Текст книги "Теневой король"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6

Вайсу приходилось бегать в противогазе, и он знал цену воздуха. Но цена этого воздуха выросла во сто крат, когда он просто сидел в противогазе, у которого пережата трубка. Руки у него были скованы за спиной наручниками, один мент держал его сзади, а другой перекрывал воздуховод.

У Вайса темнело в глазах, закладывало уши, но в судорогах он не бился. Он представлял себя водолазом, которому нужно продержаться на дне без акваланга четыре минуты… Двести тридцать пять. Двести тридцать шесть… Через несколько секунд время закончится, и он спокойно поднимется на поверхность.

Время вышло, и тело Вайса обессиленно обмякло. Он сделал вид, что потерял сознание, и тут же менты разжали хватку. Вайс глотнул через трубку порцию воздуха, показавшуюся после кислородного голодания очень щедрой. Потом с него сняли маску, но он продолжал изображать обморок. И задержал дыхание, когда в нос ткнулась ватка с нашатырем.

Это должно было привести его в сознание, поэтому он открыл глаза.

– Ну что, герой, сознаваться будем? – спросил рыжеволосый опер с корявым веснушчатым лицом.

Капитан Гольцев, будь он неладен.

– В чем?

– В убийстве Мишина.

Речь шла о том самом майоре, который встречал на вокзале Марину. Оказывается, это его убили. Возможно, для того, чтобы подставить Вайса.

– Да, кажется, я его убил, – кивнул Вайс.

– Кому кажется? – спросил второй мент и в самодовольной улыбке обнажил крупные желтоватые, как у лошади, зубы.

Майор Околотов. Такая же дрянь, как и Гольцев…

– Мне кажется.

– А мне вот не кажется. Я точно знаю, что ты его убил. Или ты, или по твоему приказу.

– Я его убил… Не мог не убить… У него маска кислородная была, а мне дышать надо. Он убегал от меня, мне пришлось его догнать. Он не хотел отдавать маску, я его ударил… И, кажется, убил…

– Какую маску? Что ты несешь?

– Говорю же, кислородную.

– Что за бред?

– Правильно, бред. Бред больного воображения. Это мне привиделось, когда я в отключке был. Знаете, когда во сне пить очень хочется, то вода снится. Пьешь, пьешь и никак напиться не можешь…

– А когда ссать хочется? – ухмыльнулся Гольцев.

– Тебе видней, начальник. А мне кислородная маска привиделась. Я из-за нее Мишина убил. Во сне… А в жизни я его не убивал. И приказов никаких не отдавал… Но, может, еще и отдам. А то уродов развелось, людей мучают, дышать им не дают, землю надо от них очищать…

– Это ты про меня? – свирепо скривился Околотов.

– А ты что, бессмертный? Очень даже смертный… Знаешь, что бывает, когда в затылок стреляют? Кровью сначала изрыгнешь, а потом зажмуришься…

– Ах ты, сука!

Майор ударил ногой в грудь, и Вайс растянулся бы на полу, если бы его не держали сзади. Удар так себе, на тренировках гораздо более сильные приходилось выдерживать, не говоря уже о боевых спаррингах.

– Ну и зачем ты это сделал, мент? – исподлобья глянул на него Вайс.

– Говори, кто Мишина убил! – заорал Околотов.

– Я его убил.

– За что?

– А захотел и убил. Люблю убивать. Особенно таких уродов, как ты!

Майор снова сделал замах, но в последний момент передумал. Страшно ему стало. Сегодня ветер дует в его сторону, а завтра, глядишь, погода переменится, и у Вайса будут развязаны руки. Тогда он припомнит Околотову все. Если не убьет, то покалечит…

– Спокойно, Гена, спокойно, – сказал Гольцев, усаживаясь за стол. – Пусть лает, а мы караван запустим… – Он взял бланк протокола, внес в него пару строк. – Значит, Мишина убили вы, гражданин Аникеев?

– Я.

– Так, вины не отрицает, в содеянном сознался… – поскрипывая пером, пробубнил себе под нос капитан. – По какой причине вы это сделали?

– А он мне дышать мешал.

– В прямом смысле или переносном?

– А как хотите, так и записывайте. Все равно ничего подписывать не буду.

– Как это не будешь? – взвыл Околотов.

– Без адвоката не буду… Где адвокат?

– У нас не допрос, у нас беседа, – заученно отчеканил Гольцев.

– Тогда какой может быть протокол?

– Будет тебе адвокат! И прокурор будет. В сто шестой камере все есть, даже Генеральный секретарь ООН! Только все они петухи. У одного кличка Адвокат, у другого – Прокурор. И тебе там кличку придумают!

– Жену свою петухами пугай, а меня грузить не надо. Нет адвоката – нет и разговора…

– Какого ты адвоката ждешь, Аникеев? – с ехидной усмешкой спросил Гольцев. – Платного? Из элитных кругов? А кто тебе такого подсуетит? Кому ты нужен? Всю твою братву разогнали к чертовой матери! Никого не осталось!

– Ты в этом уверен, мент? – пренебрежительно усмехнулся Вайс.

Мало у Вайса людей, но ведь они есть. И еще казначей общака на плаву, но это отдельная история, и Вайсу с ним связываться не обязательно: этот человек знает, что ему нужно делать. А у его бойцов есть деньги, в их распоряжении довольно приличная сумма. Но Вайса содержали в камере предварительного заключения, под строгим присмотром. Он пытался договориться с надзирателем, чтобы тот принес ему сотовый телефон, но бесполезно. А записку передать ему Вайс не решился: побоялся засветить адрес, по которому должны были находиться сейчас его люди. Да и не стоило так рисковать, ведь он предупредил вчера Ульяна, и тот должен подсуетиться.

Есть у Вайса люди. И деньги. Здесь все это есть. А надо будет, он из Москвы подмогу вызовет. Так что врет Гольцев.

– Ну, может, обмылки и остались, но, поверь, они тебе не помогут. Слишком серьезно за тебя взялись, Вайс. Слишком сильно с тобой хотят покончить.

– Я это уже понял.

– Понял. Поэтому и пытаешься брыкаться. Да еще и Мишина убил… Но это твои конвульсии, Вайс, недолго тебе осталось. Завтра тебе предъявят обвинение, и ты отправишься в изолятор временного содержания. А там есть много всяких разных разностей – для кого-то приятных, а для кого-то не очень. И камера с петухами есть, и камера с лохмачами…

– И что с того?.. Не надо меня пугать, мент. Адвоката сюда давай. Без адвоката разговаривать не буду.

– Что, и сло€ва не скажешь?

– И сло€ва не скажу.

– Ни единого? – с ехидной улыбочкой встрял Околотов.

Вайс промолчал. Менты предложили ему игру в молчанку, что ж, они ее получат.

– Аникеев, ты крутого из себя не строй, не надо. Ты крутым на воле был, – язвительно проговорил Гольцев, – а в неволе твой авторитет ничего не стоит…

Вайс мог бы с этим поспорить, но не собирался этого делать.

– Новая жизнь у тебя начинается, Вайс, – продолжая ухмыляться, сказал Околотов. – Старая жизнь у тебя началась со слова «мама», а новая начнется со слова «петух». Петушиная у тебя жизнь начнется, если не сделаешь правильных выводов. Ты меня понимаешь? Что, говорить не хочешь? Не хочешь – заставим. Сейчас ты скажешь слово «петух».

Вайс произнес это слово. Про себя. И с мощным мысленным посылом, адресованным Околотову. Его петухом назвал, потому что чересчур петушится мент. Но если он сам не сделает правильных выводов, может стать петухом в переносном смысле. Такая тогда слава о нем пойдет, что ни один приличный уголовник говорить с ним не станет…

– Молчишь? Ну ничего, сейчас заговоришь!

И снова на Вайса надели противогаз. Туго ему пришлось, очень туго, но ни единого слова он не проронил. С этим и отправился обратно в камеру.

А вечером его перевели в другую камеру. И, глядя на «пассажиров», нетрудно было догадаться почему.

Видно, ментам пришлось постараться, чтобы собрать здесь крепких и страшных на вид уголовников. Жарко в камере, сидельцы с голыми торсами, но только один из них в истинно лагерных наколках. У другого какой-то дракон на плече из китайской грамоты, а у остальных ни единого иероглифа.

– Ну здорово, братва, – стараясь не выдавать своего смущения, с легкой небрежностью сказал Вайс.

– Чо, здоровый, да? – поднялся со своего места краснолицый парень с маленькой головой, но могучими плечами.

Не похож он был на закоренелого уголовника, зато постановочным номером от него на версту тянуло. Менты это шоу организовали, чтобы жизнь Вайсу медом не казалась.

Вайс промолчал. Не та ситуация сейчас, чтобы словами отбиваться. Если у этих подсадных есть утвержденный сценарий, они обязательно наедут, что бы он ни говорил. Сейчас он мог отбиться от них только кулаками. И хорошо, что за последние два года он защитил свой законный второй дан и даже сдал экзамен на третий, причем без всяких скидок…

– Если здоровый, то это всегда можно исправить, – заученно сказал верзила с драконом на плече.

– А лекарства на киче дорогие, – ухмыльнулся детина с широким приплюснутым носом на мордастом лице. – Быстро в долги влезешь… Хотя, конечно, ты можешь их прямо сейчас отработать. Сказать, чем?

Четвертым арестантом был мужик с лагерными наколками – полуголые женщины на груди, лев, арфы, облака с ангельскими крыльями, пауки в паутине. В общем, нагромождение всякой всячины, и ничего серьезного, если не считать шестиконечных звезд под ключицами. Правда, разглядеть их было непросто, потому что все они в грубых рубцах. Видно, не по чину выколол мужик эти атрибуты воровской власти, потому и пришлось срезать их, что называется, по живому. И то, возможно, легко отделался, за самозванство тюремная братва и убить может…

Вайс не мотал срок, но в следственном изоляторе побывать пришлось. Поэтому кое-что об арестантской жизни он знал.

– Ша, братва! – с видом главного на Руси пахана поднял руку татуированный сиделец. – Чего на человека наехали? Непорядок это! Нельзя так, сначала спросить надо, кто он такой, по какой делюге к нам наехал… Ну, кто ты такой, парень?

Камерный авторитет смотрел на Вайса строго, но с добродушными искорками во взгляде.

– Василий я. Аникеев моя фамилия. За что попал? А просто попал. Не знаю за что, но попал конкретно… Менты – падлы!.. Или у вас так нельзя?

– Что нельзя?

– Ну, ментов падлами называть.

– Почему нельзя? – удивился «расписной». – Можно. Даже нужно.

– Гольцев – гнида. Околотов – чмо!

«Так им и передай…» Вайсу пришлось сделать над собой усилие, чтобы это продолжение фразы осталось при нем, а не было произнесено вслух.

Похоже, менты не собирались доводить дело до хамского насилия. Скорее всего, они решили сработать более тонко. Якобы авторитет угомонил толпу, как бы защитил Вайса, и на этом коньке он мог въехать к нему в доверие. Задача у него простая – разговорить Вайса, вытянуть из него всю нужную ментам информацию. Но не сможет он справиться с этой задачей, потому что Вайс его раскусил. Правда, уж чересчур откровенно выказывать это он не стал.

Хотя охотно вступил в разговор с «наседкой», даже рассказал, кто он такой и зачем приехал в город. Но при этом, конечно же, ничего противозаконного не делал. Может, и хотел навести в городе порядок, но не успел…

Поверил ему липовый авторитет или нет, но на Вайса собак спускать не стал. Потому что душонка трусливая, а значит, и продажная. Вайс – реальный авторитет и мог спросить за беспредел очень жестоко. Не сейчас, так потом. И подставные это понимали…

А ночью Вайса вызвал в продол дежурный по изолятору и передал ему сумку с вещами и провизией. Но самое главное, он получил от мента мобильный телефон. Правда, Ульяну звонить не стал, чтобы его не «спалили» камерные «наседки». И сумку вернул надзирателю по той же причине. Он не хотел, чтобы тот пострадал по доносу стукача. Связь с волей для него сейчас дороже всякого золота.

Не стал Вайс звонить Ульяну. Но и без того получил от него очередной привет. В кабинете, куда он был отконвоирован для допроса, его ждал адвокат.

В разговоре с ментами адвокат – важный аргумент. Вайс не раз в этом убеждался, потому и создал в свое время особую команду, в которую входили молодые адвокаты вроде Кости Нерестова. Вайс называл их «адвокатами быстрого реагирования». Задержали бойца с незаконным стволом в кармане, и Костя уже тут как тут. Где протокол? Где понятые? И все такое прочее… Потом в дело вступали более опытные адвокаты, которые в связке с прокурорскими разваливали дело на корню.

Эта система действовала до сих пор, но под спланированным и хорошо организованным натиском со стороны ментов адвокаты оказались бессильными. И все-таки Костя Нерестов добрался до Вайса. Два года прошло с тех пор, как он стал работать на братву, и за это время уже выбился в разряд серьезных адвокатов. Во всяком случае, сейчас он представлял «тяжелую артиллерию» и готов был вести дело до победной высоты.

– Ситуация достаточно сложная, – поглядывая на дверь, сказал Костя. – Фарадеев дал вчера показания, обвинил вас в покушении на свою жизнь.

Они вдвоем находились в кабинете старшего дознавателя, куда вот-вот должен был пожаловать следователь прокуратуры. Нерестов не был бы адвокатом, если бы не воспользовался этой нечаянной заминкой.

– Давай на «ты», чтобы не напрягало… – поморщился Вайс. – Значит, выжил этот жук.

– Как говорят врачи, состояние тяжелое, но стабильное. Жить будет.

– А чему ты радуешься?

– Это уже другая статья…

Костя хотел еще что-то сказать, но дверь вдруг распахнулась, и Вайс забыл и о нем, и даже о Фарадее. В кабинет вошла Марина. Высокая прическа, деловой костюм темно-серого цвета, туфли на низком каблуке, минимум косметики на лице, в руке изящный кожаный портфель. Строгая, официальная, взгляд хмурый, сосредоточенный, походка четкая, быстрая и экономная.

Она села за стол начальника, не глядя на Вайса, открыла портфель, достала оттуда папку, авторучку, представилась:

– Следователь городской прокуратуры Стельмах Марина Германовна. – И наконец-то посмотрела на Вайса – строго, непримиримо.

Ему пришлось взять себя в руки, чтобы скрыть, насколько он потрясен этой новостью.

Вайс не очень удивился бы, если бы Марина сказала ему об этом тогда, в поезде. Он бандит, она следователь прокуратуры – такая вот безобидная, в общем-то, ирония судьбы. Но ситуация с тех пор в корне изменилась. Вайса обвиняют в убийстве майора Мишина, ее жениха. Теперь он для нее враг, и она сделает все, чтобы отправить его за решетку…

Он мог бы избавиться от нее. Это просто, достаточно рассказать обо всем адвокату, и тот сделает все возможное, чтобы Марину признали заинтересованным лицом. Тогда ее просто-напросто отстранят от следствия.

Вайс понимал, насколько опасна для него Марина, но при этом ему не хотелось, чтобы дело против него вел кто-то другой.

– Очень приятно, – с натянутой улыбкой и прохладцей во взгляде сказал он.

– Что ж, тогда начнем. – Марина настороженно посмотрела на Нерестова.

Трудно было предположить, что она собиралась применять запрещенные средства дознания, но адвокат все-таки ее раздражал, и она не пыталась скрыть это.

– Костя, тут такое дело. Нам с гражданином начальником надо бы тет-а-тет поговорить.

Нерестов понял, что его выставляют за дверь, и недоуменно взглянул на Вайса. Неужели он собирался закрутить роман с этой женщиной? Но это как минимум глупо с его стороны! И, что скорее всего, бесполезно… Но Вайс все-таки выпроводил адвоката.

– Вашего адвоката зовут Костя? – едко усмехнулась Марина. – Просто все у вас, Василий Юрьевич.

– Профессия у меня такая, – с беспристрастным выражением лица парировал он.

– И какая же у вас профессия?

– Бизнесмен – моя профессия. Большой бизнес, большие деньги – это, знаете ли, упрощает отношение к людям. А Костю я знаю давно…

– Надо полагать, с тех пор, как бандитствовали в нашем городе.

– Я не бандитствовал, гражданин начальник. Я организовывал охранный бизнес.

– Я вам еще не «гражданин начальник». Вот когда осудят, тогда и стану им для вас.

– А за что меня могут осудить?

– За то, в чем вам выдвинуто обвинение. А обвиняетесь вы в покушении на убийство гражданина Фарадеева.

– Не знаю такого.

– Зато гражданин Фарадеев вас хорошо знает.

– И что он вам такого интересного рассказал?

– Пока ничего. Пока он смог только назвать ваше имя, гражданин Аникеев.

– Так и сказал, гражданин Аникеев?

– Нет, он назвал имя Вайс.

– И это дало вам повод предъявить мне обвинение?

– Пока это лишь предварительное расследование. Но мы уже можем составить обвинительный акт на основании показаний гражданина Фарадеева. Обвинение вам предъявлено, завтра вас отправят в следственный изолятор, чтобы вы не мешали проведению следственных мероприятий. Торопиться мы не будем, дождемся подробных показаний гражданина Фарадеева. А пока у нас есть показания сотрудников Госавтоинспекции, которые видели, как вы выбрасывали в реку предметы, похожие на оружие…

– Эти предметы нашли?

– Ищут.

– Как найдут, тогда и поговорим, – невозмутимо проговорил Вайс.

– Их обязательно найдут, – с укором посмотрела на него Марина. – Будет проведена баллистическая экспертиза… Кстати, из тела гражданина Фарадеева были извлечены три пули; четвертая прошла навылет, мы ее нашли, приобщили к делу. Точные результаты экспертизы пока не готовы, но предположительно в потерпевшего стреляли из двух видов оружия. И в реку вы как раз выбрасывали два пистолета…

– Два предмета, похожие на пистолеты, – уточнил Вайс.

– Да, конечно…

– Фарадеев меня оговаривает. По известной причине.

– По какой причине? – с профессиональным интересом и без всякого сарказма спросила Марина.

– Мы создали в городе охранный бизнес, заключили договоры с коммерческими и государственными структурами, основали частные охранные предприятия. Речь идет о больших деньгах. А деньги любят все. В том числе и отбросы нашей доблестной милиции. Я имею в виду Фарадеева, его банду и милицейских начальников, которые за ним стоят. Они положили глаз на наш бизнес, убили Цимбала, Платова, арестовали Гринкова. Теперь вот вывели из игры меня. Я не знаю, кто стрелял в Фарадеева, но он воспользовался этим и показал на меня. Что ж, в сообразительности ему не откажешь…

– Все это слова, – покачала головой Марина, – а меня больше интересуют факты. Показания Фарадеева – раз. Показания сотрудников Госавтоинспекции – два. Будут еще показания людей, которые видели, как вы бегали по двору дома с пистолетом. Мы бы могли уже сегодня провести опознание, но сначала должны позаботиться об их безопасности. Я хорошо знаю, что бизнес ваш, гражданин Аникеев, с криминальным уклоном. И насколько вы авторитетны в этом бизнесе, тоже знаю. И как вы опасны для свидетелей, мне тоже известно, – заключила она.

– И кто убил твоего Мишу, ты тоже знаешь, – продолжил он за нее.

Эти его слова подействовали на нее, как щелчок бича. Марина вздрогнула и со злостью посмотрела на него.

– Этого я не знаю. Никаких фактов у меня нет. Только одни предположения.

– Потому ты и не предъявляешь мне обвинение?

– Нет… Дело в том, что я не могу вести это дело. Вот если бы он был посторонним для меня человеком… но это не так. Мы жили с Мишей как муж и жена, он сделал мне предложение, мы собирались пожениться. И вдруг появился ты! – не в силах сдержать эмоции, выкрикнула Марина.

– Что я? Мне Миша ничем не мешал. Даже более того, он мне очень помог.

– Да, я знаю, он помог тебе избежать ареста. И зачем только он это сделал?

С Вайсом говорила сейчас женщина, но никак не следователь прокуратуры. И вряд ли Марина позволила бы себе это, если бы рядом с ними находился сейчас адвокат.

– Я его не убивал. И приказ не отдавал. Ты сама подумай, зачем мне все это?

– Ты мог решить, что за спецназовским штурмом, в котором пострадали твои люди, стоит именно Миша…

– Это не штурм, Марина. Это беспредельный ментовской наезд. И все это организовал Фарадей.

– Поэтому ты и пытался его убить?

– Ну конечно, сейчас я во всем тебе признаюсь. Может, чистосердечное написать?

– Ты злой, жестокий и циничный!

– Да нет, я просто сволочь… Кстати, в юриспруденции есть такой термин? А презумпция невиновности там есть?

– Да, как есть и понятие «презумпция виновности». Правда, это уже гражданское право. Но вам, гражданин Аникеев, вовсе не обязательно доказывать, что это не вы бегали позавчера по городу с пистолетом в руке. Это были вы, и это докажет следствие в установленном порядке… Есть показания потерпевшего, есть показания свидетелей, будет заключение баллистической экспертизы. Поверьте, Аникеев, вам не уйти от наказания… Ну, зачем! Зачем ты его убил? – Снова эмоции взяли над ней верх.

– Кого, Фарадеева?

– Мишу!

Она не плакала, но кожа вокруг глаз покраснела так, будто она долго втирала в нее руками слезы.

– Не убивал я его. Честное слово, не убивал.

– Ты бесчестный человек! У тебя не может быть честного слова!

– Еще раз говорю, я его не убивал. Скажи, какой мне в этом смысл?

– Ты бандит! Жестокий бандит! – кипятилась Марина. – Тебе человека убить, что плюнуть… И ты мог убить его за то, что Миша был со мной! Что со мной был он, а не ты!..

– Успокойся! – не посоветовал, а буквально потребовал Вайс. И этим отрезвил Марину.

– Да, я действительно погорячилась, – спохватилась она.

– Это все эмоции. А тебе надо держать себя в руках. Вдруг мой адвокат оставил здесь прослушку? Вдруг записал наш с тобой разговор? Тогда тебя могут отстранить от дела. Из-за личных мотивов…

– Да, ты прав, – с сожалением произнесла она. – Я пытаюсь, но не могу совладать с эмоциями…

– Вот и я о том же, – с прохладцей во взгляде посмотрел на нее Вайс. – Надо держать себя в руках, иначе вы не оправдаете возложенных на вас надежд.

– Каких надежд?

– Высоких надежд. От высоких людей, которые отводят вам роль проходной пешки в большой игре. Против меня. У меня есть люди на воле, в Москве у меня бизнес, а это большие деньги. А деньги сейчас решают все. Если следователя нельзя купить за деньги, то его можно купить за большие деньги. Как ни банально это звучит, но так оно и есть. А вас, Марина Германовна, подкупить будет непросто. У вас личные мотивы, я для вас личный враг. На это и расчет…

– Какой расчет? Меня назначили на это дело совершенно случайно.

– Хотелось бы в это верить, – покачал головой Вайс. – Но что-то не получается. Меня нужно вывести из игры, и для этого все средства хороши…

– Боюсь, что у вас, Аникеев, очень высокое о себе мнение! – поддела его Марина.

– Дело не во мне. Дело в больших деньгах, которые мы имели с охранного бизнеса. Да, мы делали бизнесменам крыши. Теперь эти крыши будут ставить менты, которые нас поимели… Да, Марина Германовна, менты нас поимели. Двоих убили, мы с Грином за решеткой, народ разбежался, бизнеса нет. Теперь осталось только добить меня. И это почетное право предоставили вам. И вы должны оправдать высокие ожидания. Извините, но удачи я вам не пожелаю.

– Складно у вас все получается. Большой бизнес, большие деньги, крыши, наезды, разборки…

– А разве это не так?

– Не знаю, может, и так. Но я всего лишь веду дело по факту покушения на жизнь гражданина Фарадеева. Есть показания потерпевшего, есть показания свидетелей, и все они против вас. И мне, в общем-то, все равно, какие мотивы побудили вас взять в руки оружие. Мое дело – провести предварительное расследование, вынести обвинительное заключение и передать материалы следствия в суд. А там пусть решают, давать вам снисхождение или нет…

– Но снисхождения от вас, Марина Германовна, я не дождусь. Вы уверены, что я убил вашего Мишу. Из личных побуждений, да?

– И не только.

– Не было никаких личных побуждений. Было всего лишь легкое увлечение. В дороге такое часто случается, только очень быстро проходит. И мне все равно было, с кем ты живешь, отбивать тебя у Миши я не собирался. Тем более убивать из-за этого… Чересчур высокое о себе мнение у тебя, а у меня реальный взгляд на вещи.

– Все сказал? – с непроницаемым лицом, но с дрожью в голосе спросила Марина.

– Если по части личных отношений, то да.

– Теперь послушай меня! – Она с трудом сдерживала волнение. Чувствовалось, что Вайс обидел ее своим откровением.

Может, Марина любила только своего Мишу и знать никого больше не хотела, но прежде всего она – женщина, и у нее на ментальном уровне заложено желание нравиться мужчинам. Возможно, где-то в глубине души ее грела мысль, что Вайсу она не безразлична. И вдруг оказывается, что это вовсе не так…

Но это была всего лишь игра с его стороны. На самом деле она очень ему нравилась, даже более того. Только нельзя это показывать. Роль несчастного влюбленного унижает его в ее же глазах. Не из тех она женщин, которых трогают любовные дифирамбы в свою честь. Таких женщин, как она, может покорить только сильный и недоступный мужчина. Может, Вайс и ошибался в своих суждениях, но в его выборе была и другая логика. Не причастен он к убийству Мишина, и Марина должна это как можно скорее понять. Для этого ей нужно отбросить в сторону личный мотив, и Вайс ей в этом помогает. А все другие побуждения не выдерживают никакой критики, и когда эмоции остынут, Марина сама дойдет до истины.

– Слушаю, – с легкой иронией произнес Вайс.

– Это Миша так считал, что ты в меня влюбился. Он сказал мне, что ты можешь убить его из-за меня.

– Он хотел тебе польстить, – отрезвляюще-холодным тоном отреагировал Вайс.

– Может быть. Но еще он сказал, что ты мог обвинить его в своих бедах.

– Я знаю, от кого все мои беды. И твой Миша всего лишь плясал под дудку этих людей. Так же, как пляшешь ты. Но я же не собираюсь тебя убивать.

– Можешь попробовать. Руки у тебя развязаны, охраны нет, – язвительно усмехнулась Марина.

– Ты считаешь меня диким зверем. Но при этом не побоялась зайти в эту клетку. Пардон, в кабинет… Могла хотя бы о наручниках позаботиться… Можешь думать обо мне все что угодно, но твоего Мишу я не убивал. Я здесь ни при чем, и ты должна это понимать…

– Речь не о Мише, речь о Фарадееве. И я уже поняла, что у вас был очень веский мотив свести с ним счеты.

– Был. Фарадеев убил Цимбала, убил Платова. Гринков за решеткой, причем по липовому обвинению. И я здесь…

– И ваше обвинение липовое? – с ядовитой насмешкой посмотрела на него Марина.

– Это не важно.

– А что важно?

– Важно разобраться во всех этих хитромудростях. Я бы даже сказал, в хитрогадостях. Это в твоих же интересах. Тебя используют втемную, и чем быстрей ты это поймешь, тем лучше для тебя…

– Ты стрелял в Фарадеева. Я точно знаю, что ты в него стрелял.

– Я в этом не признаюсь.

– Но ты же в него стрелял, пытался его убить. Я это знаю, и ты это знаешь. Мы оба знаем. Поэтому ты и выкручиваешься, наговариваешь на Фарадеева…

– Он действительно убил Цимбала. И Платова.

– Допустим, все так, но это не давало тебе право убивать его…

– Я не убивал.

– Да, ты не смог его убить… Мой тебе совет: чистосердечно во всем признайся, это значительно смягчит твою вину.

– Но ужесточит наказание.

– Вот видишь, ты уже готов принять его, – едко усмехнулась она.

– Ты говоришь про свидетелей, но ничего не сказала про Калерию.

– Кто это такая?

– Сожительница Фарадеева.

– Да, я заметила в его квартире следы женского присутствия. Но про Калерию слышу впервые, – призналась Марина. – Она была в квартире в тот момент, когда ты стрелял в Фарадеева?

– Не стрелял я в него… Ты должна найти эту женщину. Она знает, что Фарадеев убил Цимбала.

– Я не занимаюсь убийством Цимбала.

– Но ведь кто-то занимается.

– Да, следователь Иноземцев.

– Вот и помоги ему. Или тебе не велено ему помогать?

– Только давай без сарказма! – поморщилась Марина.

– Ловлю тебя на слове.

– Я думаю, нам лучше обращаться друг к другу на «вы».

– Друг к другу обращаются друзья.

– Хорошо, будем обращаться как враг к врагу.

– Но я не хочу видеть в тебе врага!

– Хотите вы этого или нет, гражданин Аникеев, но мы с вами находимся по разные стороны баррикад.

– Да, но есть еще и третья сила. И она наваливается сверху. Я говорю о Фарадее, обо всех, кто с ним. Это они убили Мишина. И с вами, Марина Германовна, могут поступить так же…

– Зачем кому-то меня убивать?

– Затем, чтобы подставить моих людей, которые остались на воле. Вас убьют, а на меня все свалят – якобы я сделал заказ. А может, на Фому свалят. Скажут, что он вас заказал, чтобы мне помочь. Тогда на Фому обрушатся…

– Про какого Фому вы говорите?

– Про авторитетного, который западную братву держит. Мы с ним как бы по разные стороны, но, похоже, у нас одна общая беда. Сначала Фарадей справится с нами, потом возьмется за него. Все очень серьезно. Очень…

– Может, пусть лучше Фарадеев занимается… э-э, охранным бизнесом? – в раздумье спросила Марина. – Он бывший милиционер, капитан…

– А его бывший начальник – майор, – усмехнулся Вайс. – Начальник уголовного розыска Пугач. По какой статье он привлекался? Что там – грабеж, разбой?

– Откровенно говоря, я не в курсе, – нахмурилась она.

– А ты подними дело, посмотри. А заодно поинтересуйся, куда подевался Пугач со своими операми, когда дело закрыли. Где он пропадал? Где столько денег набомбил, чтобы притон в городе открыть? Или про притон ты тоже не знаешь? Кафе «Пигаль» на Свердлова, лучшие девочки в городе. И самые дорогие… Этот Фарадей со своим Пугачом – еще те волчары…

– Если так, то ты ничем не лучше.

– Ну да, я ментом не был, мне доверия нет. А Фарадей ментом был. Поэтому пусть лучше он Краснополь держит… Думаю, нам с вами больше не о чем разговаривать.

– Но вам придется со мной разговаривать. Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать.

– Буду. Но только из уважения к вам.

– И желательно говорить правду.

– Разумеется… И адвоката я позову, если вы не возражаете.

С появлением Нерестова разговор окончательно перетек в официальное русло бумажного протокола. На все вопросы следователя Вайс отвечал четко и лаконично: «нет», «ничего не знаю», «я здесь ни при чем»… Может, Марина и очень ему нравилась, но срок мотать из уважения к ней он не хотел. Впрочем, отрицание вины не освобождало его от ответственности, и на следующий день после допроса он все равно отправился в следственный изолятор.