Текст книги "Зита. Десять шагов до войны (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

И Лена в расстройстве чувств вдруг запустила бальной туфелькой в окно развлекательного комплекса, неожиданно сильно и метко. Окно только звякнуло жалобно.

– Камеры, – напомнил Алексей.

– Да похрен! – мрачно отозвалась балерина. – Для чего еще папик нужен? Простит.

– Но как он бежал! – вдруг нервно хихикнул Сергей. Перехватил недоуменные взгляды и пояснил:

– Да майор наш. Я и не знал, что он так бегает. Мы же сюда шли, веселье прекращать, и тут доклад… Но он – молниеносный колобок! Как дал гари с места! В штаб помчался, нас вытаскивать. Меня сюда, сам туда. И правильно сделал. Тут одним пистолетом больше, одним меньше – против автоматов не играет. А по спецсвязи он многое может! Он же думал – всё, рубилово. Да и я так думал, если честно.

Хозяев города в холле не обнаружилось, видимо, поднялись в банкетный зал или вовсе удалились в свои неведомые «нумера». Зато там стояли автоматчики. Один из них стянул маску и оказался вполне знакомым Лапой, можно сказать, другом детства.

– Ну вы даете! – нервно сказал он, помогая ей одеться. – Я думал – всё! Затопчете! На Южном фронте выжил, а тут чуть свои не грохнули! Да еще капитан ваш бешеный – он же тренер по скоростной стрельбе! Положил бы нас всех на счет раз! А всё эти дебилы со своими «нумерами». Но ты молодец, здорово разрулила. Ребята сказали – мы тебе должны. Проси чего хочешь, сделаем что сможем.

(– … проси чего хочешь, – улыбнулся Виталий Сергеевич.

– Поцелуйте меня, – сказала она беспомощно.

Мужчина молча протянул ей руки навстречу. Она разбежалась, прыгнула, чтоб повиснуть на шее… неизвестно, что хотел сделать Виталий Сергеевич, для чего он вдруг наклонился, только лбами они треснулись так, что искры из глаз полетели. И долго потом сидели на снегу, хохотали и утирали слезы от боли…)

– Сочтемся, – грустно улыбнулась она и заспешила к выходу.

На улице она посмотрела на поджидающих ее штурмовиков – и решительно развернулась в сторону штаба. Майор Каллистратов, конечно, умница и все сделал правильно. Но выглядело так, как будто он убежал от конфликта. Выглядело, как будто он бросил свою помощницу в непростой ситуации, в компании трех пьяных начальников без тормозов. А майор все же мужчина, настоящий мужчина, и что-то ей подсказывало, что он будет мучиться и переживать, и никакой ум не поможет. Ну, мужчина он, что поделать. И еще вопрос есть к товарищу майору, очень непростой вопрос.

Робот-охранник оказался в активном режиме и угрожающе вскинул ей навстречу манипуляторы. Майор мельком глянул из-за своего пульта, выключил робота и негромким голосом закончил разговор по спецсвязи. Она нерешительно осталась у двери – совсем как в первый раз.

– Этим… королям города укажут место, – сообщил майор и нервно дернул щекой.

– В плановом порядке – или по вашей личной просьбе?

– По просьбе, – буркнул неохотно майор.

– Товарищ майор! – сказала она дрожащим голосом. – Я буду с вами только при одном условии – если мы сделаем все, чтобы всякие… короли соблюдали правила общежития и знали свое место. Как знает его теперь уличная шпана, и как знают мелкие дельцы, которым мы бьем витрины. Я…

– Если еще раз! – свистящим голосом сказал майор. – Если еще раз какая-нибудь толстозадая шлюха стравит штурмовиков с хозяевами города… без предварительной подготовки! Я ей лично задницу надеру!

– Ну не дает вам покою моя задница, – криво улыбнулась она, потом не выдержала, подбежала к майору и облегченно разрыдалась у него на груди. Офицер недовольно сунул ей в руку салфетку, и мир снова стал радостным и добрым.

-=-=-

– Лелик, мы кого кормим?! На наши отчисления жируют! Штурмовики нам ноги должны мыть! Кончить их, и все дела!

Трезвый Миша смотрел требовательно и зло. Всесильный «папа» города, владелец заводов, газет, пароходов и корпорации «Аэростаты России» в том числе, поморщился. Умный помощник не все знал. Кончить штурмовиков не проблема, одной роты спецназа хватит, да кто бы позволил? В городе он может все, но… далеко не все на самом деле. То есть – может все, но кое за что придется отвечать. В свое время компетентные товарищи ему доходчиво объяснили, что политика – не его профиль. И в этом свете девочки – не политика, а штурмовики – уже да.

– Кого вы тут выкормили, а, Яша?

Начальник горотдела милиции тоже поморщился:

– Штурмовые отряды проводят акции устрашения, вы же знаете. Еще помогают нам бороться с преступностью…

– Да пусть помогают! Чего они краев не знают, а?

– Не показали еще.

– Вот ты им и покажи! – прошипел Миша. – Мы для чего тебя тут держим, а?

Начальник горотдела смотрел в глаза свирепого Миши с легким презрением. То, что последнему пришлось после встречи со штурмовиками менять штаны, он знал точно. Миша заметил презрение и побагровел.

– Убрать штурмовиков мы не можем, – усмехнулся Леонид Михайлович. – Для этого надо идти к Самому, а нас туда не пускают. Штурмовиков не можем, но их руководство – запросто. И новому руководству сразу объяснить правила поведения в моем городе. Яша, фас.

Полковник понятливо кивнул и ушел. «Папа» города посмотрел ему вслед и тяжело закончил:

– И ты, Яша, тоже не вписываешься в нашу компанию.

-=-=-

Она шла по проспекту и солнечно улыбалась встречным знакомым. Жизнь прекрасна и удивительна, люди, не хмурьтесь!

Сегодня до нее наконец дошла восхитительная новость: Богдан Джепа, ее «жених», ее друг и защитник, ее маленький гений – жив! Удачно восстановился после операции, окреп – и через все фильтры ГБ сумел подать весточку о себе! Только что на телефон пришло его сообщение. У них все удалось, закрепились в Иркутске – маму как очень опытную медсестру приписали к ведомственному госпиталю ГБ. А Богдан учится в категорийной школе! Конечно, в подкупольник они не вернутся и вряд ли им встретиться, но какая разница? Ее Богдан – жив! Как он сумел к ней пробиться? А она, имея под руками все возможности штабных пультов, не догадалась провести поиск по стране! У, дура! Но все равно здорово, и мир прекрасен!

Алексей прошел мимо нее, не бросив взгляда. Молча запрыгнул в маршрутный бусик. Понятно. Она без задержек двинулась следом за ним.

Остановился он в районе Химмаша, возле памятного темного угла. М-да, забавно прошла их первая встреча, как бы и сейчас…

Парень развернулся и спрятал кулаки в карманах.

– За нас взялись, Танька. Майор Каллистратов запретил тебе появляться в штабе. Попробуем вывести тебя из-под удара. Они там разыграют какую-нибудь ссору, не удивляйся.

– А вы? – беспомощно спросила она.

– Кураторы пока что на месте, – усмехнулся Алексей. – Особый Заполярный напрямую не прищемить, а кривые схему требуют времени. Дежурства по штабу тянет твой Давид.

– А ты?

Парень снова усмехнулся:

– Догадливая. А меня достали. Убываю на сборы. Сегодня.

– Какие сборы в выпускном классе? – дрожащим голосом сказала она. – Они сдурели?

– Не, это мимо штурмовых отрядов прошло, – сообщил парень хмуро. – Собирают призеров соревнований по полиатлону. Секретным приказом ГО. А меня включили сверх призывных возрастов, поняла?

Алексей шагнул к ней. Обнял. Достал платок и вытер ей глаза.

– Слушай тут! – четко проговорил он. – Постановлением правительства младший руководящий состав общественных организаций приравнивается к военнослужащим с присвоением соответствующих офицерских званий. Тем же постановлением вводится всеобщая воинская обязанность для женщин призывных возрастов в соответствии с перечнем военно-учетных специальностей. Вот такие дела, штабс-капитан Зинаида-Татьяна Лебедь. Ношение знаков различия для руководства штурмовых обрядов является обязательным наряду с формой. Держи свой комплект, майор просил передать.

– Куда вас? – шепнула она ему в грудь.

– Страшный военный секрет, как всегда. Но вообще-то всех полиатлонистов собирают в отдельную штурмовую бригаду. Место возможных действий – запад и северо-запад. Сувалкинский коридор, Танька. Будем восстанавливать территориальную целостность страны. Чтоб на весенних зачетах стреляла по воробьям, поняла? Это приказ всех нас. А то попадешь туда же, а там… снарядам все равно, кого рвать в клочья. Чтоб мимо стреляла, снайперша хренова, я тебя знаю! Я прошу тебя! А майор Каллистратов – приказывает!

– А то по заднице надает? – с трудом улыбнулась она. – Нет, Алеша, я с вами. До конца.

– Не вздумай, – зло сказал Алексей. – Я на тебя службу собственной безопасности оставляю, это важней. В штабе не появляйся, повторяю. В штате тебя не было и нет. Поставим резервный пульт у тебя в квартире, на какое-то время поможет, как дальше, время покажет. В пакете со знаками различия – «таблетка» с необходимой информацией по службе собственной безопасности, разберешься. Вот еще что: выживу – пойду учиться по профилю, так что если встретишь – не узнавай. Всё. Прощай, Таня.

Парень отстранился. Поправил форменную пилотку. Четко бросил ладонь к виску, развернулся и ушел. И мир словно потускнел.

Она растерянно брела домой. И тут дрогнул телефон. Сообщение? Она схватила с радостной надеждой, что это Алексей. Что в сообщении всего одно, но такое желанное слово – отбой. Так бывало уже: срывали штурмовые отряды, вооружали, держали в готовности, а потом говорили «отбой»…

Строчки ползли и ползли по экрану. Потом начали расплываться. Слезы?

Я спел, что хотел,

Шагал за грань, и не раз –

И вот под окном спецназ.

Славный конец, поверь мне -

Сыграем симфонию смерти!

Слышишь струнных томленье?

Это – длятся мгновенья.

Нежно вступает скрипка –

Это моя улыбка.

А вот застучало стаккато-

Летит, кувыркаясь, граната!

Клавишных дроби со сцены –

Пули ливнем по стенам!

Ревут духовые группы –

Упали первые трупы!

Славная смерть, Танька –

Коду сыграют танки.

И ниже короткой строчкой: «Посмотри ТВ».

Это написал Виталий Сергеевич, никто более. Написал для нее. Кода – условный знак. Когда-то, в начале их дружбы, она чуть из кожи не выпрыгивала, так пыталась понравиться. Использовала с умным видом музыкальные термины, хоть и не разбиралась. И здорово подставилась с этой кодой, будь она неладна. Потом они вместе потешались, использовали в разговорах как тайный личный знак. Их знак, только для них двоих.

Он обещал ей, что не попадет в руки правосудия живым. Иначе той, которая помогла ему бежать, светили ленские угольные шахты.

Догадка обожгла. Кода… и танки.

Танки в России применяли, когда брали штурмом базы террористов.

Она ворвалась в штаб штурмовых отрядов бегом. Щелкнула переключателем телевизионной городской сети и замерла перед экраном, нервно кусая губы. Сергей уставился за-за поста удивленно. Еще бы, взволнованная Таня – небывалое зрелище.

Рывком прыгнуло изображение – видимо, оператор снимал с рук. Обычный дом где-то на юге современной России, чистенький двор, устланный старой-престарой плиткой, в стыках пробивается сухая трава. Ворота, сорванные с креплений, валяются в кадре. И по двору стремительными деловыми тенями – пригнувшиеся фигуры спецназовцев. «И вот во дворе спецназ»… он знал.

– … пошло, пошло движение! – радовался в прямом эфире ведущий. – Спецназ министерства государственной безопасности применяет свои профессиональные навыки в деле! Смотрите, как умело передвигаются к окнам бойцы штурмовой группы, прикрываемые огнем снайперов! Ого! Террорист отвечает огнем! Вот упал боец! Что с ним? Надеюсь, мы все надеемся, что ничего опасного! Как известно, защитный доспех «Богатырь» держит винтовочную пулю!

Она смотрела, оцепенев, на картину штурма. Легкий конец, Танька… Виталий Сергеевич боялся не пыток – боялся выдать ее.

– Граната, пошла граната! – взорвался ликованием ведущий. – Огонь по окнам из всех видов оружия! Штурмовая группа явно собирается взять террориста живым! Опасный план, но спецназовцы – настоящие профессионалы своего дела, верим, что им удастся задуманное! Так, минер прикрепляет к входной двери устройство направленного взрыва… ах ты, сволочь!

Многослойный бетон стен, давно вышедший из моды, стремительно крошился под ударами пуль. А на крыльце мгновенно вспух и опал огненный цветок, покатились с криками пораженные бойцы. Поэт и композитор, ее возлюбленный вовсе не страдал пацифизмом и пришедших убивать щадить не собирался.

Он знал обо всем заранее и заминировал крыльцо.

– Теперь ему конец, – словно сквозь туман пробились комментарии Сергея. – Спецназ пленных берет, только если нет погибших. Сейчас выведут на прямую наводку огневую платформу, и кэ-эк!..

– Нет пощады террористам! – гремел негодованием ведущий. – Отклонившим предложение о сдаче – смерть! Огневая платформа выдвигается на боевую позицию!

Приземистый огромный танк, рыча, развернулся в переулке. Поплыл, нашаривая цель, длинный ствол, замер, немного опустился… а она ничего не могла сделать!

– Переносимся в бронекапсулу наводчика! – возбужденно орал ведущий. – Наша видеокамера установлена параллельно прицелу, сейчас мы видим цель точно так, как видит ее солдат!

Изображение снова прыгнуло и резко уменьшилось. Ствол танка смотрел точно в окно, в котором сверкали злые огоньки – террорист отстреливался, умудряясь не попасть под огонь снайперов.

Танк плюнул смертью. Дом медленно подняло взрывом, затем он осыпался камнями в пыли и дыму. Она беззвучно закричала.

– Красава! – с удовольствием сказал сбоку Сергей.

Щелкнула и встала на место очередная деталь окружающего мира. Сергей – из спецназа. Только они говорили так. Только они с удовольствием обсуждали смерть.

– Он знал о штурме заранее, – шевельнула непослушными губами она. – Он знал…

И тут на экране рвануло, плеснуло огнем, кто-то дико закричал, грязно заматерился в прямом эфире ведущий, потом трансляцию с места событий догадались выключить.

Виталий Сергеевич достал своих убийц и в смерти. Он знал. И заранее заминировал наиболее вероятную позицию танка – заминировал так, что противоминная система танка опасность не обнаружила.

– Ах вот оно что, – протянул Сергей, озадаченно глядя на нее. – Правильно говорят, что универсальные платформы – полное дерьмо. Прямо на улице мину поймала. Интересно, чем это ее? Газ в пластиковой емкости? Сгущенный бензин? Урод, давить бы таких при рождении…

– Он не террорист, – тихо сказала Зита. – Он поэт. Вступился за друзей. А на него – спецназ…

– А чего ж он тогда отбивался из всех стволов, если не террорист? – разозлился Сергей.

– А что, ждать, когда спецназ ребра невиновному поломает? Он – мужчина!

Она медленно пошла к выходу. Все уже произошло, и ничего не изменить. Домой, забраться под одеяло и проплакать всю ночь…

– Таня, – изменившимся голосом произнес Сергей. – Как-то мы перестали понимать друг друга. Давай вернем все, как было? И мне плевать, сколько тебе лет!

Она покачала головой:

– Только не с тобой.

И закрыла за собой дверь.

Она не очень дорожила своей неприкосновенностью, потому что не видела в этом ни особого смысла, ни повода для гордости. Но даже обниматься с тем, чьи коллеги только что убили ее любимого – не могла.

Шаг восьмой

Все же она надеялась, несмотря ни на что, встретиться когда-нибудь с Виталием Сергеевичем. И провести вместе с ним всю жизнь, до последнего дня. Мечтала, ждала, что однажды раздастся звонок, и ее любимый мужчина скажет, чтоб приезжала, что ждет. Глупая девочка.

Она проплакала всю ночь в подушку, утром отправилась в школу, отсидела на уроках с пустыми глазами, и снова домой под одеяло. Отец заглянул вечером, потрогал лоб, поглядел внимательно, вздохнул и ушел на работу. Она даже не поцеловала его на прощание.

Папка – он замечательный, но сил не осталось и на него.

Валялось на рабочем столе недошитое бальное платье, чечеточные туфельки с «громкими» подошвами скучали под кроватью, рыболовные приспособы пылились в углу… и телефон молчал. Из штаба штурмовых отрядов не пришло ни одного сообщения. Она понимала: офицеры-кураторы насмерть схватились с неведомыми врагами в борьбе за существование спартаковцев, ее берегли как резерв на крайний, самый крайний случай. Надеялись: если их уберут, она сможет сохранить структуру. Зря надеялись, не чувствовала она в себе таких сил. Она вообще сил не чувствовала, еле жила.

И подружка Лена исчезла, но как раз с ней все понятно: курносая убыла на младшие командные курсы кадрового госрезерва в Иркутск. Девочка успешно рвалась вверх и прочь из подкупольного города.

Но через несколько дней сначала ушла из сердца резкая боль, она наконец могла дышать, не морщась от колючих игл в левом боку. Потом прояснилось в голове. Она встала, перемыла посуду, заменила сгоревшие осветительные элементы в коридоре. Изделия местного военпрома, как капризные тропические цветки, болезненно реагировали на сквозняки, быстро окислялись и гасли. Стынь подкупольного города электроникой переносилась плохо, а люди… людям следовало жить дальше. Жить, надеяться, стремиться.

А потом ей на улице встретился Давид Матевосян, ее учитель-мучитель по кавказским языкам. Кивнул и запрыгнул в бусик, совсем как недавно Алексей. Она страшно перепугалась – как, и он?! Он же еще подросток! Запрыгнула следом, как в дурном сне.

Оказалось, зря ударилась в панику. Доехали до Торгового центра, устроились в кафешке «Мандаринчик». Мандариновые деревца там и росли в фигурных вазах прямо между столиками – стильно, красиво, и названию соответствуют.

– Гамарджоба, ламази гогона, – сказал укоризненно Давид. – Почему занятия пропускаешь? Так нельзя, наработанное забудется. Хочешь заново учить, да?

Истинный сын Кавказа, Давид никогда не забывал сказать ей комплимент как красивой девочке. И никогда не забывал отчехвостить как глупую женщину.

– Давид…

Радость накатила волной. О ней не забыли в штабе! Она не выдержала, бросилась ему на шею и затрещала, как сорока – по-грузински затрещала, вот чудо небывалое! – хлопая мокрыми от счастья глазами. Подросток поморщился от ее смазанного произношения, аккуратно поцеловал в лоб и отстранил.

– Как вы там, отбиваетесь? – спросила она, успокаиваясь.

Давид еле заметно кивнул. Темные круги под его глазами и общий усталый вид свидетельствовали, что им там приходилось нелегко.

– Майор и капитан подрались из-за тебя, – сообщил Давид с непроницаемым видом. – Всерьез подрались. Майор победил.

Она вспомнила предупреждение Алексея и беспечно махнула рукой.

– Майор сказал, чтоб ты теперь со мной целовалась, – продолжил меланхолично подросток. – Всерьез сказал.

– Меня не спросили? – развеселилась она.

– Спросили меня, – буркнул подросток.

Она поглядела сочувственно. Приказ явно не доставлял Давиду радости.

– Датико, – осторожно сказала она. – Если у тебя есть подружка в категорийной школе, я пойму.

– Я согласился, – снова буркнул подросток. – У нас в категорийной девочек-грузинок нет, было бы странно…

Он вдруг покраснел и глянул на нее смущенно. А она окончательно развеселилась. Ее строгий учитель, ее высокомерный деспот – смущен!

Они славно поговорили обо всем. Давид сообщил, что мобильный командный пульт для нее привезут не раньше, чем через полмесяца, так что можно отдыхать. И тут же тихим голосом загрузил тактико-техническими характеристиками вертолетов вероятного противника с южного направления. Потом потребовал записать и выучить – и повторил еще раз слово в слово. Вот такой простой мальчик из простой категорийной школы, непонятно как попавший в спартаковцы. То есть она догадывалась, как, но только догадывалась. Кавказец. И патриот России. Не она одна вся в секретах.

Еще они шепотом попрактиковались в грузинском. Ее акцент его убил. Она поняла – безнадежна.

– Как вы вообще думаете бороться с моим произношением? – не вытерпела она. – Меня же там, за хребтом, с первого слова определят.

– Никак не думаем бороться, – равнодушно сказал подросток. – Представители диаспор все с акцентом. Будешь еще одна.

И накидал ей на телефон огромное количество домашних заданий, когда в школе учиться – непонятно. А врал, что можно отдыхать. Но все равно она была рада встрече с ним. Договорились для дальнейших занятий пока что встречаться здесь, в «Мандаринчике».

– Тебе надо больше говорить на грузинском, – озабоченно сказал Давид перед уходом. – Чтоб говорить, надо говорить!

Она и сама понимала, что надо бы побольше разговорной практики. А как? В смысле, с кем? Давиду подходить к Дому коммунальщиков, с его-то характерной физиономией – с судьбой играть. Ей в штабе появляться запрещено, а в закрытый центральный сектор не пустят без пропуска. Давид выслушал ее жалобы, подумал и сообщил, что во второй школе вообще-то одна из учительниц – грузинка. Неуверенно посоветовал с ней познакомиться. И гримасу при этом такую состроил – она сразу поняла, что характер у грузинки – не сахар. Такой, грузинский характер.

Технически задача не выглядела сложной – Ариадна Иосифовна преподавала в средней школе русский язык, в том числе и в их классе. Преподавала, кстати, из рук вон плохо. То есть совсем никак. Бывали уроки, когда она просто сидела, глядя в окно на сияющий огнями проспект, и молчала, а класс занимался, чем хотел. Шум, гам. В средней школе на уроках уже не было смотрящих «положенцев», зато имелись очень серьезные полномочия у самой учительницы. За нарушение дисциплины она и на принудительные работы могла отправить! Однако – не отправляла. Ну, Зита и в такой обстановке могла учиться, и училась хорошо. А что там сложного, если после реформы русского языка можно писать как попало? Искусственный интеллект все равно прочитает! Но одна проблема все же имелась: контрольные тесты у Зиты выходили не лучшим образом, и она не могла понять, почему. Как можно заработать низкие баллы, если грамотность превышает необходимую в разы, как?

С этим вопросом она и подошла к учительнице после уроков. Учительница слушала ее, прикрыв глаза. Зита тактично старалась не смотреть на ее уродливое лицо. Строго говоря, конечно, не уродливое, просто огромный лоб, сухая челюсть и изможденные черты больше подходили черепу, чем живому человеку, а у учительницы именно такое лицо и было.

Учительница шевельнула бледной рукой, и Зита послушно замолчала.

– Ариадна, – безучастно сказала учительница. – Ариадна Иосифовна. Так меня зовут. Если взять инициалы в латинице, это означает искусственный интеллект, что тоже отчасти верно. Ты обратилась безлично, это симптом. Неуважение к старшим нужно скрывать тщательнее, милочка. Впрочем, неважно. По твоему вопросу: такая умная девочка, и не догадалась. У тебя хорошая грамотность. Но тесты разрабатываются государством, а государству от выпускников общих школ требуются формальность мышления и определенная тупость. Ты слишком умная.

Учительница говорила ужасные вещи равнодушным голосом, не меняясь в лице. А.И.? Искусственный интеллект… в смысле, робот? Кличка учительнице подходила, но ранее не встречалась, «Черепом» ее звали, это слышала.

– И что мне делать?

– Заучить стандартные ответы и не высовывать умище. Или перейти в категорийную школу, там в старших классах русский не изучают, преподавание на мировом – в противовес показному патриотизму. Или загреметь на ленские угольные шахты, там литературный русский не в ходу. Или сбежать на родину.

– Я родилась здесь, – тихо напомнила Зита.

– Это неважно. Родина поманит. Горы, кристально чистые небеса, жар солнца и терпкость вин – это все у нас в крови. Однажды услышишь «самшобло» – и затрепещет сердечко в груди. Вот ты сторонилась меня, и все равно пришла, гогочемо. Зов крови, он сильнее нас.

Зита улыбнулась и благоразумно не стала уточнять, что в данном конкретном случае голос крови звался Давидом.

– Прогуляешься со мной между сменами? – осведомилась Ариадна Иосифовна. – Мне нужен слушатель, чтоб уложить наработанные мысли в ясной и краткой форме.

– А как же проверка домашних заданий? – невольно вырвалось у нее.

Учителя ее школы обычно не имели возможности гулять между сменами. Они готовились к урокам в следующую смену, проверяли ученические работы, заполняли отчетники или бездумно хлебали кофе около бесплатных кофейных автоматов, давая небольшой отдых воспаленным глазам. Десять-двенадцать уроков в день – непосильная нагрузка, но учителя тянули, потому что на теплое место в школе много имелось желающих, это не по делянам лесопромышленного комплекса бродить по пояс в снегу.

– Проверки ничего не дают ученикам. Задания уже выполнены, ошибки сделаны, мои оценки их не исправят.

Чувствовалось, что своим местом Ариадна Иосифовна не дорожит – и тем не менее его не теряет почему-то. С этой загадкой следовало разобраться, чтоб лучше понимать жизнь города.

Учительница накинула длинную куртку-воздушку. Вообще-то в городе с его минус десять такие не носили, слишком теплые, но тощей женщине поддутая одежда оказалась к лицу. Потом Зита заметила, как неосознанно женщина подтягивает рукава куртки к пальцам, и поняла – ей доводилось сильно мерзнуть. Настолько сильно, что теперь без теплой одежды она паникует даже в подкупольнике. И знаков различия на учительской униформе нет…

– Ленская каторга, – сухо усмехнулась учительница. – Не бывала? Значит, побываешь. Бесценный жизненный опыт, рекомендую.

И женщина в свою очередь внимательно посмотрела на ее форму штурмовых отрядов, видимо, тоже в поисках знаков различия. Бесполезно, в полевом варианте их рекомендовано не использовать, заранее приучают командиров не привлекать внимание снайперов.

За дверями школы стылый воздух тут же закружил у лица. Учительница с превосходством улыбнулась из глубин «воздушки», достала телефон и включила тихую музыку. Зита прислушалась: классика, «Лебедь» Сен-Санса.

– На каторге, когда мне было совсем плохо, я мечтала, что когда-нибудь вернусь под купола, пойду свободно по проспекту, и издалека будет звучать «Лебедь», – сообщила учительница. – И вот я иду по проспекту, и звучит «Лебедь». Нужно иметь простые мечты, девочка, и тогда они сбудутся. У тебя – простые мечты?

– Да, – сказала она легко. – Мечтаю, чтобы мы все жили здесь в добре и любви. Это же так просто, верно? Не требует материальных затрат, перестройки общества…

Учительница поперхнулась.

– …а еще я мечтаю, чтобы в городе было всегда тепло, – продолжила она с улыбкой. – Чтобы вдоль проспектов росли цветы, а купола чтоб были разрисованы во все цвета радуги…

– Странно слышать такое от девочки, добровольно надевшей эсэсовскую форму, – озадаченно заметила Ариадна Иосифовна. – И на форме, как я понимаю, должны быть офицерские погоны? Милочка, дырки от сигнатур надо скрывать тщательней.

– Мы не эсэсовцы. Мы спартаковцы.

– Белые звезды, чистые сердца? Ну, может быть, – без особой уверенности пробормотала учительница. – Вообще-то системы обогрева несущих плит в проект подкупольников были заложены изначально, как и озеленение. Так что твои мечты о тепле и цветах технически легко осуществимы. Системы не задействованы по экономическим соображениям, но это возможно. А вот жить в добре и любви… мы, «Соколы Ферра», за десяток лет поставили на дыбы страну, выстроили на Крайнем Севере гигантскую инфраструктуру, заложили атомную дугу подкупольных городов. Я была в числе тех, кто разрабатывал проекты подкупольников. Это было архисложно, но мы справились. Но как жить в добре и любви – даже близко не подошли. Легче, гораздо легче поднять на дыбы целую страну и бросить в технологический прорыв. А ты говоришь – простые мечты.

– Вы проектировали подкупольники? – поразилась Зита.

– Я по основной профессии – инженер, – усмехнулась женщина. – В школу меня Леонид протолкнул по старой, очень старой дружбе. Здесь, например, моя группа разрабатывала системы защиты при техногенных катастрофах. Видишь противопожарные ширмы? Работают безотказно. Вот, это мой личный вклад. Я понимаю, что ты ненавидишь подкупольник, как и все остальные жители…

– Нет, мне нравится город, – тихо возразила Зита. – Если б еще его не открывали летом на проветривание и не запускали тучи мошки, было бы вообще здорово.

– Ненавижу мошку! – поморщилась женщина. – Но это санитарное требование я поддержала – и поддерживаю. Знаешь, что в закрытых пространствах у детей прогрессируют аллергические реакции на природу? Вы должны дышать испарениями леса, вас должна жрать мошка, иначе – болезни.

– Ариадна Иосифовна, – отважилась на просьбу она. – Расскажите мне о городе. Только – по-грузински. С переводом. Можно?

Учительница резко остановилась, взяла ее за подбородок и пристально вгляделась в лицо. Она на этот раз не отстранилась.

– Патриотка, – вдруг неприятно усмехнулась женщина. – Действительно, что ли, белые звезды – чистые сердца? Расскажу. По-грузински. Если выполните мою просьбу. Мы, «Соколы Ферра», на заре юности выкололи себе вот здесь изображения птиц. Знаки высоких стремлений, понятно? Так вот, прошу: не делайте так. Старые сказки не врут, и победивший дракона становится драконом сам. Мы выступили с оружием в руках против безнаказанности элиты, против их дикой роскоши в то время, когда большинство в стране не знает, как получить жалкую зарплату, против яхт их дебильных, мы погибали сотнями в уличных боях и победили. А победивши, наши командиры заселились в эксклюзив-комплексы, окружили себя автоматчиками охраны, запрятались в бронированные автомобили и далекую заграницу, бриллиантами увешались по самые задницы и принялись избавляться от нежелательных друзей… Ну что поделать, если, сколько человека ни воспитывай, он все равно смотрит в сторону яхты в полкилометра длиной? Оказывается, такова человеческая натура! Многие наши потом сводили свои знаки. Но тату очень тяжело сводятся и оставляют шрамы на руках и на сердце. Кстати, за тобой следят. Не дергайся.

-=-=-

– Не она, – сказал оперативник. – Та – взрослая. А эта семиклашка какая-то.

– Жаль, – поморщился напарник. – Поставили программу идентификации, освоили бюджет, а толку? Она нам всех грачек города выдала. Ходи теперь, проверяй каждую.

– Не ной. Грачек у нас мало. Найдем.

– Найдем, – неуверенно согласился напарник.

-=-=-

Женщина осторожно посмотрела на удаляющихся оперативников. Потом внезапно развернулась и взяла Зиту за плечи.

– Нестандартные формы поведения в личной сфере провоцируются психическими депрессиями, – сообщила женщина и моргнула. – А депрессии – окружающей нас действительностью. Сама видишь, с мужчинами мне ничего не светит, а душа – душа просит тепла и света. И тут ты – чистая и наивная, со своей любовью ко всем людям…

Женщина вздохнула и убрала руки.

– Извини. Накатило немножко, но уже прошло.

Зита бросила на нее один взгляд, другой, решилась и взяла под руку, с внутренним смешком постаравшись, чтоб движение не напоминало фиксирующий захват, каковым по сути являлось.

Они пошли по проспекту, шепотом разговаривая на грузинском. И удивительное дело: стоило взять Ариадну Иосифовну под руку, как женщина разительно изменилась. Куда-то разом подевались резкость и агрессивность интонаций, голос стал мягким и глубоким. Как, оказывается, мало надо человеку, чтоб почувствовать себя счастливым – всего лишь чуточку ласки. И как трудно люди этой лаской делятся.