Текст книги "99 книжных вивисекций. Рецензии с перцем и кровью"

Автор книги: Владимир Чакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Владимир Чакин
99 книжных вивисекций. Рецензии с перцем и кровью

Пролог

Зачем люди читают художественную литературу? И читают ли?

По Бегбедеру, написавшему роман «99 франков», человечество живет в иллюзорном мире, сотворенном рекламой гигантских монополий, жаждущих наживы. Люди желают обманываться, не вынося бремя обыденного существования, поэтому книги (как кинематограф и масс-медия) в современном мире это замена наркотику, поскольку позволяют на время уйти в другой мир, отвлечься от окружающей маеты. Многие читают, потому что та или иная книга вдруг стала модной (оптимально сработала реклама). Не отстаешь от толпы, есть что обсудить в тусовке. Люди читают, гигантские издательства зарабатывают на постоянно возбуждаемой в толпе страсти к чтению, хотя они же постоянно жалуются, как им тяжело живется, ведь еле концы с концами сводят. Бедняжки, как они страдают, сердечные, от недозаработанного.

Такую роль играют книги для подавляющего числа народонаселения. Но есть прослойка читателей, которые рассматривают чтение книг как путь познания, большего понимания жизни. Ведь автор-писатель делится (зачем-то) своим опытом прожитого и в меру таланта способен донести крохи бесценного сокровенного до других людей. Еще читают те, кому профессия или якобы призвание способствуют (литераторы и графоманы).

Вся эта болтовня бесполезна и никому не интересна, если не зиждется на собственном опыте, не затрагивает за живое именно тебя, а не некоего абстрактного читателя. Как тут не обратиться к собственному детству, ведь детство во всех случаях удобная палочка-выручалочка: на него все можно списать (поди проверь) – и хорошее, и плохое, случившееся потом в твоей жизни. Вот если бы, да кабы, тогда бы я ой-ёй-ёй где был, целовался с кем.

Короче, читал я с раннего детства, записан был в трех городских библиотеках, не считая школьной, в которой мало чего было, не считая школьной программы, да и то рваное-перерваное. Откуда страсть к чтению, которая довольно странна (если не сказать больше) для столь раннего возраста (читать начал в четыре, в библиотеках записан примерно с пяти или чуть позже). Однозначно от мамы, которая непринужденно передала мне любовь к чтению, хотя сама столько на моих глазах и не читала, да и книг в доме практически не было. Просто работала пару лет в юности в библиотеке, там и привилась литературой.

Запомнился случай, пожалуй, лет шести от роду. Однажды под вечер, в начинавшуюся январскую вьюгу пошел в городскую детскую библиотеку. Так приспичило заменить прочитанные книги, что даже мать не смогла остановить напористого мальчугана от безрассудного поступка. От барака, где жили, до библиотеки не так чтоб далеко, но и не близко. Тогда в Ишимбае еще не был построен 14-й квартал со своими четырех-пятиэтажными муравейниками, на его месте находился обширный пустырь, поросший кустарником, с островками тополей и кленов. От барачного 11-го квартала на пути в библиотеку нужно миновать этот пустырь, думаю, не меньше километра до первых домов на той стороне. Туда дошел без проблем, светло и особо еще не вьюжило. Обратный путь запомнился навсегда: ни зги, снежные заряды в лицо, тропинку под ногами еле видно. Когда проявился в ночи и буранной кутерьме первый огонек светящегося окна 11-го квартала, я буквально воспрял духом. Дошел, не заблудился, не свалился оземь в бессилии! Но дошел, правда, с потерями: несмотря на шапку-ушанку с опущенными ушами, отмерзли мои уши. И не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Полчаса мать снегом оттирала обмороженные мочки (что, оказывается, неправильно, поскольку данная процедура вносит дополнительные повреждения в уже поврежденную, обмороженную плоть), потом долго бегала по кварталу в поисках гусиного жира, он как бы незаменим при подобных эксцессах. И, предполагаю, при этом кляла себя, зачем отпустила неразумного ребенка за какими-то там книгами, будь они не ладны. Вот вам и полутрагическая история на тему безудержной тяги ко чтению, о которой вы бы никогда и не узнали, если б не прочли эти строки.

В Москве после поступления в МИФИ сразу записался в ближайшую библиотеку, это библиотека имени Толстого, что в обратную сторону от центра и от станции Каширской, но добираться не на метро, а на автобусе. Сложно было начинать учиться в московском вузе после провинциального городка, особенно тяжко давался матанализ, когда задавали по тридцать задачек решить к семинару. Как сейчас помню, очень выручало чтение произведений Александра Грина в промежутках между занятиями. Прочитаешь несколько страниц «Бегущей по волнам» или «Алых парусов» и снова за задачки по матану. Так и выучил матан при моральной поддержке художественной литературы.

В Димитровграде все 27 лет проведенного там времени, то есть уже как бы и в зрелой жизни, систематически изучал библиотечные фонды завкомовской библиотеки. А там было, что посмотреть. Несколько толстенных карточек, куда записывались взятые на руки книги, сменилось за почти три десятилетия беспрерывного чтения. Читал, похоже, постоянно, что-то всё разыскивал в художественной литературе, чего как будто не хватало в прикладной науке, которой в то время (да и сейчас) занимался (и занимаюсь).

В Карлсруэ же был записан в городскую библиотеку целых десять лет, пока окончательно не оцифровался. Почти сразу после приезда в Германию (ну, может, через год?) разыскал библиотеку, в которой оказался совсем не малый русский отдел. Причем книги совсем не проходные – русская и переводная классика, жанровая литература, нон-фикшен. Регулярно брал там книги, пока окончательно не свалился в строго целенаправленное чтение. Все подряд читать стало просто не интересно, да и времени жалко на пустое. Но найти нужную книгу нужного писателя гораздо проще в электронном формате, чем в бумажном. Да и сложно сохранить бумажные книги при многих переездах, тем более из страны в страну. Да и где хранить бумажные книги, им место всегда требуется и немалое – когда шкаф книжный, а когда и стеллажи во всю стену, если библиотекой гордишься. А тут тыща-другая электронных книг в один малогабаритный ноутбук влезает, да еще место с лихвой остается для новых книжек тысченок несколько. Не конкурентна сегодня бумага в этом вот смысле.

Вопрос, зачем я читаю художественную литературу? Освоение окружающего мира, заодно и отвлечение от текущх проблем, каковых, естественно, немало. Техобразование и научная работа преполагают эмпирический подход к изучению материи. Вот чтение книг и есть эмпирический путь к освоению уже другой, духовной реальности. Реальность другая, а методы те же, подход эмпирический: больше читаешь, больше знаешь, шаг за шагом. Тот же самый алгоритм научного поиска, только в духовном мире. Научный и художественный методы познания мира в чем-то различны, но в чем-то безусловно и схожи. Каждый мается дурью по-своему, у меня в черепушке тараканы типа единого подхода к изучению материальной и духовной реальностей. И эти таракашки не хуже и не лучше других усатых тварей, живущих в других головах.

Риторический, детский вопрос, чем на самом деле отличается цифра «99» от цифры «100»? Формальная разница между ними в крошечной единичке, а психологически между этими цифрами пропасть. Как выглядит ценник на товар? Никогда не 100 или 1000 рублей. Обязательно маркетинг требует вывесить «99» или «999» рубчиков. По Бегбедеру каждый человек товар, хочешь ты этого или нет. 99 или 100 рецензий на прочитанные книги – разница казалось бы небольшая, но для маркетолога, которым интуитивно является каждый человек, – принципиальная. Цифра «99» привычнее, чем «100», и легче преодолима в смысле количества прочитанных книг. И по оплате, если вдруг, – удобнее нашему сознанию (к примеру, 99 рецензий за 99 рублей, по рубчику за штучку, торг уместен, бесплатно для членов профсоюза, взрослых и детей ).

Литературный критик сродни прозектору, если книга априори сродни безжизненному телу. Стопка бумажных листов с картонкой сверху и снизу, не более того. Обидно звучит, но справедливо из собственного опыта. Однако вскрытие покажет, так ли это на самом деле или только мерещится. Не вскроешь, не поймешь. Вот и попытаемся осуществить вивесецию 99-ти книжных тел, но аккуратным, можно сказать, даже нежным литературным скальпелем, чтобы не повредить лишнего. Наш скальпель необычный: он собственно даже не режет внутренности, он лишь позволяет удобнее заглянуть за ширму привычной банальщины. И оценить внутреннюю красоту (если она вдруг есть). Итак, 99 книжных вивисекций, выполненных с перчиком (чили?) и душевной кровью, перед вами.

Русская литература,

XXI

век

1.Филэллин
Роман, 2021
Леонид Юзефович

Трехкратный обладатель премии «Большая книга», в том числе за последний роман, двукратный – премии Национальный бестселлер. Как тут не сомлеешь перед безусловным авторитетом? Но, к сожалению, далеко не все так просто.

Крепнущая сегодняшняя тенденция в российской литературе развивать мир вокруг известных исторических событий сама по себе может и не плоха в принципе, к тому же, относительно популярна среди массового читателя и даже у критиков. Но, как бы поточнее выразиться, это направление в большей степени носит познавательное, информационное, часто даже прямо ликбезовское значение, чем является квинтэссенцией художественности в литературе. Ну кто бы мог подумать, что существовала в двадцатых годах XIX века некая, пусть небольшая, но все же прослойка людей, чаще всего европейцев, с отдельным названием филэллины, то есть любящие греков, сочувствующие их борьбе за независимость против Османской империи до такой степени, что бросали все и ехали в Грецию воевать за правое дело, клали жизни за это (тот же Байрон). В Греции они видели идеал устройства жизни, искусства, всего-всего, но их сегодняшние представления основывались на мифах древней истории, когда действительно греки были авангардом европейской цивилизации. Когда филэллины прибывали в ту, современную им Грецию, они видели совершенно иную, можно сказать, обратную картину к их умозрительному идеалу. Греки ленивы, не организованны, жизнь у них пущена на самотек. Но, тем не менее, они с помощью извне воюют с османами, и дело это благородное. Но вот не хочет царь-освободитель Александр I помогать грекам, хоть ты тресни, всячески уворачивается от прямого столкновения с османами. Так и умер, причем бестолково умер, простудившись во время отдыха в Таганроге, ничего не сделав для греков, хотя мог бы. И логика романа нас подводит к мысли, мол, и поделом ему, даже труп несколько месяцев не забирали в Питер для похорон. Был бы более отзывчив к Элладе, глядишь, все по-другому бы обернулось.

Много места в романе занимает осада турками Акрополя, мужественная борьба защитников в условиях практически полной блокады. Но потом оказывается, что блокада не такая уж и полная, существует тайный подземный ход, через который доставляется порох защитникам.

В конечном итоге, осада была снята, османы благородно отпустили защитников на все четыре стороны, а союзники во главе Греции посадили немецкого принца, который прямо рядом с Парфеноном начал строить свой неуклюжий дворец.

Я к тому, что тональность произведения как-то все максимально приземлить, опустить на грешную землю, напустить разочарование на все и вся, пусть и на фоне фактически легендарных исторических событий.

Безусловно, стиль присутствует, часто встречаются забавные обороты речи, да собственно конструкция, схема, устройство романа интересно, позволяет с максимальной дотошностью описать происходящие события, обстановку вокруг них, а также внутренние чаяния персонажей. Авторской речи нет, как и авторского отношения, все на совести самих героев. Все это так, но все равно что-то здесь не так. В голове безусловно появились новые исторические знания о давних событиях, нравах тех времен, колоритные персонажи, опять же как обойтись в романе без чувств и доли мистики. Но ориентироваться на эту книгу как лучшее из написанного у нас за последний год, нет, не хочется.

2. Лесков: Прозёванный гений
Роман серии ЖЗЛ, 2021
Майя Кучерская

Второе место Национальной премии «Большая книга» за 2021 год.

Документально-художественная реконструкция жизни российского писателя второй половины ХIХ века. Собственно, это больше научная работа крупного филолога с тысячью ссылок на источники, однако написанная в том числе и для массового читателя понятным языком и внятно изложенными мыслями.

До прочтения этой книги Лесков представлялся этаким кондовым русским писателем консервативного толка с неуклюжим, манерным языком, через который продраться стоит большого труда. После "Левши" осталось, что, мол, пусть мы лапотники, но не лыком шиты, утрем носы всяким-разным аглицким мастерам, на это хватит нам и сил, и духу. А вот потом начинается опять всегдашняя грязь и нищета и беспредельная бюрократия начальства. Странное впечатление, двойственное, как будто упоение и бахвальство непонятно чем. А леди из Мценского уезда так то просто русская экстремальная версия госпожи Бовари и Терезы Ракен, беснование внутренне неустроенной женщины. Что здесь своего, органичного, неповторимого?

Оказывается, все не так просто. Автор пытается доказать, что Лесков далеко не писатель второго ряда следом за Толстым, Достоевским, Тургеневым, а чуть ли не законодатель российских литературных мод того времени, мостик к модернизму ХХ века.

В молодости Лесков, работая коммивояжером, несколько лет мотался по глубинке, проникаясь жизнью людей в провинции, набираясь впечатлений, которые, обрастая художественными деталями, вылились позднее в очерки, рассказы, повести и романы. Публицистичность всегда буквально сквозила в его творчестве. Он вычитывал в газете житейский анекдот и делал из него рассказ или повесть. В последнее десятилетие исчерпался, запас жизненных впечатлений, и писатель часто просил знакомых что-нибудь рассказать занятное, чтобы найти тему очередного рассказа.

Автор дает четкие характеристики исторических эпох 60-х, 70-х, 80-х годов позапрошлого века. Наступление нигилизма, убийство Александра II, приход реакции при Александре III. И всем этим извивам общественной жизни с одной стороны Лесков пытается следовать, с другой – его бунтарский характер восстает против окружающей общей усредненной массы мнений, и он часто публикует произведения в пику тенденциям общественной мысли. Многие его не любили, в том числе за вздорный характер, последнее десятилетие он стоял особняком как в литературной жизни, так и был одинок в личной.

Но это ладно, его, как говорится, планида. Но насколько велик, самостоятелен Лесков в русской литературе? Сомнения остались, автор не до конца убедил. Конечно, без прочтения какого-либо из его значительных по объему романов, малоизвестных широкому читателю, таких как "Некуда", "Соборяне", "На ножах", "Захудалый род", сложно рассуждать на эту тему. Насколько его языковые выкрутасы оправданны, насколько вычурность языка подкреплена глубиной, значительностью содержания его художественных текстов? Пока остается не очень ясным.

3. Владимир Сорокин
Роман, 2021
Доктор Гарин

Продолжение давнего романа «Метель», дополненное и расширенное описание той загадочной апокалиптической вселенной, будущей России. Ярко, красочно, забавно, похабная ирония, юмор ниже пояса – все присутствует, но это уже визитная карточка творчества Сорокина, никуда не деться. Мелькнула мысль, а что если убрать из романа похабный нарратив, многое ли изменится по сути? Уверен, немного потеряют тексты Сорокина от подобной экзекуции. Конечно, 18+ останется, полностью все под ноль вычистить не удастся, но это и не требуется. Лишь смакование убрать и не затягивать описание щекотливых моментов. Ведь Татьяна Толстая в «Кыси» обошлась без, и все получилось не хуже. В остальном фантазия автора бесподобна, оригинальна, неожиданна.

Альтернативная история российского прошлого, новый нэп, объявленный Берия после смерти Сталина, другие живые разумные сущности, большие, маленькие и прочие жили всегда, а потом появились новые живые искусственные продукты генной инженерии, такие как черныши и прочие твари. Разнообразный сказочный мир, однако все та же в основе своей человеческая цивилизация, но расширенная, дополненная и идущая своим историческим путем. Вероятно, автор пытается утрировать и экстраполировать на будущее некие зародыши процессов, происходящих сегодня, то есть выступает в роли прорицателя.

Поначалу показалось, что "Метель" ярче, сочнее, живее что ли. В первом романе отчетливее ощущалось дыхание той сказочной жизни, написано вдохновеннее, если можно так выразиться. Фабула "Гарина" это путешествие доктора Гарина в алтайских краях после атомного взрыва, разрушившего санаторий, где он работал. Казахи начали войну с Алтайской республикой. Встречи на дальнем пути с разными чудиками и конечно трагическое расставание с любовью. Осталась ли она жива? Несчастье за несчастьем, побег от чернышей, чудесное спасение с помощью Белого Ворона и наконец неожиданная встреча с любимой далеком японском Хабаровске. Оба персонажа теперь с титановыми ногами, хотя у Марины, в отличие от доктора, титановые лишь одна нога и одна рука, но плюс Марина еще и психическая, и Гарин будет ее лечить до конца дней по своему профилю. Оптимистический конец, хэппи энд по-Сорокински.

4. Истребитель
Роман, 2021
Дмитрий Быков

Парадоксальное произведение: юношеская утопия на документальном материале советской истории трагических тридцатых годов. Романтика научно-технического подвига эпохи зарождения воздухоплавания. Выше, дальше, сильнее – лозунги тех легендарных лет. Молодой советский строй рвет горизонты. Все возможно, все по плечу человечеству, стоит только поставить великую цель и стремится к ней всеми силами души и тела. Для достижения цели все средства хороши. Шарашка удобна для работы, не отвлекают побочные обстоятельства, свобода вовсе и не нужна, если ее разбазаривать понапрасну. Все выше и выше в стратосферу аэростаты и самолеты. Все дальше авиаперелеты, теперь и через Северный полюс в Америку. Авиаторы – боги, они главные ньюсмейкеры тех дней. Самолеты еще пока летающий металлолом, а на них – за десять тысяч километров без посадки. Зачем такой запредельный риск, никто не сможет ответить. Так надо, такова атмосфера тех дней. В тридцатые один за другим гибнут лучшие летчики, которых на рекорды сподвигал самолично товарищ Сталин. Все естественно выглядит, а между тем это ведь картина вселенского абсурда. Ради нелепой цели первыми в мире перемахнуть через Северный полюс или достичь высоты в двенадцать тысяч метров люди идут на запредельный риск. Никто их не заставляет, такова волна, за гребень которой они цепляются, ведь такова тогдашняя жизнь. Конечно, политическая цель волны доказать загнивающему Западу, что ему далеко до нас, он устарел, отжил свое. И кажется ведь, что получается, что еще чуть-чуть поднажать, и мы навсегда впереди планеты всей.

В расцвеченном всеобщим энтузиазмом полотне романа присутствует магический реализм, дыхание мистики, как же без этого. Одно бесследное исчезновение в межпространстве запредельных высот самолета вместе с экипажем чего стоит. Серьезно рассматривается возможность оживления умершего человека, левитации, невидимости… Все это не абы как, а с научной точки зрения. Пусть не официальная наука, а на кухнях, полуподпольная, но есть великие умы и в этих метафизических областях. Они рассеяны по городам и весям российской глубинки.

Давно была интересна психология тридцатых не только в антураже массовых репрессий, а обычная, каждодневная. Да и сами факты достижений и катастроф тех лет не слишком известны. Нелепая гибель самолета-гиганта "Максим Горький", эпопея дрейфующего ледокола "Седов", падение аэростатов "СССР", много чего еще. Автор взял на себя труд обобщить документальный материал и подать его в романтическом ключе. Именно в таком розовом свете мы, мальчишки шестидесятых воспринимали начало космической эры, первые полеты космонавтов. Собственно, космическая эра шестидесятых явилась продолжением эры покорения стратосферы в тридцатых годах.

Роман написан исключительно ясным языком и насыщен интереснейшими фактами, что понятно, ведь автор является прекрасным лектором и обладает большой литературной и не только эрудицией. Интересно было следить за техникой письма человека с подобными знаниями и опытом литературно-просветительской деятельности. Исключительно интересное и полезное чтение.