Текст книги "Когда наступит вчера"

Автор книги: Владимир Свержин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 12
Сказ о том, кому достанется на орехи

Деревенская сходка прыснула врассыпную, осознав вооруженное присутствие конных представителей власти.

– Отставить неорганизованный произвол! – гаркнул бравый урядник, вспоминая не слишком давние годы воинской службы. – Запорю!

Спустя минуту возле позорного столба оставались лишь наиболее стойкие, угрюмыми недоброжелательными взглядами провожающие невесть откуда взявшихся всадников.

– Что тут происходит? – это уже прикрикнул я, стараясь напускной суровостью придать вес банальному вопросу.

Сумрачные взгляды поселян лучше всяких слов давали понять злое недовольство, испытываемое народным собранием в связи с прерванной экзекуцией. Ввязываться в стычку с отрядом стражи крестьянам никак не улыбалось, но и упускать из зубов ухваченный кусок было оскорбительно для закоренелой селянской души.

– Да вот, – начал кто-то не слишком уверенно, – колдуна разбойничьего поймали!

– Хрена ли ты грузишь? – возмутился немедля Злой Бодун. – Это вы его поймали? Это я его поймал! Вы че, в натуре припухли?!

Смоляные факелы в руках оторопевших крестьян как по команде поднялись вверх, освещая лицо Ратникова.

– Да это же И.О.! – послышалось в толпе почтительное шушуканье. – Сам И.О. государя!

– Вы че, орлы четвероногие?! Конкретно не вдупляете?! Я тут чисто оставил мага на часок-другой, чтобы он типа отогрелся, а вы его, на фиг, тут же попятили? Да вы знаете, как это называется?! – Вадим кинул на меня вопросительный взгляд, требуя юридической поддержки.

– Хищение личной королевской, то есть государственной собственности, – на ходу сымпровизировал я, – в довольно крупных размерах. Кил, этак, семьдесят, пожалуй!

– А чего ж он, гадючий сын, золото в орехи обернул?! – вновь зазвучал в ночи возмущенный «глас народа».

– Что – все? – удивился я.

– Да не, малехо оставил, – кто-то из толпы, правильно оценивая момент, решился проявить врожденную честность. – Но орехов куда как поболе!

– Ну?! – Я смерил привязанного к столбу пленника укоряющим взором. – Отвечай – народ ждет!

– О-о-о… – поднимая на меня глаза, простонал Фуцик и уронил голову на грудь.

– Конкретно, – подытожил увиденное И.О. государя. – Так, короче, чародея отмотать, забинтовать и загрузить. Где типа орехи?

– Ну… так… Что где – какие в мешках, а какие девкам да ребятишкам малым раздали.

– То, что уже съели, – изымать не будем! – Мудро изрек гарант субурбанской справедливости. – Остальные, не надо понты колотить, конфискуются для выяснения обстоятельств.

– «До выяснения», – тихо подсказал я.

– Да какая, к хреням, разница! – неподдельно удивился Злой Бодун. – Главное, что они их уже чисто никогда не увидят.

– А золотишко-то нешто тоже грузить? – с сердечной болью в голосе простонал давешний правдолюбец.

– Золото в натуре оставьте себе. – Восхищенный собственной щедростью, Вадюня поднялся на стременах. – Конкретно вам говорю: «Земля – землякам! Леса – лешим! Вода – водяным! Пусть всегда будет солнце!»

Пораженная государственной мудростью толпа стремительно возликовала, оставляя на утро тягостный процесс понимания услышанного.

– Ша! – Ратников включил сигнал, и трубное ржание «ниссана» сотрясло округу. – Не надо нам оваций без банкета! Развяжите уже в натуре фокусника! Он сам не справляется!

Разгрузка мешков с орехами шла полным ходом. Недавнее убежище Соловья-разбойника, в связи с разрастанием административного аппарата, было решено использовать в качестве временной ставки. В конце концов, если сам гулевой атаман нежится в наших апартаментах в Торце Белокаменном, отчего же, спрашивается, нам не воспользоваться его лесной развалюхой?

За окнами разносился стук топоров и скрип волокуш. Мобилизованные урядником Нежданных Дел селяне, во искупление перегибов и упущений, ремонтировали мост, хоронили убитых разбойников и придавали лесной обители жилой вид. К вышеупомянутым звукам примешивались заунывные песни застигнутых на поедании орехов баб и девок, теперь наводивших чистоту в апартаментах и оттиравших намалеванные то здесь, то там знаки козьей морды красных демонят. Освобожденный из рук любопытствующей публики горе-маг тихо постанывал, валяясь на набитом соломой тюфяке в личных покоях Соловья-разбойника.

– Ну что? – Я вошел в маленькую каморку, служившую одиночкой, и плотно закрыл двери, в надежде оградить себя от посторонних звуков. – Как самочувствие?

– О-о-ох… – с тоскою выдохнул исполосованный бичом шарлатан.

– Понятно. Здоровье неважное. Так и запишем. – Я открыл блокнот. – Гражданин Фуцик, я надеюсь, вам не нужно объяснять всю тяжесть вашего положения?

– Я невиновен, – силясь говорить быстро и уверенно, пролепетал подручный разбойничьего атамана.

– Да уж, конечно, невиновны! В замке оказались случайно, буквально отстали от цирка, заблудились, зашли спросить дорогу.

– Именно так все и было, – прикрыв глаза, заверил допрашиваемый.

– У следствия на этот счет имеется другая информация. Но оставим в стороне преступления, которые привели вас на рудники в земли кобольдов. Оставим также в стороне побег из мест лишения свободы. И даже ваше участие в преступной группировке, руководимой известным батькой Соловьем, тоже на время оставим в покое. Обратимся к последним эпизодам вашей злосчастной карьеры, потому как, возможно, их одних достаточно, чтобы отправить вас на эшафот. Так что остальное пойдет, что называется, прицепом. Поэтому, если вы хотите воспользоваться шансом на помилование, выслушайте мои предложения и скажите «да», не хотите – до свидания! Конечно, странное дело освобождать человека из лап мучителей, чтобы передать его в руки палачу. Но тут уж ничего не попишешь! У вас есть целая минута на раздумье, советую использовать ее с толком. Время пошло.

Я уселся на тюфяк, искоса поглядывая на Фуцика, и негромко начал отсчитывать секунды: «Один, два, три…»

Насколько я мог видеть, бесшабашным храбрецом незадачливого адепта тайных сил назвать было нельзя. Скорее, он был похож на мошенника, от случая к случаю осмеливающегося спереть то, что плохо лежит, чем на типичного разбойника с большой дороги. Всякий же мошенник не чужд артистизма. Это качество, по сути, залог его успешной деятельности. А артисту, как ни крути, нужен зритель, способный воздать должное высокому искусству, пусть даже искусству обмана. Поэтому запирательство, игры в несознанку мало свойственны людям той породы, к которой принадлежал наш квелый источник драгоценной информации. Особенно когда на кону стоит жизнь.

– Я ничего вам не скажу, – после минутного раздумья наконец изрек Фуцик.

Ну что ж, немного геройства перед капитуляцией – дело известное. Сдаваться тоже необходимо без суеты.

– Воля ваша, не хотите чистосердечным раскаянием и откровенным сотрудничеством помочь следствию, не надо. – Я брезгливо дернул плечом. – Вы действительно не обязаны давать показания против себя. Поступим следующим образом. Говорить начистоту вы со мной не хотите, улик весомых против вас нет. Стало быть, вернем все в исходную точку.

– То есть? – насторожился Фуцик.

– Мы отдадим вас крестьянам, они вновь привяжут вас к столбу и будут пороть вплоть до того светлого часа, пока вы не превратите орехи в золото.

– Вы не можете этого сделать! – Бесталанный колдун побледнел еще сильнее.

– Здесь вы заблуждаетесь, любезнейший, – резко отчеканил я, скрестив пальцы рук в замок. – У нашей группы самые чрезвычайные полномочия, какие вы только себе можете представить, плюс еще немножко. Так что, пеняйте на себя. – Я встал с лежанки и сделал вид, что собираюсь уходить.

– Постойте-постойте! – в спину мне затараторил узник. – Вы ничего не понимаете!

– Так объясните! – Я четко повернулся на каблуках.

– Если я сболтну хоть одно лишнее слово – меня убьют! – с отчаянием в голосе едва не закричал бедолага.

– Эка невидаль! А так, можно подумать, вы будете жить долго и счастливо! Или вас питает смутная надежда, что далекий хозяин пожелает сохранить для себя такую драгоценную особу? Не питайтесь надеждами, иначе вы рискуете умереть с голоду. Сами посудите, вы ведь успели сообщить наверх, что замок захвачен?

Фуцик молчал, но весь его облик не оставлял ни малейших сомнений в причастности к содеянному.

– Можете не отвечать, мне и без вас это достоверно известно, – блефовал я. – И что, кто-то пришел к вам на помощь? Кроме, разумеется, нас?

– Он спасет меня! Я ему нужен! – упрямо отозвался незадачливый чародей.

– Нужны! – Я глумливо усмехнулся. – Как воздух. Пока вдыхаешь – он необходим, а на выдохе – «скатертью дорога»! Не будьте младенцем, хозяин вас бросил, то есть банально кинул. Как и Соловья, которого вы пошло сдали, я ведь ничего не путаю, именно вы его сдали? – Фуцик хмуро отвернулся. – Не путаю. Так вот: атаман на вас в большой обиде. Батька едва не погиб из-за ваших неуместных откровений, и, поверьте, он сполна отплатил вам той же монетой. О вас уже известно достаточно. Так что теперь от того, кто из вас будет откровеннее, зависит, кто из вас взойдет на эшафот, а кто вернется досиживать в земли кобольдов. И не надо обманываться, никто и не подумает вас освобождать. Заметьте, даже лихие разбойнички, значительно превосходящие нас числом, пальцем не шевельнули, чтобы отбить верного дружка своего начальника.

– Испужались, песьи сыны! Решили, видать, что Юшка-каан в великой силе против них выступил, – хмуро пробормотал Фуцик. – Знали бы, кому служат…

– А вы знаете? – перебил его я. – Ну?! Не темнить! Отвечать быстро и четко!

– На что мне это? Хоть так, хоть эдак всяк шаг мне гибелью смертной грозит. – Пафос слов узника был достоин большой сцены, однако его упрямство я явно недооценил.

В этот момент в дверь, тихо постучав, бочком втиснулся Вавила.

– Вот вы где! А я вас все ищу, ищу. Вопросец есть.

– Ну, что еще? – недовольно буркнул я.

– Возницы, с позволения сказать, интересуются – с орехами-то чего делать?

– Фуцик! – Я обернулся к лежащему. – Зачем вам нужно было столько орехов?

Позор волшебного цеха упрямо сжал губы.

– Ну, как знаешь, – отмахнулся я. – Не желаешь говорить, спросим у хозяина.

Я покосился на толмача.

– Ну-ка, стань вон там, чтобы тебя в зеркальце видно не было, да слушай внимательно.

Волшебное стекло вновь пошло волнами, оставаясь при этом обсидианово-черным.

– Ты все еще здесь, недоумочный сукин сын? – послышалось из дальней дали нежное приветствие «крестного отца».

– Вот вы меня не полюбили! – с деланным удивлением посетовал я. – За что, спрашивается? Сладок кус я у вас изо рта не вынимал, зеленым вином не обносил. Вот, кстати, шестерку вашу козырную от злых людей сберег, а то б не быть ему уже живым.

– Оно бы и к лучшему, – сквозь зубы процедил все еще неведомый, но уже близкий враг.

– Ну что ж вы так! – мягко пожурил я. – Фуцик так тепло о вас отзывался, так много всего рассказывал!

– В игры со мной играешь, выползень гадючий?! Ужо доберусь я до тебя!.. – прошипел голос по ту сторону зеркальной глади, и от яда, таящегося в нем, стекло, казалось, вот-вот пойдет пузырями.

– Ну, опять! – продолжал юродствовать я. – Тут, понимаешь, всей душой, а вы мне невесть чем угрожаете! Я чего тревожу-то. Тут у меня орехов сыскалось видимо-невидимо, так крестьяне слезно просят им отдать. А Фуцик кричит, что это ваше добро и трогать ни-ни…

– Сожри их и сдохни! – любезно порекомендовал мой таинственный собеседник, заканчивая разговор.

– Угу, – кивнул я, возвращая трофейное средство оперативной связи в исходное положение. – Угу. Бесхозяйственное отношение к ценному посевному материалу! Ну что, – я бросил взгляд на урядника, – голос знакомый?

– Оно как же! – Польщенный доверием Несусветович картинно пригладил кончики усов. – Хоть и ругань ругательская до ушей моих доносилась, да глас изменен, но как не признать! Таких речей, раз услышав, не забудешь. Наушник это королевский – Ян Кукуевич! Я вам о нем давеча сказывал.

– Все точно, – кивнул я. – Ян Кукуевич. Он же – Ян, Кукуев сын, разбойник из земель кобольдов. Что и требовалось доказать. Вот и весь ваш секрет, гражданин Фуцик! Нам вы больше не нужны. Хозяину своему, как сами, вероятно, слышали, тоже. Так что, сами понимаете…

Я повернулся к выходу, демонстрируя готовность поставить внушительный крест на дальнейшем существовании невезучего боевого мага.

– Постойте! Погодите! – Исполосованный кнутом горе-иллюзионист, кривясь от боли, подскочил на тюфяке. – Я все скажу! Я тайну знаю!

– Та-айну? – протянул я, останавливаясь. – И что, полезное что-нибудь, или так, для любителей всякой стародавней мишуры?

– Полезную, полезную! – поспешно заверил Фуцик. – На что, думаете, Кукуев сын орехи копил?

– Да кто его знает? Может, щелкать их собирался? – Я скроил задумчивую физиономию. – Во всяком случае, судя по его речам, дорожит он лещиной не слишком.

Любитель волшебных палочек вздохнул так тяжко, как будто ему предстояло самолично тащить возы с орехами в гору.

– Почему так – не ведаю, а только вы меня послушайте, и уж потом сами обо всем судите.

– Хорошо, – согласился я. – Будем судить. Так что, если ты решил потянуть время…

– Да нешто мне жить не хочется! – с волчьей тоскою выдохнул Фуцик. – Стало быть, как оно было, – продолжил он, не дожидаясь моего ответа. – Вырос я у моря, того самого, что меж нами и Тюрбанией простирается. Городок наш… да так, даже и не городок – крепостица, ничем особенным не блистал. Пески да холмы. Только летом, бывало, народу понаедет на солнышке погреться да в волнах морских омыться.

– А без красот природы? – недовольно скривился я, предчувствуя очередную жалобную повесть о безрадостном детстве и роли начальной школы в моральном разложении подследственного.

– Да-да, конечно, – закивал сказитель. – Но это ж я говорю не заради красного словца, а чтобы все до малости ясно было. Так вот, перебрался к нам как-то на житье один чародей. При прежнем короле Барсиаде I он шибко крепок был, сказывают, что кааном звался. А потом чем-то новому государю не угодил, да из столицы и убег. В наших краях его кликали попросту Лазуреном. Как сейчас помню, хоть и совсем дитем был, положишь, бывало, ему в карман монету, а то и десяток, а через миг глядь, а их там как и не бывало. Они уже в другом кармане. Да не одни, а с прибытком. Большой чародей был! Вот взял он меня к себе в учебу, проучил этак с полгода, а тут как раз корабль и приплыл.

– Какой корабль? – поспешил уточнить я, открывая свой потрепанный блокнот.

– Большой, – отозвался Фуцик. – Он среди лета в наши края завсегда прибывает. Команды на ем нет. По волнам морским самоходом идет да завсегда близ дикого берега якорь бросает. Одним словом – волшебство чародейское. Но вот, стоит кораблю пристать к земле, как море тотчас вспучивается, и из вод в надраенных латах, от которых точно огнем пышет, выходит пешая морская рать. Всего-то тридцать три человека при воеводе. А каждый росту двухсаженного, да в плечах, почитай, сажень. Обычного стражника чихом с ног сшибают! Окружают они стоянку железною стеной, чтоб никто чужой к кораблю не прокрался. И горе несчастному, который осмелится бесправно рядом стать.

– Ну и что дальше? – заторопил я сказителя.

– В эту же пору в город приходит большой обоз.

– С орехами? – проявил догадливость я.

– Именно так, – радостно закивал Фуцик. – И в тот год он тоже прибыл. И как только первые возы появились близ крепостных стен, Лазурен призвал меня к себе и молвил: «Ты уже вполне разумный отрок и подаешь большие надежды. Если выполнишь от слова до слова то, что я велю, то станешь несметно богатым. Даже правнуки твои не смогут истратить того, что получишь!» Я, вестимо, согласился. Когда еще такая-то удача выпадет! Придал нам Лазурен вид чужих обличий, и под той личиной отправились мы на берег, где как раз мешки с орехами на корабль грузили. С тем мы на борт и проникли. А там Лазурен при помощи чародейства своего подменил мною носовую фигуру. Стал я точнехонько, как она. Тогда учитель велел мне внимательно смотреть, слушать, все запоминать. Особенно же, что воевода пешей морской рати говорить будет, когда отсель к другому берегу приплывет. С тем я и отплыл.

И вот шли мы, шли по морю. Корабль сам собой бежит, я у него на носу, да витязи морские вкруг него по морю, аки посуху. Не долго, не коротко, а в самый раз, прибыли мы к острову, что зовется Алатырь.

– Откуда вам это известно? – делая пометку в блокноте, поинтересовался я.

– Словцо это воевода крикнул, только лишь корабль от берега нашего отвалил. Так вот, приплыли мы к острову. Я глазами зыркаю, а место-то ой какое непростое! Людского жилья на нем нет, а живут там одни лишь полканы.

– И подполканы, – под нос себе пробормотал я. – Собаки, что ли?

– Да уж какие там собаки?! – возмутился оскорбленный в лучших чувствах очевидец. – Сверху они вроде как люди, снизу глянуть – кони, за спиной крылья, а в руках оружие. Их, сказывают, ни сталь, ни огонь не берут. Ликом они свирепы, а отважней их во всем мире не сыскать!

– Уже страшно! – отмахнулся я. – Дальше что было?

– Главный-то их увидел воеводу, нахмурился, как рявкнет ему вопросец заковыристый!

– А конкретней? – Я перевел взгляд с бумаги на допрашиваемого.

– Не расслышал, – виновато сознался лазутчик, на секунду отводя глаза в сторону. – Шумно было. Оружие звенело, полканы всякое непотребство выкрикивали, генерал-полкан копытом так землю рыл, что остров, как живой, ходуном ходил. А только после этого витязи морские мешки с орехами аккуратно разгрузили, а на замену им точнехонько по весу другие мешки из глубины острова доставили. А в тех мешках, я своими глазами видел, когда воевода проверял, злато червонное да каменья яркоцветные.

– Это в обмен на орехи-то? – удивился я.

– На них, – подтвердил свидетель. – Видать, драгоценности полканам не для чего, а вот орехи на что-то в пригоде.

– Странно, но предположим. – Я поставил в блокноте три вопросительных знака, затем, поразмыслив, нарисовал еще столько же восклицательных. – Что дальше?

– Как загрузили все в мешки, крикнул воевода новое словцо, и корабль за ним, точно собачка на привязи, пошел. Не к нашему городу, а совсем к иному. Верст этак двести от нашего будет. Там его вновь государева стража поджидала на конях с совами промеж ушей. А как все на возы загрузили да уехали, волшебство и кончилось. Я в воду плюхнулся чуть жив: столько-то дней не ел, не пил! Денег в кармане – ни монеты. Но я не растерялся, отыскал на свалке всяких пузырьков, набрал в них морской воды, заклинанием цветочный запах похитил да с водой той смешал. Очень даже недурно вышло. Барышни местные по пять хвостней за флакон давали. Жаль, заклинание слабовато оказалось, уже к вечеру благовоние тиной отдавать начало. Тогда-то меня, – Фуцик грустно вздохнул, – в первый раз за высокие стены и упекли. Через год вышел, а учителя моего и след простыл. Сказывают, за Хребет подался, да там его тоже приняли под белы руки. Стал я самолично к волшебному кораблю приглядываться да принюхиваться, да все соображать, как бы так умыслить, чтоб этакий куш сорвать. Пока соображал, еще разок успел кайлом помахать. В тот раз с Яном Кукуевичем знакомство и свел. Он как вышел – большое имя себе сделал и про меня не забыл. Как я ему поведал, что можно сокровища несметные перенять, так он покой и сон утратил. Начали с ним исподволь дело готовить. За тем и на кичу по третьему кругу пошел, чтоб своими глазами убедиться, так ли хорош Соловей, как о нем сказывали. Все придумал, все учел, а тут – э-э-эх!.. – Голос Фуцика зазвучал печально, но раскаяния в нем было не больше, чем в вое плотно отобедавшего шакала.

– А где сейчас можно найти этого… Яна?

– Да кто ж его знает? – разочарованно покачал головой чародей-неудачник. – Когда Барсиад пропал, я думал, и он сгинул. Ан нет – объявился, на беду мою! Этот и за травинкой хорониться может. А уж где пребывает, поди, ему и самому не всегда ведомо.

– Угу-угу. – Я закрыл блокнот. – Думаю, вы несколько преувеличиваете его возможности. Скажите мне лучше другое. Как человек неглупый, вы, конечно, понимали и понимаете, что ни Соловей, ни Ян Кукуевич особо нежных чувств к вам не питают. То есть вы им интересны постольку, поскольку имеете, насколько я понял, проработанный план налета. Но, вероятно, у вас был и дополнительный план, позволяющий в случае успеха унести ноги подобру-поздорову со своей долей немалой добычи. Стало быть, всех деталей предстоящей операции, кроме вас, не знал никто.

– Истинно так, – нехотя согласился Фуцик.

– И несмотря на это, ваш подельник внезапно потерял всякий интерес к ореховому делу, которое готовил не один год?

– Выходит, что потерял. – Разочарованный мошенник с невыплаканной слезой уставился на потолок.

– Мужики! – В импровизированную камеру, радуясь посетившей его мысли, ввалился исполняющий обязанности государя, сияющий, точно корона, которой у него пока еще не было. – У меня есть конкретно толковая идея! В натуре давайте раздадим орехи крестьянам! Пусть сеют!

– Обойдутся! – покачал головой я. – У меня есть другая идея.