Текст книги "Явка с повинной. Байки от Вовчика"

Автор книги: Владимир Быстряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Владимир Быстряков
Явка с повинной. Байки от Вовчика

Предисловие от автора

Предпосылкой к созданию того «безобразия.», которое вы, мой уважаемый читатель, сейчас держите в руках, стало предложение от моего друга и соавтора, киевского поэта и издателя «МК в Украине» Володи Гоцуленко разместить на оных страницах пару-тройку анекдотов «от Быстрякова». Чему я и внял, стараясь излагать всё присущим мне языком.

Спустя какое-то время Володя возьми да и скажи мне: «Вовик! Понимаешь, анекдоты – дело всенародное, и в основном народ – „в курсе“ всех свежих и не очень… А я вот знаю, что у тебя по жизни немало произошло смешных случаев, казусов и т. д. И вот ЭТОГО-то народ в основной массе своей и не знает. А попробуй-ка!»

Я как-то достаточно вяло согласился, потому как, покопавшись в собственной черепушке, с трудом набрал ну пять, ну десять… А потом произошла достаточно странная вещь: моя память в автоматическом режиме стала выдавать такое количество «нужного» материала, что на сегодняшний день перед вами – лишь малая часть из случавшегося со мной по жизни. И для себя я понял – нужно достаточно ИРОНИЧНО относиться к жизни, не зацикливаться на негативе. И мир тогда повернётся к тебе стороной, сверкающей парадоксальными ситуациями, неожиданными поворотами сюжетов, наполнит твои мозги забавными словечками и фразами, а люди… А люди вдруг, как по команде, станут относиться к тебе, как… Знаете, попробуйте когда-нибудь усилием воли, прямо с утра пораньше встать и заставить себя (как в прорубь с головой!) поверить в ПОЗИТИВ. И улыбаться в душе. Весь день. И на всё – с лёгкой иронией! И на тёщу, которая уверена, что она – истина в последней инстанции, и на тех, кто там «наверху» никак не может нажраться денег, и на жлоба, что мнит себя всенародным мессией… И помните, что не красота спасёт мир, а улыбка.

Кому-то в этой книжке покажутся забавными и смешными ситуации и факты, а кто-то, вчитавшись, обратит внимание на язык автора, на «аромат» той или иной байки. Скажу честно, именно для таких вот людей я и старался. Что получилось, судить вам. Единственное, что могу добавить: всё изложенное здесь – основано на РЕАЛЬНЫХ событиях, а поскольку – байки… ну пару деталей, может, и «дорисовал».

Благодарю за внимание к моему скромному «творчеству»!

Владимир Быстряков. 1980-е годы

Владимир Быстряков. Начало 1980-х гг.

Вова Быстряков (3 года)

Детство. ТОТ ещё мальчик с мамой. 1950-е гг.

Как в Голливуде – отпечаток на века. Юбилей 1996 г.

Лауреат Международного конкурса пианистов В. Быстряков. 1972 г.

Моя вторая свадьба. Жена Оля. 2006 г.

С любимой бабулей Марией Максимовной. 1980-е гг.

С сынулей Жориком

Сегодняшний

1
ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЮНОСТЬ

В любой уважающей себя семье существуют легенды о первых проявлениях жизнедеятельности Чада. На моей памяти остались два факта, бережно сохранённые для меня бабушкой и мамой. Первое – это то, что когда я появился на свет Божий, вместо того чтобы «дежурно» зарыдать – заорать популярным словом «У-а-а-а-!», я хитро поглядел на всех и неожиданно сказал «Эй!». Большего от меня, сколько ни пытались окружающие, добиться не удалось. А второе – это тот факт, что меня, новорожденного, умудрились… оставить в такси по дороге из роддома. Вернее, я сам каким-то макаром выскользнул из одеяла ещё в машине… Пустой сверток торжествующая семья поволокла домой, и где-то на полпути решили ещё раз сверить тождественность отпрыска с родителями…(!) А меня-то как раз в наличии и не оказалось.

Шухер случился ещё тот!

Эти два факта, думаю, во многом определили основную ТОНАЛЬНОСТЬ будущего существования.

Исторический поцелуй

А вот скажите мне, знаете ли вы хоть одного человека, который может похвастаться тем фактом, что в жизни своей (пусть даже и в разное время) целовался, к примеру, с Джиной Лоллобриджидой, с Лайзой Минелли и … с маршалом Советского Союза легендарным Семён Михалычем Будённым. Нет ТАКОГО человека, скажете вы и, наверно, будете правы. Однако такой человек существует, и я даже хорошо его знаю! Хотя бы потому, что человек этот – я САМ!

Ну хорошо, возразите вы мне, девчонок типа там Лайзы и Джины с присущим вам, Володя, обаянием ещё можно было как-то уболтать поцеловаться, но БУДЁННОГО?! Как же ЕГО удалось вам заполучить для такого памятного факта?

Не буду вас томить, это случилось отнюдь не в гражданскую, после очередной его «виктории», и не в Отечественную, где наш бравый рубака пытался вместе со своей конницей порубать танки гражданина Гудериана, а случилось это уже в мирное время, в Киеве. На праздновании очередной даты Октябрьской революции. Из самой Москвы ожидались почётные гости, поговаривали, возможно, и САМ Семён Михалыч пожалуют.

Я в те годы был таким себе шкетом или, как говорят в Одессе, «ТЕМ ещё мальчиком». Меня знала вся окрестная шпана, а всю шпану знала моя бабуля. Она безуспешно пыталась вытрясти из меня подростковую дурь и наставить на славный путь служения Искусству. Дело закончилось определением меня в музыкальную студию при районном Доме пионеров, а местное хулиганьё тут же прилепило мне обидную кликуху Вовка-песенька. Именно так, с мягким знаком в слове «песенька». Как я подозревал, из-за созвучия со словом «писенька». У нас на улице образованных не то чтобы не любили, но относились как к слегка обиженным судьбой. И жалели. Да ещё запойный дядя Жора Столяров стал называть меня «Тащ Битховин», т. е. товарищ Бетховен. Этим он проявлял свои недюжинные познания в классической музыке, в то время как все остальные знали только «про Шульберта» и марш «Прощание славянки».

Будённый держит на руках Вову Быстрякова. 1955 г.

И тут вдруг, громом средь бела дня! Меня отбирают в числе нескольких счастливцев вручать цветы членам партийно-правительственной делегации. Это ж я буду стоять с ними на трибуне и, может, увижу САМОГО Будённого?! Я так волновался, что умудрился… «загудеть» на Владимирской горке с самого откоса, сметая кусты и ломая деревца… В результате все колени были ободраны, а кто ж меня – «калеку» допустит к высоким гостям?! Ведь советский пионер должен быть чистым, опрятным и, естественно, без ссадин-порезов и прочих «украшений»…

Два дня моя бабуля колдовала над моими ранами, мазала стрептоцидом, что-то шептала… и случилось чудо! Вавки прошли, и я, как Мальчиш-Кибальчиш, был «будь готов– всегда готов!»

И вот настал ИСТОРИЧЕСКИЙ день. Понятно, что ночь семья не спала, утюжила-крахмалила-подшивала… Утром вся моя «коммуналка» вышла меня провожать. Со стороны это выглядело, как если бы я был Ильёй Муромцем, а провожали бы меня на смертный бой с чудищем поганым. Бабушка украдкой крестила внука, мама в сотый раз просила как следует высморкаться ДО ТОГО, дабы мои нечаянные сопли не подпортили торжественности момента.

… И вот я, с громадным букетом цветов, среди таких же счастливцев, марширую в сторону универмага, где уже на трибуне стоят наши партийные руководители вперемежку с приехавшими москвичами. Эх, не понять нынешнему молодняку всего пафоса того момента! Ну, это примерно как если бы сейчас вам разрешили подержаться за локоток самой Мадонны или ущипнуть за попку Бритни Спирс!

Мы подходим ближе, и среди однообразия серо-габардиновых плащей партийных функционеров я различаю пышные УСЫ, а по бокам от них – маршальские погоны…

Теперь самое главное – опередить моих «гавриков» с цветами, которые наверняка тоже «усекли» Его. Я уже упоминал, что по шустрости я был (и остаюсь) чемпионом мира, так что изловчиться, кого-то втихаря лягнуть, кого-то оттеснить попой не составило для меня большой проблемы. Минута – и я уже возле Будённого, секунда – и у него на руках юный пионер Вова Быстряков!

Маршал крепенько так меня держит, а у меня только ОДНА мысль – как-то отметиться, «а чтоб было ШО вспомнить!»

«Точно! Надо ПОЦЕЛОВАТЬ! Но КАК?»

Из своего дворового «опыта» я знал точно, что когда дядя целует тётю – это нормально. Когда мальчик целует маму или папу – это тоже нормально. Но когда мальчик целует ЧУЖОГО дядю – в этом есть что-то нехорошее, тайком подслушанное нами-шкетами у великовозрастных обалдуев во дворе (хотя до «эпохи Бори Моисеева» было ещё – как до Луны.)

… Время шло, парад заканчивался, скоро (как я понимал) закончится мой «момент славы», а нужного предлога облобызать Живую Легенду не придумывалось. И вот, когда подуставший маршал уже собрался опустить меня на землю, я вдруг выпалил:

– А можно я вас сейчас поцелую???

Слегка обалдевший и не ожидавший от меня такого пассажа Будённый спросил:

– А за ЧТО?

– А ЗА ВСЁ! – отчеканил я и чмокнул в пышные кавалерийские усы.

Задача была выполнена, я понимал – этот поцелуй уже вошёл в историю моей жизни, и даже сам Маршал стал теперь меня интересовать меньше. Хотелось домой, скорее всё рассказать маме, бабуле и соседям…

Лет через пятьдесят я вспомнил об этом и решил разыскать в киноархиве что-либо, касающееся того дня. Вместе с женщиной-монтажёром мы просмотрели несколько киножурналов. Ничего нигде не было… Я уже стал одеваться, как вдруг она воскликнула: «Ну, вот же вы!»

На экране стоял «ТОТ ещё мальчик», в коротких штанишках, со шкодливой рожицей, а поддерживал его САМ Семён Михайлович Будённый!

И поверьте мне, что с точки зрения мировой Истории это было гораздо круче, чем если бы просто ущипнуть за попку Бритни Спирс!

Виртуозный подход, или Как я поступал в вечернюю музшколу

Был у меня в молодые годы дружбан закадычный, Лёня Русановский. Какое количество девчонок «склеили», подумать страшно! А сколько методов незапатентованных изобрели… теперешним Казановам расти да расти! К примеру, Лёня жил в начале Десятинной улицы, а я – в конце её. Лёня из своего окна высмотрит красотку и звонит мне… Я трубочку сымаю, а красотка, ничего не подозревая, бодро топает по улице в моём направлении (а Лёня из своего окна её уже «оценил», детальки подметил…)

И тут я высовываюсь из окна (а жил я на первом этаже) и кричу очаровашке:

– Девушка! Вас – к телефону!

И протягиваю трубку. Та, естественно, в полной непонятке, откуда и кто… а Лёнчик-то уже её видел и начинает «разводить по полной», мол, вы опять – в моей любимой синей юбке (а она-то как раз в синей юбке!), а помните, как мы с Вами прошлым летом на море вышивали (а кто ж из девчонок на море не «вышивал»!) … и пока ошарашенная бедняжка туго вспоминает, с КЕМ она прошлым летом на море… Лёник её кадрит. По всем правилам полового искусства! Это, так сказать, лишь эпизод из жизни джентльменов.

И процентов на девяносто мы с ним (как результат) обретали желаемое, завоёвывая многочисленные женские сердца киевлянок и гостей столицы.

Но случались и осечки… Напротив моего дома располагалась 25-я средняя школа, в которой по вечерам имела место быть ВЕЧЕРНЯЯ музыкальная школа. И там преподавала некая красотка с неполным высшим образованием, что не мешало ей быть чрезвычайно гордой и неприступной. И именно на неё и «запал» мой Лёнчик, слегка к тому времени подуставший от лёгких половых побед…

Красотка сия, как я теперь понимаю, «торчала» от своего неполного высшего образования, от своей причастности к великому миру Искусства и совсем не горела желанием поделиться частицей своего духовного мира с моим другом. А тем более, телом.

Скажите мне, что может больше распалить душу юного Ромео, привыкшего с ходу брать женские «крепости», как не подобное вяловатое «Динамо», да ещё со всеми признаками сексуальной атрофии?!

…И Лёнчик ВОСПЫЛАЛ! Но ЧТО бы он не предпринимал, на какие ухищрения он не шёл, дама его сердца оставалась равнодушной, как отмороженная нога полярника со стажем.

Но Лёнчик был бы не Лёнчик, если бы не нашёл выход из этой дохлой ситуации.

Как раз в то самое время я вернулся с Международного конкурса пианистов им. Б. Сметаны, что проходил в Чехословакии. Причём не просто вернулся, а привёз Гран-при в виде почётного диплома и наградного пианино от фирмы «Петроф». Ну, это сейчас лауреатов – как грязи, а в те годы нас было – по пальцам пересчитать, что, однако, не мешало широкой публике нас НЕ ЗНАТЬ в лицо. Это ж вам не эстрада! На этом-то и строился коварный Лёнин план…

… В один из вечеров он пришёл ко мне, протянул старый «убитый» ватник, засаленную кепочку «а ля питерский рабочий» и посвятил меня в тонкости предстоящей операции.

Я напялил всю эту «роскошь», подмазал грязью руки и кое-где на лице, обул оставшиеся в наследство от пьющего соседа ботинки-«говнодавы»… и в таком виде проследовал за моим озабоченным другом в вечернюю музыкальную школу.

– Здравствуйте, Светлана, – протянул Лёня, когда мы вошли к ней в класс. – Вы извините, но у меня тут товарищ мечтает поступить в вашу школу! Он хоть и работает на стройке, но в свободное время подбирает по слуху на старом бабушкином пианино всякие мелодии. Если бы вы нашли хоть пару минут, чтобы его послушать, а то он меня просто задрал своими просьбами «своди да своди в школу»…

Тут Светлана впервые заметила меня… Взгляд её напоминал взор богини с Парнаса на навозного жука. Она мгновенно оценила и мой ватник, и кепочку, и возраст «глубоко за двадцать», и простецкую физиономию…

– Ну вы понимаете, что в вашем возрасте уже поздновато начинать! И потом – эта ваша стройка ну никак не гармонирует с тем, что вы хотите играть классиков.

Тут вмешался Лёня:

– Светочка, он меня так достал с этой дурацкой идеей. Я обещал ему, что такой крупный специалист, как вы, послушаете, что он там наподбирал по слуху, и оцените по достоинству его ерунду. Уделите ему секунду, и мы пойдём.

– Ну, ладно, – кисло согласилась Светочка, кляня себя за убитое с нами время, – давайте, только быстро!

Я снял кепочку, сунул её в карман, обтер об себя руки – и присел к роялю. Левой рукой я, тщательно примериваясь, взял ля-минорный аккорд, как говорится «навсегда», а правой рукой в до миноре заиграл вальс «Амурские волны», ежесекундно сбиваясь и не попадая в такт с левой рукой…

…Светочка сидела с видом профессора, которого непонятно откуда взявшийся жлоб отрывает от святого служения Искусству. Но воспитание не позволяло девушке прервать жлоба, и она мило терпела мои «муки». Наконец я закончил, шумно высморкался в несвежий носовой платок, извлечённый из аналогичного ватника, и уставился на неё.

– Ну что вам сказать? Играйте себе дома на радость вашей бабушке, а вот к нам поступать, поверьте моему опыту, вам поздновато. Да и руки у вас, как для пианиста, очень неподходящие. Слишком широкая ладонь, а пальцы коротковаты. Да и со слухом тоже проблемы! (Эх, знала бы она, КОМУ это всё говорит!)

Я прикинулся огорчённым, а друг – Лёнька – говорит ей:

– Я, мол, тоже ему это всё говорил, только он не верит. Своди, говорит, к настоящему специалисту, а то – не отстану!

И тут я, настойчиво так, к «профессорше»:

– А я ещё одну мелодию по слуху подобрал, по радио передавали…

И не давая ей опомниться, «врубил» с ходу этюд Листа «Дикая охота». А пьеска эта, надо сказать, оченно виртуозная, повышенной сложности, и ею обычно «убивают» жюри на международных конкурсах и никак не ниже.

Пока я шпарил как заведённый октавы и головокружительные пассажи, Лёня внимательно смотрел на предмет своей страсти. Со стороны Светочка напоминала шар, из которого медленно выпускали воздух. Она менялась в лице, и было отчётливо видно, что она никак не может понять, ОТКУДА у хлопца со стройки такая филигранная техника и исполнительская мощь. Единственно, что она поняла, это то, что её жутко «прикололи».

…Я отчесал страницы две листовского текста и резко остановился:

– А в этом месте бабушка выключила радио, и я дальше не знаю…

– Да знаете вы и дальше, – сказала помрачневшая Светочка… и я вдруг понял, что «крепость» пала и Лёнька возьмёт «профессора» голыми руками если не завтра, так в ближайшем обозримом будущем.

Я ошибся на «чуть-чуть». Уже наутро Лёнчик пришёл ко мне с победным видом и сказал:

– Ох, мы с ней сегодня так ржали над вчерашней «разводкой», и она всё допытывалась, на какой стройке вкалывают такие виртуозы. Ну ты ж знаешь меня, я тебя не сдал!

И я понял, что ЭТО произошло у них уже вчерашним вечером. И порадовался за друга.

Как я поучаствовал в спектакле Театра на Таганке

А ещё был случай. Со мной. Где-то в 60-х годах в Киев приехал легендарный Театр на Таганке. Супермодный, суперреволюционный, с популярнейшим Высоцким, с блестящими режиссёрскими находками Юрия Любимова…

В общем, не театр, а вкуснейшее блюдо для киевских театралов. А уж для нашего бомонда – тема засветиться, ну вы понимаете!

Естественно, билеты достались в первую очередь партийной элите и … мясникам. Кое-что перепало и театралам, но – чуть-чуть. И понятно, что без нужных знакомств простому хлопцу, кем я тогда и являлся, нечего было и соваться к Театру оперетты, где проходили гастроли.

Счастье улыбнулось мне в виде моего товарища Вовы Кошубы, который появился у меня дома с парой таганских барышень, то ли гримёрш, то ли костюмерш из легендарного театра. Понятно, что проблема билетов перестала существовать для меня после первых посиделок с оными дамами. И я засобирался на спектакль. Спектакль назывался «Десять дней, которые потрясли мир». Всё в нём было непривычно: вместо старушек-билетёрш стояли матросы-балтийцы, накалывавшие билеты на штыки. В фойе маршировали патрули, вместо ламп горели фитили в снарядных патронах… В общем, Киев ТАКОГО ещё не видел и приготовился КО ВСЕМУ!

Мои новые подружки протащили меня вовнутрь через какие-то подвалы, но о билете не могло быть и речи. Они сказали:

– Володя, мы тебя поставим на сцене за занавесом. Как только полностью вырубят свет – прыгай в ложу! Там никого нет – это правительственная ложа, а сегодня правительства там не будет. Прыгай смело – и устраивайся по-барски.

И откуда им было знать, что машинист сцены дядя Вадик провёл в ту же ложу своего кума – матерщинника, и тот уже вовсю кайфовал на «моём» месте. В общем, я дождался полной вырубки, и в темноте ПРЫГНУЛ! Со сцены! Высота – полтора метра! Прямо на ногу куму – матерщиннику!

И тот – в полной тишине! Со всей дури! На весь театр – «…ТВОЮ МАТЬ!»

Я уже говорил, что киевская публика, обалдевшая от любимовского авангарда, ожидала ВСЕГО. Но чтоб так революционно, с матерной фразы начать спектакль – такого не мог представить себе никто! Секунда оцепенения – и зал взорвался овациями!

И потом, уже позже, я слышал, как люди восхищённо рассказывали о ТОМ спектакле, и когда им возражали, мол, на следующих спектаклях подобного не было, то аргументом было – а что ж вы хотите, вы что, не знаете, где живёте, это наша киевская цензура запретила, и всё такое.

А я до сих пор считаю себя невольным соучастником любимовского авангарда той поры.

Как я рыбалкой «семью кормил»

Из актуального. 2009 год, кризис протянул свои костлявые ручонки к горлу, а уже журналюги наши засуетились и давай обзванивать всех, у кого, как говорится, «медийное» лицо. Или ещё говорят – «рок»…

А вопросец задавался один – как будете переносить этот самый повсеместный катаклизм и думаете ли наконец ОТКАЗАТЬСЯ от любимой вами чёрной икры.

Позвонили и ко мне (типа значит – тоже «з1рка»!). Слово за слово, и надо же мне было в ответ на сакраментальный вопрос ответить, что надеюсь не пропасть, поскольку окромя зарабатывания Искусством ещё могу тучу разных вещей: начиная от археологии и заканчивая элементарной рыбной ловлей. И (как сейчас понимаю, СДУРУ) вспомнил случай из моей рыбацкой практики, когда однажды привёз килограмм тридцать крупного карася (и всё на удочку!). Родня тогда опешила, не зная, где взять такое количество аппетита, чтобы рыбку эту умять и не подавиться… Плюс тёща КАТЕГОРИЧЕСКИ отказывалась чистить ЖИВУЮ рыбу!!! Это у неё – от великих гуманистов прошлого.

Тогда я шутя предложил Олькиной бабуле… ПРОДАТЬ улов возле ближайшего супермаркета. «Будет вам пару копеек на чулочки да на кино!» Не поленился и, одев чёрные очки, сгрузил весь улов возле ближайшего «стихийничка». Рыбку размели в момент, поскольку бабуля наша не жадная и цену назначила самую демократичную, в районе червонца за кило.

«…Так что, говорю, не пропадём в кризис, в крайнем случае удочки выручат!» – это я корреспонденту.

…Мелю эту хрень, а сам ни сном ни духом не могу даже представить, что шуточка моя будет иметь неожиданное продолжение.

Да, забыл сказать, что время для отдыха я, как правило, отвожу себе либо зимой, либо ранней весной, поскольку люблю обуглиться физиономией где-нибудь в Малайзии или на Карибах. И потом пугать друзей нехарактерным загаром в неподходящее время. (Летом неинтересно, летом ВСЕ могут.) А ещё имеется дежурная фраза-ответ на вопрос «Где так умудрился сгореть?» Звучит она так: «НА РЫБАЛКЕ!» И предоставляю друзьям возможность МУЧИТЕЛЬНО размышлять, ГДЕ она, такая рыбалка, существует, когда вокруг слякоть и дождь с мокрым снегом.

…Так и в этом феврале, вернувшись с женой из Таиланда и гордо освещая киевские улицы горящим даже в темноте облупленным носом, я нарвался на дежурный вопрос от моего (не помню какого) друга. И конечно же, «дежурно» ответил, что, мол, обгорел НА РЫБАЛКЕ.

– А я знаю, – говорит, – ты теперь на жизнь себе так зарабатываешь. Вчера по телику… у Шустера о тебе рассказывали!

Тут я оцепенел. «По какому телику, у какого Шустера?» (хотя понимаю, что «телик», естественно, киевский, да и Шустер – «тот самый»!)

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее!

– Ну была, – говорит, – передача вчера о том, как бедствует нынче народ, и в частности люди искусства. И Риточка Сичкарь, сердобольная душа, поведала аудитории, что Быстряков ТАК оголодал, что ВЫНУЖДЕН ловить рыбу, а бабушка его жены… продаёт! А когда появился твой портрет в полный рост С ПРОТЯНУТОЙ РУКОЙ, то все начали дружным хором сочувствовать и говорить, мол, ежли уже Быстряков, который многое УМЕЕТ, голодает, то что ж говорить об остальных…

– Слушай, говорю, а ДЕНЕГ мне всем миром не предлагали собрать?

– Да вроде не слышал, может, что и пропустил, – ответил друг.

Мы посмеялись, а я представил себе, как где-нибудь в районе Бенгальського залива я с вечера закармливаю место «под карася», на зорьке ловлю какую-нибудь «экзотику» на кобру или скорпиона, а в гостинице уже томится наша бабуля, чтобы успеть с ближайшим авиарейсом переправить улов в Киев.

…Ну что вам сказать, были и звонки мне после ТОЙ передачи, и предложения помочь (правда, в основном – «морально поддержать»), а благодаря Рите Сичкарь вкупе с Шустером я убедился, как МНОГО у нас ещё отзывчивых и добрых людей.

Но с тех пор, правда, стараюсь «фильтровать» шутки во время интервью. А то вдруг сработает опять «сарафанное радио»… А я жутко не люблю, когда меня жалеют!

Явка с повинной

70-е годы. Я вернулся с Международного конкурса пианистов им. Сметаны из Чехословакии в звании лауреата и обладателя Гран-при. Открывались нехилые перспективы в области исполнительского искусства плюс приличная зарплата солиста местной филармонии плюс гастроли по всему Союзу. А учитывая, что подобных лауреатов на Украине в те годы было по пальцам пересчитать, – стоило ли говорить, что это вызывало уважение окружающих, в том числе и представительниц слабого пола. А это нам, двадцатилетним пацанам, ох как щекотало ВСЁ, что только можно было щекотать!

А жил я тогда на Десятинной улице, в аккурат через дом от «самого» Щербицкого, тогдашнего хозяина Украины. И там же проживал человек номер два в стране, некто Лутак. Заведовал он сельским хозяйством, но по авантажности не уступал Хозяину. И была у него дочурка, заканчивающая школу как раз напротив моих окон, что на первом этаже. И хотя моя «коммуналка» роскошно контрастировала с её жильём, но развешанные по стенам афиши с моим «фейсом», по-видимому, действовали бодряще на неокрепшее девичье воображение. Как я теперь разумею, дружба с «человеком с афиши» в какой-то мере повышала ейный авторитет в глазах собственных подруг.

Короче, однажды в моё окошко осторожно поскрёбся нежный девичьий маникюр, и уже через пять минут в комнате сидели… несколько крепких старшекласниц, умело попыхивая сигаретками и поминутно высовываясь в окно, дабы не опоздать на урок. Мало-помалу эти посиделки приобрели систематический характер, а поскольку девули смолили, как боцман с сорокалетним стажем, я называл всю эту компашку «курятник».

Оговорюсь сразу, ни распития горячительного, ни тем более интима не имело места быть, т. к. рядом постоянно находилась моя бабуля. Кто-кто, а она чётко знала, что от «мажорных» детей ничего хорошего ожидать не приходится, а посему была начеку подобно славному погранцу Карацупе.

Но тем не менее, а – случилось! Когда я однажды вернулся домой, в комнате никого не было, а на одной из афиш мне были пририсованы… УСЫ.

Возмущения моему не было предела: «Кто???»

– Да сидели твои курильщицы, видно, они и нарисовали, – сказала бабця.

– Чтобы ноги их больше здесь не было, поняла???

– Яволь, – ответила бабуля, и я успокоился, зная, что мимо неё комар не пролетит.

На следующий день бабуля решительно завернула весь «курятник», объяснив им, что к чему. И – понеслось!!!

С утра в Укрконцерте зазвонил телефон. Звонили из… ПОЛИТБЮРО ЦК КПУ! Насмерть перепуганному директору было приказано раздобыть… афишу некоего Быстрякова. И НЕМЕДЛЕННО! Сотрудники Укрконцерта пребывали в состоянии, близком к долгожданному инфаркту!

«Пианина», которую сам собрал. 1972 г.

Ну а я всего этого не знал и весьма удивился, увидев новенькую афишу вместо испорченной. «Это ОНА принесла!» – отрапортовала бабуля, ещё не догадываясь, что в моей жизни наступил новый, весьма неприятный период. Назывался он «Как по-быстрому спровадить музыканта в армию».

Уже на следующее утро под моими окнами стал регулярно появляться Второй Человек В Стране. Прогуливаясь, он становился на цыпочки и заглядывал в окно. Как я теперь понимаю, ему доложили и о «притоне», и о шалопае-музыканте ПРИЗЫВНОГО возраста. И этот факт, по-видимому, весьма согрел его трепетную «цековскую» душу, поскольку уже через пару дней меня любезно пригласили в военкомат с понятной целью. На моё возражение, мол, за неделю до Нового года в ПРИЛИЧНЫХ странах не принято призывать, разъяснили: «ВРАГ – У ВОРОТ! (А тогда как раз погрызлись с китайцами на Даманском.) Стране нужно УСИЛИТЬ вооружённые силы именно с помощью вас, молодой человек!!!»

Не буду долго рассказывать, КАКИЕ были подключены «рычаги», начиная от министра культуры и заканчивая зам. командующего ОКРУГА, дабы оставить меня при оркестре в Киеве, но всё – тщетно!

В результате, 26 ДЕКАБРЯ, остриженный под ноль, я появился в городе Коммунарске, в «убитой» войсковой части. Местные офицеры никак не могли «вдуть», что это за странный пацан так настойчиво и не вовремя рвётся служить. Повеселившись по полной, определили меня(международного лауреата!!!) в… автороту в качестве мастера-химика.

В армейской самодеятельности. 1972 г.

По всему полку немедля разнеслась новость о «химике» с высшим образованием. «Высшее» среди срочников имелось только у одного грузина, который, следуя давнему грузинскому обычаю, купил его за рубли.

На третий день ко мне пришёл знакомиться завклубом прапорщик Попов.

– Музыкант? – спросил.

– Музыкант, – ответил я.

– А пианину собрать сможешь?

– Из чего собрать, из запчастей к автомату Калашникова? – поинтересовался я.

– Ну зачем же «к Калашникову». Вот!

И он протянул мне два мешочка. В одном были клавиши, а в другом молоточки…

Вы не поверите, двое суток каторжной работы… И «пианина» заиграла!!!

Подобного чуда не ожидал никто! Через клубную сцену (без брехни!) прошёл ВЕСЬ личный состав части. Каждый считал нужным побренчать на ТОМ, что ещё недавно являло собою дрова, и одобрить.

Довольный как слон завклубом смотался к командованию и отрапортовал о невероятном достижении в сфере культуры, после чего меня НЕОЖИДАННО… отправили в отпуск. Через неделю после призыва! Где вы такого (как говорят в Одессе) видели?

И понятно изумление моих домашних, когда я, уже оплаканный всеми и отправленный на долгий год служить в Красную армию, через НЕДЕЛЮ с бухты-барахты возникаю дома. В совершенно жутком ватнике, в кармане которого мой предшественник разлил пол-литра клея, в солдатской ушанке 1918 года выпуска, с немытыми руками и небритый…

И естественно, моя бабуля, видавшая виды и ситуации похлеще, вполне резонно «вычислила» – «ДЕЗЕРТИРОВАЛ! Любимый внучок! Не выдержал солдатской муштры!»

Проснувшись утром, я увидел стоящую над кроватью бабулю. В руках у неё был узелок, лицо было решительно и напряжено…

– Вова! Ты должен СДАТЬСЯ!

– Кому? – спросонья не врубился я.

– Ты должен сдаться ВЛАСТЯМ! Я – с тобой! Скажем им, что ты у нас лауреат, что в армии – первый раз, что явился С ПОВИННОЙ!

– А это что? – кивнул я на узелок.

– А это продукты! Тебе – В ТЮРЬМУ!

Я начал ржать, а бабушка никак не могла понять – или я тихо тронулся, или её жизненный опыт стал давать сбои. А поскольку в своё время натерпелась от весёлого сталинско-советского быта, то поверила мне ох как не сразу!

Смех смехом, но сколько потом я ни рассказывал знакомым о том, что умеючи можно из армии приехать в отпуск ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ после призыва, никто не верит до сих пор. А зря!

Как ставят на рога?

А ещё был случай. Со мной. В Тбилиси. Но всё – по порядку.

Я давно догадывался, ЧТО ТАКОЕ кавказское гостеприимство, и наконец мне представилась возможность ощутить это на себе.

Лет двадцать назад я, будучи солистом Киевской филармонии, поехал с сольными концертами в тогдашнее ещё советское Закавказье. Первым городом был славный Тбилиси, а следом – Ереван и Баку. В Баку у всех без исключения академических гастролёров, как правило, наблюдался День печати. Поясню. По причине дремучей лени местных филармонических администраторов все запланированные концерты классической музыки заменялись встречей с очаровательным дядей, который отмечал в путёвке тот факт, что «кАнцерт прАшЁл с бА-Альшим успЭхом», ставил тебе печать и говорил:

– Атдыхай, дарагой! С Днём печати тебя!

Но такая лафа наблюдалась исключительно в этом милейшем городе, а в остальных приходилось пахать «по полной». В Тбилиси я отыграл сольник, и следующий день выдался свободным. И тут я совершил крупную ошибку. Я позвонил каким-то знакомым моих киевских, в общем-то, не очень знакомых и передал привет. И всё! Ну, у нас в Киеве, наверно, поблагодарили бы и повесили трубку. У нас, но не в ТБИЛИСИ!

Уже через пятнадцать минут меня нашли. Уже через двадцать две минуты мы были лучшими друзьями, а ещё через полчаса меня вели под белы руки в дом, где стол буквально ломился в честь дорогого киевского гостя. Увидев внушительное количество бутылок, я успел что-то вякнуть о том, что вечером поезд, что завтра концерт в Ереване, что давайте «по чуть-чуть». Тщетно. Меня никто не слушал. Все были озабочены только тем, как лучше принять дорогого гостя с Украины.