Текст книги "Олени Ричмонд-парка (СИ)"

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

  Олени уже давно перелиняли и новая шерсть начала отрастать, закрывая красную «подпушь» более тёмными остевыми волосами... Но гривы на шее пока нет ни у кого.

  «Шуба» оленей заметно потемнела. На рогах – пантах пушок ещё есть, но некоторые рога стали светло – серого цвета. Сегодня сытые животные лежат, не вставая до шести часов вечера и кормиться поднимаются не все сразу...

  Двадцать пятого июля. Жарко и солнечно. Температура около тридцати градусов. Не был в парке почти месяц. Весь июль стояла жара около плюс тридцати...

  Маток увидел на старом месте, около перекрёстка. Среди них по-прежнему ходит как пастух бык с пятью отростками. Это тот, которого я называю «девчачий пастух».

  Прошёл дальше и увидел маток с подросшими телятами... Сел на землю, под двухобхватный дуб и сидел так несколько часов, наблюдая за оленьей жизнью, изредка меняя положение тела – ноги затекали от неподвижности...

  Размышлял о том, что звери в природе заняты постоянно либо поисками пищи и насыщением, либо её перевариванием. Но делается всё это неспешно и спокойно, по заведённому давным-давно, природному распорядку. И только, когда в такую размеренную жизнь вступает, а точнее врывается инстинкт размножения, тогда животных охватывают страсти и бешеные чувства погони, сладострастия или горя – разочарования.

  Чувство, приходит в жизнь природы с возникновением любви – так его называют люди. И получается, что целый год звери живут упорядоченно и размеренно и вдруг, с наступлением сезона любви – гона, «свадеб», токов – становятся существами непредсказуемыми и одушевлёнными...

   Так и с людьми и в этом, они мало чем отличаются от животных, но в отличии от последних, любовь человеческая не связана с определённым сезоном года и часто, совсем не связана с инстинктом размножения. Отсюда сладострастие, разного рода извращения ставшие за последние «демократические» годы, нормой...

  Трава на луговине выросла ещё, но уже высохла и пожелтела – отзывается волнами на малейший ветерок.

  Благородные олени ещё потемнели и уже не кажутся красными. Многие стали тёмно – бурого цвета. Рога перестали расти, но по-прежнему покрыты сверху ворсистой кожицей... У всех доминантных быков рога высокие, широко расставленные и по шесть – семь, восемь – девять – десять отростков, включая маленькие на вершинах. Рога вогнуты и концами торчат чуть вперёд. Обычно надглазные отростки самые длинные, потом на стволе ещё растут два или три. И потом уже на вершине «разветвление – узел», в котором до шести маленьких остреньких отросточков, несимметрично торчащих во все стороны. Иногда, изогнув шею, быки рогами, которые достают почти до хвоста, почёсывают бока.

  В середине лета стояла сильная жара и канава, идущая вниз от главного пруда пересохла, а озерко в лесу обмелело, заросло и издаёт неприятный гнилостный запах. Вся поверхность его закрыта зелёной ряской.

   Пройдя мимо озера в поисках «своих» быков, поднялся на горку и в начале, увидел матку пятнистого оленя, а потом под дубом в тени, заметил несколько десятков быков, прячущихся от жары и мошки здесь, в лесу, под крупным тенистым дубом...

  Звери стояли плотной «толпой» и только доминантные быки могли себе позволить изредка менять место, пугая молодых оленей своими намерениями. Один молодой бык, лежащий на дороге у «старшего» не успел уступить и «доминант», пренебрежительно ткнул его копытом в бок, сверху, после чего «молодой» вскочил и отбежал в сторону.

  Около четырёх часов дня, стадо постепенно выходя из тени дуба, начало кормится и в этот момент, вдруг все олени замерли и в напряжении повернули головы в одну сторону.

  Я некоторое время гадал, что могло привлечь из внимание и вдруг увидел инвалидную коляску с сидящим человеком и другого, который катил эту коляску мимо, по лесной тропинке.

  Олени проводили поворотом голов это казалось неуместное здесь на горке, среди леса существо и успокоившись начали вновь кормиться, а я подумал, что инвалид с помощью «поводыря», таким образом общается с дикой природой. Для инвалида, такое общение – своеобразным лекарством от одиночества и неподвижности...

  Ведь и для меня все эти долгие месяцы знакомства с парком и его «населением», были лечебным средством от тоски и однообразия, часто бессмысленной городской жизни. Каждый раз, под вечер возвращаясь после продолжительного свидания" с оленями, я словно «выныривал» из другого мира, где никто не озабочен течением времени, где смысл и радость, неприятности и даже трагедии взаимообусловлены самим процессом жизни, протекающей на лоне матушки природы, бесстрастно равнодушной, но щедро согревающей и кормящей своих «детей», вне глупого экономизма или идеологий.

  Я заметил, что мои нервы, от таких походов успокаиваются без каких – либо лекарств или упражнений. Придя домой, я с восторгом, напоминающим былые мои энтузиастические времена, рассказывал домочадцам о том, что увидел в «лесу», а потом, поужинав долго и продуктивно, внимательно и сосредоточенно читал, писал или печатал свои заметки на компьютере, нисколько не раздражаясь если неисправная «мышка» не попадала на нужный значок с первого раза...

  Ещё совсем недавно, я от этого мог прийти в гневное бешенство, а сейчас, посмеивался и упорно двигал курсор в нужную сторону.

  Так, я невольно открыл действенный метод лечения нервных, тяжёлых депрессий...

  От общения с природой, от сидения долгими часами рядом с оленьим стадом я чувствовал себя умиротворённым и проблемы смысла в моей жизни перестали меня тревожить. Я подспудно понял, что надо просто жить, есть, двигаться не думая, что я могу от этого выиграть или проиграть, получить или потерять... Жизнь ведь сама по себе есть драгоценный Божий дар!

  Но я отвлёкся...

  Самые крупные быки, не уходя из тени, кормились, иногда позёвывая и облизывая длинным языком чёрный нос...

  Наконец солнце опустилось за деревья и звери по одному, по два, по три, ведомые крупным, доминантным самцом «Чернышом» (он по цвету шерсти самый тёмный), двинулись мимо меня в сторону лесного озерца, которое после летних жар превратилось в грязевую лужу, покрытую тинистой ряской. Проходя мимо пруда, некоторые олени заходили в тёмную воду почти по брюхо и охладившись выходили на берег разбрызгивая со шкуры капли мутной грязи...

  Стадо, к вечеру переместилось на луговину, а я сопровождая их, вышел на берег озера и рассмотрел на грязном берегу их следы, после чего присев на корягу, в тени крупного раскидистого дуба, съел бутерброды прихваченные с собой из дому, прихлёбывая водичку из пластиковой бутылки.

  С дерева, слетела ворона – чёрная и блестяще – глянцевая и села, поближе ко мне. Она вперевалку ходила неподалёку и когда я бросил ей корочку хлеба, она схватила его в клюв, подскакала к лужице, бросила корочку в воду и стала уже размоченный хлеб отрывать клювом по кусочку, придавив ломтик лапой.

  Я с восхищением наблюдал за смышлёной птицей и думал, что человек только себе приписывает свойства, так называемого инструментального разума, а тут на мох глазах, ворона демонстрировала этот «разум» нисколько не гордясь своим развитым интеллектом, способностью логически связывать причину и следствие...

  Однажды, вот так же, прогуливаясь в лондонском Беттерси – парке, я видел, как ворона наевшись, закопала в траву кусочек хлеба и сверху, схватив клювом палый лист прикрыла им «схоронку», замаскировала её...

  На луговине я долго наблюдал за оленями – крупные быки, иногда очень осторожно чешут увеличившуюся в размерах мошонку, кончиком передних отростков рога, изгибаясь и напрягая большое тело. У двух доминантных быков рога самые большие, как по высоте так и по количеству отростков. У основания они массивны, не мене десяти сантиметров в диаметре. Эти рога могли бы завоёвывать медали на трофейных выставках...

  А я вспомнил экспонаты единственного в мире музея охотоведения, в Сибири, в Иркутске. Там есть рожищи, рога и рожки оленей лосей, косуль, снежных баранов, дзеренов и прочее и прочее. Музей сам по себе чрезвычайно интересен, но коллекция рогов для меня особенно привлекательна, потому что глядя на рога, я могу представить размеры животных, на чьих головах они росли. Кроме рогов и чучел уникальных животных, в музее есть модели охотничьего снаряжения и оборудования, муляжи лесных домиков – зимовий и эвенкийских жилищ – чумов.

  Каждый раз, бывая в этом музее, я словно попадаю в страну чудесных явлений и знаний. То, что в лесу, в тайге и в степи видел мельком, всего несколько мгновений и часто издалека, здесь я могу рассматривать вблизи и долгое время. И видя всё так отчётливо и подробно, я могу лучше понимать жизнь этих животных и птиц в самой природе...

   Сегодняшнее стадо за которым я наблюдаю, состоит из трёх десятков быков, имеющих на головах разных размеров и конфигураций рога от длинных, выгнутых в середине, наружу «спичек», по сорок сантиметров длинной, до развесисто толстых, высоких «супер» рогов.

  И всё это разнообразие находится от меня метрах в сорока – пятидесяти и в бинокль, я могу рассматривать это великолепие часами. Я конечно ещё и снимаю на камеру любопытные эпизоды и рано или поздно хочу сделать фильм – «Олени Ричмонд – парка...»

   Рядом с этим стадом, сегодня крутится матка – одиночка пятнистого оленя.

  Отношения благородных и пятнистых оленей, тоже чрезвычайно любопытны, но исследовать их я постараюсь в следующие годы...

  Над луговиной изредка пролетает с тонким свистом маленький соколок, которого, здесь, я вижу очень редко. Вообще, тут бывают совершенно неожиданные встречи. Например как – то вечером, я услышал в лесу необычный птичий крик и приглядевшись к соседнему толстому дубу, вдруг различил дупло, из которого показалась круглая головка, а потом вылетела сова. Совсем небольшая, она села на ближайший сучок, прокричала несколько раз свою тревожную песенку и не услышав ответа, вновь слетела к дуплу и забралась внутрь.

  В лесу, почти на каждой полянке, на открытые пространства выбегают резвые суетливые кролики, и рядом, можно увидеть в траве скачущих пушистых серых белочек, за которыми азартно гоняются прогуливаемые хозяевами собаки разных пород и размеров. Человека, белки почти не боятся и подпускают очень близко. Однако в отличие от белок в других лондонских парках, которые совсем ручные, эти – дикие и к человеку, выпрашивая орешки сами не подбегают. Им наверное хватает того корма, который здесь растёт на деревьях и прячется в траве...

  Ближе к вечеру, я отправился домой и обойдя гору, встретил стадо маток лежащих на луговине, числом голов в сто. С матками ходит бык – «девчачий пастух» и тут же, в густой траве, прячутся телята. Иногда, из травы видна только маленькая аккуратная головка коричневого цвета с острыми ушками. Их тела, по-прежнему покрыты беловатыми пятнышками, имитирующими рефлексы солнечного света. Они лежат в густой траве отдельно друг от друга, а когда присоединяются к матерям, то ходят отдельным стадом чуть в стороне от остальных оленей. Оленята уже хорошо и быстро бегают и потому, играя между собой они устраивают гонки посреди лежащих и жующих мамаш – оленух.

  Телята, после того как встают из лёжек, присоединяются к родительницам, залезают им под брюхо и сосут молочко, а в это время матки стоят неподвижно и после кормления стараются вылизывать «деточек», чтобы малыши поменьше привлекали к себе кровососущих.

   Я наконец посчитал, что в стаде из ста голов взрослых оленей, телят всего около четверти, приблизительно двадцать пять штук. Ещё заметил, что есть и несколько «двойняшек»...

  На днях, ходил за стадом оленей по папоротниковой чаще и приехав домой, принимая ванну, вдруг с удивлением заметил на теле несколько маленьких, чёрных впившихся в меня клещей. Они, намного меньше сибирских, таёжных и едва заметны, даже на открытых участках кожи. Видимо они существуют как оленьи паразиты и впившись в животных, пьют кровушку и мучают их. Ранки после извлечения из меня клещей, тоже стали зудиться...

  Вот уж никогда бы не подумал, что клещи живут и в центре Лондона, в городских парках. Для Сибири, клещи – переносчики опасных инфекций – это целое стихийное бедствие. Ежегодно, только от клещевого энцефалита умирает в России несколько сотен, если не тысяч людей.

  Мне рассказали, что одна девушка гуляя в парке, в черте города, была укушена инфицированным клещом и умерла через некоторое время, несмотря на все старания врачей спасти её...

  Тридцатое июля. Тепло ветрено, иногда сеет мелкий дождик.

  Приехал в парк около часу дня. Рядом с перекрёстком встретил стадо маток с телятами. Телята большие, перекликаются с матками тихими, блеющими голосами. При переходах и на днёвках, держатся своеобразным детским садом, не смешиваясь с остальными. Видимо матки живут родственными группами: дети, матери, бабушки и так далее...

  Пошёл через гору к стоянке машин, но стада быков на обычном месте не оказалось. Уже совсем собрался уходить, когда за дорогой увидел мелькание серых рогов и движение коричнево – шоколадных тел, над зелёными зарослями высокого папоротника. Это было небольшое стадо быков которое кормилось, медленно переходя с места на место и подминая под себя папоротник. Подойдя поближе, я различил «лес» рогов над зеленью и насчитал около тридцати быков – вторая половина стада отсутствовала.

  Рога по-прежнему в шерстистой сероватой кожице, но заметно, что рога быстро окостеневают и принимают более чёткие, резкие формы. У одного из быков, с рогов висят клочки подсохшей сухой кожи и наверху рогов, видны белые костяные кончики острых отростков...

  Я собираюсь уезжать почти на месяц, и потому пришёл проститься.

  Быки и матки за лето успели нагулять, наесть себе жиру и потому, выглядят сильными и здоровыми. Шерсть на их спине и боках отливает блеском – видно, что звери готовятся к гону и спариванию.

  Местами, папоротники выросли выше двух метров и почти полностью скрывают самых крупных оленей. Быки по-прежнему живут отдельно от маток, но разделились на две половины, на два стада. Матки тоже ходят группами по пятнадцать – двадцать особей.

  Всего, красных оленей, – так их называют в Англии – в Ричмонд-парке около двухсот голов...

  Пройдя метров триста в сторону Ричмондских ворот, увидел вторую половину стада быков. Они стояли или кормились около дороги и все были очень упитанны, уверенны в своих силах и красивы. Рога достигли в росте максимальной величины и когда быков много, поражаешься разнообразию величин и форм рогов. Конечно, все рога более или мене симметричны, но у одних, у доминантных быков они по шесть, семь, десять(!) отростков и высотой более метра, как и в размахе, а у других с пятью отростками, не более семидесяти сантиметров высотой и шириной около полуметра.

  Быки, не боятся людей и подпускают почти на десять шагов. Когда в одном месте собирается много оленей, то это замечательное, почти нереальное зрелище. Я уже говорил, что увидеть такое количество оленей и так близко, просто невозможно где-нибудь в самой глухой тайге, при всех ухищрениях и подкрадываниях. А здесь, я рассматриваю красивейших животных часами, так что они уже ко мне привыкли и почти не обращают внимания.

  Оставив быков пастись, я пошёл к выходу из парка и по пути, встретил стадо маток с телятами, общим числом голов в шестьдесят. Они шли впереди меня по дороге и казалось, не собирались мне уступать. Только когда я приблизился к последней оленухе на пять шагов, она, кося на меня большим недовольным глазом перешла на вялую рысь и сошла с дороги в сторону, в папоротник. Среди телят уже есть большие, почти с матку величиной. Думаю, что это будущие быки. Матки – телята, конечно поменьше. Похоже, что они тоже обрастают новой шерсткой и белые маскировочные пятна исчезают с их тел...

  Чуть дальше, на краю большой луговины, видел молодых быков, которые парочкой друзей путешествовали по лесу, отколовшись от стада. Возможно, они переходили из одной половины стада быков в другую.

  Чуть дальше, увидел в кусте папоротника подозрительное движение и всмотревшись понял, что над кустами торчат большие оленьи рога. Подойдя, почти на пять метров я кашлянул и бык поднял рогатую голову. Это был Одиночка. Он долго, неподвижным взглядом рассматривал меня и от этого взгляда, внутри невольно зародился страх, и мурашки побежали под корнями волос. Однако, бык не стал предпринимать никаких действий и повернувшись на месте, медленно пошёл на луг. Остановившись метрах в тридцати, он угрожающе помотал рогами и после улёгся в траву. Я уже говорил, что Одиночка, в силу своего характера постоянно делает какие – то индивидуальные действия, часто уходя от сородичей и «гуляя сам по себе».

  Я долго сидел на валежине, наблюдая за ним в бинокль и уже в сумерках пошёл назад, к Ричмондским воротам.

  Проходя по дамбе, разделяющей пруд на две половины уже почти в полной темноте, услышал плеск воды и увидел, как из пруда выходило стадо маток. В темноте олени подпускают человека очень близко и потому, в десяти шагах от меня стадо не торопясь пересекло тропинку и исчезло в зарослях.

  Выйдя на просеку, увидел пятнистых оленей неподвижно стоящих на обочине и наблюдающих за мной. Ни моё покашливание, ни шуршание шагов их не пугало. Выйдя на дорогу, я двинулся по асфальтированному тротуару и проходя мимо ближней к воротам дубовой рощи, вдруг увидел очень близко, стоящих под деревьями оленей. Самый крупный, высотой почти в полтора метров, с высоко поднятой, рогатой головой, замер, наблюдая за мной... Рядом с ним несколько маток.

  Я хотел напугать их и зарычал, изображая хищника. Но на оленей это не произвело никакого впечатления. Теперь уже испугался я сам и оглядываясь, продолжил путь в сторону сверкающих огнями проезжих улиц города за воротами парка...

  ...Появился в Ричмонд парке через месяц, после поездки по Франции, Италии и Швейцарии во время отпуска. Об этой отпускной поездке я тоже написал, и о ней можно прочесть в другом месте...

  Первое сентября. Тепло, солнечно. Небольшой ветерок. Пришёл в Ричмонд парк после месячного перерыва. Трава на луговинах стала охристо-коричневого цвета и подсохла, а папоротники вместо зелёного, обретают коричневый цвет, постепенно теряя упругость и свежесть.

  Застал стадо быков на обычном месте. Быки лежали и жевали жвачку, а несколько маток ходили рядом и паслись. Молодые быки начинают возбуждаться и сегодня, я впервые видел, как они стали бодаться, тренировочно упираясь головами и постукивая рогами о рога. Стараясь занять своими рогами лучшую позицию, они склоняли головы до земли и сцепившись рогами сохраняли такую позицию некоторое время. Быки доминанты, по-прежнему спокойно невозмутимы и не обращают внимания на молодых...

  Шестнадцатого сентября. Прохладно и солнечно. Небольшой ветерок. С нетерпением ожидаю начала оленьего гона – рёва. Но большинство доминантных быков совершенно спокойны.

  Отдельно увидел Одиночку, который, то объединяется со стадом, то уходит в лесок. Он был необычно возбуждён и не мог оставаться на одном месте – приближался олений гон.

  В следующее посещение, я с волнением увидел, что Одиночка, выйдя на середину луга, вдруг поднял голову и коротко заревел – замычал так, как иногда мычат молодые быки в колхозном стаде. Это было первое проявление оленьего гона. Я пытался ходить по его следам, но он двигался очень быстро и потому, уже не видя его, я ещё раз услышал рёв с опушки леса. Остальные быки не обратили на эти звуки никакого внимания. Тем не менее, можно записать шестнадцатое сентября, как первый день наблюдаемого мною начала рёва...

  Матки по-прежнему держатся отдельно от быков. Но разделились на группы по пятнадцать – двадцать голов...

  К сожалению, через три дня я уехал в Россию и возвратился только двадцать шестого октября...

  За это время я побывал в Петербурге и в Сибири, где несколько раз ходил в тайгу, а также побывал на охоте на изюбрином реву (Изюбри – это подвид благородного оленя обитающего в прибайкальской тайге)

  Об этой охоте я написал рассказ, который называется «Ностальгия». В том походе, мы добыли оленя и я видел и манил голосом огромного быка – рогача, который не только отвечал, но и пришёл снизу большой пади, чтобы драться со мной. Но об этом подробнее в самом рассказе.

  Шестое ноября. Солнечная, ясная, но прохладная погода, при которой, когда долго стоишь на месте, начинают подмерзать руки.

  Войдя в парк, я залюбовался яркими красками осени: дубы только – только начали терять первую листву, а клены, и платаны стояли ещё полностью зелёными. Однако лиственные кустарники были ярко – жёлтого или даже коричнево – алого цвета и потому, броскими пятнами контрастного цвета выделялись на общей лиственной зелени. Папоротники же, почти засохли и обрели цвет от светло – коричневого до тёмно – коричневого и были истоптаны оленями.

  Я шёл, любовался окружающим меня осенним великолепием и покоем, вглядывался в кроны деревьев выделяющихся на синем небе и вдыхал прохладный горьковатый запах травы и листьев, чуть подмороженных первыми утренними заморозками.

  И вдруг, где – то справа, далеко, за огороженной плантацией я услышал рёв и понял, что это ревёт бык – олень. Не веря своим ушам, почти бегом кинулся в ту сторону и услышав рёв во второй или третий раз, убедился, что это гонный бык. Я уже совершенно был уверен, что гон окончился и вдруг этот нервный яростный рёв!

  Я дрожал от возбуждения, а когда увидел на берегу круглой озеринки, сидящих на скамейке парочку пожилых, спокойно разговаривающих людей, то сбавил ход и разочарованно вздохнул.

  И вдруг, хриплый прерывистый рёв раздался вновь, теперь уже метрах в ста пятидесяти и мне даже показалось, что я увидел над коричневым папоротник мелькнувшие, светло – серые большие рога...

  Я заставил себя остановиться и начал прикидывать, как лучше и безопасней подойти к этому сумасшедшему быку. Ведь в таком состоянии, не разобравшись он и рогами пырнуть может...

  Я обошёл широкое поле папоротника, вышел на тропинку и чуть продвинувшись вперёд, увидел как на полянке с зелёной травкой, вдруг появился возбуждённый бык с высоко поднятой головой и гривастой толстой шеей. Он, быстро ходил по папоротниковой чаще, посреди которой мелькала его коричневого цвета грудина, то видна была только часть шеи и голова с рогами.

  Вдруг перейдя на рысь, он появился на открытом пространстве, остановился нервно озираясь и заревел хрипло, сердито, с перерывами. Потом вновь скрылся в чаще и через время я увидел, что поодаль от него, появились неслышно идущие оленухи – матки и чуть позже, другой доминантный бык, который шёл осторожно, опасливо и молчал, хотя видно, что не боялся первого быка и что у него у самого есть свой «гарем» маток.

  Вдруг из кустов появился молодой бык с целой копной сухого папоротника на рогах. Первый бык раздражённо коротко, но часто «хрюкая» кинулся в его сторону и молодой бык, с необычайной скоростью ретировался вовсе не думая вступать с доминантным быком в драку.

  В стаде первого доминантного быка, было около пятнадцати маток, включая двух телят и парочка молодых быков с пяти отростковыми тонкими и невысокими рогами, следующих за ними... Отчего этот бык пришёл в такое волнение, я мог только догадываться – всё что предшествовало его появлению здесь, происходило до меня и вне поля зрения, в непроглядных кустах. Можно только предположить, что второй доминантный бык, у которого тоже было несколько маток, приблизился со своим «гаремом», непозволительно близко, к Нервному. (Для простоты описания, я его так и назову).

   У Нервного, гон, видимо был ещё в разгаре, в то время, как многие остальные быки ещё ревели, но драться уже избегали и не так уже ревновали своих «наложниц» к другим самцам.

  Наконец, Нервный выгнал своё стадо на полянку и тут, матки частью легли, а частью, пощипывая траву медленно продвигались в сторону озерца. Я незаметно подкрался к стаду метров на двадцать пять и бык, раздражённо помахивая головой, словно тренируя удары рогами, стал уходить вправо, изредка останавливаясь и всматриваясь в мою фигуру – я был одет в серые брюки и светлую куртку и по цвету никак не напоминал оленя.

  Я сделал несколько кадров моей кинокамерой и продолжал двигаться за стадом Нервного. Матки не торопясь кормились и когда второй бык – доминант, вместе со своими матками удалился на почтительное расстояние первый бык начал успокаиваться и тоже принялся кормиться, изредка останавливаясь, поднимая голову и вытянув шею ревел, но уже без ярости и азарта. Он делал это минуты через три – четыре: иногда довольно высоким тоном, а иногда рыкая хрипло и простужено, как раздражённый тигр, ...

  Я тоже немного успокоился и идя не спеша вслед оленям, старался их не беспокоить и слишком близко не приближаться. Постепенно сумерки стали спускаться на лес и луговины заросшие папоротником. Руки у меня начали зябнуть и я отогревал их попеременно в карманах куртки. Становилось по вечернему прохладно и бык, когда ревел и вращал головой, то из его жаркой глотки вылетали струйки пара...

  Выйдя на глинистую тропинку, я увидел в сумерках, впереди в папоротнике, несколько маток. С другой стороны, пересекая мне путь, подошёл молодой олень – рогач и остановившись на обочине, задрал голову, прижал уши и открыв пасть, смотрел в мою сторону как – то дерзко и с вызовом.

  Я засуетился, почувствовав в этих его жестах очевидную враждебность и на всякий случай рыкнул по-звериному, на что молодой бык никак не отреагировал.

  «Ещё кинется на меня» – подумал я и постарался обойти раздражённого оленя стороной – я понял, что в таком состоянии быки бывают намного смелее и даже агрессивны, особенно вечерами и ночью...

  Вскоре стемнело и поёживаясь от вечерней прохлады, я вышел на асфальтовую дорогу и проследовал в сторону выхода. Выйдя за ворота, спустился к смотровой террасе и полюбовался переливами огней большого города внизу, за рекой. Над головой с громким гулом, проплывали, сверкая алыми бортовыми огнями самолёты, направляющиеся в сторону аэропорта Хитроу...

  Пятнадцатое ноября. Ясная прохладная погода. Приехал в парк часам к трём дня.

  Пройдя по дороге до места, где в прошлый раз встретил Нервного и его соперника, никого там не обнаружил и потому, заспешил вниз в сторону большого пруда, к стоянке машин.

  Деревья за это время покрылись разноцветными листьями и я, шагая не спеша любовался яркими красками древесной листвы и вдыхал холодные, немножко горьковатые осенние ароматы. По пути, увидел к лежащую на обочине корягу со следами свежих заломов и царапин. Наверное, раздражённый бык – рогач тренировался здесь, «нападая» на валежину и ломая её рогами и копытами...

  Выйдя на луговину неподалёку от автостоянки, увидел в дальнем её конце несколько коричневых силуэтов и понял, что там олени. Но сколько их и какие олени я не мог рассмотреть.

  В этот момент, случайно глянул с обочины дороги на папоротниковую поляну справа и посередине различил, вначале хороши видимые на коричневом фоне серые крупные рога, а потом и стоящего неподвижно, крупного быка.

  Взглянув в бинокль, я узнал его – это был Одиночка. Он неподвижно стоял и смотрел на меня, пристально и не двигая ни одной мышцей. «Что с ним – подумал я. – Он что болен?»

   Долго мы стояли в пятидесяти шагах друг от друга и смотрели, узнавая и не узнавая.

  Чуть позже я понял, почему он один и почему так грустен. Видимо начиная «гоняться» первым среди доминантных быков, он наверное, первым и закончил гон и сейчас, уже старался отъедаться перед зимними испытаниями и не обращал внимания на царящую, продолжающуюся вокруг него суету гона...

  «А может быть в одной из схваток, тот же Нервный, нанёс ему чувствительное поражение и тем самым погрузил его в нескончаемые переживания – предположил я, и усмехнулся – я знаю за собой такую черту – драматизировать всё происходящее вокруг»

  Постояв и понаблюдав ещё какое – то время за грустным Одиночкой, я пошёл дальше и вдруг, справа, но далеко впереди, за дорогой, услышал знакомое раздражённое «рычание» Нервного, а потом появился и он сам, гоня перед собой стадо маток. Он по-прежнему нервничал и рысью обегая маток по дуге, не позволял им расходится по луговине. На другом конце большой поляны, расположились ещё три стада во главе с крупными быками.

  Подойдя поближе, я остановился и стал снимать оленей находящихся от меня по периметру, метрах в пятидесяти.

  У подошвы лесистого холма, на противоположной стороне луга паслись пятнистые олени, в основном матки. Молодые оленята громко перекликались с мамашами: – Кне– е – е, кне – е – е, словно что – то им рассказывая, или о чём – то прося совета...

  Постепенно солнце спряталось в холодных тучах и приблизился вечер, – время наибольшей активности «поющих» быков...

  Нервный, разволновался и на быстрой рыси, раз за разом раздражённо обегал своих маток и видимо недосчитавшись одной, вернулся за дорогу, туда, откуда стадо только что пришло. Опустив голову к земле, он вынюхивая след «пропавшей жены» и зигзагами бегал вдоль берега ручья. Потом остановился, поднял голову, проревел – прокричал что-то яростное в тишину приходящего вечера и рысью вернулся к стаду. В это время с противоположной части луговины в его стадо, на галопе возвратилась потерявшаяся «жёнка». Она видимо просто заблудилась и услышав яростные вопли быка – хозяина «гарема», поспешила назад...

  Нервный, немного напоминал пьяного мужика – ревнивца, который всегда в беспокойстве, всё время озирается и воображает улики «измены».

  На лугу, кроме стада Нервного находились ещё три «гарема» во главе с доминантными быками, включая молодых быков, их адъютантов. «Хозяева» этих гаремов вели себя спокойно, а молодые, с наступлением сумерек принялись между собой «бороться». Эти «тренировки», готовят молодых к будущим боям и кроме того, позволяют установить иерархическую лестницу «силы и власти» в стаде. Схватки эти были, в отличие от начала сезона, вполне агрессивны, хотя и не так опасны для дерущихся, как бои между доминантными быками за обладание новыми самками.

  Вокруг заметно потемнело и похолодало. Над луговиной поднялся туман и создалось впечатление, что земля вздыхает, выделяя из себя этот сырой тёплый воздух, который соприкасаясь с холодным воздухом вне земли, окрашивался в белый цвет, напитывался влагой – конденсатом...

  Я собрался уходить и обойдя луговину, вышел на противоположный её край, на границу с холмистым лесом.

  Часть «гарема» другого быка – доминанта вошла в этот лес, продвигаясь в сторону лесного озерца и я, вглядевшись в полутьму, увидел, как два молодых быка стуча рогами во время схватки, принялись, толкая друг друга и упираясь рогами, гонять друг друга. Костяной стук рогов наполнял лес и я не рискнул войти под его потемневшие своды.