Текст книги "Олени Ричмонд-парка (СИ)"

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  И в это время, на другой стороне асфальтовой дороги случилось любопытное происшествие. Крупная, восточно-европейская овчарка коричнево – рыжего окраса, вырвалась от хозяина и не обращая внимания на его окрики, кинулась ловить пятнистых оленей, в примерно, двусотголовом стаде, которое паслось рядом с дорогой.

  Вот были гонки! Тяжёлая овчарка намётом носилась за стадом грациозных и стремительных оленей. Вся их масса была коричнево – серого цвета, но среди них выделялось несколько почти белых. Олени были намного быстрее собаки, но овчарка с упорством хищника носилась за ними, круг за кругом, уже высунув язык.

  Я думаю, что борзой или волку ничего не стоило бы, схватить одну из маток-оленух...

  Машины на дороге остановились, и водители с любопытством смотрели за этими импровизированными гонками. Олени массой описывали восьмёрки, кругами прилегающими один к другому, в центре. Они неслись, летели над землёй, плотными, волнующимися рядами, а те, что были на внешней стороне стада, находились временами очень близко от собаки. Тогда они, прыгая в воздух на полтора метра в высоту, ускорялись и вихрем уносились вперёд. Овчарка пыталась срезать круги и тогда, последние из этой стоголовой массы, завершая круги, неслись пулей перед самой мордой собаки...

  Так львы, в африканской саванне, гонят стадо напуганных антилоп, и в какой – то момент, срезав круг, бегут почти по прямой к центру стада и ловят зазевавшихся антилоп.

  Глядя на эту «погоню», я вспомнил, как моя лайка по кличке Лапка, однажды в зимней тайге, поймала косулю, величиной с такую вот матку – оленуху. Лапка вот также, срезала круг и броском, в несколько прыжков догнала косулю, схватила зубами за ногу, проехала по земле тормозя движение косули, а потом, перехватившись задушила её. Когда я к ним подбежал, всё уже было кончено...

  ... А здесь, крупная, тяжёлая овчарка быстро устала, но в руки кричащему хозяину не давалась. Олени отбежали метров на сто и остановились, тревожно оглядываясь...

  И тут, та же женщина полицейский, которая только что опекала оленёнка, спокойно подошла к громадной овчарке, подозвала её и поймала за ошейник. Хозяин подошёл, извиняясь, взял собаку на поводок, выслушал упрёки и наставления от полицейских и теперь уже на поводке, увёл собаку...

  А у меня возник немой вопрос – почему спасаясь от хищников, копытные бегают по кругу, иногда очень короткому? Не боятся смерти? Или, наоборот, из боязни, что по прямой их быстро догонят? Ведь тут-то и ловят их, упорные преследователи – хищники.

  ... Все олени на луговине, стояли, наблюдая за этой гонкой и после, долго ещё были возбуждены. Они вытягивали головы вверх и насторожив уши, не отрывали взгляда от того места, на котором недавно была эта опасная собака...

  Неожиданно сквозь тучи выглянуло золотое солнце и под его яркими лучами, всё заиграло необычайно яркими красками, в полную жизненную силу: зелень деревьев и травы, синее небо на фоне серо – белых облаков, охристая высокая ковыль, волнующаяся под порывами ветра, чёткие красивые силуэты множества оленей.

  ... Благородные олени уже перелиняли и действительно под ярким заходящим солнцем были красными...

  В этот же день, чуть позже, увидел ещё одного недавно рождённого телёнка, который в сопровождении матери ходил отдельно от стада. И через время, матка увела его в высокий, густой папоротник, наверное, кормиться.

  В течение дня наблюдал несколько маток, которые держались отдельно от стада, и постоянно поглядывали в сторону леса. Иногда они поодиночке входили в лес с густыми зарослями высокого папоротника и заходя в его чащу, там ложились на траву... Может быть собирались родить, но не получалось с первого раза?

  Полежав, какое – то время, они выходили из чащи снова на луг. «Может быть, они ходят туда кормить спрятанных в чаще папоротника недавно рождённых оленят?» – думал я приглядываясь...

  Похоже, что какие-то матки делают первое, а какие то второе. Но их внешняя озабоченность очень заметна. Несколько раз, высмотрев в бинокль, куда прячутся матки я заходил туда, когда они уходили, прочесывал эти места, но ничего не находил...

  Так и ушёл из парка, размышляя над этой загадкой, стараясь найти объяснение таким «перекочёвкам»...

  Двадцать девятое мая. Солнце, дождь и тучи. Пришёл в парк в половине первого. Первый день снимал на камеру. Попытался снять куртину живописно, цветущего рододендрона, но забыл снять с объектива «бленду» и конечно ничего не получилось, пока не понял свою ошибку...

  Спустился к озеринке, напротив, через дорогу от домика с конюшней, встретил стадо пятнистых оленей, и долго снимал оленей поодиночке и кампаниями. Цвет этих оленей – от чёрного, через коричневый и серый, до белого. В стаде только матки. Быки пасутся где – то отдельно. На том же озерце, снимал утку, которая плескалась и обливала себя водой. Она на мгновение заныривала под воду, а когда выныривала то крупные капли скатывались с её оперения, как ртуть. Потом утка вспрыгнула на корягу, торчащую из воды и стала прихорашиваться – сушиться на солнышке...

  Позже, прошёл дальше и снимал благородных самцов – оленей у ручейка текущего по канаве. Они лежали, сосредоточенно пережёвывая жвачку, а потом, поднявшись, перешли – перескочили канаву и начали кормиться на луговине. Быков с большими рогами много, и когда они вместе, то впечатление остаётся большое...

  Потом, минуя лесное озерко, поднялся на бугор заросший непроходимым рододендроном. На кустах сейчас, яркие фиолетово – розовые цветы, висящие лёгким облачком, на фоне яркой лиственной зелени...

  Посреди этого цветника, кормятся кролики, выбегая из под низко висящих, густо переплетенных веток, на зелёную травяную лужайку. Среди них, маленькие, совсем игрушечно-крохотные, но есть большие и ленивые. Некоторые, не боятся человека и подпускают метров на пять, особенно если движешься тихо.

  Кролики, совершенно забавные существа, с длинными усами видимыми против солнца, длинными ушами и горбатенькой спинкой. Хвостик коротенький, пушистый и словно пришитый сзади к кролику-"игрушке".

  Позже, подошёл к большому озеру – пруду. Множество водоплавающих птиц: водяных курочек, суетливых и сердитых; уток нырковых пород и кряковых селезней, жирных и гладких, лоснящихся и отблескивающих изумрудными шейками и головками; серых гусей, немножко туповатых и агрессивно настойчивых в выпрашивании подкормки; канадских гусей, крупных с белым рисунком на головах, степенных и более осторожных, но очень крикливых; лебедей белых, крупных, высотой при вытянутых шеях почти до человеческой груди, держащихся независимо и вежливо, но иногда сердито отгоняющих гусей от подкормки.

  Вспомнил, как месяц назад проходя мимо пруда, увидел среди голых веток на небольшом острове посередине пруда, сидящую на гнезде лебедиху и папашу лебедя, плавающего вокруг с нервным га-га-каньем.

  Парочка канадских гусей устроило гнездо на этом же острове и муж – лебедь, судя по крикам, был этим очень недоволен. Однако мамаши – что лебедиха, что гусыня, вели себя вполне мирно...

  Вообще, большинство обитателей этого пруда строят гнёзда и выводят птенцов в чаще рододендрона и березняка, который окружён высокой изгородью и примыкает одной стороной к озеру. В эту чащу, на гнёзда птицы попадают с воды, а собаки и люди не могут туда пройти. Одновременно – это и хорошо оборудованная плантация для кустарников и деревьев, и место для гнездования водоплавающих птиц.

  А на озере, в это время, маленькие ребятишки кормили гусей и лебедей, стоя в резиновых сапожках в воде и разбрасывая кусочки хлеба вокруг себя. Гуси ведут себя поуверенней, если не нахальней, а лебеди более осторожные и степенные. А сбоку, пытаются ухватить что – нибудь утки, уточки и маленькие крикливо – скандальные юркие чайки...

  ... Поднялся на мост – дамбу и увидел на соседнем озере семью лебедей с шестью пушистыми пуховыми, ещё серыми, лебедятами. Стоило, этим лебединым «деткам» растянуть «строй», как папаша – лебедь, притворно строго начинал «кричать» на них, ругаться и лебедята, чтобы его не раздражать тут же подплывали поближе к спокойной мамаше. Лебедятам около двух недель и они уже сами пытаются отыскать съестное, в камышах около берега. Заметив гусей на воде, папаша устремляется в их сторону с явно нехорошими намерениями и гуси, отругиваясь и крикливо возмущаясь, вылезают из воды и недовольно наблюдают с берега за проплывающим мимо сердитым лебедем...

  ... Позже, отойдя от пруда, медленно перемещался, переходил с места на место вслед за благородными оленями – быками. Два доминантных быка, особенно крупные и потому, их все боятся, а точнее они никого не боятся, и лениво-спокойны. Один, тёмной масти, уже с семи отростковыми рогами, а второй пока с шестью отростками, но с нераскрывшимся верхом рогов. У него на боку, хорошо заметный заросший шрам, протянувшийся по диагонали на двадцать сантиметров... Шрам, полоской проходит вдоль крупа и отличается от общей массы шерсти коричнево – красного цвета, более светлым волосом.

  У «тёмного» быка, вершинка рогов состоит из четырёх отростков раскрывшихся «вазочкой». Высота рогов около метра, а может и больше. Размах рогов (расстояние по верху между рогами), тоже больше метра...

  Тридцать первого мая приехал в парк около четырёх часов дня.

  На заходе, сразу после первого перекрёстка увидел двух маток лежащих в траве и при моём приближении ушедших в дубовую рощу. Дубы крупные, в два обхвата толщиной и снизу растёт густой папоротник.

  Думаю, что эти матки собираются рожать. Дубовый лес пересекает множество тропинок, но есть места с чащей из высокого папоротника, по которому никто кроме оленей не ходит...

  Я сел под деревом на противоположном краю луговины и стал наблюдать в бинокль, за двумя матками, пасущимися отдельно от стада. Вскоре оленухи разделились и стоя в папоротнике, чего – то ждали.

  Потом, одна медленно ушла в сторону стада, а другая словно выбирая место, прошла по лесу и вдруг исчезла из глаз. Я поднялся, прошёл по ориентирам к замеченному месту и стал «обыскивать» через бинокль, папоротниковые заросли. Передвигаясь по густому папоротнику, «галсами», уже перед дорогой, метрах в пяти от меня, из – за толстого дерева вскочила матка, и «пулей» помчалась в сторону луга, но метрах в тридцати остановилась, рассмотрела меня, а потом ушла на луговину...

  Я пошёл дальше, вглядываясь в заросли зелёного папоротника, перешёл дорогу и вскоре вспугнул из чащи оленёнка, который уже хорошо бегал. Он отскакал от меня метров на двадцать и снова лёг. С этого места, уже были видны матки из стада и я заметил, что некоторые из них, пристально следят за происходящим.

  Я осторожно подошёл к залёгшему оленёнку и он метров с пяти от меня, вскочил и оглядываясь отбежал по дуге, теперь уже метров на восемьдесят, по прежнему оставаясь в черте леса. Оленёнок ещё совсем маленький, думаю ему всего несколько дней и потому, матка прячет его в папоротнике и раз в три – четыре часа ходит его кормить...

  В это время, оленята даже голоса не подают, хотя позже, находясь в стаде часто зовут свою мать – «Кн – е – е, кн – е – е»...

  Видимо, пока оленята маленькие, матки оставляют их в чаще боясь наземных и крылатых хищников. Думаю, что они это делают инстинктивно. Ведь очевидно, что в этом парке нет орлов или волков. Собаки для местных оленей, наверное, не представляют опасности. Хотя позже, уже в конце июня я стал свидетелем несчастного происшествия...

  Я сидел на обломке толстой дубовой ветки и наблюдал в бинокль за оленями на луговине, когда за моей спиной, в чаще папоротника, на окраине крупно-ствольного дубняка, услышал громкий окрик – команду собаке: Нельзя! Нельзя! И потом, как – то придушенно вскрикнул оленёнок. Это был видимо один из самых поздно родившихся оленят. Стадо благородных оленей на луговине, мгновенно насторожилось. Одна из маток, галопом заскочила в папоротник, а остальные шестьдесят – семьдесят оленей, вскочили на ноги, как по команде и напрягшись, уставились в ту сторону, откуда прозвучал «всхлип» оленёнка.

  Чуть позже мимо меня, пробежала крупная собака, нервная и очень возбуждённая, видимо потерявшая хозяина и я понял, что именно она набросилась на оленёнка. Я пошёл на то место, откуда, как мне казалось, раздался крик оленёнка, долго ходил мимо непроходимых зарослей папоротника, но так никого, ни живого, ни мёртвого не нашёл. Думаю, что собака набросилась на оленёнка и задушила его, а взволнованный хозяин ушёл с того места в негодовании, а может быть, испугался, чтобы не показать себя «хищником» – погубителем беззащитных оленей...

  Хотя повторяю – ничего подозрительного, я в этом месте не нашёл...

  Видимо такие случаи, иногда случаются и в парке...

  ... Пройдя, дальше я вышел на край луговины, сел на упавшее сухое дерево неподалеку от лежащего стада и стал разглядывать оленей.

  ...Солнышко медленно садилось к горизонту, ярко освещая высокую степную траву на лугу. По краям большой поляны, стояли кряжистые дубы, которым было лет по двести – триста и которые могли быть свидетелями охот, допустим принца – консорта Альберта, мужа королевы Виктории.

  И я представил себе такую картину:

  "Егеря и «собаководы» окружали господ и только и ждали команды, чтобы спустить собак по свежему оленьему следу, а принц Альберт сидел в тени перевозного шатра и пил вино вместе с придворными, окружающих большой, тоже переносной стол с закусками и яркими заморскими фруктами.

  ... Наконец принц поднялся, махнул рукой распорядителю охот и тот в свою очередь подал команду егерям и выжлятникам. И тут началось: собаки, спущенные с поводков, завизжали, залаяли от азарта и нетерпения, и бросились по следу. Двор, во главе с принцем, вскочили на коней, и все устремились, под топот копыт, ржанье множества лошадей и пронзительный, азартный лай собак вслед за стремительно несущимися по чаще оленями..."

  ... Размечтавшись, представляя как проходили тогдашние охоты, я совсем забыл о времени и даже о месте, где я находился. А дело, между тем двигалось к вечеру...

   Наконец я поднялся и двинулся к выходу из парка, оставляя на ночёвку стадо ярко красно – коричневых оленей, которые уже перелиняли и обзавелись полновесными рогами – эти костяные «бороны», даже в высокой траве выдавали их место залегания...

  Поднявшись на невысокий холм, заметил одинокую матку кормившуюся отдельно от стада и подумал, что она тоже стережёт своего телёнка и далеко от него не отходит. Либо это была очередная беременная матка, в ожидании рождения оленёнка ушедшая из стада...

  Спустившись к озеру, сел на лавочку, достал бутерброды и перекусывая наблюдал, как на озере плавали и плескались множество водоплавающих: утки с утятами и без, гусыни с гусятами, лебеди в окружении лебедят...

  Солнце садилось... Вода искрясь, отражала его лучи широкой золотой дорожкой и воздух пах летними ароматами, разомлевшей за день от жары, зелёной травы и цветов...

  Пятого июня. Солнечно и тепло.

  При заходе в лес вспугнул одиночную матку, которая, отбежав в сторону, пошла лесом к лугу. Сейчас, достаточно много маток, которые ходят и лежат в лесу и на луговине в одиночку. Видимо собираются рожать и ищут подходящее место. А может быть, есть и такие, которые спрятали новорожденных в лесу, в папоротнике, и караулят их до следующего кормления. Трава на луговине поднялась уже почти по пояс и телята, могут в ней спрятаться так, что их не видно с десяти шагов...

  Матки, которые собираются рожать уходят в лес и ложатся там, в папоротнике, где их совсем не видно, и только прохожие громко разговаривая, могут их вспугнуть.

  В этот день, я совсем не видел быков и понял, что они всем стадом ушли в другую часть парка. Матки, в эту пору рождения детёнышей, разошлись по всему парку, разделившись на небольшие стада и на одиночек, которые или уже родили и кормят своих питомцев, либо собираются рожать...

  До вечера, я обошёл большую часть парка и все – таки встретил пятнистых оленей – самцов. Все уже с пантами. У всех сравнительно толстые, надглазные отростки и основной «ствол» растёт из лба, чуть назад. У тех, что покрупнее, панты тёмные, но не чёрные. Длина около сорока сантиметров. Очень «пушистые».

  Стадо состоит из тринадцати – пятнадцати самцов. У доминантного самца рога – панты самые большие. Самцы кормятся, обмахиваясь хвостиком, плоским и достаточно длинным – до сорока сантиметров. Часто фыркают, отгоняя мошку и по этому «фырканью» можно их услышать метров за сто. У одного бычка, глаза блестели под солнцем, как стеклянные.

  В зарослях папоротника увидел матку пятнистого оленя, которая отпрыгала от меня на четырёх копытах и остановилась наблюдая. Думаю, что у неё, в чаще оленёнок. Через минуту с того места, откуда ушла матка, при моём прочёсывании, выскочил оленёнок и побежал к матери, а она стала его уводить.

  Вскоре увидел маток благородного оленя. Их было четыре и у одной уже был телёнок. Я долго наблюдал в бинокль, как матка, спасая от назойливых мошек, облизывала малыша, его уши и мордочку – мошка доводила его до истерики. Иногда он взбрыкивал копытцами и начинал бегать, потом подходил к матке и забравшись под брюхо, сосал молоко. В течении нескольких минут, пара стояла на одном месте неподвижно. Эту, почти скульптурную композицию, вполне можно было назвать – «Мать – кормящая...»

  Потом, когда оленёнок закончил есть, матка облизала «малышу» анальное отверстие и брюшко. Оленёнок почти всё время топтался около матери, не отходя от неё ни на шаг. Остальные матки, наверное, были родственницы родившей оленухи и потому, держались вместе. Эти оленухи – родственницы уходят из основного стада и живут какое – то время отдельно от остальных оленей.

  ... Видел в дупле гнездо галки с птенцами, которые громко пищали, когда галка прилетал их кормить. Затем прилетел папаша – «галл», сел на ветку выше гнезда и стал важно разговаривать сам с собой: Кха – Кха... Он очевидно был сам собой доволен...

  Девятнадцатого июня. Погода облачная, с ветром, но тепло. Около двадцати градусов.

  Приехал в Ричмонд – парк около двух часов дня. На заходе, долго снимал, с пяти метров, из – за куртины папоротника, кролика около норы. Он сидел на выходе, шевелил усами, крутил головой и прислушивался. При малейшем шуме убегал в нору и выходил вновь через несколько минут.

  Выйдя на луговину, увидел на противоположном краю маток благородных оленей. Их было штук семьдесят – восемьдесят. Одна матка отделилась от стада и идя по ковылю (высокой траве), отошла метров на сто и легла в траву. Рассматривая всю картину происходящего в бинокль, я заметил в зелёном пучке густой травы, мелькнувшее коричнево – жёлтое пятно, а потом оттуда поднялся телёнок, осмотрелся и снова лёг... Видимо он ждал мать – «кормилицу».

  Я начал осторожно к нему подходить. Трава за эти солнечные недели, как бы выцвела и к зелёному цвету добавился серый. Высота травяного покрова около полуметра, местами ещё выше и под ветром, ковыль красиво ходит волнами... В такой траве оленята затаиваются и их совершенно не видно.

  Обойдя место, где видел телёнка, осторожно стал подходить ближе, стараясь неслышно ступать по узкой тропинке, набитой оленями. Вначале, ещё издали заметил большую лёжку под куртиной травы, в которой видимо недавно лежала матка, а потом в нескольких метрах от меня, в траве, мелькнули рыже – коричневые ушки, торчащие и двигающиеся.

  Потом разглядел голову обращённую в противоположную от меня сторону и не реагирующую на моё присутствие. Затем, в бинокль разглядел и туловище – коричневое, с белыми «солнечными» пятнышками по всему тельцу.

  Я снимал головку с большими ушами на камеру, а потом пошевелился неловко и олененок, заметив меня вскочил, отбежал на несколько шагов, остановился и повернувшись ко мне, стал внимательно рассматривать...

  Так мы и стояли, друг против друга несколько минут...

  Затем оленёнок не торопясь отошёл от меня, примерно на пятьдесят метров и снова лёг в траву. По времени было около трёх часов дня и светило яркое солнце.

  Я, помня, что матки приходят кормить спрятанных оленят около четырех часов дня, прошёл краем луговины, по крупному дубняку и сел на скамейку, за дорогой ведущей к дворцу.

  Я читал, что этот дворец в парке принадлежал когда-то дедушке Бертрана Рассела, известного английского математика и философа. Сейчас, там кажется школа балета.

  Достав бинокль, начал рассматривать стадо оленей, которое было от меня метрах в восьмидесяти. Вдруг, рядом с матками, случайно увидел поднявшуюся головку оленёнка, потом вторую, третью. Малыши, родившиеся неделю, две назад, жили уже при стаде и стараясь избавиться от полчища кровососущих насекомых и разминая ноги, они по временам начинали бегать по кругу посередине стада, то в одну то в другую сторону.

  Разглядывая стадо в бинокль, я насчитал до семи телят и ещё один как минимум, был спрятан в ковыле. Все оленята были небольшими, но разного роста, с коричнево – рыжей шубкой, с пятнышками почти белого цвета разбросанными по всему тельцу. Пятнышки со временем постепенно темнеют. Голова небольшая, точёная, с непропорционально большими ушками и с тёмными глазками. От пятнистых оленей они отличались: зеркальце на заду было жёлтым, а не серо – беловатым, как у первых, и по размерам, эти недельные телята были похожи на годовалых маток пятнистого оленя.

  ... Чуть погодя, я услышал в стаде звуки напоминающие трескучее блеянье барашков, и увидел, как один телёнок, подойдя к «мамаше», подлез под неё и стал сосать молоко. Матка стояла неподвижно, и телёнок сосал молочко несколько минут, не отрываясь. Закончив кормление, малыш пошёл вперёд, а мать шла рядом и старалась его вылизывать.

  Поснимав эту сцену, вернулся к спрятанному оленёнку и увидел подходящих к тому месту двух маток. Первая уверенно шла к месту, где затаился телёнок. Когда до него оставалось метров десять, оленёнок вскочил из травы, подскакал к матке, но та оттолкнула его головой – это был не её оленёнок. Телёнок тоже видимо понял свою ошибку и остановился в недоумении.

  Вторая матка рысью подбежала к нему и он, узнав «родную», нырнул под брюхо и стал с жадностью сосать молоко. Из травы, видны были только его задние ножки. Через некоторое время мать увела накормленного оленёнка в стадо, а вторая, так и не найдя своего, тоже возвратилась, следом за ними.

  Стадо оленей, как обычно сопровождали галки, но вглядевшись, я понял, что это скворцы – стая штук в пятьсот числом. Они весь день летали плотным «облачком» над полем, иногда по несколько штук рассаживаясь на спины оленей и с высоты рассматривали окрестности.

  ... Я подумал, что у скворцов были брачные игры – нечто подобное сбору или митингу...

  Рассматривая стадо оленей в бинокль, увидел рядом с одной из маток две крошечных ушастых головки и понял, что это двойняшки...

  Матки в это время очень пугливы и осторожны. Увидев меня, они неподвижно замирают и неотрывно смотрят, подняв уши немного вперёд и вверх. Давая сигнал опасности другим оленям, они басисто рявкают, совсем как сибирские косули – самцы.

  Через время, я поднялся и пошёл разыскивать оленей быков, которых не видел недели две. Они переместились со своих привычных мест и я никак не мог их найти...

  Перескочив заросший ручеёк, по тропике петляющей между двух густых и высоких куртин папоротника, пошёл в дальний конец леса, В этот момент, мне показалось, что услышал стук копыт по дереву...

  Я повернул голову и увидел вначале рога, а потом и быков стоящих и кормящихся посреди высокого и частого папоротника. Мне даже вначале показалось, что это была развесистая коряга. Но когда коряга двинулась, я понял, что, наконец – то нашёл стадо быков. Это были в основном быки доминанты и рога у них стали развесисто громадными, как мне показалось.

  За эти две недели, рога на вершинках своих, раскрылись в подобие «вазочки» из которой в разные стороны торчали по три – четыре коротких острых отростка.

  Здесь была половина бывшего бычьего стада и какие же они все были крупные и откормленные!

  Одни ходили по папоротнику и скусывали что – то с земли, другие лежали и жевали нескончаемую жвачку...

  Я с волнением устроился неподалёку и стал наблюдать за ними в бинокль. Новая шерсть на оленях отросла, бока круглились от съеденной сытной травы. Изредка останавливаясь, они неподвижно смотрели на меня, а потом убедившись, что я не представляю опасности, снова начинали кормиться.

   На концах рогов доминантных быков, выросло что – то невероятно массивное и у одного, я насчитал аж девять отростков, включая длинные четыре отростка на стволе, и на вершине остальные четыре или даже пять, но совсем коротких сантиметров в пять – десять.

   Уже идя в сторону дома увидел ещё быка, но в одиночестве. Видимо настала пора, когда он посчитал возможным отделиться от стада.

  Я его так и назвал для себя – Одиночка. У него на голове были большие рога в семь длинных отростков и на морде, как мне показалось, росли седые волосы...

  Заметив меня, он поднял голову на мощной шее и долго смотрел с расстояния в двадцать метров, крупными глазами навыкате, тёмными, ничего не выражающими.

  ... По шоссе, метрах в трёхстах от нас катили автомобили, в небе гудели авиалайнеры, направляясь на посадку в сторону Хитроу, а мы стояли друг против друга и глядя в упор молчали, словно играя в игру, – кто кого переглядит.

  Я, наконец, стал опасаться решительных действий со стороны Одиночки и начал «отход», – двинулся по тропинке назад...

  А бык, по – прежнему пристально глядя, поворачивал голову на толстой шее вслед моему передвижению. По выражению его глаз, ничего нельзя было определить заранее – в каком он настроении.

  Отойдя метров на сорок, я сел на сухой ствол поваленного бурей дуба и стал рассматривать пасущегося быка. Это был крупный, тёмно – коричневого цвета бык, который в стаде доминантных самцов выделялся размерами и «мрачным» спокойствием. И вот сейчас он решил жить один, дожидаясь осени, когда начнётся гон и надо будет драться с другими быками, заводить себе гарем и охраняя его, «крыть» маток передавая им свои гены в потомство. Ну а пока, он спокойно, в одиночестве пасся думая о чём то своём, бычьем...

  ...В Англии и в Лондоне был апогей лета. Парк утопал в зелени и обширные луговины покрытые высокой травой, волновались под порывами тёплого ветра.

  Дубы вокруг стояли во всей зелёно – лиственной красе, а их шершавые, тёмно – морщинистые, многообхватные стволы вздымались вверх гигантскими кронами, сплетёнными из толстых, в обхват толщиной, причудливо изогнутых веток.

  Посереди леса, то тут, то там лежали кучи торчащих из травы обломков стволов, спиленных вершин и обломанных веток, собранные в кучу. Обычные приметы старого леса.

  Над просторными, постоянно меняющими цвет луговинами в синем небе заливались свистящими трелями крошечные трепещущие крылышками жаворонки. А в дубняках, базаристо кричали галки и чирикали «иноземные» длиннохвостые и зелёные попугаи, словно по ошибке попавшие в Англию.

  ...Ближе к вечеру, золотой закат сменял яркий свет дня и на притихший парк, опустились тёплые сумерки, в которых хорошо видны были электрические светлячки на башнях ближних многоэтажек. Казалось, что эти многоэтажки, когда – то выросли здесь сами собой, заполнив пространства между дубовыми рощами, луговинами и гольфовыми, стриженными под гребенку полями.

  «Хотел бы я здесь жить – размышлял я. – Ведь с балконов домов, в бинокль можно по утрам видеть стада оленей на луговинах. А на закате, по весне слушать разнообразные трели дроздов и других певчих птиц...»

  Я замечтался, – над моей головой под порывами ветра шумела жёсткая узорная листва дубов и о чём – то грустно шептались плакучие столетние ивы, растущие над соседним ручьём. Изредка по тропинкам и дорожкам парка пробегали неутомимые бегуны и уже совсем редки были прохожие, внезапно возникающие среди зелени травы и деревьев и так же внезапно исчезающие в складках местности и в зарослях лиственных рощ...

  Олень – Одиночка, к тому времени лёг в сорока метрах от меня и спокойно пережёвывал жвачку. А я сидел на сухой коряжине, изредка взглядывая в его сторону и слушая недалёкую перебранку галок в соседнем дубняке...

  Уходить не хотелось. Мир и покой, разлитые вокруг, в природе захватили и меня...

  Сегодня я увидел в этом большом парке – заповеднике столько необычного, что вдруг и сам почувствовал себя частью этого сложного, часто драматичного природного мира. Со мной так бывало и раньше, когда я в одиночку жил и бродил по необъятной сибирской, прибайкальской тайге, наслаждаясь свободой, спокойным и равнодушным величием природы, в которой драма нашей жизни, рано или поздно оканчивающейся, растворяется в вечности существования этого бесконечного мира...

  И здесь, посередине огромного старинного оленьего парка, я вдруг вновь почувствовал себя одиноким, но свободным...

  Небо над горизонтом на западе постепенно окрасилось в ало – серый цвет, потом потемнело и в наступившей темноте, электрические огоньки города придвинулись совсем близко...

  А мне надо было уходит... Со вздохом я поднялся, в последний раз глянул в сторону оленя – Одиночки и быстрым шагом пошёл к опустевшей дороге...

  Двадцать седьмого июня. Ричмонд – парк. Солнечная, тёплая погода с ветерком...

   Приехал в парк в три часа дня. На обычном месте, возле перекрёстка паслось стадо маток и среди них телята. Трава на луговине «порыжела» и кое – где приобрела охристый оттенок. Очень красиво!

  Я пошёл дальше искать стадо быков и через некоторое время нашёл их, лежавших в обычном месте на луговине, возле автостоянки. Рога у быков приобрели естественные размеры и когда они лежат в высокой траве, кажется, что из земли торчат бороны, или сухие сучья, разбросанные по округе.

  Вместе с быками было несколько маток и два телёнка разных размеров, видимо родившихся в разное время. Тут же ходили матки пятнистых оленей и одна из них почти белая, как домашняя коза, а другая совсем чёрная. Видимо меланисты встречаются в природе одна-две на сто особей и в таком большом стаде они обязательно должны присутствовать...

  У одного доминантного благородного (красного) быка, рога имеют одиннадцать отростков, за счёт раскрытия вершинного «узла», на котором пять или шесть маленьких остреньких отросточков торчат несимметричным «букетом» У того быка, у которого один рог был совсем без боковых отростков, наверху «узел» раскрылся развилкой из трёх отростков.