Текст книги "Древний Рим"

Автор книги: Владимир Миронов

Вот как охарактеризовал его римский историк Гай Саллюстий Крисп: «Луций Катилина происходил из знатного рода и отличался большою силою духа и тела, нравом же скверным и развращенным. Еще мальчишкою он полюбил междоусобицы, резню, грабежи, гражданские смуты, в них и закалял себя смолоду. Телом был невероятно терпелив к голоду, стуже, к бессоннице. Духом – дерзок, коварен, переменчив, лицемер и притворщик, готовый на любой обман, жадный до чужого, расточитель своего; в страстях необуздан, красноречия отменного, мудрости невеликой. Неуемный, он всегда рвался к чему-то чрезмерному, невероятному, слишком высокому. После единовластия Луция Суллы его охватило неистовое желание стать хозяином государства; каким образом достигнет он своей цели, ему было все равно – лишь бы добраться до власти». К власти его подталкивали алчность, нужда в деньгах, тяга к роскоши.

Представьте себе, что происходит с человеком, вынужденным пресмыкаться и находиться в страхе за свою жизнь долгое время, когда вдруг на него сваливается безграничная власть. Таким человеком овладевает мания величия. Сей болезнью был поражен и Калигула. Будучи весьма образован, имея очевидный ораторский и писательский дар, он был непредсказуем и тяжел в общении. Завистливый, как все неудачники, он испытывал удовольствие от оскорблений и преследований талантливых людей. Начинавшему тогда карьеру писателя и оратора Сенеке он сказал, что его труды есть «школярство чистой воды» и «песок без извести».

Безглазый Калигула

Тупость власти в этом поступке просто очевидна… Власть должна по крайней мере хотя бы чувствовать тех, с кем обручилось бессмертие. Ведь это из их уст, в их образах они предстанут перед миром. Сенека не преминул воздать должное Калигуле после смерти императора. Однако Нерон не повторил сей ошибки и убил Сенеку при жизни. Калигула обвинил евреев в том, что они не едят свинину. В упрек сенаторам сказал, что конь его мог бы быть лучшим консулом, чем иные сенаторы, хотя вначале проявлял к ним уважение и готовность сотрудничать. Он иногда сражался на цирковой арене вместе с гладиаторами, но потом его охватил страх за бесценную жизнь. Поэтому его всегда и всюду окружали преторианцы.

Надгробный алтарь с изображением свадебного обряда

Страх его со временем усилился, ибо садистические наклонности императора не могли не породить множества заклятых врагов. Калигула вынудил совершить самоубийство Тиберия Гемелла, внука императора Тиберия. Тот должен был стать соправителем. Убил Макрона и жену Эннию, казнил своего двоюродного брата и наследника Марка Лепида, уничтожил любящую его бабку, Антонию, не раз спасавшую ему жизнь. В тайных бумагах хранил две тетради – «Кинжал» и «Меч», куда вносил имена своих жертв. Он предал смерти многие известные фамилии. Особенно любил пытать и казнить сыновей на глазах отцов. Когда же один из них попросил избавить его от мук, он отрубил бедняге голову. Во время пышных пиршеств, за заваленными различными яствами столами, император порой устраивал развлечения, подобные тем, что описаны в романе Е. Санина «Гость из Кесарии»… Однажды на пиру сенатору Фалькону подали блюдо из мурен, которое было приготовлено специально для него. А перед тем накануне Калигула казнил единственного сына сенатора (не за какие-то прегрешения, но за изысканные манеры и умение с достоинством держаться в обществе). Отцу было приказано присутствовать при этой казни. И вот на пиру, поглядывая с усмешкой на убитого горем отца, все еще сохранявшего выдержку, Калигула обратился к нему с вопросом: мол, известно ли тому, чем были накормлены поданные ему на стол мурены. Тот, недоумевая, ответил, что, видимо, рыбой. И тогда Калигула, выдержав эффектную паузу, воскликнул: «Эта рыба вчера утром называлась Публием Фальконом-младшим! Ты сожрал своего сына! Вчера, после казни, я приказал разрезать его на куски и накормить ими мурен, которых мои повара запекли специально для тебя!» Довольный этой страшной «шуткой», Калигула долго хохотал… Женам, любовницам и консулам во время совместных пирушек он частенько повторял: «Стоит мне только кивнуть, и вам перережут глотки!» Он не оставлял в покое ни одной знаменитой и красивой женщины. Особенно он любил овладеть чьей-то женой на глазах мужа, после возвращения из спальни обсуждая с ним интимные достоинства и недостатки, рассказывая всем о том, какова она была в постели, чем хороша. Он не пощадил своих сестер, находясь со всеми тремя в преступной кровосмесительной связи. Это было порочное чудовище!

Акведук Клавдия

Марк Аврелий заметил: «Несправедливый, делая себя злым, себе же делает зло». Понятно, его многие ненавидели. Чашу терепения сенаторов переполнило его решение возобновить дела о государственной измене. Калигула становился тираном редким даже для Рима. Но сенаторы, возможно, стерпели бы и эти выходки. Заявили же из страха, что поставят ему на Капитолии золотую статую. Но казна не беспредельна. Забавы и причуды Калигулы требовали все новых и новых расходов. Однажды он приказал ради минутной причуды перегородить часть Неаполитанского залива мостом длиною в две-три мили, используя для этого корабли. Облачился в нагрудник Александра Македонского, специально привезенный для него из мавзолея царя-завоевателя в Александрии. Устроил там гулянье при свете факелов. Затея эта стоила Риму немалых денег. Пришлось облагать налогом торговцев, носильщиков, сводников и проституток. Но власти обычной ему казалось мало – и он принял решение объявить себя при жизни богом. Евреям приказал поместить в храме Иерусалима статую в обличье Зевса и ей поклоняться. С трудом удалось его отговорить от безумной затеи, которая могла вызвать восстание.

Император Клавдий

Вместе с тем нельзя представлять Калигулу, опираясь только на сенсационные факты шокирующего характера. Хотя, как справедливо заметил Э. Баррет, «если отбросить все неправдоподобные истории, рассказываемые про Калигулу, то и биографии никакой не останется». Сказки и легенды порой забавны, но все же не дают всей полноты картины. К заслугам императора можно отнести строительную деятельность. Римляне вообще любили и умели строить. Октавиан гордился тем, что принял Рим кирпичным, а оставил мраморным. Калигула насытил вечный город предметами искусства. Он «прочесал весь мир» в поисках тех предметов, которые могли бы украсить Рим, свозя сюда многие произведения искусства.

По свидетельству современников, он проявлял себя как большой эстет и знаток искусств. Хотя, разумеется, грабеж не может считаться признаком любви к искусству… Он присвоил знаменитого Купидона Феспийского и предполагал привезти статую Зевса работы Фидия. Калигула продолжил линию Октавиана, который лично взялся следить за состоянием дорог в Италии и реорганизовал «совет дорожных комиссаров». Так вот, Калигула не только приказал тем, кто строит дороги, чинить их за свой счет, но и стал отстранять от власти нерадивых дорожников, даже отдавал под суд тех, кто мошенничал, воруя государственные средства. Он возобновил работу и над проектом Коринфского канала. По его приказу сооружен маяк в Булони для облегчения мореходства, простоявший до XVI века. Он вел крупное строительство в Альпах, планируя построить там город. К числу его заслуг отнесем начало возведения новых акведуков, в дополнение к тем семи, что уже к тому времени снабжали водой Рим. Большое внимание уделял император и ремонту порта в Регии. Тот должен был облегчить перевозку зерна из Египта.

Гавань, созданная Клавдием в Остии

Позже, уже в двадцатом веке, со дна озера Неми итальянцы подняли «барки Калигулы», уникальные сооружения, видимо, использовавшиеся как плавучие дворцы. На них были созданы мраморные постройки, галереи, зеленые террасы с живыми деревьями и виноградом. Борта судов были защищены от действия морской воды просмоленной шерстью и тройной свинцовой оболочкой. Многие металлические части судов оказались позолоченными. Там же были изделия из бронзы, железа (статуя сестры Калигулы, голова льва, голова волчицы Ромула). Восстановительные и строительные работы велись им по всей Италии. Города получали на стройки щедрые ассигнования из казны. Он восстановил театр Помпея, выстроил грандиозный цирк для любимых гонок на колесницах. Тут же высился вывезенный Калигулой из Египта обелиск, украшающий плошадь Св. Петра. Сказанное нами никак не позволяет представлять его лишь сумасбродом и безумцем. И даже строительство моста в Неаполитанском проливе, где он намеревался, по словам Светония, «переплюнуть» Ксеркса, имело свои рациональные объяснения. И все же наш вердикт однозначен: развращенный Рим получил в его лице то, что за-служивал. Его лозунг с успехом унаследовало наше время: «Надо украсть очень много, чтобы преступление стало добродетелью». Погиб Калигула от меча в 41 г. н. э.

Чуть дольше длилось правление императора Клавдия (41–54 гг. н. э.), который был назван «Божественным». Его родили на третьем месяце после того, как его мать Ливия вышла замуж за Августа. Народ пустил стишок: «Везучие родят на третьем месяце». Он действительно был везучим. Хотя бы уже потому, что его учеба и воспитание шли в библиотеке под руководством знаменитого историка Тита Ливия… Напомню, что Ливий, начиная свою «Историю Рима от основания города», говорил: «В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамленье величественного целого; здесь и для себя, и для государства ты найдешь, чему подражать, здесь же – чего избегать: бесславные начала, бесславные концы». Трудно лучше и четче сформулировать миссию историка, которая была возложена на него. Клавдий хотел опубликовать историю гражданских войн. Мать и бабка возражали, видимо, понимая, сколь горяча и небезопасна эта тема. Клавдий был ученый император, что во все времена большая редкость. Во всяком случае, Плиний Старший в «Естественной истории» не только на него ссылается, но ставит его в один ряд со ста наиболее видными учеными мужами. Он – автор работы по истории Рима, истории этрусков и истории Карфагена, а также автобиографии. Увы, ни одна из упомянутых книг до нас так и не дошла.

Ему очень не повезло с матерью и родней… Если абсолютное большинство матерей в полном восторге от своих детей, то его мать бросилась в другую крайность, говоря, что нет никого «глупее моего Клавдия». Таково же было отношение к нему и его бабки, да и другие относились к нему с едва скрытым презрением. То его называли «поврежденным телом и душой», то «неполноценным», то чуть ли не явным идиотом. В сенате он подавал голос последним, его спрашивали позже всех о том или ином мнении. Его третировали и преследовали, кто только мог. Однако когда убили Калигулу, армия выбрала именно его. Видимо, ей сей человек был ближе, чем чванливая сенатская публика. Клавдий пообещал каждому воину по 15 тысяч сестерциев, первым среди цезарей купив за деньги преданность своих войск.

Гавань, созданная Клавдием в Остии

Личность Клавдия представляет один из многих парадоксов римской истории. Его отличала скромность во всем. Даже став высшим лицом государства, он держался как простой гражданин. Титул императора он отклонил, непомерные почести отверг, помолвку дочери и рождение внука отпраздновал в семейном кругу, тихо и без шума. Выражая почтение к сенату, он испрашивал одобрения своих решений. В судах он говорил: «Я поддерживаю тех, кто говорит правду». Благоустройство и снабжение города было для него предметом особой заботы и внимания. Он создал водопровод, провел воду из свежих источников. Построил и гавань в Остии, украсив ее маяком типа александрийского Фароса. Торговцам он обеспечивал прибыль. Немало добрых дел совершил он и для римского народа. Тем не менее заговоров ему избежать не удалось. Причина этого проста: по своему характеру он был слабым, безвольным человеком. Все его правление, по словам Светония, «по большей части направлялось не им, а волею жен и вольноотпущенников, и он почти всегда и во всем вел себя так, как было им угодно или выгодно». Мы слишком часто видим, как свита становится властью.

Как и многие, он любил сам наблюдать за казнями, что свидетельствует о его жестокости. Был чревоугодником. Страдал от какого-то паралича. Наибольшим параличом стали его жены-распутницы: любя женщин, он стал игрушкой в их руках. Будучи стариком, он в 48 лет женился на девочке, которая вполне могла быть его внучкой. Мессалине было тогда всего 19–20 лет. Она была внучатой племянницей Августа. Как отмечалось, в Риме ее считали символом распутства. Ее постоянно окружали любовники. Ей доставляли наслаждение всевозможные извращения. По свидетельству Диона Кассия, она заставляла жен отдаваться своим любовникам в императорском дворце на глазах мужей. Для такого рода оргий Нарцисс даже оборудовал целое крыло во дворце. Сам Клавдий туда редко допускался. Эта дама соблазнила множество мужчин. Вскоре обычные встречи перестали ее удовлетворять. Она вызывала профессиональных проституток, с которыми любила состязаться в выносливости. Однажды между ней и одной из опытнейших шлюх состоялся поединок, память о котором сохранил Плиний Старший. В этом соревновании победу одержала Мессалина, в течение одного дня и ночи выдержавшая 25 совокуплений. По словам Ювенала, она особенно любила ночью тайком сбежать из виллы в публичный дом, где и отдавалась первому встречному – в жалкой каморке и за деньги, «голая, с грудью в золоте».

Но и этого ей показалось мало, и она вышла замуж за Гая Силия, красивого и богатого аристократа (при живом муже). Они стали думать о том, как половчее свергнуть императора. Несчастный Клавдий в сердцах воскликнул, что все его жены были безнравственны, но не все безнаказанны. В конце концов Мессалину казнили. Но Клавдия отравила грибами или ядом другая жена, Агриппина. 14 лет стоял он у власти. От него пострадали 35 сенаторов и 200–300 всадников. После его смерти к власти пришел сын Агриппины Нерон, обрученный с дочерью Клавдия.

Император Нерон

Смена власти произошла тихо и без особого шума… Народ проглотил и это, хотя у Клавдия был законный наследник. Нерон (37–68 гг. н. э.) взошел на трон с помощью преторианцев. Личность эта явно неоднозначная. Пришел к власти в 17 лет, т. е. ранее, чем кто-либо из его предшественников. Мать была дочерью знаменитого полководца, сестрой одного императора, женой другого и матерью третьего. А кроме того, она была «чудовищем»… По словам Кассия, она стала «управлять за Нерона всеми делами империи». Вначале, следуя мудрым советам Сенеки и Бурра, Нерон проявлял такт, осторожность и благоразумие. Но когда Агриппина вздумала угрожать отобрать у него власть, он уничтожил мать. При этом изобразил на лице всемирную скорбь. Впрочем, он убивал многих – жен, друзей, нещадно грабил богачей, собирал вокруг себя темную и бессовестную тварь. Он и привел к гибели весь дом Юлиев-Клавдиев, что властвовали в Риме почти сто лет. Историки его крепко невзлюбили. Плиний Старший назвал его «истребителем рода человеческого» и «ядом мира». Дион обозвал «учителем тирании». Комментируя это почти единодушное мнение об императоре Нероне античных авторов, Ч. Меривейл писал: «С некоторой поправкой на преувеличенность оттенков, мы должны в главном признать достоверность изображения этого архитирана, которое они оставили нам, этого последнего и наиболее отвратительного из рода Цезарей». Многие имели основание его ненавидеть: христиане, несправедливо обвиненные им в поджоге Рима, восставшие против алчности и жестокости прокураторов иудеи, видевшие в нем антихриста отцы церкви и т. д. Обелить его не желал почти никто, кроме Наполеона, который как-то сказал, что Нерона любил народ. Впрочем, тот пытался отменить пошлины, открыл в Остии порт (построенный еще Клавдием), отстроил уничтоженные пожаром храмы и заново создал в Риме прекрасный продуктовый рынок (Macellum).

Агриппина

Однако замечу, что Нерон не сразу вступил на путь произвола. Возможно, сдерживающее влияние на него оказал Сенека. Мать пригласила его в наставники принцепса. Нерон, став императором, избрал философа-стоика Сенеку в советники (consilium principis). В этот период Сенека постепенно становится одним из главных действующих лиц в Риме. Он проводил активную внешнюю и внутреннюю политику. Похоже, он был противником военных авантюр, считая Александра Македонского головорезом, вся власть которого зижделась лишь на страхе. Подобно Цицерону он считал: «Война не может быть предпринята с иной целью, кроме обеспечения мира». Мира и границ Империи. Сенека-политик следовал политическому завещанию Августа – не менять границ Империи и сохранять их. (В России не нашлось ни одного волевого политика, который бы выступил примерно с тех же позиций в 1991 г.)

Сенека

В первые годы своего правления Нерон следовал мирной политике, ибо, пишет Грималь, «делами Империи, по общему мнению, заправлял тогда Сенека». Он яростно критиковал (на словах) тех, кто ради удовлетворения собственных прихотей высасывают соки из целых провинций и не знают чувства меры. Он осуждал римских богачей, высшую знать, что окружает себя армиями рабов, на пропитание которых уходит «плодородие заморских стран». По его словам, Рим превратился в пожирателя провинций. Но слова эти падали в пустоту и должны были, полагаю, скорее служить своего рода посмертной индульгенцией Сенеке и Римской империи. Грималь говорит, что Сенека не был «империалистом». Однако Рим им был – наипервейшим и наинаглейшим империалистом! Как можно охарактеризовать политика, который в теории провозглашает одни принципы, а в жизни укрепляет совсем иные, способствуя победе противоположных начал?! Как явного демагога!

Вскоре убийства людей стали массовыми, в городе не было конца похоронным процессиям. Нерон умертвил мать, запретив ее похоронить по-человечески (не было даже могильного холма, место погребения ее осталось неогражденным до его смерти). Возможно, по его приказу подожгли Рим. Распространился слух, что во время пожара Нерон поднялся на дворцовую стену и стал с нее петь о гибели Трои, как бы сравнив постигшее Рим несчастье с бедствиями давних времен. Пытаясь обелить себя, ибо народная молва его не щадила и повсюду говорили, что он «истребил столько славных и ни в чем не повинных мужей исключительно из зависти и страха», Нерон издал специальный указ, приложив к нему собранные в отдельную книгу показания и признания осужденных. Тем самым он положил начало прецеденту фабрикации поддельных приговоров, признаний и самооговоров. Еще при Тиберии был принят закон об оскорблении величия. Ранее закон был направлен против лиц, виновных в государственной измене, и применялся редко. Теперь же он был направлен против всех, кто по той или иной причине дерзнул выступить против особы принцепса. Сей закон преследовал цель вытравить последние ее ростки. Вскоре доносительство и преследования свободы слова и мысли заразили решительно всех и вся. Хотя в Риме еще и сохранялись, по словам Тацита, «следы умирающей свободы»…

В экономическом отношении Рим представлял собой общество неравенства. Среднего класса практически не было. Как и у нас в России, оставались только сверхбогачи или бедняки. Элита же Рима жила на широкую ногу. Сенека был не только премьером, но и спичрайтером Нерона. Он писал для императора речи в духе скромности и стоицизма, говоря: «Блажен не тот… к кому стекается много денег, но тот, чье благо все внутри». На деле он поступал вопреки тому, о чем разглагольствовал. От императора он получал в дар огромные деньги и богатства. Был консулом, жил на широкую ногу, уча стоицизму. Одних столов из драгоценного дерева в его поместьях было 500 штук. Сенека владел большим количеством рабов. Дома у него было полно драгоценных камней, золотых и серебряных вещей. Любопытно, что занятие столь важного политического поста ничуть не помешало ему тайно заниматься спекуляцией и пускать деньги в рост под бешеные проценты в Британии… Точно как иные наши премьеры (которые, правда, не писали столь глубоких умных писем). Закон против ростовщичества он ловко обошел. «Нет никого без пороков» (Гораций). Сенека для отвода глаз одаривал народ эпиграммами, где ярко и красочно расписывал им все прелести простой жизни («О простой жизни»):

 
«Дружбы царей избегай», —
поучал ты в речении кратком:
Эта большая беда все же была
не одной.
Дружбы еще избегай, что блистает
чрезмерным величьем,
И сторонись от всего,
что восхваляют за блеск!
Так, и могучих владык, прославляемых
громкой молвою,
Знатных домов, что тяжки
происхожденьем своим,
Ты избегай; безопасный, их чти
издалека, и парус
Свой убери: к берегам пусть тебя
лодка несет.
Пусть на равнине фортуна твоя
пребывает и с равным
Знайся всегда: с высоты грозный
несется обвал!
 

Портрет Сенеки

Один из противников Сенеки иронично заметил: «Благодаря какой мудрости, каким наставлениям философов Сенека за какие-нибудь четыре года близости к Нерону нажил триста миллионов сестерциев? В Риме он, словно ищейка, выслеживает завещания бездетных граждан, Италию и провинции обирает непомерной ставкой роста». Но собственных граждан ограбить ему показалось мало, и он принялся за британцев. Он одолжил им 40 миллионов сестерциев в надежде получить за это высокий процент, а затем «стал настаивать на срочной выплате долга, прибегнув к насилию» (Дион Кассий). Правда, в своей книге о Сенеке П. Грималь уверял, что Сенека тут вовсе не виноват. Будучи стоиком, он якобы осуждал всевластие денег, не испытывал радости от сообщений о сумме прибыли от его египетских владений, сам предложил вернуть Нерону все свое состояние. Он приводит и его фразу: «Эта вещь, которая держит в плену такое множество начальников и судей, которая и делает их начальниками и судьями, эта вещь – деньги. С той поры как деньги стали предметом культа, истинная ценность вещей пришла в забвение; поочередно становясь то торговцами, то товаром, мы интересуемся не тем, что есть та или иная вещь, а тем, сколько она стоит». Слова верные, но они ничего не доказывают, кроме констатации факта влияния денег на всю общественную и политическую жизнь Рима. Поэтому нет оснований считать, что то, что ему инкриминировали, «обычная клевета» со стороны недоброжелателей. В бескорыстие Сенеки не верится. Чтобы знатный римлянин, фактически занявший пост премьер-министра, вдруг взял и выложил столь крупную сумму «в интересах политики мирной романизации» Британии?!

Рубенс. Смерть Сенеки. Прадо

А он знал, что император Нерон одно время вообще подумывал о том, а не отказаться ли ему от сей провинции. На это умный, умеющий считать сестерции Сенека никогда бы не решился. Ведь не безумец же он… Это все равно как если бы предположить, что наши олигархи вывозят деньги за рубеж только с одной целью – подарить их тем банкам, странам или правительствам, где они осели; или считать, что известный дефолт в России был устроен так, что премьер не нагрел (вместе с президентом, избравшим его с этой целью) на этом руки; или наивно предполагать, что ворюги в центре, в столице, выделяя деньги на «восстановление Чечни» (при этом сотни миллионов бесследно исчезают), не прикарманивают их. Вот и наши олигархи, оказавшись в тюрьме, вдруг начинают думать о Боге и философии, поэзии и литературе. Может, всем им помочь обрести высокий дух?

Судьба Сенеки трагична, но вполне закономерна. Возможно, вместе с актером Пизоном он готовил-таки заговор против Нерона… Такова и одна из версий политического заговора: «На тайном совещании Субрия Флава с центурионами было принято решение после умерщвления Нерона тотчас устранить Пизона и, если понадобится, убить его. Императором же провозгласить Сенеку, который хорошо показал себя во главе государства в первое пятилетие правления Нерона». Не исключено, что слухи эти имели под собой почву и вынудили императора заставить Сенеку вскрыть вены. К сожалению, мы в последние годы (после смерти И.В. Сталина) отказались от порядков, при котором преступная знать получает по заслугам.

Портрет Нерона

Однако и Нерон уже стал другим. Император все более тяготел к авантюрам. Безобразные оргии Нерона вошли в поговорку. При его правлении разразился грандиозный пожар, спаливший 10 из 14 районов города (64 г. н. э.). Постигли Рим и иные бедствия (буря и мор): «Дома наполнялись бездыханными телами, улицы – погребальными шествиями; ни пола, ни возраста не щадила эта пагуба; смерть с одинаковою стремительностью уносила и рабов, и свободнорожденных из простого народа среди причитаний их жен и детей… Об умерших всадниках и сенаторах, хотя и их было великое множество, горевали меньше, считая, что, разделив общую участь, они упредили жестокость принцепса». Его обвинили в поджоге Рима, зная отвращение императора к мерзости и хаосу старого города. Нерон, наблюдая за пожаром, якобы декламировал стихи «Крушение Трои». По словам Тацита, воспользовавшись постигшим Рим несчастьем, Нерон выстроил себе дворец, на отделку которого ушло немало золота и драгоценных камней. Иные считали, что императором овладела безумная мания величия, что он хочет основать новый город, который назовет своим именем. О том свидетельствуют Тацит и Светоний, утверждая, что предполагаемое название этого прогнозируемого города – Нерополис.

Христиане в катакомбах

И тут, правда, не обошлось без сплетен и клеветы в адрес императора… С легкой руки все того же Светония, бывшего советником по переписке у императора Адриана, Нерона обвинили в «преступлении»: «Словно ему претили безобразные старые дома и узкие кривые переулки, он поджег Рим настолько открыто, что многие консуляры ловили у себя во дворах его слуг с факелами и паклей, но не осмеливались их трогать». Тацит более сдержан. Он говорил о том, что это страшное бедствие (пожар Рима) имело причиной или злой умысел, или же произошло случайно. Большинство нынешних историков придерживается версии случайности пожара. Так, А. Волков справедливо отмечает, что древний Рим не раз уже основательно выгорал (в 6 г., 27 г., 36 г., 54 г., 64 г. н. э.). В ночь, когда начался пожар, Нерона в городе не было (он находился на своей вилле в Анции). Когда он приехал, пожар приближался к его дворцу – Нерон сразу же принялся спасать людей, постарался предупредить грабежи, эпидемии, голодные бунты, снабжал всех нуждающихся водой и продовольствием. Никакой вызывающе оскорбительной декламации им строк из «Крушения Трои», вероятно, не было и в помине. Никто из современников (ни Иосиф Флавий, ни Марциал) в своих сочинениях в пожаре его не обвинял. И даже Климент Римский, один из первых церковных писателей, живший в конце I в. н. э., не счел вправе бросить ему такой упрек, хотя и видел в нем гонителя христиан. Очевидно, такого рода обвинения были построены на песке. Во-первых, в результате страшного пожара Нерон потерял собственный, только что выстроенный им дворец – «Проходной дворец», где находилась ценнейшая коллекция замечательных произведений греческого искусства. А ведь известно, с каким пиететом он относился ко всему греческому, говоря: «Греки – единственные, кто разбирается в музыке, и единственные, кто достойны моего искусства». Греция станет его лебединой песней… Во-вторых, нет никаких других сведений о преследовании Нероном христиан, кроме часто цитируемого отрывка из «Анналов» Тацита (и то найденного в средневековой рукописи, которую с легкостью можно было подделать или дописать), где утверждалось, что по его приказу христиане, «одетые в звериные шкуры, погибли, растерзанные собаками, другие – были распяты на кресте, третьи – сожжены с наступлением темноты, используясь в качестве ночных светильников». Об этих «преследованиях» нет ни у Плутарха, Плиния, Марциала и Диона Кассия (писателей-язычников), ни у Тертуллиана, Оригена, Лактанция, Евсевия Кесарийского, Иеронима, Августина (писателей-христиан). Все это более похоже на злостный навет римских сенаторов и патрициев, готовивших против него заговор (Гай Кальпурний Пизон и К), тех, кто не простил ему отобранных привилегий. Любопытно, что Иосиф Флавий, лично знакомый с императором, отмечал его терпимость в вопросах веры. О людях же, ненавидевших Нерона и по этой причине всячески хуливших и поносивших его, он высказался кратко, но весьма лаконично: «Они заслуживают нашего пренебрежения». Клевета разит тех, кто на виду.

Нерон наблюдает за мучениями христиан

Есть еще одно предположение, объясняющее нападки на христиан во времена Нерона, если таковые имели место. Возможно, его науськивали на несчастных христиан никто иные как евреи. В частности, такой точки зрения придерживаются Тацит, Плиний Младший, Светоний, Ланичани, Э. Гиббон, Э. Ренан… Ланчиани в книге «Языческий и христианский Рим» писал, что хотя римляне-язычники не любили ни евреев, ни христиан, они были терпимы в религиозных вопросах. Но роль провокаторов умело сыграли евреи: «Ответственность за преследования, происходившие в первом столетии, должна быть возложена на них, а не на римлян, чья терпимость в религиозных вопросах стала почти правилом на государственном уровне. Первая попытка предпринятая при Клавдии, не имела успеха: фактически она закончилась запретом пребывания евреев в столице, независимо от того, исповедовали они Ветхий или Новый Завет (в то время Нового Завета не было. – В. М.). Однако это было проходящей тучей. Как только им позволили вернуться, евреи принялись за дело снова, возбуждая чувства масс и клевеща на христиан как на заговорщиков против государства и богов. Это происходило под защитой законов, гарантировавших евреям право исполнять их религиозные обряды. Массы населения, находясь под впечатлением успехов нового учения, завоевывающего все более широкие слои, были готовы поверить этим обвинениям. Что касается государства, то оно оказалось перед необходимостью или признать государство как религию, или же объявить его вину перед законом и вынести приговор. Большой пожар, уничтоживший половину Рима при Нероне, виновниками которого преднамеренно объявили христиан, привел ситуацию к кризису. Начались первые преследования». Никаких улик в их виновности найдено не было и их объявили в ненависти к человечеству. Подобная общая формулировка включает в себя атеизм, анархизм и высшую степень предательства. Похоже, что римляне, не видя очень большой разницы между евреями и христианами, возложили на последних все грехи и особенности первых. Нельзя исключить и того, что евреи, опасаясь за свои семьи и капиталы (а их в Риме в то время было немало), как говорят в таких случаях, намеренно подставили христиан в роли жертвы. Этой позиции придерживается историк Э. Гиббон: «Поэтому мы можем предположить некоторую возможную причину, которая могла направить жестокость Нерона против христиан Рима, чья душевная чистота и невинность должны были защитить их от его негодования или даже от его внимания. Евреи, которые были многочисленны в столице и угнетаемы в собственной стране, были более подходящим объектом для подозрений императора и народа; не представляется невероятным и то, что покоренный народ, который уже испытал на себе ненавистный гнет Рима, мог обратиться к самому зверскому средству, ублажающему их непримиримую жажду реванша. Но у евреев были очень могущественные защитники во дворце и даже в сердце самого тирана: его жена и любовница, красавица Помпея, и любимый актер из племени Авраамова, который уже ранее ходатайствовал за этот оказавшийся в опасном положении народ. Однако необходимо было предложить какую-то другую жертву, и можно легко предположить, что, хотя настоящие последователи Моисея не были виновны в римском пожаре, среди них могла возникнуть новая и пагубная секта галилеян, которая была способна на самые ужасные преступления». Ренан также считает, что жена-иудейка могла натравить Нерона на христиан, желая тем самым спасти своих единоверцев. Дж. Коннер, который ссылается на эти источники, заключает: «И эти три историка, если бы они дожили до наших дней, могли дополнить вопрос: какой еще народ был способен на подобного рода бесчеловечные преступления, за исключением того, который до сих пор радуется убийству 75 000 мидийцев, тысяч христиан, замученных Нероном до смерти, и миллионов русских, убитых или умерших от голода в наше время? Имея перед собой историю, может ли кто-либо утверждать, что Христос принадлежал к этому народу?» Тем не менее народная молва закрепила в сознании историю с преследованием христиан при Нероне.