Текст книги "Бешеная свора"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 14

Нежная женская рука обнимает шею, тугая водяная струя массирует спину, взбитая мыльная пена приятно шипит под ухом… Трофим отмокал в джакузи в обнимку с Марьяной. Бурные страсти уже улеглись, и они просто наслаждались тишиной и друг другом.

Четыре дня Трофим провел в больнице, сегодня утром выписался и прямиком к Марьяне. Она приняла его как жена, искренне радующаяся возвращению мужа…

Хорошо им вместе, и так хотелось, чтобы это счастье длилось до глубокой старости…

Дверь вдруг распахнулась, и Трофим увидел ухмыляющуюся физиономию Салтана. Марьяна ойкнула и быстро погрузилась в воду по самую макушку.

– Не понял! Что за дела? – ошалело протянул Трофим.

Сказать, что Салтан застал их врасплох, значило не сказать ничего.

– Дела у прокурора! Давай выходи! – закрывая за собой дверь, кивнул в сторону кухни Салтан.

Там Трофим его и нашел. Он сидел за барной стойкой с чашкой кофе в руке. И в дом самовольно зашел, и себя обслужил, не заморачиваясь на какие-то там правила этикета…

– Ты как сюда попал? – пытаясь скрыть свое раздражение, спросил Трофим.

– Я не попал, – усмехнулся Салтан. – Я пришел. К тебе.

Он достал из кармана ключи, с помощью которых проник в дом, но тут же вернул их на место.

– Откуда у тебя это?

– Интересный ты. Тебя два раза здесь запрессовали. Что бы ты делал без нас? Кто-то же должен тебя подстраховать! Ну, если вдруг что… Тропинин людей в охрану нанял, как бы тебя снова не прессанули. Он, конечно, дал обещание, но я ему не верю. Даже после того, как мы решили с ним… А мы с ним решили. И акции получили…

– Какие акции?

Об акциях Трофим слышал впервые.

– «СВТ-банк» владеет долей в нашем заводе. Мы эту долю у него и забрали. В счет долга. Нормальный ход.

– Так никто и не спорит.

– И не надо спорить. Дела надо делать… – Салтан достал сигарету, щелкнул зажигалкой.

Нельзя курить в квартире, но ему по барабану. Он явно чувствовал себя здесь хозяином… Трофим зло стиснул зубы. Что, если Салтан чувствовал себя здесь хозяином в компании с Марьяной? Он отлеживался в больнице, а они – здесь…

– Какие дела?

– Я не понял, ты что, из дела вышел? – резко спросил Салтан.

– Да нет, – пожал плечами Трофим.

– А то, я смотрю, ты хорошо здесь устроился.

– Больничный у меня.

– Ну, два-три дня получишь, а потом – дела делать… Надо же как-то Марьяну содержать, она девушка избалованная, ее на копейки не прокормишь.

– Разберемся, – буркнул Трофим.

– Еще убежит обратно к своему Тропинину. Вернее, тебя за дверь выставит. Тебе «прощай», а ему «здрасте»…

– Нормально все будет.

– Ну, это тебе сейчас так кажется, а как оно на самом деле будет, никто не знает. Даже сама Марьяна… Классная она баба, и квартира у нее супер. С ней будешь жить, здесь – лафа! Или не лафа?

– Нормально, – автоматически повторил Трофим.

– А если Тропинин наедет? Скажет, что хату обратно вернуть надо… Марьяна у тебя баба правильная, не вопрос. Я с ней говорил, знаю. Она такая, что и вернуть хату может, чисто из принципа. Или ты со мной не согласен?

Трофим кивнул. Марьяна действительно готова была отказаться от квартиры, лишь бы остаться с ним. И хорошо, что даже Салтан это понимал. Видно, он действительно нарвался на решительный отпор со стороны Марьяны, если думает о ней хорошо.

– И на хату он может права предъявить, и на Марьяну. Это сейчас он сопли жует, а что завтра будет… К тому же ты вложить его можешь. Скажешь, что Тропинин тебя убить хотел, и закроют его за покушение…

– И что ты предлагаешь? – спросил Трофим, пристально посмотрев Салтану в глаза.

– Я предлагаю? – вроде как удивился бригадир.

– А разве нет?

– Ну, может, и да… С Тропининым решать надо, пока он тебе малину не испортил.

– Наглухо решать?

– Наглухо.

Трофим сумрачно усмехнулся. Он правильно понял, куда клонит Салтан. После того как с Тропинина скачали акции машиностроительного завода, он стал опасным и непредсказуемым для Нестора, поэтому от него нужно было избавляться. И Трофим как нельзя лучше подходил на эту роль. Он и стрелять умел, и личная заинтересованность у него.

– Я пас! – вскинул он руки.

– Чего так? – нахмурился Салтан.

– Я его не боюсь.

– Ты его и раньше не боялся, а оно как вышло. Если бы не мы, «замочили» бы тебя… Или ты снова на нас надеешься?

– А что, на вас надеяться нельзя?

– Можно. И нужно. Но еще нужно и самому поршнями двигать. А то как-то все в одни ворота. От Вилена тебя спасай, от Тропинина тебя спасай… А когда от тебя помощь будет?

Трофим с досадой выдохнул в кулак. Все-таки предъявил ему Салтан за его беспомощность. И еще счет выставил.

– Какая помощь? Тропинина завалить?

– Этим ты себе поможешь…

– И не только! – отрезал Трофим.

– И не только, – согласился Салтан.

– А если я не хочу?

– Чего ты не хочешь? Долг отдать не хочешь? – возмущенно глянул на него бригадир.

– Долг?

– А кто тебя от Вилена спас? Кто тебя прикрыл, когда ты его грохнул? Мы сдали тебя ментам? Нет, мы тебя не сдали. Мы впряглись в твои проблемы, стали твоими сообщниками и теперь тоже под статьей. А у тебя никаких перед нами долгов! Нормально! И кто ты после этого?

– Ну, долг у меня есть… – выдавил Трофим.

– Долги отдавать надо, – пристально и жестко посмотрел на него Салтан.

– Я понимаю…

Трофим понимал, что вляпался по самое не хочу. Салтан фактически шантажировал его Виленом. Если он откажется убивать Тропинина, менты «случайно» обнаружат труп Вилена, а Джут и Слет дадут показания против Трофима. Тогда все…

Его посадят, а Салтан станет шантажировать Марьяну. Он найдет, на чем ее поймать. И поймает. И залезет к ней в постель…

– Ну так что, решаем твою личную проблему? – спросил бригадир, глядя на него сквозь хищный прищур.

– Ну, я не знаю…

Не хотел Трофим убивать. Уж лучше уехать куда-нибудь с Марьяной, чем это… Но в то же время Салтан прав: Тропинин будет всячески ему вредить, возможно, даже сделает на него заказ.

– Надо подумать, – пробормотал он.

– Думай.

– А время есть?

– Есть. Ты же на больничном, тебе сейчас нельзя в дело. Ты думай, а я денька через три подъеду, спрошу ответ.

– Скорее всего, да.

– Ну, вот видишь, голова у тебя варит, – улыбнулся Салтан и поднялся. – Пойду я. А ты думай… Если захочешь соскочить, попадешь в розыск. За убийство Вилена. Если себя не жаль, о Марьяне подумай. Как бы вас вместе не закрыли. Ты ее мужа убил. Она попросила, ты сделал. Могло быть такое?

Трофим ничего не сказал, но шагнул к Салтану, крепко сжав кулаки.

– А вот это ты зря! – полыхнул на него взглядом бригадир. – Я ведь и «ответку» могу дать!.. Как бы Марьяна не пострадала.

Трофим замер как вкопанный. За себя он как-то не переживал, а за любимую очень боялся. Если с ним что-то случится, Салтан ее не пощадит. Если сейчас он всего лишь смотрит на Марьяну, как кот на сметану, то после Трофима он сожрет ее, как ту мышку. Сначала наиграется, а потом сожрет…

– Расслабься, нормально все, – панибратски хлопнул Трофима по плечу Салтан. – Никто тебя не подставит, это все так, для красного словца. Чтобы ты дурака не свалял. Мы с тобой друзья, мы не должны друг друга обижать. Все, бывай!

Он ушел, не подав руки на прощание, показывая этим, что слова о дружбе – всего лишь слова. И если Трофим не примет правильное решение, то под ним разверзнется пропасть в ад…

Ласковые руки любимой женщины, ее нежное дыхание, аромат волос и кожи – все это кружило голову, но в голове занозой торчала беспокойная мысль, мешая вдыхать счастье полной грудью. Трофиму предстояло пройти новое испытание, он должен был убить Тропинина, иначе житья им с Марьяной не будет…

Он должен был это сделать, поэтому хотел, чтобы Тропинин сам заявился к ним, чтобы наехал на них. В этот раз Трофим не позволит застать себя врасплох. И еще он сильно разозлится. Накрутит себя, доведет до белого каления и сгоряча убьет банкира… Это будет честнее, чем стрелять в него из-за угла…

В дверь позвонили. Трофим оторвался от Марьяны, в прихожей из тумбочки трюмо вынул нож.

У Тропинина были ключи от квартиры, но дверь была закрыта на внутренний засов, поэтому толку от них уже никакого. Видно, Тропинин попытался открыть дверь ключом, а потом уже нажал на клавишу звонка.

Но за дверью стоял Салтан. И Джут с ним, возможно, для страховки.

– Что там у тебя? – строго спросил бригадир, глядя на руку, которую Трофим прятал за спиной.

– Финка… Думал, что Тропинин.

Трофим распахнул дверь, вернул нож на место, впустил гостей в дом.

Марьяна выглянула из комнаты, увидела Салтана и, не здороваясь, закрыла дверь.

– Я смотрю, вы тут не скучаете? – как-то не особо весело улыбнулся бригадир.

Трофим не собирался «водить вола» вокруг этой темы. Да и Салтан сюда не для этого пришел.

– Я согласен.

Не хотел Трофим убивать, но все-таки решился на это грязное дело. И с Тропининым он покончит, и с долгами перед братвой. И завяжет с бандитскими делами…

– Согласен? – Салтан внимательно посмотрел ему в глаза.

– Я насчет Тропинина.

– И я насчет него… Как он там поживает?

– Я откуда знаю? – удивился Трофим.

– Не интересуешься?

– Нет. Но в гости жду. Я бы его здесь, прямо на месте…

– А труп куда?

– Ну, опыт есть…

– Это хорошо, что опыт есть… Значит, не знаешь ничего?

Салтан прошел в кухню, сел, достал сигарету, Джут угодливо щелкнул зажигалкой.

– А что я должен знать?

– Ну, замочить-то надо, но дело это опасное. Если менты прижмут, на пожизненное могут закрыть.

Трофим выразительно промолчал. Он и сам это прекрасно понимал. И еще он собирался сделать все, чтобы не засветиться.

– Да ты не переживай. Тебя навечно не закроют, – мрачно усмехнулся Салтан. – Тропинин тебя убить хотел. Это раз. Ты с его женщиной живешь, он тебе угрожал. И тебе угрожал, и Марьяне. Сказал, что тебя свяжут, а ее на твоих глазах изнасилуют. Тут у любого крыша поедет. И у тебя перемкнуло. Ты достал ствол и всадил ему пулю…

– Это ты о чем? – Трофим озадаченно смотрел на него. У него вдруг возникло ощущение, что речь идет о состоявшемся уже убийстве.

– Есть такое понятие, как убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения. Два-три года отмотаешь и выйдешь как ни в чем не бывало.

– А я что, уже засветился?

– Киллер засветился.

– Какой киллер?

– Который в Тропинина стрелял. – Салтан смотрел на Трофима так, как будто хотел парализовать его волю.

– Уже стрелял?

– Да, уже. Тропинина больше нет. И никогда не будет.

– И что?

– Ну, ты же согласился завалить его. Считай, что ты его уже сделал.

– Да, но я не собирался подставляться.

– Все могло случиться. И случилось. – Салтан смотрел на Трофима в упор, в готовности отразить возможный удар.

И Джут находился в напряжении. Трофим для него сейчас не друг, а жертва, которую нужно довести до полной термической обработки.

– Мы так не договаривались.

– Состояние сильного душевного волнения – это всего три года лишения свободы. С адвокатами тебе помогут. И наша дружба никуда не денется. А наша дружба – это поддержка в тюрьме. И с нужными людьми договоримся, и «грев» обеспечим. И главное, сядешь всего на три года. А может, и условный срок дадут. У нас все схвачено, за все заплачено, так что будет все «хоккей». И еще повышенную зарплату получать будешь. Полторы штуки в месяц. Три года… – Салтан на секунду задумался. – Три года – это больше, чем пятьдесят штук «зеленью».

– А если нет?

– Все равно сядешь. За убийство Вилена. Мы это тебе организуем. И в тюрьме у тебя возникнут проблемы. И в тюрьме, и на воле… Сам понимаешь, Марьяна останется без защиты, а баба она красивая, такой нельзя без покровителя. Придется взять ее под свою опеку. Лично я «за» двумя руками!

– Салтан ее пальцем не тронет, – подал голос Джут. – Если ты все на себя возьмешь, я лично позабочусь об этом…

– Да я и не собираюсь, – поморщился бригадир, недовольно глянув на него. – Если ты с нами, то никаких проблем. И даже твою зарплату передавать ей не стану. На карточку класть будем… Ну, а если вдруг какой-то хмырь к ней коны наводить начнет, мы ему его наводилку отобьем… Ты думай, думай. Три года комфортной отсидки лучше пожизненного срока. Лично я так думаю. Джут?

– Да какое тут может быть сравнение?.. Так надо, чувак! – Джут вроде как по-дружески хлопнул Трофима по плечу.

– Ты не хотел убивать, – продолжал Салтан. – Мы это поняли. Поэтому за тебя отработал другой человек.

– И он засветился, – через силу хмыкнул Трофим.

– Не совсем… За Тропинина Нестору предъявили, у него могут начаться большие проблемы. Нам это не нужно. А ты как бы человек со стороны, и к покойнику у тебя личные счеты. Ты возьмешь вину на себя, а Нестора ты не знаешь. Ни меня не знаешь, ни Нестора.

– А менты? Ну, Васютин… Он же знает, с кем я.

– Васюта – наш человек. Он ничего не скажет. У нас везде свои люди, и они будут тебе помогать. Срок отстоишь на одной ноге… Можно будет на Каменодольской тюрьме тебя оставить, Марьяна тогда сможет к тебе раз в неделю подъезжать. Но тебе на тюрьму нельзя, – деловито покачал головой Салтан. – На тюрьме или большие авторитеты остаются, или козлы. Вернее, тебя там козлом сделают. Будешь в обслуге там работать. А у нас козлы не котируются, козла никто «греть» не станет. И платить такому мы не будем… Это не хихоньки-хаханьки, Трофим, это реальная постанова. Мы не бандиты, но у нас все чисто по понятиям. Козлы, черти, петухи – это не наши люди. Так что, если вдруг накосячишь и попадешь, к нам никаких претензий. Дальше сам плыви, без нас… Но, я думаю, этого не будет. Ты пацан правильный, за себя постоять сможешь, а если где-то непонятки, так это ко мне. Да я тебе сейчас все расскажу. Давай накрывай поляну, проводы будут.

– Проводы? В тюрьму?

– Да, братан, такая вот реальность. И в армию долг зовет, и в тюрьму. И не отвертишься… Сбежать можно, но тогда ты станешь нашим врагом. А мне Марьяна реально нравится. Как бы с ней чего не произошло. Но если ты с нами, никаких проблем. Даже думать о ней забуду.

– Точно?

– Отвечаю! – уверенно проговорил Салтан.

И в глаза Трофиму он смотрел прямо, взгляд его не вилял, не ускользал в сторону. Похоже, он действительно готов был переступить через себя и свои порочные желания, чтобы сдержать слово.

– Ты бьешь под дых, – скривился Трофим.

– Я знаю. Но у нас нет другого выхода. Слишком все серьезно.

– Ну, хорошо…

Трофиму вдруг показалось, что все это происходит с ним в тягучем кошмарном сне. А как еще можно было объяснить его согласие? В здравом уме он должен был сказать «нет», сбросить бандитов с лестницы и вместе с Марьяной сбежать, от греха подальше. Но нет, он сам вешает себе на шею барабан из шкуры жертвенной овцы…

Три года – это вечность, но пожизненное заключение несопоставимо хуже. Тем более Трофиму дают гарантии на этот срок. И примут его в камере хорошо, и «грев» будет, и Марьяну никто не тронет. Возможно, Салтан лукавил, но лучше хоть какие-то гарантии, чем нож в спину. Если братва возьмется за него всерьез, то ему в тюрьме долго не прожить…

Обо всем этом Трофим думал, направляясь к Марьяне. Нужно было объяснить ей ситуацию и получить хотя бы понимание, а может быть, и одобрение. Но если она не согласится с его решением, они сбегут из города. Возможно, Салтан не сможет их найти…

Но Марьяна его поняла. Выслушав Трофима, она порывисто обняла его, залила слезами его грудь и сказала, что будет ждать его и три года, и пять лет, а если понадобится, то все пятнадцать. И еще дала понять, что это будет испытанием для них…

Трофим попросил накрыть стол и сесть вместе с гостями. Он хотел посмотреть, как будет реагировать на нее Салтан. Если он позволит хоть какую-то вольность в общении с ней, он убьет и его, и Джута, после чего покинет город вместе с Марьяной. Не сбежит, а покинет…

Но Салтан вольностей себе не позволил. И Трофим поверил ему. А утром отправился в отделение полиции. Явка с повинной должна была существенно облегчить его участь. А что говорить следователю, он знал: Салтан его научил.

Глава 15

Дверь в камеру открывалась медленно. Так потихоньку расходятся треснувшие половинки плотины. Сначала движение слабое, почти незаметное, вода просачивается, затем бьет фонтанчиком, а потом как хлынет… И в камеру сначала просочился «смотрящий». Он зашел неторопливо, с высоко поднятой головой, а за ним хлынула толпа.

Камера большая, на двадцать двухъярусных шконок. Толстые, в метр толщиной, стены побелены и покрашены, бетонный пол блестит как лакированный паркет. Кровати аккуратно застланы, тумбочки-телевизоры в строгом порядке прикручены к стенам, за дощатой перегородкой надраенное «очко». На зарешеченных окнах занавески, батареи хорошо греют…

В общей камере следственного изолятора ремонта не было и в помине, и о быте арестантов никто не заботился. И два человека на койко-место – привычное явление. Но здесь не изолятор, это колония строгого режима. Трофим прошел этап, отбыл свое в карантине, и сегодня его забросили в камеру…

В камере были две свободные шконки, Трофим занял одну, но размещаться на ней не стал. Он знал арестантские правила, поэтому ждал, когда ему покажут место. Страха не было. Он и в следственный изолятор заезжал, и в камеру для осужденных, опять же, на этапе приходилось вливаться в толпу. И нигде особых проблем. Главное – быть человеком и не пытаться строить из себя крутого. Но и лоха, понятное дело, включать нельзя. Нужно быть самим собой – уверенным в себе человеком, осознающим собственную уязвимость.

Трофим поднялся, встречая сокамерников, а другой новичок остался лежать, забросив руку за голову.

– Не понял! – «Смотрящий» удивленно повел бровью, глядя на него.

Кулич нехотя открыл глаза и сонно посмотрел на него.

«Смотрящий» хотел что-то сказать, но его осадил чей-то возглас:

– Кулич, твою Матвеевну!

Более того, «смотрящему» пришлось посторониться, чтобы его не толкнул двухметровый детина, который с диким восторгом рванулся к новичку.

«Смотрящий» посторонился, взгляд его яростно сверкнул, но ни слова не сорвалось с языка. Такие люди, как он, не говорят, они наказывают. Намечают план, составляют обоснование, выбирают время и наносят удар… В тюрьме нет иной стратегии, кроме как выжить, поэтому тактика здесь четкая, коварная и очень опасная.

– Костяк, братан!

Громила Кулич неторопливо поднялся со шконки, но руки раскинул резко и крепко обнял своего старого друга.

«Смотрящий» покосился на них и направился к своему месту, в дальний от двери угол, где стояла одноярусная шконка. За ним потянулась «могучая кучка» – какой-то плохо выбритый доходяга с синюшным лицом и три крупных парня в чистых и наглаженных арестантских робах. «Смотрящий», авторитет, рангом пониже, и три бойца – вот и весь «блаткомитет».

Но своя свита была и у Костяка. Заключенные рассосались по своим шконкам, а он остался с Куличом. Рядом с ним стояли два крепыша с широкоформатными физиономиями. Один из них смотрел на Трофима маленькими своими колючими глазками, пытаясь зацепиться за его душу.

К Трофиму подошел боец из свиты «смотрящего», рослый атлет с маленькой головой, врастающей в могучие плечи. Такое ощущение, как будто у него не было шеи.

Он ничего не сказал, просто кивнул головой, увлекая его за собой.

«Смотрящий» сидел на своей шконке, недобро поглядывая на шумных Костяка и Кулича. На Трофима он посмотрел рассеянно, пытаясь сосредоточить на нем разбегающиеся мысли.

Похоже, Костяк со своими бойцами составлял ему нездоровую конкуренцию, а его полку прибыло – это не могло не беспокоить.

«Смотрящий» показал Трофиму на шконку напротив от себя.

– Как зовут?

– Трофим… Сто пятая статья, пункт первый. Одиннадцать лет. Убийство на почве ревности, – уточнил он.

Трофим точно не знал, то ли кинул его Салтан, то ли адвокаты действительно не смогли переквалифицировать сто пятую статью на сто седьмую… Скорее всего, второе. Аффект – это сильное душевное волнение, в котором поступки совершаются сгоряча, неосмысленно, а Трофим застрелил Тропинина из пистолета с глушителем. Какой уж тут аффект, когда налицо явные признаки подготовки к убийству…

Салтан рассказал ему, как было дело. Тропинина застрелили, когда он возвращался домой с работы. Его старые телохранители находились под следствием, новые должны были появиться только на следующий день, поэтому он стал легкой добычей для киллера. На дорогу бросили ветку, которая могла оцарапать его новенькую машину, он остановился, вышел, чтобы отбросить препятствие за обочину, и оказался лицом к лицу с убийцей. Тот выстрелил ему в грудь и скрылся в лесу. Не в спину выстрелил, а в грудь, именно поэтому можно было преподнести эту ситуацию как последствие ссоры с Трофимом. Как будто он встал на дороге, Тропинин остановился, вышел к нему, наговорил гадостей и получил две пули в грудь… Трофим верил Салтану и не понимал, что пистолет с глушителем – это приговор. И не понятно, то ли Салтан сам этого не знал, то ли нарочно ввел его в заблуждение. Так или иначе, Трофим попал под раздачу и загрузился на целых одиннадцать лет строгого режима. Мог бы получить и все пятнадцать, но судья учел состояние конфликта, в котором находились преступник и потерпевший. Но по-любому одиннадцать лет – это чересчур, особенно для невиновного…

Трофим скрыл свою причастность к Нестору и Салтану, он сделал все, как нужно, поэтому братва помогала ему в изоляторе. И «грев» поступал, и «маляву» в камеру заслали за подписью уважаемых людей. Но, главное, к нему под видом адвоката приходила Марьяна. Не часто, но случалось… Это был самый лучший в мире адвокат, но скрашивала она только настоящее, а будущее защитить не могла. Она обещала ждать, и Трофим ей верил. Хотя и понимал, что не сможет она дождаться, кого-нибудь еще полюбит. Того же Салтана…

Одиннадцать лет – это катастрофа, но не крест на всей жизни. Трофиму будет тридцать два года, когда он освободится. Это еще далеко не закат, вся жизнь, можно сказать, впереди. Но сейчас лучше забыть, что будет через десять с половиной лет. Сейчас нужно думать только о настоящем, о той жизни, которую он проведет в неволе. Он сейчас не просто в камере, это его жизненное пространство, которое он должен освоить. Освоить и жить в нем с минимальным набором проблем.

А о Марьяне лучше забыть. И о Салтане тоже. Не дождется она его, а раз так, то не суть важно, кто с ней будет жить. Не надо думать о том, что Марьяна будет с Салтаном, не дело терроризировать собственную душу. Надо просто вложить в голову закладку, которая даст о себе знать через десять с половиной лет. Он выйдет на свободу, наведет справки, а там уже будет видно. Если Марьяна с кем-то, он постарается вернуть ее обратно. Если с ней Салтан, он просто убьет его. Причем сделает это без всяких угрызений совести.

А пока не нужно забивать себе голову Марьяной и Салтаном. И казнить себя за собственную глупость тоже не стоит. Да, Трофим не убивал Тропинина, но на нем кровь Вилена, и одиннадцать лет строгого режима искупят этот смертный грех…

– Ревность ни к чему хорошему не приводит, – покачал головой «смотрящий».

– Я это уже понял.

– Кто ты по жизни, парень?

– В армии служил, в охране работал. Сам по себе я.

– На крытом «косяки» были? На этапе? – «Смотрящий» продолжал сканировать его взглядом.

– Нет, – четко ответил Трофим.

– Как здесь жить собираешься?

– Как честный мужик.

Трофим не собирался лезть в «блаткомитет», и шкуру «отрицалы» мерить на себя не станет. Не нужна ему власть над кем-то: выгода от этого мелкая, а напряги несусветные. Да и неблагодарное это дело – ставить себя в пику лагерной администрации. Порядки в этой зоне суровые, и на работы ходят все. И «смотрящий» только что с промзоны вернулся, и его свита. Какие они после этого «отрицалы»?.. Может, потому Костяк и не церемонится со «смотрящим».

– Мужик – не вор, но и у него все должно быть по закону.

– И есть, и будет, – кивнул Трофим.

– Лет сколько тебе?

– Двадцать с одним хвостиком.

– Молодой еще… И смазливый, – качая головой, невесело заметил «смотрящий».

Трофим нахмурился. Он действительно еще молодой и на лицо вроде как симпатичный, на воле он этим не парился, но в сизо на второй день один отморозок объявил его «сахарным пряником». Трофим тогда, как положено, обратился к «смотрящему», тот дал разрешение на спрос за такое оскорбление. Челюсть он отморозку не сломал, но в чувство после удара приводил долго. С тех пор никаких и ни от кого намеков.

– Это ненадолго, – мрачно усмехнулся Трофим.

И провел пальцами по щекам. Зима, холода, северные ветра и в камере условия далеко не идеальные – кожа лица уже грубеет. А скоро еще и черты лица начнут деформироваться.

– Надолго-ненадолго, но есть у нас тут любители… – «Смотрящий» неприязненно глянул в сторону Костяка и Кулича.

– Это не страшно. Если хата правильная… Если вдруг что, я отвечу. С вашего разрешения.

– Значит, «мокрая» у тебя статья? А «прижмурил» кого? – спросил он.

– Банкира одного. К подруге моей клеился.

– К подруге? А убил как?

– Ствол у меня был.

– Здесь у тебя ствола не будет. – «Смотрящий» снова кинул взгляд в сторону Костяка. Не нравилась ему активность конкурента, нервничал он, переживал.

– Так мне и ревновать здесь некого, – усмехнулся Трофим.

– А если наедут?

– С кулака могу.

– А сможешь?

Трофим утвердительно кивнул. О своих спортивных и криминальных достижениях он скромно умолчал. Хвастаться нигде не принято, особенно в зоне.

– Я смотрю, пацан ты крепкий.

Трофим понимал состояние «смотрящего». Костяк со своей свитой представлял собой реальную силу, против которой нужно было кого-то выставлять. Три бойца у него есть, но этого, возможно, будет мало. Нужны еще и сочувствующие, на которых можно было бы опереться в трудную минуту. Особой надежды на новичка не было, но ведь иногда и палка стреляет…

Постановочный разговор закончился, и Трофим спокойно вернулся на свое место, которое теперь принадлежало ему по закону.

Неважное это было место, самое ближнее к сортиру. Но Трофим не блатной, он всего лишь мужик, ему от этой жизни много не нужно, к тому же со временем он переберется на место получше. Или освободится кто-то, или переведется, или кого-то вперед ногами вынесут – всякое в жизни бывает.

Лежень закончил с Трофимом, завалился на шконку, с тревогой поглядывая на Костяка, который обхаживал своего дружка. И, как оказалось, тревога была ненапрасной.

Не успел Трофим вернуться на место, как Костяк наехал на тщедушного мужика, чья вина заключалась в том, что у него было хорошее место.

– Таракан, твою Матвеевну! Тебе скоро на выход! Пора к дверям поближе!

Он хлопнул мужика по плечу, вроде бы по-приятельски это сделал, но жертва скривилась от боли.

– Какой скоро! Три года еще!

– Три года пролетят пулей! Давай, шевели поршнями!

Трофим видел, с какой неохотой поднимался со своего места «смотрящий». Лежень очень не хотел ввязываться в это дело, но у него просто не было выхода. Ясно же, что Костяк бросал ему вызов. Не было у него права передвигать фигуры на этой доске, и если он вдруг возомнил себя здесь основным игроком, Лежень обязан был опустить самозванца. Если он этого не сделает, Костяк сначала сядет ему на голову, а потом и скрутит ее…

– Костяк, я не понял, что за дела? – возмущенно спросил «смотрящий».

Он вышел на свободное пространство между стеной, отделяющей камеру от продола, и длинным рядом, в который выстроились шконки. За ним потянулась и его свита. Но Костяк не дрогнул, вышел ему навстречу, и его бойцы подтянулись за ним. И Кулич встал с ним плечом к плечу.

– А что не так, Лежень? Ко мне тут братан заехал! Мы с ним три года дела делали, «быков» гоняли!

Костяк улыбался вроде бы весело. Дескать, нормально все, никаких проблем. Но взгляд у него жесткий, хищный. Глядя на него, Трофим видел Салтана, такого же рубаху-парня с камнем за пазухой. Такой мог всадить нож в сердце, радушно улыбаясь жертве… Даже своим типажом он был похож на Салтана. Лицо не плоское, но широкое, округлое. Даже шрам на подбородке был, правда, не такой уродливый, как у Салтана. Те же мощные габариты, та же пугающая нахрапистость.

– Ты же не хочешь, Лежень, чтобы мой братан у параши жил?

– Для меня тут все братья, – пристально глядя на Костяка, ответил «смотрящий».

– Ну, есть старшие братья, а есть младшие. Младшие должны уступать старшим, – презрительно скривился Костяк.

– Ты и уступи своему брату место.

– Я что-то не понял, ты опустить меня хочешь? – нахохлился тот. – Я не понял, у тебя какие-то предъявы ко мне?

– Предъявы! Много берешь на себя, фраер!

– Ты кого фраером назвал? – взвился Костяк.

Он ткнул «смотрящего» в грудь пальцем, и сделал это неспроста. Первым он ударить не мог, не имел права, поэтому и пошел на провокацию. А Лежень повелся. Схватил Костяка за палец и попытался выломать его, выкручивая руку от себя в сторону.

Какое-то время Костяк играл в поддавки, изображая жертву насилия. Даже зарычал от боли. А потом ловко провел контрприем и заставил скорчиться от боли самого «смотрящего». Лежень прогнулся в спине, подставляя лицо под удар. Костяк этим и воспользовался. Он ударил кулаком как молотом – сверху вниз. Но тут же сам попал под раздачу. Боец «смотрящего» боднул его лбом в ухо, но тут же пропустил удар, который нанес Кулич.

Лежень лег пластом, зато Костяк смог удержаться на ногах. Он быстро восстановил равновесие и рванул на врага. Он сам по себе был сильным и опасным бойцом, а с ним еще трое таких же мощных «быков». И у Лежня «быки» не слабые, но их было всего трое, и очень скоро они потеряли инициативу…

Трофим и не думал вмешиваться в конфликт. Его хата с краю – как в прямом, так и переносном смысле. У сортира его место, и зачем ему рвать за кого-то жилы, если он смирился с этим?

Но Костяк живо напомнил ему Салтана, который, как ни крути, подло его обманул, поэтому он сам не понял, как оказался в самой гуще событий. С прыжка ударил Костяка кулаком в ухо и тут же рубанул его в челюсть локтем. Откуда-то справа прилетел кулак и с хрустом состыковался с его челюстью. Он ударил в ответ…

Его вмешательство позволило блатным вернуть инициативу, а вместе с тем веру в победу. Противник дрогнул, но отступить не успел. Входная дверь вдруг с грохотом открылась, и в камеру хлынул спецназ.

Трофим выдержал первый удар, устоял на ногах, но тут же на голову снова опустилась дубинка. Кто-то выключил свет в камере и обнулил громкость…