Текст книги "Буддийское сердце"
Автор книги: Владимир Власов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Когда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,
Народом правил и его всем миром почитали,
То Бодхисаттва дятлом в мире вновь, лесным, родился,
Его Кхадированьем – «Лесным Жителем» назвали.
За то, что он в лесу больших акаций поселился,
И охранял их от вредителей и насекомых,
В лесах там дятел жил один, с которым подружился.
Он выделял его среди других своих знакомых.
Они встречались каждый день, и обо всём болтали,
Друг любопытен был, источником вестей всех, новых,
Кандагалакой – «Шеей луковой» его назвали,
Любил он есть червей лишь на деревьях всех, фруктовых.
Кандагалака раз во время друга посещенья
Сел на акацию, где Бодхисатва находился,
Решил извлечь червя тот из дыры на угощенье,
И древесину, твёрдую, долбя клювом, трудился.
Он вынул червяка, на пробу другу предлагая,
Тот съел его, будто пирожным вкусным насладился,
А тот искал других червей, долбить всё продолжая,
Подумал гость с высокомерьем: «Он как я родился,
Таким же дятлом, что он может, то и я умею,
Зачем червями мне, как его милостей, питаться,
Ведь я могу и сам сейчас добыть их постараться,
Неужто угоститься сам я этим всем не смею»?
И он ему сказал: «Друг дорогой, не напрягайся,
Я сам могу долбить акацию, корм добывая».
Ответил тот: «Акация крепка, ты не старайся
Долбить её, так как ведь древесина здесь другая,
Не то, что на твоих фруктовых, у тебя, деревьях,
Сломать себе здесь можно клюв, привычки не имея,
Ты – гость мой, не трудись, а то останешься без перьев,
Тебя я угощу, так как долбить её умею».
Услышав слова эти, гость, по правде, оскорбился,
Подумав: «Вижу, о себе высокого он мненья.
Совсем забыл, что тоже я-то дятлом ведь родился,
И также, как и он, долблю деревья от рожденья».
Не слушая его, он за работу тут же взялся,
Долбить акацию стал клювом, и во всю стараться,
Но от работы той его клюв на двое сломался,
Упал на землю дятел, не смог на стволе держаться.
Запел он из последних сил: «Но как это случилось?
И что за дерево из листьев и шипов такое?!
Что от удара лишь моё достоинство разбилось,
А с ним и жизнь, лишив меня здоровья и покоя».
Запел тут Бодхисаттва: «Жаль, что с жизнью ты расстался.
Уж лучше б ты всегда на своём поприще трудился,
Привык ты в жизни к мягкому, за жёсткое вдруг взялся».
Кандагалака дятел глупо жизни так лишился.
25. История о навозном червеСтран Анги и Магадхи жители давно имели
Один обычай, когда границу пересекали:
В гостинице, стоявшей на границе, ночевали,
И утром путь свой продолжали дальше, встав с постели.
Перед отъездом ели мясо, рыбу с овощами,
Вино, отличное, попив, свою нужду справляли.
Лишь после этого свои повозки запрягали,
Устраивались в них и дальше ехали с друзьями.
Однажды червь, навозный, в куче испражнений живший,
Унюхал вонь, смердящую, что с места исходила
С ним рядом, он же был под куражом, вина испивши,
Что гость один пролил, когда повозка уходила.
Он нюхал эту вонь, на кучу кала поднимаясь,
Увидел рядом кем-то справленное испражненье,
Оно ещё парило, его вызвав раздраженье.
Он в бешенство пришёл весь, ещё больше распаляясь,
И закричал: «Какой позор, что на земле творится?!
Меня уже никто за личность в мире не считает,
Себе такое рядом с моим домом позволяет,
Хотел б я с наглецом, таким, на месте здесь сразиться»!
А в это время в рощу, тихую, слон удалялся,
Услышав сзади слова резкие, оборотился,
Навозный червь, его увидев, больше распалялся,
Стал говорить стихами (он настолько расхрабрился):
«Герой в противоборстве может только проявиться,
В борьбе серьёзной. Слон, на бой тебя я вызываю!
Ты убегаешь от меня, боясь со мной сразиться?
Тебя я за нахальство и за трусость презираю!
Пусть Анга и Магадха видят, кем ты оказался.
Нахала, подлеца и труса я у дома встретил».
Услышав слова эти червяка, слон не сдержался,
И подойдя к нему с большой иронией ответил:
– «Услышал я, что ты о чём-то начал возмущаться?
Убью я не клыками, хоботом или ногами,
К тебе не прикоснусь даже – что может быть меж нами?
Но я убью, дерьмо должно только с дерьмом смешаться».
Присел над ним он, опростался, звук издав протяжный,
На голову червя обрушился каскад, зловонный,
Что стало дальше с червяком – это уже не важно!
Отправился слон к тихой роще, удовлетворённый.
26. История об одной перепёлкеКогда в Бенаресе царь Брахмадатта находился
И помогал в стране своей, всем сирым и несчастным,
То Бодхисаттва в образе слона опять родился.
Когда же вырос он, то стал огромным и прекрасным.
Он вожаком был стада, за собой всех увлекая
Слонов количеством восемь десятков тысяч с лишнем,
Которые паслись в лесах предгорья Гималаев,
Деревьев было много где: слив, яблонь, груш и вишен.
В гнезде сидела перепёлка возле троп, слоновьих,
На яйцах и птенцов высиживала в это время,
Когда же вывелись птенцы, легло на неё бремя,
Родительское, чтоб спасти ей выводок сыновий.
Птенцы были малы, летать покуда не умели,
Слоны могли их раздавить, по пастбищу гуляя,
Решила перепёлка, своих деток защищая,
Просить о помощи вождя слонов об этом деле.
Когда же Бодхисаттва просьбу матери услышал,
Сказал, что защитит птенцов, никто их не обидит,
Но есть один слон-одиночка, если он увидит
Их под ногами, то раздавит, он из стада вышел.
На радостях та сразу Одиночку разыскала,
Который мимо проходил гнезда, не разбирая
Пути, ему о детках перепёлка рассказала,
Что мимо он пройдёт, их не обидит, ожидая.
Но Одиночка-слон, услышав щебет, возмутился,
Сказав: «Ты – наглая! Твоих птенцов я уничтожу,
Ты слабая, а я – силач, таким я и родился,
Как слабая всесильного просить о чём-то может» ?!
Он на птенцов ногою наступил, и те скончались,
От вида той жестокости мать горе охватило.
Так перепёлка плакала о них семь дней, печалясь,
Потом подумала и отомстить за них решила,
Сказав: «Но ничего! Тебе, слон, радоваться рано!
Пока ещё не знаешь ты о материнской мести,
Ты в силу веришь, а не в разум, я тебя достану,
Ещё столкнёмся на дорожке, узенькой, мы вместе».
И после этой встречи нанесла визит вороне,
А та услышала о горе матери, всё знала.
– «Я для тебя всё сделаю, что хочешь, – ей сказала, -
Простить нельзя такое, даже королю в короне».
Та попросила выклевать глаза слону в полёте.
Ворона перепёлке сделать это обещала,
Когда слон по лесу шёл, то не думал о налёте,
Ворона, ослепив слона, своё слово сдержала.
А куропатка встретилась тогда же с мухой, чёрной,
Прося её отложить яйца у слона в глазницах,
Та согласилась это сделать, и была проворной,
Так как душой сочувствовала горю птицы.
После чего она к лягушкам с просьбой обратилась,
И попросила их на гору, квакая, взобраться,
Чтобы слепой слон по их зову смог туда подняться,
И там бы их ватага у обрыва затаилась.
Лягушки поняли её план и помочь решили,
Та как узнали о жестокости слона с птенцами,
Когда взбешённый болью слон, слепой, страдал глазами,
Лягушки его кваканьем на гору заманили.
Решил попить слон, подошёл к обрыву и сорвался
Вниз в бездну и о камни, острые, насмерть разбился
У скал подножия горы, и там лежать остался.
Так куропатки мести план с врагом осуществился.
27. История о камне порицанияКогда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,
Своим народом управлял, был одарён и ярок,
То Бодхисаттва в мире обезьяной вновь родился,
Его нашёл в лесу лесник, послал царю в подарок.
Жил долго во дворце он, за порядком наблюдая
Придворных, на мораль людскую обращал вниманье,
При этом истинную добродетель сохраняя,
О людях виденное всё дало ему познанье.
Имел царь добрый нрав, его повадки забавляли
Потешной обезьяны, но имел он состраданье,
Решив, что жизнь в неволе есть для зверя испытанье,
И приказал, чтоб её в лес обратно отослали.
Так Бодхисаттва к стаду обезьян и возвратился,
С прибытием они на камне все, большом, собрались,
И стали его спрашивать о том, где находился,
И что он думает, от них чем люди отличались.
Сказал им Бодхисаттва: «Жил я во дворце, огромном,
Среди придворных и людей, за ними наблюдая,
Царь дал свободу мне, довольный поведеньем, скромным,
Средь всех их был один он, совершенством обладая».
– «Скажи, от нас людей отличие в чём, там живущих»? –
Его спросили обезьяны, и он им ответил:
– «Они от нас отличны всем, в вопросах всех, насущных,
И разницу от нас в них всех я с первых дней приметил.
Все люди, малые, большие, бедны иль богаты,
Брахманы или воины твердят одно и то же:
«Моё – то, моё – это» Цель их – серебро и злато,
Богатство, как и власть, – им жизни их даже дороже.
Поэтому жизнь их непостоянна от рожденья.
Так как по жизни их ведёт только слепая глупость.
Они лишь думают о власти в средстве умноженья.
И даже всю свою духовность превращают в тупость».
И Бодхисаттва им пропел стихи, как назиданье:
– «Мне злато помогает одолеть любую сложность,
Его коплю я, входя в благостное состоянье,
Оно мне придаёт вес – быть властителем возможность»! -
Об этом только думают все люди повсеместно,
И только к этому их души, глупые, стремятся,
У них нет времени, чтоб делом истинным заняться,
Из-за чего им правда истинная неизвестна.
Два человека в их домах обычно обитают.
Один – без бороды, и косы, длинные имеет,
Грудь пышную, её и уши златом украшает,
Нося, их мучается, украшенья снять не смеет».
Слова услышав эти, обезьяны закричали:
– «Довольно! Не хотим в их жизни больше разбираться,
Всё то, о чём поведал, – не должно в жизни случаться»!
При этом обезьяны свои уши затыкали.
И это место встречи они тут же покидали.
– «О людях мы узнали лишь плохое», – говорили,
Они на этот камень больше уж не приходили,
С тех пор то место «Камнем порицания» назвали.
28. История о зубастом шакалеКогда в Бенарисе царь Брахмадатта находился,
Народом правил добрыми делами занимаясь,
То Бодхисаттва вновь в людском обличие родился,
И при дворе жрецом служил, советником являясь.
Он был сведущ в трёх Ведах, восемнадцати искусствах,
Владел в одной из медитаций заговором чистым,
Что помогал всем миром управлять одним лишь чувством.
Энергии потоком вещи изменять, лучистым.
Однажды он подумал: «Чистый заговор я прочитаю,
Чтоб укрепились знанья, место мне необходимо
Для этого, пустынное, чтоб не прошёл кто мимо,
Не услыхал его, и не узнал того, что знаю».
Дворец царя на выступе скалы располагался,
Где камень был большой, он на него в тиши уселся,
И, погрузившись в мысли, медитации придался,
В то время на скале шакал лежал, на солнце грелся.
Услышав заговор, волшебный, он преобразился.
И вспомнил, что его знал в своё прошлое рожденье,
Так как был брахманом, всё время проводил в моленье.
И в памяти ещё вед текст. священный, не забылся.
К жрецу он бодро подскочил и радостно воскликнул:
– «Я этот заговор, священный. лучше вам читаю»!
– «Поймать шакала этого! – жрец стражу тут же кликнул. -
Текст недостойный знать не должен, быть беде, я знаю»!
Услышала жреца зов стража, бросилась за зверем,
Шакал от них быстро ушёл, в лесу, дремучем, скрылся,
И, злобу затаив, в глуши построил себе терем,
От заговора ему род бобровый подчинился.
Шакал царём зверей решил стать, чары применяя,
Читал священный заговор, желанья исполнялись,
Стал подчинять себе зверей, власть всюду обретая,
Так под его началом звери все объединялись.
Он становился с каждым днём влиятельным и властным,
Его приказы без сопротивленья исполняли,
Служа ему, шакалы «Саббадатхой» называли
Его, что означало это имя у зверей «Зубастый.
Он самку лучшую взял средь шакалов и женился,
До этого ему другие самки отдавались.
Со временем ему весь род шакалов подчинился,
Другие звери же его могущества боялись.
Со временем он подчинил себе четвероногих:
Слонов, львов, тигров, кабанов и лошадей, газелей,
И стал царём Саббатхой всех, страх наводя на многих,
Придумал символ власти, знак-герб для своей постели:
Трон, на котором он сидел, стоял на спинах львиных,
А львы сидели на слонах, кортеж такой являли
Его перемещенья, тигры стражу составляли,
Такого даже не было и на гербах, старинных.
Такая честь шакала ещё больше опьяняла,
В своей гордой заносчивости принял он решенье:
– «Царя Бенареса мне нужно совершить сверженье,
Царём стану людей, им власти сильной не хватало».
И он послал царю Бенареса предупрежденье:
«Ты должен уступить мне власть, отдать мне своё царство.
А не уступишь, то устрою я тебе сраженье,
Людей убью всех, будет из зверей лишь государство».
Угрозу получив, в Бенаресе все испугались,
Из камня стену вокруг города соорудили,
Воздвигли башни, и на них придворные собрались,
И план защиты города совместно обсудили.
Тогда к царю с советом Бодхисаттва обратился:
– «Великий царь, не бойся, поручи мне эту битву,
Её я выиграю, знаю я одну молитву,
Враг будет нами побеждён». Царь сразу согласился.
Царь с жителями в страхе Бодхисаттву тут спросили:
– «Как захватить наш город Саббадатха полагает?
Что он предпримет? Ведь они все стены укрепили».
Ответил Бодхисатва им, что он это узнает.
Он со стены к шакалу так с вопросом обратился:
– «Как собираешься поднять дух в своём войске диком,
И что ты сделаешь, чтобы народ наш покорился»?
– «Я укреплю дух, наведу на вас страх львиным рыком», -
Сказал шакал, – народ ваш сам откроет ваши врата.
Народ всегда чего-либо звериного страшится,
А испытав внутри страх, он не сможет уж сразиться».
Услышав это, людям дал приказ царь Брахмадатта,
Чтоб уши заложили жители себе бобами,
Не слышать чтобы рёва львов и страху не поддаться.
Тогда только они будут способными сражаться,
Ведь город духом защищается, а не стенами.
Опять к шакалу Бодхисаттва с речью обратился.
Сказав: «Все жители сейчас львов рёва не услышат,
В них не проникнет страх, которого народ страшился.
От этого и дух их сделался намного выше.
Тебе не победить народ, тех, кто объединился,
Неужто думаешь, запляшут львы под вашу дудку,
Что благородный дух львов с вашей подлостью сроднился,
Шакальей, можно ль сравнивать в бою орла и утку»?
От гордости и пущей злости тут шакал воскликнул:
– «Львов множество не нужно мне, и одного лишь хватит.
Того, на чьей спине сижу я, и я только кликну,
Он зарычит, и сразу страх всех жителей охватит».
– «Попробуй, – тут сказал святой – увидим, что случится».
Шакал льва в спину ногой пнул, издал тот рёв, ужасный.
Ответ других львов в войске был такой же громогласный.
От рыка не могли даже слоны не устрашиться,
Державшие львов, прыгнули, трон на землю свалился
Со львами, в ярости те на слонов этих напали,
Метаться стали те слоны, разгром в войске случился.
И в давке этой меж слонов шакала растоптали.
От рёва львов во всём том войске страх распространился,
Все звери кинулись бежать и многих задавили,
В лесах спасаясь, кое-кто в укрытьях схоронился,
И многие потом от этой давки в страхе жили.
А Бодхисаттва, разгром видя, со стены спустился,
Сказал всем, чтобы уши от бобов освободили,
За стены народ вышел и картине удивился,
Увидев, страх и паникой многих зверей убили.
Лежало много тел зверей, на мясо их пустили,
И мясом этим много дней ещё люди питались.
А звери после этого людей долго боялись,
Так вышло: чистый заговор – не каждому по силе.
29. История о царском коне СиндхуКогда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,
Делами бедных, добродетельными, увлекался,
То Бодхисаттва в образе коня на свет родился,
Конём стал царским и на имя Синдху откликался.
Он был собой красив, с ним конюх проводил ученье,
Водил на водопой на Гангу, где он развлекался,
Ослица раз его увидела, когда купался,
В него влюбилась так, что потеряло всё значенье,
Она не ела, не пила, совсем больной казалась.
Лишь только думала о нём, как с ним бы повидаться,
Вся похудела и ходила, будто потерялась,
Не знала, как с ним встретиться, ему в любви признаться.
Её сын, молодой, не находил себе покоя,
Хотел узнать, что с ней случилось, но она молчала,
Но не смогла больше терпеть, ему всё рассказала,
Он ей сказал тогда: «Я встречу в поле вам устрою».
Когда в другой раз в Ганге Синдху, царский конь, купался,
Осёл к нему приблизился и низко поклонился,
Сказав, что долго он его фигурой любовался,
Хотел бы очень, чтобы царский конь с ним подружился.
Сказал ему: «И моя мать недавно в вас влюбилась,
Не спит, не есть, лишь думает о вас и всё худеет,
Она так может умереть, раз так всё получилось,
Прошу, спасите вы её, пока силы имеет».
Сказал конь: «Хорошо, спасти её я постараюсь.
На Гангу конюх мой на водопой меня приводит,
Меня он оставляет здесь, и долго я купаюсь.
Пусть мать твоя сюда приходит и меня находит».
Осёл привёл мать в нужный час и сам поспешно скрылся,
И конюх по дела ушёл, один там конь остался.
Когда ослицу увидал конь, к ней он устремился,
Учуяв запах её тела, сам разволновался.
Ослица тут подумала: «Я если быстро сдамся,
То непременно честь с достоинством так пострадают.
Такое поведение меня не украшает,
Я лучше сделаю вид, что ему я не отдамся».
Она ударила по челюсти ногой так сильно,
Что от удара один нижний зуб коня сломался,
Кровь сразу наземь потекла из его рта обильно
Подумал конь: «Зачем она мне»? И ретировался.
Ослица тут покаялась и на землю упала
В расстройстве, что свою любовь так потеряла глупо,
К ней подошёл её сын, когда там она лежала,
В стихах стал спрашивать, зачем так поступила тупо:
– «К тебе конь приходил, чтобы тобою насладиться,
Испытывала тоже ты подобное желанье,
Но почему ты от него решила оградиться?
Твоё ведь поведенье привело вас к расставанью».
И мать ответила ему: «Да, есть, сын, сожаленье,
Была права я, женщины ведь все так поступают,
С другим же поведением и честь свою теряют,
У женщин всех достойное должно быть поведенье.
Желанье я имела, но ему не уступила,
Честь потеряет женщина, когда она сдаётся
При первой встрече же мужчине, и честь не вернётся».
Так сыну мать о поведенье женщин объяснила.
30. История о пожирателях мангоКогда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,
С благотворительною целью бедных навещая,
То Бодхисаттва в мире духом дерева родился,
И жил он в манговом лесу, деревья защищая.
Ворона как-то раз на ветке манговой сидела,
На дереве, где Бодхисатва как бог поселился,
И с удовольствием, великим, плоды манго ела,
Под деревом шакал, на неё глядя, находился.
Он думал: «Вот бы я сейчас такой же был вороной,
То так же, как она, бы вкусом манго наслаждался.
А что, если польстить ей, наделив её короной,
Как королеву, то и манго б я сполна нажрался.
Так можно приписать ей преимуществ, всяких разных.
Которых она с роду по природе не имела.
Она же не сведуща в тонкостях, разнообразных,
Глупа, от моей лести ещё больше б поглупела.
И он пропел стихи ей: «Вот прекрасная певица,
Чей голос, совершенный и прекрасный, слух ласкает,
Сидит на Манго-дереве, её мир обожает.
Так как она собой красавица и чаровница».
Ворона и шакалу тут ответила стихами:
– «Слова от человека, знатного происхожденья,
Всегда приятно слышать, здесь родство душ между нами,
За это шлю вам благородное я угощенье».
Ворона так тряхнула дерево, что полетели
На землю плоды манго, ел шакал их с обожаньем.
Бог дерева, когда они те дифирамбы пели
Друг другу, там сидел и слушал их с негодованьем.
Он тоже с возмущеньем высказал стихи такие:
– «Лжеца два предо мной обычно падаль поедают,
Друг другу льстиво лгут, к тому ж, друг друга восхваляют.
А я сижу здесь, слушаю их мерзости, лихие».
Сказав это, бог дерева пред ними проявился
В ужасном образе чудовища, те напугались,
Шакал, забыв о вкусном манго, в чаще сразу скрылся,
Ворона в страхе улетела, так они расстались.
31. История о лунном зайцеКогда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,
Народом своим правил и наукой занимался,
То Бодхисаттва на свет белым зайцем вновь родился,
В лесу жил одиноко и свободой наслаждался.
Лес примыкал к горе, большой, одною стороною,
С другой же стороны река, широкая, разлилась,
Недалеко от леса там деревня находилась,
Откуда люди заходили в его лес порою.
У зайца было друга три, с кем он всегда общался:
Шакал, живущая у речки выдра, обезьяна;
Шакал жил на отшибе, в лес с горы спускался;
А обезьяна прыгала в лесу среди лианов.
Увещевал друзей своих раз заяц мудрой речью:
– «Мы для чего-то в мир пришли, свою жизнь проживая?
Не для того ли, чтоб познать цель нашу, человечью,
Которая ведёт на небо, двери открывая?
Перерождаемся людьми мы, птицами, зверями,
Но вот зачем живём? – давайте у себя мы спросим,
Какую пользу для себя и для других приносим?
И что же, всё же, ценное должно быть между нами?
Живём мы для себя, или другим всем помогаем?
Общаемся мы с небом, или только между нами,
Хотя бы в месяц один день мы чисто проживаем,
Когда сравниться своей сутью можем мы с богами.
Поэтому должны давать мы милостыню бедным,
И помнить, что мы боги, чтобы нам внутри молиться
Мы в праздники должны все сами чище становиться,
Должны поставить мы заслон привычкам нашим, вредным.
Зачем нам праздники нужны? Не пить, не объедаться
Должны мы в праздник, как обычно все его справляют.
Нам надо в месяц один раз хотя б преображаться,
Держаться верных правил, что жизнь нашу исправляют.
Но главное есть доброта, и ей учиться надо,
И если добрые мы, и хотим в жизни продлиться,
То нужно добротой своею с кем-то поделиться,
И это для нас будет всех великая награда.
Нам нужно понимать все символы и знаки свыше,
И если знакам соответствовать мы не устанем,
То обретём бессмертие и символами станем.
И только так возвысимся, поставив себя ниже.
Я думаю, что в праздник лучше дома оставаться,
Всех нищих ожидать и всем готовить подношенье,
Не есть, не пить, молясь, лучше от скверны очищаться,
Себя готовить высшим целям в жертвоприношенье».
Три друга слушали и заповеди исполняли,
От этого добрее и лишь лучше становились,
Друзья так заповеди добродетели узнали,
И в праздники благочестивыми быть научились.
Шло время, и однажды заяц на небе заметил,
Что месяц, полноту набрав, луною становился,
Сказал друзьям он, чтобы каждый полнолунье встретил,
Как праздник очищенья, добром с бедным поделился.
Друзья, услышав это, начали приготовленья,
Домой вернувшись, стали добывать себе съестное,
На берегу нашла выдра семь рыб после копченья,
Рыбак сам утонул, и находился под водою.
– «Принадлежат рыбы кому-нибудь, – выдра спросила.
Иль кто-до до меня хотел их взять, но не решился»?
Ответа не было, она их в нору утащила,
Туда, где у неё запас съестного находился.
Подумала она: «Я съем их, с нищим поделившись».
В её уме в то время добродетель появилась.
Шакал покинул логово, в горах что находилось,
Решил съестное он добыть, к деревне вниз спустившись.
Увидел дом один пустой, крестьяне в нём там жили,
Но по делам уехали, он к ним в сарай забрался,
Нашёл горшок сметаны, окорок, что там хранили,
Довольным от находки той шакал остался,
Спросил, на всякий случай: «Возражать никто не будет,
Возьму я если эти вещи»? Не было ответа.
Шакал отправился домой, с собою взяв всё это,
Подумав: «Нищих угощу, когда они прибудут».
А обезьяна в лес пошла, куль манго там набрала,
Чтобы наесться ими, спелые все собирая.
Кому принадлежали фрукты спрашивать не стала,
Решила нищих угостить на праздник, раздавая.
И заяц утром вышел приготовить угощенье,
Но ничего не раздобыл, когда домой пришёл он,
Подумал: «Чем же угощу, во время посещенья,
Гостей и нищих»? Ведь нигде съестного не нашёл он.
Решил он: «Ничего раз нет, отрежу кусок тела,
Ведь истинная доброта есть жизнь ради другого,
Собой буду кормить гостей, раз уж такое дело».
Бог Индру удивлён был от решения такого,
Он в это время на земле телесно проявился,
Как Сакра, повелитель всех пяти миров с богами,
И вёл учёт перерожденья, кто где б не родился,
Давая новую жизнь тем, кто появлялся с нами.
Решил проверить он, насколько заяц милосерден.
Вначале он у выдры в гостях нищим появился,
Его та принимала с благонравьем и усердьем,
Хотела рыбой накормить, но Сакра уклонился,
Сказав: «Ещё не время, рано, позже угостите».
Шакал хотел сметаны с окороком дать брахману,
Но тот сказал ему: «Еду мне позже подадите,
Сейчас я не хочу есть, так как очень рано».
Когда же обезьяна Сакре манго предложила,
То он сказал: «Не голоден я, поедим мы позже».
Обрадовалась та, и ему манго отложила.
После чего он посетил жилище зайца тоже.
Среди друзей был он один, из одухотворенных,
Святого увидав, сказал: «Я рад, что посетили
Меня вы, брахман, от всех лиц визитом отличили,
Нет у меня ни вкусных трав, ни овощей, зелёных.
Но вас я буду потчевать зайчатиной, вкуснейшей,
Позвольте только разведу костёр в моём жилище,
Я постараюсь блюдо вам моё испечь, светлейший,
Вы им насытитесь и вам не надо другой пищи.
Сейчас я принесу дров, разожгу огонь и лягу,
Себя вам в жертву принесу, рагу приготовляя».
Тут брахман Сакра, увидав хозяина отвагу,
Решил проверить до конца, его дар принимая,
Сказал: «Не суетись, я вижу ты аскет, я – тоже,
В меня войди». И после слов в огонь он превратился,
И тот вошёл в огонь, но не сгорел, не опалился,
Почувствовал лишь холод, пробегающий по коже.
Спросил он Сакру: «О, Брахман, но что это такое?
Огонь горит кругом так ярко, я в нём не сгораю.
И даже телом жара, теплоты не ощущая,
Огонь этот не обладает силой тепловою»!
Сказал Сакра ему: «Ты, мудрый заяц, рад я встречи,
Твоё достоинство станет в истории заветным,
Должно твоё самопожертвованье стать известным,
Я, как бог Индра, образ твой для всех увековечу».
Он гору взял, большою, в кулаке её сжимая,
Стал превращать в песок, на полную луну просыпал,
Запечатлев так образ зайца, символ создавая.
Известным в вечности стать зайцу с Ганги жребий выпал.
