Текст книги "Сиреневый туман"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава пятая

1

В отстойнике Серега чувствовал себя как в могильном склепе. Темно, холодно, сыро, гнойный смрад. Здесь он провел целую ночь. И очень надеялся, что сегодня его заберут отсюда и отправят в нормальную хату.

Ближе к обеду вертухай выкликнул его фамилию. Он вышел из сборной камеры, зашел в крохотный боксик размерами метр на метр. Это был первый этап тюремной прописки. Здесь все официально. Обыск, куча анкетных вопросов.

Серега прошел через всю эту нудную канитель, и в сопровождении конвоира его отправили в тюремное крыло, где сидели несовершеннолетние.

С одной стороны, на малолетке неплохо. Там собрана безусая молодежь, с которой не так уж трудно будет найти общий язык и состыковаться по жизненным интересам. Но в то же время несовершеннолетние юнцы – самая отмороженная часть тюремной братии. Шорох рассказывал о беспределе, который царит на малолетке. Если на взросляке можно обойтись без дурацкой неформальной прописки, то с молодняком такой номер не проходит. А прописаться в камере в качестве правильного пацана сумеет далеко не каждый.

В каптерке ему вручили обязательную робу установленного образца, выдали матрац, постельные принадлежности, миску, ложку. Затем его отвели в камеру.

Камера была довольно просторная. Стены оштукатурены и выкрашены в светло-серый цвет. Деревянный темно-коричневый пол. Большое зарешеченное окно, занавески. Вдоль стен шконки в один ярус. И что здорово, здесь не было жуткого тюремного смрада.

В камерах на взросляке обстановка куда хреновей. Там и ремонта нет, и шконки в два-три яруса, вонь, гвалт. А тут – тишина и на первый взгляд полный порядок. Но если верить бывалым зэкам, то уж лучше попасть в хату к взрослым арестантам.

Впрочем, ничего страшного для себя Серега не замечал. Шконку в дальнем углу возле окна занимал плотного сложения скуластый паренек лет шестнадцати. Судя по всему, паханчик. Серега мысленно примерился к нему. И решил, что сумеет справиться с ним в драке.

Но паренек был не один. Три шконки поближе к нему держали такие же крепкие на вид вьюноши. Шестнадцать-семнадцать лет, не больше. Четыре шконки поближе к выходу занимали простачки – пацанчики, явно не пользующиеся авторитетом.

На койке у самой параши сидел мягкотелый паренек в идиотском красном чепчике на голове. Едва за Серегой закрылась дверь, он сполз на пол и закатился под шконку. Это петух. А если таковой на хате имеется, значит, беспредел здесь в чести.

Две койки были свободными. На одну Серега положил глаз. Но располагаться он не спешил. Он поздоровался для приличия и застыл в ожидании.

Скуластый крепыш смотрел на него угрюмо, исподлобья. И не просто смотрел, а буравил его колючим взглядом. Как будто на прочность проверял. Серега выдержал его взгляд. И даже сам поднажал – паханчик отвел от него глаза. Но по-прежнему продолжал смотреть в его сторону.

– Ну и кто к нам пожаловал? – кисло спросил он.

– Серега Кирсанов. Статья сто пятьдесят восьмая...

– А-а, на лайбе решил погонять, да?

– Ага, что-то вроде того. Только, как видишь, не туда заехал...

– Не понял, а чем тебе не нравится наш гараж? – встрепенулся паренек. – Почему не нравится? Нравится. Я правильный пацан, и мне на кичу заехать не в облом. Тем более что у меня прописка здесь есть...

– Прописка? Ты че, уже бывал здесь? И кто тебя прописывал?

– А сам кум меня прописывал, понял?

– Кум?! Я не понял, ты че, на кума козлишь?

– За базаром следи, да... Я в этой тюрьме родился, понял? Меня мама здесь родила. Так что у меня по жизни на тюрьме прописка...

Серега врал напропалую. Это Шорох в свое время протолкнул ему такую мульку насчет мамы-арестантки. Тут главное – держаться уверенно и всем видом показывать, что ты не чмырь какой-то. Лажа может вскрыться. Тогда все поймут, что ты прогнал фуфло. Но если к этому времени тебя примут за крутого, твой базар будет воспринят как хохма. Мало того, тебе в актив капнет дополнительное очко. А вот если дашь слабину – влет заклюют. И уже твое очко пойдет гулять с активными пацанами, а сам ты станешь пассивным. Такого исхода Серега для себя не желал. Он не знал, есть ли жизнь на Марсе. Но был на все сто уверен, что в петушином углу жизни нет. Во всяком случае – для него.

– Круто! – завистливо протянул паханчик. И с оскоминой на лице спросил: – А кум-то здесь при чем?

– А он просил мою маму меня обратно родить, – прикалывался Серега. – Она-то была не против, да меня обратно хрен засунешь. А кум, козляра, давай меня туды впихивать. Я ни в какую. Короче, обломался кум. А у меня на макушке после этой канители пятно осталось...

На голове у него в самом деле было родимое пятно. Правда, к «обратным» родам оно не имело никакого отношения.

– В общем, пацаны, это, типа, штамп о тюремной прописке. А кто мне его поставил?..

– Кум! – подхватила толпа.

Пацаны веселились от души. И на Серегу смотрели с нескрываемым уважением.

– Круто ты задвинул!

Паханчик не мог не признать его карту козырной. Но в то же время он всерьез опасался, что у него не найдется более сильной карты. И тогда Серега может занять его место. Если, конечно, тюремные воры не утверждали его в должности смотрящего по хате...

Боялся паханчик зря. Серега не метил на его место. Ему вполне хватит звания «честный арестант».

– А ты не наврал?

Не хотел Серега нарываться на этот вопрос. Но избежать встречи с ним не удалось.

– Да нет, не соврал, – невозмутимо пожал он плечами. – Хотя всякое может быть. Вы вот все на шконарях зады греете. А я перед вами на ногах стою. А в ногах, сами знаете, правды нет...

Развязка пацанам понравилась. Да и паханчик не стал накалять обстановку. От Сереги отвязались, и он получил возможность спокойно обустраиваться на новом месте. Больше его не трогали.

А вот на следующий день в камеру въехали сразу два новичка. Один из них имел впечатляющую внешность. Высокий, в плечах косая сажень, кулаки устрашающих размеров. Только вот не было в этом парне внутреннего стержня. Рыхлая, бесхребетная сущность. Голова низко опущена, взгляд пугливый, плавающий. Паханчик Кент вмиг разглядел его слабину. Да и пацаны уже видели, что за баран зарулил к ним в хату. Толпа оживилась. Хлеба не надо, зрелищ давай...

Второй пацанчик – совсем еще дитя. Лет четырнадцать ему, не больше. Маленький, пухлый, кожа розовая, глаза как у ангелочка. Ему бы в песочнице с машинками играть, а он уже в тюрьму попал.

Малыша трогать не стали. Без разговоров отвели ему место на свободной шконке. А за верзилу взялись со всей основательностью.

– Ну и как нас зовут? – с ласковой издевкой спросил Кент.

– Антоша, – хлопая глазами, ответил простак.

Натуральный дебил. Была бы у него в голове хотя бы одна извилина, он бы таким дурацким именем не назвался. Антон, Антоха – это нормально. Антоша же – это чисто детский сад или приют для олигофренов.

– Ты, Антоша, где прописан?

– Город Красномайск, улица Ворошилова, дом четыре, квартира...

– А в квартире твоей на Ворошилова живет сын коня Буденного, да? – осклабился Кент.

– Да нет, нет у нас никакого коня, – почесал затылок Антоша.

– А ты кто?

– Я – Антоша...

Пацаны давились смехом и хватались за животики. Сереге тоже было весело, он тоже хотел зрелищ.

– Значит, так, конь ты с яйцами, у нас на хате не конюшня и без прописки даже козлы жить не могут. Так что будем тебя прописывать.

– Так это, у меня ж паспорта нет. Менты, падлы, забрали!

Камера взорвалась. Это был не просто смех, это была самая настоящая истерика.

– Ты че, в натуре, невъезжающий, да? – наседал на Антошу Кент. – Ты же конь. И твой паспорт – хвост, копыта и лоб... На лоб тебе прописку ставить будем. У нас и штамп есть...

Смотрящий оттянул средний палец на правой руке.

– Я тебе буду вопросы задавать. За каждый неправильный ответ – щелбан. Согласен?

– Как скажешь, – пожал плечами увалень.

– Вот ты мне скажи, почему Буденный на своем коне скачет на беляков?

– Как почему? Чтобы беляков рубить!

– По земле он скачет, понял?.. Иди сюда!

Антоше бы разозлиться да наехать на Кента. Ну, отоварили бы его пацаны в ответ. Зато бы никто больше над ним не прикалывался. Так нет, этот придурок подставляет свой дубовый лоб. А щелбан у Кента мощный.

Антошу со всех сторон грузили хитромудрыми вопросами. Верзила отвечал на них. До посинения лба. У Кента разболелся ударный палец. Да и Антоша его утомил.

– Ладно, короче, еще один вопрос, и все... Вот ты скажи, братан, ты меня уважаешь?

– Уважаю! – расплылся в довольной улыбке дебил.

– Тогда скажи мне, братуха, такую вещь. Вот идешь ты с топором, а перед тобой всего два дерева. Я на березе сижу, а на сосне прокурор. Ты какое дерево рубить будешь, сосну или березу?

Антоша просветлел ликом. Типа, на этот вопрос и дурак ответит.

– Ну конечно, сосну! – завопил простак.

– Соснешь?! Ты че, у всех сосешь? Я не понял, ты че, вафел?

Антоша оправдывался как мог. Мол, игра слов, то да се. Но его никто не слушал. Пацаны чуть ли не по полу катались со смеху.

Наконец толпа угомонилась. Послышался голос Кента:

– Ладно, братуха, про сосну забыли, да. А так все в порядке... Ты вот мне скажи, как ты дальше жить собираешься? Вором в законе быть хочешь?

– Конечно, хочу! – воспрянул духом Антоша.

– А ты знаешь, что титул вора в законе нужно заслужить?

– А ты думал, конечно, знаю!

– Ты готов пройти испытания?

– Да!

– Тогда тебе придется тягаться со мной. Я же ведь тоже законником стать хочу.

– А что надо делать?

– Надо нам, Антоша, силой помериться. Канат перетягивать будем. Кто сильней, тому и корона...

Игра началась. Кент достал два тонких, но прочных канатика. Один он оставил себе, другой дал непробиваемому Антоше. Один конец он обмотал вокруг собственной мошонки, другой конец передал придурку. Антоша со своим канатиком проделал то же самое – со всей силы перетянул собственные яйца.

Суть игры заключалась в следующем. Игрокам завязывают глаза, и по сигналу они начинают тянуть канатики. Кто первый потеряет сознание от боли, тот проиграл.

Антоше завязали глаза. А Кент развязал свою мошонку, просунул свой канат через дужку кровати. Затем быстро связал его с канатом Антоши. Подали сигнал к началу игры, и чудик со всех сил рванул на себя канат. Взвыли оба – Антоша от реальной боли, а Кент лишь изображал страдание. Антоше было невдомек, что он сам себе садист. И продолжал остервенело тянуть канат да рвать себе яйца до тех пор, пока не потерял сознание.

Простофилю оттащили в закуток с парашей, прислонили к унитазу. Там он и пришел в чувство.

– Еще не все потеряно, браток, – продолжал изгаляться Кент. – На законника ты уже не тянешь, но положенцем еще можешь стать. Хочешь быть положенцем?

– Хочу, – кивнул Антоша.

– Тогда ты должен выдержать первое испытание. Ты должен три дня быть смотрящим по параше. Согласен?

– Согласен.

– Что ж, отныне твое место на параше, – заключил Кент.

И потерял к Антоше всякий интерес.

В этот день план по зрелищам был выполнен и даже перевыполнен. Прописку второго новичка перенесли на следующий день.

Малыша звали Игорьком. Серега видел, с каким ужасом наблюдал он, как братва истязает Антошу. Он очень боялся оказаться на его месте. Но страх не бросал его в панику, Серега заметил в его глазах работу мысли. Мальчишка анализировал поведение бесхребетного увальня, делал выводы. Серега был почему-то уверен, что Игорек не повторит идиотских ошибок.

Жаль ему было этого паренька, жаль. Но, увы, ничем он помочь ему не мог. В этом жестоком мире каждый выживает в одиночку. Один за всех – такое бывает только во время уборки помещений, когда один «вечный шнырь» пашет за всех. А в остальном здесь каждый за себя...

И все же мир не без добрых людей. Ночью к Игорьку подсел Шуруп, не самый авторитетный, но и не отстойный пацан. Он без мыла влез в душу к пареньку и начал давать ему советы, как вести себя завтра. Игорек слушал его, развесил уши.

А потом Шуруп сказал Игорьку по секрету, что Кент завтра будет зверствовать. И все для того, чтобы опустить беднягу малыша. Он говорил тихо, но Серега все слышал.

– Ты, Игорек, извини меня за прямоту. Но ты у нас нежный, как девочка, – тихо говорил Шуруп. – Короче, пацаны уже тебя хотят. Ты просекаешь момент?

Игорек хлюпнул носом и заплакал.

– Слышь, ты че делаешь? – возмутился Шуруп. – Нельзя так. Тебя пацаны счас на смех поднимут. А потом на круг поставят... Успокойся, да... Слышь, Игорек, ты только не переживай, все нормально будет. Хочешь, я с Кентом перетру, чтобы тебя не трогали?

– Хочу, – всхлипнул Игорек.

– Тогда перетру, это без проблем. Все путем будет. Никто тебя даже пальцем не тронет. И прописку ты автоматом получишь...

– А ты что, правда, можешь мне помочь?

– Ну да. Ты ж сам видишь, я не последний на хате человек. Мое слово много значит... Только понимаешь, в чем дело. Закон у нас есть такой, никто ничего даром не делает. Да не ссы, я много не прошу. Только затвор передернешь, и все дела...

– Какой затвор? – не понял Игорек.

– Ну мой затвор... Ты же себе дрочил? Дрочил. А то мне подрочишь... Да ты не бойся, я много не прошу, всего один раз. Ты мне, я тебе, все по-честному...

Шуруп реального веса среди пацанов не имел. Но от прописки Игорька отмазать мог. Чем, собственно, он сейчас и занимался. Если Игорек выполнит его просьбу, он автоматически перейдет в разряд петухов. И так же автоматически получит прописку в петушином углу.

Игорек еще только жить начинает. А какая-то мразь уже опомоить его норовит. Шурупу до фонаря, как сложится судьба мальчишки. Ему главное – парафин свой слить...

Игорек еще не дал ответ на паскудное предложение, а Серега был уже на ногах. Принцип «каждый за себя» для него уже не работал. Он должен был подписаться за бедного Игорька. И он подписывается...

Серега подскочил к Шурупу, резко схватил его за грудки, сорвал со шконки. И со всей силы ударил его головой в нос. Подлец слетел с копыт и растянулся на полу. Добивать его Серега не стал. Да и смысла в этом не было. Шуруп и не пытался дать ответку. Кишка у него тонка. Такие только с маленькими герои...

2

Серега больше месяца провел в СИЗО. И за это время его всего один раз вызывали на допрос. Это была чистая формальность. Сухие вопросы для протокола, такие же сухие ответы под роспись. Ему по-прежнему шили сто восемьдесят пятую статью без отягчающих. И Серега без особых переживаний готовился получить на суде свои законные три года.

Хлопчика он не сдал и сдавать не собирался. И Хлопчик, разумеется, его не сдавал.

Все чаще Серега спрашивал себя: как смогли менты повязать его на квартире у Стеллы? Он задавался этим вопросом и при этом не хотел отвечать на него. Потому что под подозрение попадала сама Стелла.

В ментовку могла позвонить ее мать. Но Светлана Сергеевна не знала, что Серега преступник. А Стелла догадывалась. И предполагала, что за ним охотятся менты... Она могла поделиться своими соображениями с матерью, а та уже набрала злосчастный «02». А может, это она сама, без матери, звонила в ментовку. Чтобы избавиться от Сереги. Она же такая правильная, а он – уголовник, и его место за решеткой...

Первое время эти рассуждения казались ему полным абсурдом. Но если человеку каждый день капать на мозги и утверждать, что он лошадь, в конце концов он заржет и забьет копытом. Так и Серега. Под психологическим прессом светлый образ Стеллы тускнел и расплывался, как чернильное пятно на воде.

По всему выходило, что Стелла его предала. Но все же уверенности в том не было. Серега хотел верить, что Стелла ни в чем не виновата. И все еще надеялся, что у них есть общее будущее. Он выйдет на свободу, они поженятся и заживут как нормальные люди...

Жизнь в камере текла своим чередом. «Правильные» пацаны прикалывались над простаками, издевались над изгоями. Серега втянулся в эту жизнь. Он доказал свое право на достойное существование и пользовался в камере непререкаемым авторитетом. Кенту вот-вот должны были припаять срок по воровской сто семьдесят пятой статье и перевести в камеру для осужденных. Серега должен был занять его место. Такая перспектива вдохновляла его не очень, но у него и в мыслях не было отказываться от почетного места смотрящего.

С воли шли письма и малявы. Письма от родных, малявы от самого Никса. «Бригадир» слал ему приветы, хвалил за правильное поведение на допросах и обещал поддержку на зоне.

Никс не был вором в законе. Однако его имя в криминальном мире кое-что значило. Но Серега никогда не козырял этим именем. Зачем, если он был в состоянии своими силами подняться над сокамерниками. Тем более что это ему удалось.

Не так давно в их камере появился смышленый паренек Женька Жуков. Он оказался крепким малым не только на вид, но и на поверку. В нем чувствовалась и физическая, и внутренняя сила. Кент справедливо рассудил, что прописать его по беспределу вряд ли получится. Он не стал бы «рубить сосну», зато мог бы срубить самого смотрящего. Поэтому его не мариновали, как горемычного Антошу, и «штамп» на лоб не ставили. Задали несколько безобидных вопросов, получили убедительные ответы, на этом все и закончилось.

Женька обладал веселым нравом, умел рассказывать красивые байки, мог чесать языком с утра до вечера. Словом, он умел поднимать настроение, за это его уважали и даже любили.

Он много рассказывал о себе, еще больше о других. И пацанов раскручивал на всякие занимательные истории. Ему светил реальный срок за вооруженный грабеж. Как и Серега, он готовился к суду и к жизни на зоне. А чтобы и там быть в центре внимания, Женька стремился собрать в своей черепушке как можно больше баек. Так думал Серега, поэтому ни одна подозрительная мысль не ворохнулась в нем, когда Жук пристал с расспросами к нему.

Серега не отличался многословием. А тут его как прорвало. Он стал вспоминать прикольные истории из своей жизни, потихоньку съехал на тему автоугонов. Он рассказал про тот смешной случай, когда угонял машину на глазах у мента-гаишника. И Горшка не забыл, бросил толпе на смех историю про то, как они с Хлопчиком увели из-под его носа девчонок. И напоследок рассказал, как спалился на угоне. Ничего веселого здесь не было. Но слушали его с большим интересом. Особенно Женька.

А через пару дней его вытянули на допрос. Все тот же следователь, все тот же скользкий, рыбий взгляд.

– Жалобы есть? – прежде чем приступить к делу, бесстрастно спросил следак.

Серега уже знал, что этот допрос проводится чисто для проформы. Материалы следствия переданы в суд, скоро начнутся слушания, а там и приговор, к которому он уже внутренне готов.

– Да нет, все нормально, – так же лениво ответил он.

– Вопросы?

– Нет... То есть да.

– Я слушаю.

– Не знаю, можно ли вас спрашивать об этом.

– Попробуй, – равнодушно пожал плечами следак.

– Вот я машину угнал, а вы искали меня, чтобы арестовать, да. А откуда вы узнали, где я прячусь?.. Знаю, что вы мысленно посылаете меня на три буквы...

– Ну почему мысленно, – усмехнулся мент. – Я могу и вслух тебя послать. Только какой в этом смысл? Хочешь знать, кто тебя сдал?

– Да хотелось бы.

– А ведь я могу тебе соврать, – с хитрецой во взгляде посмотрел на него следак. – Но я человек честный... Короче, звонок был. На «02». Сказали, что ты находишься там-то и там-то...

– А кто именно сказал?

– Завидую я твоей наглости, Кирсанов... Женский голос был. Чей именно, не скажу. И дело даже не в тайне следствия. Просто звонок был анонимный...

Похоже, следак не врал. И в ментовку действительно звонила женщина. Вернее, девушка. А именно Стелла Солонина... Серега и раньше грешил на нее. Но раньше у него оставались какие-то иллюзии. А сейчас от них не осталось и следа... Стелла предала его. Стелла растоптала и растерла в прах его любовь...

– Кирсанов, ау! – привел его в чувство следак.

– А, да, слушаю вас! – встрепенулся Серега.

– Ну что, ты доволен моим ответом?

– Не доволен... Но вы сказали правду, я в этом уверен.

– Правда. Только правда. И ничего, кроме правды... Между прочим, ради тебя я пошел на должностное преступление.

– Да, я понимаю, – виновато кивнул Серега.

– И ты меня пойми. Я сказал тебе правду. И жду ответного жеста от тебя...

Следак в упор смотрел на него тяжелым немигающим взглядом. По спине у Сереги побежали мурашки.

– Это вы о чем? – спросил он.

– Да все о том же... Понимаешь, Кирсанов, в чем дело. Я мог бы наврать, что тебя сдал твой дружок Хлопчик...

Это был неожиданный поворот в разговоре. И настолько крутой, что у Сереги зарябило в глазах.

– Какой хлопчик? Про какого хлопчика вы говорите?

– Кирсанов, ну почему ты все время врешь? – осуждающе покачал головой следак. – Я с тобой по-честному, а ты все дурака валяешь. Нехорошо... Еще раз повторяю, я мог бы сказать, что тебя подставил твой дружок. И знаешь, почему я этого не сделал?.. Во-первых, я хотел быть честным перед тобой. А во-вторых, я не собираюсь крутить тебя на признание. Дело в том, что твой дружок арестован и уже дал показания. Так что мне совсем не обязательно стравливать вас... Теперь я все знаю про тебя, Кирсанов. Знаю, что ты состоял в банде автоугонщиков, знаю, что угонял автомобили с целью хищения – неоднократно и в составе организованной группы. Так что светит тебе, дружок, десять лет за колючей проволокой. Тебя устраивает такая перспектива? Я думаю, что нет...

Следак даже не пытался брать его на пушку. Он просто констатировал факт. Хлопчик попался на краже и, чтобы обелить себя, дал показания против Сергея Кирсанова. И теперь Серегу будут судить не по легкой сто восемьдесят пятой, а по тяжелой сто семьдесят пятой статье. Предварительный сговор, неоднократность, кража в крупных размерах. Плюс его неважный моральный облик. Так что можно схлопотать десять лет. Конфисковать у него нечего. Разве что бесценные человеческие годы... Десять лет. Это ж с ума сойти как много. Фактически это целая жизнь...

– И что вы от меня хотите? – разволновался Серега.

– В принципе, мне от тебя больше ничего не нужно, – покачал головой следователь. – Но мне бы не хотелось бросать тебя на произвол судьбы... В общем, у тебя есть возможность скостить себе тюремный срок... Ты подробно рассказываешь мне о твоих дружках, о ваших совместных делах, а я затем сверяю все с показаниями твоего дружка. Если все сходится, я делаю вывод о твоей готовности встать на путь исправления...

– А если не буду ничего рассказывать? – осторожно спросил Серега.

– Ну, тогда на суде ты получишь все свои десять лет... Да пойми ты, Кирсанов, твоя судьба в твоих руках. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого... Кстати, если ты рассчитываешь на помощь своих дружков, то должен сразу тебя разочаровать. Все твои дружки задержаны и в настоящий момент находятся под следствием...

Голос мента звучал убедительно. Слишком убедительно.

– Как задержаны? – вытаращился на него Серега.

– Да вот так. Всю вашу малину накрыли... Да, забыл тебе сказать. Ты, наверное, думаешь, что своим признанием поставишь под удар своих дружков. Так вот, могу тебя успокоить, бояться тебе нечего. Кроме суда, разумеется. Где ты, кстати, будешь находиться на одной скамье со своими сообщниками. Так что советую тебе взяться за ум и во всем чистосердечно признаться... Ну так что, я тебя слушаю.

– А можно я на бумаге все изложу? – жалобно попросил Сергей.

– Ну что ж, бери бумагу, пиши. А я подожду...

Ждать следователю пришлось долго, часа два, не меньше. Наконец Серега представил ему свое повинное письмо.

Следак с бодрым видом пробежал глазами первую строчку, вторую. Затем на лице появилось удивление. Растерянность. Раздражение. Злость. Ярость.

– Что это такое? – в гневе заорал он.

– Вы же сами просили во всем признаться...

Серега взял на себя самый страшный грех, который только может быть. Он признался в измене Родине. Оказывается, он хотел угнать автомобиль «ВАЗ-2106» с одной-единственной целью – незаконно пересечь границу и попросить политического убежища в Соединенных Штатах Америки.

– Я настаиваю на том, чтобы это письмо было приобщено к делу, – окончательно добивая следака, потребовал он.

Это Женька Жуков рассказал ему такую историю. Бывалые уголовники частенько оговаривают себя в измене Родине. Звучит ужасно. Но люди знающие прекрасно понимают, что на суде политическая статья лопнет как мыльный пузырь. Останется только чистая уголовщина. Подследственного осудят по его настоящей уголовной статье. Но весь перец в том, что до суда этот умник не будет париться в грязной переполненной хате вместе с обычными уголовниками, да еще под давлением «кондовых» ментов. Он будет содержаться в чистой теплой камере внутреннего изолятора КГБ и дело будет иметь с интеллигентными чекистами.

Хорошую историю рассказал ему Жук. Но «спасибо» ему Серега не скажет ни за что на свете. Потому что Женька и не Жук вовсе, он самый настоящий козел. А если точнее, сексот и стукач.

Следак называл Хлопчика только по кличке. Серега не сразу понял, почему так. А потом до него дошло. Не знает мент Хлопчика ни по имени, ни по фамилии. Не задерживал Хлопчика никто, и братву из «бригады» никто не брал за жабры. Следак брал Серегу на пушку. Грамотно он это делал, не вопрос. Но все же ничего у него не вышло. Серега не сломался и не сдал своих сообщников. Так что мент со своей подсадной уткой в пролете. Так им и надо...

Государственная измена не прокатила. Следователь просто порвал Серегину писанину и вызвал конвой. Ломать его на признание он больше не стал. Видно, на сегодня у него был исчерпан лимит времени. Допросы с пристрастием еще впереди. Но Серега будет твердо стоять на своем. Десять лет – это слишком много, чтобы верить ментовским сказочкам.

В камеру он возвращался злой как собака. Первым делом он собирался порвать на куски Женьку. Но того уже не было. Его с вещами перевели в другую камеру. Все правильно, он выполнил свое задание, и менты вывели его из-под удара.

Женька предал его. Обидно. Но у него такая работа. Простить его нельзя, но понять можно. А как быть со Стеллой? Она-то предала его по своей воле. Ее подлость убила веру в людей. Но не сломала его самого. Он сильный, он все выдержит...