Текст книги "Ищущий битву"

Автор книги: Владимир Свержин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава одиннадцатая

Обворожительная женщина – плохой спутник для мужчины, мечтающего о покое.

Граф де Пейрак

– Прекрасно! – Барон залпом выпил вновь наполненный виночерпием кубок. – Седлайте коня! Клянусь душой Богородицы, я заставлю его сразиться. Пусть на глазах у своей дамы он признает, что моя невеста Лота фон Лигинфельд – самая прекрасная девушка на свете. Седлайте коней! Подайте мне новый доспех! – ликовал фон Шамберг в предвкушении рыцарской удачи. – Видит Бог, я выполню свой обет!

«О Господи, – обреченно вздохнул я. – Опять, опять он по-пустому ввязывается в бой, глупо рискует жизнью! Стоит показаться на горизонте хоть плохонькому вымпелу, и его за уши не стянешь с коня!»

– Мой друг, о каком обете идет речь?

– О прекрасном, просто превосходном рыцарском обете! Я уже говорил вам, что намерен жениться. Правда, я еще ни разу не видел мою нареченную, но, как я уже сказал, у меня есть ее портрет. Где-то он тут… – Барон сунул руку в объемистый кошель, висевший у него на поясе. – А, вот! Полюбуйтесь!

Воистину, надо было обладать недюжинной фантазией или болезненно обостренным чувством прекрасного, чтобы назвать существо, изображенное на протянутом мне медальоне, красивым. Увы, мне, избалованному телевидением, эффектами цветной фотографии, иллюстрированными журналами и конкурсами красоты, так обманываться было уже недоступно. С известной долей вероятности я мог предположить, что объект моего наблюдения – женщина, во всяком случае, платье на нем, то бишь на объекте, было явно не мужское.

– Не правда ли, она чертовски обворожительна?! Сам ангел во плоти?! А я? – Росс повел руками, демонстрируя свою мощную фигуру. – Я отнюдь не красавец, как какой-нибудь Лоэнгрин или Парцефаль. Но! – Он воздел вверх молотообразный кулак. – Я тоже чего-то стою!

«А как же, – мелькнуло у меня в голове. – Не ботфортом консоме хлебаем!»

– Я решил совершить подвиг в честь своей невесты! Представляете, я сражу сто рыцарей в честь своей прекрасной дамы. А, каково? Скажите, какая другая девушка в империи сможет похвастаться таким свадебным подарком?

– Браво, мой друг, браво, – сдержанно похвалил его я. – И много ли вы преуспели на этом поприще?

– Вы должны были быть шестьдесят восьмым, – смущенно произнес барон. – Увы, теперь все придется начинать сначала.

«Бедная девушка, – невольно пожалел я. – Она рискует умереть в старых девах, дожидаясь своего ревностного воздыхателя».

– Послушайте, многоуважаемый Росс, то, о чем вы говорите, конечно, делает вам честь как прекрасному, благородному рыцарю.

Фон Шамберг слегка зарделся от похвалы и гордо выпятил грудь.

– Единственное: ответьте мне, барон, скольких рыцарей, владеющих оружием не хуже вас, вы знаете?

Хозяин замка задумался, мучительно напрягая память.

– Восемь человек, включая вас, мой дорогой мессир Вальдар.

– Прекрасно. Теперь давайте посмотрим, что получается. Как и у всякого уважающего себя рыцаря, у меня есть дама сердца.

– И кто же она? – перебил Росс.

– Об этом чуть позже. Представьте себе, что, узнав о вашем великолепном подарке, я решу перещеголять вас и сразить, ну, скажем, сто пятьдесят рыцарей…

Барон нахмурился. Я понял, что необходимо исправить свою словесную ошибку.

– Я же сказал: предположим, – как можно спокойно и даже примирительно продолжил я. – Однако можете мне поверить, если я возьмусь за дело, скорее всего мне удастся добиться желаемого.

– И что? – взволнованно осведомился мой новый друг.

– Что? Да то, что моя победа сведет ваш блестящий подвиг до уровня победы на обычном турнире. Почетно, несомненно, но не более того.

Фон Шамберг угрюмо вздохнул.

– А теперь допустим, что к нашему состязанию подключатся и другие соискатели большого приза. Я уж не говорю, скольких славных воинов лишится христианское воинство, но сам приз? Будет ли он столь же ценен, если в погоню за ним пустятся десятки претендентов? Доступное многим – не нужно никому.

Поверженный моими логическими доводами, барон молчал. Лицо его заметно помрачнело. Конечно, человек, более поднаторевший в искусстве диспута, мгновенно бы нашел в логике выдвинутых мной тезисов изрядные неточности, но, черт возьми, здесь и сейчас мои аргументы звучали более чем убедительно.

– И что же мне делать? – потерянно спросил мой новый союзник, с крайней неохотой отказываясь от дорогой его сердцу затеи.

– Вы опечалились, барон? – как можно более удивленно спросил я. – Перед вами дорога, ведущая к подвигу, достойному быть вписанным в книгу рыцарской доблести, а вы печалитесь?! Кроме всего прочего, у того, что собираемся совершить мы, есть одно неоспоримое преимущество… Наш подвиг неповторим. Ведь не считаете же вы в самом деле, что король Ричард способен вторично попасть в плен?!

Барон отрицательно покачал головой. Видно было, что мой последний пассаж его подбодрил.

– Вы правы. Вы, как всегда, правы, мессир Вальдар. Я как-то не подумал об этом. Эй, Абрахам, вели расседлать коней. Мы остаемся в замке.

– А вот это неверно!

– Как?! – непритворно изумился фон Шамберг. – Минуту назад вы убеждали меня не размениваться на дурацкие стычки на лесной дороге, а сейчас…

– Сейчас я говорю вам, что девушка, которую везет Арнульф фон Меренштайн, необходима нам для нашего дела.

– Разве это не супруга Арнульфа?

– Ничего не могу сказать об этой почтенной фрау, но то, что дама, которую охраняет этот рыцарь, ни в коем случае не его жена, – это точно. Она супруга, а точнее, уже, видимо, вдова лорда Томаса Эйстона, камерария короля Ричарда. Герцог Лейтонбург охотится за ней, как волк за олененком. – При этих словах я вспомнил об изящном стилете моей трепетной лани. Этакое себе стальное копытце.

– Герцог Лейтонбург – матерый волчище, – задумчиво проговорил Росс, почесывая затылок. – Он ничего не делает просто так. И если герцог охотится за этой женщиной, то уж, во всяком случае, не из-за ее дамских прелестей. Будь она хоть сама царица Савская. Оттон верен своей любимой жене – Матильде. Кстати! – Барон хлопнул себя по лбу. – Матильда – дочь Алеоноры Аквитанской. Следовательно, она родная сестра Ричарда!

– Супруга герцога Лейтонбургского – родная сестра короля Ричарда? – медленно проговаривая слова, произнес я, лихорадочно соображая, как такая «мелочь» могла укрыться от моих расчетов.

– Ну да! Уж она-то наверняка знает, где искать брата. Она в нем души не чает, не то что этот мошенник – принц Джон.

– Возможно, что так…

Внезапное появление столь сильной союзницы, превращавшее в потенциального союзника наиболее опасного противника, разом смешало все наши карты, непредсказуемо меняя расклад операции.

Был ли Лейтонбург заинтересован в смерти своего шурина, или же это была личная инициатива маньяка-императора? Но тогда – где же хваленое всемогущество Оттона? Вопросы нестройными рядами теснились у меня в голове. Несомненно ясным вырисовывалось одно: ключ ко всем или почти ко всем ответам был в руках Оттона фон Гогенштауфена, в чью непонятную мне пока игру мы столь резво вмешались.

– А кстаги, где сейчас обретается этот милейший человек?

– В Трифеле, где же ему быть? Он редко оттуда выезжает. Забился, как дракон, в свою сокровищницу, и не выкуришь его оттуда, как ни бейся.

– Трифель, – напряг я свою память. – Это в Эльзасе?

– Ну да, на горе Шарфенберг.

Географические наши экзерсисы прервал бас седовласого ветерана, носившего библейское имя Абрахам.

– Так что делать-то, ваша милость? Кони оседланы. Все ждут вашего приказа.

Барон вопросительно посмотрел на меня.

– Друг мой, – улыбка предвкушения интересной интриги заиграла у меня на губах, – в ваших краях водятся страшные лесные разбойники?

– Нет! – гордо ответил славный рыцарь Атакующей Рыси, сопровождая свои слова взглядом беспрекословного победителя. – Последних я развесил вдоль дороги еще перед Пасхой.

«Достойно встретим праздник Воскресения Христова», – усмехнулся я про себя.

– Есть, правда, шайка грабителей, обчистивших на той неделе храм Святого Петра в Мюнстере, но они уже исправляются в подземелье моего замка. Я думаю подарить их мюнстерскому епископу в канун моей свадьбы.

– Ничего, дружище, – обнадежил я барона. – Нет, говоришь, разбойников? Теперь будут.

– То есть как это? – непонимающе воззрился на меня фон Шамберг.

Я сделал ему знак наклониться и зашептал на ухо свой план. Дослушав, барон задорно рассмеялся и дружески хлопнул меня по плечу.

– Ловко придумано! Арсул! – скомандовал он. – Ты, как обычно, едешь со мной. А вы, – он кивнул своему воинству, нетерпеливо ждущему приказа выступать, – следуете за мессиром Вальдаром и выполняете все его команды, как мои. Все понятно?

Как и ожидалось, вопросов не возникло. Впрочем, и не могло возникнуть.

– Меркадье, – скомандовал я, – возьми с собой мешок, моток крепкой веревки и приготовься действовать быстро и решительно.

Было дивное утро. Тысячи птиц, укрывшись в могучих кронах окрестных деревьев, радостным щебетанием приветствовали наступление ясного солнечного дня. Речушка с уже знакомым нам мостом, весело журча, несла свои студеные воды к Везеру, и небольшое стадо оленей, пришедшее к ней напиться, довершало идилличность картины.

Мои спутники, лежавшие в кустах, с болью и хищным зубовным скрежетом глядели на могучего самца-вожака с огромными ветвистыми рогами, бдительно охранявшего покой стада. Первые лучи восходящего солнца золотили его бурую шерсть, придавая животному тот необыкновенно благородный вид, ту грацию, соединенную с силой, которые сделали этого лесного рогоносца одной из излюбленных рыцарских эмблем.

Внезапно вожак насторожился. Четыре молодые оленихи и два самца-двухлетка подняли головы и, прядая ушами, прислушались. Какой-то посторонний звук привлек их внимание, заставив прекратить водопой.

– Едут, – прошептал я, вскакивая в седло. Меркадье дважды свистнул иволгой и прислушался. Откуда-то с дороги отозвался певчий дрозд.

Эдвар Жильбер свел большой и указательный пальцы в круг и вскинул руку вверх: «О’кей».

«Впитывает все, как губка. Способный малыш», – усмехнулся я.

Олени прянули в кусты и понеслись прочь, не разбирая дороги. Послышалось ржание, скрип колес и звон металла. Вскоре на дороге показалась долгожданная кавалькада.

Первым на буланой лошади двигался рыцарь в ало-золотом одеянии. На щите его красовался герб с двумя стропилами, обремененными цветами геральдической розы.

– Доброе утро, Арнульф фон Меренштайн, – тихо произнес я.

Копыта буланого скакуна гулко застучали по бревнам моста.

«Понеслась душа в рай!» – Я взмахнул рукой, и по моему сигналу лес ожил. Согнутая ветка тиса с мешочком камней, привязанным к ней, резко распрямилась, как только ослабла веревка, ее дотоле удерживавшая. Послышалось звонкое «бам!». Рыцарь выронил копье и рухнул в воду.

В ту же секунду Меркадье вспрыгнул на козлы и подхватив возницу, отправил его вслед за Меренштайном. Щелкнул длинный бич, и возок понесся прочь, вдаль от разворачивающегося побоища. Два конных лучника из маленького отряда Меренштайна пробовали пуститься в погоню, но безуспешно. Направив Maвpa наперерез преследователям, я обрушил на плечо одного из них удар своей палицы и, не дожидаясь, пока второй успеет воспользоваться оружием, стал оттеснять его к кромке берега.

Краем глаза я увидел, как первый мой противник, обхватив плечо рукой, со стоном упал в придорожную траву. Теснимый моим жеребцом, более легкий конь второго противника оступился на склизком берегу и вместе со всадником рухнул в воду.

Моя часть работы была окончена. Остановившись возле моста, я с интересом наблюдал, как люди Шамберга принуждают бросить оружие императорских кнехтов.

Быстро сообразив, что перед ними не разбойники, латники недолго упорствовали в обороне, резонно сочтя более благоразумной почетную капитуляцию. Желание бесплатно и бесславно проливать свою кровь неизвестно за что было напрочь им чуждо. К счастью для них, надо признать.

– Лис вызывает Капитана, – послышался у меня в мозгу голос моего напарника. – Как там у тебя дела?

– Спасибо, ничего. Вот продолжаю расправляться с гарнизоном Ройхенбаха.

– Да? Ну и как успехи?

– Десять пленных. Один раненый. Фон Меренштайн уплыл в неизвестном направлении…

– Капитан, а зачем тебе это было нужно? Ты что, решил устроить небольшую войну?

– Помилуй боже! Не было печали! Но здесь случай особый. Они таки захватили маркизу.

– Да? А как же Бренд, Рон?

– Здесь их не было. Боюсь, что плохи дела.

– А что леди Джейн?

– Я с ней еще не разговаривал. Она с Малышом Меркадье поехала вперед.

– Куда-куда?

– А! Я забыл тебе сказать. Мы тут познакомились с местными парнями. Чудные ребята. Если бы я их ночью не тормознул, они бы, наверное, уже штурмовали императорскую резиденцию.

– Тоже мне декабристы!..

– Ну, как бы там ни было, у нас теперь есть в тылу неплохой замок, человек сорок вполне боеспособных бойцов и один из лучших размахаев здешних мест.

– Да ну?

– Не да ну, а ну да! Ты бы видел, как он меня заставил тут вчера попотеть.

– Что ж, крутой мужик! Уважаю.

– Это правильно. А у тебя что?

– Все путем, Капитан. Этот Лоншан – мировой мужик. Мы тут с ним посидели, как полагается. Выпили за здоровье Папы Римского. Я ему песенок попел. Он меня и спрашивает: «Куда ты путь держишь?» А я эдак и отвечаю, мол, Германия онастобрыдла, поеду в Англию, послушаю, что там поют.

– А он?

– Он? Он предложил съездить на недельку в Эльзас, а оттуда на корабле вместе с ним махнуть в Британию. Кормежка, выпивка, ночлег за счет фирмы и шесть динариев в день на карманные расходы. А! Каково?

– Умопомрачительно, Лис. Твои гастроли пройдут с аншлагом. Ну а по делу?

– Пока ничего. Этот Барентон ничем себя не выдает. Учтив, обходителен. Разыгрывает из себя любящего родственника.

– Тогда я тебе о нем сообщу пару пикантных подробностей. Во время пребывания в Святой Земле Барентон, а скорее всего его в действительности кличут Джорджем Талботом, состоял в свите Ричарда. Более того, пользовался у него большим доверием. Во всяком случае, он сопровождал посольство в Аламут к Хасану.

– Вот даже как?

– Именно, мой друг. Посольство, если ты помнишь, было направлено по настоянию тамплиеров, но официально оно отправлялось королем Англии. Вскоре после возвращения посольства, которое, как можно было предполагать, ничего не дало, ассасины убили Конрада Монфернатского, претендента на трон Иерусалимского королевства, чья кандидатура активно поддерживалась королем Франции.

– Ты думаешь, это как-то связано?

– Я не исключаю этот вариант, пока что в виде версии. Видишь ли, наш новый союзник знавал лично Талбота, и, кроме общих похвал, он сообщил, что в бытность свою в Палестине наш видам был близко дружен с графом фон Брайбернау.

– А это кто?

– Это молочный брат и наперсник Оттона.

– Так, значит…

– Может быть, очень может быть. Смерть Конрада Монфернатского окончательно рассорила монархов Франции и Англии. Как ты думаешь, кому это выгодно?

– Императору.

– Несомненно. Но только для Генриха это ход слишком мудреный. Он, как я слышал, не любитель подобных шахмат. Прямолинейность его когда-нибудь погубит.

– Что там еще за комбинация?

– Смотри, восхищайся и учись у старшего товарища, пока я жив. Смерть Конрада практически полностью совпадает с активизацией боевых действий в Италии, где гвельфы и гибеллины развлекаются войной в свое удовольствие. Гибеллины находятся под крылом императора, соответственно гвельфам покровительствует Ричард. Но случилось так, что Филипп-Август очень осерчал на своего в прошлом близкого друга – короля Англии, которому во Франции принадлежит чуть-чуть земли: Анжу, Аквитания с Лангедоком, Гасконь, Нормандия и многое другое.

Естественно, осерчавший король Франции пускается во все тяжкие, чтобы испортить настроение Ричарду. Заметь, это ему с блеском удается. Теперь Ричарду приходится сражаться уже не на два фронта, а на три, точнее, даже на четыре. Но наше зерцало рыцарской чести, готовое очертя голову биться хоть с самим чертом, способен пойти и на это.

Что получается? В Италии он сражается с императором, во Франции – с королем, в Англии – со своим братцем принцем Джоном, а в Святой Земле его подпирает Саладин. Как ты считаешь, не много ли?

– Да уж, не позавидуешь.

– Точно! Тут без помощи не обойтись! И помощь находится. Верная, надежная, безотказная, как автомат Калашникова. Не пустые слова. Деньги. Оружие.

– И кто же это?

– Кто?.. Лис, казенное вино в неумеренных дозах не идет тебе на пользу! Герцог Оттон фон Гогенштауфен!

– Кто?

– Ты не ослышался. Лейтонбург! Скорее всего он вступил в тайные переговоры с Ричардом при содействии своей супруги, родной сестры Львиного Сердца.

– Вот это да! Ничего себе альянс!

– Я сам только сегодня узнал. Наш новый друг – прямо кладезь премудрости во всем, что касается рыцарства и его родственных связей. Но я о другом. У меня есть сильные подозрения, что именно Лейтонбург надоумил Ричарда заключить мир с Саладином. Именно он поддерживает Джона в его мятеже, понятное дело, через подставных лиц. Ибо покуда этот коварный негодяй обладает реальной военной силой, путь Ричарду в Англию закрыт. Остается Франция, где верные вассалы всегда готовы принять руку короля Англии. Здесь база. Так что скорее всего корабль, на котором плыл Ричард, направлялся во Францию. Скажем, в Нормандию.

– А приплыл в Германию. Как там у нас поется: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону. В засаду попался отряд».

– Точно, Лис! Ты умница! Официальное объяснение: буря. Тут не попрешь. Буря была. Но мне почему-то кажется, что буря застала корабль уже у берегов Германии. Насколько я осведомлен в познаниях Плантагенета относительно навигации – такое вполне возможно.

– Так что, измена?

– Почему измена? Филигранная работа дипломатии и разведки, если кто-то может отделить одно от другого. Двух деятелей этой интриги мы знаем: это Джон, слуга лорда Эйстона, и Талбот Барентон. Но наверняка есть и другие.

– Да, красиво получается, – восхищенно протянул Лис.

– Да уж, получается. Я готов поставить свою рыцарскую цепь против цепи галерника, что искать нашего клиента надо именно у Лейтонбурга. Можно быть спокойным: он не подвергается лишениям, не сидит в темнице и не носит цепей. Более того – он чувствует себя почти дома, во всяком случае, в кругу друзей. Это император держит его в плену, а никак не герцог Оттон, который делает все, чтобы сгладить все тяготы плена. Это император жаждет смерти Львиного Сердца, а не он. Еще бы, покуда Ричард отдыхает у сестры в гостях, Лейтонбург держит в страхе и Филиппа-Августа, и Джона, и своего любимого племянника-императора. Такой вот расклад получается.

– Да уж! Выходит, этот старый дракон рэкетирует почти всю Европу, получая деньги за то, чтобы не выпускать Платагенета.

– Несомненно. Прибавь к этому, что в замке Трифель, где он сидит, находится казна империи. Я полагаю, что наш незнакомый друг Оттон давно уже перекрыл все расходы на военные игры своего шурина.

– Обалдеть! Какая глыба! Какой матерый человечище! Кстати, Капитан, ты еще не выяснил, зачем этому гиганту мысли понадобилась наша маркизка?

– Пока не знаю. Однако, как утверждает наш источник, к женщинам, даже столь прекрасным, как леди Джейн, герцог равнодушен. Кстати, давно уже пора повидать ее.

Я дал шпоры коню, оставляя ветеранам Шамберга самим проводить пленников в замок.

Не успел я проехать и четверти лиги, как впереди замаячили фигуры Росса, неуклюже любезничающего с маркизой Венджерси и Меркадье, что-то вдохновенно втолковывающего внимательно слушающему Арсулу.

– А, это вы, – мило улыбнулась моя красавица, когда я приблизился к возку. Слова ее звучали так, будто я отъезжал минут на двадцать и наконец вернулся. – Я была очень удивлена, увидев Эдвара и не увидев вас и Рейнара. Кстати, как себя чувствует сопровождавший меня рыцарь?

– Боюсь, что неважно. Течение унесло его в сторону Везера.

– Ах, какая досада. У него сзади за поясом был мой стилет!

Глава двенадцатая

Когда судьба берется помогать отважным, остальным лучше держаться поодаль.

Бригадир Жерар

– Вы хотите спросить меня, куда я исчезла вчера утром? – обворожительно улыбнулась маркиза, когда мы наконец остались одни.

Я пожал плечами:

– Зачем мне это знать? Вы свободны в своих действиях, в своей любви, да и вообще свободны во всем, что пожелаете.

– Ну, не дуйтесь на меня. Я прошу вас. – Леди Джейн коснулась изящной ручкой моей небритой щеки и нежно погладила ее. – Я вовсе не такая плохая, как кажусь. Просто все произошло так быстро…

Я удивленно поднял на нее глаза. Маркиза продолжала говорить.

– Бренд нашел нас под утро, когда, кроме вахтенного, все спали. Я долго не могла решить, что же мне делать дальше. Поверьте, я бы с радостью осталась с вами и дальше, но… Кто я для вас? Одна из многих встреченных вами на пути красивых женщин?

Я пытался протестовать, но она решительно перебила:

– Нет? Что ж, еще хуже. Я помню свой вдовий долг. И хотя я ни на минуту не раскаиваюсь в том, что было между нами, однако перед небом – это величайший грех, мой милый рыцарь. Увы!

Она печально вздохнула и опустила глаза долу, отчего стала еще милее.

– А кроме того, я хорошо помню, что толкнуло вас помочь освободить моего покойного супруга. Можно ли было как-то стеснять ваши действия, быть для вас обузой? Подумайте, простила бы я себе, если бы из-за меня, из-за моих бед и невзгод наш славный король хотя бы один лишний день томился в темнице?! В этих тяжелых думах решилась я бежать от вас, не оставив себе даже времени на прощание. Простите меня, мой рыцарь, и прошу вас, не оставляйте меня без поддержки в этой чужой стране…

Последние слова леди Джейн почти прошептала. В ее лучезарных глазах блеснули незваные слезинки, и она резко отвернулась, пытаясь скрыть свою слабость.

– Как же вы попались? – спросил я будничным голосом, стараясь хоть как-то сменить печальную тему.

– Не успели мы выехать на дорогу, как нас догнал отряд преследователей, посланный из замка Ройхенбаха.

«Наверняка тот самый, который Лис отправил по следу Бренда. Надо ж было так глупо вляпаться? Вот же ж олух царя небесного! Такую операцию провалил! Да и я – тоже хорош. Проспал все на свете. Расслабился, понимаешь ли!»

– Рон погиб сразу, – продолжала маркиза, отвернув от меня лицо. – Стрела попала ему в горло. – Она неожиданно громко всхлипнула. – Бедный мой братик!

– Как – братик?

– Жена Бренда была моей кормилицей. Она родила дочь Мериэн и кормила нас обеих. Бренд всегда мечтал иметь дочь, а рождались сыновья. Четверо сыновей. Рон был младшим. А потом…

– Что ж было потом?

– Мериэн часто болела. Однажды, нам тогда было года три, наш священник сказал, что для избавления от хворей ей надо совершить паломничество в Кентербери и просить об исцелении чудодейственный лик Божьей матери горной…

Возвращаясь, они, Мериэн и моя кормилица, заночевали в каком-то селении. Кто ж знал, что там началась чума? Бренд очень горевал. Если бы не сыновья, он точно бы наложил на себя руки. Это с тех пор он стал таким угрюмым. Я была для него единственной отрадой.

Мать свою я не помню. Увы! Она умерла при родах. Бренд заменил мне и отца, и мать. Отец все время где-то сражался и лишь изредка возвращался в замок, привозя с собой неизменные горы трофеев. Пока однажды, в каком-то большом сражении, его раненый конь не опрокинулся и отец, падая, не повредил себе спину. После этого три года он едва вставал с постели. Теперь он, слава богу, ходит и временами даже садится в седло, но о прежней жизни уже не может быть и речи.

Так что Бренд и его сыновья все эти годы были моей семьей. Знаете, до последних лет Бренду нельзя было покидать владения моего отца. Ему угрожала смерть, но, когда я вышла замуж, он все равно приехал в Венджерси и стал жить там, невзирая на запреты и смертельную опасность для жизни.

«В этом весь Бренд, – горько усмехнулся я про себя, – невзирая на запреты и смертельную опасность для жизни… К сожалению, в колоде у судьбы не только красные карты!»

Маркиза замолчала и задумчиво поглядела в узкое окно донжона, приспособленное более для стрельбы, чем для вентиляции и освещения комнаты.

– Что такого натворил Бренд, что вынужден был столько лет скрываться в замке твоего отца?

– Когда отец нашего славного короля взошел на престол, он решил щедро одарить своих сподвижников титулами и землями. Среди них был некий Шарль де Менж, получивший от Генриха Второго замок и владение Бервуд. Брендон с семьей жил совсем рядом с этим поместьем. У него был небольшой надел и кузня, которыми он владел, как добрый йомен. Последний вольный йомен. Почему-то это соседство очень задевало новоиспеченного лендлорда. Он предложил Бренду идти под его руку, затем попытался купить его землю, но все безуспешно – Бренд не желал расставаться со свободой. Тогда однажды ночью люди де Менжа приперли двери дома, где жил Бренд, кольями и подожгли его.

– Как же он спасся?

– Он в это время был на ярмарке. Когда вернулся, застал пепелище на месте родных стен. Жена и дети чудом спаслись.

– Да-а, история.

– Бренд поклялся отомстить негодяю, и не прошло и недели, как он подстерег лорда Бервуда на охоте и убил его.

– Убил рыцаря голыми руками?

– Бренд говорил, что оторвал ему голову, и я ему верю.

– Что же было потом?

– Потом Бренд начал собирать вокруг себя людей, так же, как и он, недовольных властью своих лендлордов. Вскоре их было уже несколько десятков, а через год от Нортумберленда до Девоншира не нашлось бы ни одного города, ни одной деревни, не пославших своих сыновей под знамена мятежников. К восстанию примкнули даже некоторые рыцари и эсквайры.[22]22
  Эсквайр – в средневековой Англии оруженосец рыцаря; впоследствии один из низших дворянских титулов.


[Закрыть]

Это и погубило восставших. Король назначил за голову Бренда очень высокое вознаграждение. Сто марок. Тогда один из эсквайров, совсем еще мальчик, предал своих соратников и заманил их в западню. Бренд говорил, что это был очень милый и обходительный юноша. Никто не мог заподозрить в нем измену. Его звали…

Я напрягся. В словах маркизы было что-то, заставившее мое сердце стучать в ритме погони.

– …Готье де Вердамон, – завершила фразу леди Джейн.

– Проклятие! Этот свет невыносимо тесен!

– Вы знаете его? – В глазах маркизы вспыхнул тот самый мрачный огонь, сопровождаемый восковой бледностью, который я уже однажды видел в «Императорском роге».

– Лично, к сожалению, нет. Но за последние несколько дней я уже неоднократно слышал это имя. А также два других. Джордж Талбот и Роберт Льюис Барентон. Самое смешное, что принадлежат они одному и тому же человеку.

– Джордж Талбот? – ошарашенно переспросила маркиза. – Джордж Талбот некогда был оруженосцем лорда Томаса. Именно он посвятил Талбота в рыцари и рекомендовал его королю Ричарду. Он как-то приезжал в Венджерси в гости к моему мужу. Мужчина немного старше ваших лет. Очень красивый. Из таких, в кого невозможно не влюбиться.

– Поздравляю вас, сударыня. Вы имели дело с одним из самых отпетых негодяев нашего времени. Рекомендация вашего покойного мужа была на редкость неудачна. Джордж Талбот – один из тех людей, которых следует винить в неудаче крестового похода. Вероятно, по его милости добрый король Ричард находится в состоянии войны со своим вчерашним союзником и сюзереном – королем Франции. По имеющимся у меня данным, этот красавчик состоит на тайной службе у императора, а точнее – на службе у герцога Лейтонбурга.

– Проклятый предатель!

– Ничуть, моя прекрасная маркиза. Он не предатель. Я предложу вам другой вариант ответа: он – разведчик, шпион, агент, если хотите. Насколько я понимаю, Джордж Талбот с младых ногтей служил королю Генриху. Видимо, его первой успешной операцией было то самое восстание, которое возглавлял Брендон. Дальнейшие пару лет деяния этого юноши нам неизвестны, но я рискну предположить, что он действовал против Ричарда в годы междоусобицы. Когда же чаша весов стала склоняться в сторону Львиного Сердца, он поступил на службу к вашему мужу и, чтобы замести следы, назвался Джорджем Талботом.

– Но его отец, Генри Талбот? Он был конюшим короля Генриха. Правда, он совсем не был похож на отца…

– Это интересный факт, но пока мы его опустим, чтобы не путаться в малозначительных деталях. Запишем в непонятное. Я продолжаю. О похождениях этого самого Талбота де Вердамона в Святой Земле вам лучше расскажет наш гостеприимный хозяин. Мне остается лишь отметить, что, видимо, именно там наш доблестный рыцарь плаща и кинжала был завербован людьми знакомого уже нам – пока, правда, заочно – принца Оттона. По возвращении домой он продолжил свою деятельность в пользу германской короны и теперь, уже под новым именем, вошел в число наиболее доверенных лиц канцлера Англии.

Глаза леди Джейн вновь вспыхнули недобрым пламенем.

– О, негодяй!

– А что бы вы сказали, сударыня, если бы я сообщил вам, что этот самый негодяй находится сейчас не более чем в полудне пути отсюда и, как мне думается, с каждой минутой приближается все ближе и ближе.

– Проклятие! – Голубое сияние, исходившее из глаз моей прекрасной маркизы, казалось, было способно рассечь каменную глыбу. – Нет ли у вас чего-нибудь вроде моего стилета? Я должна заплатить Бренду хотя бы последний долг. Предатель должен быть убит! Бедный Бренд, – без всякого перехода вдруг произнесла она. – Когда эти неотесанные чурбаны увозили меня прочь, он лежал бездыханный, мертвой хваткой сжав горло последнего своего врага. Десяток стрел пронзило его, прежде чем он окончил этот бой. Много поверженных будет сопровождать Брендона на пути в сияющий чертог.

Я изумленно раскрыл глаза. Если христианство когда-то и ночевало в этой прелестной головке, то, несомненно, давно уже отчалило прочь, не заплатив. У моей прелестной маркизы были весьма странные представления о догматах веры.

– Моя дорогая леди Джейн, – обратился я к прекрасной валькирии, готовой сию секунду поразить ненавистного врага. – Боюсь огорчить вас, но я должен просить вас оставить пока в живых этого перевертыша. Он нужен нам для того, чтобы решить нашу задачу, а может быть, и вашу загадку.

– Какую загадку?

– Я уже говорил вам, что в Ройхенбахе ждали именно вас. Именно вы, а не я и не Рейнар, были нужны Лейтонбургу. Мы уже знаем, что заманил он вас туда при помощи слуги лорда Томаса – Джона.

– Проклятый изменник!

– Несомненно, изменник… В этой истории вообще много изменников. Так вот, когда комендант Ройхенбаха узнал, что вы, а как он думал, мы все, бежали, он велел своему помощнику барону фон Кетвигу скакать в Ольденбург и передать там нечто нашему дорогому и всеми уважаемому Талботу де Вердамону.

Как мне уже удалось выяснить, Роберт Льюис Барентон видам Брекстон работает именно на Лейтонбурга. Сейчас он сопровождает канцлера Англии Бертрана Лоншана, уполномоченного вести тайные переговоры, как я полагаю, о смерти короля Ричарда. И в то же время нечто, что должны передать Талботу, касается именно вас. Ибо, как выразился покойный Фридрих фон Норгаузен, – это план, предусмотренный в случае, если поймать вас не удастся. Поэтому я прошу вас, моя прекрасная маркиза, повременить с приведением в исполнение вашего более чем справедливого приговора. Не волнуйтесь. Ему все равно далеко не уйти. Рейнар опекает его, как родного сына. В свою очередь, хочу спросить, – я перевел дух после долгой тирады, – не вспомнили ли вы чего-нибудь такого, что могло бы заинтересовать человека, тасующего дела европейских монархий, как колоду карт?