Текст книги "Сборник "Шерше ля фам""
Автор книги: Владимир Болучевский
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Глава 13
Дверь Петр Волков отпер уже без пароля. Он был одет в спортивный костюм, небрит и подавлен.
– Давай, проходи, – мотнул он головой, не глядя на Гурского, пропустил его в прихожую и запер за ним дверь.
– Привет, Андрей Иваныч, – кивнул Александр московскому гостю, который стоял в передней у зеркала и, оттянув пальцем веко, разглядывал красную склеру правого глаза.
– Сосудик лопнул… – Андрей несколько отстранился от зеркала, взлохматил пятерней бороду и, все так же созерцая собственное отражение, констатировал: – Да… красота – это стр-рашная сила.
– Жив, и хорошо. – Александр снял с себя куртку и повесил на вешалку.
– Тоже верно, – пожал плечами Андрей Иваныч, – чего Бога-то гневить.
– Доброе утро, – войдя на кухню, поздоровался Адашев-Гурский с Вероникой, которая была одета в черные брючки и яркую блузку. Она сидела за столом и отхлебывала из большой чашки кофе с молоком.
– Здрасте, – кивнула Вероника.
– Познакомься вот с Лешей. – Волков сел за стол, откупорил бутылку «Туборга» и, вылив ее содержимое в высокий стакан тонкого стекла, стал пить крупными глотками.
– Александр, – Гурский протянул руку мужчине невысокого роста, но очень широкому в плечах, который, надев на себя кухонный фартук, готовил что-то у плиты.
– Алексей, – обернулся тот, протянул широкую крепкую ладонь и бросил на Гурского цепкий взгляд.
– Ты на него, Леш, так не зыркай, – глядя в стакан, негромко сказал Волков. – Саня – друг детства мой и человек хороший.
– Слезать тебе с кочерги нужно, Сергеич, – вернулся Алексей к стряпне. – Дед со дня на день вернется, говорить с ним надо. Без перегара.
– О! – со значением взглянув на Гурского, указал на Лешу пальцем Волков. – Обрати внимание – Леха Прапор. Три войны за спиной. Очень ответственный командир. У него не забалуешь.
– Завтракать будете? – обернулся Леха к Гурскому.
– Нет, спасибо. Я уже. – Александр присел к столу.
– Я тоже сейчас не в состоянии. – Петр допил пиво и достал из-под стола еще бутылку. – Спасибо, Леш, ты оставь как есть, я потом сам.
– Короче, Сергеич, – Алексей выключил плиту, повернулся и развязал за спиной тесемки фартука, – я тут кой-чего сделал, остальная жратва в холодильнике. Который день не ешь-то?
– Да ну… – отмахнулся Волков.
– Я прослежу, Леша, не волнуйтесь, – Адашев достал сигареты.
– И это… я, в общем, полетел, – продолжил Леша, снимая фартук, – чуть погодя еще заскочу, а ты… давай, завязывай с пьянкой-то. Не дело ведь это.
– Да… – обернулся он в дверях кухни. – Ребята там тебе приветы передают.
– Ага, – кивнул Волков. – Аналогично и им.
– А на тачке твоей я пока езжу. Осип хотел взять, я не дал. Засрет он ее всю, пока ты вернешься, неделю потом отмывать. И пепельницы он никогда не вытряхивает.
– А что у тебя с рукой? – указал бутылкой Волков.
– Это? – Алексей взглянул на свою опухшую левую кисть каким-то задумчивым и несколько удивленным взглядом. – Это меня беложопик тяпнул.
– Кто? – не понял Петр.
– Шмель такой, с белым хвостиком. Мы их в детстве голыми руками ловили, и они не кусались. А теперь кусаются. Все с ума посходили. Ладно… пошел я, короче.
– Давай. Сань, проводи его, а? Гурский поднялся, вышел в переднюю, проводил Алексея и запер за. Ним дверь.
– Андрей Иваныч! – крикнул из кухни Волков. – Ты там где?
– Да здесь я, – приглаживая бороду, вошел на кухню Андрей, – где мне, собственно, быть-то?
– Давай-ка по пивку, там коробка под столом.
– Ага… это с удовольствием. Саша, ты про телегонию выяснил?
– Херня это все. Человек не кенгуру.
– Сла-ава Тебе, Господи… – облегченно вздохнул Андрей Иваныч и наклонился за бутылкой пива.
– Сейчас, Сань, мозги немножко на место встанут, – Петр посмотрел на Гурского, – и поговорим. Был ты вчера у сестренки-то?
– И у одной, и у другой, – Александр закурил сигарету.
– Иди ты? И они обе тебя приняли?
– И беседовали весьма охотно. И коньяком угощали. Что одна, что другая. Только у старшей бодяга какая-то «левая», а у младшей ничего.
– И тебя, значит, тоже коньяком потчевала? А эксцессов потом не было?
– Я все ждал, надеялся, но… не выгорело.
– Нет, выходит дело, желания на тебя «компру» лепить.
– А куда эту «компру» потом девать? Ее же даже менты засмеют, если она к ним сунется, а мы им еще и твою кассету присовокупим, до кучи. Кто ж поверит, что ее чуть не по два раза на неделе изнасиловать пытаются, а она все это дело на пленку пишет. Она не дура.
– Кто?
– Ну, в смысле обе они. – Гурский потер ладонью лоб. – Какое-то странное ощущение меня преследует, но… ухватить никак не могу.
– А в чем дело?
– Сам не пойму. – Александр сделал затяжку и задумчиво стряхнул с сигареты пепел. – Ускользает.
– А ты изложи вслух, помогает. Новое узнал что-нибудь?
– Как сказать… в общем, нет. Все, что ты мне рассказывал, я от них и услышал. Сидели они в тот вечер в «Фортеции», вчетвером. Ты говоришь, старшая набулдыкалась?
– Ну… мне Игорек этот, Дугин так сказал. А потом они с младшей разругались.
– Ну да. Младшая-то не пьет.
– Да?
– Говорит, что не пьет. И не курит. Похоже, правду говорит, чего ей врать-то? Могли и поэтому разругаться. Двойняшки очень ревностно друг к другу относятся. Одна напилась, а другой за нее как за саму себя стыдно. Как будто это она сама ведет себя по-свински.
– Кстати! – подал голос Андрей Ива-ныч. – Если кому интересно, то я мог бы сообщить любопытный факт касаемый… как бы это сказать… короче, типа близняшек.
– Докладывай, – кивнул Волков.
– Вот вы же не знаете, и вообще мало кто знает, но тем не менее существует исторический факт, который описан в специальной литературе. Дело в том, что один из Сиамских близнецов, ну, тех самых, которые собственно сиамские, они из Сиама родом, это потом всех подобных так называть стали, так он…
– Короче можешь? – взглянул на него Волков.
– Я многое могу. Практически все. Так вот, если угодно «короче», буквально в двух словах, то история такая: один из этих близнецов был убежденный трезвенник, а другой, как это ни смешно – горький пьяница.
– Да? – взглянул на него Петр.
– Да. А система кровообращения-то у них общая. Типа – один поел, оба покакали.
– Да-а? – удивилась Вероника.
– Натюрлих, мамзель. Представляете? Пьяница хлебал каждый день, а другой ему морали читал, неуклонно, тем не менее, при этом пьянея. И это еще ладно, это полбеды, но ведь у него же на следующий день еще и похмелье чудовищное, а? Каково? И это не брамши ни капли в рот! А?! О!!! Вот это история так история, а вы тут говорите… – Андрей налил в стакан пиво.
– И тем более ей обидно, – продолжал Гурский, – что вот, мол, сидит она такая же, как и сестра, даже еще и лучше, поскольку трезвая, а колечеко-то тем не менее ей как бы за компанию подарили. И в жены нормальный такой упакованный мужик не ее взял, а сестру. Вот она и психанула. Взяла тачку и уехала домой.
– Это ты к тому, что она скорее бы сестрицу грохнула, чем Заславского?
– Ну… в общем, наверное. Она мне вообще гораздо больше понравилась. Какая-то… более настоящая. Не убивала она Заславского. Отвечаю.
– А старшая?
– Нет. Категорически. Вообще, считается, что старшие у двойняшек, пусть они даже старше на каких-то несколько минут, все равно лидеры по жизни. Ну… в их тандеме. А младшие – ведомые, во всем старшим подчиняются. А тут, мне так показалось, дело наоборот обстоит. Старшая, она какая-то… нет, не может она человека убить.
– Ну? И что у нас остается? Дугин?
– Да тут тоже… видишь ли, сестры эти, они и сами-то по себе не Бог весть какие акулы по жизни. Так, нормальные девки, ни больше ни меньше.
– Если не считать, что они меня подставили.
– Ну да, конечно. Но… даже и они-то Игорешу Дугина этого, по-моему, глубоко всерьез не воспринимают. Я его не видел, а ты общался. Как он тебе?
– Н-да… – покрутил в руках свой стакан Волков, – не очень-то он на злодея тянет. Энергетика не та. Схитрить, сподличать… это еще может быть, но человека жизни лишить… нет, вряд ли. Кишка тонка.
– Тем более, что мало что он от смерти Заславского выгадал. Да, управляет пока делами фирмы. Но, как мне Яна сказала – «если мы с Аней решим» – турнут они его завтра же и наймут другого управляющего. Вот и все. Так что…
– Да, – нахмурился Волков, – мало чего нам твоя разведка дала.
– Но ведь почему-то они тебя подставили? Ведь чего-то же они перепугались? А?
– Определенно, – кивнул Петр.
– Чего? – Гурский закурил новую сигарету. – Может, во всей этой истории еще что-то есть, а, Петя? Может, ты чего-то не заметил?
– А что там замечать-то? – Волков нервно поставил стакан на стол, потянулся к своей сигаретной пачке, открыл ее и, увидев, что она пустая, смял в кулаке. – Верн… ро… Господи! Ве-ро-ни-ка. О! Слушай, – повернулся он к сидящей за столом девушке, – извини, пожалуйста, а нельзя тебя как-нибудь покороче называть? Ведь язык же сломаешь.
– А ты бы пил больше, – изрек Андрей Иваныч и откупорил еще одну бутылку пива.
– Как покороче? – спросила Вероника.
– Ну, я не знаю… Вера, там, или Ника, – пожал плечами Петр. – Тебя дома родители как зовут?
– Дома меня зовут по-разному. Папа – Тусей, а мама Кукуней. Тебе что больше нравится?
– Нет уж… уж лучше я тебя Вероникой буду звать, – рассудил Волков. – Слушай, у меня там, в тумбочке возле кровати, сигареты. Принеси, а? Будь другом.
– Легко, – Вероника поднялась из-за стола и пошла за сигаретами.
– А Вера и Ника, – обернулась она в дверях, – это, между прочим, две совершенно разные девушки. Разве нет? – взглянула она на Адашева-Гурского.
– Пожалуй, – кивнул он.
– Ну вот. А я-то одна. Вот я и Вероника. Логично? – бросила через плечо подхваченное у Петра Волкова словечко и вышла, шаркая по полу мужскими пляжными тапочками большого размера.
– Логично, – машинально кивнул Гурский и вдруг замер, уставившись в пространство невидящим взглядом.
– Чего там еще замечать? – не глядя на Александра, повторил Волков. – Ну, решил бизнесмен от бандитов нами загородиться, ну и нормально. Для этого, в частности, наша структура и существует. Неожиданно крякнул, не успев этот вопрос до конца довести. А жене его, которая вместо него хозяйкой осталась, бандиты милее, чем мы. Ну и флаг ей в руки! Так она, сука, вместо того, чтобы все по-людски сделать, ни с того ни с сего какой-то номер цирковой вместе со своей сестрой двойняшкой провернула. Чем и ткнула меня фейсом об тейбл.
– Чем ткнула? – переспросил Андрей Иваныч.
– Фейсом, – буркнул Петр.
– Ага-а… —понимающе протянул Андрей и отхлебнул пива.
– Ага! – вскинул вдруг взгляд на Петра Гурский, выйдя из ступора.
– Ты чего, охренел? – дернулся Волков. – Чего ты вскрикиваешь? Тут и так, понимаешь, от телефонного звонка в пот кидает, а ты… так и родимчик случиться может. – Он протянул руку под стол за очередной бутылкой пива.
– Слушай-ка, – Александр встал из-за стола, отошел к окну, постоял возле подоконника, глядя на улицу, а затем обернулся, – а где у тебя та фотография, которую ты мне вчера показывал?
– Да вон, там и лежит, на холодильнике, вместе с блокнотом.
– А ну-ка. – Гурский взял фотографию и, держа ее в руках, вышел из кухни.
В гостиной он подошел к телефону, снял трубку и набрал номер. На другом конце электрического провода долго не отвечали. Наконец бодрый голос произнес:
– Ал-ло!
– Серега? Привет, это Гурский. Хорошо, что я тебя застал.
– Конечно, хорошо, что ж плохого. Вот если б я у-умер, ты бы меня тогда уже не застал. И э-это вот было бы плохо. Слушай, говорят Андрей Иваныч в городе?
– Уже говорят?
– Ну ка-а-ак же! Я тут вчера в Доме кино встретил этого… так он говорит…
– Сереж, извини, я тороплюсь, у меня к тебе вопрос: у тебя телефон Мавсесяна есть? Ну, помнишь, он в свое время ювелиркой занимался?
– Так он же умер. Давно.
– Как это?
– Мавсесян? Ювелир? Умер.
– Идиот, я тебя про сына спрашиваю. Я не из дома звоню, у меня тут моего блокнота телефонного нет под руками. Поройся, наверняка у тебя есть. Ты же у нас светский человек, у тебя все телефоны должны быть.
– Ну-у не зна-аю… это ж мне… подожди.
На том конце провода трубку положили на стол, затем послышались удаляющиеся шаги, потом звук шагов послышался вновь и раздался шелест перелистываемых страниц.
– Саша?
– Да, – ответил Гурский.
– А ты знаешь, нет, что-то я не нахожу. А он не уехал?
– Не знаю, я его очень давно не видел. Слушай, Сереж, не в службу, а в дружбу – не смог бы ты мне его разыскать, а?
– Ну вот… а как?
– Город-то маленький. Все всех знают. Наверняка Ванькин телефон у кого-нибудь есть. Мне очень нужно.
– А что, что-нибудь серьезное?
– Да. Очень нужно, и срочно.
– Ну я не знаю, я тут в баньку собрался…
– Сережа, я тебя очень прошу, а?
– Ну… а куда тебе перезвонить-то?
– Записывай, – Гурский продиктовал номер телефона Волкова. – Записал? Я очень жду.
– Но я ничего не обещаю.
– Постарайся, ладно? Я отстираю.
– Ладно, давай.
– Пока.
Адашев-Гурский вернулся на кухню.
– А когда это ты успел засветиться? – взглянул он на Андрея.
– В каком смысле? – не понял тот.
– В том самом. Повсеместно уже говорят, что Андрей Иваныч в городе.
– Кто говорит?
– Берзин, в частности.
– Ну-у… так я же прогуливался. Да и вчера, видимо, сделал пару звонков. Кому-нибудь. А ты привет ему от меня передал?
– Вот еще. Хочешь – сам позвони. Только не сейчас.
– Это непременно, – кивнул Андрей Иваныч.
– А чего это ты вдруг подхватился? – подозрительно посмотрел на Гурского Петр, закуривая сигарету. – Удумал чего?
– Ну-у… не хочу пока говорить. Боюсь сглазить.
– Может, какую противозаконную пакость? – с надеждой спросил Андрей Иваныч.
– Вы сегодня как? Планируете продолжить? – взглянул на приятелей Ада-шев-Гурский.
– А что? – все так же подозрительно спросил Петр. – Ты вот чего, ты у меня смотри… ты если без моего ведома поганку какую замутишь, а тебя потом грохнут… я…
– Мы тебе потом ни глотка не нальем, – очень строго отрезал Андрей Иваныч. – Ни-ни. Так и знай. Живи потом как хочешь.
В гостиной зазвонил телефон.
– Саша! – крикнула из спальни Вероника. – Это вас!
Гурский вышел из кухни, прошел в гостиную и снял трубку параллельного аппарата.
– Здоров, председатель! – услышал он голос Берзина. – Ну что… счастлив твои Бог, записывай.
– Спасибо, Серега… сейчас, – Гурский положил трубку на журнальный столик, вышел в прихожую, взял из кармана куртки блокнот и ручку и вернулся к телефону. – Давай.
– А ты знаешь, кто мне его дал? Никогда не сможешь отгадать… ну попробуй, отгадай!
– Серега, я очень тороплюсь, извини, а?
– Давай, пиши… – Берзин продиктовал номер телефона. – Записал?
– Да, спасибо. Вся моя жизнь у твоих ног.
– Пошел на хер.
– Пока.
Гурский нажал пальцем на рычаг, отпустил и, услышав гудок, быстро набрал номер.
«Только бы был дома, – думал он, слушая длинные гудки, – только бы дома был».
– Алло… – ответил заспанный голос.
– Ивана будьте добры, это Гурский беспокоит.
– Сашка, привет. Надо же… а как ты меня нашел?
– Чего ж не найти-то? В одном городе живем.
– Ну да.
– Слушай, у меня к тебе огромная просьба. Мы могли бы увидеться?
– Когда?
– Немедленно.
– Да я еще толком и не проснулся…
– Ну и что? Я могу к тебе подъехать, если это, конечно, удобно.
– Ну… подъезжай. Только я переехал, записывай адрес.
– Диктуй.
Положив трубку на рычаг, Адашев-Гурский снял в передней с вешалки куртку и, надевая ее на себя, вошел на кухню:
– Андрей Иваныч, вот держи-ка.
– Это что? – Андрей протянул руку и взял у Гурского ключ.
– Это от моего дома. У меня другой есть. Мало ли Петьке уехать куда-нибудь понадобится.
– Ну и что? – Волков поставил стакан на стол. – Пусть здесь живет.
– А если мне вдруг фантазия в голову придет с барышней шумно уединиться? – убирая ключ в карман, взглянул на Петра Андрей Иваныч. – Я же тебя стесню. А у Гурского я поселюсь, заведу семью, детишек нарожаю. Все ж таки своя жилплощадь, отдельная.
– Ты куда? – спросил Гурского Петр.
– Пока это не важно. – Александр вложил фотографию в свой блокнот и убрал вместе с ручкой в карман.
– Почему «пока»?
– Петя, – если я ошибаюсь, то нет смысла и обсуждать, а если ситуация у меня стрельнет, то…
– Как это «стрельнет»? А? Я тебе стрельну, я тебе так стрельну! А ну давай выкладывай!
– Ладно, – Гурский отпер входную дверь, – приводите тут себя в порядок. Я с вами свяжусь.
– Ждем от тебя каблограммы! – крикнул ему вслед Андрей Иваныч, затем встал со стула, вышел в прихожую, запер за Александром дверь и вернулся на кухню.
– О как! – взглянул он на Волкова. – Каково? Видал? С нами уже и советоваться-то не хочут. Мы, выходит, уже просто два пьяных придурка.
– Вроде того… – тяжело вздохнул Петр.
Глава 14
– Ванька, спасибо, ты мне очень помог, – стоя в передней квартиры Мавсесяна, Адашев-Гурский, прощаясь, протянул ему руку.
– Делов-то куча…
– Ладно, счастливо.
– Давай не пропадай.
– Постараюсь. А… позвонить от тебя заодно можно?
– Ну, я не знаю… это будет недешево стоить. – Иван указал рукой на телефонный аппарат.
– Эт-то мы понимать можем. – Адашев снял трубку и набрал номер.
– Да? – ответил Волков.
– Привет, Петр, это я. Ты там как?
– В каком смысле?
– В том самом.
– А тебе какое дело?
– Петя, ну… мне бы нужно, чтоб ты сегодня в форме был.
– Чего это вдруг?
– Может так случиться, что понадобится твоя помощь.
– Что, влип, очкарик? А я предупреждал. Пальцем не шевельну. И еще и добавлю.
– Короче, я тебе позвоню где-то… – Гурский взглянул на часы, – через пару часов, может, чуть позже. Телефон не занимай на это время.
– Слушай, ты… Ты чего, на самом деле во что-то ввязался?
– Да тут, понимаешь, одна интересная такая загогулина вырисовывается…
– Ну? Только короче.
– Это долго. Просто мне нужно, чтобы ты через пару часов не отдыхал уже рылом в салате.
– Да у меня и салата-то на столе нету…
– Вот и хорошо.
– Что, так серьезно?
– Вроде да.
– О'кей. На телефоне Вероника может сидеть или Андрей Иваныч. Звони на трубу, я ее рядом положу. Только, Саня… ты меня понял?
– Все, пока.
– Давай. – Волков положил трубку на рычаг и вернулся на кухню.
– Так вот… – продолжал Андрей Иваныч, обращаясь к Веронике, – ведь раньше – как? Наговорил, например, барышне умных глупостей, и она твоя. Наличие интеллекта и умение небанально излагать имели решающее значение. А теперь…
– А теперь? – прищурилась от сигаретного дыма Вероника.
– Теперь все совершенно иначе. Теперь важен твой социальный и, прошу прощения, имущественный статус. Именно эти аспекты твоей личности представляют . даже для хорошеньких барышень первостепенный интерес и предмет корыстного любопытства. Я не прав?
– А вы, Андрей Иваныч, – вскинула на него глаза Вероника, – кстати, чем у себя там, в Москве, занимаетесь?
– Я? Ну… в последнее время я специализируюсь на лечении зависимости от симптомов заболеваний.
– Это каких? – полюбопытствовал, присаживаясь к столу, Петр.Волков.
– А любых, – пожал плечами Андрей и сделал большой глоток пива. – Мне без разницы.
– Да пошел ты… – Петр достал из-под стола пару бутылок «Туборга». – Врешь?
– Я?! – возмутился Андрей. – Я вру?! Впрочем, конечно, вру. А что, нельзя?
– А вот скажи мне, Андрей Иваныч, – Волков откупорил бутылки и разливал пиво по стаканам, – а мечта у тебя есть?
– Конечно, – быстро кивнул Андрей, протягивая руку к стакану.
– Нет, – качнул головой Волков, – я имею в виду настоящую, большую. Такую, чтобы… ну вот сбылась – и все. Чтобы и жить дальше уже и смысла не было. Так… доживать разве что. Такая есть?
– Такая? – задумался Андрей Иваныч, отхлебывая пиво. – Така-ая… Тоже есть. Точно.
– Ну? Изложи.
– Вишневый сад.
– Угу, – кивнул Петр. – А пространнее?
– Ну как же… ну… ты, Петя, вообрази: сначала, значит, ты обретаешь грома-адный кусище земли – это раз. Затем сажаешь на нем саженцы, представляешь?
– Вполне.
– Потом ты много-много лет их пестуешь.
– Логично.
– И вот, наконец, это вот все становится садом. То есть… – Андрей Иваныч мечтательно прикрыл глаза, – то есть однажды по весне это все превращается в громадное бело-розовое облако, которое заполняет собой все вокруг, плывет, благоухая, над землей… Представляешь?
– А то…
– И вот тут-то ты и берешь в руки топор.
– Не допонял?
– И вырубаешь всю эту хренотень к едреной матери. А?
– Такая вот мечта?
– Да. Круто?
Петр отхлебнул пива, задумался, а затем взглянул на Андрея жалостливым взглядом:
– Ты меня, Андрюша, извини, конечно, но… жить с такой мечтой… это разве что японцу какому-нибудь нерусскому более с руки. Опять врешь?
– А разве не изящно?
– Да как сказать… – Петр пожал одним плечом.
– А еще лучше вот что, – оживился Андрей Иваныч, – давай лучше мы с тобой все бросим и махнем на Волгу, а?
– И?..
– И все. Хочешь – тот же сад посадим, жить станем тихо-мирно, по-человечески.
– Это как?
– Ну как… ну вот водки, например, пить не станем ни глотка.
– Нет, Андрюша, – покачал головой Петр. – География ничего не решает. От себя не убежишь.
– Да убежать-то от себя можно, – тяжело вздохнул Андрей. – Нельзя спрятаться.
– Некрасов умер, прикованный раком к постели, – ни к кому не обращаясь, неожиданно произнесла в пространство Вероника.
Волков с Андреем переглянулись. – Да, – кивнув, констатировал Андрей Иваныч и приложился к стакану с пивом. – Есть женщины в русских селеньях.