Текст книги "Подводная одиссея. "Северянка" штурмует океан"
Автор книги: Владимир Ажажа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
СВИДАНИЕ С «ПАЛЛАДОЙ»
Перелистывая Гончарова. – «Дуб очень тверд, а чугун – как сыр».
Я с волнением прикасаюсь к форштевню погибшего корабля и замираю. Это – «Паллада», воспетый Гончаровым легендарный фрегат русского флота, закончивший свой путь на дне уединенной дальневосточной бухты. Разглядываю это дно сквозь стекло маски и вдруг ясно представляю, как тяжело садится на грунт огромный корпус раненного насмерть корабля, затягиваясь облаком потревоженного ила. Чувство пространства и времени мной потеряно. Образы, еще в детстве навеянные увлекательным романом, воплотились в волнующую действительность.
А надо мной в сиреневом мареве угасающего дня, будто стая перелетных птиц, поднимаются с глубины мои спутники. Мерно покачиваются ласты, строго, словно доспехи средневековых рыцарей, выглядит подводное одеяние, султанчики воздушных пузырей вздымаются над головами, а рядом – величественная «Паллада», усыпанная морскими звездами и актиниями. В торжественную встречу настоящего с прошлым врываются мажорные звуки гимна. Эта прекрасная для подводника музыка – ритмичное пение легочного автомата за спиной. Реальное перемешалось со сказочным. Заходящее солнце блеснуло на показавшемся над водой стекле маски, на втором, третьем… Гидронавты всплывают, возвращаясь на землю.
Многие корабли, подобно людям, имеют удивительную биографию. В их ряду стоит и фрегат «Паллада», история плавания которого запечатлена Иваном Александровичем Гончаровым.
Фрегат был спущен на воду в 1832 году и вошел в состав Балтийской эскадры, плававшей под флагом первооткрывателя Антарктиды – адмирала Беллинсгаузена. Первым встал на капитанский мостик «Паллады» молодой лейтенанту в будущем прославленный флотоводец, Павел Степанович Нахимов. На двадцать первом году боевой службы фрегат отправился в свое историческое плавание.
Выйдя из Кронштадта, попадая в жестокие бури, рискуя погибнуть на острых рифах,«Паллада» под парусами прошла Бискайский залив, обогнула мыс Доброй Надежды, пересекла Индийский океан, оставила позади Зондский архипелаг, Сингапур, Гонконг, острова Бонин–Сима, Шанхай, Манилу и пришла в японский порт Нагасаки. В бескрайних водных просторах трех океанов экипаж судна представлял собой как бы «маленькую Россию». Крепкая морская дружба помогла преодолеть все невзгоды и трудности необычного тогда путешествия.
Это был первый русский корабль, принятый в Стране восходящего солнца. На борту фрегата находилось русское посольство во главе с вице–адмиралом Путятиным, которое вело переговоры об открытии японских портов для русских торговых судов, о правах России на остров Сахалин, а также о принятии мер для обеспечения русских морских промыслов. И. А. Гончаров, уже снискавший к тому времени литературную известность, был дипломатическим секретарем посольства.
Разразившаяся Крымская война заставила прервать переговоры и изменила назначение фрегата, вернувшегося к русским берегам, чтобы защитить их от англо–французской эскадры. В мае 1854 года фрегат «Паллада» вошел в Татарский пролив и бросил якорь в заливе Императорская бухта. Вот как описывал И. А. Гончаров этот момент: «Мы входили в широкие ворота гладкого бассейна, обставленного крутыми, точно обрубленными, берегами, поросшими непроницаемым для взгляда мелким лесом – из сосен, берез, пихты, лиственницы. Нас охватил крепкий смоляной запах. Мы прошли большой залив и увидели две другие бухты, направо и налево длинными языками вдающиеся в берега. Вода не шелохнется, воздух покоен, а в море, за мысами, свирепствует ветер… В маленькой бухте, куда мы шли, стояло уже опередившее нас наше судно «Кн. Ментиков», почти у самого берега… Мы стали на якорь».
Шторм возле Кейптауна и ураган в Китайском море значительно потрепали корабль, и «Паллада» нуждалась в большом ремонте. Тщетно старались моряки провести «Палладу» в устье Амура – мешали мели и сильное течение.
К этому времени в Японское море пришел фрегат «Алана» – родная сестра «Паллады». «Палладу» разоружили, т. е. сняли пушки, боеприпасы и передали их на «Диану», туда же перешла и основная часть экипажа. Выли разобраны мачты и верхние строения корабля. А «Паллада», вернее ветхий ее остов, отправилась зимовать в Императорскую бухту, которая стала последним пристанищем корабля. Оставшиеся на фрегате моряки разбили на берегу маленькой бухточки палаточный лагерь, который потом был переоборудован в береговой пост. По сей день эта бухточка называется Постовая.
Две зимы морозы сковывали воду в бухточке, корпус корабля дал течь. И вот в 1856 году последовал приказ затопить фрегат, чтобы не дать неприятелю случая похвастаться захватом русского судна. Прибывший из Владивостока представитель командующего Тихоокеанской эскадрой мичман Разградский взорвал корму судна, и оно покорно легло на грунт.
Что осталось от «Паллады»? Как она покоится в своей морской колыбели? Эти вопросы беспокоили меня с того момента, как я подружился с аквалангом.
Конкретная идея о подводном походе на «Палладу»родилась у меня летом 1962 года в Ленинграде. Во время прогулок по залам Военно–морского музея мой однокашник по военно–морской спецшколе Владимир Тихонович Федотов, зная о моем увлечении подводными исследованиями, посоветовал обратить внимание на «Палладу». Хорошо изучивший наше дальневосточное побережье, Федотов подсказал, откуда лучше всего начинать поиск. Затем началось штудирование Гончарова, изучение заметок и материалов. Я выяснил, что на «Палладе» уже побывали водолазы – в 1888, 1914 и 1936 годах. А в 1940 году было даже принято решение поднять «Палладу» со дна как музейную ценность. И снова война вмешалась в судьбу легендарного корабля. Так и остался он лежать на дне залива, но теперь уже не Императорского, а залива Советская Гавань.
Мысленно я представлял себе облик фрегата. Во всей подготовке это было, пожалуй, самым легким делом, стоило только открыть томик Гончарова: «Я с первого шага на корабль стал осматриваться. И теперь, еще при конце плавания, я помню то тяжелое впечатление, от которого сжалось сердце, когда я в первый раз вглядывался в принадлежности судна, заглянул в трюм, в темные закоулки, как мышиные норки, куда едва доходит бледный луч света через толстое в ладонь стекло. С первого раза невыгодно действует на воображение все, что потом привычному глазу кажется удобством: недостаток света, простора; люки, куда люди как будто проваливаются; пригвожденные к стенам комоды и диваны; привязанные к полу столы и стулья; тяжелые орудия, ядра и картечи, правильными кучами на кранцах, как на подносах, расставленные у орудий; груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных; койки вместо постелей; отсутствие всего лишнего; порядок и стройность вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как в людях, так и в убранстве этого плавучего жилища. Робко ходит в первый раз человек на корабле: каюта ему кажется гробом, а между тем едва ли он безопаснее в многолюдном городе, на шумной улице, чем на крепком парусном судне, в океане…
Странно, однако ж, устроен человек: хочется на берег, а жаль покидать и фрегат! Но если б вы знали, что это за изящное, за благородное судно, что за люди на нем, так не удивились, что я скрепя сердце покидаю «Палладу»!»
Запомнилась модель «Паллады», искусно изготовленная судовым фельдшером и переданная его женой в дальневосточный краеведческий музей имени Арсеньева во Владивостоке, а также картина Кузнецова, изображающая белокрылый фрегат, стремительно рассекающий волны. Железные суда уничтожаются морской водой за какие‑нибудь полвека, а деревянный корпус «Паллады» должен был сохраниться хорошо. Во всяком случае, мне очень хотелось этого.
И вот, очутившись на Дальнем Востоке через сто семь лет после гибели «Паллады», мы, сотрудники группы подводных исследований Союзморниипроекта, решили нанести визит знаменитому фрегату.
Наша группа обследовала подводную часть гидротехнических причальных сооружений в порту Ванино. Работа подходила к концу, и в одно из воскресений было решено идти на «Палладу».
Стояло солнечное августовское утро. Катер дрожал на синих волнах. Казалось, общее возбуждение передалось и ему. Несколько чаек следовало за нами. На крутом заросшем деревьями берегу бухточки Постовой возвышается чугунный крест. Это братская могила моряков и казаков, служивших на береговом посту. Тех, кто вдали от родных мест погиб от цинги, холода и лишений. Прежде чем спуститься под воду на поиск «Паллады», мы пришли к этой могиле. У подножия чугунного креста чьи‑то заботливые руки положили лесные цветы. Шелестят лиственницы, внизу голубеет залив. И только отдаленный гул порта нарушает здесь тишину и покой.
Постепенно вокруг нас собрались матросы со стоявших неподалеку кораблей в нарядной по случаю воскресенья форме. Обветренные, суровые лица, спокойные, внимательные глаза На всем лежала печать какой‑то особой торжественности. Казалось, что происходит незримая передача эстафеты из прошлого века в настоящий.
Ну а теперь к «Палладе» – основной цели нашей воскресной экспедиции.
На побережье Татарского пролива встречаются осьминоги. И хотя они на малых глубинах близ берега не достигают опасных размеров, на Востоке у них плохая репутация. Мы знали по литературе, что если водолаз настойчиво беспокоит осьминога, то последний стремится уплыть или закамуфлироваться, т. е. принять защитную окраску под цвет местности. Однако предосторожность не мешала, и перед погружением подводные ружья и ножи были приведены в боевую готовность.
Проверены и подводные фонари. Несмотря на хорошую прозрачность воды, солнечные лучи не проникают глубоко, а возможно, придется забираться внутрь корпуса корабля и фотографировать. А для этого берем под воду заключенный в герметичный бокс «Старт» и лампу–вспышку.
Зачастую морские рассказы о погибших кораблях, сдобренные значительной порцией фантазии, способны поразить ужасом воображение слушателей. Что же ждало нас?
Один за другим глубинные разведчики поднимают руку: «Готов к погружению!» Нас семеро – снова счастливое число. Вот она, заветная минута! Спускаемся в темную воду. В первой группе – четверо. Ясный свет сменяется сумерками. Идем от берега к середине бухты. Глубина десять, пятнадцать, двадцать… Давлением воды гидрокомбинезон сжимает все сильнее и сильнее, постепенно сдавливая железными объятиями.
Поиск продолжался недолго.
Примерно в ста метрах от берега на глубине 25 метров перед нами вырос утес. Подплыв ближе, мы увидели, что это носовая часть «Паллады», утратившей свой гордый вид. Фрегат лежал на боку кормой к берегу, чуть зарывшись левым бортом в песок. Простирающийся на высоту около десяти метров правый борт был вверху обломан. Когда‑то выдававшийся вперед бушприт и украшающая нос резная фигура отсутствовали. Убеждаемся, что внутрь корпуса проникнуть нам не удастся: палуба сильно разрушена, иллюминаторы слишком малы.
Исследуем корабль снаружи. Все металлические части, особенно чугунные и стальные, изъедены соленой морской водой. Устоял перед ней лишь дубовый корпус корабля, только кое–где тронутый древоточцами. Вспомнился отчет водолазов, погружавшихся здесь в 1914 году: «Дуб очень тверд, а чугун – как сыр».
Хорошо сохранилось якорное отверстие – клюз и носовые полупортики, сквозь которые когда‑то грозно проглядывали орудийные стволы. Белые актинии и красные морские звезды оживляют мрачную картину. На незваных гостей недобро и пучеглазо смотрят забившиеся в щели гигантские крабы.
Сразу поразили размеры корабля, мощь и добротность этого деревянного сооружения, не охватываемого одним взглядом. Левая сторона носа фрегата, не в пример правой, разрушена. По одиноко торчащим толстым ребрам – шпангоутам трудно полностью воссоздать облик отличавшегося изящными и стройными обводами быстроходного корабля.
Плывем к корме. Вдруг перед нами молнией сверкнул гарпун. Это Володя Чернышев не удержавшись, точно выстрелил в крупного ощетинившегося колючими плавниками бычка, сидевшего на обломке шпангоута
Средняя часть «Паллады», шириной 14 метров, где когда‑то размещалось 54 орудия и на палубе в жаркие дни обедали четыреста матросов, за истекший век разворочена якорями многих судов, почти целиком ушла в ил, и малейшее прикосновение к деревянным останкам поднимает облака мути. Поневоле вспоминается описанный Гончаровым момент перехода «Паллады» через экватор, поневоле.., потому что сейчас вокруг фрегата вода имеет температуру порядка пяти–шести градусов, и холод начинает проникать под гидрокомбинезон, сводит руки.
В руках нашего неуемного конструктора хитроумной подводной фотоаппаратуры Александра Рогова вспыхивает лампа–вспышка – сегодняшняя «Паллада» должна быть увековечена на фотографиях.
Кормовая часть корабля, лежащая ближе к берегу, изрядно повреждена морскими древоточцами и представляет собой отдельные зубцы, торчащие из грунта.
Убеждаемся, что подъем корабля невозможен – время сделало свою черную работу. Выдираем лист полуистлевшей медной обшивки, которой была обита вся подводная часть корпуса для защиты от древоточцев, разыскиваем несколько медных гвоздей и, наконец, с большими усилиями поднимаем наверх хорошо сохранившийся кусок почерневшего дубового шпангоута.
Последний раз проплываем над кораблем, который в суровых испытаниях всегда был кусочком русской земли и гордо пронес свой флаг от Балтики до Тихого океана.
Воздушные манометры неумолимо командуют:
«Воздух на исходе. Всплывать!»
И мы, словно перевернув последнюю страницу книги Гончарова, идем наверх.
Прощай, «Паллада»!
Прошлое – это будущее, с которым мы разминулись в пути.
ЧАСТЬ 3 – ПОД ЗНАМЕНЕМ «СЕВЕРЯНКИ»
НЕКОТОРЫЕ РЕЗЮМЕ
1. Статья из готовящегося к изданию тома на букву «С» Большой российской энциклопедии
«СЕВЕРЯНКА» – первая в мире научно–исследовательская подводная лодка. Переоборудована по постановлению Совета Министров СССР от 20 апреля 1957 года «для научных и других целей» из торпедной, дизель–аккумуляторной, двухкорпусной средней ПЛ 613 проекта. Построена и впоследствии реконструирована на заводе «Красное Сормово», спущена на воду 5 октября 1952 года (заводской № 304), вступила в строй кораблей Краснознаменного Северного флота (КСФ) 30 декабря 1953 года (бортовой № «С-148»), с декабря 1958 года под именем «Северянка» по декабрь 1960 год совершила шесть экспедиционных рейсов в моря Европейского Севера, с 1961 по 1963 год проходила средний ремонт, в 1963—1965 годах провела еще четыре экспедиции, после чего использовалась на КСФ как подводное зарядовое и учебно–тренировочное судно. Всего было построено 215 единиц этой серии (по зарубежной классификации – «Виски»). Глубина погружения предельная – 200 м., водоизмещение надводное – 1080 т., подводное – 1350 т., длина – 76 м., ширина 6,3 м., осадка – 4,6 м., скорость надводного хода – 18 узлов, дальность плавания экономической скоростью (8 уз.) – 13 000 миль. Подводная скорость 13 уз. в течение часа, дальность плавания под водой экономической скоростью (2 уз.) – 360 миль. Автономность – 30 суток, непрерывное время пребывания под водой – 200 часов.
Особенности: система для работы дизеля в перископном положении, портативная система долговременной регенерации воздуха, стабилизатор глубины погружения на ходу и без хода, бесшумная общесудовая система гидравлики, прочный корпус из легированной стали. Экипаж (без научной группы) – 52 человека.
Проект технического задания для ЦКБ-18 на переоборудование боевой ПЛ в научно–исследовательскую и концепцию ее применения разработал зав. лабораторией технических средств подводных исследований Всесоюзного НИИ морского рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО), бывший офицер–подводник В. Г. Ажажа (ныне академик РАЕН, профессор), осуществлявший технический надзор за реконструкцией и возглавивший первый экспедиционный рейс «Северянки» в Сев. Атлантику.
Демонтаж торпедного вооружения и спальных мест и установка исследовательской аппаратуры превратили носовой отсек в научную лабораторию. Смонтированы три иллюминатора (два по бортам, один на подволоке) с турелями для кино– и фотооборудования и креслами для наблю–дателей; система ближнего и дальнего наружного освещения; два рыбопоисковых эхолота НЭЛ-5р с самописцами и электронными отметчиками, вибраторы одного из них ориентированы вверх; автоматический термосолемер системы ВНИРО; электротермометр системы МВМУ-4; модификация подводного телевизора типа 3/80 Института океанологии АН СССР с автономным светильником для наблюдения прямо по курсу; измерители радиоактивности; устройство для взятия проб грунта с наружной грунтовой трубкой системы ГОИН-3 и внутренним блоком управления; дистанционный измеритель подводных течений; устройство для попутного залавливания рыбы; подводный фотоавтомат с программным устройством; выносной светильник на откидывающейся стреле и т. д. Кроме того, использовалось штатное навигационное и гидроакустическое (гидролокатор «Тамир-5Л» и шумопеленгатор «Феникс») оборудование подводной лодки. Оптимальная численность научной группы – шесть специалистов (двухсменная вахта по три наблюдателя) различных направлений: морские геологи, гидрологи, гидрооптики, гидроакустики, гидробиологи, ихтиологи, инженеры в области промышленного рыболовства, морской и подводной техники. Всего в рейсах участвовало сорок пять научных работников Всесоюзною НИИ рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО) и его Полярного филиала (ПИНРО), Института океанологии АН СССР, Центрального НИИ им. А. Н. Крылова и Ленинградского кораблестроительного института. Экспедиции возглавляли В. Г. Ажажа, М. П. Аронов, В. П. Зайцев, О. Н. Киселев, В. А. Матусевич, М. И. Рыженко, О. А. Соколов, В. Н. Честной. Командовал «Северянкой» капитан 2–го ранга В. П. Шаповалов.
Выполняя независимо от состояния моря комплексные исследования биологической продуктивности Северной Атлантики от Фарерских островов до острова Шпицберген и Баренцева моря, подлодка совершила 140 длительных
погружений и покладок на грунт, провела в океане восемь месяцев, пройдя 15 тыс. миль, взаимодействовала с научно–исследовательскими и промысловыми судами, подныривала под разноглубинный трал. Наиболее значительными научными результатами являются данные геоморфологических наблюдений в Баренцевом море о характерной микрокомплексности осадочного покрова; сведения о сезонных и региональных изменениях оптических характеристик вод; результаты гидробиологических наблюдений за распределением ихтиофауны. Совершено океанографическое открытие, а именно – зоогеографический феномен пассивной (путем переноса течением) миграции скоплений зимующей атлантическо–скандинавской сельди из района Фарерских островов к Норвежскому побережью.
Плавания «Северянки» инициировали в 60–х годах прошлого века создание ряда специализированных подводных аппаратов мирного назначения в нашей стране и за рубежом.
Кроме того, что СССР получил приоритет в новом направлении изучения океана, переоборудование боевой подлодки для целей науки в разгар холодной войны продемонстрировало, как при наличии доброй воли грозное оружие войны может служить мирным целям.
2. Десять экспедиций «Северянки»
В первой экспедиции (1958 г., побережье Мурмана) были опробованы все механизмы и научная аппаратура НИПЛ после переоборудования. Определялась концентрация макропланктона по глубинам в разное время суток. При посадках на грунт измеряли скорость придонных течений в Мотовском заливе, определяли характер грунта и его несоответствие с обозначением на карте. Эхолот, работающий вверх, использовался для определения и фиксации характеристик поверхностного волнения. Измерялись физико–химические, оптические характеристики и радиоактивность воды. Опробовалось устройство для взятия проб грунта, отрабатывалась методика наблюдений в иллюминатор и использования систем подводного освещения, а также несения непрерывной научной вахты и взаимодействия научной группы с экипажем.
Вторая экспедиция (декабрь 1958 г. – январь 1959 г., Северная Атлантика) главной целью ставила визуальные наблюдения за зимними концентрациями атлантическо–скандинавской сельди к северу и северо–востоку от Фарерских островов в районе ее промысла дрифтерными сетями и разноглубинным тралом.
Во время штормовой погоды на поверхности «Северянка», уйдя на глубину, предоставила исследователям идеальные условия для проведения визуальных и гидроакустических наблюдений. Была установлена чрезвычайная пассивность зимующей сельди в ночное время, сменяющаяся отрицательной реакцией на свет при наступлении сумерек. В сумерки совершалась су-
точная вертикальная миграция сельди. Впервые были получены качественные показатели, характеризующие степень подвижности и пассивности сельди. Одновременные наблюдения через иллюминаторы и с помощью эхолотов позволили подойти к решению проблемы количественной оценки скопления рыбы с помощью гидроакустических приборов. С помощью шумопеленгатора были записаны звуки, издаваемые скоплением сельди, и установлена возможность поиска сельди методом шумопеленгования. Данные рейса показали, что промысловые концентрации рассредоточенной сельди в наблюдавшихся условиях попадают в дрифтерные сети только в период повышения ее активности в связи с вечерней и утренней вертикальной миграциями. Полученные результаты позволили сделать ряд выводов и выдвинуть гипотезы. Выявлен зоогеографический феномен пассивной (по течению) миграции зимующей сельди от Фарерских островов к Норвегии, оцененный Н. Н. Зубовым как океанографическое открытие.
Третья экспедиция (апрель 1959 г., Баренцево море) позволила надежно отработать методику наблюдения из подводной лодки за движущимся разноглубинным тралом и провести киносъемку трала. Методика эта проста, доступна, ее содержание и схемы приведены в нескольких работах. Наблюдения за тралом продолжались несколько дней, в шестом рейсе они были повторены О. А. Соколовым по этой же методике и опять с применением киносъемки. Поэтому неправ М. П. Аронов, утверждая, что наблюдения за тралом явились случайной удачей, делая поспешный вывод о непригодности больших НИПЛ для этой цели. Представляется, что незначительные по сравнению с первыми рейсами результаты, полученные коллективом М. П. Аронова в последних экспедициях «Северянки», следует объяснять не возможностями этой подводной лодки, богатый потенциал которой был раскрыт еще не до конца, а недостаточным умением использовать эти возможности.
Вкратце методика наблюдения за тралом заключалась в следующем. После спуска трала «Северянка», следуя под перископом, должна была пристроиться в кильватер траулеру, идущему постоянным курсом и скоростью. Затем лодка погружалась на несколько метров ниже глубины хода нижней подборы и, приведя с помощью шумопеленгатора шум винтов траулера на нулевой курсовой угол, догоняла трал, пока он не был замечен в верхнем иллюминаторе. После этого лодка удерживалась под тралом, уравнивая свою скорость со скоростью траулера. При необходимости «Северянка» маневрировала, подходя к траловым доскам, устью, кутку. Результаты наблюдений говорят о хороших маневренных качествах «Северянки». Поскольку траулер и лодка подвергались непрерывному воздействию различных по направлению и величине переменных сил (на поверхности – ветер, поверхностное ветровое и приливо–отливное течение, на глубине – течение), система «траулер—трал—подлодка» не могла быть приведена в динамическое равновесие. Наблюдающему в верхний иллюминатор постоянно приходилось корректировать курс и скорость, удерживая трал в поле зрения. Нужно сказать, что характеристики лодки, в частности наличие гироскопического компаса и мощной аккумуляторной батареи, а также слаженность экипажа, позволяли выполнять эти маневры длительно и четко.
Успешному наблюдению за тралом способствовала и высокая естественная (полярный день) освещенность в это время года (в солнечный полдень на глубине 100 м. у бортовых иллюминаторов можно было читать газету).
В этом же рейсе производились неоднократные посадки на грунт для наблюдения за донными рыбами. Обнаружено, что после оседания взвеси, вызванной прикосновением НИПЛ к грунту, под ее корпус стремились камбалы и крабы, по–видимому, прячась от света, проникающего сквозь толщу воды. Производились гидроакустические наблюдения, в том числе сравнительное определение количественных характеристик зон чувствительности рыбопоисковых эхолотов с самопишущим и электронным индикаторами.
Четвертой экспедицией (июль 1959 г., Северная Атлантика) в районах сельдяного промысла наблюдалось вертикальное распределение планктона в период цветения. Непосредственные наблюдения из НИПЛ позволили определить тонкую структуру скоплений, чего нельзя было сделать с помощью планктонных сетей, процеживающих значительный по глубине слой воды. Собран большой материал о влиянии планктона на подводную освещенность. Определена подводная дальность видимости для периода цветения вод в различных районах Северной Атлантики. Отработана методика маневрирования подводной лодки под дрифтерными сетями. Установлено, что планктон влияет на работу рыбопоисковой гидроакустической аппаратуры. Скопления некоторых форм планктона в совокупности с особым характером температуры на глубине создают условия для отражения ультразвуковых волн, при этом показания эхолотов и гидролокаторов очень сходны с показаниями, обусловленными наличием сельди. Таким образом был объяснен факт отсутствия уловов при «хороших» показаниях.
Пятая экспедиция (апрель 1960 г., Баренцево море) проходила в то время, когда на «Северянке» была установлена дополнительная аппаратура: комплекс приборов для измерения глубинных течений электромагнитным способом, измеритель придонных течений, улучшенный вариант электронного измерителя солености и температуры, фотометр. Над верхним иллюминатором был смонтирован щит с зеркалом, наклоненный под углом 45° к горизонтальной плоскости, а над иллюминатором правого борта смонтирована откидывающаяся стрела с выносным светильником.
Изучалась реакция на свет рачков–черноглазок, показавшая, что она может быть положена в основу разработки простых и эффектных способов их лова. Добыча этого вида планктона может оказаться перспективной, так как запасы его в океане огромны. Проводились наблюдения за треской и пикшей, в том числе изучалось поведение этих рыб в освещенной зоне. Наблюдения сопровождались киносъемкой.
Отмечена хорошая работа приборов для измерения течений, температуры и солености. Электронный дистанционный термометр позволил быстро и с хорошей точностью получать информацию о среде. Измерена скорость течений в различных слоях воды, в том числе у грунта, что помогло объяснить некоторые геологические явления. Визуальное обозрение донных осадков показало, что не только у берегов, но и в открытом море осадочный покров не является однородным и может существенно меняться на весьма незначительных расстояниях. Песок, илистый песок и другие более тонкие отложения чередуются со скоплениями ракушек, гравия, гальки, изредка валунов. Участки с однообразным грунтом в районах плавания встречались редко и были нехарактерны. Интересен факт, что камни–галька, валуны, обломки не занесены илом, а выступают над дном. Это говорит о том, что существует вынос или вымывание оседающих органических остатков. Как показали измерения, скорость течений относительно высока (15—20 см/сек).
Визуальные наблюдения за некоторыми планктонными организмами показали, что в большинстве случаев они не были равномерно распределены в толще воды, а встречались в виде облакообразных скоплений различной величины и плотности.
Собран материал об ослаблении подводной освещенности с глубиной, а также произведена оценка дальности видимости в воде на многих глубинах, которая в разных слоях воды оказалась различной.
Шестая экспедиция (декабрь 1960 г., Северная Атлантика). Основные задачи рейса – изучить поведение атлантических сельдей и распределение планктона, получить данные о свойствах среды, работе разноглубинного трала и видимости окрашенных сетей под водой. Дополнительно к имевшейся бортовой системе подводного освещения было установлено восемь светильников с зеркальными лампами накаливания,
так как большую часть наблюдений предполагалось проводить в темное время суток.
Рыбу наблюдали почти при каждом погружении. Сельди держались в виде отдельных разрозненных косяков. Большей частью это были скопления пассивных сельдей, слабо реагировавших на приближение лодки и включение искусственного освещения. Изредка попадались экземпляры сельди, находящиеся в вертикальном или перевернутом положении. Однако встретившиеся позже большие плотные косяки сельди вели себя иначе. Используя показания гидролокатора и эхолотов, «Северянка» ныряла в косяк, а затем включала свет. Вначале сельдь бросалась на лодку, ударяясь о корпус, а через 30—90 сек. рассеивалась. По–видимому, внезапное включение света вызывало состояние шока у рыб, оказавшихся в освещенной зоне. Стремительно рассеиваясь, они уплотняли часть косяка вблизи подводной лодки. После разрядки уплотнения сельди, замечая свет, уходили в сторону. При этом эхолоты регистрировали отсутствие рыбы на протяжении всего пути с включенными прожекторами. Безусловно, это объяснение нуждается в дополнительной проверке, но отрицательный характер отношения сельди к искусственному свету очевиден, хотя ее реакцию на движущийся источник света можно использовать в практических целях, например для создания искусственных концентраций сельди.
Во время визуального контроля в бортовые иллюминаторы с включенными светильниками проводился лов планктона сетью, которая прикреплялась к корпусу НИПЛ и залавливала его при движении. Эта работа выполнялась в темное время суток. Днем планктон почти не встречался, вероятно, в связи с его миграцией в светлое время суток на глубину.
Неожиданной оказалась большая неравномерность в распределении рачков–черноглазок и по горизонтали и по вертикали.
Наблюдалось много светящегося планктона. Подавляющая его часть представляла собой отмершие организмы, невидимые в лучах света, но люминесцирующие в темноте под действием бактерий. Подтвердилось, что с НИПЛ можно хорошо наблюдать за макрозоопланктоном: рачками–черноглазками, сальпами, гребневиками и т. д. При этом можно непосредственно получать количественные характеристики их горизонтального и вертикального распределения.
Гидрооптические наблюдения сводились к измерению подводной освещенности в различных районах Норвежского моря, оценке дальности видимости под водой и определению яркости фона водной среды. Абсолютное значение прозрачности вод в ряде районов оказалось на порядок выше, чем в весенне–летний период в этих же районах, что создавало благоприятные условия для подводных наблюдений.
