Текст книги "Дважды коронован"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 10

Ворота деревянные, высокие, с арочной дугой. Доски пригнаны неплотно – щели есть, и через них видно пыльное полотно деревенской дороги, деревья, избы за ней. Особенно в глаза бросался кирпичный дом, высокий, с красной крышей; наверняка за этими стенами прячется жирный кошелек...

И хотя ворота легкие, петли хорошо смазаны, Фурману пришлось сделать усилие, чтобы закрыть их. Устал он очень, забегался, испереживался. Стрельба, суета, буераки, реки... Жесть, одним словом.

Пока он с Мотком решал вопросы с Геной, Горемыка и Косой нажрались в хлам. Из квартиры уходить не хотели, пришлось пинками их выгонять. Еле в машину затащили...

Не уверен был Фурман, что менты смогут выйти на них, узнать адрес, но все-таки решил свалить из Репчина, от греха подальше. Хорошо, стемнело уже, когда они подъехали к дому, не видно, что стекла в машине разбиты. В гараж заглянули, оружие оттуда забрали и саквояж с кассой, в багажник все упаковали.

Хорошо, была у них газета частных объявлений. Моток позвонил гражданину, сдающему на лето домик в деревне, договорился с ним о встрече. Все произошло как нельзя лучше. И мужик никак не отреагировал на Мотка, не признал в нем беглого преступника, и дом свой сдал без лишних разговоров. Правда, плату за три месяца вперед попросил, зато паспорт не стал требовать и договор составлять.

А дом Мотку понравился. И Фурману кажется, что здесь совсем неплохо. Бревенчатая изба, обшитая доской. Стены выкрашены в коричневый цвет, окна белые. Маленький уютный двор, яблони, сливы, трава мягкая, душистая. И машину есть где поставить. Она сейчас в лесу, неподалеку. Ночью надо будет сходить за ней и спрятать в сарае, который здесь почему-то назывался гаражом. А еще лучше сжечь, чтобы самим не спалиться.

Моток, Косой и Горемыка уже в доме, но Фурман не спешил идти за ними. Тихо в деревне, мирно, никакой суеты. И во дворе спокойно, а там придется шум поднимать. Как иначе? Горемыку наказать надо за то, что пьянку развел...

Фурман «назначил» Горемыку виновным и сам же покарает его. Чтобы другим неповадно было. Но что-то не хочется сейчас поднимать волну. Усталость давит, в сон клонит. Завалиться бы спать дня на три... Но нельзя Горемыке давать спуску, иначе авторитет упадет ниже плинтуса. Тогда Моток сумеет подняться, подмять под себя бригаду...

Хотя какая тут, к черту, бригада? От Горемыки и Косого толку никакого, Моток в центровые метит. И Риты нет... Может, ну его все на фиг? Забрать деньги, дать деру, и все дела...

А вдруг Моток без него попадет в переплет, менты прижмут его, начнут выбивать показания? Пока что Фурману ничего не угрожает. Никто же не знает, что он в Гену стрелял, нет свидетелей, видевших его в лицо, а без них вину не пришьешь. Но если Моток его сдаст...

От Мотка можно избавиться. От Горемыки с Косым – тоже. Но это слишком... Да и время нужно, чтобы созреть для такого дела... А если Моток созреет раньше? Если он первый завалит Фурмана?.. Нельзя, чтобы в бригаде шалтай-болтай начался. Значит, Горемыку нужно наказать.

Мебель в доме старая – диван, буфет, круглый стол, телевизор черно-белый под ажурной салфеткой. К горнице примыкали две комнатушки, в одной стояла мягкая кушетка, в другой – железная кровать. Но на кушетке уже валялась куртка Горемыки.

– Я не понял, это что такое? – Фурман взял куртку и швырнул ее в Горемыку.

– А что такое? – с вызовом спросил тот.

– Я по хате смотрящий, и я здесь решаю, кто на какой шконке спит, – не повышая голоса, проговорил Фурман.

– Ты решаешь, – поддержал его Моток.

– Будешь на железной койке спать, – повернулся к нему Фурман.

– А я где? – возмутился Горемыка.

– В сенях. На пару с Косым. А мы вам комбикорму купим, с водкой смешаем, кормить вас будем. Свиньям – свинячья еда.

– Это кто свиньи? – вскинулся Горемыка.

– Да, кто свиньи? – потянулся за ним и Косой.

– А кто у нас бухает как свиньи?

– Кто бухает? Нормально все у нас! Если что-то не нравится... – Горемыка замолчал, споткнувшись о суровый взгляд Фурмана.

– Не нравится. Ты мне совсем не нравишься. И что?

– Расходиться давай, – буркнул Горемыка.

– Вали. Никто тебя держать не будет.

– А деньги?

– Какие деньги?

– Сам знаешь, какие, – взглядом показал на саквояж Горемыка.

– Думаешь, я тебе деньги отдам?

– Ну, не все, конечно... Делить надо... Сколько там осталось – триста шестьдесят? Триста шестьдесят на четыре хорошо делится. По девяносто штук на брата...

– Смотри, вчера лыка не вязал, а сегодня уже считать научился. Только не на четверых делить надо, а на пятерых...

– Почему на пятерых?

– А Рита?

– А кто она такая?

– Такая. Сякая. Но наша.

Фурман мог бы уехать куда-нибудь в Питер: там тоже дела можно делать. Но здесь, в Москве, осталась Рита. Она вернется в Репчино, ключ от квартиры у нее есть. Там до сентября заплачено, и она может жить в ней. Ей деваться некуда.

Но сначала Фурман съездит в «Витязь», прикинется дурачком, узнает, где Рита. Если ее не отпустили, придется дальше решать вопросы. Съездит. Обязательно съездит. Но не сейчас. Завтра. Или послезавтра...

Рита – его женщина. И он не собирается отказываться от нее. А то, что не получается отбить ее у витязевских, так это менты виноваты. И надо было напороться на них... Ну да ладно, все хорошо. Ничего с Ритой не случится. А если случится, то дружки покойного Гены кровью умоются. Ведь убивать – это легко...

– Наша, – передразнил его Горемыка. – Носишься с ней, как дурень со ступой. Я понимаю, понты у тебя. Вы с Мотком бандитов из-за нее постреляли. Герои! Только зачем в «Витязь» совались! Сунулись – получили, так не фига выеживаться!

– Это кто, я выеживаюсь? – свирепо смотрел на Горемыку Фурман.

Но тот уже взбунтовался не на шутку и глаз не опустил.

– Да, ты выеживаешься!

– И ты предлагаешь разбежаться?

– Да, поделить деньги и разбежаться!

– По-братски поделить?

– Да, по-братски!

– Ну, хорошо... – Фурман полез в саквояж, но достал оттуда не деньги, а заряженный пистолет. Горемыка и понять ничего не успел, как ствол ткнулся ему в живот. – Ты не брат мне. И делиться по-братски я с тобой не хочу.

– Э-э... Я пошутил... Ты что, шуток не понимаешь? – задергался Горемыка.

Он готов был идти на попятную, но Фурман больше не хотел его прощать. Надоело с ним цацкаться. Поэтому он быстро нажал на спуск...

Безумными глазами глядя на Фурмана, Горемыка начал оседать. Одной рукой он держался за простреленную печень, другую тянул к своему палачу. Но не дотянулся. Свалился на бок, конвульсивно дернув ногой, и затих.

– Свинье свинячья смерть, – устало, без эмоций проговорил Фурман. И тускло посмотрел на Косого: – Ты тоже свинья.

– Э-э... Да, да! – в паническом ужасе перед расправой закивал тот.

– Свинья?

– Свинья!

– Тогда хрюкай. – Фурман поднял руку и наставил на него ствол «беретты».

– Хр-хр! Хр-хр! – От страха Косой даже опустился на колени и ладони согнул буквой «г», прижав их к груди.

– Какой же ты мне брат после этого?

– Не убивай!

– Что, страшно? А когда Горемыке подвывал, страшно не было? А водку с ним жрал?

– Я... Я не хотел... Это все он! Я ему говорил, не надо, а он – давай, давай!

– Водку жрать будешь?

– Нет!

– Что, никогда?

– Никогда!

– А зачем ты нам такой нужен? – глянув на Мотка, ухмыльнуся Фурман. – Мы тоже любим выпить. По делу. И в меру. И сегодня выпьем. За упокой твоего друга... Или Горемыка тебе не друг?

– Друг!

– Хорошо, что друзей не предаешь. Это очень хорошо. Значит, жить будешь. Или не хочешь?

– Хочу!

– А дела кто делать будет? Я и Моток?

– Ты скажи, что надо...

– Скажу. – Фурман засунул пистолет за пояс и легонько шлепнул Косого ладонью по щеке. – Не налажаешь?

– Нет! – приложив сомкнутые ладони к груди, мотнул головой парень.

Фурман внимательно смотрел на него. Похоже, Косой действительно готов исполнить любой его приказ.

– Поедешь в Москву. Дойдешь до поселка, там возьмешь такси – и в город. Найдешь казино «Витязь», у старшего спросишь про Риту, где она, что с ней. Скажешь, что деньги завтра будут. Если потребуют отдать с процентами, соглашайся. Главное, про Риту узнай. Если ее освободят, сюда привезешь. Если нет, сам приезжай, расскажешь, что да как... Ты меня понял?

– Да.

– До темноты чтобы здесь был!

– Все понял! Все сделаю!

– Горемыку в погреб сбрось.

Моток открыл дощатый люк в сенях, и Косой сбросил туда тело своего друга.

– Как думаешь, он там не убился? – подмигнул Мотку Фурман.

Тот понял его с полуслова.

– Ну, вообще-то, глубоко там, можно и шею сломать. Сейчас посмотрю... – Он спустился в погреб, но тут же вылез обратно. С укором глядя на Косого, сказал: – Точно, шею свернул. Совсем не дышит... Осторожней надо было скидывать.

– Как осторожней? – потрясенно уставился на него бедолага. – Он же мертвый был!

– А ты пульс щупал? – оскалился Фурман.

– Так ясно же!

– Что ясно? Ничего не ясно! Живой он был! А ты ему шею свернул! Ты убил Косого, а не я! Тебе отвечать, если что! На тебя покажем! Все понял?

Косой понял одно – выбора ему не оставили. Если сбежит, будет крайним. А ему это совсем не нужно.

Когда Косой ушел, на душе у Фурмана все же заскребли кошки. Как бы не взяли его в оборот витязевские, как бы не вывел он их к этому дому. Мало ли, вдруг дружки покойного Гены грешат на Фурмана? И если Косому предъявят, он может и сломаться.

Моток полез в сумку, достал оттуда автомат, вставил магазин, но затвор не передернул. Лег на диван, вытянул ноги, а оружие положил рядом.

– Пара часов у нас есть, – зевая, сказал он. – Поспать надо.

– А потом?

– В сарае закроемся. Если Косой хвост за собой приведет, всех оттуда положим...

Коротко и ясно. Фурман улыбнулся. Были у него претензии к Мотку, но, как ни крути, с ним спокойно. И толк в нем есть, и надежность.

– Может, зря я его отпустил? – спросил он.

– Не зря. Нельзя Ритку из виду выпускать. Из-за нее весь этот сыр-бор. Обидно будет, если зря волну поднимали.

– Нравится она тебе?

– Да.

– Она моя!

– Не спорю.

Фурман поджал губы. Это сейчас Моток такой мирный, а что будет, когда Рита здесь появится? Возможно, Моток не станет предъявлять на нее права, но попытается подбить к ней клинья, поставить перед выбором – или он, или Фурман. И еще неизвестно, кого она выберет... Если выберет Мотка, Фурману ничего не останется, как убить обоих. А если они его раньше убьют и уйдут с деньгами?

Может, убить Мотка прямо сейчас? Или лучше подождать, когда вернется Рита? Может, и не надо ей возвращаться? У Фурмана планы, он не оставляет надежду погреть руки на новых налетах. Мечта у него – заработать пару-другую лимонов и рвануть за кордон. Можно и без Риты. С миллионами он и покрасивей девушку найдет. А вот без Мотка ему миллионов не видать. Слишком он ценный кадр, чтобы терять его из-за бабы...

– И не надо со мной спорить. Мне подчиняться надо. И тогда будет у тебя счастье... Там, за окном, дом с красной крышей, наверняка есть чем поживиться.

– Я видел... Иномарка из ворот выезжала. «Фольксваген», кажется, – не открывая глаз, лениво произнес Моток. – Мужик за рулем, в костюме и галстуке. Пухлый, щеки розовые...

– Может, банкир?

– Может, и банкир... Но я бы сначала с Ритой разобрался... – Моток снова зевнул во весь рот и затих.

Фурман лег на кушетку, закрыл глаза. Пару часов надо поспать, а потом в сарай. А то ведь Косой может и братву за собой привести...

Он вдруг увидел, как Косой заходит в дом. С ним – какие-то кряжистые типы в кожаных куртках. Злые взгляды, хищные оскалы, у одного пистолет, у другого помповое ружье, третий передергивает затвор автомата.

Косой тронул его за плечо, и Фурман... проснулся.

Но Косой никуда не исчез, так и остался стоять перед ним.

– Ты чего подкрадываешься? – приходя в себя, спросил Фурман.

– Не подкрадываюсь. Нормально подошел. А у вас тут мертвое царство, – улыбнулся Косой.

– А чего ты лыбишься? Где Рита?

– Нет ее.

– Не отпустили?

Храп в соседней комнате оборвался: или Моток проснулся, или на другой бок перевернулся.

Фурман вспомнил, что Моток спал с автоматом. Значит, Косой мог забрать ствол, пристрелить их обоих и уйти с деньгами. Кейс под кроватью, найти его не проблема. Но Косой не стал никого убивать, значит, с ним еще можно иметь дело.

– Нет ее... Ко мне Родион какой-то вышел. Ну и морда, скажу тебе! Я про Гену спросил, а он только рукой махнул. Нет, говорит, больше Гены, весь вышел. Я сказал, что ты меня прислал, так он даже не понял, кто ты такой. Когда я про Риту сказал, только тогда понял и сказал, что ее забрали.

– Кто?

– Какие-то крутые подъехали и забрали...

– Какие крутые? – из-за спины Косого спросил Моток.

– Ну, не знаю... Этот Родион приказал меня вытолкать...

– Может, Робинзон ее нашел? – озадаченно посмотрел на Фурмана Моток.

– Робинзон? Может, и Робинзон... Он же должен был ее искать. Он ее и нашел...

– Что делать будем?

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю. Ехать за ней смысла нет. Робинзона мы завалить можем, а как Ритку забрать? Да и откуда забирать? Может, она где-то под бетоном уже лежит.

– Да, Робинзон с ней церемониться не станет... Жаль Ритку, классная была девчонка. Только нам о себе сейчас надо думать. Робинзону общак найти надо, а он у нас. Теперь Робинзон нас искать будет.

– Пусть ищет. А как найдет, мы его встретим, – озлобленно похлопал по ствольной коробке свисающего с плеча автомата Моток. – И приголубим!

Рита могла погибнуть, и это сильно его расстроило. Но голова у него соображает. Не дело это – лезть к быку на рога. Наездом на Робинзона Риту не вернуть. Да и жить спокойней без этого «яблока раздора». Никому она не достанется, и это наилучший вариант из всех возможных. Жизнь продолжается, и Фурман еще возьмет свое, с другими, но не здесь, а в том же Питере. Надо поскорей разбомбить соседний дом и убираться в более безопасное место...

Глава 11

Мартын не знал, почему тартарынского авторитета называют Робинзоном, но догадывался, почему он ездил на джипе «Тойота». А что, звучит – Робинзон на «Крузере».

Но на островитянина Робинзон совсем не похож. Не было на нем шапки из козьего меха и штанов из шкуры старого козла. И вместо мушкета у него три мордоворота с волынами. Стволов, правда, не видать, все они под кожаными пиджаками, но у Мартына на это дело наметанный глаз, и он точно знал, что телохранители местного авторитета подкованы по всем правилам бандитской науки.

Встреча их состоялась в местном ресторане. Хоть и провинция это, но заведение стоящее. Стены облицованы декоративным камнем, камины по углам, столы из мореного дуба, такие же грубые на вид, основательные и очень удобные стулья-кресла, кондиционер. Одним словом, обстановка комфортная, но уюта здесь не чувствовалось, в атмосфере сквозила некая враждебность.

– Что ты там хотел насчет Трюфеля сказать? – хриплым голосом спросил Робинзон. Глаза у него влажные, а взгляд сухой, черствый.

– Мне отморозки нужны, которые его убили, – как можно небрежнее пояснил Мартын.

– Какие отморозки? Трюфеля его телка убила.

– Нет, Рита здесь ни при чем.

– Ты ее знаешь?

– Знаю.

– Где она? – встрепенулся Робинзон, и злоба в его взгляде стала еще гуще.

– Не в ней дело... Трюфель в кабаке с Ритой был. Может, в этом кабаке, может, в другом. Пацана он одного обидел. А пацан этот толпу собрал, в дом к нему вломился, Трюфеля завалил, а Риту с собой забрал...

– Не было там никого, – покачал головой Робинзон. – Только Ритка была...

– И общак увела?

– Да, увела... Он что, у тебя?

– Общак твой у отморозков. У Фурмана... И он, и стволы из твоего арсенала. Сам подумай, зачем Рите стволы нужны? Ну, взяла бы одну волыну, а зачем автоматы тянуть? Отморозки твой арсенал сдернули. Фурман, Горемыка, Косой, Моток...

– Не знаю таких.

– Фурман срок отмотал, откинулся. Остальные где-то грузчиками работали...

– Менты дом смотрели, не было там никого, кроме Риты. И ствол нашли, из которого она Трюфеля сделала...

– Да, и там ее «пальчики». Правильно, Фурман свои пальчики стер, а ее – прилепил. Это просто делается, если ты не знаешь. Окно в доме выбито было, ты должен был это заметить.

– Выбито, – кивнул Робинзон. – Но это Трюфель. Он окно выбил, он его и вставил.

– Фанерой закрыл...

– Ты что, был там?

– Где? В доме Трюфеля? Нет, Рита рассказывала...

– Где она?

– Неважно.

– Важно! – зло бросил Робинзон.

– Я тебе еще раз говорю, что Рита здесь ни при чем. Фурмана искать надо. Он в Москве беспредел устроил, я с него за это спросить должен. Он где-то здесь. И ты сам с него за свой общак спросить можешь...

– Ты кто вообще такой?

Мартын приехал в Тартарынь на «седьмом» «БМВ» со всеми наворотами, такая же машина в эскорте, шесть бойцов с ним. Но, похоже, должного впечатления на Робинзона произвести не удалось.

– Мартын я. Знаменский. Рынок у нас в Москве, все дела. Большой рынок. Мы с него имеем.

– Рынок?! – презрительно сощурился Робинзон. – А я целый город держу.

– Ну, честь тебе и хвала. Только наш общак раз в сто больше твоего будет. И это только чистый нал. Есть еще черный. Большой у нас рынок. Репчинский. Ты должен был слышать.

– Не слышал. И чхать я хотел на твою Москву! Я так понимаю, Рита у тебя.

– Рита ни в чем не виновата.

– Да? А как твои отморозки сейф нашли? Ключи от него? Сами они не смогли бы найти...

– Трюфель сказал, – соврал Мартын.

– Трюфель?! Плохо ты Трюфеля знаешь!

– Ну, если он такой секретный, как тогда Рита про общак могла узнать?

– Ну, мало ли... Короче, сюда ее вези. Я с ней лично поговорю. Пусть она мне сама про отморозков расскажет.

– Я не знаю, где она.

– Если боишься сказать правду, лучше молчи, – сощурился Робинзон. – А ей скажи, пусть приезжает. Или пусть ее привезут...

– Я так понял, ты непробиваемый. С тобой по-человечески, а ты как волчина... Нельзя так, – угрожающе глянул на него Мартын.

– Я здесь хозяин, и мне решать, что да как.

– Ты просто не знаешь, с кем имеешь дело. Скучно тебе, поэтому и нарываешься. А зря. Мы – люди очень серьезные. И если ты в Гваделупу лезешь, то можешь конкретно попасть... – Мартын, как ему казалось, говорил очень убедительно, но Робинзон даже ухом не повел.

– Мне нужна Рита. И я ее получу, – с презрительной насмешкой сказал он.

– Ну, попробуй. Попытка не пытка.

Мартын поднялся из-за стола, но Робинзон поднял руку, и зал заполнили его люди. Человек десять, и все с автоматами. И неясно, как отбиваться...

* * *

Лето выдалось жарким, а окна дома выходили на южную сторону; можно было бы задохнуться от духоты, если бы не кондиционер. Но он работал шумно, и это действовало на нервы. А еще Качан подъехал, и Буран.

– Ну, как ты здесь? – спросил Дима.

– Спасибо, хреново, – скривился Гена.

Досталось ему по полной программе – одна пуля чиркнула по голове, другая пробила грудину, третья вышла боком в прямом смысле этого слова. «Скорая» доставила его в больницу, потом подтянулась братва, Качан решил, что там оставаться ему опасно, и вывез сюда, в поселок под Звенигородом, где у него дом, о котором никто не знает.

Каждый день медсестра приходила, уколы делала, бинты меняла.

– Что не так? – скупо улыбнулся он.

– Сестру бы помоложе. И покрасивей, – усмехнулся Гена.

– Нельзя менять, – покачал головой Дима. – Все очень серьезно, а Татьяна Павловна в курсе, что ты жив...

– Не понял. А кто не в курсе?

– Ну, все не в курсе. Почти все... Для всех ты умер, Гена. Тебя больше нет. Умер от ран. И твое тело сейчас находится в морге...

– Вы это серьезно? – разволновался Гена.

– Абсолютно, – кивнул Качан. – Даже бомжа ради тебя не пожалели. Лежит себе в морге, бедный, три пули, и все в лицо. Хрен опознаешь...

– Зачем все это?

– Так будет спокойней. И тебе, и нам...

– Вам будет спокойней. У вас очко играет!

– Это не очко, Гена, это осторожность. Зачем нам проблемы с ворами? Зачем нам проблемы со Спартаком?

– Со Спартаком?

– Ну а кто в тебя стрелял? Помнишь, я говорил, что Ритка неспроста появилась? – спросил Качан. – И за Ростома говорил... Киллеры, которые в тебя стреляли, в Репчино ушли. В поселке скрылись, там Спартак дома для своих строит. Он тебя заказал...

– И что, после этого вы не хотите с ним связываться? – зло сжал кулаки Гена.

– Всему свое время.

– Значит, не хотите. И не надо мне тут про осторожность дуть, это очко у вас играет! – презрительно скривился Витязь.

– Думай как хочешь, – с мрачным видом пожал плечами Качан.

– Но игра началась. И ты не должен ее ломать, – развел руками Буран.

– Какая игра? В прятки?! Я никогда ни от кого не прятался!

– Да угомонись ты, – одернул его Буран. – Не надо гнать волну, и понты перед нами кидать не надо. Не те сейчас времена, что раньше. Нормально нужно жить, без шума. Сейчас другое время: кто шумит, того убивают...

– Слушать тошно, – демонстративно отвернулся от него Гена.

– А ты все равно слушай. Потому что это постанова такая. Хочешь с нами, живи по нашим правилам. Если нет, делай что хочешь, но без нас! – отрезал Качан.

– Я не понял, это что, бунт на корабле? – в замешательстве спросил Гена.

– Это наш корабль. И мы все решаем, как нам плыть. Навары у нас конкретные, мы не жалуемся...

– Лишь бы Придони не жаловался, что вы ему мало платите.

– Придони? – переглянулись Качан и Буран.

– Что такое? – насторожился Гена.

– Был от него человек. Очень серьезный человек, – сказал Качан.

– И что? Вы процент ему слили?

– Ну, небольшой... Так, чисто символически...

– Чем он вас взял?

– Ничем. Просто сейчас расклады такие, что не мы на коне, а другие. Силы у нас не те, чтобы с ворами тягаться. И вообще, так спокойней...

– Понятно. Значит, слились. И кто вы после этого?

– Бизнес у нас, Гена. И давай больше не будем на эту тему, – поморщился Качан.

– Похоронить меня решили?

– Не тебя... Ты живой. И дальше жить будешь.

– Только, чур, не высовываться! – с насмешкой проговорил Буран.

– А если высунусь?

– Брат, мы тебя очень уважаем, – примирительным тоном сказал Качан, – но давай без бузы. Никому это не нужно. Ни тебе, ни нам. Ты здесь пока будешь. Подлечишься, успокоишься...

– А дальше? – Увы, Гена понимал, что без своих пацанов он никто. Во всяком случае, сейчас, когда ни здоровья нет, ни реальной силы. Так что лучше не злить их.

– Когда все уляжется, ксиву тебе оформим, за кордон отправим. Ты же знаешь, у нас кабак в Испании, там рулить будешь...

– А как же Спартак? Он своих псов на меня спустил и должен ответить за это!

– А Мартын? Может, это он тебя уработал?

– И он ответить должен...

– Ответит, – твердо произнес Качан. – И он ответит. И Спартак. Ты с них спросишь. Но не сейчас. Потом, когда волна уляжется. Людей тебе организуем, стволы. Решишь вопрос.

– В натуре, привет с того света, – усмехнулся Буран. – Только никто не должен знать, что это ты с того света вернулся. Проблемы нам не нужны...

– Никто не узнает! – ободренно улыбнулся Гена. – Я их сделаю, и за кордон! Со спокойной совестью.

– Нормально. Так и порешим. А пока сиди здесь и не высовывайся.

– И сестренку мы тебе молоденькую найдем, – повеселел Качан, – Тань Палне на подмогу...

– Да, кстати, тут эти подходили, пацаны, у которых ты Ритку забрал, – вспомнил Буран. – Ну, не сами, чувак от них был. Сказал, что с деньгами пока проблема...

– И что? – всколыхнулся Гена.

– Я объяснил, что Ритки у нас нет... Ни тебя, сказал, ни Ритки...

– А надо было сказать. Может, эти пацаны в Гену стреляли. Может, они те самые киллеры. Надо было на кукан этого чувака... А ты его отпустил, да?

– Они?! В Гену! – пренебрежительно хмыкнул Буран. – Да это гопота левая...

– Гопота или нет, но Рита с ними была, – перебил его Качан.

– И что?

– Она у нас осталась, а потом Мартын появился. Повод создал. Ну, чтобы с Гены спросить...

– Зачем ему такой повод? И почему тогда этот пацан про Риту спрашивал? Если он с Мартыном был, он бы знал, где Рита. А он вообще не в курсах...

– Ну, может, для отвода глаз... – замялся Качан. Похоже, он и сам понял, что его логика запуталась в противоречиях.

– Зачем ему это? – снисходительно усмехнулся Буран. – Если его Мартын нанял, зачем ему к нам было соваться? Чтобы мы ему голову оторвали? Нет, братуха, не катит твой вариант...

– Да все это чешуя, пацаны. – Гена в раздумье потер щетину на щеке. – Неважно, что там за расклады с Риткой и с этим пацанами. Ясно, что Спартак меня заказал, за Ростома спросил. Он за все и ответит...

Витязь осекся, вспомнив недавний разговор с Качаном. Они уже тогда ждали нападения со стороны Спартака. Он уже тогда приговорил и его, и Мартына. А через несколько часов сам нарвался на пули. Так что не стоит сейчас бросаться словами. Нужно молчать и терпеливо ждать, когда придет время расправиться со своим врагом.

* * *

Не жаждал Спартак встречи с Ростомом, но тот сам заявился к нему. Хромой, с палочкой, но все же своим ходом. Причем не один. Два грузина с ним, один молодой, другой не очень, но оба выглядят солидно. Спартак принял их в конференц-зале, как, следуя современной моде, называлась комната для совещаний и переговоров. Только стол здесь накрыли по старинке, без всяких там фуршетов. Русские блюда, кавказские, вино, коньяк, водка – все в изобилии. Кресла мягкие, удобные, сплит-системы работают почти бесшумно, прохладный воздух позволяет на время забыть о жаре за окном.

– Здорово ты нам помог, Спартак, – после всяких условностей и обтекаемых предисловий произнес Ростом.

Сопровождавшие его кавказцы с достоинством кивнули, соглашаясь с ним.

Оказывается, они такие же законные воры, как и сам Ростом. Только что-то не чувствовал Спартак важности момента. Ну, воры и воры, что здесь такого?

– Гена Витязь приказал долго жить. И его друзья осознали свою ошибку. Вот, наш уважаемый Тархан был у них, решил все вопросы.

Молодой вор польщенно улыбнулся. Похоже, он смог сделать то, на чем погорел Джум, и все потому, что не стало беспредельщика Витязя, а его друзья побоялись идти на обострение.

– Но чем я вам помог? – с невинным видом спросил Спартак.

– А с Витязем кто вопрос решил? – ничуть не удивился Ростом.

– Я, конечно, в курсе, что стрéлки на меня показывают. Но я не при делах.

– Ну да, не при делах! – заговорщицки подмигнул ему Ростом. – Никто и не говорит, что ты Гену сделал!

Спартак понял, что переубедить воров будет очень сложно и слов на это уйдет много. А еще в дурацкое положение поставил – и себя, и гостей.

– И не надо говорить.

– Никто и не говорит, дорогой! Но ты нам очень помог, и мы бы хотели тебя за это отблагодарить.

– Нас к тебе сам Придони прислал, – с важным видом сообщил Тархан.

– Все очень серьезно, – кивнул Оман, средних лет мужчина с ястребиным взором и орлиным носом.

– И чего вы хотите?

– Посмотреть на тебя хотим. Кто ты такой, чем живешь, чем дышишь, так сказать. Слухи о тебе ходят хорошие. Все знают, что Спартак – достойный человек. Хотелось бы посмотреть, какой ты в жизни, – охотно пояснил Тархан.

– Зачем вам это?

– Я же говорю, Придони нас послал. Он сказал, что ты достойный человек. Авторитетный. И законы наши уважаешь, и зоны греешь, как положено настоящему вору.

– Но я не вор.

– Не надо воровать, чтобы быть вором. Достаточно быть вором по духу. Честным вором, уважаемым, таким, чтобы люди за тобой шли. А за тобой сила, за тобой люди пойдут... Если ты не вор, мы сделаем тебя вором. Малявы разошлем, спросим о тебе, потом сход соберем, людей послушаем. Ростом скажет за тебя слово, я скажу, и Оман скажет. Мы за тебя подпишемся, и сход объявит тебя вором. Ты дашь клятву, мы зажжем звезды у тебя на плечах. Есть у нас человек, он такие наколки делает! – Тархан сложил пальцы в щепотку и с причмоком поцеловал их.

Спартака утомило его красноречие, и он был рад, когда тот замолчал.

– Какой из меня вор? Я на зоне никогда не был.

– А дисбат? – не унимался Тархан.

– Это не зона... Это еще хуже, – усмехнулся Спартак.

Никогда ему не забыть тех дней, которые он провел в дисциплинарном батальоне. Дней, которые составили три года, а, казалось, тянулись вечность. Жесточайшая дисциплина, бесконечные построения и переклички, строевая подготовка, где ногу нужно было поднимать выше пояса, все только строем или бегом. За малейшую провинность – гауптвахта, камера, которая называлась стойлом, потому что заключенные днем стояли там, как лошади в конюшне. А Спартаку частенько приходилось так стоять...

– Тем более.

– Не знаю. Как-то несерьезно все это, – покачал головой Спартак.

– Хочешь сказать, что мы несерьезные люди? – возмутился Тархан.

– Да нет, с вами-то все как раз понятно. Со мной непонятно. Кто я такой, чтобы в законе быть? Не созрел я для этого.

– Созрел, – с умным видом покачал головой Ростом. – Это я тебе как старый вор говорю. На таких людях, как ты, вся земля держится.

Спартак не знал, как реагировать на похвалу, поэтому обрадовался, когда в комнату вошел Протас и подал ему телефонную трубку.

– Мартын.

Спартак приложил руку к груди, извиняясь перед гостями, и поднес трубку к уху.

Мартын уехал в Тартарынь еще вчера. Сегодня он должен был встретиться с каким-то там Робинзоном, но вдруг пропал. И самого нет, и телефон не отвечает. Спартак даже отправил в этот город двух бойцов, чтобы разведать обстановку.

– Спартак, у меня проблемы, – громко и взволнованно говорил Мартын. – Толпа с волынами навалилась, засада, короче. Эй, ты чего?

После этого возмущенного вопроса Спартак услышал незнакомый голос.

– Ты Спартак?

– Я.

– Хочешь увидеть своего друга живым?

– Хочу.

– Тогда бери Риту и давай в Тартарынь. И чем быстрей, тем лучше. Ресторан «Тартар», там тебя будут ждать.

На этом разговор закончился. Спартак с такой силой сжал трубку, что пластиковый корпус жалобно затрещал.

– Что-то случилось? – участливо спросил Ростом.

– Один момент...

Спартак позвонил Бабаю, в двух словах обрисовал ситуацию и велел ему собирать бригаду. Всех, кого можно, под ружье. За Мартына он должен спросить жестко и беспощадно, других вариантов нет. Про Риту ничего не сказал. Нетрудно догадаться, зачем она нужна Робинзону, и глупо везти ее в Тартарынь. Глупо и преступно, если не сказать, подло.

– Проблема у нас тут, отморозков одних ищем, – объяснил Спартак гостям, положив трубку на стул. – Мартын за ними поехал, а там братва, короче, надо ехать отбивать его...

– Серьезная проблема, – с важным видом кивнул Ростом.

– Ничего, разрулим.

– Кровь никому не нужна.

– Никто не спорит. Но все может быть...

– Был бы ты вором, проблема бы на раз решилась. Ты в законе, бригада у тебя, любой беспредельщик обделается...

Спартак с интересом посмотрел на Ростома. Действительно, с таким грозным титулом он произведет на Робинзона сильное впечатление. И Мартына отобьет, и разбор проведет по понятиям... В конце концов, чем он хуже того же Тархана? Он и старше, и круче, и силы у него побольше. Почему Тархан может быть в законе, а он – нет?

– Мне сейчас проблемы разруливать надо, – покачал он головой. – Пока сход будет, пока все решится... А уже ехать пора...