсером дублёру‑викингу – зря, что ли, он с самого начала проредил экипажи обоих крейсеров своими людьми и назначил на оба корабля своих кормчих, внимательно следивших за всеми действиями глобов?).

– Людей подбирать будем? – осторожно осведомился командир "Ундины". – С двух траулеров успели спустить шлюпки и спасательные плоты.

– У меня хватает траллсов, – Эйрик пренебрежительно махнул рукой. – А мёрзлые трупы, выброшенные морем на берег, произведут на руссов неизгладимое впечатление. Да и нет времени на возню с вылавливанием этих купальщиков – руссы вот‑вот нанесут ответный удар, клянусь Одином!

… А в посеченной осколками рубке уцелевшего траулера, преследуемого "Ингрид", тяжело раненый капитан терзал древнюю рацию, повторяя костенеющими губами:

– Всем, всем, всем… Атакованы пиратскими кораблями с Груманта… Четыре наших судна потоплены, я остался один… Всем, всем, всем… Атакованы викингами… Расстояние до берега… Координаты…

– Товарищи офицеры, – Пантелеев поочередно оглядел всех сидевших за столом, – я считаю, что мы накануне серьёзной войны.

Офицеры – командиры кораблей, частей и соединений, собравшиеся на экстренное совещание в штабе флота, – молчали. Они были информированы обо всём происходящим у морских границ Северного княжества и разделяли опасения адмирала.

– Непосредственной угрозы со стороны United Mankind или Поднебесной Империи не наблюдается, – продолжал воевода, – пока не наблюдается. Но вот викинги Груманта – их активность в последнее время резко возросла. У ярла Эйрика откуда‑то появились новейшие корабли, и он уже опробовал их в европейских водах. Есть основания полагать, что вскоре он попробует на зуб и наши рубежи. В нашем секторе Арктики есть то, что интересует многих – нефть, – и властитель Груманта наверняка протянет к ней свои загребущие лапы. Нам надо быть готовыми ко всему, вплоть до попытки высадки вражеского десанта прямо на пирсах Североморска. Я хочу выслушать ваши доклады о состоянии и боевой готовности вверенных вам боевых единиц нашего флота.

Командующий хорошо знал, что представляет собой флот княжества, составленный из остатков Северного флота России, но он хотел услышать командиров, чтобы по малейшим интонациям голосов оценить их уверенность в своих силах и готовность встретить врага: без этого любое сражение будет проиграно еще до того, как грянет первый выстрел.

Северный флот, один из двух мощнейших флотов Советского Союза, насчитывавший в своём составе сотни и сотни боевых кораблей, получил нокаут ещё в девяностых годах и сократился в несколько раз. К началу Обвала он имел авианосец, три ракетных крейсера (из них два тяжёлых атомных), четыре фрегата (именовавшихся "большими противолодочными кораблями"), два эсминца, два десантных корабля и около двадцати корветов и тральщиков. Внушительными были подводные силы флота: двадцать семь атомных подводных лодок (в том числе девять стратегических ракетоносцев и три крейсера‑носителя крылатых ракет) и семь дизельных субмарин, вполне пригодных для операций в прибрежных районах. А потом пришёл Обвал…

Глобальный экономический коллапс поставил жирную точку на боевом флоте севера России, и только благодаря таким людям, как адмирал Пантелеев и его офицеры, эту точку удалось превратить в запятую. Воевода не любил вспоминать лихие времена конца десятых и начала двадцатых – слишком много было там грязи и крови, и слишком дорого обошлись они тем, кто сумел их пережить. От сильного флота уцелели отдельные корабли, и казалось чудом, что в условиях жесточайшей нехватки всего и вся удалось сохранить хотя бы их. И были моменты, когда корабли эти приходилось защищать с оружием в руках: нашлись люди, очень интересовавшиеся и самими кораблями, и особенно содержимым пусковых ракетных шахт стратегических ракетоносцев. Страшно даже подумать, где всплыли бы похищенные ядерные боеголовки, и что они принесли бы планете, корчившейся в судорогах постобвала…

Но как бы то ни было, флот (пусть даже уменьшившийся ещё на порядок) выжил. И в первую очередь князь Александр озаботился сохранением атомных подводных ракетоносцев – их наличие гарантировало, что любой противник десять раз подумает, прежде чем рискнёт ввязаться в свару с атомным княжеством. Завод в Северодвинске продолжал работать (как выяснилось, для этого не надо было денег – были бы люди, ресурсы и жёсткая управляющая воля), и с помощью его производственных мощностей удалось сохранить в строю несколько лучших субмарин, разобрав остальные на запчасти. На заводы‑производители оборудования и вооружения, разбросанные по удельным княжествам раздробленной России, снаряжались вооружённые бартерные экспедиции, пробивавшиеся туда и обратно с боями и потерями. И в середине двадцатых, когда ошарашенный мир начал понемногу приходить в себя (а United Mankind начала поднимать голову), атомные ракетоносцы Северного княжества уже вышли на боевое дежурство под арктические льды.

"С лодками у нас более‑менее, – думал Пантелеев, слушая доклады подводников. – В море на боевом патрулировании "Александр Невский", "Юрий Долгорукий" готов к выходу, старик "Донской" к лету закончит плановый ремонт. Три "дельфина" – один в Белом море, на ходовых после ремонта, два в базах. "Крылатый" "Орёл" на подходе к Кольскому заливу – возвращается. Две "кошки" в Арктике – не шастает ли там кто над хребтом Менделеева? – "Пантера" и "Краб" в базах, причём последний в ближайшие часы должен выйти в море. "Тамбов" – в ремонте. Итого – двенадцать единиц. Плюс глубоководная станция‑база лодок‑малюток. А вот с надводными силами хуже…".

Да, с надводными кораблями дело было худо. Для их паросиловых и газотурбинных установок требовалось драгоценное топливо, которого не хватало. Переговоры с сибирским князем Михаилом, сидевшим на тюменской нефти, шли ни шатко, ни валко, и несмотря на некоторые подвижки в сторону улучшения отношений, топливо поступало в Мурманск в час по чайной ложке – его еле‑еле хватало для скудного авиапарка флота и для бронетехники. А было ещё хуже, и поэтому авианосец "Адмирал" давно был законсервирован в Росляково, а ракетный крейсер "Маршал" и фрегаты с эсминцами и дизельными лодками превратились в пустые и ржавые железные остовы у мёртвых причалов. Атомный крейсер "Нахимов" так и застрял в Северодвинске (было как‑то не до него, завод прежде всего занимался лодками), а флагман "Пётр Великий", в огромном корпусе которого жизнь теплилась только благодаря слабому биению его атомного сердца‑реактора, застыл у причала Североморска – вон он, из окна видно.

Хорошо ещё, что в Северодвинске исхитрились (на голом энтузиазме да на русской смекалке) капитально отремонтировать и модернизировать пять "альбатросов" – корветов, способных обеспечить хоть какую‑то охрану побережья и прикрытие атомных субмарин, выходящих из баз и возвращавшихся с боевого патрулирования. И эти маленькие кораблики (всего‑то тысяча тонн водоизмещения) работали теперь на износ – из пяти единиц "эскадры береговой охраны" в море всегда находились три, а иногда и четыре корвета. Ну да, так и есть: капитана первого ранга Радько, командира эскадры "альбатросов", на совещании нет: значит, он в море, на борту одного из четырёх находящихся там кораблей. Кап‑раз Радько никогда не сидит на берегу, если в море выходит больше трёх его "альбатросов"…

Что там у нас ещё? Авиация (истребители "Су‑33" с "Адмирала" перебазированы на аэродромы Североморска), противолодочные вертолёты, девять штук. Нет, восемь, – один при посадке смял винт и вышел из строя. Досадно… Морская пехота – тут всё нормально. Десантных кораблей у нас нет, но морпехи уже привыкли постоянно выходить в море на корветах. А вот командира береговой ракетной батареи, прикрывающей вход в Кольский залив, надо бы вздрючить – для порядка (а то, судя по его неуверенному голосу и бегающим глазкам, у него в хозяйстве этого порядка явно не хватает). Небось, устаревшие "термиты", которые, по его докладу, "пребывают в полной боевой готовности", на самом деле стоят сухими (заправка жидкостных ракет топливом и окислителем – дело муторное и опасное). Ладно, разберёмся, а заодно прикинем, чем можно заменить эти архаичные изделия (хотя бы "москитами" со списанных эсминцев – они были переданы в арсенал…).

Адмирал Пантелеев не додумал свою мысль до конца и не дослушал последний доклад. Двери кабинета распахнулись, к воеводе подлетел встревоженный офицер связи и положил перед ним бланк шифрограммы.