Текст книги "Братья не по крови (СИ)"

Автор книги: Владимир Царицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Вот, вот. Тебе бабки нужны были, мне…кое-что другое. У каж-дого свои причины… Линять сегодня нужно.

– Без подготовки? – удивился я.

– Тебя пять недель готовили. Мало?

– А еда? А оружие? Не с муляжами же в поход идти?

– Жрачки в лесу полно, а оружие… Пуля, говоришь, с Носорогом улетел? Это хорошо. Оружейка до его прибытия без контроля. Подло-мим оружейку, возьмем три автомата и три тесака, патронов поболь-ше.

– Почему три?

– Пойдем втроем: ты, я и Гуинплен. – Рэбэ посмотрел на мою вы-тянувшуюся, недовольную физиономию. – Знаю, что ты его недолюб-ливаешь. Надеюсь, со временем ты свое отношение к нему изменишь. Гуинплен не только сильный, как Шварценеггер, он надежный.

Я этого парня, Хохол, лучше, чем тебя знаю. Еще с первой чеченской компа-нии. Я тогда командиром роты был, а он взводом командовал. Он мне дважды жизнь спас.

– А как же другие? Лось? Хоббит? Другие? Мы их здесь умирать оставим?

– Человек человеку – волк. Помнишь?

Я помолчал, потом заявил решительно:

– Выкидыш с нами пойдет.

Рэбэ пожал плечами. Надо полагать, согласился.

Глава 2. Планы на отпуск.

Андрей Олегович Инзарин, начальник отдела региональных про-даж преуспевающей коммерческой фирмы с банальным названием 'Энергетик', регулярно задерживался на работе допоздна. В его обя-занности входило ежедневное составление отчета по продажам: сколько продукции отгружено за сегодня, сколько оплачено наличкой, сколько отдано с отсрочкой платежа, сколько денег пришло на расчет-ные счета за ранее отгруженную продукцию – и все такое прочее, ка-сающееся обыкновенного коммерческого процесса. Составить такой отчет заранее нельзя, только после того, когда будет удовлетворен последний клиент, когда закроются склад и касса, когда все менедже-ры и торговые агенты разойдутся по домам, и когда тишину в отделе будут нарушать лишь редкие телефонные звонки, потерявшихся во времени клиентов. А сегодня, помимо традиционного отчета, Андрею нужно было еще сдать дела Сереге Кривошапкину, которого он остав-лял за себя всегда, когда уезжал в командировки или, что было зна-чительно реже, когда болел. Сегодня была пятница, рабочий день за-кончен, впереди выходные, а с понедельника Андрей уходил в отпуск на целых четыре недели. В такой долгий отпуск в 'Энергетике' не уходил никто. Как правило, отпуска предоставлялись два раза в год – две недели летом и две зимой. Для Андрея сделали исключение, учи-тывая то, что он не был в отпуске четыре года, расщедрились – за ка-ждый год дали по одной неделе отпуска. Вот и сидел он за компьюте-ром, составлял отчет и нервничал. Нервничал, потому, что часто оши-бался, а ошибался, потому, что торопился поскорее закончить с дела-ми и начать медленное и приятное погружение в состояние человека, которому предстоит на целый месяц забыть о контрактах, инвойсах, переговорах и прочей коммерческой лабуде. А еще он нервничал по-тому, что знал: сегодня он обязательно получит выговор от отца.

Встреча с родителями должна состояться через час. Каждую пятницу, ровно в семь (время 'Ч') у Инзариных-старших традицион-ный семейный ужин, опаздывать запрещено. Отец Андрея, Олег Алек-сеевич – генерал в отставке. Порядок и пунктуальность для него – по-нятия не то, чтобы святые, но к беспорядку в делах и мыслях, к отсут-ствию четкости, к необязательности он относится очень болезненно. Он всегда обижается, когда Андрей опаздывает на назначенную им встречу.

Обижается и не понимает: как это возможно – не уметь гра-мотно распланировать свое рабочее время? Жаль, говорит, что ты у меня – пацифист. Армия, говорит, из тебя быстро бы человека сдела-ла. Слово

'пацифист' отец произносит с нескрываемой неприязнью. Андрей знает, что отец до сих пор не может простить ему его реше-ния, когда он не стал поступать в военное училище, как на том на-стаивал отец, а подал документы в политехнический.

Это решение далось Андрею не просто, и если бы не мама… Кто знает: возможно, у Андрея неплохо бы сложилась военная карье-ра, как никак отец генерал! Но с другой стороны – перспективы, кото-рые открывала перед сообразительным и расторопным парнишкой рыночная экономика, манили его очень настойчиво. Перед ним высте-лились две широкие и бесконечно длинные дороги, концами уходящие в неизвестность. Андрей топтался на развилке, не решаясь сделать первый шаг, а мама не стала ждать, когда авторитет отца подтолкнет сына сделать шаг, который может оказаться роковым, и о котором в будущем ее сын может пожалеть. Она сказала строго и убедительно, как всегда умела: 'В армию я тебя, сынок, не пущу. Хватит нам в се-мье одного военного. Все эти учения, командировки, переезды беско-нечные. А что в итоге? Язва, четыре инфаркта и два ранения.

Слава богу, из Афганистана живым вернулся. Не хочу я такой жизни не для тебя, ни для твоей будущей семьи! Ты у меня один-единственный.

Ес-ли бы братик твой в живых остался, тогда…не знаю, может быть, и не пошла бы против воли нашего папы. А так – нет. Не пущу тебя в ар-мию! Ни за что не пущу!'. Брата у Андрея не было. Вернее он был, но умер, родился мертвым вслед за живым Андреем. Через несколько минут. В семье Инзариных о мертворожденном Алешке помнили все-гда. И он, Андрей, не забывал… 'А как насчет долга, как насчет пат-риотизма?', – уже зная ответ, осторожно спросил Андрей. Мама горе-стно вздохнула: 'Не нужны нынче России патриоты'. Андрей посмот-рел ей в глаза и сказал: 'Подаю документы в политехнический.

Но… если не поступлю…'. 'Поступишь', – уверенно сказала мама.

'Ну а если?'. 'Значит, поступишь на следующий год. А чтобы тебя этой осенью и будущей весной не забрали, я уже с Софой договорилась'.

Софья Абрамовна, лучшая подруга мамы Андрея, была главврачом военного госпиталя. Связи у нее были в медицинском мире железобе-тонные. У Андрея нашелся такой огромный букет хронических

'забо-леваний', среди которых сколиоз был самым безобидным.

Военная карьера для Андрея закончилась не начавшись…

Алена звонила уже трижды, последний раз – минут пятнадцать назад.

Беспокоится, знает, что и ей не поздоровится. Свекор обяза-тельно скажет: 'Плохо обеспечиваешь тылы. Если Андрюха задержи-вается на работе, значит, его голова занята чем-то посторонним. Он думает не о том, как быстро и рационально выполнить поставленную перед ним задачу, а о том, видимо, о чем ты должна думать. Бери пример со своей свекрови. Я с ней жизнь прожил, а не знаю, как чай сладким делается. Потому и до генерал-майора дослужился. Она ме-ня к домашним делам на пушечный выстрел не допускала. Ее дело – хозяйство вести, мое – Родине служить. Ну и деньги, само собой, до-мой приносить'. Алена не спорит, головой кивает, не возражает ста-рику, что она ведь тоже работает. Ну, не ходит, как все, на работу к восьми утра и не несется, как угорелая, домой, едва часовая стрелка к пятерке доползет. Другая у нее работа. Писательница. Свободный ху-дожник. Свекор сочинительство работой не считает, тем более, что еще ни одной книжки Елены Инзариной в свет не вышло. Алена пишет в стол, что называется. Разослала синопсисы своих рукописей по из-дательствам. Пока результат нулевой. Либо молчание, либо стан-дартный отказ: 'Ваше произведение нашему издательству не подхо-дит'. Пока – это уже три года!

Три года… Алешке, сыну Андрея и Алены, шесть лет. Меньше, чем через месяц у него начинается взрослая жизнь, пойдет в школу, в первый класс. Можно было бы не торопиться со школой, дать ребенку еще годик побездельничать, но Андрей с Аленой решили твердо – по-ра.

Ну и что, что семи Алешке еще нет? Семь ему будет в феврале.

Подумаешь – какие-то пять месяцев с хвостиком! Алешка к школе давно готов – читает уже бегло, и не детские книги, а журналы и газе-ты.

Правда, мало, что понимает, зато вопросов задает – Андрею иной раз

Алену жалко бывает. Пишет она, пишет свои романы, щелкает по клавишам, сюжетные линии обдумывает, и вдруг: 'Мам, а что такое конвергенция?'. 'Что?', – не сразу понимает смысл вопроса Алена. -

'Ну, понимаешь…'. Попробуй, объясни шестилетнему ребенку, что такое конвергенция. Можно, конечно, отмахнуться. Мол, папа с работы придет – объяснит. Но это опасно, так и уважение сына потерять мож-но. Элементарно. Это к папе, то к папе, глядишь – и вовсе к маме с вопросами обращаться перестанет. Поэтому нужно срочно переклю-чаться с романа на реальную жизнь и объяснять, если знаешь, а если не знаешь или сомневаешься – лезь за словарем, выясняй и переска-зывай своими словами прочитанное. Хотя, лезть за словарем никуда не надо, ни на верхнюю полку, ни во второй ряд книг, ни в нижний ящик письменного стола. Словарь уже давно на самом виду и всегда под рукой. К словарю приходится обращаться часто. Чего уж там

– значения многих мудреных слов, которых в последнее время появи-лось великое множество, мы не знаем, а если знаем, то не вполне уверены, что знаем их правильно. А ребенку вкладывать в голову не-точности нельзя.

Раньше, до рождения Алешки, Алена работала сначала коррек-тором в газете 'Дальневосточный комсомолец', а затем, после окон-чания филфака дальневосточного пединститута, редактором в одном из книжных издательств. Недолго она там работала. Издательство-скороспелка, которое возникло, казалось, только для того, чтобы вы-пустить десятитомник Александра Дюма и трехтомник Рафаэля Саба-тини, просуществовало чуть больше года. Обанкротилось оно так же внезапно, как и возникло.

Сочинительством Алена заболела, став мамой. Сначала она со-чиняла сказки для Алешки, короткие и смешные, похожие на анекдо-ты. Алешка был первым благодарным слушателем (пока не стал чита-телем) маминых произведений. А когда Алешка освоил азбуку и осоз-нал, что такое печатное слово, то с жаром накинулся на детскую литературу, на время забыв о маминых сказках. Алене стало чего-то не хватать. Не сочинять она уже не могла.

…Резко и противно зазвонил межгород. Андрей поморщился и хотел встать, но Серега Кривошапкин, который сидел за соседним компьютером и безжалостно расстреливал монстров, выползающих из всех щелей и бесчисленных боковых коридоров, поднялся первым. Сделав успокаивающий жест (сиди, мол, я сам все сделаю в лучшем виде), он направился к трезвонящему телефону. Андрей снова погру-зился в отчет, но краем уха слушал разговор Сереги с неизвестным абонентом.

– Здравствуйте. Компания 'Энергетик', слушаю Вас… Очень приятно… Видите ли, у нас рабочий день уже закончен, и он ушел домой… Да, разница во времени у нас с Вами два часа…

… Да, да, я понимаю Ваши проблемы… Нет, Вы не правы, нам не на-плевать… Я очень сожалею…, – Серега взглянул на

Андрея, – но его тоже нет… Да, вы совершенно правы, пятница…

Теперь только в по-недельник… Да, да, можете звонить в восемь часов утра… У нас бу-дет уже десять… А знаете что, Вы лучше меня спросите… Сер-гей…Сергей Кривошапкин… Менеджер… Я прямо с утречка займусь Вашей заявкой… Конечно… В понедельник все и решим… Да… Всего Вам доброго… Жду Вашего звонка…

До свидания.

Молодец, подумал о Сереге Андрей, молодец, Кривошапкин. На-стоящий коммерсант. Университетов не кончал, но коммерсант заме-чательный, что называется – от бога. Цепкий. С клиентами разговари-вает правильно – спокойно и вежливо, никогда не срывается, если да-же клиент раздражен и позволяет себе говорить в оскорбительном то-не. О продукции, которой торгует 'Энергетик' знает все, что может интересовать покупателей. В документации и финансовых вопросах

Серега разбирается не хуже его, Андрея, начальника отдела регио-нальных продаж, имеющего высшее экономическое образование. По объему личных продаж Серега на первом месте в отделе. Если рас-сматривать Кривошапкина как возможного конкурента, то, пожалуй, он главный конкурент Андрея. И если Андрей позволит себе быть невни-мательным, и хотя бы изредка будет допускать косяки в работе, то ру-ководство компании не станет долго искать ему замену…

Кривошапкин положил трубку и, весело подмигнув Андрею, вер-нулся к компьютеру добивать оставшихся в живых монстров. Андрей почти закончил с отчетом, осталось только распечатать.

– Кто это был? – спросил он у Кривошапкина.

Серега назвал клиента.

– Матафоновский клиент, – вспомнил Андрей. – Чего хотел?

– Ленька затянул с ответом на их заявку. Нервничают. У них там подготовка к зиме идет полным ходом.

– Раздолбай!

Серега понял, что этим эпитетом награжден Леонид Матафонов. Леньку уже давно пора было выгнать за необязательность, забывчи-вость и безграмотное оформление документов. Да и с объемами про-даж у Леньки было не ахти. Но Ленька приходился генеральному ди-ректору

'Энергетика', Сандалову Виталию Петровичу, каким-то даль-ним родственником, а с этим приходилось считаться.

– Вздрючь его в понедельник, – попросил Андрей.

– Угу, – пообещал Серега, но Андрей ему не поверил. Серега

Кри-вошапкин не тот человек, он не будет дрючить Леньку, и требовать от него быстро решить вопрос со своим клиентом, он лучше по-тихому перетащит этого клиента на себя и будет грамотно его окучивать, уве-личивая процентную составляющую своего заработка.

– Не знаешь, шеф уже ушел? – спросил Андрей, вкладывая отпе-чатанные листочки отчета в пластиковый уголок.

– Да-а-вно-о, – протяжно ответил Серега. – Чего бы это

Сандале-тову в пятницу на работе засиживаться? Уикенд – святое дело… И Маринку с собой прихватил. – В голосе Кривошапкина прозвучали нот-ки не вполне объяснимой ревности, с Маринкой у него ничего не было. – Приемная на замке. Из всех сотрудников фирмы только мы с тобой на посту. Да еще охранники. Скоро придут нас выгонять… Ну, что, подбросишь меня ближе к дому?

Андрей кивнул и протянул Сергею уголок с отчетом.

– В понедельник утром передай Маринке для шефа.

– Бу сделано!

– В курс дела вводить нужно?

– Я в курсе. А чего не знаю, по дороге расскажешь…

Было без четверти семь, когда серебристый 'Кариб' Андрея выехал с парковки напротив здания, в котором располагался офис 'Энергетика', и с трудом вклинился в поток машин идущих настолько быстро, насколько позволяла плотность этого потока. Это была еще не пробка, так как Андрей медленно, но ехал, и на перекрестках по-долгу не стоял.

Вводить Серегу в курс дела долго не пришлось. Практически обо всем, что касалось родного отдела региональных продаж, Серега знал: знал все проблемные ситуации, знал про все подводные камни, знал об отчетности, кому, что и в какие сроки представлять – не раз оставался за Андрея. И все-таки Андрей еще раз повторил все, что считал нужным повторить, заострил внимание своего зама на основ-ных рабочих моментах. Серега слушал внимательно, точнее, делал вид, что слушает внимательно, а сам, возможно, думал о чем-то сво-ем. Андрей изредка бросал на Серегу взгляд и видел, что на губах ин-структируемого застыла легкая, едва заметная улыбка.

Андрей вновь подумал о Сереге, как о человеке, который запро-сто может его подсидеть. Проще всего это сделать, замещая своего начальника. Нужно только продемонстрировать руководству рвение в работе, еще раз подтвердить тезис, что незаменимых людей не суще-ствует и мягко указать на ошибки всеми уважаемого начальника отде-ла. Не исключено, что у Кривошапкина в загашнике есть пара тройка Инзаринских проколов. Странно, но почему-то это мысль не напугала Андрея. Может быть, он просто устал? А может, инстинкт самосохра-нения заглушен давно уже возникшим разочарованием в том выборе, который он сделал, когда избрал карьеру коммерсанта? Что греха та-ить – не коммерсант он, Андрей Инзарин. Не торгаш! Все, чего он до-бился (не многого, если честно), все, благодаря его исполнительности, работоспособности, уму и порядочности. Нет у него, у сына военного и у внука крестьянина, коммерческой жилки. У

Кривошапкина есть, а у него нет. Может быть, прав был отец, когда настаивал на том, чтобы Андрей не маялся дурью, а поступал в военное училище?

– Здесь останови, пожалуйста, – попросил Серега, когда впереди показался перекресток. Андрею нужно было ехать прямо, а

Кривошап-кину направо, еще парочку остановок на трамвае. – Ну, что?

Как гово-риться: счастливо отдохнуть! – Серега протянул руку, она показалась Андрею влажной и немного липкой…

На семейный ужин у родителей Андрей опоздал всего-навсего на десять минут. Он бы вообще не опоздал, если бы ему не пришлось долго искать место для парковки своего 'Кариба' (запарковаться удалось, только дождавшись, когда место на парковке перед домом освободил черный 'Лексус') и если бы работал лифт в родительском подъезде.

Алена с Алешкой, конечно же, уже пришли. Дверь Андрею от-крыла

Алена, дежурно чмокнула его в щеку и тут же ушла на кухню, помогать маме. Алешка сидел с дедом в обнимку на кожаном диване в гостиной, на коленях у Олега Алексеевича лежала красивая толстая книга с лощеными листами. На ее развороте были изображены воен-ные всех родов и войск, облаченные в парадную и полевую форму. Алешка с интересом разглядывал изображения военных и вниматель-но слушал пояснения деда. Увидев вошедшего отца, он оторвался от созерцания картинок и весело заорал:

– Привет, отец! How are you?

– I`m ok, – улыбнулся Андрей.

– Не опоздать ты, естественно, не мог, – осуждающе заметил отец, пропустив мимо ушей аглицкий треп сына с внуком.

– Здравствуй, папа. Извини за опоздание. Дела сдавал. – Андрей поглядел на часы, потом перевел взгляд на стол, заставленный закус-ками. Посредине стола красовался маленький хрустальный запотев-ший графинчик с водкой и второй, побольше – с красным вином.

Для Алешки рядом с графинами стоял кувшин с мутноватым грейпфруто-вым соком.

– А у нас уже все готово, – объявила мама, войдя в гостиную. -

Здравствуй, сынок.

По случаю семейного застолья на маме было красивое темно-зеленое бархатное платье, ее любимое, и видно было, что сегодня она посетила своего парикмахера. За маминой спиной стояла Алена, в руках она держала соломенное блюдо с хлебом. С кухни вкусно тяну-ло жареным мясом, похоже, баранина. Готовила мама классно. Анд-рей моментально почувствовал, что сильно проголодался, в обед ему удалось закинуть в себя только один хот-дог и чашку кофе со сливка-ми.

Первый тост был как всегда за них за всех, за семью Инзариных.

Алена чокнулась фужером с соком, она вообще почти не пила, а сегодня ей к тому же еще и за руль. Алена получила права одновре-менно с Андреем, три года назад, когда они купили свою первую и единственную пока машину – Тойоту 'Кариб'. Но опыта вождения у нее было мало, автомобиль всегда был под Андреем, да и не любила Алена это дело, говорила, что управление автомобилем – это сугубо мужское занятие, а на самом деле, просто не верила в собственные силы и боялась дороги. Более или менее сносно она себя чувствовала за рулем, когда муж сидел рядом и в любую минуту мог что-то подска-зать, прийти на помощь. А что ты будешь делать, если меня не будет рядом, спрашивал ее Андрей, пешком всю жизнь проходишь? Ты все-гда будешь рядом, отвечала Алена. А если я заболею или умру? Не имеешь права. Ну а если? Не имеешь права, четко, по слогам отвеча-ла Алена…

Водка была холодной, а рюмка маленькой, Андрей не ощутил вкуса водки и, проглотив ее, набросился на холодец, мамин фирмен-ный.

– Ой! Про горчицу-то я забыла, – воскликнула мама и поднялась со своего места. Увидев, что и Алена вскакивает со своего, она опус-тила на ее плечо сою тяжелую руку и твердо сказала. – Сиди,

Леноч-ка. Я сама. В моем возрасте движение – это жизнь! Ты лучше за му-жем поухаживай. Салат ему положи, рыбку, колбаску. Грибочков ма-ринованных. Что-то наш Андрюшка совсем худой стал. Видать плохо ты его кормишь, не следишь совсем. Хорошо, что семейную традицию поддерживаете, приходите по пятницам. Хоть раз за неделю поест сыночек по-человечески.

Проходя мимо Андрея, мама не удержалась – остановилась за его спиной, наклонилась и нежно поцеловала в русую макушку. И по-вела носом, словно пыталась уловить среди ароматов дорогого пар-фюма тот самый родной, только ей одной знакомый с рождения запах своего единственного, любимого больше жизни ребенка. Андрей ско-сил глаза и увидел, как изменилось лицо Алены, услышавшей неспра-ведливые обвинения свекрови. Внешне почти ничего не было заметно, но в карих глазах жены блеснула обида. В такие минуты Андрею было стыдно за себя. Не за маму, нет. Маму он понимал – все мамы одина-ковы, впрочем, как и свекрови. Они любят, и считают, что так, как они их ребенка любить никто не может. И еще они ревнуют. Это чувство существует в них помимо их воли. Такова природа… Андрею было стыдно за себя, за то, что он ничего не может с этим поделать. Он не может заставить маму по-другому относиться к Алене, он не может пресечь маминых редких, но колких и часто несправедливых замеча-ний в адрес своей жены. Единственное, что он может – это просто лю-бить обеих женщин, таких разных и таких замечательных, каждая по-своему.

Когда мама с Аленой подали горячее (Андрей не ошибся, это была баранина), графинчик почти опустел. Отец потянулся к бару, за бутылкой, но мама сказала:

– На сегодня хватит. Андрюша пусть еще выпьет, а тебе, Алик, уже достаточно. Вспомни о своем сердце.

– Да я чуть-чуть, – просящим тоном сказал Олег Алексеевич. -

Полрюмочки…

– Нет. – Мама сказала, как отрезала. – Это приказ!

Олег Алексеевич вздохнул, но спорить не стал. Он хоть и мужчи-на, хоть и глава семьи, но человек военный, приказам вышестоящего командования привык подчиняться. Сказано: 'нет', значит, 'нет'. Это на службе он когда-то был генералом, и сам отдавал приказы, а дома всегда был рядовым бойцом, а теперь к тому же демобилизованным бойцом.

Под баранинку Андрей допил водку. Он нисколько не захмелел, был совершенно трезвым, словно и не выпивал совсем, да и откуда ему, хмелю, взяться при такой закуске? Баранину в семье Инзариных уважали. Олег Алексеевич в начале своей военной карьеры долгие годы служил в Средней Азии, в Узбекистане, а потом в Северокавказ-ском военном округе. Воевал в Афгане. Так что баранина стала для него и для его семьи блюдом почти национальным. Андрей умял две порции, вызвав очередной взрыв материнской любви и сострадания к его 'святым мощам'. Алена к баранине столь пламенных чувств не испытывала. Она была из местных, и предпочитала рыбу и морепро-дукты. Но из уважения съела маленький кусочек. Алешка же вообще к мясу не притронулся, оставлял место для торта и десерта.

Пока женщины убирали со стола грязную посуду и недоеденные салаты, а Алешка смотрел мультики, Инзарин отец и Инзарин сын уе-динились в генеральском кабинете, чтобы передохнуть перед чаем, подождать, чтобы жирок завязался, как говорила мама, и предаться пагубной привычке – курению. Андрей с удовольствием закурил – в ка-бинете отца, перед камином, имеющем хорошую вытяжку можно. Раз-решается.

Естественно, при обязательном условии – дверь в кабинет должна быть закрыта. Во всех других помещениях, даже в туалете, нельзя, а в кабинете можно. Это было одним из элементов домашнего уклада, при котором главное – порядок и неукоснительное соблюдение установленных раз и навсегда правил.

Олег Алексеевич тоже вытянул из пачки одну сигарету, но курить не стал, только понюхал и засунул ее обратно. Отец не курит уже три года. Бросил резко и бесповоротно, по-военному. Без мук и сопливого нытья. Поводом к тому был четвертый инфаркт и рекомендация воен-врача.

– Что у тебя на работе? – спросил Олег Алексеевич у сына, уса-живаясь в широкое кожаное кресло в глубине кабинета, стоящее за огромным столом, похожим на бильярдный, с таким же изумрудным суконным покрытием.

Андрей пожал плечами:

– Нормально…

Наверное, это прозвучало неубедительно.

– Вижу, что не нормально. Что, начальство не ценит?

– С этим, мне кажется, все в порядке.

– Что тогда? – настаивал отец. – Мало платят?

– Как везде: сколько заработал – столько и получил. – Андрей выпускал дым в каминную пасть. На отца он не глядел – боялся, что едва посмотрит ему в глаза, как тут же придется во всем сознаваться.

– Закон рыночной экономики: за красивые глаза никто платить не бу-дет…

– Да уж, глаза у тебя, как у великомученика на иконе. Не нра-виться мне, как ты выглядишь.

– Устал просто. Вот отдохну месячишко…

– Вот об отпуске твоем я и хотел поговорить. Как планируешь от-дыхать? Активно или пассивно?

– Особых планов нет. – Андрей по-прежнему не смотрел на отца. -

Кроме одного небольшого планчика, я тебе рассказывал: мы с Але-ной решили на недельку сгонять в Японию. Может машину посвежей и побольше присмотрим. Мама согласилась с Алешкой неделю поси-деть.

– 'Джип' решил брать?

– Внедорожник, – поправил отца Андрей. – 'Джип' – это амери-канская марка. Конечно, в Японии 'Джипы' тоже есть, но я хочу

'Лек-сус' или 'Хариер' на худой конец.

– Машина – дело нужное, – согласился Олег Алексеевич. – Но я, вообще-то не о машинах японских с тобой поговорить хотел… Когда, говоришь, вы на острова собрались?

– Числа двадцатого.

Отец придвинул к себе настольный календарь.

– А две недели перед поездкой, чем будешь заниматься?

– Особых планов нет, – повторил Андрей. – Может, к родителям

Алениным в Славянку прокатимся. – Он выбросил в холодную топку камина докуренный до фильтра бычок и повернулся к отцу. – Теща по

Алешке соскучилась. Тесть на рыбалку зовет – скоро кета попрет.

– А с отцом на рыбалку съездить не желаешь? – Вопрос был для

Андрея настолько неожиданным, что он удивленно вскинул голову – Олег

Алексеевич испытующе смотрел ему в глаза.

– Ты ж не рыбак! – сказал Андрей.

– А ты рыбак? – парировал Олег Алексеевич.

Андрей слегка растерялся. Молчал, не зная, что ответить.

– Тут такое дело, сынок, – как-то смущенно начал говорить отец. -

Объявился мой однополчанин, мы с ним в Афгане воевали. Друзьями были хорошими, а потом нас жизнь в стороны развела. Сначала часто друг другу писали, потом реже, а потом… Бывает такое в жизни…

Последнее письмо от него лет шесть назад получил. Каюсь: не отве-тил. Замотался. Потом очередной инфаркт, госпиталь. Потом в от-ставку ушел… – 'Ну, что он передо мной оправдывается?', – подумал Андрей, – 'Я ему судья, что ли?'. Отец продолжал, спросил, с какой-то странной надеждой глядя в глаза сыну: – Ты, наверное, слышал его фамилию от меня. Мы с мамой о нем говорили. Сидоров.

Михаил Иванович Сидоров. Помнишь?

Андрей пожал плечами, не помнил он такого человека. Может быть, и слышал когда-то о нем, но забыл. А многое ли мы знаем о жизни своих родителей? Многое ли запоминаем из их рассказов? За-поминаем мы лишь то, что когда-либо коснулось нас на прямую. Пом-ним людей, бывающих у родителей в гостях, но не всех. Только тех, которые дарили нам игрушки и угощали какой-нибудь вкуснотой. Ино-гда мы помним их фамилии, иногда – имена и отчества, но чаще – ли-ца. А потом и лица забываются. Свою жизнь – события, происходящие с нами, людей, с которыми мы встречаемся и расстаемся – мы пом-ним лучше. Потому, что эта жизнь – наша. А жизнь родителей все-таки немного чужая. Родители наши, а жизнь чужая. Мы не можем повли-ять на нее – вот в чем дело.

Мы не можем выбирать тех, с кем нам ин-тересно, кто нам приятен, как не можем повлиять на желание родите-лей общаться с теми, кто нам не нравится, и кого мы видеть не хотим. А уж что касается родительских воспоминаний и их разговоров о де-лах давно минувших дней, так это вообще очень долгие годы не ка-жется нам достойным нашего внимания.

И только потом, когда мы достигаем того возраста, когда все в жизни испытано и проверено на собственной шкуре, когда груз разочарований и потерь уже начинает понемногу перевешивать чашу весов, на другой половине которых ле-жат наши победы и находки, мы начинаем осознавать, что впереди – все то же самое, те же радости и те же печали, а позади нас осталось что-то нами не замеченное, мимо чего мы пробежали и даже не огля-нулись.

– Я не помню, папа. Прости…

– Письмо я от него месяц назад получил, – продолжал отец. -

Оказывается, он тут рядом обосновался. Егерем работает под

Ман-журском. Как и я – отставник. Уже два года как. А я ничего не знал… Может быть, съездим, сынок, а? Погостим недельку, порыбачим? И тещу с тестем успеешь попроведовать – у тебя перед

Японией твоей еще неделя останется.

Андрей был в явном замешательстве. Алена так рассчитывала на этот его отпуск, хотела подольше побыть вместе, ведь все-таки мало он уделяет ей внимания. Работа допоздна, командировки. Да и с родителями своими Алена виделась уже давно, скоро год, соскучи-лась.

Хотя, Клара Захаровна, так в шутку называл свою тещу Андрей (на самом деле тещу звали Анна Анатольевна, но она так здорово бы-ла похожа на одного из персонажей популярного еще недавно теле-шоу), могла бы и почаще приезжать. Хозяйства нет, нигде не работа-ет, днями сиднем сидит, и сериалы про чужую жизнь смотрит. Тесть-то ясно

– ответственный работник районной администрации, дел хвата-ет. А вот теща могла бы порадовать дочку своим присутствием. Алеш-ка вторую бабушку почти не знает, зовет по имени-отчеству.

– Он что один в тайге живет, Михаил Иванович? – спросил Анд-рей просто так, чтобы оттянуть момент принятия решения.

– С сыном. Игорем сына зовут. Ему примерно столько, как тебе.

– А семьи?

– Нет у них никого. Вдвоем. Жена Мишкина с невесткой и внучкой погибли в авиакатастрофе. Два года назад это как раз и случилось.

Игорь после этого в отставку ушел. Он тоже военным был, воевал в

Чечне, потом в Подмосковье служил. С ним после этой трагедии ка-кая-то история приключилась на службе, нехорошая история, Мишка подробно в письме рассказывать не стал, пообещал все при встрече рассказать. Ну, в общем, теперь они оба отставники и оба егерями в тайге работают… Съездим? Для меня это важно.

В дверь постучались.

– Мужики! – Это была мама. – Кончай перекур. Самовар на столе.

– Идем, – отозвался Андрей, но выходить из кабинета не поторо-пился, посмотрел в ожидающие глаза отца и пообещал: – Съездим.

– Так может быть, прямо завтра с утра и…?

Андрей улыбнулся. Олег Алексеевич привык ничего не отклады-вать в долгий ящик. Если все решено – чего тянуть? Тревожный чемо-дан собран и лежит на антресолях, мама, верная солдатская жена, к подобным неожиданностям давно привыкла, а сам он, генерал Инза-рин, всегда готов в поход.

– Хорошо, – согласился Андрей. – Завтра, так завтра. Как поедем?

– На внедорожнике, естественно. Дороги у нас, сам знаешь какие.

Только, извиняй, не 'Лексус'. Козел военный. Комфорта мало, но проходимость получше будет…