Текст книги "Зита. Десять шагов до войны (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

-=-=-

Она думала, аппаратуру притащит кто-нибудь из инженеров АЭС, там в охране были специалисты подходящего профиля, но заявился капитан Ратников. К счастью, родители были на работе, а то б недоуменных вопросов не избежать. Лицо капитана блестело от пота, все же тумба поста из монодревесины не предназначалась для переноски в одиночку. Она провела капитана в свою комнату и метнулась за полотенцем. Когда вернулась, Сергей с недовольным выражением на лице рассматривал форму, оставшуюся от Андрюшки, и настенную мишень, разбитую метательными ножами.

– Брат занимался, – пояснила она. – Он сейчас в Иркутском диверсионном, ты не знаешь?

– Знаю, – криво усмехнулся он. – Это инстинктивно, извини. Куда ставим?

Тумбу поста решили ставить под рабочий стол. Если завесить покрывалом, от входа не видно, а работать можно, когда родителей нет дома, сдвинув стол к окну.

Она стояла, смотрела, как работает Сергей, аккуратно и надежно, и давила в себе порывы помочь ему. Стоит оказаться вплотную, и начнется черт знает что, она нутром чуяла.

Капитан осторожно прикрепил к фрамуге ежик антенны, прикрыл его шторой, осмотрел со стороны и удовлетворенно кивнул.

– При беглом осмотре незаметно, а если дело дойдет до обыска, наличие секретного модуля управления мало что изменит, – пробормотал он. – Проверь работоспособность, а я пока поставлю замок. Дверь дерьмо, притащу из монодревесины, хотя по инструкции положена стальная с шифрозамком.

Она привычно опустилась в операторское кресло, подрегулировала высоту, откинулась на подголовник. Внезапно ей стало плохо, и она прикрыла глаза, пережидая слабость. Чертова акселерация, даже тренированное сердце не справляется с нагрузками…

Тряслась и подпрыгивала земля, над головой ухало, мелкие сучки сыпались на полотно-хамелеон, растянутое над окопом.

– Товарищ подполковник, боеприпасы в ноль!

Слова десантника еле доносились сквозь грохот близких разрывов, скорее угадывались по шевелению губ.

– Так это здорово, капитан! – прокричал Андрей. – Уйдем налегке!

Капитан тоскливо оглянулся на султаны разрывов. По горе била зенитная батарея, поняла Зита. Гибель ракетного десанта на отходе – девяносто семь процентов в самом лучшем варианте. Но о лучшем варианте можно не мечтать. Стартовать в виду зенитной батареи – смерть.

– Прикрытие будет! – крикнул Андрей.

Он наклонился, вытащил из-под осыпавшейся земли снайперку-реактивку в чехле и из ниши сбоку – неполную укладку с выстрелами.

– Товарищ подполковник, снайпера выбиты все!

– Не ссы, капитан, перед тобой лучший снайпер училища! Все оставшиеся выстрелы собрать мне! Должны быть, я вас, хорьков, знаю! Тащите!

– За возвращение без командира расстрел, – угрюмо сказал десантник, и по наступившей тишине Зита поняла, что обстрел закончился. – Сейчас пойдут. В ножи возьмем, чего уж теперь…

– Выстрелы тащите! – снова крикнул Андрей. – Я тебе приказ на планшет закинул! В связи со смертельным ранением командира возлагаю командование на тебя! Уходите, капитан! По первому выстрелу! Я дам вам три минуты! Три!

Десантник стоял не двигаясь.

– Простите меня, суку, – сказал Андрей и скривился. – За всех погибших простите, ладно? Я сам себе наказание выбрал. А вам жить.

– Бог простит, подполковник.

Десантник неловко козырнул раненой рукой и уполз. Зита с ужасом смотрела, как руки Андрея уверенно снаряжают кассету автоматического огня.

– Нельзя использовать реактивный компенсатор, если хочешь жить – сказал Андрей, не поднимая головы. – Но если жить не планируешь, то можно. Особенно когда необходимы скорострельность и точность. Например, как сейчас. Посмотрим, кто кого: я зенитную батарею, или она меня. Еще как посмотрим. Запомнят Карпаты лучшего снайпера Иркутского высшего, командного, трижды орденоносного, диверсионного, мать его, училища!

Щелкнул фиксатор кассеты. Опустилось забрало шлема с координатной сеткой прицела. Мигнула огоньками готовности перчатка-джойстик оператора управляемых снарядов. Лицо Андрея, запорошенное пылью, оказалось близко-близко.

– Я бы вернулся, Танька, – прошептал он. – Да некуда, понимаешь? Меня в училище арест ждет. Накосячили мы здесь. В армии чистки. Там смерть, и здесь смерть. Такие дела, сестренка. А ребята пусть живут. Ты найди их. Я просил их тебя защитить. Смертью своей просил. Первая сводная офицерская десантно-штурмовая бригада, всё, что от нее осталось, все пятьдесят два бойца, отборные головорезы, запомни. И ведь не то обидно, что погибли, а то, что погибли неизвестно за что, Танюшка. Что мы забыли в Карпатах, кто бы сказал? Ну, по крайней мере, я погибну для того, чтоб мои ребята жили.

Она силилась крикнуть и не могла. Андрей машинально проверил легкость хода десантного ножа, подхватил винтовку и легко выпрыгнул из укрытия – такой же, как и прежде, ловкий, подобранный, сильный. Полыхнуло – первый снаряд устремился к далекой цели.

– Старт, бурые, всем старт! – бешено крикнул Андрей и оскалился, как медведь на эмблеме сибирских ДШБ. – Уходите!

Взревели за вершиной горы разгонные двигатели десантных планеров…

Он бежал по изрытому склону и стрелял на ходу. Полыхали выхлопы компенсатора, снаряды непрерывно уходили вдаль, захлебывалась зелеными огоньками накрытий перчатка-манипулятор – есть попадание, есть! Очереди разрывов гонялись за стремительной, то и дело исчезающей фигурой и никак не могли ее поймать. Одинокий боец схватился насмерть с зенитной батареей и пока что побеждал, побеждал!

Хлопнул последний выстрел, звонко щелкнул фиксатор, отскочила и покатилась по склону пустая кассета.

– Что, суки, съели?! – крикнул Андрей, остановившись на открытом месте. – Ушли ребята, все ушли!

Снова наплыло его лицо, приблизились страшные, в полопавшихся кровяных жилках глаза.

– Я бы вернулся к тебе, Танька, – шепнул голос. – Но у тебя своя жизнь, свои мужчины…

«Возвращайся, Андрюшка! – все пыталась выкрикнуть она и не могла. – Ко мне возвращайся!»

Андрей словно услышал, кивнул, отбросил разряженное оружие и упруго побежал вверх. Расширившимися от страха глазами она следила, как погналась за отчаянным бойцом цепочка разрывов. Автоматическая скорострельная пушка, лазерная система сопровождения цели, не уйти… Андрей, словно почувствовав, резко сменил направление, прыгнул – и пропал в огненном облаке…

… Холодные ладони крепко удерживали ее голову.

– Таня, тихо, Таня! – обеспокоенно приговаривал за спиной Сергей.

Она замерла. Медленно подняла руку и вытерла мокрое лицо. Совсем рядом оказались глаза капитана – внимательные, изучающие.

– Эпилепсия? – негромко спросил он.

Она отрицательно качнула головой.

– Андрюшку убили.

Страшные слова еле удалось протолкнуть через сжатое спазмами горло.

Шаг девятый

Катилась к концу зима. Мир трясло и лихорадило. Горел Сувалкский коридор: артиллерийские обстрелы сменялись переговорами, отводом войск и дипломатическими угрозами, потом диверсионными рейдами и снова обстрелами. Странная необъявленная война перемалывала в своих жерновах сводную бригаду спортсменов-полиатлонистов, исход ее оставался неясен для всех. Россия не имела экономических возможностей ответить со всего размаха, Запад не желал терять солдат. В Прикарпатье же творилось непонятно что, кто там командовал и чем, не могли разобраться даже участники и ближайшие соседи. По подкупольнику поползли слухи, что Южный проход снова заблокирован, в новостях осторожно замелькали упоминания об укрепрайоне Поднебесный Клухор, вроде бы недавно снесенном до основания сибирскими ДШБ. Страна неотвратимо шла к войне со всеми. Пограничные волки почуяли слабость сторожей и скалили клыки на желанные приграничные стада.

Зита совсем перестала смотреть новости. Война… война – конец всем ее мечтам. Война заберет лучших мужчин, чтоб убить. Ее друзей, учителей, наставников и защитников. Всех.

После смерти отца в маме что-то надломилось. Как будто наконец поняла, что у нее был мужчина, связавший с ней всю свою жизнь, а она его по дурости потеряла навсегда. Опомнилась, да поздно.

– Больше нам делить некого, – горько сказала мама и вернулась жить в квартиру.

В результате телевизор на кухне как один раз включился, так больше и не выключался. Зита за последние годы как-то подзабыла, что большинство взрослых проводит свободное время именно около телеэкранов. Сама она телевизор смотрела очень избирательно, а отец перед смертью его совсем не включал, чтоб не злиться попусту. Мама же буквально жила семейными телесериалами. Как предполагала Зита – отыгрывала в душе переживания, на которые не хватило личных качеств в реальной жизни. И не она одна, судя по тому, как пустел двор в сериал-время. В этом году бешеную популярность приобрели «Хроники странного королевства». Про попаданцев, любовь и семейные отношения среди королей и прочего богатого люда – идеальный коктейль для двадцать первого века, обреченный на славу.

Сквозь красивые картинки чужих, таких далеких от реальной жизни миров иногда пробивались выпуски новостей, и тогда сердце Зиты сжималось от нехороших предчувствий. В Объединенных государствах Северной Америки приняли закон об обязательной военной подготовке, с годичным прохождением службы. Там же ввели ограничения на экспорт жизненно важных ресурсов. В Японии создали территориальные общины для поддержки военной политики государства. В Англии резко увеличили войска местной обороны. Из-за бойкота отменили Олимпийские Игры в Москве. Голландия, Бельгия, Франция и Норвегия поклялись в верности всеевропейскому лидеру Эрнсту. Сибирские десантно-штурмовые бригады в считанные дни взломали считавшийся неприступным Балтийский Вал, прибалтийские государства в результате спешно заявили о нейтралитете на девяносто девять лет… Что это, как не последние шаги к войне? Однако маму за пределами любовных недоразумений Диего и Ольги интересовал только один вопрос – почему в ЕЕ квартире она не может зайти в любую комнату?! Зита подумала и решила, что лучше правды ничего не придумано.

– Потому что там находится установка ЗАС Особого Заполярного военного округа.

Решение оказалось правильным – мама мигом прикрыла тему, только наградила дочь ошалевшим взглядом. В военизированном государстве возражения силовикам, мягко говоря, не поощрялись. И любопытство не поощрялось тоже. Так что на форму Зиты с капитанскими погонами мама отреагировала молча, кривой улыбкой – у нее самой на форменной тужурке работника жилищно-эксплуатационной службы красовались всего лишь лейтенантские звездочки, и те перечеркнутые.

Во время недолгих встреч под одной крышей, чаще всего за поздним ужином, они обычно вели мирные семейные разговоры. И один, важный, состоялся тоже на кухне.

– Твои дебильные штурмовики снова заклеили район информационными листовками! – дымилась и искрила мама. – Прикажи снять, ты же у них начальство!

– Это где приведены фамилии ваших взяточников? – спокойно уточнила Зита.

– Не доказано!

– Какие еще доказательства, если у них личные дворцы на охотничьей базе?

– Не ваше дело! Мое начальство – прекрасные управленцы, специалисты своего дела, а вы своими угрозами не даете им работать!

– Пока что даем, – спокойно возразила Зита. – Пусть работают. Только пусть ручки уберут от общенародной собственности, а то поотшибаем. А дворцы на охотничьей базе пусть передадут фонду детского здравоохранения, иначе сожжем. Так им и передай.

Мама всплеснула руками и схватилась за голову. Потом понизила голос и рассказала Зите, как на самом деле устроено управление городом, чтоб дочь осознала, на какую силу замахивается, какие принципиальные устои пытается разрушить.

– Взятки берут все! – заявила мама убежденно. – Это система! И без нее ни одна власть работать не сможет. Если нет личной заинтересованности, какой смысл напрягаться?

– Ты не берешь, – напомнила Зита очевидное.

Мама сбилась. Возражать вроде глупо – но хочется.

– Я не показатель! – проворчала в результате она. – Да и как не беру… Квартиру, думаешь, просто так дали?

– Ее не дали, – возразила Зита уверенно. – Жилой фонд – неотчуждаемая часть городской инфраструктуры. Нам разрешили в квартире жить и за это берут солидный жилищный налог. А ты считаешь себя облагодетельствованной.

– Какая наивная! Да, облагодетельствовали! У нас полгорода в общежитиях! Квартирным фондом распоряжаются большие люди, к ним так просто не подойдешь, за меня начальник просил! У них весь город в руках!

– Оторвем! – серьезно пообещала Зита.

За последнее время штурмовые отряды приобрели тяжелую репутацию, что могут оторвать руки кому угодно, мама поверила.

– Да, вам позволяют, – криво усмехнулась она. – Пока что. Дожили, по городу маршируют эсэсовские отряды! И моя дочь вместе с ними! Тоже дубинкой витрины бьешь?

– Лично? – уточнила Зита. – Бывало. Если буржуйчик зарплату забывает выдать, и витрины бьем, и его самого.

– И меня искалечите, если зарплату слесарям задержу? – взбеленилась мама. – Лично руки мне поломаешь, да?!

– Мама, – тихо сказала она. – Насчет тебя мне сначала приказ огласят. А я доведу до подчиненных в части, их касающейся. Они исполнят и отчитаются. А потом мы обязательно проверим, сделаны ли выводы. И если не сделаны – повторим. Так что лучше не задерживай зарплату. Люди на эти деньги живут, у них административного сектора с полным обеспечением за спиной, как у тебя, нет.

Мама схватилась за голову.

– У нас социализм, – твердо сказала Зита. – Государство на страже интересов народа. А мы – стражники. Если буржуйчикам по рукам не бить, они только о своих карманах беспокоятся. Люди вообще по-хорошему не понимают. Ни буржуйчики, ни рабочие, ни госслужащие. Иван Ферр жесток, и спартаковцы его в этой жестокости поддерживают! У нас гражданская война, мама. Вот скажи честно: если мы завтра сожжем дворцы ваших «прекрасных специалистов», вы же нас всех на каторгу постараетесь закатать, не пожалеете, верно? А что будет, если я захочу вместо твоего начальника на денежки города скататься на южные моря? В лицо рассмеетесь? А если потребую достойную зарплату, чтоб не только на еду, но и на лечение зубов, например, хватало? Огневые платформы на улицы выведете? Вы, управленцы-госкапиталисты, жить нам не даете и не дадите. Свои права придется выбивать с боем. Мы готовы.

– В ГБ докладную подам! – предупредила мама. – Меня там знают!

– Нас тоже.

Мама дрогнула. Опытная чиновница, за скромным «нас» она четко услышала железную волю руководства Особого Заполярного военного округа.

– Вот как у вас там думают, – усмехнулась она. – Били армию, да, выходит, не добили. Добьем. Значит, вы за Ваньку Ферра? Он полстраны на зону закатал, а вы за него жизнь готовы отдать? Не понимаю. Ты же сама живешь в тюрьме!

– Ну, нас с отцом в тюрьму закатал не Ферр, а ты со своей тягой к роскошной жизни, – пожала плечами Зита. – Тебя оставить на воле – воровать будешь в три горла, так что правильное решение. И что подонков из школ на принудительный труд отправляют – тоже правильно. И ленские шахты не ангелочками заполнены. Да, мы считаем, что Иван Ферр ведет страну правильным путем. Жестокими средствами, но иных у нас не понимают.

– Думаешь, руководство не ворует? – буркнула неуступчиво мама. – Сколько у них собственности на Ривьере, ты и во сне представить не сможешь.

– Думаю, не воруют, – улыбнулась она. – Зачем? У них и так вся страна в распоряжении.

– Это пока Ванька в силе…

Странный этот, предельно искренний спор на том и закончился, но Зита не на шутку встревожилась. Действительно, а что будет, когда Ферр потеряет власть? Или, применительно к штурмовым отрядам – если уберут майора Каллистратова? А его, как любого военного, могли убрать запросто, одним приказом. Да любого человека несложно убрать, хотя бы на тот свет.

Она так заволновалась, что плюнула на режим секретности, отзвонилась по линии ЗАС, убедилась, что майор Каллистратов на месте, и примчалась в штаб на ночь глядя. Охранник на входе в административное крыло понимающе усмехнулся и пропустил ее мимо контрольной арки. Майор, как обычно, работал. В штабе это называлось – «сидел в посту».

– Ну, что за вселенская катастрофа пригнала тебя сюда в нарушение приказа? – неласково поинтересовался он, не отрываясь от пульта.

– Владимир Данилович! – выпалила она от входа. – В чем смысл нашей работы, если самый сильный лидер страны в свое время признал, что в войне против бюрократии потерпел по всем пунктам поражение? Что изменилось с того времени?

Майор развернулся с креслом и недоуменно уставился на нее.

– Что будет, если вас уберут? – спросила она. – «Спартак» держится только на вас.

Майор с силой потер лицо руками и глянул из-под ладоней испытующе.

– Литература советского периода закрыта для общего использования, – заметил он. – Я отвечу тебе, если объяснишь, где нашла цитату. Пусть косвенную, но источник определяется однозначно. Итак?

Зита жалобно улыбнулась. Кончилось, значит, терпение у доброго дяденьки майора. Слишком много набралось у него фактов по помощнице, не имеющих внятного объяснения. Древнюю, разносторонне образованную личность прадеда при длительном общении никак не вместить в границах маленькой девочки. И не спрятать при длительном общении от внимательного наблюдателя. А добрый дяденька майор не только очень внимательный, но и профессиональный наблюдатель.

– Наткнулась в книге про попаданцев, – пробормотала она. – Она не экранизирована, потому что очень скучная, там в основном протоколы заседаний органов правительства. Я думала, они выдуманные.

Майор подумал. Еще подумал. Кивнул своим мыслям.

– И в кучах мусора иногда попадаются жемчужины, – заключил он. – Этой версии и придерживайся, лучше все равно не придумать пока что.

Он ей не поверил, старый труженик плаща и кинжала.

– Теперь о твоем наболевшем, – буднично продолжил майор. – О выводе «Соколов Ферра», что победивший дракона сам превращается в дракона, и о том, что никакое государство не может существовать без управленческого аппарата, а значит, бессильно против бюрократии. Как там по вашему учебнику… «бюрократизм – это действия управленцев в своих личных интересах, не совпадающих с интересами государства». При нормальных условиях, как говорится в физике, государство действительно бессильно, это правда. Но сейчас кое-что изменилось. Сколько человек в «Спартаке»?

Зита на мгновение замялась. Она знала две точные цифры – с бойцами службы собственной безопасности и без них. Майор усмехнулся, она опомнилась и назвала официальную цифру.

– Сколько человек реально управляет этой силой? Сколько тех, кого можно отнести к управленцам? Сколько человек в «Спартаке» являются питательным бульоном для бюрократизма? Только подумай хорошенько.

Она открыла рот – и действительно задумалась. Вроде бы командный состав «Спартака» известен, но стоит приглядеться – и где они? Старшие пятерок существуют как факт, но отсутствуют как класс, потому что меняются с каждым новым заданием автоматически и только на особо сложные операции назначаются лично майором. Меняются, потому что такова официальная позиция «Спартака»: каждый боец должен обязательно пройти через горнило управления и ответственности. Командиры школьных штурмовых отрядов – то же самое, только меняются ежегодно. По той же причине: у «Спартака» имелся свой кадровый резерв, и он должен обкатываться в реальном руководстве. Других управленцев, кроме командира, в школьном штурмовом отряде нет, все функции замыкаются на него. Он и завхоз, и кладовщик, и политработник, и все сразу. Далее идут… Зита с удивлением обнаружила, что далее следует она сама, затем капитан Ратников и майор. Но… она-то полностью подотчетна майору Каллистратову и всегда у него на глазах. Случись что неприглядное – уберет в один момент недрогнувшей рукой. А капитан Ратников, если вдуматься, исполняет обязанности тренера, инструктора, преподавателя специальных дисциплин – то есть к собственно управлению никаким боком. Приглашенный специалист, вот он кто.

– Один? – озвучила она неуверенно результат размышлений.

– Вот именно, – буркнул майор. – Кое-что в мире изменилось с появлением вот этой штуки. Называется – пост управления. В данном случае в нем комплект штабных программ, хранилище информации, аппаратура связи и навигации. Пост управления позволяет мне обходиться без штата сотрудников, управлять большими массами людей напрямую. Устройство не слишком популярное, бюрократия сопротивляется его применению изо всех сил, но мы победим. С помощью этой штуки мы уничтожим бюрократию как явление. По крайней мере, попытаемся. А ограниченное количество социально ответственных лиц, которых можно контролировать лично одному руководителю, в нашей стране найти возможно. Называется это ограниченное количество лиц очень коротко – партия. Не массовая партия типа коммунистической из нашего прошлого, а настоящая партия. Тесный круг единомышленников. Какая конкретно, тебе в данном случае знать пока что необязательно. Я ответил на твой вопрос?

– Партия Ферра, невелик секрет, – пробормотала она. – Нет, товарищ майор, вы не ответили. Его попытаются убрать. И вас тоже. У бюрократии в распоряжении огромная власть и инстинкты толпы.

– А у нас – штурмовые отряды, – серьезно сказал майор. – И мы не боимся крови, это очень важно. Гражданская война, вот что это, Зита. Тут уж кто кого, до последнего бойца. Я готов. Ты – со мной?

Майор пристально смотрел на нее. И было в его взгляде что-то трудноуловимое, что-то… Это надежда, поняла она. Майор смотрел на нее с надеждой. Он тоже, как и капитан, не верил, что она – маленькая девочка. Верил своим глазам, а видел он вполне состоявшуюся личность, как умом, так и, кхм, задницей. И теперь ждал от внедренной агентессы неизвестно от какой структуры честного ответа. Ждал так, как будто от ответа зависела его жизнь.

Какое-то щемящее, теплое чувство переполнило ее, она порывисто подалась вперед и мигом очутилась у майора на коленях. Обняла за могучую, упрямую шею, притянулась губами к его уху и жарко зашептала. Все про себя, про прадеда, про свои мечты. Майор слушал, закаменев. Она сначала решила – сравнивает свои наблюдения с ее рассказом, выстраивает общую картину. Потом перехватила его взгляд и запоздало вспомнила, что прискакала в штаб форменной юбке, а она – коротенькая…

– Това-а-рищ майор! – развеселилась она. – Вы меня слушаете или просто обнимаете? Я так-то не против, но прямо сейчас докладываю, каюсь тут, как на исповеди, а вы?

Майор побурел.

– Если это твои прадедовские шуточки над мужчинами, то…

Ага, все-таки он слушал внимательно, несмотря на помехи.

– Владимир Данилович, у вас на коленях я, и никого более! – жарко заверила она.

– А как же мужское сознание? Ты только что сказала…

– Да нет никакого особого мужского сознания! – возмутилась она. – Что за шовинизм?! Есть просто человеческое сознание, а различия в поведении от тела идут! Вас что, мое тело чем-то не устраивает?

Она пожалела о сказанном, еще не договорив до конца. Ну зачем провоцирует, снова провоцирует мужчину, ну вот зачем?! Ох, шлюха. Срочно надо уматывать с колен…

Не успела. Майор вдруг обнял ее по-настоящему, аж ребра затрещали. Мужчина явно не имел раньше дел с хрупкими женщинами.

– Владимир Данилович, вздохнуть не могу! – просипела она.

Майор смутился и ослабил хватку.

– Ты необыкновенная девушка, – пробормотал он над ее ухом. – Извини.

– Да ладно, я же понимаю, что мужчины нуждаются в ласке! – легко отмахнулась она. – Мне нетрудно.

Майор снова закаменел. Так, ну и что она снова сказала не так? Ох уж эти мужчины, ранимые, как маленькие дети!

– Владимир Данилович, я вас боготворю, – серьезно сказала она. – Вы мой учитель. На всю оставшуюся жизнь. Вот.

Майор погладил ее по спине, неловко поцеловал куда-то за ухо и поставил перед собой.

– Увижу еще у кого-нибудь на коленях, даже у меня – задницу надеру, – строго сказал он.

– Не увидите! – выпалила она, крутнулась на месте от счастья, не выдержала и снова бросилась ему на шею.

– Домой беги, стрекоза! – проворчал майор, уворачиваясь от поцелуев. – Обслюнявила всего, фу!

Она засмеялась. Какой необыкновенный, удивительный, обожаемый человек! Как же ей повезло в жизни!

Тихо щелкнул фиксатор двери. Рука майора плавно опустилась под панель управления, подалась назад. Блеснула сталь табельного оружия.

– Эй-эй! – сказал капитан Ратников насмешливо от двери. – Свои!

– Свои по ночам без вызова не приходят, – тихо заметил майор.

Установилось неловкое молчание. Зита поняла, что капитан не может объяснить свое появление, а майор не может объяснить ее присутствие, и на нее накатило неуместное веселье.

– Ну, я домой? – сказала она, стараясь, чтоб голос звучал ровно. – Тут вроде все сделала, что могла? Провожать не надо!

И быстренько выскочила из штаба, поправляя на ходу рубашку. Пальцы наткнулись на тесемку талисмана, и она привычно перекинула его под рукав, как всегда делала, выходя из штаба ночью. Андрюшка приказал ходить всегда с оружием, это значит – оружие должно быть наготове.

Охранник проводил ее недовольным взглядом. Еще бы, ходят тут, спать не дают. Это ж надо вставать, выпускать ее через главный вход, потом снова закрываться. Она пожалела его и вышла через служебную дверь, прямо на Атомный проспект, воспользовавшись электронным ключом. Так получалось идти гораздо дальше, но, по большому счету, в городе не было длинных расстояний, от центра до периметра не более трех километров всего лишь.

Шумная компания на проспекте ее насторожила. Атомный проспект относился к «красным линиям», то есть по негласным договоренностям властей города с силовиками патрулировался бойцами спецназа, и гулять по нему в пьяном виде было чревато неприятностями. Для шумных гулянок так же негласно предназначались Заводские проезды, промзона, переулки лесопромышленного комплекса, да много чего еще. Там шла своя, не очень приличная и не совсем законная жизнь. А на «красных линиях» – своя. До недавнего времени всех все устраивало, и эти два мира практически не перемешивались. Милиция без серьезной причины не появлялась на проездах, давая массам иллюзию свободы, но больше просто не желая работать. Горячие цеховые «братаны» взаимно не отсвечивали компаниями на проспектах, справедливо полагая, что лучше быть в своем болоте первой лягушкой, чем под дубинками спецназа последними дураками. Равновесие нарушили спартаковцы, в рамках операции «невинная девушка с мешком золота» вломившись на территорию общежитий лесопромышленного комплекса. А что оставалось делать, если студентки медицинского колледжа боялись возвращаться вечером домой? У каждого входа – своя пьяная компания, наглые шуточки, приставания, принуждение? Спартаковцы тогда жестко почистили территорию, И продолжали чистить до сих пор, потому что питательная среда этих компаний никуда не делась. Так называемая рабочая молодежь почувствовала ущемление привычного образа жизни и сопротивлялась с тупым упорством. Демонстративный выход на проспекты – это как знак, мол, мы никого не боимся. Ну и что это, как не гражданская война? Считалось, что классовой борьбы нет, что обострение классовой борьбы – системная ошибка теоретиков прошлого. Зита же на собственном опыте убедилась в другом. Да, классовой борьбы нет – но только в том случае, если один из классов сдался и поднял лапки. А стоит только проявить силу, как сразу такое начинается! И деление на классы на деле оказалось гораздо более сложным, чем в теории. В данный момент, к примеру, один из таких неназванных классов валил ей навстречу.

Она быстро оценила компанию. Десяток дам и два десятка парней далеко не школьного возраста, прошедших армию и пограничные конфликты, судя по демонстративно напяленным армейским тельникам с оторванными рукавами. Песочный цвет тельников означал южную группировку войск. И она навстречу им – явная грачка по виду, одна и ночью. Одна из тех, кто стрелял им в лицо и спину, кто закладывал на их дороге фугасы, кто взрывал казармы и блок-посты, кого они накрывали системами залпового огня, зачищали гранатами, рубили саперными лопатками и принимали на десантные ножи. Плохо. И патруля что-то не видно.

Она подумала, гордо выпрямилась и пошла, куда ей надо, то есть навстречу компании. Это – ее город. И в большинстве случаев достаточно уверенного вида, чтоб избежать конфликтов. Но – не сработало в этот раз.

– Грачка? – раздался чей-то удивленный голос.

Ей тут же заинтересовались и загородили дорогу. Она не задумалась ни на секунду, нерешительность – смерти подобна! Присела, крутнулась, полоснула по рукам, скользнула к стене. Раздались тихие маты.

– Не выпускать! – распорядился кто-то деловито, и она с запозданием поняла, что не случайная это встреча, что компания ждала кого-нибудь у штаба штурмовых отрядов вполне обдуманно. Может, не обязательно ее, но лучше не обольщаться. Вот она, ответка за работу штурмовиков у общежитий агропромышленного комплекса. Нарвалась.

Она широко и быстро отмахнулась, снова раздались удивленные маты.

– Старшой, у нее лезвие! – предупредил один из нападавших и отскочил, зажимая порез на руке. Деловито сообщил, как на армейской операции. Сказал и отступил на перевязку, а его место заняли серьезные и злые хлопчики в противоосколочных сапогах. Попадут таким по корпусу – считай, сразу смерть.

Она прикинула свои возможности. Уйдет? Уйдет. Только надо порезать парочку-тройку «земляков», и серьезно порезать, чтоб не встали. Интересно, на что они рассчитывают, нападая на девушку в офицерской форме? Или им обещали защиту от штурмовых отрядов? Плохо, если так. Тогда это спецоперация вовсе не придурков из заводских гоп-компаний. Тогда ее не отпустят.

От крыльца школы внезапно донесся тихий хлопок, один из владельцев бронированных сапог дернулся и упал. Снова хлопок, и еще падение. И еще. Капитан Ратников с крыльца быстро и четко отстреливал нападавших из полицейского резинострела. С левой руки. В свободно опущенной правой поблескивало металлом табельное оружие.

Она думала – толпа побежит. Глупо стоять на месте, когда тебя поливают из травмата. Штурмовики побежали бы на стрелка, но их обучали таким ситуациям специально, гоп-компании дали бы деру до ближайшего технического переулка. Эти же остались на месте. Развернулись, рассредоточились, но не побежали. Все же спецоперация. Значит, где-то недалеко куратор, смотрит, фиксирует. Даже девицы не завизжали, сбились в кучку, настороженные и готовые к драке.

Это гражданская война, напомнила Зита себе беззвучно и полоснула по неосторожной руке.

– Мы тебя найдем, капитан! – пообещал уверенный голос.

Капитан поднял пистолет. Выстрел из боевого оружия прозвучал оглушительно, тело упало на асфальт. Ну, если и на стрельбу не прибежит патруль, можно будет делать очень плохие выводы.