Текст книги "Братья не по крови (СИ)"

Автор книги: Владимир Царицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4. Андрей.

С Аленой удалось договориться удивительно легко.

– Хорошо, съезди с папой, – согласилась она после минутного раздумья, когда я сообщил ей об отцовской просьбе. – Я же понимаю, на две половинки ты не разорвешься. Вернешься – к моим съездим.

Я понимаю… А в голосе обида. Давно прошли те времена, когда важен и понятен был только смысл сказанного. Я теперь всегда знал о ее настроении и без слов. Слова даже мешали. Они не всегда соот-ветствовали действительности, а иногда несли информацию противо-положную истинной. Я ощущал любую перемену в настроении

Алены. Я чувствовал, что ей нравится, а чему она не рада. Моему завтраш-нему отъезду она рада не была.

С Аленой мы женаты семь лет, а живем почти восемь. Семь лет…

Считается, что первые семь лет – самые трудные, так что, можно сказать, все самые хрупкие для семьи годы у нас уже позади. Правда, некоторые называют более продолжительный срок – десять лет. Но я думаю, что и десять нам по плечу. Мы любим друг друга, и это правда, я не пытаюсь заменить слово 'привычка' словом 'лю-бовь'. Наши отношения не вошли в привычку. Мы любим друг друга также нежно и ревниво, как и вначале. Мы скучаем, когда не вместе, мы так же мучительно ждем встречи и так же счастливы, когда она происходит. Мы ревнуем… Иногда, не часто, но бывает. Ревнуем по-тому, что любим.

С сексом у нас тоже все в порядке. Я вижу и знаю это. И не только по своим ощущениям. Я ни сколько не преувеличу, если скажу, что эти семь лет мы прожили душа в душу. Думаю, что не все семьи счастливы так, как наша. Кто-то находится в перманентном состоянии войны друг с другом. Кто-то придерживается в семейных взаимоотношениях суверенитета. Мне кажется: суверенитет – это са-мое плохое, что может быть, уж лучше война. Что такое суверенитет? Независимость. У каждого свой личный кошелек и своя личная жизнь. О какой семье здесь можно говорить? Деловые отношения, а не се-мья. Нет, лучше уж война.

Алешка за вечер раз десять менял свои планы. То он изъявлял желание остаться у деда с бабой, то хотел поехать домой и поиграть на компьютере, потому, что у деда компьютера нет, а ему именно се-годня удастся пройти на четвертый уровень. То вспоминал, что книга о воинских различия осталась не до конца изученной, то вспоминал, что и дома у него лежит недочитанный Жюль Верн. В конце концов, деду удалось уговорить внука остаться и погостить еще, пообещав научить его разбирать и собирать именной 'Макаров'. Какой мужчина не лю-бит оружие? Тем более, настоящее, а не игрушку! На пороге отец подмигнул мне – женам о завтрашней поездке решено было расска-зать после нашего с Аленой ухода, чтобы они не смогли объединиться в своих усилиях и уговорить нас никуда не ехать. Об этом мы с отцом договорились во время второго перекура. Папуля решил схитрить и свалить все на меня. Мама в легкую могла запретить ему эту поездку, используя основной аргумент – четырежды травмированное отцовское сердце. А так – моя идея, а меня нет, некого убеждать.

Мама знала, что отец ни за что не откажет мне в моей просьбе. Знала и мирилась, взяв с него обещание, беречь себя и не пить больше того, чем ему было разрешено. Отец знал, сколько ему разрешено, а дав слово, он его держал. Мне выпала нелицеприятная роль – роль соблазнителя, к тому же малодушного. Ну да ладно, потом мы все равно все расска-жем. Такое уже бывало, отец иногда прибегал к подобной военной хитрости. В том, что я уговорю Алену, отец не сомневался.

– Только ты уж постарайся не задерживаться, – попросила Алена. – Я буду скучать.

Я заправил прядь ее светлых волос за ухо, нежно поцеловал от-крытую шею и прошептал:

– Я хочу тебя.

Алена вздрогнула и слегка отстранилась.

– Я управляю транспортным средством повышенной опасности, если ты забыл, – лукаво улыбнулась она. – Водителя во время движе-ния отвлекать запрещается.

– Хочешь, пересядем. Я поведу.

– Ни в коем случае. Ты пьян.

– Я трезв, как стеклышко.

– Ты пьян, как зюзя. К тому, же пристаешь к водителю с предло-жениями сексуального характера. Пьяный за рулем – убийца.

Пьяный маньяк за рулем – убийца вдвойне. Нет, пьяный маньяк – это…это…я даже не знаю, как это называется.

Я положил руку ей на колено. Алена закрыла глаза, и мы чуть не выехали на тротуар, я вовремя успел схватиться за руль. Алена уда-рила по тормозам. Мы посмотрели друг другу в глаза и принялись це-ловаться, как сумасшедшие. Не знаю, как далеко мы бы зашли, если бы нас не отрезвил настойчивый гудок сзади. Я оторвался от Алени-ных губ и увидел, что из окна объезжающей нас 'Газели' выглядыва-ет немолодой водитель, что-то кричит и крутит возле виска пальцем, намекая на наше слабоумие. Я тоже высунулся из окна и крикнул ему вдогонку:

– Дистанцию держать надо.

Конец фразы я прокричал уже в салоне, Алена за воротник вта-щила меня внутрь.

– Ты точно маньяк, – сказала она.

– Я хочу тебя, любимая, – повторил я и снова хотел ее обнять, но

Алена придержала меня, успокоив.

– Потерпи, пока домой придем.

Мы целовались, когда вышли из гаража, мы целовались по доро-ге домой. Мы целовались в подъезде, вспомнив свою холостяцкую молодость. Открыв квартиру, Алена тут же бросилась в душ, и я, сры-вая с себя одежду, последовал за ней.

У нас с Аленой не было проблем в сексе, как я уже говорил, но то, что происходило этой ночью, было как в сказке. Мы оба сошли с ума.

Мы были неистовы и неутомимы. Сначала мы любили друг друга в душе, потом перешли в спальню. Дикие и жгучие желания сменились тихими нежными ласками. Потом снова страсть и снова нежность. Ус-тав от ласк, мы лежали на нашей кровати и разговаривали. Моя голо-ва покоилась на теплой и мягкой груди Алены. Я вдыхал аромат ее тела, а она нежно ворошила мои волосы и рассказывала мне сюжет своего неоконченного романа. Отдохнув, мы снова занимались любо-вью. Уснули мы только под утро.

…К назначенному отцом времени я естественно опоздал.

Отец ходил вокруг зеленого военного УАЗика, придирчиво его осматривал, пинал скаты и за что-то распекал водителя, молоденького сержанта, который должен был довезти нас до воинской части, в кото-рой служил, и остаться там. Дальше мы должны будем ехать сами.

Приятелей и бывших подчиненных во многих частях Дальневосточно-го военного округа у отца было предостаточно. Они помнили его и все-гда были готовы помочь отставному генералу и своему бывшему ко-мандиру, о чем бы он их не попросил. Дать на недельку УАЗ, напри-мер. Отец редко к ним обращался, не желал надоедать, но иногда слу-чалось.

Увидев меня, папа постарался скрыть свое раздражение, но все-таки, усаживаясь на переднее сидение рядом с сержантом-водителем, обернулся через плечо и бросил:

– Если бы ты был в моем подчинении, был бы вечным дежурным.

Мама не вышла нас провожать, наверное, они с отцом все-таки немного повздорили. Алешка, скорей всего, еще дрых.

До воинской части, где служил сержант, а когда-то и сам генерал

Инзарин ею командовал, доехали минут за пятьдесят. От нее до

Ман-журска было более ста километров, но по хорошей трассе. В

Манжур-ске нас должны ждать отец и сын Сидоровы. Как выяснялось, папа за-ранее все спланировал, и все решил за меня, и мое согласие было чисто условным. Честно признаться, сильно я удивлен не был, я знал своего отца.

Сержант подрулил к воротам части, уступил мне свое место и, весело козырнув, скрылся на КПП. Мне показалось, что сержант был безмерно доволен тем обстоятельством, что у него забрали машину. Ну, правильно – ведь целую неделю можно будет бить баклуши, ско-рей всего, он теперь будет болтаться по автопарку и помогать тем, кому делать нечего. Буквально через несколько секунд, после того, как наш временный водитель исчез на КПП, оттуда вышел подполковник в полевой форме с красной повязкой дежурного по части на рукаве. Еще в дверях его лицо расплылось в широкой улыбке. Подполковник сбе-жал с крыльца, строевым шагом подошел к нам и, отдав честь, гарк-нул:

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

Я заметил, что правая рука отца непроизвольно дернулась. При-вычка!

– Да будет тебе, Михаил Алексеевич…, – как-то смущенно про-бормотал отец, но такое обращение ему явно понравилось. Плохое настроение улетучивалось. – Какой я тебе генерал? Я теперь сугубо гражданский человек. Можешь звать меня по имени-отчеству. Не за-был еще?

– Как можно, товарищ…Олег Алексеевич…

– Так будет правильней. Ну, как служба?

– Нормально, Олег Алексеевич.

– Да знаю я, как оно нормально. Жалованье маленькое, да еще и задерживают. Жить негде. Солдаты бухают, служить не хотят. Жена, небось, всю плешку проела? Кажется, жену Машей зовут?

– Так точно, товарищ генерал-майор, простите, – подполковник поправился: – Олег Алексеевич… Все так, относительно того, что же-ну Марией зовут. А в остальном…

– Да ладно, я понимаю – в армии жаловаться на жизнь не поло-жено по уставу. Но ты не тушуйся. Вроде бы наш теперешний за про-блемы военных взяться решил. Может, что и выйдет у него.

– Хорошо бы, – согласился подполковник.

Отец решил сменить тему разговора.

– Николай в штабе? Хотелось бы с ним повидаться.

– Полковник Ефремов руководит операцией по поимке беглых преступников. Сегодня с утра всю часть по тревоге подняли. В ружье и

– в оцепление. Весь Манжурск в кольцо взяли, даже хозвзвод воору-жили и вывезли.

– Что, такие опасные?

Михаил Алексеевич пожал плечами:

– Командир сказал, что две десантные роты из-под Уссурийска нам в помощь перебрасывают. Значит опасные. Приказ – живыми не брать.

– Вот как? Круто. А Ефремов-то от кого этот приказ получил? Из штаба округа?

– Я не знаю, товарищ генерал. Приказ в пакете какой-то майор привез. Эфэсбэшник, наверное. Или штабист из Москвы. Козырной, одним словом. Распоряжался здесь, как у себя дома.

– И Ефремов его на хер не послал? – искренне удивился отец, подполковник промолчал. – Ну, дела! Не узнаю Кольку. Чтобы какой-то задрипанный майор ему права качал? Ну, дела… Ладно, – засобирал-ся отец, – пора нам. – И повернулся ко мне: – Залезай, поехали.

– На охоту собрались, Олег Алексеевич? – поинтересовался быв-ший отцовский сослуживец.

– На рыбалку. К старому другу. Он егерем в Манжурском охот-ничьем угодье работает.

– На каком кордоне?

– Да я не знаю. На северном, кажется. Мы с ним должны в Ман-журске встретиться в Обществе охотников и рыболовов. А оттуда – уже с ним, до места доедем.

– До Манжурска вы без проблем доедете, и в сам Манжурск легко попадете, – пообещал Михаил Алексеевич. – Если остановят, задер-живать не будут. Вас, Олег Алексеевич, весь полк знает, фотография ваша, где вы во всех ваших боевых регалиях, до сих пор рядом со знаменем части красуется. И в каждой казарме, в ленинской комнате. Да и я позвоню сейчас на всякий случай, предупрежу, что вы едете. Но вот…, – он замялся.

– Что? – подбодрил подполковника отец. – Не стесняйся, говори.

– Может быть, вы какое-то время в Манжурске побудете? Не со-ветую я вам в тайгу ехать, тем более на северный кордон. Наиболее вероятное местонахождение преступников именно на севере. Похоже, они в Манжурск идут. Переждете облаву в Манжурске. Вот задержат наши этих беглых, тогда и поедете.

Отец помолчал, раздумывая над советом. Отец мой, конечно, мужик геройский, но он трезво на все смотрит, прекрасно знает, когда можно рисковать, а когда риск ничем не оправдан. Он посмотрел на меня и, повернувшись к подполковнику, пообещал:

– Хорошо. Переждем вашу облаву в городе.

Они пожали друг другу руки, я тоже за руку попрощался с Ми-хаилом

Алексеевичем. Мне понравился этот подполковник, но еще больше мне понравилось то, что он так уважает моего отца, и что па-пина фотография висит рядом со знаменем той части, где он служил уже довольно давно. Я был горд за папу. А вскоре мне пришлось ис-пытать это чувство еще раз. На подъезде к Манжурску нас остановил отряд бойцов с автоматами. К нам подошли и потребовали предъя-вить документы. Папа вышел из УАЗика, а я полез в карман за води-тельским удостоверением, но тут подбежал какой-то прапорщик и, приказав своим солдатам отойти от машины, козырнул отцу и сказал:

– Здравия желаю, товарищ генерал. Прапорщик Чурило. Проез-жайте, пожалуйста. Счастливого вам пути.

– Спасибо, – улыбнулся отец. – Спасибо, сынок. А полковника

Ефремова здесь нет неподалеку. Хотел его кое о чем спросить.

– Господин полковник…э-э-э…он в другом месте.

– Господин? – презрительно переспросил отец.

– Сейчас все господа, но вы, товарищ генерал-майор, вы – Това-рищ!

– Я понял, что для многих людей, и для этого прапорщика со смешной фамилией Чурило тоже, слово 'товарищ' звучит намного приятней, чем слово 'господин'. – А хотите, – предложил прапорщик, – я сейчас с полковником Ефремовым по рации свяжусь?

– Нет. Не надо. Я с ним на обратном пути увижусь обязательно.

Недели-то вам хватит беглецов изловить?

– Так точно, товарищ генерал-майор! Раньше изловим.

– Ну, ну. Поехали, Андрюха. – Это уже мне.

Отъезжая, я услышал, как прапорщик Чурило сказал своим бой-цам:

– Вы что, офигели? В ленкомнату редко заходите? Это же сам генерал-майор Инзарин!

– Да ну? Тот самый?

– Он, – подтвердил прапорщик.

– Вот бы под его командованием послужить!

Отец, хоть он и сидел справа от меня, наверное, тоже услышал разговор прапорщика с бойцами, стекло на моей дверке было опуще-но.

Он улыбался, но потом нахохлился, как петух и проворчал себе под нос:

– Господин, мать его…

– Вы с полковником Ефремовым друзьями были? – спросил я немного погодя.

– С Колькой-то? Да нет, не дружили. В смысле так, чтобы за пре-делами части – нет, не встречались, вместе не выпивали. Служили, не ссорились. Офицером он неплохим был, разве что чересчур горяч.

Легко мог старшему по званию в глаза высказать все, что о нем дума-ет. Я его однажды от трибунала спас. Заехал в морду проверяющему из центра за то, что он его друга, замполита одного, олухом назвал. Пришлось мне тогда в Москву лететь, доказывать замминистра, что проверяющий этот по роже за дело схлопотал. Колька у меня сначала ротным был, потом я же его начальником штаба сделал.

Когда я в от-ставку ушел, его на мою должность назначили. Он к тому времени же-нился удачно, на дочери одного, из штаба округа.

Наверное, поэтому и назначили, сделали вид, что забыли о его характере. Сейчас, слышал – господин!

– Ну что ты папа к этому слову прицепился? Другие времена, другие слова. Товарищ, господин. Какая разница? Суть-то все равно одна.

Слово суть не меняет.

– Меняет, – сказал отец и отвернулся.

Мы уже въезжали в Манжурск.

Манжурск – городишко небольшой. Население – до сорока тысяч не дотягивает. Расположен он на равнине, сопки южнее и юго-восточней начинаются. Если ехать к нему с юга, по седловине между двумя сопками, он весь, как на ладони – маленький, компактный, за-строен стандартными пятиэтажками времен Кузькиной матери. Мир-ный такой городишко, весь в зелени, производства никакого – ни од-ной трубы с ядовитым дымом. Мне приходилось быть в нем дважды по делам

'Энергетика', а отец, так вообще Манжурск, как свои пять пальцев знает.

– Сейчас налево повернешь, – скомандовал папа. – На втором светофоре – направо и сразу во двор. Контора эта там была, если мне память не изменяет. – Отец задрал левый рукав и посмотрел на часы, сказал недовольно: – Из-за тебя и мне приходится опаздывать.

Память отцу не изменяла – Манжурское районное отделение Краевого

Дальневосточного Общества охотников и рыболовов нахо-дилось именно в том доме и в том подъезде, у которого я припарковал наш военный

УАЗик. Мы с отцом спустились в полуподвальное поме-щение, похожее скорее на склад ЖЭКа, чем на офис известной обще-ственной организации. Кабинетики Общества располагались по одну сторону длинного полутемного коридора, заставленного столами, на которых громоздились штабеля архивных папок с тесемками. Навер-ное, в этих папках хранилась документация всех лет, начиная с мо-мента образования Общества. Пахло старой бумагой, пылью, плесе-нью и кошками. Коридор освещался единственной лампочкой, сви-сающей с потолка на длинном витом проводе.

– Да, небогато живут охотники и рыболовы, – заметил я.

– Небогато, – согласился отец. – А ты знаешь, какая зарплата у егеря?

Я пожал плечами. Откуда я мог это знать?

– Тысяча двести.

– Долларов? – удивился я и подумал: – 'Не так уж и плохо'.

– Тугриков, – язвительно ответил отец. – Рублей, конечно. Как ни-как, мы в рублевой зоне живем. Это вы, коммерсанты, привыкли день-ги в долларах считать… Рублей. Одна тысяча двести рублей.

Мишка мне писал. Они с Игорем на свои пенсии живут, а зарплата – это так, на сигареты.

– А как же остальные егеря? Или они все – бывшие военные?

– Не все. А как живут? Браконьерствуют, так и живут. – Отец с трудом протиснулся между столом и стеной и открыл первую дверь.

Комната оказалась пустой. На полу валялись какие-то бумаги, а в углу стояло чучело росомахи. Мы двинулись дальше. В следующем кабинетике стоял стол со старинным мраморным чернильным прибо-ром и черным дисковым телефоном. У стены – канцелярский шкаф. Пустой.

Сначала мы решили, что и здесь никого нет, потому что, когда мы открыли дверь, хозяин этого кабинета находился под столом, он поднимал с пола упавший листок. Выбравшись из-под стола, он бли-зоруко сощурился и спросил:

– Что угодно, господа? Сегодня суббота, начальства нет. Я – сто-рож. Приходите в понедельник.

Сторожу было за семьдесят. На голове его красовалась бордо-вая вязаная шапочка. По-видимому, он сильно мерз, так как одет был в толстый свитер, а поверх свитера был натянут видавший виды пид-жачишко. Ног его не было видно, но я не сомневался, что обут он в валенки или унты.

– Здравствуйте, уважаемый, – поздоровался отец. – А почему у вас входная дверь не закрыта?

– А зачем мне запираться? Здесь брать нечего. Росомаху разве что?

Чучело там видели?

– Видели. А что же вы сторожите, если брать нечего? – встрял я.

– Положено. – Коротко и ясно.

– Видите ли, уважаемый, – сказал отец. – Мне здесь встреча на-значена.

– Кем назначена? Я же вам говорил – суббота, начальства нет.

– Встреча мне назначена егерем Сидоровым, – продолжал отец, не замечая реплики сторожа. – Михаилом Ивановичем Сидоровым. Знаете такого?

– Ах, Михал Иванычем? Это другое дело. Только его нет.

– Как нет? А где же он?

– Да вы присаживайтесь, – Сторож вдруг подобрел. – Михал Ива-ныч скоро вернется. Вы присаживайтесь.

Мы с отцом огляделись вокруг в поисках места, куда можно было присесть, но в этом кабинете стульев не было. Поэтому мы остались стоять.

– Ах да, – спохватился сторож. – Здесь же стульев нет. И дивана тут нет, тут только мой стул, но он один.

– Что же делать? – спросил я, чуть было не рассмеявшись.

– А мы с вами в приемную сейчас перейдем. Там и Михал Ива-ныча дождемся. – Старик засуетился, убрал в ящик стола листок, ко-торый поднял с пола, потом снова достал его и, сложив вчетверо, за-сунул в карман пиджака. – Пойдемте. – Он направился к двери, мы вышли первыми. – Осторожно, об угол стола не ударьтесь, стоит так неудобно. Я всегда об него бьюсь.

Приемная находилась в торце коридора. Она была довольно большой и светлой, так как свет в нее проникал из двух окон. По пе-риметру приемной стояли старые венские стулья, у двери, обитой желтым винилом – стол секретаря. На столе ничего не было, только телефон с диском и тремя кнопками для коммутации.

– Меня Львом Матвеичем зовут, если что, – представился сторож. -

Это я к тому, если вы вдруг ко мне обращаться будете.

L M, окрестил я его.

– Олег Алексеевич Инзарин. – Отец протянул старику руку.

– Очень приятно.

– Андрей, – представился я. – Олегович.

– Сынок. Я сразу так и решил, – заявил L M. – У меня глаз наме-танный. У Михал Иваныча тоже сынок есть. Только он на кордоне остался. Нельзя тайгу без пригляду оставлять.

– Так, где он сам-то, Михаил Иванович? – спросил отец.

– А он это…я его…ну, в общем, он скоро. До магазина и назад.

Ясно, подумал я, L M Сидорова за водкой отправил.

– Сейчас придет, – пообещал старик, и точно – стукнула входная дверь, и бодрый голос крикнул:

– Эй, Матвеич! Ты где? Накрывай на стол, доставай посуду!

Дверь в приемную открылась и в проеме возникла фигура чело-века, плечи которого касались косяков, а голова притолоки. В правой руке он сжимал за горлышко литровую бутылку 'Путинки', в левой – полупрозрачный пакет с продуктами. Сквозь целлофан просвечивала банка консервов, кирпич хлеба, скорей всего черного 'бородинского' и что-то еще, завернутое в бумагу.

– Ба! Олег! Приехал, не соврал!

– А когда я врал? – весело сказал отец, и друзья крепко обня-лись.