Текст книги "Санаторий"

Автор книги: Владимир Хлумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Выходит, давно я у вас в гостях?

– Три дня, как пришли, – ответила хозяйка.

– Пришел? – удивился Варгин.

– Вот именно, сами пришли. Как это у вас вышло? Сама не понимаю. Я-то спала...

– Спала, спала. Дрыхла без задних ног, – влез Гриол. – А я не спал, бодр-вста-вра-вал.

– Да, ты, конечно, лунатик. Назюзюкаешься с утра, спишь день, а потом, конечно... – перебила и та, а потом пожаловалась Варгину: – Прямо не знаю, чего с ним ночью делать. Радио свое дурацкое включит и слушает ночи напролет.

Гриол укоризненно посмотрел на жену. Та махнула рукой в лицо ему и со вздохом уступила:

– Ну, расскажи, расскажи.

– Сижу, последние новости слушаю, как раз пол-четвертого ночи. Еще насчет стихийного бедствия на Земле сообщили. В Сибири у вас там вулкан прорвало. А отчего? Вроде, говорят, от бурения лазерным буром. Много жертв, говорят. Положение усугубляется... – Гриол попытался воспроизвести дикторские интонации, – ...необычайно сильной зимней засухой. Я еще удивился: какая такая засуха зимой может быть? Потом, бац, собака завизжала, а может и не собака, а машина тормознула.

Гриол хитро посмотрел на Варгина и продолжил:

– Прошло минут пять, известия кончились. Музыку завели. Я уже начал другую станцию искать, потом, слышу, в дверь скребется кто-то. Ну, думаю, надо пойти поглядеть. Взял я на всякий случай скалку и пошел дверь открывать...

– Уж не ври, старый, – перебила хозяйка. – Прибежал ко мне, разбудил, говорит пойди посмотри, там пришел кто-то. Я и пошла открывать. Открыла дверь, а там вы – чумной какой-то. Голова в крови, глаза в кучку. Рану я промыла – голова целая. Видно, об дерево. Дерево не камень, живое. А нога – не знаю. Тут вы и уснули, как бы. Мы не знаем, что и думать: скорую, может вызвать или сообщить куда? Решили, пускай оклемаются, а там посмотрим. Ну, и то сказать, – принялась она оправдываться, – сообщишь, так по судам затаскают, а в больнице до смерти залечат. Или надо было куда сообщить?

– Нет, ни в коем случае. Очень вы все правильно сделали. Ничего ведь страшного не произошло. Большое вам спасибо.

Варгин качнулся от сильного головокружения. Подскочила хозяйка, помогла встать, довела до постели. Варгин сел на кровать обхватив голову руками.

– Понимете, я под машину чуть не попал. Задумался и не заметил машину.

– Вы полежите. Это комната сына. Тоже неизвестно, где нелегкая носит. Не дай бог, под машину попал. – Женщина постучала о деревянный косяк двери. – Вот ведь паршивец, сбил человека и уехал. Хорошо еще, не насмерть. Ладно отдыхайте, пойду на кухню, что-то Гриол притих: наверно квас пьет.

Голова перестала кружиться. Варгин встал, подошел к столу и прошептал:

– Инструмент отличный – однотумбовый с дермантиновым верхом. Наверное, великолепно настроен, – сел за стол. – Нет, настроен не очень низковато.

К Варгину вернулось рабочее настроение и он вспомнил о пакете. Пакет, надо полагать, сперли. Бред какой-то. Человека чуть насмерть не задавили ради абстрактной математической статьи. Интеллектуалы с большой дороги. Видно, у них тут наука в почете.

Варгин незаметно вышел на улицу. Стояло прекрасное осеннее утро. По воздуху плыли легкие серебристые паутинки. За три дня, многое изменилось: на газонах и на обочине дороги выросли лиственные сугробы. Полураздетые клены сгорали от стыда, прокомментировал происходящее Варгин и на всякий случай осмотрел место происшествия. Никаких следов не осталось.

Нужно позвонить Кэтрин. Ведь он обещал, обещал, и не позвонил, забыл, запамятовал, бросил девочку, как-то вяло размышлял Варгин, хромая к телефону-автомату. На фоне неудач, постигших его за несколько дней проведенных в Санаториуме, воспоминание о Кэтрин Гвалта согревали. Несмотря на все идейные выверты, что-то в ней его заинтересовало. Он попытался понять – что, но не смог – все заслоняли внешние факторы.

По справочному телефону самым банальным образом сообщили номер сестры государственного преступника. Его это даже разозлило. Слишком легко, подозрительно легко, ему удавалось выходить на Кэтрин.

Он набрал номер и услышал знакомый голос:

– Алло.

– Доброе утро, Жаркомба. Кстати, почему не на работе? – с наигранным весельем поинтересовался Варгин.

– Здравствуйте. С кем имею честь? – сухо спросила Кэтрин.

– Это я, Игорь, Игорь Варгин.

– А-а – протянули в трубке. – Так вы надеялись, что я на работе? Вам не повезло – сегодня воскресенье.

Варгину показалось, что она намеренно говорит сухо.

– Кэтрин, ты можешь говорить нормально? – взмолился он.

– Слушайте, Варгин, или как вас там. Мне очень некогда. Если у вас есть какое-либо дело, говорите быстро. Нет – кончаем разговор.

– Послушай, не злись. Я не мог раньше позвонить. Я очень соскучился...

– Значит, дел никаких?

– Ну, какие дела? Я просто звоню...

– Что, дела кончились? Все выяснили, можно улетать. Счастливого пути, – послышались длинные гудки.

Вот уж не везет, та не везет, подумал Варгин и решил еще раз испытать судьбу. Он снова набрал номер справочной и попросил:

– Будьте добры сообщить адрес Института Продвинутых Исследований.

После минутного молчания ответили:

– Интститут упразднен.

– Спасибо, – поблагодарил Варгин.

Видеть никого не хотелось. Он решил вернуться в отель, но прежде все-таки попрощаться с Гриолами.

Гриолы даже не заметили его отстутствия. По всему было видно, что между ними шла оживленная беседа:

– Чтоб тебя кондрашка хватила, паразит кухонный, хоть бы ты отравился этой заразой, – ругалась хозяйка, с ожесточением выкручивая белье. – Тебе ж налили как человеку, а ты прорва...

– Ты хоть при людях не того, – вяло просил Гриол – Чего про нас на Земле скажут?

– Пускай говорят, как есть. Пропил ты все: и сына, и честь, и добро. Дома ни копейки, а ты каждый день бутылку выпиваешь. А мне – экономь. Люди порядочные в прачечную белье сдают, а не дома корячатся.

– Далеко ли прачечная? – поинтересовался Варгин.

– Если бы далеко – не так обидно. Тут она, квартал пройдешь, пожалуйста – фабрика-прачечная.

– А номер не помните случайно? – Варгин затаил дыхание.

– Чего ж не помню, помню. В магазин каждый день мимо хожу. Фабрика-прачечная номер сто пятьдесят три.

– Сто пятьдесят три?

– Ну да, – с недоумением подтвердила хозяйка.

– Раз есть сто пятьдесят третья прачечная, следовательно, должна быть и сто сорок седьмая, – рассуждал Варгин вслух.

Он еще несколько раз повторил понравившееся предположение.

– Эй, старый! – позвала хозяйка. – Пойди посмотри на землянина. Что-то он опять как чумной цифры повторять начал. Ох, зря мы скорую не вызвали. Все ты, бегемот облезлый.

– Тут они стоят, нормальные, – сказал Гриол, выйдя в коридор. – Вам зачем сто сорок седьмая прачечная?

Глаза Гриола алчно заблестели. Он поманил Варгина в комнату.

– Дело у меня там одно, – начал Варгин и полез в карман.

– Я могу устроить, у меня там своя лапа есть, – осклабился Гриол, принимая аванс.

– Лапа? – удивленно переспросил Варгин.

– Человек там знакомый работает, – разъяснил Гриол.

– Какой человек?

Гриол замолчал. Варгин достал еще несколько монет и повторил вопрос.

– Большой любитель литературы. Я с ним на этой почве сошелся: хорошо платит, не торгуется. И толк в книгах знает. Всегда списочек посмотрит внимательно-внимательно, выбирает. А у меня не выбирает, все берет, что ни принесу. Говорит, вкус хороший у твоего сына, не в тебя ли он? Я ему уже полшкафа продал. – Гриол подмигнул.

– Познакомьте меня с этим человеком, – попросил Варгин.

Старик замялся, но Варгин больше не мог потворствовать низменным инстинктам Гриола. Заметив, что Варгин больше платить не собирается, старик сдался.

– Ладно, из уважения к вам. Я же что? Мне ваших денег не надо, – Гриол еще раз на всякий случай посмотрел на руки Варгина. – Вы могли бы подумать, что я из-за денег. Чушь! Деньги ваши брал, чтоб вас не обидеть. Не нуждаюсь я в ваших подачках. Не ради себя, ради семьи брал. Вы думаете, я за чечевичную похлебку все продать могу, да?

Гриол нахохлился, выпятил живот и смешно задрал голову вверх, отчего чуб его слез за ухо.

– Да я вам скажу запросто, за так. Вы ж мне теперь как сын родной. Гриол зажмурил глаза и выдавил слезу.

Варгину стало неудобно.

– Ладно, человека этого я вам покажу, только не сегодня. Сегодня он не придет. Вот завтра понедельник, по понедельникам он бывает на точке.

– Где? – переспросил Варгин.

– А, не важно где. Вместе пойдем. Вы не сомневайтесь, я вам даже как звать его, скажу. Унитер его звать.

– Где он живет? – спросил Варгин.

– Вот этого я и не знаю. Замкнутый очень, ничего не говорит. Сколько я его знаю – а годика два, пожалуй будет, – ничего про себя не рассказывает. Только обхаживает меня. Пил со мной даже и служебную карточку показывал, чтобы я его не боялся. А больше ничего не говорит.

– Когда же завтра пойдем?

– Днем пойдем, часика в три. Он днем всегда бывает, – ответил Гриол, поправляя непокорный чуб.

Варгин решил, что пора и честь знать. Он пошел в ванную попрощаться с хозяйкой.

– Спасибо вам за все. Я пойду.

– Да оставайтесь, поживите. Вам и нельзя еще. Вы что же, думаете, само пройдет? Не пройдет. Я же вам травку особую заваривала – от нее мертвый встает.

– Вот как? – Варгин прислушался к себе. – У меня в отеле таблетки есть.

– Таблетки? – возмущенно переспросила хозяйка и посмотрела на него как на обреченного. – Такой молодой, а таблетки. Да от таблеток весь вред и происходит. От них даже и хуже может быть. Знаете, что я вам скажу? Детей-то у вас, наверно, нету.

Варгин удивленно подтвердил.

– Вот, так и не будет, от таблеток и не будет. Вон у соседки кошка таблеток от насморка наглоталась, так третий год не котится.

– Я все-таки не кошка, – улыбнулся Варгин. – Большое спасибо. Пойду. Да ведь я завтра зайду.

– Эх, куда ж вы пойдете в таком виде? Давайте я вам хоть бинт сниму с головы. В таком виде по городу идти нельзя.

Она сняла бинт, промыла рану и приладила к виску небольшой квадратик пластыря.

– Так-то лучше. Возьмите, – она протянула флакончик с мутной жидкостью. – Промоете пару раз, и заживет.

Он поблагодарил ее и попрощался.

Когда Варгин брал ключ у портье, тот сообщил ему, что для него есть почта и горничная отнесла ее в номер, чтобы здесь она глаза не мозолила.

В номере он ожидал увидеть по крайней мере следы погрома или чего-нибудь в этом роде, но в комнате все было по-прежнему. Он осмотрел вещи, все было в порядке. Такое впечатление, что всем наплевать на меня, подумал Варгин и подошел к окну.

Перед ним лежал огромный город, охваченный осенней лихорадкой. Непонятно, зачем здесь осень? Для чего это время года, если нет серых дождливых дней, если все и вся распирает от жизни, как будто здесь не бывает зимы.

Зазвонил телефон. Все-таки я кому-то нужен, подумал Варгин и снял трубку.

– Алло, Варгин слушает.

– Наконец-то, – сказали знакомым голосом. – Где вы пропали?

Варгин промолчал.

– Это Альфред Глоб, – представились в трубке.

– Рад слышать, – сказал Варгин.

– Не-ет, это я рад. Где же это вы пропали, турист мой дражайший?

Варгин опять промолчал.

– Не хотите говорить? Нельзя же так внезапно исчезать! Мы вам турпоездку спланировали. Кстати, вы получили билеты?

– Да вот, на столе лежат, – сказал Варгин, рассматривая казенный конверт со штемпелем министерства по туризму.

– Можете их выбросить. Все сроки вышли.

– Тут два конверта.

– Ах, я и забыл, – вскрикнул притворно Глоб, – Действительно, должно быть два конверта, там еще билет на последний рейс.

– Какой рейс?

– На Землю, естественно. Я же говорил насчет изменений в расписании. Кое-как утрясли это дело. Некоторые отчаянные головы хотели вообще отменить все рейсы. Но я отстоял. Вы счастливчик, – в трубке захихикали.

Варгин положил трубку на стол и распечатал один из конвертов. В нем был билет на рейс "Санаторий-Земля". Звездолет отходил 11 октября в девятнадцать местного времени. Варгин взял трубку.

– Но ведь рейс во вторник.

– Да, – подтвердил Глоб.

– Для меня слишком рано.

– Вы не поняли. Этот рейс будет последним... – министр сделал паузу и добавил, – на ближайшие годы.

– Но я...

– Ничего не успели посмотреть? – перебил Глоб. – Во-первых, вы сами виноваты. Во-вторых, все посмотреть невозможно. Но ведь вам не это надо, – то ли утверждал, то ли спрашивал Глоб. – Вам же подавай сущность вещей. А кто ее знает, эту самую сущность? Тут годами работаешь, можно сказать, у кормила, и то ничего понять не можешь, – Глоб засмеялся.

– У вас хорошее настроение, – заметил Варгин и добавил – Всех кормило не прокормило.

– Мистер Варгин, – голос Глоба резко изменился, – очевидно намеков не понимаете. Должен заявить, после вторника я не смогу гарантировать вашу безопасность.

Министр говорил жестко, словно отдавал приказы. Варгин вспомнил резкую перемену Альфреда Глоба, когда на ужине появился Феликс Жижин. Что-то похожее произошло и сейчас.

– А до вторника могли гарантировать?

– Ладно, мистер Варгин, – министр снова перешел на дружеский тон. Давайте встретимся и поговорим.

– Собственно о чем?

– О Гвалте, например.

Варгин промолчал. Министр повторил предложение.

– Хорошо, я согласен.

– Будьте в номере. Я заеду за вами, – быстро сказал Глоб и положил трубку.

– Есть! – Варгин щелкнул каблуками и взвыл от резкой боли в ноге.

"Чистый воздух и правдивая информация, великолепный рацион и древние памятники. Быстро, дешево, удобно.", – прочел Варгин, развернув другой конверт. Можно было хорошо отдохнуть вместо того, чтобы шататься по ночному городу да под машины прыгать. Он читал дальше. Всего за три дня вы можете осмотреть: Замок Бешеной Тройки, построенный в готическом стиле (провинция Гамза-Норда), Чистые Болота с чудодейственной лечебной грязью (провинция Жабжда), знаменитый тоннель Алмазный Тупичек в Шаршаве и, наконец, газированный родник Монт-Ориоль (провинция Орэнжфилд)." Знакомые названия, подумал Варгин. Он вспомнил долговязого Фарбера. Мне бы сейчас на грязи, а потом к Фарберу на сеновалы, – Варгин мечтательно закрыл глаза. – Надо бы хоть слайдов купить. Вернусь в институт, ребята спросят: "Ну, как там, на Санатории?". А я им слайдов покажу, лекцию прочту. Представляете, скажу, минеральный источник с газированной водой, Монт-Ориоль называется. Вот такая вода! Только в нос бьет.

В номер постучали. Это был собственной персоной личный шофер министра. Он любезно помог Варгину, спуститься вниз и даже открыл перед ним дверцу лимузина.

– Где вас угораздило так? – спросил Альфред Глоб.

Министр снова был компанейским парнем.

– Молчите. А зря, я бы многое мог прояснить, – министр наклонился к переговорному окошечку и приказал: -Трогай.

– Мистер Варгин, к чему играть в прятки? Конечно, мы понимаем, что вы не турист. Что же мы, простаки тут, на Санатории? Лет пять с Земли никого не было. Вдруг гибнет Ремо Гвалта и пожалуйста, как это вы написали в заявлении? "С целью ознакомления и отдыха, Игорь Михайлович Варгин." Мы и подумали – пусть себе знакомится и отдыхает, не шпион же он какой. Все-таки дружественная планета. Думали, придет к нам да и спросит: что такое за Ремо Гвалата, чего мы тут переполошились? Нет, не стал спрашивать. Следствие затеял. Теперь вот ковыляет. Хорошо еще, хоть жив. Мы ему: вот вам билетик, поезжайте гражданин хороший от греха подальше. А он нам: не могу, много невыясненного осталось. Ну, вопросов много, так приди, спроси. Покажем, объясним. Ведь сколько делов наделали за пять дней?!

– За два, – уточнил Варгин.

– Вам виднее, – согласился Глоб. – У нас своих проблем по горло, так вы еще тут. Думаете, легко жизнь перестраивать на новый лад? Ох, какие есть враги у нас!

– Помнится, на ужине совсем другое про врагов говорили, – возразил Варгин.

– Виноват, виноват. Да ведь не портить же праздник. Я надеялся с вами в турне отправиться, там бы и поговорили. Ну, да что вспоминать. У нас в работе тоже промахи бывают, – министр подмигнул и снова стал серьезным.

– Представьте себе крупного промышленника, например, по химической части. Стоят его заводы и комбинаты на реках и озерах, очень важную продукцию производят, а отходы в эти самые реки и озера спускают. Мы к нему приходим и говорим: вот тебе указ правительства – девять фабрик из десяти закрыть. Что же он, в восторг придет? Совсем наоборот. Виду он не подаст, но злобу затаит и какую-нибудь гадость задумает. Открыто против общественного мнения ему слабо, а вот через мелких людишек – это очень удобно. Но мелкие людишки – это же мелкие интересы, и заметьте, у каждого свои. Единства-то и нет у них. Более того, в агонии кусать друг друга начинают. Собственно, вы попали на Санаторий именно в такой период, период агонии всех врагов нетривиального прогресса. Конечно, их единицы, но каждый десятерых стоит.

– Нельзя ли более конкретно?

– Куда уж конкретнее. Вы и есть жертва борьбы роковой. Они вас приняли за нашего агента. Вот ведь в чем ирония мизансцены состоит.

– Да,да, – заметив удивление Варгина, продолжал министр. – Собственно, мы вам даже благодарны, поскольку вы для пользы дела по ночам шатались. Представляете себе, появляется неизвестная личность с добропорядочной Земли и начинает интересоваться сестрой самого Ремо Гвалты опаснейшего мафиози, главаря целой банды, купленной на деньги финансовых воротил.

Варгин захохотал:

– Мне тяжело смеяться... Как это вы сказали? Опаснейший мафиози, главарь... Ха-ха... И все это – Ремо Гвалта? Ремо Гвалта – с крупнокалиберным пулеметом, – Варгин никак не мог сдержатья. – Да он кроме логарифмической линейки в руках-то ничего страшнее не держал...

Машина остановилась.

– Приехали, – сквозь отверстие в стекле сообщил вордитель.

Варгин вышел из лимузина и огляделся. Они приехали во двор какого-то странного заведения, окруженного высоким забором, выстроенным из железобетонных плит. На огороженной территории стояло несколько строений.

– Все-таки я не смог отказать себе в удовольствии устроить небольшую экскурсию. Это все, – Глоб показал рукой вокруг, – называется Изолятор.

Мимо проехал электрокар, груженный ночными горшками.

– Пойдемьте в демонстрационный павильон.

Они прошли к строению, рядом с которым стоял киоск под названием "Кассы". На закрытом окошечке висела дощечка с надписью: "Санитарный день".

– Не везет нам, – сказал Варгин министру.

– Ничего, не отчаивайтесь на достигнутом, – таинственно усмехнулся Альфред Глоб и пригласил Варгина за собой.

Через небольшой предбанничек, они попали в длинный коридор. Свет в коридор падал справа из квадратных оконцев высоко вверху, у потолка. В павильоне пахло зоологическим парком. Они подошли к вольеру, зарешеченному чугунными прутьями. Вначале Варгин никак не мог понять, что-же там в углу копошится. Когда же разглядел, его отшатнуло. Он слегка толкнул министра.

– Простите, – сказал Варгин.

– Ничего, ничего, – успокил Алфред Глоб.

Варгин снова приблизился к решетке и выдохнул:

– Это же человек...

– Да, отдыхающий, – холодно подтвердил министр.

Отдыхающий заметил посетителей, подполз к решетке, сжал прутья и тоскливо посмотрел Варгину в глаза. Потом экспонат отпустил прутья, резко рванул на груди рубаху и взвыл. Было в нем какое-то физиологическое несоответствие, но не оно было главной отталкивающей чертой. Старик, а таким он выглядел, смотрел наивным детским взором.

– Осторожнее, – предупредил Глоб, – может плюнуть!

Министр подтолкнул Варгина к следующему вольеру. На табличке, было написано: "Шаршавинские девки. Найдены в отрогах западной Шаршавы. Собственность Санаториум Изолятор. N 2115." За решеткой что-то икало и скреблось. Там обитали три существа, из которых можно было составить одну полноценную женщину.

– Что это? – как-то нервно спросил Варгин.

Его слова, сказанные слишком громко, странным образом подействоали на обитателей павильона. Существа забеспокоились. Постепенно возбуждение передалось всему Изолятору. Началось всеобщее заунывное рыдание.

– Пойдемте быстрее, – предложил Глоб, – сейчас такой гвалт начнется.

К удивлению Варгина, министр подтолкнул его вперед, заставляя пройти через весь павильон. Вокруг поднялся дикий рев, в котором слышалось хихиканье, карканье и еще многое другое.

– Вы спрашиваете, Что это? – сказал Глоб, когда они вышли на улицу. Это жертвы, жертвы технологического прогресса. Все эти существа привезены из промышленно развитых районов. Генетическое отравление. Слава богу, сейчас с этим покончено.

– Да, но зачем из них устраивают зрелище? – подавленно спросил Варгин.

– Это, пардон, не зрелище, это воспитание масс.

Они молча сели в машину. Министр приказал ехать в отель, закрыл переговорное окошечко и повернулся к землянину.

– Такие люди, как Гвалта, хотели бы вернуть этот кошмар, превратить весь Санаторий в Изолятор. Какая логарифмическая линейка?! Плевал он на вашу линейку. Нет, может быть, в молодости он чем-то таким и увлекался; даже очень может быть. Представляете, математик, вундеркинд, совершенно оторванный от жизни индивидуалист сталкивается с некоторыми перегибами, не разобравшись, хватается за любое антиправительственное течение. Этакий интеллигент, обезумевший от ужасов нетривиального прогресса. Такой столько дров наломать может – ни одному лавочнику не снилось. Посудите сами, талантливый ученый, заслуживший уже некоторый авторитет, вдруг все бросает и идет в прачечную.

– Но вы же сами сворачиваете научные исследования, – вяло возразил Варгин.

– Чепуха. Мы разогнали бездельников, которые игрались в науку. Их подавляющее число. Надеюсь, это для вас не секрет? К чему нам тысячи институтов с наукообразной тематикой. Закрыть! Истинный талант пробьет себе дорогу. Для таких у нас все возможности есть. Другое дело, что толковых ученых не так-то много. Варгин, Варгин, я ведь не шутил насчет мафии. Этого Гвалту мы только осенью и раскрыли. Собрались брать. Но он, видно, что-то заподозрил и сбежал в самый последний момент. Да, его преследовали, но не настигли. К счастью, сам богу душу отдал. Ведь отдал? – спросил министр.

Варгин утвердительно кивнул.

– Погиб Гвалта. Но остались его бумаги, списки, явки. Мафия в панике. Тут появляетесь вы и начинаете искать какие-то документы, касающиеся Ремо Гвалты. Когда вы находите бумаги, они совершают на вас нападение...

– Да какие бумаги, смешно сказать, рукопись научной статьи.

– Но они-то не знали этого!

– Они не знали, а вы откуда узнали? – отпарировал Варгин. – Вообще, кто вы такой Альфред Глоб? По-моему, вы такой же министр от туризма, как я – турист.

Министр приказал водителю остановиться и предложил Варгину прогуляться.

– Вы правы, туризм для меня – хобби. Об остальном можете догадаться сами, – признался Альфред Глоб и продолжал: – Наши люди взяли их сразу после покушения на вас. Погоня длилась всего несколько минут, но когда преследователи вернулись за потерпевшим, вас и след простыл. Куда вы исчезли, Варгин?

Варгин промолчал.

– Не хотите говорить, ну и не надо. Все это уже не важно, важно другое. В бумагах действительно не оказалось ничего интересного, следовательно – охота продолжается. И в этой охоте вы скорее дичь, чем охотник.

– Намек понял, – сказал Варгин. – Хорошо, но зачем вы положение на Земле извращаете?

Глоб почти отечески улыбнулся.

– Смешная история. Лет десять назад какой-то идиот показал по телевидению земной фильм, фантастический фильм, и к тому же очень древний. И вот два с половиной часа подряд на экране сплошные ужасы: ржавые лужи, уроды оборванные, дети, – Глоб покрутил пальцем у виска, – больные; тоска смертельная. Фильм показали, а что он фантастический – объявить-то забыли. Так знаете, какая буря в народе поднялась? Энтузиазм масс, "все на охрану окружающей среды!", во какие лозунги. Конечно, жаль стало народ разубеждать, расстраивать. Ну, а дальше – больше. Пришлось правительству поддержать инициативу снизу; ложь, так сказать, во имя процветания и демократии, временная мера, – успокоил министр.

Варгин устал физически и морально, захотелось побыстрее очутиться в своем номере, выпить таблетку и полежать на диване. Но у него не было желания оставаться более с министром, министр ему наскучил. Наскучил своей навязчивой правдивостью. Варгин остановился и сказал:

– Могу ли я ознакомиться с содержимым пакета?

– Конечно, вам пришлют рукопись в отель. Читайте на здоровье.

– Спасибо за экскурсию и интересные комментарии. Я вам очень признатеоен, – поблагодарил Варгин и сухо добавил: – не смею больше вас задерживать.

– Ну-ну, – министр потер высокий лоб и предложил: – я могу вас подбросить к отелю.

– Не стоит. Пройдусь. Сегодня такой редкий день.

Варгин резко повернулся и пошел прочь, стараясь не хромать.

Портье встретил его с видом, полным почтения. Они перебросились несколькими, ничего не значащими фразами, а в конце Варгин попросил:

– Любезный, не сочтите за труд сообщить приметы человека, который сверлит взглядом мою спину вот уже несколько минут кряду.

Тот с видом заговорщика сообщил:

– Рост средний, волосы длинные, взгляд пристальный, но грустный. Глаза красивые. Особые приметы: ждет вас, можно сказать, с утра.

* * *

– Совсем плохо ему, – сказал Корень, подставляя спину под очередной тюк.

Подававший тюки Хлыщ остановился на мгновение и посмотрел на Карлика.

– Может, поговорить с ним?

Он водрузил на спину Корня огромный тюк и слегка подтолкнул. Подошел Желудь.

– Эй, Желудь, чего с Карликом делать будем? Видишь, какой он расстроенный?

Желудь глубокомысленно посмотрел на свой палец с обгрызенным ногтем и выдал в пространство:

– Бедный не тот, кто мало получает, а тот, кто много тратит.

Хлыщ махнул рукой и положил на него тюк побольше. Послышалось монотонное зудение – приближался Серый.

– Таскаешь, таскаешь, а чего таскаешь, куда таскаешь? Зачем таскаешь? Для кого таскаешь? Почем таскаешь? Нудовитая река впадает в нудовитый океан, который вливается через нудовитый пролив в нудовитое море, из которого вытекает нудовитая река. Нудовитая река впадает... – Подойдя к Хлыщу, он спросил: – Почему мы всегда что-нибудь таскаем, туда-сюда, сюда-туда? Нет бы, построить что-нибудь, построить, а потом разрушить; или лес валить. Я люблю лес валить. Вжик-вжик, вжик-вжик, пилой как смычком, а сосна звенит, поет. Соната леса назывется. Давай пилить. Вжик, – я на себя потянул. А ты на себя. Ну давай, Хлыщ, я же не могу вперед пилу толкать.

– Ну, вжик, – нехотя сказал Хлыщ.

– О, хорошо пошла, – обрадовался Серый. – Вжик.

– Вжик, – потянул Серый и добавил: – ты тоже помогай. И не гни пилу, не гни, зараза.

– Вжик.

– Вжик.

– Вжик.

– Вжик.

– Вжик!

– Вжик!

– Па-а-а-берегись! – крикнул Хлыщ.

Они разбежались и попадали на тюки. Потом подняли головы, посмотрели друг на друга и захохотали. На шум прибежал Корень.

– Эй, вы чего?

Корень испуганный жутким весельем, бросился к Серому и принялся трясти того за плечи. Но тот не унимался. Нелепая сцена вдруг сама собой прекратилась. Дикари замолкли.

Они смотрели на Карлика безучастно стоявшего все время в углу. Первым прервал затянувшуюся паузу Серый:

– Этот Карлик хоть слово скажет или нет?

– Ты себя-то вспомни – как попал сюда, еще хуже был, – попытался сбить напряжение Корень.

– Не помню, давно это было, – возразил Серый и уже спокойнее добавил: – Может он и не подсадной.

– Да, на подсадного не похож, – подтвердил Хлыщ. – Эй, Карлик, хватит потолок подпирать, иди сюда.

Карлик наконец очнулся и подошел к дикарям.

– Ты кто, Карлик? – спросил Корень.

– Я не Карлик, я Фарбер.

– Фарбер – это хорошо. Ты как попал сюда, Карлик?

– У меня двойняшки, жена, ферма...

– Да ты не волнуйся, – поддержал Корень, – ты по-порядку рассказывай.

Карлик-Фарбер опять замолчал.

– Ты извини, что мы на ты, у нас тут по-простому. Тебя где взяли? спросил Корень.

– На вокзале... – глядя в пустоту, ответил Фарбер.

В сортировочную зашел санитар, толкая впереди себя Желудя. Тот споткнулся и глухо, мешком ухнул на пол.

– Ишь, гад, нашел место, где мочиться.

Дикари подбежали к Желудю и подняли ослабевшего товарища. Тот безумно вращал глазами, не понимая, за что его так. Он с тоской посмотрел на дикарей и спросил:

– Почему они нас не любят?

– Я вот те щас покажу – не любят. Пущай свиньи тебя любят, фрукт поросячий. – Санитар грубо выругался и вышел.

– Ну и гад, – Хлыщ помахал кулаком вослед санитару. – Так бы и дал промеж анализаторов. Слушай Карлик, ты кончай нам про ферму заливать, про ферму теперь забудь.

– Это точно, – подтвердил Серый, – теперь нам отсюда не выбраться. Приехали, станция конечная, просим освободить вагоны. Ты нам все расскажи, как было. За что теперь на казенные харчи сажают?

Фарбер прикрыл глаза и закачался.

– Это у него от голода, – со знанием дела пояснил Корень.

– Ты, Карлик брось голодовку, еще три дня не поешь, и в карцер отправят. Все уже пробовано – перепробовано. Ладно, посиди пока. – Он усадил Карлика в углу. – Мы сейчас быстро тюки разбросаем.

Дикари опять принялись за работу. Прошло еще несколько часов, прежде чем в сортировочной появился коридорный. Он приказал прекратить работу и отвел их в блок.

Когда принесли похлебку, Фарбер не отказался. Дикари переглянулись.

– Глянь, оживает, – сказал Хлыщ. – Ишь, как щи рубает, аж за ушами трещит.

Но отказ Фарбера от продолжения голодовки был скорее актом отчаяния. Он доел то, что Хлыщ называл щами, и сказал:

– Все возвращается на круги своя.

Хлыщ присвистнул, Корень и Серый многозначительно переглянулись, а Желудь оторвался от миски и ревниво помотрел на Фарбера. Долговязый поставил посуду на пол, лег на кушетку закинув ногу на ногу и изрек в потолок:

– Я тут уже был, – он помолчал еще немного и в гробовой тишине продолжил: – Длина коридора – два пи эр, где эр равно двумстам сорока метрам; электромагниты сняли, образовались ниши, в нишах устроили блоки. Ширина блока вдоль коридора – пять метров, следовательно, всего здесь не знаю как это сейчас называется – примерно шестьсот блоков. Если в каждом человек по пять, получаем три тысячи дикарей. – Теперь засмеялся он. – Три тысячи... Хе-хе... дикарей... Это многовато... Хе-хе на один синх... хе-хе... рофазотрон...

– Сегодня день юмора? Первое апреля? – завопил Хлыщ. – Каждый сходит с ума по своей надобности? Заткните ему глотку.

......-Подожди, – вступил Корень, подходя поближе к новичку. – Карлик, перестань шуметь, коридорный придет. Скажи толком, значит мы пять лет в ускорителе проторчали?

– Я тут диплом делал, – разъяснил Фарбер.

– Слава богу, физик, – вздохнул Серый. – А я уже начал думать, дело до фермеров дошло.

– Да фермер я, – возразил Фарбер, – а физику давно бросил.

– Опять ничего не понимаю, – заныл Серый.

– Замолчи ты, а то интерфейсы пообрываю, – буркнул Хлыщ.

Корень укоризненно посмотрел на скрипача и программиста. Внутри он ощутил давно забытый зуд, он почувствовал – сейчас должно случиться нечто очень важное, словно к нему пришла какая-то новая идея. Собственно, она еще не пришла, именно, она еще не пришла, а только-только постучалась. И если бы он был начинающим мальчишкой, он ее и не заметил бы. Какой-нибудь любитель на его месте, наверное очень сильно разволновался, стал бы столы накрывать, нарзаном угощать, анекдоты рассказывать и вообще всячески завлекать. Но Корень был профессионалом, правда, поневоле безработным. Он не стал суетиться, он знал, доподлино чувствовал, что идея эта никуда не денется – сама придет и развалится на диване, еще и приставать начнет, на коленки попросится. Корень вдруг понял – этот дылда фермер должен сыграть какую-то важную роль в его судьбе, в судьбе его друзей, а быть может, и не только их одних. Он спросил, переходя на вы: